Текст книги "Воздушный мост"

Автор книги: В Михельсон

Соавторы: М. Ялыгин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

Лейтенант Н. А. Зеленов, самолет которого в той схватке был поврежден, не видел последней атаки своего ведомого, поэтому, когда В. П. Добронравин не вернулся в полк и никаких сведений о нем не поступило, в журнале боевых потерь и появилась запись: "Пропал без вести". Николай Андрианович Зеленов, ставший Героем Советского Союза, погиб в 1944 году, не успев выяснить судьбу своего товарища, поэтому запись о Добронравине так и осталась на долгие годы в архиве полка.

Теперь мы знаем, что младший лейтенант Владимир Павлович Добронравин 24 ноября 1941 года совершил героический подвиг, защищая группу бомбардировщиков, следовавших с продовольственным грузом в блокированный Ленинград.

Лейтенант Н. А. Зеленов, самолет которого в той схватке был поврежден, не видел последней атаки своего ведомого, поэтому, когда В. П. Добронравин не вернулся в полк и никаких сведений о нем не поступило, в журнале боевых потерь и появилась запись: "Пропал без вести". Николай Андрианович Зеленов, ставший Героем Советского Союза, погиб в 1944 году, не успев выяснить судьбу своего товарища, поэтому запись о Добронравине так и осталась на долгие годы в архиве полка.

Сопровождение транспортных самолетов на трассах воздушного моста к середине ноября сорок первого года осложнилось. Количество самолетов ПС-84 увеличилось, продолжало расти число рейсов, а истребителей для сопровождения всех транспортных самолетов на Ленинградском фронте не хватало. Частенько для сопровождения воздушных караванов выделялась в лучшем случае пара истребителей, а иногда и того меньше. Обычно нашим истребителям приходилось встречаться с противником, который имел двойное, а то и тройное численное превосходство. Они, казалось, сражались за пределом возможного, ежедневно по пять-шесть раз поднимаясь в воздух и почти каждый раз выдерживая ожесточенные схватки с фашистскими истребителями.

Так же геройски защищали транспортные самолеты молодые летчики 286-го авиаполка сопровождения. Они с честью выполнили поставленную перед ними боевую задачу.

Но самим истребителям сопровождения это доставалось дорогой ценой. К февралю 1942 года 286-й авиаполк потерял в боях треть летного состава. К концу 1942 года в живых из летчиков первого состава полка осталось всего четверо.

Бесстрашные летчики гибли в неравных воздушных боях, отважно и мужественно защищая транспортные корабли, которые спасали от голодной смерти население и воинов осажденного города.

Да, гибли летчики. Но действовал воздушный мост, прочно связавший Ленинград со страной.

Гибли, выходили из строя и боевые машины. И хотя эти потери не считались невосполнимыми, восстановить их было чрезвычайно трудно, а иногда просто невозможно. Были дни, когда в полках сопровождения оставалось всего по три-четыре исправных самолета.

Летчики, потерявшие в неравных боях свои самолеты, мучительно переживали положение "безлошадных", казнили себя за потери боевых машин. Никто не винил их за это, потому что драться приходилось двум против четырех, шести, а то и восьми-десяти фашистов. Как в таких неравных боях уберечь боевую машину, когда и жизнь-то летчика все время под угрозой. И все же "безлошадных" можно было понять. Кто из них на себе не испытал, как лютуют и неистовствуют фашистские истребители на трассах воздушного моста, стремясь прервать спасительную связь Ленинграда со страной.

В этой обстановке утрата возможности сражаться была невыносима.

Утешить "безлошадных" было нечем: новых самолетов поступало на фронт ничтожно мало – считанные единицы. Осенью 1941 года ряд авиационных заводов находился "на колесах", в пути, и серийное производство новых боевых машин в глубоком тылу только-только налаживалось.

