Текст книги "Из истории Москвы 1147-1913"
Автор книги: В. Назаревский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)
Почерк царевны Софьи.
Вообще в это время в Москве начинает прививаться гравирование. Так, в 1685 году была выпущена у нас иллюстрированная «Комедия-притча о блудном сыне». Одновременно с этим образовалась особенная ветвь гравирования – так называемые лубочные картины, которые вырезались на деревянных досках. Народ охотно украшал стены своих домов лубочными картинами. Они печатались у Троицы на Аистах и в приходе Успения в Печатниках, а продавались у Спасских и Варварских ворот и на крестцах. Патриарх Иоаким запрещал печатать иконы на лубочных листах, потому что под влиянием иностранцев появились отпечатки икон «наподобие лиц немецких и в своестранских одеждах».
Софья Алексеевна очень любила садоводство и в кремлевских садах заводила редкие тропические растения. Она любила также театральные представления. Карамзин в «Пантеоне российских авторов» говорит, что Софья занималась литературой: писала трагедии и сама играла их в кругу своих приближенных. А. Шаховской, на основании семейных преданий, уверял, что она написала духовную драму «Екатерина великомученица», которая ставилась у нее в терему. Петр отроком присутствовал будто на театральных представлениях своей сестры. Вообще Софья Алексеевна проявляла значительное образование, начало которому было положено ее учителем Симеоном Полоцким.
Каменный мост в Москве в XVII веке.
Но дни ее владычества были сочтены: в селе Преображенском росла, в лице ее брата, страшная гроза для похитительницы власти.
Ко времени Петра I Москва вполне выработала свой тип и создала свою своеобразную физиономию, которая, несмотря на все последующие воздействия на нее, отличает ее не только от иностранных столиц, но и от новых городов самой России, начиная с Петербурга.
Боголюбская часовня у Варварских ворот.
Старинная серебряная посуда.
Обозренные нами эпохи создали из Москвы столицу Русского царства и средоточие нашего православия, государственноцерковный и вместе народный центр. Это давало и самой ее внешности и всей ее жизни особый национально-самобытный характер. Как престол и жилище русских царей, она была, соответственно своему времени, блестяще и великолепно обстроена, особенно в своем сердце Кремле, с Китай-городом, и в Белом городе. При тесном у нас союзе государства с Церковью, Москва, будучи резиденцией первосвятителя Всероссийской Церкви, представляла собою столицу русского православия. Религиозное усердие царей, боярства и самого народа создали в Москве столько храмов, сколько нельзя найти ни в одном городе на свете. В Бозе почивший государь Александр Александрович, смотря на Москву с высоты Кремля, с глубокой меткостью суждения, как мы говорили прежде, сказал: «Москва – это храм России, а Кремль – это его алтарь». Действительно, то, что прежде всего поражает в Москве, это кажущееся несчетным число глав ее храмов и поразительный звон колоколов этого, по выражению народному, «Златоглавого» города… Кажется, Москва готова была сделаться храмовыми святцами, минеями-четьими, кои читаются не в книгах, а в ее церквах, посвященных не только всем двунадесятым праздникам, но и огромному числу святых, память коих празднуется в будни. Чуть не в каждый день целого года в допетровской Руси, в Москве, то в том, то в другом конце ее, слышался красный звон храмового праздника. Величественна была обстановка царской жизни с множеством дворцов не в одном Кремле, айв разных частях города, с громадным двором, с великолепными царскими выходами. Все это, в связи с другими особенностями нашей жизни, налагало на быт москвичей свой особый отпечаток.
Печать Петра Великого.
