Текст книги "Бриллианты лорда Сэндвича"

Автор книги: Вацлав Голембович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

В. ГОЛЕМБОВИЧ
Бриллианты лорда Сэндвича

Покончив с профессором Мориарти, Холмс целиком отдался своим любимым химическим исследованиям; иногда он даже помещал в специальных журналах интересные заметки о своих работах. Я думал, что он навсегда расстался со своей карьерой сыщика, но я ошибался.

В одно хмурое утро, поздней осенью, мы сидели у камина; мой друг, с трубкой в зубах, читал какую-то научную книгу, а я просматривал газеты. Общественное мнение в эти дни было занято таинственным исчезновением бриллиантов лорда Сэндвича, и газеты были полны материалами на эту тему.

Говоря вкратце, дело заключалось вот в чем.

Лорд Сэндвич, последний отпрыск старинного аристократического рода, необузданный гуляка и расточитель, владел коллекцией бриллиантов, оцениваемой в миллион фунтов. Это были крупные, прекрасные камни, многие из которых принадлежали ранее индийским раджам и перешли во владение предков нынешнего лорда как военная добыча или же были куплены ими за баснословные суммы. Лорд ревниво хранил эту замечательную коллекцию и никогда никому ее не показывал, – до того дня, когда вынужден был отдать ее в банк братьев Картер (постоянным клиентом которого состоял) в качестве залога за ссуду в сто тысяч фунтов. Бриллианты были помещены в сейф, один ключ от которого находился у лорда, другой – у Арчибальда Картера, директора банка. Лорд должен был погасить ссуду через полгода, но уже через два месяца увидел, что не сможет этого сделать, и решил продать часть коллекции. Ему удалось довольно быстро найти покупателя, которого он привел в банк, чтобы показать ему свои камни. Сейф вскрыли с соблюдением всех формальностей в присутствии обоих Картеров. Печати на дверце были нетронутыми, шкатулка с камнями стояла на том самом месте, где ее поставили, – но когда Арчибальд Картер открыл ее, у лорда Сэндвича вырвалось громовое проклятие: вместо его бесценных, чистейшей воды алмазов в шкатулке лежали желтоватые камни, только формой своей напоминавшие исчезнувшие драгоценности.

На сейфе не было найдено никаких следов взлома, никаких подозрительных отпечатков. Лорд Сэндвич потребовал от Картеров возмещения убытков в сумме миллиона фунтов. В интервью с журналистами он, с обычной для него резкостью, осыпал Картеров оскорбительными упреками, обвиняя их в похищении камней. Картеры, со своей стороны, подали на него в суд за диффамацию и утверждали, что лорд и сам мог незаметно подменить свои бриллианты, но что скорее всего камни сами собой пожелтели при хранении. Правда, специалисты-ювелиры начисто отрицали такую возможность. А одна из газет видела в превращении бриллиантов небесную кару, постигшую лорда за его распущенность…

Я пытался обсудить это дело с Холмсом. Я считал, что похитителями были братья Картер, так как только им было выгодно заменить ценные камни дешевыми, сочинив сказку об их самочинном пожелтении. Если суд поверит ей, то банк не будет платить лорду возмещения, и его замечательная коллекция достанется Картерам почти даром. Если даже им и придется платить, то бриллианты все равно останутся у них, – чистая выгода и никакого риска.

Я развивал эти соображения перед Холмсом, но он был слишком поглощен чтением и отделывался лишь незначительными фразами.

– Если никто ничего не может найти, – сказал он в конце концов, – то остается только согласиться с этой вашей газетой.

Не успел я спросить его, что он хочет этим сказать, как раздался яростный звонок и вслед за тем – чей-то громкий голос, спрашивавший у слуги о Шерлоке Холмсе. Ответа мы не услышали, но зато в комнате появился, пятясь шаг за шагом, Билл. На него наступал высокий, плечистый человек с занесенной для удара тростью.

– Мистер Холмс! – вопил наш ошеломленный слуга. – Этот джентльмен…

– Негодяй! – загремел на него незнакомец. – Вон отсюда!

Холмс, глядя на это необычное зрелище, остался невозмутимым.

