Текст книги "Тайна женского сердца"

Автор книги: В. Волк-Карачевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

8. В их руках – весь мир

– Их мало, но они всюду.

– Как же так, почему?

– На то они и масоны. Их мало, но весь мир в их власти.

– Как же так, почему?

– На то они и масоны.

Анонимная пьеса XIX века.

– Ты как-нибудь съезди в Шумское, посмотри… – задумчиво произнес Зайцев.

Александр вопросительно взглянул на него, словно спрашивая: «Зачем?»

– Посмотришь, как жила родовитая русская старая знать, – как-то уклончиво, торопливо ответил Зайцев и добавил, словно оправдываясь, – Шумские по знатности рода не уступают ни Трубецким, ни Волконским, ни Галицыным, ни Долгоруковым. Только в отличие от них ни шутами, ни дураками при царях не блазнили, и совесть и руки у них чисты.

– Значит, отца убили масоны, – Александр вернул Зайцева к главному разговору, – и отречение Анны теперь у них… Почему люди соглашаются вступать в ложи?

– Соглашаются? В ложу не так просто попасть. И не сразу принимают. А за то, что приняли, человек отрекается от всех – от присяги царю и отечеству, от права распоряжаться самим собою. Он обязан – если потребуется – отдать все, что имеет, до последней рубахи. Обязуется хранить масонские тайны под любыми пытками. Но самое главное – дает нерасторжимую клятву выполнять любой приказ мастера ложи, в том числе и убивать. И не только в бою и на поединке. А если прикажут – душегубствовать как тать в ночи. Если человек вступил в ложу, дороги назад нет. Любого отступника ожидает смерть.

– Но это настоящее рабство. Зачем вступать в ложу?

– Некоторых привлекает таинственность и приключения. Некоторые наивно верят, что масоны хотят навести порядок в мире, уничтожить несправедливость и неравенство, дать всем свободу, сделать всех людей братьями. Для многих это кажется модным развлечением. Но главное то, что членство в ложе делает человека причастным к могущественной силе. Масон – раб только по отношению к старшему по ложе. А по отношению к остальным людям он кажется сам себе тайным властелином. В руках масонов – весь мир. Они двигают королями и правителями как фигурками на шахматной доске, от их воли и желания зависит жизнь любого человека, они могут уничтожить кого угодно. В их распоряжении огромные деньги. И это действительно так. Но только по отношению к тем, кто составляет мировое масонское правительство. А их полтора – два десятка, не больше. Все остальные – сотни тысяч – только орудие в руках высших масонов.

– Трудно понять, что движет человеком, отдающим себя в их власть…

– Это особое чувство. Чувство стада. Вернее, стаи.

– Волчьей стаи…

– Нет. Волчья стая нападает открыто. Волчьей стае подобны кочевники-степняки, живущие разбоем. Их можно победить, одолеть. От них можно защититься. Масоны – это крысиная стая. Они орудуют по ночам, тайно. От них нет ни спасения, ни защиты. С ними невозможно бороться.

– Но отец боролся…

– Да. Майор Нелимов и князь Шумский вступили в борьбу с ними. И оба погибли. Скажи, кто кроме тебя знает об убийстве Андрея? – Зайцев непроизвольно старался не называть майора Нелимова отцом Александра, чтобы прямо не соврать.

– Никто.

– А слуги?

– Никто не знает. Я первый увидел его убитым в кабинете.

– Но теперь, когда ты у меня, кто-то из слуг увидит тело…

– Не знаю… Я положил отца в постель, укрыл одеялом, думаю, никто ничего не заметит.

– А кровь? На полу, в кабинете?

– В крови только одежда. На полу крови не было.

– Да, удар прямо в сердце… Хорошо бы похоронить его так, словно он умер своей смертью…

– Почему?

– Огласка на руку только масонам. Ведь это их месть.

– Если даже Пантелеймон поймет, что произошло, он никому не скажет. Да, я похороню отца так, словно он не убит, а умер. Нужно сообщить матери… Но и ей можно не рассказывать, что он убит… Да, так лучше – убийство привлечет внимание…

Александр умолк и они долго молчали.

9. Чему посвятить жизнь

 
Любовь и тайная свобода
Внушали сердцу гимн простой.
 

А. С. Пушкин.

И в сущности ты прав!

И.В. Гете.