Но Москву и при этом ее своеобразии нельзя винить в безусловной национальной замкнутости по отношению к иностранцам, в отчуждении от просвещения, развивавшегося на Западе. Ведь Москва в своей Заиконоспасской академии еще до Петра создала уже, на основании начал возрождения наук и искусств, высшее училище, начинала допускать у себя влияние не одной техники, а и западноевропейского искусства, до театрального включительно. Об усвоении иностранной техники и говорить нечего; Москва завела у себя западно-европейский военный строй, устраивала уже пушечнолитейные и стеклянные заводы, выделку своего оружия, сахароварение, ботанические сады и т. д. Она готова была и на дальнейшее заимствование всего полезного от иностранцев, но только желала это делать не вдруг, а постепенно, не огулом, а с разбором, так, чтобы это не нарушало народного органического творчества, не мешало бы развитию нашего национально-культурного типа, чтобы основы жизни оставались прежними.
Но под Москвой, на вольном воздухе села Преображенского, вырастал тот, кто развенчает Москву, кто перенесет из нее местопребывание царей на берег Варяжского моря, вместе со средоточием государственного церковного управления, кто прорубит там окно в Западную Европу для широких заимствований оттуда, кто обрежет в Москве русские бороды и длинные старорусские полы и рукава одежд и заставит нас жить и действовать на западноевропейский лад.
XIV. Москва при Петре I
царствованием Петра I начавшаяся новая эпоха в истории России отразилась на нашей Москве множеством глубоких внешних и внутренних перемен.
Но примечательно, что Москва сама приготовила преобразователю России многие элементы его западничества: она представила ему уже в самом Кремле зачатки западных обычаев и образования, в Немецкой слободе – иностранных инструкторов; на маленьких прудах в Кремле, где пущены были первые потешные кораблики, и на Яузе, где был спущен английский ботик, воспитала в юном царе стремление к морю, а на Сухаревой башне дала даже первое адмиралтейство…
Опальный при Феодоре Алексеевиче и Софье царевич, а затем и царь, не мог получить хорошего учителя, вроде учившего его старших братьев и сестер и владевшего значительным образованием Симеона Полоцкого, а должен был довольствоваться учителем простой грамоты – дьяком Зотовым. Мало того, царица Наталья Кирилловна со своим царственным сыном должна была покинуть Кремлевский дворец и проживать в селе Преображенском, двор коего мало кем посещался и часто зарастал травою. Здесь трудно было поддерживать не только тот этикет, который господствовал в Кремлевском дворце, но и простой порядок… Одаренному живою, кипучей природой царственному отроку Петру трудно было усидеть в унылом Преображенском дворце, а удержать его там было некому. И вот он начинает пользоваться свободою, – не только бегать в окрестностях Преображенского, но и заводить знакомства с кем придется. Эта свобода движений на чистом воздухе была, конечно, полезна в физическом отношении, но она могла стать вредною в нравственном и умственном. Но Провидение, бодрствующее над Россией, обратило к пользе России эти несчастливые обстоятельства отрочества и юности Петра. Отыскивая выход своей энергии, он затевал непрерывные игры и, томимый любознательностью, сам находил себе учителей.
Петр в юности. С иностранного портрета.
Село Преображенское на северо-восточной стороне Москвы, направо от Сокольничьего леса, может быть названо местом воспитания Петра I, колыбелью его преобразований, родиной императорской гвардии, начиная с ее Преображенского полка. Недаром здесь в 1883 году в дни св. коронования императора Александра III, праздновалось двухсотлетие существования двух старейших полков нашей гвардии.
Гвардейцы Петра I.
К сожалению, здесь не сохранился ни дворец, построенный еще при Алексее Михайловиче, ни деревянная церковь Свв. Петра и Павла, построенная преобразователем России. Здесь-то Петр собирал вокруг себя сверстников – детей боярских и даже служительских сыновей и обучал их новому солдатскому строю. Первым солдатом Преображенской роты считался придворный конюх Сергей Бухвостов. Здесь Петр с помощью иностранных инструкторов из Немецкой слободы производил правильные ученья своим потешным ротам, и сам прилежно упражнялся с ними, строил земляные укрепления и брал их приступом. Как в Преображенском возникли преобразования нашего войска и самая русская гвардия, так здесь же зародился и наш флот. Найденный в селе Измайлове среди вещей боярина Никиты Романова английский ботик был спущен на Яузу вблизи Преображенского. Воспроизводим дальше этот начальный момент в истории нашего флота с рисунка художника М. В. Нестерова.