Но в бездействии "ждать у моря погоды" было не в правилах инженеров, техников и механиков боевых авиаполков. И если летчики решительно ломали на войне все и всякие нормы и сложившиеся представления, зачастую летая и сражаясь за пределами возможного, то не уступали им в этом и полковые техники и механики. Они творили настоящие чудеса по части изобретательности, смекалки и предприимчивости, чтобы восстановить вконец истерзанные боевые машины.

Были случаи, когда они пробирались на "ничейную" землю и даже на территорию противника, где были обнаружены сбитые наши и немецкие самолеты, утаскивали их либо целиком, иногда с помощью хитроумных приспособлений, либо разбирали и уносили по частям, из которых в авиаремонтных мастерских собирали потом боевые самолеты. И все своими руками, в полевых условиях, без необходимых инструментов, оборудования, материалов.

– Помню случай, когда летчик 286-го истребительного авиаполка Михаил Горбачев, прикрывая караван ПС-84, был подбит и сел на лед Ладоги, вспоминает генерал-полковник С. Д. Рыбальченко. – Старший инженер полка Владимир Волков вместе с прибывшим в часть "безлошадным" летчиком, авиатехником и шофером до-луторки вывезли поврежденный самолет, доставили его в мастерскую. Через два дня машина была восстановлена.

От полковых техников и механиков не отставали и труженики авиаремонтных мастерских и баз. Они в предельно короткие сроки восстанавливали поврежденные самолеты.

Когда я рассказал однажды секретарю Ленинградского горкома партии А. А. Кузнецову о кудесниках из авиаремонтных мастерских, о том, что за какие-то два-три месяца ремонтникам удалось вернуть в строй более пятидесяти боевых машин, Алексей Александрович заметил:

– Надо позаботиться о дополнительном питании рабочих авиамастерских, проследите, пожалуйста, за этим...

И еще А. А. Кузнецов попросил подготовить заявку на материалы и оборудование для мастерских.

– Надо наладить восстановление боевых самолетов, – сказал он. – И здесь можно рассчитывать на помощь ленинградских предприятий.

Авиационные техники и механики – неутомимые труженики воины. Их подвиги были повседневны и незаметны, поэтому никто их не учитывал и никуда не записывал. Только и дел у них – подготовить самолеты к очередному бое!вому вылету. А как это сделать, если иной самолет вернулся на аэродром из воздушного боя словно решето – живого места нет, весь в пулевых и осколочных пробоинах?

День и ночь, без она и отдыха, в дождь и мороз, в снег и ветер не отходили техники и механики от боевых машин. Чего только не приходилось делать их умелым рукам, огрубевшим и заскорузлым от бензина и масла, ветра и мороза. Часто казалось, что они делали невозможное, потому что, как бы ни был истерзан самолет, техники и механики каким-то чудом успевали его отремонтировать и подготовить к очередному боевому вылету.

Многие самолеты были старенькие, ремонтированные несколько раз, поэтому техники и механики почти не отходили от них. Но они не только ремонтировали боевые машины, но часто и совершенствовали.

Это они придумали установить на "ястребках" дополнительные бензобаки. Их стараниями была повышена огневая мощь наших истребителей за счет установки на них специальных балок для подвески и пуска реактивных снарядов – по три штуки под каждой плоскостью. И хотя эти новшества несколько утяжеляли боевые машины, уменьшали их скорость и маневренность, зато увеличивали дальность и продолжительность полета, повышали ударную силу их огня.

А сколько пришлось им повозиться с зарубежными истребителями, которые мы получали по ленд-лизу от наших союзников. Они не только осваивали эти самолеты, но и совершенствовали, приспосабливали к боевым действиям в условиях суровой зимы.

В ноябре сорок первого года обстановка на трассе воздушного моста усложнилась. Фашистская авиация, используя свое численное превосходство, усилила контроль за трассой, бомбежки аэродромов, налеты на воздушно-транспортные караваны.

Условия еще более обострились во второй половине ноября, когда по решению Военного совета Ленинградского фронта отряды Московской авиагруппы стали осуществлять воздушные перевозки на самом коротком плече воздушного моста – Новая Ладога – Ленинград. Участились потери и истребителей сопровождения и транспортных самолетов.

