Текст книги "Биография Георгия Ивановича Гурджиева"

Автор книги: В. Алексахин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Весной 1920 г. Успенский читал лекции в институте Гурджиева. Обычно Гурджиев дополнял объяснения Успенского ответами на вопросы. В 1921 г. Успенский уехал в Лондон. Там, в атмосфере "послевикторианской Англии", которая оказалась благоприятной для восприятия идей Успенского (переработанных им идей Гурджиева, школы "Четвертого пути"), книги Успенского начинают переводится на английский, французский и другие языки и издаваться во всем мире. Среди учеников Успенского – теперь всемирно известные А.Р.Оридж, Морис Николл, Джон Беннет, Кеннет Волкер и др.

Для многих танцы Гурджиева были чисто экзотической стороной дела. Иногда эти танцы воспринимались как выражение "сатанизма", так как казались неестественными и чересчур "противоречивыми". Жертвой такого впечатления оказался Василий Шульгин, который в 1920 году оказался с армией Врангеля в Стамбуле и попал через знакомого на "гурджиевские танцы" в "Институте гармонического развития человека": "Человек, сидевший на низенькой эстраде, соблюдал неподвижность, не делая никаких движений. Но он пристально смотрел на нас... Я увидел его глаза. Они незабываемы. Горящие глаза... Как у богатых караимов, державших в Киеве табачные лавочки..." . Люди, не имеющие магнетического центра , который притягивает их к источнику В– влияния и затем, в случае правильного развития магнетического центра, – к источнику эзотерических знаний в лице конкретного учителя, выражающего С влияния, -не могут правильно воспринимать священные танцы. Шульгин описывает свою негативную реакцию на "одиннадцать противоречивых движения", которые он увидел в институте Гурджиева, и упражнение "стоп", когда танцующие фигуры замирают по команде учителя, чтобы ощутить и осознать самые непривычные состояния своего тела.

Гурджиев сознательно устраивал демонстрационные представления в виде танцев и различных психологических опытов, чтобы с помощью таких "сетей" выловить людей, реально интересующихся "чудесным" – тех, у кого магнетический центр достаточно развит, – и затем включить таких людей в работу над самим собой.

Успенский вспоминает в книге "В поисках чудесного" (первая глава), как однажды, работая редактором московской газеты в январе 1915 года, он наткнулся на заметку в "Голосе Москвы", где упоминалось о сценарии балета "Борьба магов", принадлежащем некоему "индийцу" (этим "индийцем", как оказалось, был Гурджиев) . Действие балета происходило в Индии, он должен был дать полную картину "восточной магии, включая чудеса факиров, священные пляски и тому подобное". Когда Успенский попал в одну из московских групп Гурджиева, ему дали рукопись одного из учеников, который описывал свои впечатления от встречи с Гурджиевым. Повесть эта называлась "Проблески истины", и она начиналась с эпизода, когда в руки автора повести попала заметка о балете "Борьба магов"... Та сама, которую Успенский вырезал из газеты замой 1915 года. Как позднее узнал Успенский, мысль этой повести принадлежала самому Гурджиеву, который хотел предложить Успенскому напечатать ее в одном из журналов (зная, что Успенский работает журналистом и редактором, вращается в среде литераторов). Этот пример показывает, как Гурджиев умел вовлекать нужных ему людей в свою работу. Он ставил перед ними определенные практические задачи и одновременно выявлял их черты, особенности, потенциальные возможности, механику реагирования на те или иные вещи.