Для обучения своих потешных рот, Преображенской и семеновской, и спуска ботика на Яузу, пришлось Петру обращаться за инструкторами в Немецкую слободу, где царь Алексей Михайлович поселил всех иностранцев, находившихся на московской службе. При Петре она великолепно обстроилась, но при Алексее Михайловиче, как видно на рисунке барона Мейерберга, она была далеко не так внушительна. Тут жили офицеры, разные техники, врачи, ремесленники, купцы, и было несколько кирок и костелов, господствовали пестрые заграничные нравы, совсем не схожие с обычаями Москвы. Жившие здесь голландцы, немцы, англичане, швейцарцы и т. д. владели, конечно, не Бог знает каким образованием, но все же это был на Востоке кусочек культурного Запада Европы. В Немецкой слободе, в лице ее наиболее серьезного представителя, шотландца генерала Гордона, Петр нашел себе учителя военного искусства, в Тиммермане – математики и фортификации, в голландце Бранте – учителя морского дела, а во Франце Лефорте – того друга, который освоил его с обычаями Запада и зажег любовь к нему. Правда, все эти инструкторы едва ли годятся теперь для наших, средней руки, училищ, но гениальный ученик извлекал и из них много для себя пользы, обучившись у них военному делу во всех его отраслях, до артиллерии, осады крепостей, управления кораблями и постройке их включительно. Вместе с тем Петр, часто проводя время в беседах или пирушках с обитателями Немецкой слободы, сживался со всеми ее хорошими и плохими обычаями и переставал походить в своей жизни, наружности и одежде не только на тех русских, кои строго держались своих обычаев, но и на тех, кто усвоил себе немало иностранного. Одним словом, Немецкая слобода стала для Петра первою станцией на пути его на Запад… Воспроизводим со старинной гравюры вид этой слободы.
Знамя Преображенского полка.
Софья Алексеевна думала, что маневры и ученье с потешными солдатами, потехи на воде и пирушки в Немецкой слободе только отвлекают Петра от правления государством. Но она ошиблась: Петр обратил свои потехи в серьезную науку и в настоящее дело, быстро зрел для того, чтобы взять в свои руки бразды правления.
Измайловский ботик.
Приезжая в Москву на разные торжества, в коих должны были участвовать оба царя, Петр I, видя властолюбивые стремления сестры своей, стал давать ей чувствовать гнев свой, например, не приняв ее любимца, князя В. В. Голицына, по его возвращении из Крымского похода. Через 7 лет после своего воцарения Петр вступил даже в открытое столкновение с сестрою. 8 июля, в день Казанской Богоматери, оба царя были на обедне в Успенском соборе и должны были идти в крестном ходу в Казанский собор. Петр сказал Софье, чтобы она не ходила в этот крестный ход, но она не послушалась и взяла икону «О Тебе радуется», и пошла за крестами и хоругвями. Царь, крайне разгневанный этим, ушел в Архангельский собор, а отсюда уехал в Преображенское; Софья поняла, что ей предстоит борьба, и решила не уступать. Накануне Смоленской Божией Матери она отправилась в Новодевичий монастырь ко всенощной. Ее сопровождали пятисотенники и пятидесятники всех стрелецких полков. По окончании службы она стала жаловаться им, что царица Наталья Кирилловна затевает на нее зло, и прибавила: «Годны ли вы нам? Буде годны, то вы за нас постойте, а буде не годны, мы оставим государство». Стрельцы отвечали, что готовы исполнить ее приказание. «Ждите повестки», – сказала Софья.
Немецкая слобода в Москве.