– Скажи мне, Александр… – первым заговорил Зайцев. – Ты ведь знаешь, майор Нелимов полностью доверял мне… Я не принимал участия в его делах… Но мы были все-таки близки… Мы вместе провели детство… Вместе с крестьянскими мальчишками катались на лошадях, спали с ними у костра, воровали кур и запекали их под костром… Андрей и князь Шумский считали себя назваными братьями, Андрей хотел и меня принять в это братство, мой отказ не обидел его и мы остались друзьями… Он доверял мне все, совершенно все… Я не вмешивался в его жизнь и не имею права вмешиваться в твою. Но если ты будешь доверять мне, как майор Нелимов… Может, какой-нибудь мой совет поможет тебе… Принимать совет или нет – это твое решение… Скажи мне, что ты будешь делать?

– Когда похороню отца? Найду убийцу и убью его.

– Если его убили масоны – а таким кинжалом это могли сделать только они, тебе придется убить всех членов ложи – иначе они рано или поздно уничтожат тебя.

– Ну что ж, значит я убью всех членов ложи.

– Если бы майора Нелимова убил какой-нибудь бретер или враг, ты мог бы отомстить. Но отомстить масонам невозможно. Даже если ты убьешь всех членов ложи иллюминатов. Все ложи связаны, в том числе и те, которые враждуют между собой, они объединены на более высокой ступени. Тебе придется бороться со всем масонством. И с теми, которые правят миром сидя в Амстердаме. Это не то что Гераклу победить Гидру. Это как Гераклу сражаться с полчищем Гидр. И кроме того: ни ты их, ни они тебя на честный поединок вызывать не станут. Масоны могут убить из-за угла, отравить, оклеветать, подвести под суд и упрятать в тюрьму. Ты понимаешь это?

– Да, я понимаю, что это не поединок, не дуэль… Но я не просто хочу отомстить за убийство отца. Я продолжу его дело, которое он начал с князем Шумским. Я найду отречение Анны. Князь Шумский и отец правы – царя нужно избрать на Земском соборе. Россией не должны править немцы, пролезшие к трону.

– Ты думаешь, отречение Анны поможет свергнуть с престола императрицу Екатерину II?

– Не только ее, но и наследника, великого князя Павла – он ведь тоже, согласно отречению Анны, не имеет прав на престол. Насколько я знаю, Екатерина хочет в обход Павла посадить на трон его сына, своего внука, великого князя Александра. Но, исходя из отречения Анны, и это незаконно! Я обязательно найду отречение Анны!

– Отречение Анны – само по себе бесполезная бумага столетней давности, о которой толком никто и не помнит. Даже князь Шумский и майор Нелимов не смогли воспользоваться им, потому что власть принадлежит не тому, кто соблюдает законы, а тому, у кого сила. А князь Шумский опирался все-таки на целую партию, пусть и разрозненную и слабую, да еще вошел в союз с другой партией – немецкой, придворной. Но даже они не смогли отнять власть у императрицы. Тот, кто уже сидит на троне – пусть даже незаконно, располагает войсками, казной. Екатерина не испугалась дня совершеннолетия великого князя Павла, и не уступила престол, как того требовали закон и обязательства, ею самой данные. Не испугается и отречения Анны.

– И тем не менее она готова заплатить за него огромные деньги.

– Конечно. Лучше заплатить деньги за эту бумагу, пока о ней никто не помнит и не знает, и уничтожить ее. Ведь чтобы отнять этот документ, когда враги начнут использовать его, придется потратить намного больше денег.

– Из этого следует, что отречение Анны – огромная сила.

– Да. Большая сила. Но только тогда, когда за ним стоят люди, способные использовать его. Целая партия. Сильная партия с помощью этой, пока еще ничего не значащей бумаги может объединить недовольных, смутить умы колеблющихся, возбудить народ. Тогда это отречение – страшная сила. Но и тогда еще неизвестно, кто победит: те, кто станет за этот документ, или Екатерина с Потемкиным, армией, придворными и губернаторами.

– Я знаю, власть, даже неправая, сильна. Но ни Годунов, ни Лжедмитрий не смогли удержать трон, который заняли обманом и неправдой. Я найду отречение Анны и оно станет силой.

– На это, может быть, придется потратить всю жизнь…

– А чему мне посвятить свою жизнь? Тому, чтобы добиваться чинов в армии Потемкина? Рискуя жизнью идти в бой, чтобы Екатерина украсила еще одним бриллиантом мундир очередного фаворита? Гаремного мальчика, без всякого стыда обитающего в монаршьей спальне развратной старухи, незаконно занимающей трон. Или, – вспомнил вдруг Александр, – посвятить жизнь свою выращиванию овсов, как Протасов?

Александр не рассказал Зайцеву о подслушанном разговоре старика Зубкова с сыном Платоном, уже готовящемся к ратным подвигам в постели стареющей императрицы. Но примеров, подтверждающих его слова, и без того имелось предостаточно.