– Можете идти, Билл, – спокойно сказал он слуге. А потом, обращаясь к незнакомцу, спросил:

– Как поживаете, милорд? Садитесь, прошу вас.

Теперь я тоже узнал лорда Сэндвича. Он был в точности похож на свои многочисленные газетные портреты. Коренастый, краснолицый, с выпученными светло-голубыми глазами, он походил на быка, ежеминутно готового броситься на все, что ему только ни встретится. Мешки под глазами и толстые губы не прибавляли красоты этому лицу.

Лорд Сэндвич не счел нужным ни поздороваться с нами, ни извиниться за вторжение; словно не услышав приглашения сесть, он стоял неподвижно и вглядывался в моего друга.

– Не приходил еще этот старый злодей? – хрипло спросил он, наконец.

– Если вы говорите о мистере Арчибальде Картере, – ответил Холмс, – то я еще не имел удовольствия принимать его у себя.

– А это кто? – прорычал лорд, указав на меня пальцем. – Пусть он уйдет!

Это было уже слишком. Я готов был схватить наглеца за шиворот и спустить с лестницы, но Холмс предупредил меня.

– Это мой друг, доктор Ватсон, – все так же спокойно ответил он. – Если вы непременно хотите, чтобы он вышел, то нам с вами, к сожалению, говорить будет не о чем.

Лорду пришлось покориться.

– Ладно, – сказал он, садясь. – Я не люблю даром тратить слова, мистер Холмс. В чем дело – вы знаете. Я пришел, чтобы сказать, что заплачу вам втрое больше, чем предложит Картер. Этот старый негодяй наверняка прибежит сюда. Что вы думаете обо всем этом деле?

– У меня еще не сложилось мнения о нем, – ответил Холмс.

Лорд расхохотался:

– Великий Шерлок Холмс еще не составил себе мнения о таком нашумевшем деле! Не хотите говорить – не надо. Мне все равно, кто бы ни украл, главное – найдите вора. Но пусть я провалюсь на этом месте, – он показал на пол, – если не они это сделали.

Холмс откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и, переплетя пальцы, застыл в молчании. Прошла минута, может быть, две.

– Хорошо, – энергично произнес он, открывая глаза. – Я займусь вашим делом. Но при одном условии: вы должны будете ответить мне на три вопроса.

– Спрашивайте.

– Какое у вас зрение?

– А вам какое до этого дело? – вспыхнул лорд.

– Вы приняли мое условие, – напомнил Холмс.

– Ну, так я близорук, но убей меня бог, если я понимаю, зачем вы это спрашиваете!

– Теперь второй вопрос, – невозмутимо продолжал Холмс. – У вас в галстуке я вижу красивую жемчужную булавку. Могу ли я узнать, где вы купили ее?

Этот вопрос привел лорда в бешенство. Лицо у него налилось кровью, казалось – еще секунда, и он набросится на моего друга с кулаками. Однако он сумел сдержать свою ярость и, задыхаясь, ответил:

– В Брюсселе.

– Благодарю вас. Теперь последний вопрос. Сколько лет вашему лакею, и любит ли он заглядывать в рюмку?

Задавая этот вопрос, Холмс слегка усмехнулся.

Сэндвич снова с трудом сдержал себя, но ответил, что его лакею 30 лет и что он не брезгует рюмкой джина, но предпочитает портер. После чего поднялся, достал из кармана чековую книжку и коротко спросил:

– Сколько?

– Прошу вас, милорд, подождать с этим, – сказал Холмс. – Я не беру денег, пока не знаю – за что.

– Как хотите, – пожал плечами Сэндвич, повернулся на каблуках и вышел, не оглядываясь.

– Отвратительный тип! – воскликнул я, как только дверь за ним захлопнулась. – Удивляюсь вашему ангельскому терпению! Впрочем, и вашим вопросам тоже. Что он мог подумать, например, когда вы спросили его насчет зрения?

– Не знаю, что подумал он. Но вижу, что от вас ускользнул один довольно важный факт, хотя вы усердно читали все, относящееся к пропаже бриллиантов.

– Что-нибудь, связанное со зрением лорда Сэндвича?

– Конечно. Ведь именно он первым заметил подмену камней, хотя и признался, что близорук.