7 августа Шакловитый, начальник Стрелецкого приказа, собрал стрельцов в Кремль, чтобы отсюда вести их на Преображенское, поджечь его и убить Петра с его семейством. Но семеро стрельцов решились известить об этом Петра. Двое из них, Мельнов и Ладогин, около полуночи разбудили его страшною вестью. Петр вскочил с постели, неодетый сел на коня и ускакал в ближайший лес, куда принесли ему одежду. Отсюда со страшной быстротой уехал он в Троицкую лавру, куда прибыл в таком изнеможении, что его сняли с коня и положили в постель. Сюда прибыло царское семейство, стали собираться служилые люди и прибыл оставшийся верным Петру стрелецкий полк Лаврентия Сухарева. В честь этого полка царь построил Сухареву башню у Сретенских ворот Земляного города, где полк имел свое пребывание; его полковою церковью был храм Св. Троицы на Листах. Следующая летопись о построении сего памятника высечена на двух каменных досках, вставленных над воротами с южной стороны: «Повелением благочестивейших, тишайших, самодержавнейших великих государей, царей и великих князей Иоанна Алексеевича и Петра Алексеевича, всея Великия, и Малыя, и Белыя России самодержцев, по стрелецкому приказу, при сиденьи в том приказе Ивана Борисовича Троекурова, построены во втором стрелецком полку, по Земляному городу, Сретенския ворота, а над теми вороты палаты и шатер с часами, да каменный амбар, а позади ворот, к Новой Мещанской слободе часовня с кельями к Николаевскому монастырю, что на Перерве; а начато то строение строить в лето 7200 (1692), а совершено 7203 (1695), а в то время будущаго у того полка стольника полковника Лаврентья Панкратьева сына Сухарева». Таким образом, в 1895 году Сухаревой башне исполнилось ровно двести лет. Другим памятником в Москве этого доблестного полка являются хранящиеся в Оружейной палате два знамени его. На одном из них изображен Всемилостивый Спас с припавшими к Его стопам св. Николаем и преп. Сергием, и образ Знамения с четырьмя московскими святителями; на другой – Покров Богородицы. Вышина Сухаревой башни 30 саженей. С нею связано много любопытных преданий Петровского времени. Здесь часто бывал Петр для совещания со своими сотрудниками и поместил колыбель Русского флота – адмиралтейское управление и первую навигацкую (мореходную) школу, родоначальницу высшего морского училища в Петербурге. На Сухаревой башне находилась обсерватория, с коей по поручению Петра наблюдали солнечное затмение и делали с него рисунок. Сюда был перенесен с Ивановской колокольни громадный глобус, подаренный Голландскими штатами царю Алексею Михайловичу. Здесь жил знаменитый ученый и составитель прославленного календаря Яков Брюс, которого народ считал чернокнижником.
Гордон.
Франц Тиммерман.
Франц Лефорт.
В рапирной (фехтовальной) зале Сухаревой башни, по преданию, происходили тайные заседания какого-то Нептунова общества, очевидно, имевшего мореходные цели; там председательствовал Лефорт, портрет коего воспроизводим со старинного оригинала. Сам царь был первым надзирателем, а архиепископ Феофан Прокопович оратором этого общества. Первый адмирал флота Апраксин, а также Брюс, Фергюсон (Фармазон), князь Черкасский, Голицын, Меншиков, Шереметев и другие близкие к государю люди были членами этого общества, похожего на масонское. История и предание скрыли от нас происхождение и цель этой тайной думы; но в народе долго ходила молва, будто на башне хранилась черная книга, которую сторожили 12 духов и которая была заложена в стену и заколочена алтынными гвоздями. По другому преданию в восточную стену рапирной залы была замурована чугунная доска с правилами и именами членов Нептунова общества. Одним из учителей мореходной школы на Сухаревой башне был Леонтий Магницкий, составивший арифметику, напечатанную изобретенным Петром новым гражданским шрифтом и арабскими цифрами. Русский математик придает особое значение своему труду и выражается о нем в стихах:
В Сухаревой башне происходили и театральные представления. Здесь же хранился маскарадный кораблик с восемью медными пушечками, который возили в торжественных процессиях по Москве то на санях, то на колесах.
Ботик Петра Великого.
Но возвратимся назад.