Еще в середине октября командир Московской авиагруппы В. М. Коротков в своем донесении в Главное управление ГВФ ставил вопрос о необходимости усиления транспортных самолетов истребителями сопровождения. Он просил придать каждой эскадрилье помимо имеющихся еще по 10 истребителей для сопровождения.

Когда же транспортные самолеты стали нести ощутимые потери, Военный совет Ленинградского фронта обязал командующих ВВС фронта и Балтийского флота усилить прикрытие транспортных самолетов на аэродромах и на трассах воздушного моста. Были приняты необходимые меры для ускоренного ввода в строй третьего полка истребителей сопровождения транспортных караванов.

...В конце ноября 1941 года на полевой аэродром Подборовье, на котором уже находился 127-й полк сопровождения, перебазировался 154-й истребительный авиаполк.

Полком командовал батальонный комиссар А. А. Матвеев – опытный авиатор и политработник. Боевое крещение Александр Андреевич получил в небе Монголии. На Халхин-Голе он сбил первый вражеский самолет. Во время советско-финляндского вооруженного конфликта служил в Мурманске в истребительном авиаполку. Война с фашистской Германией застала А. А. Матвеева в Подмосковье – он был комиссаром 17-го истребительного авиаполка. Здесь Александр Андреевич сбил второй вражеский самолет. Командиром 154-го истребительного полка Матвеева назначили в октябре 1941 года. Под его командованием полк проходил в тылу переформирование и осваивал новую технику – американские истребители "та-магавк". Затем полк получил приказ перебазироваться на аэродром Подборовье и приступить к выполнению основной боевой задачи – сопровождению транспортных самолетов до Ленинграда.

В полку было 24 экипажа. Многие его летчики в первые месяцы войны летали на самолетах И-16 в небе Ленинграда и, как и летчики соседнего 127-го полка, накопили некоторый боевой опыт.

Основу, костяк полка, на боевом счету которого значилось свыше четырехсот сбитых фашистских самолетов, около тысячи проведенных воздушных боев, несколько тысяч вылетов на сопровождение воздушно-транспортных караванов, составляли такие известные ленинградские летчики-истребители, как Петр Пилютов, Петр Покрышев, Георгий Петров, Алексей Сторожаков, Сергей Титовка, Андрей Чирков, Владимир Матвеев, Николай Зеленов, Петр Зюзин, Александр Горбачевский, Константин Коршунов, Иван Леонович, Федор Чубуков. Все они в последующем были удостоены высокого звания Героя Советского Союза.

– Начало боевой деятельности полка на трассе воздушного моста было сопряжено с немалыми трудностями, – рассказывал нам при встрече в Москве А. А. Матвеев. – Новый самолет, американский истребитель "тамагавк", доставлял немало хлопот. Конструктивно он не был приспособлен к полетам в условиях суровой зимы: от морозов лопались трубки и соты масляных радиаторов, застывала гидросмесь, а запасных частей и материалов для ремонта не хватало. Много пришлось повозиться инженерам, техникам и механикам, чтобы приспособить теплолюбивых "американцев" к русским морозам. Хитроумные техники полка к масляным радиаторам и гидросистемам приладили краники и в сильные морозы масло и гидросмесь на ночь сливали и уносили в теплое помещение. Труднее было с серебряным припоем для ремонта радиаторов. Но справились и с этим делом – у местных жителей раздобыли старые серебряные монеты и кое-какие поделки из серебра, переплавили их и делали припой. После всех этих доделок и доводок американские "тамагавки" стали летать.

Летчики полка, бывало, шутили: "Если понадобится, у наших техников и топор ("тамагавк" – боевой топорик американских индейцев) будет летать".

Нечего греха таить: самолеты были неважные, но тем не менее летчики полка летали и воевали на них неплохо.

Больше месяца летчики 154-го полка (преобразованного в ноябре 1942 года в 29-й гвардейский) сопровождали в Ленинград транспортные самолеты. Не все налаживалось сразу. На первых порах были промахи, ошибки и даже неоправданные потери летчиков.