Холмс был прав. Это действительно было странно.

– И какой вы делаете из этого вывод? – спросил я.

– Без достаточного количества фактов вывод может оказаться ложным. Я сейчас только собираю факты.

– Хорошо, пусть так. А почему вы спросили о булавке?

– О, ничего особенного, просто она мне понравилась.

Я понял, что он уклоняется от ответа, и больше ни о чем не спрашивал.

Холмс вернулся было к чтению, прерванному неожиданным визитером, но в это утро ему было явно не суждено наслаждаться покоем. Не прошло и нескольких минут, как снова зазвенел звонок, и Билл вручил моему другу визитную карточку мистера Арчибальда Картера, директора банка «Братья Картер и Кº».

Картер оказался сухощавым, седоватым стариком небольшого роста, одетым в скромный старомодный сюртук. Никто не угадал бы в этом незаметном человечке директора солидного банка: он был похож скорее на мелкого чиновника. Фигура, лицо, манеры, – все в нем дышало какой-то деланностью и подобострастием, внушавшим неприязнь.

– Как поживаете, мистер Холмс? – заговорил он тихим, невыразительным голосом. – Очень приятно с вами встретиться. Я так хорошо знаю вас по фотографиям, что узнал бы среди тысяч. А это, если не ошибаюсь, доктор Ватсон, ваш верный друг и помощник. Как поживаете доктор Ватсон?

Мы коротко ответили на приветствие, и мистер Картер сел в указанное Холмсом кресло, – сел так осторожно, словно оно было стеклянным. После длительной паузы – очевидно для большего эффекта – он, молитвенно сложив руки, заговорил:

– Ах, мистер Холмс, вы видите перед собой самого несчастного и самого невинного из людей! Спасите нас, спасите сотни бедных вкладчиков, доверивших нам свои сбережения! Лорд Сэндвич хочет разорить нас. Если мы будем вынуждены уплатить ему миллион фунтов, нас ждет банкротство и разорение. Вы разгадали уже столько дел, стольких людей спасли от смерти или разорения, что вам, конечно, удастся разгадать и тайну пожелтевших бриллиантов!

– Не понимаю вас, – произнес Холмс. – То, что вы называете тайной, – это кража, хоть и довольно утонченная. Найти виновного в ней не так легко, как вам кажется.

– Боже мой! – вскричал Картер. – Значит, вы тоже думаете, что это была кража? Мы погибли!

Он вскочил, потом снова упал в кресло с жестом актера, играющего отчаяние.

Но потом, уступив просьбам Холмса, Картер подробно рассказал, как происходила церемония вскрытия сейфа, как он открыл шкатулку и как лорд Сэндвич разразился проклятиями, увидев пожелтевшие камни.

– А покупатель, которого лорд привел с собой? – спросил Холмс.

– Он удивился, как и все мы, но ничего не сказал. Это был вообще неразговорчивый человек. Между прочим, не англичанин.

– Почему вы так думаете?

– У него был явно чужеземный акцент. Не то голландский, не то немецкий.

– Вы помните его фамилию?

– К сожалению, нет. Насколько я знаю, полиция тоже спрашивала о нем. Лорд говорит, что это случайный покупатель.

Холмс поинтересовался финансовым положением лорда Сэндвича, но Картер сказал, что профессиональная этика мешает ему ответить на этот вопрос.

– Хорошо, мистер Картер, – сказал мой друг. – Тогда ответьте на другой вопрос – хорошее ли у вас зрение?

– Превосходное, мистер Холмс, превосходное! И у меня, и у всей моей семьи. Никто из нас не носит очков.

– Еще один вопрос. Много ли у вас слуг?

– Трое: кухарка, горничная и старый лакей, он же садовник.

Холмс поблагодарил Картера за все эти сведения, заявил, что вопросов у него больше нет, и проводил гостя до дверей.

– Я был уверен, что больше не буду возиться с преступлениями, – проговорил он, когда Картер вышел. – Но это дело стоит того, чтобы им заняться.

– Простите, мэтр, – возразил я, – но я не вижу здесь ничего особенного.

– А превосходное зрение Картера?

– Вы думаете, он должен был заметить подмену бриллиантов первым?