На другой же день по своем приезде в Троицкую лавру Петр послал к Софье запрос, для чего был сделан ночью 7 августа сбор стрельцов в Кремле. Ответ был получен – «для богомолья царевны». Тогда государь потребовал к себе из Москвы полковника Циклера и 50 стрельцов. Он с товарищами и многими другими лицами открыл замыслы царевны и стрельцам наказы. Видя, что к Петру стекается все более народа, Софья думала помириться с братом при помощи посланного к Троице патриарха. Но он, прочитав показания об умыслах царевны, перешел на сторону Петра. Когда же в Москве были получены его грамоты стрельцам и народу идти к Троице на защиту царя, а ряды приверженцев царевны все редели, тогда она сама решилась ехать к брату, но перед Троицей, в селе Воздвиженском, получила приказ не ехать туда, иначе «с нею нечестно поступлено будет». Когда она возвратилась в Москву, к ней пришло требование выдать Шакловитого, монаха Сильвестра Медведева и их сообщников. Шакловитый с некоторыми стрельцами был казнен. Медведев же был сначала посажен в заключение и только впоследствии, когда явились новые против него улики, был казнен; князь В. В. Голицын отправлен в заточение; сама Софья Алексеевна заключена в Новодевичий монастырь, где впоследствии была насильственно пострижена, под именем Сусанны.
С 1689 года начинается правление Петра, в которое не вмешивается его слабый брат Иоанн, умерший двести лет тому назад, в 1696 году. В течение шести недель над его гробом в Архангельском соборе денно и нощно стояли бояре, окольничьи, думные люди, стольники и т. д.
Но молодой царь еще мало занимался государственными делами, продолжая предаваться своим сухопутным и водяным учебным потехам.
Спуск ботика на Яузу.
Еще летом 1684 года, когда царю было всего 12 лет, он недалеко от отцовского двора, в Преображенском, построил потешную крепостцу, которая была названа Пресбургом, или Прешпуром. Петр с заступом в руках сам работал над этим укреплением и втаскивал на него пушки. Здесь были башни, светлицы с часами, бившими перечасье, и столовая, где обедали. Крепостца была предметом воинских упражнений: потешные преображенцы и семеновцы брали ее приступом. Недалеко от потешного городка Яуза была запружена, и там стояла мельница. Здесь в 1686 году были спущены небольшие суда – карбусы и лодки, на которых плавали по Яузе в Немецкую слободу. В 1688 году, как рассказывал сам Петр, в Измайлове, в старых амбарах боярина Никиты Романова, был найден английский ботик, который при содействии учителя фортификации Франца Тиммермана тогда же был отдан в починку мастеру Карштену Бранту. Ботик был спущен на Яузу, но он по узости ее толкался в берега и после того спущен был на Просяное озеро в Измайлове. Когда Петру пошел семнадцатый год, царица Наталья Кирилловна женила его на боярышне, дочери окольничего, Евдокии Феодоровне Лопухиной. Старше Петра на три года, она была воспитана в отеческих обычаях и отличалась смиренным характером и набожностью. Свадьба совершилась скромно 27 января 1689 года; небольшое число приглашенных было поражено красотой новобрачных. Петр с его богатырским сложением, с огненно-черными глазами, с черными вьющимися волосами, являлся уже олицетворением красоты и силы. Но, к несчастью, он не любил своей жены. Женитьба не уменьшила страсти Петра к излюбленным его воинским потехам: потешные походы и маневры делаются все чаще. 6 августа 1690 года царь устроил на полях Преображенских примерное сражение между потешными полками и стрельцами; последние были побиты народившеюся гвардией – преображенцами и семеновцами. 4 сентября здесь происходила новая битва, генерал Гордон говорит о ней: «Мы бились партиями и целыми корпусами до темной ночи и с такою запальчивостью, что многие были ранены и обожжены порохом». Сам Гордон был ранен в ногу. В следующем 1691 году опять было сражение. И сам Петр писал о нем: «И тот бой ровнялся судному дню». Ближний стольник князь И. Д. Долгоруков «от тяжкия своея раны, паче же изволением Божиим, переселился в вечны кровы, по чину Адамову». На штурме полкового двора, в селе Семеновском, бросая гранаты, царь сильно опалил себе лицо. Но частых фейерверков и примерных сражений для Петра было мало. Он сам строит ботики и яхты, едет на них с потешными и стрельцами по Москве-реке на Угрешу, отправляется на Переяславское озеро, где устраивает целую флотилию. Наконец, под предлогом богомолья в Соловках, едет в Архангельское и, вопреки запрету матери, плавает на настоящих кораблях, по настоящему морю.
