Текст книги "Нехоженой тропой"
Автор книги: В. Баталов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
– Да нет, – важно сказал Афоня. – У Димы есть карта и компас, так что заблудиться невозможно.
– Ну идите. Я Кузьмичу так и передам: мол, пошли пионеры в поход. Только вы, милые, далеко-то не уходите да реки держитесь.
– Ты о нас не беспокойся: не в первый раз, – ответил Дима, надел рюкзак и взял в руки ружье. – Ну, корчагинцы, в путь!
ЗАКОЛДОВАННЫЙ КРУГ
По узкой квартальной просеке далеко в глубь леса уходит еле заметная тропинка. Почти на каждом шагу ее пересекают выступающие из земли толстые черные корни вековых деревьев, как будто какие-то гигантские ящерицы выползли из лесной мглы и растянулись поперек тропинки, грея на солнце бугристые спины.
Неожиданно просека кончилась, и тропинка, приведя к невысокому, уже почерневшему от времени столбику, пропала. Такие столбики ставят в тех местах, где проходят границы кварталов, на которые разбит весь лес. По ним легче ориентироваться в лесу.
На столбике, к которому вышли ребята, черной, выцветшей краской одна над другой были написаны три цифры: 57, 5, 38.
– Пятый километр пятьдесят седьмого квартала, – сказал Дима. – А столб поставлен в тридцать восьмом году.
Дима достал из кармана карту, начерченную на тетрадном листке, разложил ее на колене и обвел пальцем небольшой кружок.
– Сейчас мы находимся примерно вот здесь.
– Скоро будет какая-нибудь речка? – спросила Таня. – Пить хочется...
– До Утьвы далековато, – ответил Дима, складывая карту. – А у меня тоже в горле пересохло. Может быть, встретится какой-нибудь ручеек...
"И как это мы не догадались взять с собой воды? – глотая слюну, подумал Афоня. – Идти далеко, а тут еще жарит, как на экваторе".
Лес становился все гуще. То и дело ребятам приходилось обходить густые, колючие ельники, бурелом и валежины.
Дальше столбика квартальная линия была отмечена затесами на деревьях. Давнишние затесы потускнели, заплыли соломой и были еле заметны, но вскоре и они исчезли.
Дима присел на толстую поваленную сосну.
– Отдохнем немножко...
Ребята остановились.
Из-за кустов с шумом вылетел большой черный глухарь и сел над ними на обломанный сук. Вытягивая пышную шею, птица смотрела на ребят, и они тоже с любопытством разглядывали ее лохматые ноги, белые перышки, резко выделявшиеся на черной груди, и ярко-красные, как будто вышитые неумелой рукой брови.
– Тише, – умоляюще прошептал Афоня. – Я его сниму.
Глухарь продолжал спокойно наблюдать за ребятами.
Афоня, не сводя с него глаз, снял вещевой мешок, ощупью нашел фотоаппарат, расстегнул футляр.
– Хорошее у меня оружие: щелк – и в сумку.
– Давай быстрее, – сказал Дима.
Прячась за елки, Афоня на четвереньках стал обходить глухаря. Вот до него уже совсем близко. Но Афоня решил подойти еще ближе.
Он уже представлял себе, как принесет фотоснимок этого краснобрового великана в школу. Карточка пойдет по рукам, и все будут говорить: "Вот это снимок! Такой даже можно послать на фотоконкурс в журнал или газету".
Афоня встал на колени, поднес аппарат к глазу и стал наводить на резкость. В желтом кружке видоискателя маячили две одинаковые, сидящие рядом птицы. Легкий поворот объектива, и они слились в одну четкую фигуру. Оставалось только нажать на спуск.
Но тут под ногой фотографа предательски треснул сучок. Глухарь нырнул с дерева и улетел.
– Щелк – и в сумку? – насмешливо спросила Таня.
– Не повезло, – огорченно проговорил Афоня. – А ведь мог бы получиться замечательный снимок...
Дима достал компас, и дальше путешественники пошли по компасу. Вскоре опять вышли к квартальному столбу.
– На этом тоже написано 57, 5 и 38! – воскликнула Таня. – Шли целый час, а вышли на старое место. Может быть, это все-таки другой столб, только похожий на тот?
– Нет, тот же самый, – со вздохом подтвердил Дима. – Я его приметил вон по тем елочкам.