Все знали, какие обязанности исполняли стройные флигель-адъютанты, приятными трудами заслужившие генеральские чины в двадцать пять лет, – гравированные их портреты продавались в книжных лавках вместе с портретами особ императорского дома, славных победами на поле боя полководцев, знатных вельмож и прославившихся в прошлые времена героев.

10. Не так все просто

 
Когда легковерен
И молод я был,
Младую гречанку
Я страстно любил.
 

А. С. Пушкин.

 
Уймитесь, волнения страсти!
Засни, безнадежное сердце!
 

Н. В. Кукольник.

– Скажи мне… – после некоторого молчания спросил Зайцев, – если бы майора Нелимова не убили… А он бы умер своей смертью… Ведь и он и я, мы уже старики… Наш срок может наступить в любой день… Скажи, если бы не это убийство, ты выбрал бы путь, на который сегодня решаешься стать?

– Конечно, – ни секунды не раздумывая ответил Александр, – это мой путь. Отец по привычке считал нас с Катей детьми. Но рано или поздно он сам привлек бы меня ко всем этим делам. Чему еще в наше время я могу посвятить свою жизнь?!

– Жизнь можно посвятить разному… Я посвятил свою жизнь размышлениям у этого огня… – Зайцев кивнул на камин, огонь в нем почти угас, только синие и красные язычки пламени то и дело появлялись между углями. – Скажи мне еще… Ты ведь помолвлен с племянницей княгини Тверской?

– Да, – Александр только сейчас вспомнил о существовании в этом мире Поленьки и о помолвке, на которую так неожиданно, но язык не поворачивается сказать, что некстати, явилась Оленька Зубкова.

Да, оказывается кроме того мира, в котором блудливая немка-императрица, ничуть не стыдясь наличия у нее гаремных мальчиков, бессовестно попирает закон и древний обычай русского народа, прославляющего ее как великую матерь отечества, есть еще и другой мир, а в нем Поленька и Оленька…

И еще Фенюшка… Старшая, уже шестнадцатилетняя дочь Анисьи, той самой… Александр в последнее время несколько раз встречал Фенюшку – и на деревенской улице, и на подворье Егора Медведева – Топтуна, мужа Анисьи, у него он часто брал лошадь, и однажды на летнем цветущем лугу. И каждый раз, увидев Александра, Фенюшка отворачивалась и вдруг стремглав бросалась бежать.

Александр вспомнил встречу с ней на лугу. Тоненькая, гибкая, грациозная, как козочка, она бежала, стройные, смуглые тонкие ноги ее, с завитками щиколоток, мелькали из-под подола легкого платья, сшитого из выбеленного льна. Она, казалось, летела, перепрыгивая через валки скошенной травы, пока не скрылась между кустов у речки. Ах как, наверное, трепетало ее уже не детское сердечко, когда она бежала… Почему она убегает от него? Да, есть и другой мир… А в нем и Протасов со своими овсами, и – невероятно, конечно, – но женись он на Катеньке, они могли бы быть счастливы…

– Ты любишь ее?

– Кого? – Александр вернулся в этот мир из того, другого мира, освященного стремительным полетом босоногой Фенюшки над свежескошенными травами летнего луга.

– Племянницу княгини Тверской. Или женишься на ней из-за приданого?

– Поленьку? Она мила… Я, конечно же… – Александр так и не сказал слова «люблю».

– Нет ничего плохого в том, чтобы жениться по разумному расчету на милой девице. К тому же на племяннице княгини Тверской. Уж кто-кто, а Старуха воспитала свою племянницу, из нее вряд ли выйдет плохая жена. Но если ты решишь посвятить свою жизнь тому, чтобы продолжить дело князя Шумского и майора Нелимова… Ты подвергнешь опасности не только себя, но и свою будущую жену. Княгиня Тверская, кстати, знает о неудавшемся заговоре князя Шумского. Не все подробности, но знает, что произошло и почему майору Нелимову пришлось полжизни скрываться в тверской глуши. Ей известно, как погиб князь Шумский и то, что… – Зайцев умолк на полуслове, едва не сказав: «И то, что ты – сын князя Шумского», но вовремя удержался и закончил, – и то, что вся эта история поломала им обоим жизнь. Поэтому, решив выдать за тебя свою племянницу, она взяла с майора Нелимова слово, что он не сделает тебя своим преемником в борьбе за справедливость и будущее России.