Подключение летчиков-истребителей 154-го полка и полков морской авиации к сопровождению и прикрытию транспортных самолетов на трассах и аэродромах воздушного моста заметно улучшило здесь общую обстановку.

Так же как летчики 127-го и 286-го полков, пилоты 154-го полка выдерживали чрезмерную физическую и моральную нагрузку. Они тоже по пять-шесть раз в день поднимались в воздух, отважно дрались с фашистскими истребителями, имевшими двух – или трехкратное численное превосходство.

17 декабря 1941 года летчик полка Петр Покрышев поднял с аэродрома Смольное свою пятерку, чтобы сопровождать девятку самолетов ПС-84, на борту которых было около трехсот раненых.

Над Ладожским озером, в районе маяка, группу транспортных самолетов пыталась атаковать девятка "мессершмиттов". Но летчики "ястребков" не позволили застать себя врасплох. Они стремительно контратаковали фашистов. С первой же очереди Покрышев сбил истребитель ведущего. Растерявшиеся фашистские летчики развернулись и покинули поле боя.

Поверженный Покрышевым вражеский пилот оказался опытным асом, сбившим пятнадцать самолетов, а его истребитель Ме-109Ф был модифицированным вариантом самолета этого типа – имел более мощный мотор, лучшие скоростные качества. Как видно, его собирались запустить в серийное производство.

В этот же день командиру эскадрильи П. А. Пилютову пришлось выдержать жестокий бой с шестью фашистскими истребителями.

...Пилютова подобрал и привез на санях в лазарет штурмового авиаполка морских летчиков колхозник приладожской деревеньки Сумское. Там же он и рассказал о его дерзкой, неравной схватке с вражескими истребителями. Рассказал коротко, без прикрас, как было:

– Еду я, значит, на санках через лес. Вижу, низко над озером девять наших пассажирских самолетов летят, им наперерез германские истребители. Шесть штук насчитал. Даже зажмурился. Ну, думаю, достанется сейчас нашим. А тут откуда ни возьмись вот этот выскочил. Один-одинешенек. Это против шести-то. Но вижу, ничего – не теряется парень, прямо на них прет... Тут и закрутилось!.. Ничего не поймешь – где наш, где немец. Вдруг один самолет стал падать. Чей – не разберу. Вроде бы нашего сбили. Смотрю, нет! Фашист падает... Прошло, может, две, может, три минуты. Еще один германский истребитель полетел вниз кувырком.

"Молодец! Орел!" – кричу во все горло...

Пока кричал, он куда-то исчез. Я туда-сюда головой верчу – не вижу: пропал парень. Вдруг над самой моей головой просвистел самолет. Мотор у него, видно, не работал. Скользнул за лесок и там сел. Я было туда лошаденку завернул, а немецкие истребители тут как тут. Туда же нацелились, за лесок, и уже бьют из пушек и пулеметов, видать, по нашему подбитому соколу. Три раза они возвращались и стреляли, а потом улетели. Я поскорее погнал за лесок. Гоню, а сам бога молю – только бы летчик живым остался. Нашел его недалеко от самолета. Гляжу, лежит недвижимый, меховой комбинезон пулями и осколками продырявлен. Аж сердце захолонуло – погиб парень. Наклонился над ним, слышу – дышит, а потом и глаза открыл. Затащил я его на сани и что есть духу в лес. Неровен час, думаю, опять германцы прилетят. Погоняю лошаденку, а сам все на летчика смотрю – живого места на нем нет. Думаю – не довезу. Но вот довез. Теперь вам, врачам, его спасать...

В тот день 17 декабря у капитана Петра Андреевича Пилютова был день рождения. Ему исполнилось тридцать пять лет. Товарищи еще с утра поздравили именинника. Намекнули, мол, такое событие надо бы отметить.

– За этим дело не станет, – добродушно ответил капитан. – Вот пару раз слетаем с ПС-84 в Ленинград, вечерком за ужином и отметим...

