Текст книги "Говорящий с ветром"

Автор книги: Урсула Цейч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

– Руорим Кровопийца, – произнес Горен, и в горле у него пересохло.

Хумрих удивленно посмотрел на него.

– А какое отношение имеешь к нему ты? – спросил он, подтвердив справедливость собственного прозвища. Он не только мог сориентироваться в этой измученной дождями пустыне, но и умел наблюдать и делать выводы.

– Клятва мести, – искренне ответил юный шейкан. – В каком направлении находится войско?

– Не собираешься же ты…

– Именно это он и собирается, – ответил вместо Горена Бульдр. – А мы пойдем с ним. Если бы ты был столь любезен, господин караванщик…

– Да поможет вам Шанна Добрая, вы не в себе, все вы без исключения! – возмущенно заорал Хумрих. – Все считают, что я сумасшедший из-за того, что вожу эти караваны, но то, что собираетесь сделать вы, это же безумие чистой воды!

– Чистое безумие – это маги Альянса, их надо утихомирить еще до наступления Конвокации, – решительно заявил Хаг. – И прежде всего Руорима Кровопийцу, который одержим жаждой власти. Он, как последний трус, убил мать Горена и многих других. Мы должники Горена, а ты – наш должник, дружище Хумрих.

– О, я не собираюсь мешать вам добровольно отправиться в пасть смерти, если уж вам так хочется, – возразил старец. – Правда, обидно, я ведь только привык к мысли, что найму вас охраной. Но что могу поделать я, простой торговец? Вы сами выбрали свой путь. Так что я покажу вам направление и сделаю даже больше. Чтобы обеспечить себе благосклонность богов, я дам вам трех лошадей, которые быстро доставят вас к цели. Ведь вы спасли весь мой скарб, а наши женщины, среди них и моя дочь, на этот раз избежали насилия и смерти.

– Мы с удовольствием примем ваш дар! – обрадовался Бульдр. – Мысль о необходимости снова тонуть в грязи не очень меня вдохновляет.

– А сегодня вы переночуете здесь, – добавил Хумрих. – Конечно, в этой повозке тесновато, но хоть сухо, и вы сможете отдохнуть. Вам понадобятся силы для того, что вы намереваетесь сделать, и да хранят вас все боги этого мира. Желаю вам успеха, хотя и не очень в него верю. Но терять надежду никогда не стоит.

На другое утро дождь действительно поутих. Горен воспринимал это как добрый знак: они все делают правильно. Хумрих объяснил им, куда двигаться; на лошадях дня три пути. Совсем скоро он второй раз в жизни увидит своего отца. Счастье на их стороне.

Лошади, которых им дал Хумрих, были довольно худые, но хотя бы достаточно молодые. От старого купца они получили гораздо больше, чем ожидали. Ведь при всей благодарности обыкновенный торговец ни за что не переступит через свою бережливость.

– Я тебе помогу, – сказал Менор, влезая в седло и подтягивая наверх Вейлин.

Вторую лошадь разделили Бульдр и Хаг. Горен, с тоской вспомнив Златострелого, сел на третью лошадь и протянул руку Молчаливому, который ждал, не говоря ни слова. Никто больше не предложил ему сесть на лошадь; они распределились очень быстро. Так что Горен сразу понял, кто кому больше всего доверяет.

Поколебавшись, Молчаливый дал Горену руку и неожиданно ловко вскочил на лошадь за его спиной. Но он не охватил руками талию Горена, а вцепился в самую высокую часть седла. Он, как всегда, старался держаться на расстоянии. Горен решил, что от резвой скачки по заброшенной дороге ситуация изменится.

Они распрощались с Хумрихом и остальным караваном и отправились в путь, провожаемые добрыми напутствиями.

Местность была холмистой, дороги расползались от грязи, но лошади не плутали. Все вокруг казалось однообразным: трава, перелески, кусты. Только однажды Горен заметил смутно выступающее из-за туманно-серой пелены дождя стоящее на холме увитое плющом полуразрушенное здание с колоннами, куполом и статуей на крыше. Подробностей было не разглядеть: похоже, человек в доспехах, замерший в величественной позе.

– Что это? – Горен показал на здание.

– Монумент, – ответил Хаг Сокол с мрачным лицом. – Таких в Фиаре много. Их воздвигал каждый народ в определенных местах, имевших для него важное значение. Павший здесь герой, великая магическая битва, место встречи… и прочее в том же роде. Но все это кануло в историю, Горен, и теперь не играет для нас никакой роли.

К полудню третьего дня дождь, наконец, прекратился. Путники с облегчением вздохнули, послышались шутки. Таким образом, они хотели отвлечься от мысли о том, что приближаются к цели и соответственно все больше нервничают. Конечно, они боялись, ведь им предстояло схватиться не просто с Руоримом, а с двумя армиями, подчиняющимися магам Альянса.

– Вы жалеете, что пошли со мной? – спросил Горен.

– Каждую секунду, – ответил Менор. – Разум мой требует, чтобы мы немедленно повернули назад и драпали в противоположном направлении как можно быстрее и как можно дальше от этого места. Но я полюбил тебя, Горен, как бы глупо это ни звучало. Я обещал тебе помогать и не струшу из-за дурацкого пристрастия к собственной жизни. Я бы себя никогда не простил.