Успенский пишет далее: "– Мой балет – не мистерия, – сказал Гурджиев. -Задача, которую я поставил, состояла в том, чтобы создать интересный и красивый спектакль. Конечно, за внешней формой там скрыт известный смысл; но я не преследовал цели показать и подчеркнуть именно это. Объясню вам вкратце, в чем дело. Вообразите, что, изучая движение небесных тел, скажем, планет Солнечной системы, вы построили особый механизм, чтобы передать зрительное изображение законов этих движений и напомнить нам о них. В таком механизме каждая планета, изображаемая сферой соответствующих размеров, помещается на определенном расстоянии от центральной сферы, изображающей Солнце. Механизм приводится в движение, все сферы начинают вращаться и двигаться по заданным путям, воспроизводя в зрительной форме законы, управляющие движением планет. Этот механизм напоминает нам обо всем, что вы знаете о Солнечной системе. Нечто подобное содержится и в ритме некоторых танцев. В строго определенных движениях и сочетаниях танцующих в видимой форме воспроизведены определенные законы, понятные тем, кто их знает. Такие пляски называются "священными плясками". Во время моих странствий по Востоку я много раз был свидетелем того, как эти пляски исполнялись во время священнослужений в древних храмах. Некоторые из них воспроизведены в "Борьбе магов". Кроме того, в основу балета положены три особые идеи. Но если я поставлю балет на обычной сцене, публика никогда их не поймет".

Успенский выяснил, что важные сцены балета Гурджиева изображают школы "белого мага" и "черного мага", упражнения учеников обеих школ и борьбу между ними. Все события происходят на фоне жизни восточного города и переплетены с любовной историей, которая имеет аллегорический характер. По поводу "трех идей", заключенных в танцах Гурджиева, один из его последователей, Оридж (который создал центр этой школы в США, куда в 20-х годах приезжал Гурджиев), связывал их с задачей одновременного включения трех центров человеческого организма: инстинктивно-двигательного, эмоционального и интеллектуального. Таким образом, танцы преследуют внешние, показательные цели символической космологии и, одновременно – внутренние, психологические цели само-наблюдения учениками себя в процессе действия. Понятия "ритма" и "ритуала" здесь совпадают не только этимологически, но и по содержанию – выражая единство космоса и человека как микрокосма (малого космоса): санскритское слово "рита" имеет глубокое значение – "Рита определяет преобразование неупорядоченного состояния в упорядоченное и обеспечивает сохранение основных условий существования вселенной, человека, нравственности. Посредством Риты достигается порядок круговращения вселенной. Поскольку этот порядок совпадает с истиной, то Рита толковалась в самом широком смысле (немецкий индолог Г.Людерс). Противоположность Риты -Анрита, неупорядоченность как лишенность Риты. Всеобщий характер Риты проявляется в том, что она управляет и вселенной, и ритуалом; она определяет и физический, и нравственный аспект жизни, Рита была установлена Адитьями , которые и охраняют ее. Более всех богов связан с Ритой Варуна (и Митра), именно он контролирует соответствие между Ритой и поступками людей. Рита невидима смертными: "закон сокрыт законом" (Ригведа V 62, 1), т.е. Рита определяется не извне, а из самой себя; иначе говоря, она определяет все, включая и самое себя. Даже деятельность богов – не более чем частные проявления Риты. Посредством Риты регулируется движение солнца, дождь, жизнь растений, животных, людей, действия богов" . Мы видим, что всякий священный ритуал, включая танцы, хороводы, символические передвижения в пространстве, церковные праздники с выносом реликвий и т.п. – есть не просто мистерия, повторяющая мифические сюжеты, но и специальный способ соотражения космоса и микрокосма, который укрепляет противостояние между силами порядка и силами хаоса. В терминах гурджиевской Системы, "ритм и ритуал изображает столкновение "добра" (сознательных сил) и "зла" (механических сил", или школы "белого мага" и "черного мага". Каждое осознанное и намеренное действие увеличивает силы сознательности и порядка, каждое бессознательное, механическое действие – силы беспорядка и утрату целостности.