– Конечно, либо он, либо его брат… Но посмотрим, что принесут нам факты, которые мы должны изучить.

Шерлок Холмс вышел в соседнюю комнату и минут через пятнадцать вернулся совершенно неузнаваемый: растрепанная шевелюра, дешевый измятый костюм с клетчатым шарфом вместо галстука, старая шляпа… Он кивнул мне – и тут же, ни слова не говоря, удалился.

Шерлок Холмс возвратился поздно вечером. Мне с трудом удалось буквально вытянуть из моего друга, что весь день он потратил на «задушевные» разговоры с прислугой наших новых клиентов. Что лорд Сэндвич недавно действительно побывал на континенте – в Брюсселе, а также в Антверпене и Мюнхене. Что до этой поездки у лорда было совсем плохо с деньгами…

Арчибальд Картер часто принимал у себя зарубежных гостей и тоже часто выезжал за границу.

К моему удивлению, на следующий же день оказалось, что Шерлок Холмс быстро теряет интерес к этой загадочной истории с бриллиантами.

Он снова углубился в науку. И даже попросил моей помощи, чтобы получить доступ к одному из рентгеновских аппаратов в моем госпитале.

Там он провел немало времени.

Затем в один прекрасный вечер он вдруг объявил мне, что уезжает на континент. Я давно уже привык к неожиданным отъездам Холмса и только спросил, когда ожидать его обратно.

– Не знаю, – мрачно ответил мой друг. – Если через месяц я не вернусь, то вскройте конверт, который я оставляю в ящике стола.

В эту ночь я никак не мог уснуть. Что означали загадочные слова Холмса? Связан ли его отъезд с бриллиантами лорда Сэндвича? Может быть он напал на след сообщников похитителей и собирается искать их за границей? Но когда он получил новые данные?

Мне оставалось только вооружиться терпением и ждать возвращения Холмса. Он вернулся через неделю, так же неожиданно, как и уехал.

Сразу же по возвращении Холмс позвонил Картеру и попросил его прийти на следующий день, ровно в 9.55 утра, к нам и принести шкатулку с желтыми бриллиантами. Потом он пригласил к себе лорда Сэндвича – тоже на завтра, но ровно на 10 часов.

Рано утром мы приготовились к встрече. Холмс распорядился поставить посреди комнаты стол, вокруг него – четыре стула. Он тщательно распределил места, придавая этому, по-видимому, большое значение.

Мое место находилось напротив Холмса, слева от меня должен был сидеть Сэндвич, справа – Картер, и я должен был зорко следить за обоими.

Картер явился минута в минуту и принес большую шкатулку, обтянутую черной кожей. Он был явно встревожен и, даже не успев сесть, спросил, зачем его позвали. Холмс промолчал и только подвинул к нему коробку с сигарами; Картер закурил.

Ровно в 10 резкий звонок у двери возвестил нам о прибытии Сэндвича. Увидев Картера, лорд пришел в бешенство.

– Он тоже здесь? Что за наглость!

– Прошу выбирать слова поосторожнее, милорд, – холодно произнес Холмс, смерив его долгим взглядом. – Эта встреча необходима. Вы должны сесть за этот стол.

Сэндвич, как ни странно, сразу же успокоился и послушно занял указанное ему место.

– Прошу открыть шкатулку с бриллиантами, – безо всяких предисловий обратился Холмс к Картеру.

Директор беспрекословно повиновался, и моим глазам предстало несколько десятков желтоватых камней, из которых самый маленький был размером с орех. Одно гнездо в шкатулке было пустым.

– Узнаете ли вы свои бриллианты? – обратился Холмс к Сэндвичу таким тоном, словно восседал за судейским столом.

– Мои бриллианты украдены, – отрезал лорд. – Это подделка.

– А что скажете вы, мистер Картер?

– Совершенно то же, что говорил и раньше и в чем могу поклясться перед богом и людьми. Это подлинные бриллианты милорда, пожелтевшие у нас в сейфе.

– Вор и клятвопреступник! – крикнул Сэндвич.

– Спокойнее, милорд, спокойнее, – произнес Холмс. – А теперь, джентльмены, минутку внимания. Вы, Ватсон, тоже, – он многозначительно взглянул на меня.