До Ленинграда девятка ПС-84 долетела без приключений, благополучно приземлилась на Комендантском аэродроме. За ними произвели посадку и наши "ястребки".

Когда транспортные самолеты разгрузили, к ним стали подводить детей. Взглянул Пилютов на сгрудившихся около одного из самолетов маленьких пассажиров, укутанных до самых глаз в теплые платки и шарфы, и застыл от изумления: ничего подобного никогда не видел, хотя и не первый раз был в блокадном Ленинграде. Дети молчали. Летчик подошел поближе. Ребятишки потихоньку задвигались, зашевелились, окружили Пилютова. Еще бы! Перед ними был настоящий летчик, в шлеме с очками, в меховых унтах, обвешанный планшетами, оружием. Пилютов увидел на какой-то миг засветившиеся живым блеском и любопытством детские глазенки. Сердце защемило от боли за этих малышей. Они были очень истощены, двигались медленно, словно в полусне. Каждый знает, что дети, когда их много, обычно шумны, непоседливы, все время крутятся, возятся. А тут они стояли тихие, вялые, разговаривали вполголоса, и их широко открытые, с затаенной болью, печальные глаза смотрели на него с необыкновенной для детей серьезностью, доверием и надеждой. Пилютов даже забыл о сахаре, галетах, сухарях и хлебе, которыми перед вылетом в Ленинград набил свои карманы и планшет (так делали в те дни все летчики, вылетавшие в осажденный город). Лишь когда подошли его ведомые, он, словно опомнившись, стал раздавать ребятам еду. То же сделали и его товарищи. И тут произошло что-то непонятное. Изможденные голодом маленькие ленинградцы и не подумали сразу есть то, что дали им летчики. Они сложили все это в общую кучку на расстеленный девочкой белый платок. Потом мальчик и девочка постарше быстро и с удивительной точностью разделили продукты на всех поровну. Только тут летчики и сообразили, в чем дело, – даже эти маленькие граждане Ленинграда проявляли невиданную организацию и дисциплину, которые стали одним из правил жизни блокадного города. Продукты были разделены и розданы молча, без шума, споров и раздоров. И только ребячьи глаза выдавали нетерпение: они никак не могли оторваться от еды в ожидании своей доли...

Пилютов буквально замер от этой картины. У него перехватило дыхание. Он не в силах был смотреть на этих маленьких горюнов и, чтобы скрыть охватившие его чувства жалости и боли, резко повернулся и быстро зашагал к стоявшим поодаль летчикам ПС-84, которые тоже только что отошли от ребятишек.

– Невеселая картина! – сказал Пилютов, подходя к ним.

– Да, что и говорить! – отозвался один из пилотов ПС-84. – Мы почти каждый день видим подобные картины... Но к такому привыкнуть невозможно. Всякий раз сердце кровью обливается.

– Недавно комиссар рассказывал о случае, который произошел на борту одного корабля, – вспомнил бортмеханик. – Они в тот день тоже детей перевозили... Там так же было, как и у вас сейчас. Как обычно, уже в самолете члены экипажа собрали хлеб, сухари, галеты – все, что было у них из продуктов. Мы тоже перед вылетом оставляем для ленинградцев кое-что от ужинов и завтраков...

Так вот, собрали летчики продукты и раздали детям. Но те, как и у вас сегодня, есть их не стали, а сложили в одну кучку, и самая старшая девочка все это разделила на равные порции. Потом она стала раздавать их своим спутникам. Но вот у нее осталась последняя порция, на которую во все глаза смотрел самый маленький мальчик... Девочка, протянув ему эту последнюю порцию, поняла, что просчиталась. Огорченная случившимся, она стояла, опустив глаза, и чуть не плакала...

Мальчуган тоже почувствовал что-то неладное. Он вопросительно посмотрел на девочку и вдруг понял, что произошло.

– Ты забыла посчитать себя, да? – чуть слышно спросил он и тут же, отломив половину сухаря, отдал девочке. Та сразу воспрянула, подняла голову.