Сухарева башня.
Яков Брюс.
Портрет Иоанна Алексеевича.
Письмо Петра к матери[10]10
Это письмо с Переяславского озера говорит следующее: «Вселюбезнейший и паче живота телесного дражайшей моей матушке, государыне-царице и великой княгине Наталии Кириловне. Сынишка твой, в работе пребывающий, Петрушка, благословения прошу и о твоем здравии слышать желаю; а у нас молитвами твоими здорово все. А озеро все вскрылось сего 20 числа (апреля), и суды все, кроме большого корабля, в отделке; только за канатами станет; и о том милости прошу, чтобы те канаты, по семи сот сажен, из пушкарского приказу, не мешкав присланы были. А за ними дело станет, и житье наше продолжится. По сем паки благословения прошу. Переяславль. Месяца апреля 20. 1689».
[Закрыть].
Все эти занятия отвлекали Петра от матери и жены и вообще от семейной жизни, хотя царь очень обрадовался рождению первого сына, царевича Алексея. Крещение его происходило 23 февраля 1690 года, в Чудовом монастыре. Крестным отцом был патриарх Иоаким, а крестной матерью царевна Татьяна Михайловна. К родильному столу был приглашен и генерал Гордон; но патриарх решительно заявил, что иноземцам при таких случаях быть неприлично, и тот должен был оставить дворец; зато на другой день он обедал с Петром за городом. В этом же году скончался и патриарх Иоаким; в своем духовном завещании он просил царей не допускать православных сближаться с иноверцами и не отдавать первых под начальство вторых. В преемники ему был поставлен Адриан, митрополит Казанский.
Царица Наталья Кирилловна.
Посетив Архангельск, Петр думал было основать здесь торговый и военный порт, но уже в 1694 году обратил свои взоры для этой цели на юг, именно на принадлежавший туркам Азов. В следующем году объявлен поход, и на юг отправлено было войско под начальством Лефорта, Гордона и Головина. С ним отправился и сам царь, в чине бомбардира Преображенской роты, под именем Петра Михайлова. Несмотря на то, что он напрягал все свои усилия взять Азов, проводя ночи в траншеях и наводя пушки на осажденный город, предприятие его, по неопытности войска и особенно за отсутствием флота, который обложил бы крепость с моря, окончилось неудачно, – осада была снята. Но Петр решил построить флот на реке Воронеже, где были корабельные леса и жили русские судовщики-строители и куда созваны были годные для дела иностранцы из Москвы и Архангельска. Под руководством самого Петра, взявшегося за циркуль и топор, здесь закипела невиданная работа. Царь писал о ней Стрешневу: «Мы, по приказу Божию к праотцу нашему Адаму, в поте лица своего едим хлеб свой». Зато к апрелю 1696 года была готова целая эскадра в 30 галер, и она по Дону явилась под стенами Азова. Окруженный и с суши, и с моря город должен был сдаться Петру, не знавшему границ своему восторгу. История Петра в ее важнейших событиях очень подробно представлена в многочисленных, в их честь, медалях. В память построения флота на реке Воронеже была выбита медаль; на лицевой стороне ее изображен был портрет молодого царя, а на оборотной – вновь созданные русские корабли, плывущие по морю под русским флагом. Надпись гласит: «небываемое – бывает». В честь взятия Азова выбита была медаль с портретом царя и с изображением города, блокируемого с суши и с моря; надпись гласит: «Молниями (артиллерийскими) и волнами (корабельными) победитель».