Ребята молча посмотрели на две пушистые елочки, которые, сплетясь, словно обнявшись, росли у столба.
Первой нарушила молчание Таня:
– Что же делать? Кружимся на одном месте. Прямо в какой-то заколдованный круг попали.
Дима развернул карту и положил на нее компас.
– Мы идем все время в юго-западном направлении. Значит, там север.
Все на корточках присели вокруг карты.
– Но почему же компас показывает север на востоке? – удивилась Таня.
Дима почесал затылок:
– Да, что-то не то. Или карта неверная, или компас врет.
Афоня встал, сбросил с плеч вещевой мешок и, обойдя карту с другой стороны, снова присел.
– Куда же нам идти? Хорошо, если к людям выйдем... А то, чего доброго, останутся от нас рожки да ножки...
– Помолчи, Афоня, ты же поклялся, что ныть не будешь.
– Тут клятва не поможет...
– Ой, смотрите-ка на компас!.. – воскликнула Таня. – Никто его не трогает, а стрелка поворачивается!
Синяя стрелка, дрожа и покачиваясь, медленно описала полукруг и остановилась, показывая на юг.
– Не может быть, чтобы север вдруг переместился на юг. Просто компас никуда не годится, – махнул рукой Афоня и вернулся на прежнее место.
Стрелка снова дрогнула и пошла обратно.
Дима вскочил на ноги.
– Профессор, стрелка гоняется за тобой! Ты что, магнит проглотил?
Афоня недоуменно пожал плечами, потом сунул руку в карман и достал фотоэкспонометр "Киев".
– Вот, наверное, в чем секрет. В экспонометре есть сильная магнитная система, и поэтому он притягивает к себе стрелку компаса.
Афоня обвел экспонометром вокруг компаса, и стрелка покорно описала полный круг.
– Теперь все ясно. Вот почему мы вышли опять к тому же столбу, заключил Дима. – Но тебе, Профессор, придется со своей магнитной системой держаться подальше от компаса.
* * *
Солнце клонилось к западу, а ребята все шли и шли. Спускались в низины, заросшие осинами и березами, пробирались сквозь кустарники и густую, высокую, в рост человека, траву, поднимались на голые, выжженные, словно в степи, желтые холмы, где под ногами, как бумага, шуршал сухой мох.
Ребята брели, с трудом переставляя отяжелевшие ноги. Вещевые мешки оттягивали плечи, и мокрые рубашки прилипали к спинам. По лицу катились соленые капли едкого пота, во рту пересохло. Не хотелось ни думать, ни разговаривать. Хотелось пить.
Когда вышли к Утьве, уже ни у кого не было сил для бурного выражения радости.
– Наконец-то, – сквозь зубы процедил Дима и, припав к воде, сделал несколько больших глотков.
Таня легла на толстую корягу и осторожно, краями губ прильнула к губам своего же отражения в водной глади, как будто две сестрички встретились после долгой разлуки.
Афоня зачерпнул воды кружкой и пил долго, не спеша, маленькими глотками.
– Хороша вода в Утьве! Теперь хоть на край света, – сказал он, допив кружку.
Ребята перешли Утьву вброд. Она была неширока, и отражения росших на противоположных берегах кустов сливались в одну сплошную зеленую полосу. Поэтому вода в речке казалась зеленой.
Наступал вечер...
У КОСТРА
В лесу вечер наступает раньше, чем в поле или в лугах. Едва скроется солнце, как уже сгущаются сумерки, деревья закутываются в темную пелену, все предметы вокруг теряют четкость очертаний и смутно темнеют расплывчатыми пятнами.
Наступившие сумерки застали ребят у большого бурелома.
Дима остановился.
– Сегодня дальше не пойдем. Сквозь эти баррикады за целую ночь не проберешься, – сказал он, глядя на громоздившиеся друг на друга в несколько рядов огромные деревья с поднятыми вверх широкими косматыми корнями.
– Да, придется подождать до утра, – проговорила Таня.
– Что ж, заночуем здесь, – согласился Афоня. – Разведем костер, сварим ужин.
Ребята наломали сучьев, очистили небольшую площадку от сухого мха и разожгли костер. Темнота отступила на несколько шагов и, став еще более темной и зловещей, притаилась за деревьями.
Дима развязал мешок и достал полбуханки хлеба и банку тушенки.
– Давайте сварим суп, – предложила Таня. – Вот тушенка, у меня есть гороховый концентрат. Дома я такой суп сама варила.