К эзотерическому пониманию священнодействий и танцев как столкновения (битвы, войны, состязания, Апокалипсиса и т.п.) противоположных принципов, мировых начал, примыкает и идея противопоставления нисходящей и восходящей октав. Нисходящая октава – это ряд механических деградаций, при котором происходит переход по ступеням или уровням бытия от высшего к низшему, от тонкого к грубому или от "светлого" к "темному". Восходящая октава обратный процесс, восхождение, или, как говорил Данте, "анагогия" от низших ступеней к высшим, от грубой и плотной материи – к тонкой и разряженной, более и более наполненной духовностью. В иудаизме, каббале и христианстве нисходящий и восходящий ряды аллегорически изображаются Лестницей между небом и землей, приснившейся Иакову, по которой ангелы спускались и поднимались. В эннеаграмме нисходящая октава соответствует движению против часовой стрелки, а восходящая – по часовой, при этом самая "высшая" точка "9" совпадает с самой "нижней" точкой "О", так как абсолютное Все и абсолютное Ничто есть одно и то же, представленное в двух противоположных аспектах. Гурджиев объяснял: "Вы знаете молитву: "Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный"? Эта молитва пришла из древнего знания. "Святый Боже" значит Абсолютное, или Все; "Святый Крепкий" также означает Абсолютное, или ничто; "Святый Бессмертный" означает то, что находится между ними, т.е. шесть нот луча творения с органической жизнью. Все три, взятые вместе, составляют одно; это нераздельная и неслиянная Троица*. Девятка или Эннеаграмма выражает соединение шести нот творения (Луч Творения) с Единым началом, "альфой и омегой" в точке начала и конца, точке "9":

В феврале 1922 г. Гурджиев приехал в Лондон, где участвовал в лекциях Успенского. Последний помогает ему в организации Института и постановке давно задуманного балета "Борьба магов". Здесь было подготовлено около двадцати человек, включая участие известного музыканта Т.Гартманна (один из первых учеников Гурджиева ) подготовившего аранжировку музыкальных тем Гурджиева. Успенский и остальные ученики собрали значительную сумму денег, на которую Гурджиев купил исторический замок "Аббатство" (Шато– Приоре) в Авоне, близ Фонтебло под Парижем. И осенью 1922 года здесь был открыт новый вариант Института, куда съехалась "пестрая компания" (по выражению Успенского) всех тех, кто знал Гурджиева и Успенского по Петербургу, Москве, Тифлису, Константинополю и Лондону

В декабре 1923 года в театре на Елисейских Полях в Париже состоялось небывалое представление. Были показаны танцы и специальные упражнения. Были фокусы и "магические" эксперименты: чтение мыслей и передача их на расстоянии; прятали предмет, и ученик с завязанными глазами, взяв за руку одного из зрителей, отыскивал спрятанное; человеку, сидящему в зале, показывали предметы, и он телепатически передавал название и форму предмета людям, сидящим на сцене и т.д. Наиболее впечатляющим был номер, когда кто-либо из зала мысленно передавал пианисту Ф.Гартманну, находящемуся на сцене у пианино, название любой оперы, написанное на бумажке зрителями, – и пианист исполнял музыкальный отрывок из нее. Зрители заказывали какое-нибудь животное одному из учеников, сидящему в зале, – и другой ученик на сцене делал наброски именно того животного, которое заказывали изобразить.

Публика вовсе была шокирована, вплоть до недоумения и ужаса, когда в кульминационный момент представления группа учеников разворачивалась лицом к сцене, резко бросалась к рампе и, перелетев через оркестровую яму, падала в первые ряды партера, заставляя зрителей вскакивать с мест. Но, странно перемешавшись между собой, эти "летающие" фигуры, нагромоздившись друг на друга, моментально застывали в тишине и неподвижности. Затем они по команде Гурджиева поднимались, – и не было ни одного перелома, синяка или царапины.

В начале 1924 года Гурджиев организовал гастрольную поездку своей "труппы" по городам США. И там публика воспринимала фейерверк танцев и магических "чудес" как феномен безграничного господства учителя-мага над своими учениками. Известный писатель Вильям Сибрук охарактеризовал это зрелище как "удивительное, яркое, автоматическое, нечеловеческое, почти невероятное послушание и роботоподобное подчинение учеников", превращенных к команду "натренированных зомби или цирковых животных". В действительности же Гурджиев стремился показать фантастические возможности человека в такой сфере, как танец, движение, владение своим телом. Это было подобно современным боевым искусствам, факирическим способностям в духе Гудини или фокусам Дэвида Копперфильда.