Затем Холмс неторопливо выдвинул ящик стола и извлек оттуда портфель, который положил себе на колени. Потом, словно наслаждаясь нашим напряжением, он вынул из портфеля небольшой предмет, высоко поднял его и показал нам всем. Это был сафьяновый мешочек, обвязанный шнурком и опечатанный.

– Кто из вас знает, джентльмены, что находится в этом мешочке? – ровным голосом спросил он.

– Сто тысяч дьяволов! – прошипел Сэндвич.

На лорда страшно было смотреть – лицо его посинело от прилившей крови, казалось, он вот-вот задохнется.

– Спокойнее, милорд, спокойнее, – безжалостно повторил Холмс. – Значит, вы узнаете этот мешочек?

Сэндвич с ненавистью смотрел на него и вдруг вскочил, повалив стул, выхватил из кармана револьвер, и крикнул:

– Руки вверх!

Только сейчас я оценил предусмотрительность Холмса, усадившего меня рядом с гостем. Вывернуть ему руку и отнять револьвер было делом нескольких секунд.

– Отпустите его, Ватсон, – сказал Холмс.

Почувствовав себя свободным, Сэндвич с минуту стоял в нерешимости, потом быстро повернулся и кинулся к выходу.

– Вы еще вспомните меня! – крикнул он с порога и с силой захлопнул за собой дверь. Холмс не тронулся с места.

Все это время Картер сидел неподвижно, испуганно поводя широко раскрытыми глазами. Только после бегства Сэндвича он опомнился.

– Ради бога, мистер Холмс. Что все это значит?

– Сейчас увидите, – ответил, улыбаясь, мой друг и, развязав мешочек, высыпал его содержимое на стол. Оба мы – и я и Картер – окаменели. Перед нами лежали бриллианты лорда Сэидвича.

– Подлинные, – пробормотал Картер, очнувшись от первого потрясения. – Но откуда они у вас? Значит, это была кража?

– Нет мистер Картер. Кражи не было.

– Как не было?

– Сейчас вы все поймете. Разрешите сначала показать вам еще кое-что.

С величайшим интересом мы следили за тем, как он вынимает из жилетного кармана нечто завернутое в бумагу, как разворачивает бумагу и достает прекрасный, сверкающий бриллиант, ничем не уступавший тем, которые находились на столе.

– Узнаете этот камешек, сэр? Вложите его в пустое гнездо в шкатулке, – сказал Холмс, протягивая бриллиант Картеру.

Камень точно улегся в гнездо среди подложных драгоценностей.

– Вы сами вручили мне этот камень полторы недели назад, – проговорил Холмс.

– Ничего подобного! – запротестовал Картер. – Я дал вам желтый камень…

Холмс несколько минут молча наслаждался нашим замешательством.

– Так вот, – сказал он, наконец, вынув трубку изо рта и положив ее на стол. – Рассуждая логически, здесь было четыре возможности: либо кто-то посторонний, либо Сэндвич, либо Картер, либо Сэндвич в сообщничестве с Картером…

– Но, мистер Холмс, как вы можете? – запротестовал директор.

– Это только теории, мистер Картер, – успокоил его Холмс. – Я с самого начала был убежден, что так или иначе Сэндвич в этом замешан.

– Почему? – спросил Картер.

– Бриллианты не пекут, как булки. Чтобы сделать имитацию шестидесяти трех бриллиантов, да еще таких, как у Сэндвича, двух месяцев, что они были у вас в банке, мало; понадобилось бы не менее года. Значит, все это время некто должен был иметь доступ к подлинной коллекции. Без ведома Сэндвича это было бы невозможно…

– Следующим вопросом, – продолжал Холмс, – был такой: каким образом вор сумел взять камни из сейфа и заменить их поддельными? Неизбежно напрашивалась мысль, что в это дело должны быть замешаны и Картеры.

– Мистер Холмс! – снова запротестовал банкир.

– Только теоретически, сэр, – снова успокоил его Холмс.

– Вы правы, Холмс, – вмешался я. – Сообщничество между Сэндвичем и Картерами казалось наиболее правдоподобным, но против кого оно могло быть направлено? Против страхового общества?