Через полчаса суп был готов. Замелькали ложки, застучали по донышку котелка.
– Эх, маловато! – с сожалением вздохнул Дима, облизывая ложку. – Хоть снова вари!
– Нельзя, – возразил Афоня. – Нужно экономить продукты, у нас их и так немного.
– Да, немного, – подтвердила Таня, – хлеба две буханки, две пачки горохового супа, полторы банки тушенки, банка бычков в томате и сахар.
– Да-а, – протянул Афоня.
После ужина выпили из фляжки по четыре глотка: воду тоже приходилось экономить: кто знает, когда снова встретится речка?
Вокруг стояла глухая тишина. Словно все в лесу заснуло под покровом ночной темноты.
Ребята сидели вокруг костра и смотрели на огонь. Колеблющееся пламя билось, волновалось, кружилось, как будто озорная, веселая девчонка в красном сарафане лихо отплясывала "Барыню".
Но не все спит ночью в лесу. То прилетит откуда-то комар, глухо позвенит над ухом и улетит от жаркого костра в темноту. То мелькнет черная тень летучей мыши.
А вот откуда-то издалека донесся странный и громкий крик: "Угу-гху-гху!"
Таня вздрогнула. Дима поежился, ему стало холодно, как будто подул холодный ветер. Один Афоня, спокойно прислушиваясь к крику, улыбнулся и проговорил:
– Это какая-нибудь птица из отряда сов: неясыть, филин или ястребиная сова. В наших лесах их много, а всего на свете существует сто тридцать видов сов.
– Откуда ты все это знаешь, Профессор? – повеселела Таня.
– Систематическое чтение газет и журналов, – ответил Афоня. – Занятие весьма полезное...
А все-таки страшновато ночью в лесу... Тем более когда впервые приходится ночевать в тайге...
Но усталость дает себя знать и непреодолимо тянет в сон. Зевнула Таня, закрывая рот ладошкой, зевнул Афоня.
– Вы поспите, а я подежурю, – сказал Дима. – Через час кого-нибудь разбужу на смену. Ладно?
В ответ в нескольких шагах от костра послышался явственный шорох.
Ребята примолкли.
– Кто-то подкрадывается, – прошептал Дима.
Шорох приближался. Вдруг из темноты выкатился небольшой темный шар, за ним другой, третий... Через минуту их набралось до десятка.
– Уф! – облегченно вздохнул Дима. – Это же белые куропатки. Они всегда идут на свет. Сами маленькие, а какого большого страха нагнали.
– Они же совсем не белые, – возразил Афоня.
– Летом они темнеют, а с осени до весны белые, под цвет снега.
Сжимая в руке ружье, Дима просидел час, а может быть, и больше. Таня и Афоня крепко спали. Ему стало и жалко будить их, и он решил подежурить еще.
Дима устроился поудобнее, прислонился спиной к валежине, под голову подложил мешок, и несколько минут спустя он уже спал так же крепко, как Таня и Афоня.
По лесу перекатывалось далекое: "Угу-гху-гху!"
НЕХОЖЕНОЙ ТРОПОЙ
На следующий день ребятам с утра просто везло. Сразу за буреломом начались сухие, ровные места, а только они подошли к речке Чугруму, тут как тут готовый мост – как будто нарочно ветер свалил огромную пихту поперек речки, и ребята перебрались по ней на другой берег, не замочив ног.
Через два-три километра опять речка. Вчера шли целый день без глотка воды, а сегодня пей, сколько твоей душе угодно.
Дима развернул карту:
– Речка Шушара.
Странная эта речка Шушара. Она уже Утьвы и даже уже Чугрума и вся сплошь завалена черными корягами, воды почти не видно, а только слышно, как она бурлит и клокочет, пробиваясь среди валежин.
Прыгая с коряги на корягу, ребята перешли Шушару.
Вдруг Дима услышал угрожающее шипение. Он замер, прислушиваясь, потом бросился назад и потянул за собой Таню:
– Змея!.. Змея там!..
Дима поднял с земли толстую палку и осторожно, на цыпочках, стал подкрадываться к змее.
Афоня, издали увидев поднятую палку, закричал:
– Не надо, не бей! Может быть, это уж, он совсем безобидный!