Представления должны были встряхнуть обывателей, заставить задуматься о своих возможностях, взглянуть на жизнь с другой точки зрения, открыть нечто новое в самом себе. Следует напомнить, что в группе Гурджиева работали не профессионалы, но молодые мужчины и женщины, – привлекательные, хорошо образованные, владеющие другими специальностями, но охваченные жаждой эзотерических знаний. Они были отнюдь не "зомби", – скорее нечто противоположное. "Зомби", как это ни странно, находились в момент выступлений в зале...

Тайна такого "послушания" учеников кроется в самой Системе и методах обучения по Гурджиеву. Он сам когда-то проходил все стадии послушания у шейхов и наставников монастырей Тибета, Афганистана и Ближнего Востока. Он всегда повторял главный принцип работы ученика с учителем: "Вы не сможете достичь настоящей воли, если не научитесь абсолютному послушанию.". Это правило связано с тем, что человек постоянно потакает своим прихотям, оставаясь в плену множества случайных влечений, бесполезных выбросов энергии, хаотического брожения мелких "я". Чтобы преодолеть беспорядок собственной неуправляемости, ученик первоначально тренируется подчиняться воле учителя, который уже достиг реального "Я", целостного и нерушимого в своем действии. И только после накопления опыта дисциплины и концентрации всех сил (на базе руководства истинно волевого "Я") ученик сможет понять, что есть что, – и открыть аналогичное интегральное "Я" внутри собственной природы. Однако обычные люди, не обладающие достаточной интуицией и чутьем в распознавании реального учителя, могут легко поддаться влиянию шарлатанов и всякого рода "экстрасенсов" доморощенного образца. Это подобно тому, как если бы человек, желающий овладеть математикой, соглашался бы обучаться не у математика, а, например, у работника торговли, который быстро умеет считать и манипулировать цифрами.

Мастера всегда видно в мелочах и обыденной обстановке. Вот как описывает один из учеников свои наблюдения за Гурджиевым: "Меня поразило то, каким манером он пересекал улицу сквозь движущийся транспорт, – без нервозности и спешки, свойственной большинству людей, – а как будто он чувствовал всем своим существом, полностью осознавая, что он делает, подобно мудрому слону, которого я видел в Бирме, когда тот продирался сквозь чащу леса". Этот же ученик приводит пример того, как Гурджиев создает волю у своих учеников. История была такова. Ученику дали задание носить воду за сотню ярдов из ручья, на что уходило целое утро. Однажды он заметил, что ручей протекал по ту сторону стены, ограждающей сад. Ему пришло в голову вырыть у стены яму и пустить воду сквозь стену. Этим каналом можно было сберечь огромное количество работы. Но стена могла обрушиться над проделанным отверстием. Тогда ученик предложил переливать воду через сифон, и, достав кусок шланга, два ученика заставили воду перетекать через десятифутовую стену и набираться в яму, расположенную в саду. Некоторые жители "Аббатства" (Шато-Приорэ под Фонтебло) приходили смотреть на изобретение, с удивлением комментируя сообразительность этого ученика: "Забавно, что такие высокие умы, как Оридж, Николь, Юнг и Пиндер неделями таскали эту воду, и никому не пришла в голову такая простая идея". Наконец появился Гурджиев, который до этого был в поездки. Пока "изобретатели" стояли рядом, потирая руки от удовольствия, предвкушая похвалу "самого", Гурджиев, осмотрев механизм, сказал следующее: "Очень хорошо, очень остроумно. А теперь у меня появилась другая мысль. Уберите шланг и заройте яму. Поищите родник здесь..." Ученик испытал множество отрицательных эмоций. Однако прошло пять лет, – и в один из прекрасных дней случилось так, что именно этот ученик раскопал источник воды, расположенный в саду. Такие преодоления Гурджиев называл "сверхусилиями". После этого случая данный ученик стал совершенно другим человеком.