– Коллекция не была застрахована, – быстро сказал Картер.

– Я это знал, – усмехнулся мой друг. – Иначе дело было бы слишком ясным. Поэтому я и оказался в тупике. Тогда я бросил след, по которому шел до тех пор, и начал искать новый. Кем был таинственный покупатель, которого привел Сэндвич? Почему лорд не мог или не хотел говорить о нем? Он был иностранцем – немцем, как вы и предположили, мистер Картер. Лакей лорда упоминал о недавно приезжавшем к Сэндвичу профессоре из Мюнхена – невысоком человеке, худощавом, лысом, с двумя заметными шишками на черепе, с черными усами, в золотых очках.

– Тот самый покупатель! – воскликнул Картер. – Тот самый!

– Совершенно верно, сэр. Мне удалось установить, что мюнхенский профессор, приезжавший к Сэндвичу, и человек, пожелавший купить его бриллианты, – одно и то же лицо. Разумеется, меня это заинтриговало: не всякий профессор в состоянии купить такое сокровище. Ездить в Мюнхен мне не понадобилось: на письменный запрос мне ответили, что в Мюнхене действительно проживает профессор, отвечающий описанию. Его зовут Карл Браунгельд, и он специалист по рентгеноскопии.

– Вот оно что! – невольно вырвалось у меня.

Холмс мельком взглянул на меня и продолжал:

– Имя Браунгельда было мне знакомо, я читал его статьи о поведении различных веществ в лучах Рентгена. И тогда я вдруг понял, что совершил ту самую ошибку, против которой всегда предостерегал других: я не поверил фактам. Пожелтение бриллиантов было неоспоримым фактом, а я его отбросил, так как он расходился с моими гипотезами. Вы оба помогли мне быстро исправить ошибку. Вы, мистер Картер, ссудили мне желтый бриллиант, а вы, Ватсон, дали возможность поработать с рентгеновским аппаратом. Когда опыты подтвердили мое предположение, я поехал к Браунгельду. Сначала он все отрицал, но когда я предложил ему на выбор тюрьму или полное признание, он не выдержал и рассказал мне все.

Оставалось только найти подлинную коллекцию лорда Сэндвича. Браунгельд не знал, где она находится, но сообщил, что, во избежание подозрений, они с лордом встречались в Брюсселе, в специально снятой для этого квартире. Я не думал, что Сэндвич прятал бриллианты у себя в Лондоне, так как это было бы опасно; но, может быть, они находились именно в Брюсселе? Мне удалось проникнуть в эту квартиру. Я обстукал стены и нашел тайник, а в нем – вот этот мешочек. Вот и все.

– Простите, мистер Холмс, но я все-таки ничего не понимаю, – жалобно произнес Картер.

– Сейчас поймете, – улыбнулся Холмс. – Браунгельд открыл, что под действием рентгеновских лучей некоторые бриллианты становятся совершенно бесцветными и ничем не отличаются от камней чистейшей воды. Но только… в течение нескольких недель. Затем эти алмазы снова приобретают свой естественный цвет. Профессор сговорился с одним гранильщиком камней в Антверпене, они втянули в это дело Сэндвича, и втроем осуществили план, составленный Браунгельдом. Гранильщик сделал из желтых камней точную копию коллекции Сэндвича, Браунгельд облучил их… Сэндвич уложил в шкатулку и поместил в банк. Подлинные бриллианты он спрятал. Через два месяца, как и следовало ожидать, камни снова пожелтели, и Сэндвич потребовал возмещения убытков.

– Гениально! – прошептал Картер, не сводя радостного взгляда с Холмса. – Но как вы узнали, что желтые бриллианты светлеют под действием рентгеновских лучей?

– Пришлось повторить открытие Браунгельда, – не без гордости ответил Холмс.

– Одного не понимаю, – проговорил я. – Зачем ему понадобилось присутствовать при вскрытии сейфа? Гораздо разумнее было бы привести какого-нибудь настоящего покупателя, ювелира…

– Дорогой Ватсон! – сказал Холмс. – Сделавшись преступником, Браунгельд не перестал быть химиком. А какой ученый может отказаться от того, чтобы собственными глазами удостовериться в результатах эксперимента?