Бурая змея с темно-коричневой лентой вдоль спины, вяло извиваясь, медленно ползла к Диме, раздвигая траву плоской треугольной головкой. Шагах в трех она свернулась в клубок, раздулась и зашипела еще сильней. Дима шагнул вперед, размахнулся и изо всей силы ударил змею по голове, потом еще и еще раз. Змея судорожно размоталась, вытянулась на целых полметра, выкинула изо рта тонкий длинный язык с раздвоенным концом, дернулась несколько раз и затихла...
– Все... Теперь не укусит, – устало дыша, сказал Дима.
Афоня подошел к убитой змее, потрогал палочкой.
– Богатый трофей. Жаль, спирта у нас нет, а то бы захватили ее с собой в школу.
– А ты щелк – и в сумку, – посоветовала Таня.
– Правильно, – обрадовался Афоня. – Бери ее, Дима, за хвост и становись на фоне речки. Ох и снимок получится! Я его назову "Победитель гадюки".
– Не буду я сниматься, – отмахнулся Дима. – Подумаешь, какой подвиг гадюку убил!
– Давай, Профессор, тебя с ней сниму, – предложила Таня.
– Неудобно как-то, ведь не я убил ее.
– Не ломайся. Змею-то все равно надо заснять.
– Надо, конечно. – Афоня передал фотоаппарат Тане, а сам двумя пальцами поднял змею за хвост. – Диафрагма – одиннадцать, экспозиция пятисотка. Речку в кадр захвати.
Таня нажала спуск.
– Прямо рыцарь, только без доспехов.
Впереди показалась вырубка. Далеко вокруг среди светлой поросли густо торчали низкие пни, а посреди вырубки возвышалась высокая пожарная вышка.
– А знаете, ребята, – повернулся Дима к друзьям, – нужно залезть на вышку и посмотреть с нее, может быть, увидим Адово озеро. Компас компасом, а вдруг пройдем где-нибудь рядом с ним...
Таня задрала голову вверх:
– Какая высокая! Метров тридцать, а то и все пятьдесят. Как ее только построили такую!
Возле вышки стоял низенький шалаш, покрытый берестой. При приближении ребят из него вылетел черный белоклювый дятел с ярко-красной шапочкой на макушке.
– А вот и хозяин дома! – воскликнул Дима. – Эй, хозяин, приглашай в гости!
Дятел сел на одну из перекладин вышки и протяжно завопил: "Киаай, киаай", потом раздалась резкая, звучная барабанная дробь.
Ребята один за другим полезли в шалаш.
В шалаше было прохладно. На полу кучей валялись чешуйки от еловых и сосновых шишек, в сухом пне посреди шалаша торчали две шишки, наполовину объеденные, видно, этот пень служил дятлу обеденным столом.
Таня присела на мягкую пахучую охапку еловых ветвей и мечтательно сказала:
– Хорошо тем людям, которые ставят такие вышки... Пришли, поставили высоченную вышку, залезли на самую вершину, посмотрели, а вокруг далеко-далеко видно. Посмотрели и пошли дальше, а дальше снова неизвестные места...
– Ладно, надо лезть, – решительно проговорил Дима и первый подошел к вышке.
На ее вершину зигзагами вела узкая частая лесенка. Дима вступил на первую ступеньку.
За Димой полезла Таня, за Таней – Афоня. Афоня остановился на первой же площадке, Таня забралась почти до половины вышки, но тут посмотрела вниз, ей стало страшно, и она медленно начала спускаться.
Диме тоже страшно. Но он только крепче обхватывает пальцами ступеньки лестницы и старается не смотреть вниз. Вот уже близка верхняя площадка. Устали ноги, онемели от напряжения руки, все страшней и страшней становится поднимать ногу на новую ступеньку.
"Нужно отдохнуть, – подумал Дима. – Отдохну и полезу дальше". Он плотно прижался к лестнице и зажмурил глаза. Минута, две – и снова вперед.
– Уже немного осталось! Всего десять ступенек! – доносится снизу глухой Танин голос.
Дима напрягает последние силы. Последние ступеньки, и он через узкое квадратное отверстие выполз на дощатую площадку.
Немного отдышавшись, Дима поднялся и, держась за перила, посмотрел вокруг.
Со всех сторон вышку окружал лес. Сверху он был похож на бескрайнее моховое болото, потому что виднелись одни зеленые верхушки, а стволов совсем не было видно. К горизонту лес синел и словно таял в беловато-голубой дымке.