Эта поучительная история имеет и символическое измерение: каждый должен с помощью сверхусилий отыскать источник жизни внутри самого себя, а не пытаться упрощать задачу с помощью внешних приспособлений. Когда в июле 1924 года Гурджиев попал в автомобильную катастрофу, ученики обратили внимание на то, что за ночь до своей поездки он вел себя необычно: попросил механика тщательно осмотреть машину; без всякой причины передал свои бумаги мадам де Гартманн и уполномочил ее действовать от своего имени; перед возвращением из Парижа в Фонтебло он велел мадам де Гартманн вернуться поездом и в ответ на ее недоумение просто махнул рукой... "Радиатор был раздавлен, двигатель сместился в сторону, рулевая колонка сломана, жалюзи, дверцы и окна разбиты, передняя ось и крылья вогнуты. Гурджиева нашли лежащим на траве, росшей по обочине дороги из Парижа в Фонтебло, и под головой у него было автомобильное сиденье. Как он выбрался из машины, выбрался ли он сам или его вынесли, было неясно. Автомобиль врезался в дерево".

Примерно через месяц Гурджиев появился в саду. Голова была перевязана, глаза скрыты темными очками. Зрение фактически отсутствовало: он никого не узнавал. Но каждый день он вставал из кресла и делал несколько шагов, вопреки советам врачей. В октябре он, сидя в кресле, стал давать указания разводить под открытым небом большие костры, просиживая час или более у пламени. Считалось, что он набирается сил от огня. Это продолжалось до тех пор, пока чуть ли не половина парка не была вырублена для костров... Вскоре он начал руководить со своего кресла и "мы стали работать как прежде, стремясь ощутить и вспомнить себя, работать внимательно и осознавать, что, если будем работать сознательно, то поможем ему так же, как и себе". Гартманн признался Нотту, что еще в России, на Кавказе, когда он заболел тифом, приступ болезни был таким сильным, что его все считали безнадежным. Однажды ночью он вдруг пришел в сознание: Гурджиев склонился над ним и по его лицу стекал пот... "Все силы его были направлены на меня. Он дал мне кусок хлеба и ушел. Я сел, стал есть и понял, что он спас мне жизнь". Таков был учитель Четвертого пути, которого журналисты "желтой прессы" и по сей день называют шарлатаном и сомнительным сумасбродом. По всей видимости, балет "Борьба магов" продолжается и по сей день. На разных сценах в разные времена силы сознательности и творчества находятся в борьбе с силами механических реакций и помутнения разума. Сценарий этого балета написан не нами. И этот сценарий – не поэтическая гипербола, но подлинная драма, которая совершается здесь и сейчас, в настоящем.

А вот и другие "аналогии" из области "тайных лож" и "исторических заговоров": летом 1921 года Гурджиев с группой учеников через Румынию и Венгрию прибыл в Германию, появляясь в предместьях Берлина. Здесь он якобы встретился с рядом последователей теософии и ариософии, которые мечтали о "сверхчеловеке"... Есть легенда о том, что Гурджиев давал уроки гипноза будущему "фюреру Третьего Рейха" Адольфу Шикльгруберу. Но все это непроверенные факты. Из работ Успенского и других учеников можно сделать однозначный вывод о том, как именно Гурджиев относился к таким людям, как Наполеон, Гитлер и вообще политикам, обуреваемым жаждой власти: он называл такую породу "хаснамус", человек без совести, безнадежный с точки зрения эволюции. Однако Гурджиев обучал, как можно использовать таких людей в своих целях.