Собственноручная подпись Петра.
Царь по случаю этого радостного события устроил в Москве никогда не виданное торжество – триумфальное вступление в столицу победоносных русских войск.
Медаль в память первой постройки кораблей на реке Воронеже.
30-го сентября из села Коломенского двинулось триумфальное шествие. На Всесвятском (каменном) мосту были построены Триумфальные ворота. На правой стороне их была поставлена статуя Марса, бога войны; на щите его сделана надпись: «Марсовою храбростью»; у ног его лежал татарский мурза с двумя татарами; подпись гласила:
Прежде на степях мы ратовались,
Ныне же от Москвы едва бегством спасались.
На левой стороне ворот была поставлена статуя Геркулеса с палицей и веткой, на коей была сделана надпись: «Геркулесовой крепостью». У ног его лежал азовский паша и два турка в цепях. Подписанные здесь стихи говорили:
Ах! Азов мы потеряли
И тем бедств себе достали.
Перед входом в ворота висели парчовые полости с золотыми кистями и с надписями: «победа царя Константина над нечестивым Максентием» и «возврат с победою царя Константина». Внутренность ворот была обтянута шелковой материей, на коей были вытканы русские победы прежних государей, и между ними взятие Казани Иоанном IV. По своду ворот написаны были золотом слова Цезаря: «прийдох, увидех, победих». Со свода спускался лавровый венок. Ворота были увенчаны двуглавым орлом под тремя коронами. На спускавшихся с ворот флагах нарисована была артиллерия и корабли с подписью: «Бог с нами, никтоже на ны» и, «достоин делатель мзды своея».
Около триумфальной арки стояли перевитые зеленью две пирамиды с двумя надписями: «в похвалу прехрабрых воев полевых» и «в похвалу прехрабрых воев морских». От пирамид шли большие картины, изображавшие штурм Азова, морское сражение и бога морей Нептуна, сидящего на морском тритоне с надписью: «се и аз поздравляю со взятьем Азова и вам покоряюсь». Перила моста были увешаны персидскими коврами. Во главе процессии шли государевы певчие, за ними ехали в каретах: думный дьяк, учитель Петра – Никита Моисеич Зотов, боярин Головин и кравчий Кирилл Нарышкин. В открытой триумфальной колеснице, наподобие раковины, окруженный тритонами и наядами, ехал генерал-адмирал Франц Лефорт в белом немецком мундире; перед ним несли новый русский морской флаг: белый, синий и красный. За адмиралом шли 3000 матросов. После ряда карет и колясок, шли полки: Преображенский и Семеновский. Солдаты по земле волокли турецкие знамена и вели связанного пленного турка. Перед преображенцами в мундире капитана шел сам Петр. Когда адмирал подъезжал к Триумфальной арке, с них в медную трубу были прочитаны стихи, начинавшиеся словами:
Генерал-адмирал, морских сил всех глава,
Пришел, узрел, победил прегордого врага…
Взятие Азова. С современной гравюры.
После этого приветствия последовали выстрелы из пушек, поставленных у Триумфальных ворот. Затем загрохотала артиллерия, стоявшая у Бархатного двора, заиграли трубы, забили барабаны, литавры, бубны, раздался колокольный звон по всей Москве. Так Петр праздновал в нашей столице взятие приморского Азова.
Медаль на взятие Азова.
Вслед за описанным триумфальным вступлением в Москву, с войсками, взявшими Азов, у Петра I возник план о создании для России, на счет землевладельцев, большого флота, и в связи с этим явилась мысль о путешествии за границу. Сам царь, во введении к морскому регламенту, так объясняет причины своего путешествия: «Дабы новое дело (строение флота) вечно утвердилось в России, государь умыслил искусство дела того ввести в народ свой и того ради многое число людей благородных послал в Голландию и иныя государства учиться архитектуре и управлению корабельному… И что дивнее всего: монарх не захотел отстать от подданных своих в оном искусстве и сам восприял марш в Голландию».