Адово озеро Дима с вышки не увидел. Только в том направлении, где оно должно было быть, поднимался особенно белый туман. Дима проверил направление по компасу.
Ребята с сожалением покинули уютный берестяной шалаш и вскоре вошли в лес. Идти было легко, после небольшого ельника начался чистый сосновый бор, выстланный, словно ковром, мягкой золотистой хвоей.
Высокие прямые сосны с пушистыми шапками кудрявых ветвей на самых вершинах возвышались вокруг. Их красноватые стволы, словно тысячи колонн, уходили рядами вдаль.
Вот уже два километра, три километра тянется бор, и все нет ему конца.
Дима остановился, за ним остановились и все. Афоня поднял толстый сук и со всего размаха ударил по ближайшей сосне. Сосна зазвенела, и сверху упала маленькая черная шишка.
– Какой красивый лес! – сказала Таня.
– Да, красивый, – подтвердил Дима и достал карту.
Он приложил карту к гладкому стволу и ногтем нацарапал на ней кружок.
– Зачем ты написал букву "О" на карте? – спросила Таня.
– Это не буква "О", – ответил Дима.
– А что же?
– Угадай.
– А я знаю! – воскликнул радостно Афоня. – Ведь мы находимся сейчас как раз в том самом бору, который нужен леспромхозу! Ты его отметил, да?
– Да, – также радостно ответил Дима.
– Правда! Правда! – подхватила Таня. – Вот это здорово! Только твою отметку и сейчас не видно, а пока дойдем до дому, она совсем сотрется.
– Эх, вот карандаша я не взял, – вздохнул Дима.
– А мы естественными чернилами, – деловито проговорил Афоня. – Дай-ка карту.
Афоня взял карту, сорвал с куста ягоду черники, раздавил в пальцах и обвел Димин кружок красным черничным соком.
– Теперь не сотрется.
Вскоре бор пошел в низину. Лес поредел, началось болото.
Ноги по колено утопали в густом мягком мху, и ребята шли словно по пуховой перине. Где-то внизу тревожно хлюпала вода: только посматривай, как бы не провалиться в яму, спрятавшуюся среди травы.
Трудно идти по болоту. Ребята медленно брели от кочки к кочке, собирая под редкими тоненькими березками и сосенками сизые ягоды черники.
Афоня уныло плелся сзади, опираясь на длинную палку. Вдруг под ним закачалась земля, он испуганно отскочил в сторону, послышался хруст, заклекотала вода, и Афоня очутился по пояс в воде.
– Ой! Спасите!.. – закричал Афоня и обеими руками ухватился за палку, которая, на счастье, очутилась у него под грудью.
Дима и Таня обернулись на крик. Вокруг Афони выступила темно-коричневая вода, и из нее торчали только голова, плечи и вещевой мешок.
Дима побледнел, у Тани задрожали губы.
– Что делать?
Дима быстро сбросил с плеча ружье и пошел к Афоне.
Мох под ногами дрожал и ходил ходуном. Дима лег на живот и пополз. Возле широко разросшегося низенького кустика багульника он почувствовал под собой более твердую почву и протянул Афоне конец палки.
Афоня с трудом выкарабкался из ямы.
Из опасного места ребята выбирались ползком, по-пластунски. Добравшись до большой кочки, остановились, Афоня разделся, и, пока сушились на солнце его брюки и рубашка, пришлось отдыхать.
Кажется, нет конца болоту. К полудню ребята вышли к небольшому лесочку. Афоня натер ногу и хромал.
– Тоже мне, Профессор! – возмущалась Таня. – Поленился вовремя перемотать портянку...
Афоня ничего не ответил. Он нагнулся и хлопнул рукой по траве.
– Ага, попался, – сказал Афоня, торжественно зажав в пальцах какого-то зеленого жучка.
– Вот на озере ты уже поживишься всякими жучками, паучками и травинками. Там их небось видимо-невидимо...
Но Афоня скривился от боли и сел на землю.
– Наверное, до озера еще очень далеко. Идем, идем, а его все нет. Давайте лучше отдохнем здесь до утра, а потом – домой.
– Ты паникер, Профессор, – сказала Таня. – Мы тоже прошли не меньше твоего, тоже устали. Только нам нельзя возвращаться, не побывав на озере. Ведь нас засмеют в школе. Вставай, пошли Диму догонять.