В ворохе сплетен и "точек зрения", напоминающих мусорник, желающие могут отыскать все что угодно, как это обычно бывает вокруг и около тех, жизнь которых обрастает легендами. Но, в отличие от "гиен, питающихся падалью", львы идут дальше, через пустыню, оставляя отбросы и гниющий шлак тем, кто привлекается к такой "еде" по закону симпатических влечений ("подобное влечется к подобному"). Многие современные книги по оккультизму, магии, псевдо-герметизму пестрят подобным мусором. Такие вещи всегда должны существовать, чтобы производить надлежащий отбор и чтобы один сорт людей не мешал другому, способному найти более сокровенное и качественное. Существует суфийская притча о том, как один шейх, после домогательств нерадивой группы учеников, требующих сенсаций и точных инструкций, в которых все просто и ясно, написал специально для них книги по гаданию, астрологии, хиромантии и тому подобном, – и в результате плохие ученики перестали мешать достойным, соблазнившись вторичным знанием. Такова премудрость эзотерических школ. Имеющий уши да услышит! Вот мнения авторитетов массовой культуры: "В высшей степени сомнительное учение" (Анна Катарина Портер"; "шарлатан" (Франсуа Мориак); "не один человек, а миллион человек в одном" (Маргарет Андерсон); "блестящий и поразительный психолог, не уступающий Ницше" (Колин Уилсон); "один из великих инспираторов шестидесятых годов" (Сергиус Головин); "Это либо отличная и тонкая шутка... либо полный вздор!" (Дж.Б.Уотсон, основатель бихевиоризма в психологии, после чтения "Все и вся: сказки Вельзевула, рассказанные внуку").

"Четвертый путь", путь "мудреца" или "хитреца" можно понять лучше, если мы попытаемся выяснить множество оттенков значения греческого слова "софист" или "искусный человек": "софия" значит – мудрость, знание, сметливость, хитрость, ловкость, мастерство, умелость, способность делать вещи, искусно придумывать, быть ухищренным, испытанным человеком, быть знатоком, наставником и т.д. В греческой традиции "софистом" называли Солона, Пифагора, известных философов, поэтов и мудрецов, – и только во времена Сократа и Платона, по причине распространения профанических школ обучения молодежи искусству успеха в жизни (подобно современным курсам психологии и прагматизма, дающим рецепты "успеха в бизнесе, жизни и сексе"), термин "софист" приобрел негативный смысл, равный слову "шарлатан" или "обманщик".

Искусный человек, как считал Гурджиев, не позволяет своему прошлому стать будущим, он пытается капля за каплей отыскать в себе божественную искру, освобождаясь от груза ложных "я", сковывающих его движение подобно множеству лишних одежд. В книге "Агенты разведки" Тимоти Лири приводит ряд правил, которые применял Гурджиев для повышения уровня сознания человека:

1. Попытайся добраться до сути событий, от которых остальные люди отмахиваются, как от таинственных и загадочных.

2. Никогда не делай чего-то только потому, что это делают другие.

3. Никогда не думай так же, как думают другие

4. Доверяй только собственному виденью мира, а не тому, как видят его другие, да и собственному мнению доверяй не очень надолго.

Известно, что сам Гурджиев, увлекшись в молодости книгами мадам Блаватской и западной литературой о Востоке, решил проверить все досконально, – как он говорил, на проверку всего этого у него ушло несколько лет жизни: с 1890 по 1898 год он посещает Багдад, Афганистан, Кашгарию, проникает в Тибет, устраивается сборщиком податей у тибетских лам, что дает ему доступ во все монастыри; позднее он учится в Кабуле и других центрах суфийской науки. Очевидным является факт, что он преодолел множество невзгод и испытаний. Это подтверждают его собственные слова: "Вы хотите знать? В действительности, чтобы знать, вам нужно пройти через страдание. Вы должны научиться страдать не так, как вы сейчас страдаете, а осознанно. В настоящее время вы не умеете страдать ни на один франк, а чтобы понимать, вам нужно страдать на миллион франков". Гурджиев был вне национальных вопросов и презирал всякого рода шовинизм: "Здесь нет ни англичан, ни русских, ни евреев, ни христиан, а есть только стремящиеся к общей цели – стать способным делать". Чтобы научиться реально делать вещи, необходимо взять какую-либо малую вещь и забыть о больших делах: "Поставьте себе целью избавиться от какой-нибудь мелкой привычки." Искусство шаг за шагом освобождаться от механических привычек и представлений дает человеку знание о том, как и почему он подчинялся до этого плену фантазий и наваждений, – в том числе, откуда возникают различные псевдо-учения и мистические течения, 99 процентов которых основаны на субъективном восприятии. О сторонниках теософии Гурджиев говорил, как о тех, кто "слышал где звон, да не знают, где он". И такая оценка касается многих "искателей истины". Один из учеников Гурджиева передавал его точку зрения о человечестве: "Девяносто шесть процентов нашей цивилизации определяется инстинктивно-двигательным центром, физическим телом; три процента – это реальная культура, связанная с эмоциональным центром; лишь один процент – занимается вопросом "Почему?" и зависит от действия реального разума. Инстинктивно-двигательный центр, которому следует быть пассивной частью, стал в нашей цивилизации активной, положительной силой. Мы – перевернутые люди, вывернутые шиворот– навыворот".