– Она забыла посчитать себя! – громко сказал мальчуган, повернувшись к детям.

Те мгновенно сообразили, что надо делать. Маленькие пассажиры стали подниматься с мест, подходить к девочке и отдавать ей что-нибудь из своей порции.

И можно представить себе, какой радостью, какой гордостью за своих маленьких товарищей светились в эти минуты глаза девочки...

– Вот такие они сейчас, ленинградские дети, – закончил рассказ бортмеханик.

Пилютов тоже вспомнил одну историю, рассказанную ему летчиком транспортного самолета.

Это было в ноябре. Над Ладогой фашистские истребители атаковали группу ПС-84. Они повредили воздушный корабль, в котором были ленинградские дети. Машина была замыкающей и стала отставать от группы. Гитлеровцы, как воронье, набросились на нее. Два вражеских снаряда и несколько пулеметных очередей попали в самолет. Было убито и ранено несколько ребятишек.

Отбив первую атаку фашистов, свободные члены экипажа бросились на помощь раненым детям. Они были потрясены: ни криков, ни плача, ни стона.

– Дяденьки летчики, не надо нам помогать, – взволнованно заговорил один раненый мальчуган. – Дайте только бинтов побольше.

– Мы сами друг друга перевяжем, – сказал другой мальчик. – А вы скорее идите к пулеметам и стреляйте в фашистов.

Трудно поверить, что такое самообладание могут проявить совсем еще маленькие ребята. Оказывается, могут... ...Разгрузка самолетов закончилась, и началась посадка детей. Через четверть часа все девять ПС-84 были заполнены маленькими ленинградцами,

Группа уже получила команду на вылет, когда на аэродроме разарвался тяжелый артиллерийский снаряд. За ним второй, третий... Надо скорей покидать аэродром, пока снаряды не попали в самолеты. Но сопровождать девятку некому. Из четверки Пилютова вылететь мог только он один.

Обстрел аэродрома продолжался, и транспортные самолеты стали взлетать, не дожидаясь сопровождения. Следом за ними взлетел и Пилютов. Он решил в одиночку сопровождать группу.

О том, что произошло во время полета, Пилютов рассказал сам в армейской газете, которая, к счастью, сохранилась в домашнем архиве бывшего командира 154-го истребительного авиаполка, ныне генерал-лейтенанта авиации А. А. Матвеева.

Генерал бережно развернул газету и протянул нам. Видно было – дорога была ему заметка боевого товарища, опубликованная в армейской газете "На боевом курсе" от 2 апреля 1942 года. Она называлась "Один против шести".

"Обстоятельства сложились так, что я должен был сопровождать 9 транспортных самолетов. В каждом из них находилось по 30 ленинградцев, эвакуируемых в тыл. Мне поручили охранять 270 советских граждан!

Верный своей тактике лететь поодаль сопровождаемых самолетов, я шел так, чтобы не выдать своего присутствия. И не напрасно. Вскоре появилось шесть "хейнкелей". Любой ценой нужно было отвлечь внимание воздушных разбойников и дать возможность нашим транспортным самолетам уйти. Я помню напутственные слова командира части: "Лучше погибнуть одному, но спасти сотни людей".

Как только "хейнкели" развернулись на наши самолеты, я развернулся на "хейнкелей", решив сбить стервятника, вышедшего вперед. Однако он проскочил мимо. Зато второй оказался точно перед моей машиной. Мое появление было настолько неожиданным, что немец, опешив, не успел ничего сделать. Только после выпущенной в него хорошей пулеметной очереди он пришел в себя и начал бросаться из стороны в сторону, при этом резко теряя высоту. Я преследовал его и оставил лишь тогда, когда он пробил лед. На льду остались только крылья "хейнкеля", а фюзеляж вместе с фашистским летчиком поглотила студеная вода озера...

Я вывел машину из пике и осмотрелся: в стане врага был переполох. Советские транспортные самолеты уже едва виднелись, и я устремился за ними, все время оглядываясь на фашистов.