– Так вот почему отец ничего не рассказывал мне… Ведь я уже давно не ребенок и мог бы помогать ему… Нет, мой долг продолжить дело отца и князя Шумского. Да, я помню и люблю Карла Ивановича Гофмана. И своего друга барона Дельвига. Но Россия должна освободиться от ига иноземцев. Когда-то она одолела поработивших ее монголов, одолеет и немцев. И сбросит иго масонов: и своих собственных, и тех, которые сидят в Амстердаме. И ради этого стоит жить и отдать жизнь. А Поленька… Поленьке придется все объяснить. Ведь помолвка все-таки еще не венчание…

– Да, конечно, помолвку легко расторгнуть. Но подумай, как ты объяснишь ей причину? Ведь ей не расскажешь все как есть на самом деле. А если и расскажешь. Во-первых, посвятив ее в эти дела, ты все равно подвергнешь ее жизнь опасности. А во-вторых, поверь мне, нет в мире таких доводов, которые убедят юную деву расторгнуть помолвку. Она тут же согласится пожертвовать ради тебя и твоего дела своей жизнью. Такую цепь нельзя разомкнуть, ее можно только разорвать, болезненно, а то и смертельно. Сколько девиц решались наложить на себя руки, потеряв возлюбленного…

Слова Зайцева произвели сильное впечатление на Александра. Да, положение намного сложнее, чем кажется сразу. И выхода – разумного выхода – не видно…

11. Тщетная попытка Гераклита

Будь, что будет.

И. В. Гете.

Семь раз отмерь, один раз отрежь.

Русская пословица.

Возникает множество сомнений, действительно ли это подходящий случай?

А. Ф. Прево.

– Я не отговариваю тебя от твоего решения, – продолжил Зайцев. Посвятить жизнь борьбе за свободу отечества – дело святое, достойное честного дворянина. Россию в самом деле грабят иноземцы. И еще больше свои же продажные кровопийцы. Страна разваливается изнутри. Народ не верит правителям. Правители неспособны править и относятся к народу хуже, чем к рабочему скоту. Вельможи выгребают все, что только можно из своих вотчин, а их наследники или уезжают в Париж и Лондон, в Италию проматывать наворованное и награбленное, или пускают на ветер, обращают в прах своими глупыми безумствами тут же, на месте, никуда далеко не отъезжая. Такая страна беззащитна и перед внешним врагом, и перед внутренним. И если ты осознанно решил посвятить жизнь не глупым поединкам, пирушкам и погоне за чинами и богатством, а спасению Отечества – я первый благословлю тебя, как друг майора Нелимова и как человек, который помогал тебе открыть возвышенный духовный мир древних греков. Расскажу тебе более того… – Зайцев на минуту умолк и, собравшись с мыслями, сказал, – достань из ящика стола кожаный портфейль…

Александр поднялся из удобного деревянного кресла самодельной работы одного из дворовых умельцев и подошел к столу, на котором рядами громоздились переплетенные по годам газеты, хранящие на своих страничках записанные по-русски и по-немецки, и по-французски, и по-английски важные и совсем незначительные события – известия о смерти и рождении монархов, сообщения о битвах, заключении мира после коротких или продолжительных войн, рассказы о диковинных происшествиях – землетрясениях и вытекании раскаленной лавы из горы Везувий в Италии и данные термометров и флюгеров, показывающих направление ветров в Санкт-Петербурге, Москве, Берлине, Париже и Лондоне, аккуратно отмечаемые специально для того к ним приставленными людьми.

Александр вынул из ящика стола небольшой мозаиковый кожаный портфель, в те времена изящно называемый портфейлем.

– Достань из него бумагу, – сказал Зайцев.

Александр расстегнул две медные, потемневшие от патины пряжки, открыл портфель и вынул из него лист пожелтевшей толстой бумаги, исписанный бледно-синими угловатыми, с необычными завитушками буквами, сверху украшенный черным, типографской печати двуглавым орлом, снизу – короткой подписью. Он пробежал написанное глазами. Это было отречение Анны.

Та самая бумага, заполучить которую стремились все масоны – прячущиеся в петербургских ложах и заседающие в своем всемирном правительстве в Амстердаме… С помощью этой бумаги князь Шумский хотел отстранить от престола великого князя Павла, свергнув перед этим с трона его мать – императрицу Екатерину II Алексеевну. Из-за этой бумаги вчера ночью масоны убили майора Нелимова. Но им не удалось найти отречение – оно теперь в руках у него, Александра! И он знает, как ему теперь поступить…

– Отречение Анны! Вы отдадите его мне? – вопросительно-утвердительно воскликнул Александр, и глаза его сверкнули – в этот миг он забыл и о Поленьке, и об Оленьке Зубковой, и о Фенюшке, а тем более о Протасове с его лучшими в России овсами, и о его возможном счастье с Катенькой, если они – что, конечно, маловероятно – поженятся и будут растить милых детушек.