В это время из-за деревьев послышался радостный Димин крик:
– Озеро!.. Ура, ура-а!.. Озеро!
ВОТ И АДОВО ОЗЕРО!
Таня побежала к Диме. Афоня тоже поднялся и, хромая, поспешил за ней. Ребята вышли к блестевшей серебром воде.
– Вот и Адово озеро, – не обращаясь ни к кому, восторженно сказала Таня. – Как море...
Перед ними в низких берегах, таких низких, что, казалось, вот-вот вода выльется из них и затопит все вокруг, расстилалось широкое, почти круглое озеро. По озеру, качая и разгоняя в стороны белые лилии и желтые кувшинки, катились шумные волны и, разбиваясь о торчащие из воды вдоль берега коряги, обдавали ребят брызгами.
– Смотрите сколько уток. А вот там – дикие гуси, – проговорил Дима. Совсем как на колхозном пруду.
– Им здесь благодать, никто не тревожит, – отозвался Афоня.
Дима стал снимать ружье.
В это время из кустов, в нескольких шагах от ребят, вылетела утка, громко закричала и, отлетев немного от берега, шлепнулась на воду.
– Тише ты, крякуша, всю дичь мне распугаешь! – в сердцах пробормотал Дима. – Вот пальну в тебя, не будешь кричать без толку.
– Не стреляй, – остановил его Афоня. – Ведь все равно утку без собаки не достанешь.
Дима с сожалением опустил ружье. Афоня был прав. Но ведь обидно же таскать с собой ружье и ни разу не выстрелить!
Дима смотрел на мелькающих в воде уток, а Таня как зачарованная слушала глухой шум набегающих волн. Волны качали берег, и растущие на берегу ели и сосны тоже покачивались, как маятники стенных часов.
Афоня поглядел на солнце и в раздумье сказал:
– Должно быть, уже часа два – самое подходящее время для обеда...
– Да, пора бы поесть, – согласился Дима. – Только давайте перед обедом искупаемся.
Он быстро разделся и осторожно полез в воду. Плавающие невдалеке от берега утки и гуси поднялись и перелетели на середину озера.
Дима думал, что у всякого озера илистое и топкое дно, но тут он неожиданно почувствовал под ногами гладкий и плотный песок. Вода была теплой и необыкновенно прозрачной.
Дима отошел от берега довольно далеко, а все было по пояс. Он подумал: "Наверное, тут много рыбы", – и вернулся за спиннингом.
Не прошло и десяти минут, как Дима поймал двух порядочных щук.
– Вот это здорово! Ох и вкусную же сварим уху! – обрадовалась Таня.
В ОХОТНИЧЬЕЙ ИЗБУШКЕ
Порывистый ветер утих, и волны улеглись. По озеру играла мелкая рябь. Красное вечернее солнце отражалось в дрожащей воде зыбким пылающим факелом.
Ребятам очень хотелось отыскать избушку деда Афанасия, и они пошли вдоль берега.
Дима заметил посреди озера черное пятно, которое медленно двигалось в их сторону.
– Может быть, это лодка, перевернувшаяся вверх дном? – высказала свою догадку Таня.
– Откуда быть лодке, когда здесь нет людей? – возразил Дима.
– Тогда это огромная дохлая рыба или какое-нибудь другое существо, неопределенно пояснил Афоня. – Ведь фауна Адова озера почти не исследована.
– Ладно. Нечего гадать, – решительно проговорил Дима. – Подплывет ближе – увидим.
Все сели у берега и стали ждать, не спуская глаз с загадочного пятна. Через полчаса его прибило к берегу.
– Тьфу ты! – рассердился Дима. – Вот вам и существо! Зря только время потеряли.
Ребята еще раз разочарованно посмотрели на качавшийся на волнах широкий пласт торфа, видно оторвавшийся от противоположного берега, и пошли дальше.
Охотничью избушку деда Афанасия ребята нашли только к вечеру, когда солнце уже скрылось за лесом и его последние лучи окрасили в розовый цвет два кудрявых облачка, висевших высоко над озером.
Приземистая, покосившаяся избушка была ветхая и низкая, она, казалось, наполовину вросла в землю. Почти вплотную к ней стояли две ели. Их разлапистые, тяжелые ветви с заботливой лаской касались почерневшей от времени, обросшей лишайниками пологой крыши.
Дима погладил выступавший на углу неровный, обрубленный топором конец бревна.