Приближались три "хейнкеля". Следом за ними шли остальные два. Я не производил никаких маневров, делая вид, что не замечаю их. Пусть, думаю, подкрадываются. И только подпустив гитлеровцев метров на двести, сделал резкий боевой разворот в левую сторону и очутился в хвосте задней пары "хейнкелей". Немцы шли гуськом, и, оказавшись во внутреннем вираже, я имел возможность всех их обстрелять. Три фашистских истребителя сразу же ушли вниз, двое – вверх, к облачности. Вскоре верхняя пара возвратилась, и произошла атака на встречных курсах. Однако закончилась она безрезультатно.

Подоспевшие снизу три "хейнкеля" пытались зайти мне в хвост. Пришлось перевести свою машину в вираж со снижением чуть ли не до пятидесяти метров. Один из "хейнкелей" отважился виражить за мной. Сделав полтора виража, я настиг врага. Первую очередь направил по кабине летчика, вторую – по мотору. Фашистский самолет перевернулся и врезался в землю.

Но тут начал сдавать мотор моего истребителя. Вражеской пулей перебило тягу жалюзи радиатора. Жалюзи оказались открытыми, и мотор из-за этого быстро остыл, начал давать перебои. Уже дважды плоскость касалась снега, но на редкость маневренная машина позволяла мне увертываться от "хейнкелей", Но вот мотор совсем остановился.

Приземлился благополучно, погнув лишь винт. Но "хейнкели" не оставили меня в покое и на земле. Они поочередно пикировали на мой самолет и с ожесточением били из пушек и пулеметов. Я почувствовал боль в плече и руке. Кое-как выбрался из кабины и спрятался под мотор. Потом отполз в сторону. Фашисты неистовствовали. Теперь-то они расхрабрились.

Меня подобрал колхозник. В госпитале даже видавшие виды врачи удивились: на моем теле оказалась 21 рана.

Но все прошло, зажило. Я снова в строю и уже не раз встречался в воздухе с гитлеровцами. В мой личный счет сбитых фашистских самолетов сделаны новые записи. Однако счет еще не закрыт. Я подведу окончательный итог только тогда, когда на советской земле и над нею не останется ни одного немецкого оккупанта".

Петр Андреевич Пилютов выполнил свое обещание. Он успешно воевал до последнего дня Великой Отечественной войны. На его счету сотни боевых вылетов, десятки проведенных воздушных боев, двадцать три сбитых самолета противника. Он кавалер четырех орденов Ленина, четырех орденов Красного Знамени, ордена Отечественной войны I степени, двух орденов Красной Звезды. За мужество и отвагу в боях за Родину удостоен высокого звания Героя Советского Союза.

Бомбардировочный авиаполк меняет профиль..

По распоряжению Ставки Верховного Главнокомандования и Военного совета Ленинградского фронта в середине ноября 1941 года к работе воздушного моста, связывавшего блокированный Ленинград с Большой землей, подключился 7-й тяжелобомбардировочный авиаполк.

Дальний полевой аэродром, затерявшийся на лесных просторах вологодской земли, принимал целый авиационный полк – четыре эскадрильи тяжелых бомбардировщиков ТБ-3. Каждая такая махина могла поднять в воздух 3-3,5 тонны бомб.

Жители ближней деревеньки с любопытством смотрели на огромные приземлившиеся машины. 28 метров в длину, размах крыльев – 51 метр. Забравшись в свою кабину, летчик оказывался на высоте восьми метров от земли, а в плоскостях самолета человек мог ходить почти в полный рост.

С начала войны это был первый случай, чтобы весь полк собрался на одном аэродроме.

Как только приземлился последний самолет, объявили общее построение. Несколько сот авиаторов выстроились в две шеренги на заснеженном летном поле. Да, это был тяжелый перелет.