– Отдам, – сказал Зайцев, – майор Нелимов хранил отречение Анны у меня после того, как убил на поединке поручика Корнеева. Он ничего не сказал мне, как поступить с этой бумагой в случае его смерти. Я отдам ее тебе, но только после того, как ты три раза попросишь об этом. Один раз ты уже попросил. Чтобы получить эту бумагу тебе осталось два раза приехать ко мне. И с третьего раза ты увезешь ее с собою. Действуя по первому порыву, даже благородному, человек рискует попасть в ловушку, устроенную ему врагами, или судьбою. Впрочем, хорошо обдумав свои планы и намерения, все взвесив и предусмотрев, можно оказаться в такой же ловушке… Если я умру до того как ты надумаешь забрать эту бумагу, а она, не забывай, может преждевременно свести в могилу очень многих людей и тебя самого, бумага эта будет запечатана в этом портфейле и мой приказчик передаст тебе этот портфейль вместе с завещанием – Каменка после моей смерти отписана тебе, – и, подумав, добавил, – майора Нелимова хорони без меня. Я не приеду на его похороны…

– Почему? – спросил Александр, спрятав мозаиковый портфель с отречением Анны назад в ящик стола.

– Не хочу видеть его не живым. В гробу. Мне ведь тоже скоро туда же. Мы, старики, как дети, боимся смерти. Но в отличие от детей она нам, старикам, безразлична…

Александр Нелимов уехал, а Зайцев остался сидеть у почти угасшего камина.

Красные угли в нем покрылись тонким слоем белесого пепла, сквозь пепел было видно, как угли то чуть темнеют, то ярче светятся изнутри остатками жара, уже не имея силы вспыхнуть языками пламени, но все же то там, то тут вспыхивающими и сразу исчезающими. Зайцев кликнул из прихожей мальчика-подростка в старом заношенном сюртуке, перешитом из барского. Мальчик принес дрова – пять тяжелых, колотых дубовых поленьев.

Зайцев сам уложил четыре из них на тлеющие угли, а пятое – сверху, поперек нижних. Большие, тяжелые поленья, казалось, придавили остатки огня, теплый, уютный свет в камине померк.

Но слой горячих углей под поленьями таил в себе достаточно жара, чтобы тепло через некоторое время поглотило новую пищу. Сначала вокруг поленьев, снизу, потянулись сизые струйки дыма, дым заполнил камин, но хорошая тяга уносила его вверх, в каминную трубу, и вот в нескольких местах, сбоку и между поленьями, вспыхнули маленькие синие язычки, потом они увеличились, окрасились в играющий, колеблющийся красный цвет, слились, охватили все поленья и ровное, сильное пламя поднялось над кусками спиленного и расколотого дубового дерева, сто лет копившего солнце и спрессовавшего, не ускользнувшие во вселенскую бездну его лучи в плотную, крепкую древесину, отдающую теперь собранное годами тепло и, сгорая, оставляющую жаркие крупные уголья, чернеющие после того, как они выпустят из себя пламя, рвущееся следом за дымом вверх, но не улетающее за ним, а остающееся в очаге.

Отставной поручик Петр Петрович Зайцев просидел, глядя на огонь и подбрасывая дрова в камин, далеко за полночь.

Он вспоминал своего друга первых детских лет Андрея Нелимова, отчаянно смелого и неудержимого, со шпагой в руке, но не успевшего отразить молниеносного кинжала в виде извивающейся змеи, вспоминал князя Шумского, стройного красавца необычайной силы, любимца женщин, замечательного танцора, поленившегося выучить и отточить все известные фехтовальные приемы, удары и выпады и потому не успевшего довести до конца свои замыслы, вспомнил даже его жену, которую видел только однажды и был поражен ее красотой.

Но больше всего он думал о Гераклите, давно ушедшем в мир иной – какой иной, и есть ли он, иной мир – но первым из людей догадавшимся, что не иной, а этот мир, названный им космосом, и жизнь человеческая всего лишь огонь, то вспыхивающий, то угасающий, под вечным присмотром того, кто подбрасывает хорошие, сухие, желательно дубовые или березовые дрова; присмотрщика этого Гераклит назвал греческим словом, «логос», но как он ни растолковывал значение этого слова, соплеменники так и не поняли его объяснений, как не понимают его и все живущие в этом мире со времен Гераклита.