– Видать, у деда не было пилы. Все рублено топором.
Ребята робко переступили порог. Через маленький квадратик окна, прорезанного в черной, закопченной стене, свет проникал в избушку и освещал серый земляной пол, две лавки у стен, кучку золы и давно потухшие угли посредине. Пахло гнилью и сыростью.
– Наверное, страшно тут было жить деду Афанасию, – тихо проговорила Таня.
– В первое время, конечно, страшно, – также тихо ответил Дима, – а потом привык.
– А ты бы небось даже день побоялся прожить здесь.
– То я, а то он. Старики вообще меньше боятся...
Ребята разожгли на старом кострище огонек. В избушке сразу стало светлей и веселей. Чтобы ночью не залетали комары, Афоня заткнул окно пучком травы, сорванной тут же у порога. Таня поставила на огонь котелок.
Утром первым проснулся Афоня. Костер уже почти потух, и последние угольки еле тлели под дымчато-серым, как пыль, пеплом. Афоня подгреб угли и положил на них несколько сухих щепок. Через минуту по ним побежал тонкий язычок пламени.
Афоня открыл дверь. Потянуло прохладой. В предрассветных сумерках, как в тумане, смутно виднелись силуэты деревьев и кустарников.
"Интересно, как выглядит озеро в такой ранний час, – подумал Афоня. Пойду посмотрю".
Выйдя на берег, он вдруг увидел движущиеся по воде какие-то расплывчатые белые пятна. Афоня попятился назад, ему сразу вспомнились рассказы Ильи Кузьмича о русалках и дочери Лесного царя, от страха замерло сердце. Афоня повернулся и со всех ног побежал в избушку.
Он хотел было разбудить друзей, но передумал: "Не поверят. Скажут: померещилось от страха".
Когда Дима и Таня проснулись, Афоня как бы невзначай предложил:
– Пошли умываться на озеро.
Дима взял ружье, Афоня – фотоаппарат, и они пошли.
Ребята вышли на берег. На волнах покачивались белые фигуры, но сейчас было совсем светло, и их можно было легко рассмотреть.
– Вот это, я понимаю, красавцы, – восторженно проговорила Таня. – А какие белые! Как будто слеплены из снега.
– Лебеди-кликуны, – смущенно сказал Афоня.
Заметив ребят, лебеди вытянули свои длинные тонкие шеи, взмахнули крыльями и, поднявшись, скрылись в белом тумане, низким облаком висевшим над водой. И долго еще были слышны в утренней тишине негромкие крики: "Кли-клу! Кли-кли-клу!"
Ребята умылись и пошли назад в избушку, разговаривая на ходу. Впереди послышался треск ломаемых сучьев. Дима поднял голову и ахнул: через кусты к избушке брел большой бурый медведь. Мальчик окаменел, потом схватился за ружье. В голове быстро пронеслась мысль: "Не убью с одного выстрела обязательно бросится на нас".
Таня уцепилась за Димину руку и потащила его за куст. Ребята притаились.
– Бе-бежать надо бы-быстрее отсюда, – запинаясь, прошептала Таня.
– Бежать поздно, – также шепотом ответил Дима. – Если пойдет на нас, выстрелю в голову.
– Подожди стрелять, – остановил его Афоня, открывая футляр фотоаппарата. – Знаешь, какой снимок получится!
– Замолчи ты со своим снимком и не дыши, – зашипел Дима. – Вот услышит твою возню, и мокрого места не останется от тебя и от твоего аппарата.
Зверь подошел к двери и толкнул ее носом. Тут из-за угла выкатился маленький пухлый медвежонок и тоже полез на крыльцо. Медведица, открыв дверь, почуяла запах дыма и, видимо, не решилась переступить порог. Она заворчала и сильным ударом лапы толкнула медвежонка. Он кубарем скатился с крыльца и бросился прочь от избушки. За ним ушла и медведица.
Ребята облегченно вздохнули.
ВЕРТОЛЕТ
Ребята уже совсем собрались в обратный путь, когда услышали вдали глухой шум мотора и увидели над лесом черную точку, быстро приближавшуюся к озеру.
– Вертолет! – крикнул Дима.
– Наверное, пожарный патруль, – сказал Афоня.
Вертолет подлетел к самому озеру.
– Надо спрятаться, а то увидят нас и подумают, что мы заблудились, сказал Дима. – Ложись в траву!