...Сырой ноябрьский рассвет, укутанный облаками, не слишком беспокоил пилотов. Перед вылетом, как всегда, они надеялись, что на маршруте авось распогодится. Но на этот раз было иначе. Вскоре началось обледенение самолетов в воздухе. Видимость к концу маршрута не превышала 300-500 метров. Серая дымка стелилась над землей плотной завесой. Особенно труден был путь над Ладожским озером. Заснеженное ледяное пространство сливалось с небом. Сознание постоянной опасности полета в таких условиях изматывало, и каждый пилот с облегчением вздохнул, когда наконец-то подошли к аэродрому. Но после приземления первых самолетов охватило беспокойство за товарищей, которые еще находились в воздухе.

К счастью, в тот день все самолеты полка благополучно прибыли на свою базу. Оказавшись на земле, в полковом строю, летчики, штурманы, бортмеханики, стрелки-радисты постепенно освобождались от напряжения, сбрасывая груз усталости и тревоги. Раздавались шутки, смех.

К этому времени 7-й авиаполк тяжелых бомбардировщиков провоевал уже несколько месяцев. Были победы, удачи, но наряду с ними и потери, причем немалые.

В боях полк лишился половины машин. Если учесть, что боевой расчет корабля состоял из восьми человек: двух пилотов, штурмана, борттехника и его помощника, стрелка-радиста, двух воздушных стрелков, то теперь полк недосчитался около двухсот авиаторов.

Но вот прозвучала команда "смирно!". Командир полка подполковник В. И. Лабудев выслушал доклад своего заместителя и внимательно оглядел выстроившихся летчиков. Он был уверен, что они выполнят новую боевую задачу. О ней пока лишь знали он и комиссар полка батальонный комиссар А. И. Поваляев. Но прежде чем зачитать приказ перед строем, Лабудев представил летчикам стоявшего рядом с ним средних лет мужчину в черном пальто и меховой папахе, прилетевшего утром на ПС-84.

– Товарищи, перед вами сейчас выступит председатель Ленгорислолкома Петр Сергеевич Попков.

Гость поздоровался с летчиками, протянул командиру части свернутый трубочкой лист бумаги, предлагая тому самому прочесть его текст. К ним, летчикам 7-го авиаполка, ко всем членам экипажей обращался с письмом секретарь ЦК партии, первый секретарь Ленинградского обкома и горкома А. А. Жданов.

И каждому казалось, что с ними говорят сейчас тысячи ленинградцев. Говорят о том, что город живет и борется. Но горожанам приходится очень трудно. Продукты на исходе. Наступил голод, который уже унес тысячи человеческих жизней. Днем и ночью город бомбят, обстреливают... Ленинградцы надеются на летчиков, на их авиаполк, ждут от них помощи...

Полк стоял не шелохнувшись. Только по блеску глаз можно было догадаться, что испытывали в этот момент летчики. Многие из них были коренными ленинградцами. В городе у них оставались родители, братья, сестры, друзья, невесты...

Вышло так, что в 1932 году в Ленинграде, если говорить еще точнее, в Гребном порту на Васильевском острове была сформирована 14-я авиабригада ВВС Балтийского флота.

Затем авиабригада была реорганизована в два бомбардировочных полка, один из которых стал 7-м тяжелобомбардировочным авиаполком. Поскольку полк имел "морское происхождение", весь его личный состав до середины 1942 года носил морскую форму.

...Вот уже командир прочел последние строчки письма: обком партии, Военный совет Ленинградского фронта просили летчиков приложить все усилия, все мастерство, чтобы больше продуктов переправить в Ленинград...

Много лет спустя командир корабля 7-го авиаполка, ныне майор ленинградец А. И. Судаков вспомнит о своем первом впечатлении.

– Сложные чувства всколыхнуло то письмо, прочитанное командиром полка, – рассказывает А. И. Судаков. – Как же это я, боевой офицер, – и вдруг мясо буду развозить, в то время как другие по-настоящему воюют? Кто-кто, а летчики знали, как дорожило командование каждым тяжелым бомбардировщиком, особенно в те дни сорок первого года, – ведь нехватка боевых машин была острейшей. Недаром тяжелобомбардировочная авиация использовалась исключительно по планам Ставки.