Рафаэль Лефорт в книге "Учителя Гурджиева" показывает, – если верить его путешествиям в поисках "чудесных" первоистоков школы "четвертого пути", – целую систему суфийских центров, которые принимают учеников, двигающихся от одной ступени к другой. Согласно Лефорту, через такую цепь посвящений прошел в свое время Даурджиадзе, т.е. Гурджиев: "Кто это "они", которые послали его? -спросил я, допытываясь дальше. – Это не секрет, – ответил он (Хаджи Абдул Кадер). – Та Ложа, что возле мыса Каратас на юге. Они были учениками Бахаудина, известного как Накшбанди, или "художники". Их там уже нет, но он (Гурджиев), должно быть, был послан туда откуда-то еще, так как я довольно часто заходил туда и никогда не видел его." На вопрос Лефорта "Откуда его могли послать" Хаджи рассмеялся: "С севера или с юга, с востока или с запада, из тысячи мест. Или с другого места обучения от другого учителя. Кто знает, что он изучил прежде, чем пришел ко мне? Быть может, соколиную охоту, музыку, танцы, плотничье дело?.." В конце концов, отыскав Шейха Ул Машейха в Афганистане, Лефорт возвращается в Европу, в тайную группу для "искателей истины" на Западе. Круг замыкается, словно гностический змей, кусающий собственный хвост.

Сравнивая учение Гурджиева со школами гностиков, трубадуров, алхимиков и герметистов, можно прийти к заключению, что в Европе во все времена существовала система знаний, которая была завезена либо с Востока, либо корни которой скрыто существовали на Западе, прикрываясь листвой различных внешних форм. Сами последователи суфизма понимают под последним не чисто исламскую эзоте-рику, как полагают некоторые, но нечто изначально свойственное древним эзотерическим школам разных культур и эпох. "Истина едина", хотя пути к ней утрачены. Гурджиев был тем, кто указал подступы к нахождению реального Пути к реальной Истине. Он обращал внимание на само-сотворение человеком самого себя: "Я никак не могу продвинуть вас дальше, я могу только создать условия, в которых вы сможете продвинуться". В этом же кроется назначение его книг, которые первоначально служили пособием для узкого круга учеников и без специальных комментариев к ним могут вызвать неправильные оценки и ассоциации. Вариант комментария к "Вельзевулу" можно найти в книге Нотта "Учение Гурджиева". Особенностью последней книги "Жизнь реальна только тогда, когда "Я есть" является ее недостроенность, точнее полное отсутствие законченной книги. На самом деле это не книга, а лишь серия набросков, замечаний и тезисов, которые Гурджиев обозначил для самого себя в качестве "стропил" для возможного построения будущей книги. С другой стороны, тезисы "Жизни реальной, пока Я есть" открывают перед нами психологический мир Гурджиева, его внутренний диалог, стиль работы с самим собой. Скорее всего, если бы Гурджиеву сейчас был задан вопрос о том, стоит или нет опубликовать эти наброски, – он бы ответил лаконично: "Идиоты!"... И был бы, несомненно, прав.

Говорят, что во время церемонии похорон Гурджиева в 1949 году устроитель церемонии, который не знал Гурджиева при жизни, был настолько поражен достоинством и благородством, которое излучало тело и лицо усопшего, что не смог сдержать рыданий у открытой могилы Георгия Ивановича.

В "Архи-Абсурде" Баал-Зебуб качает головой над существами этой планеты. "Наше солнце не светит, не греет". Когда мы получаем высокие идеи, такие как в этой Книге, и делаем усилие для понимания, – в результате появляется истинный Свет.

В. Алексахин