Все легли. Но тут Афоня увидел на цветке большую черную бабочку, поднялся и накрыл ее фуражкой:
– Траурница! Очень редкая! Как раз в моей коллекции такой нет.
– Ложись, – потянул его Дима.
Вертолет спустился совсем низко и сделал над озером круг.
– Должно быть, все-таки будет садиться, – сконфуженно пробормотал Афоня.
– Заметили, как ты скачешь. – Таня с упреком посмотрела на Афоню.
– Совсем не потому, что меня заметили, – возразил тот, – а должно быть, Илья Кузьмич сказал, что мы пошли на Адово озеро, и вот за нами послали вертолет.
– "Должно быть"... – передразнил Дима. – Не надо было прыгать...
Вертолет спустился еще ниже и повис над озером.
– Место для посадки высматривает, а сесть некуда – кругом лес и трясина, – с сожалением проговорила Таня.
– Как некуда? – почти крикнул Дима. – Есть место. На воду можно сесть. Там, где я купался, неглубоко и дно твердое как камень.
Дима быстро разделся и, размахивая над головой рубашкой, залез в воду. Летчик понял Димины знаки, и вертолет пошел на посадку.
Раскрылась дверца, из вертолета прямо в воду спустилась лесенка, и по ней сошли двое мужчин в высоких охотничьих сапогах и с рюкзаками за спиной. Один держал в руках ружье, у другого был топор.
– Отец... – вырвалось у Димы. – Нас ищет... Вот нам теперь будет...
Федор Кузьмич и его спутник – начальник планового отдела леспромхоза Семен Иванович Сильнов – подошли к ребятам.
– Вот это да! – удивленно всплеснул руками Семен Иванович. – Мы летели осваивать неизвестные места, а тут – на тебе! – уже люди. Дела-а...
– Как вы сюда попали? – строго спросил Федор Кузьмич. – Ведь вы поехали в Серебрянку.
– Мы были в Серебрянке. А сюда пришли посмотреть на озеро, – несмело ответил Дима.
– Ничего себе прогулочка – тридцать километров по тайге, – нахмурился Федор Кузьмич. – Путешествия, конечно, вещь хорошая, только незачем вам было одним заходить в такую глушь. Как только вас тут не задрали медведи!
– Медведи – животные безобидные, – сказал Афоня. – Не беспокой его, и он тебя не тронет. Сегодня к нам приходила медведица с медвежонком, заглянула в избушку и ушла.
– Ну вот что, путешественники, – сказал Федор Кузьмич, – садитесь в вертолет – и домой.
– Повезло вам, ребятки, – подмигнул Семен Иванович. – Домой на вертолете – милое дело.
– Дядя Федор, а вы зачем сюда прилетели? Нас искать? – спросила Таня.
– Нет, не вас, – ответил Федор Кузьмич. – Нам нужен лес для авиафанеры, и, по нашим предположениям, здесь можно отыскать подходящий. Найдем, поставим новый поселок...
– А в озере можно развести зеркального карпа, – вступил в разговор Афоня.
– А на озере – уток и гусей, пусть живут вместе с дикими, – добавила Таня.
– И карпы, и гуси, и утки – все будет в свое время, – улыбнулся Федор Кузьмич. – А сейчас садитесь. Машину нельзя задерживать. Потом, дома поговорим.
Дима достал из кармана компас и протянул отцу:
– Возьми, папа. Пригодится.
– Конечно, пригодится, – взял отец компас.
– А вот еще карта, – сказал Дима.
– Какая карта?
– Ее Дима срисовал с дядиной, – объяснила Таня. – Мы сюда добрались по ней и по компасу.
Федор Кузьмич развернул карту и, показывая на обведенный красным ягодным соком кружок, спросил:
– А тут что отмечено?
– Здесь сосновый бор, который нужен леспромхозу, – ответил Дима. – Мы слышали, как ты говорил с дядей Ильей, и решили помочь леспромхозу.
– Ну и дела! – покачал головой Семен Иванович. – А как туда пройти?
– Мы вас проводим. Ладно? – проговорила Таня.
Федор Кузьмич рассмеялся:
– Ну ладно. Показывайте свои владения...
ЗДЕСЬ БУДЕТ КОРЧАГИНСК
Вертолет улетел, а ребята повели Федора Кузьмича и Семена Ивановича мимо избушки деда Афанасия к большому лесу.