– Но я бы понял. Я все равно собирался идти один.

– Побереги слова для более полезных дел, – вмешался Бульдр, проезжавший с Хагом за спиной мимо Горена.

Молчаливый ударил в бок лошадь, которая от испуга подпрыгнула и побежала быстрее. Несколько секунд Горен был счастлив.

Ближе к вечеру по заросшему лесом холму они пробрались между армиями, которые разместились на двух противоположных холмах. Судя по всему, низина между ними служила полем боя. Черная земля была вздыблена, валялись сломанные мечи и копья, кое-где оставались трупы, которые не забрала ни та, ни другая сторона.

– Ну и дела! – воскликнул Менор, высказав тем самым чувства, которые испытывали все.

Земля, насколько хватало глаз, была покрыта живым темным ковром, находящимся в постоянном движении. Люди, гномы, эльфы и норканы, орки, тролли, ходячие мертвецы. Обе армии насчитывали тысяч десять солдат, а может, и больше. Горели сотни костров, у которых собрались сторонники магов Альянса. Отряды не стояли на месте, группы подходили со всех сторон и размещались вокруг огня. Всадники приезжали или уезжали, у некоторых были знамена. Держать такое огромное войско под контролем крайне сложно, и это сулило выгоду шестерым товарищам, у которых появился шанс незаметно смешаться с солдатами.

У костров размещались черные палатки командующих, их размер частично отражал величину кланов. Армии казались до ужаса одинаковыми.

– Кто здесь кто? – беспомощно пробормотал Менор.

– Очень просто, – отозвалась Вейлин, показывая на левый холм. – Вон там много ходячих мертвецов.

– Точно. – Вор поежился.

На флангах армии толпились восставшие из мертвых. Некоторые походили на людей, гномов или эльфов. Но большинство напоминало отвратительные карикатуры на живые существа, изувеченные или перекошенные. Отрубленные когда-то головы были приставлены криво, иногда прямо на плечи. У некоторых к телу приросла третья или даже четвертая рука, да и ног нередко было больше двух. Кожа немертвых имела бледно-серый оттенок, с наростами и ранами; вонь от них разносилась на много миль.

– А вон железные, – показала эльфийка. Распределенные на авангард и арьергард, прибывали те жуткие существа, которых слепили из черного железа и с помощью раскаленных камней-душ превратили в некое подобие живых созданий. Как и ходячие мертвецы, они не знали пощады и предназначались только для войны. Они считались одними из самых ужасных и непобедимых слуг своего хозяина. Это были творения Хокана Ашира, некроманта.

– Этот… человек и есть Хокан Ашир родом из Kсy, – пояснила Вейлин. – Он обнаружил храм Костей Цараха, где когда-то создавались народы тьмы, и нашел там маску Белиала, слуги Цараха. Так он стал самым могущественным из всех некромантов, и именно его войско ты видишь там внизу.

– Мне понятно, какое из войск служит Раиту, – объявил Бульдр, и голос его странно задрожал. – Вижу, как сверкают оружие и доспехи, и буквально слышу звон черной энергии, которой пропитана его армия. Смотрите, вон там идет и он сам… – Трясущимся пальцем он показал на большую черную палатку.

Горен увидел (правда, неотчетливо) высокую фигуру в человеческих доспехах. Движения его были нечеткими; Горен смутно разглядел, как он ставит вперед ногу, а потом, через какое-то время, уловил и движение. И заметил, что вокруг этой фигуры, словно посланцы смерти, развеваются черные лепестки роз и пожухлые листья. И неудивительно: там, где прошел норкан, земля, несмотря на оставшуюся после дождя влагу, дымилась, а все живое погибало. И вдруг Горену стало нестерпимо холодно, но только на какой-то момент. Потом края палатки закрылись за магом Теней, и дыхание смерти исчезло.

– Клянусь молотом Бьярна, – прошептал Бульдр, – задача у нас не из легких.

– Для меня каждая задача не из легких, – отозвался неожиданно тонким голосом Менор. – Понимаете, я бездарь даже в вопросах воровства. В битве с луциями у меня было больше удачи, чем разума. И как раз поэтому сейчас я не отступлю.

– Нитхальф да пребудет с нами, Бульдр и Менор, – подчеркнуто бодрым голосом сказал Хаг Сокол.

Вейлин схватила Горена за плечо:

– Был бы Руорим на стороне Раита, мы могли бы подготовить конец проклятому, а так мы, возможно, ему поможем…

– Военное счастье будет зависеть не только от Руорима, – возразил Горен.

– Что будем теперь делать? – прохрипел Молчаливый, и все удивленно уставились на него.

– Думаю, – медленно сказал Горен, – что можем незаметно пробраться в лагерь, в котором находится Руорим. Никому и в голову не придет, что посторонние окажутся настолько сумасшедшими, чтобы добровольно отправиться на эту бойню. Наверное, они вообще не обратят на нас внимания, потому что у нас нет ничего, что свидетельствовало бы о нашей принадлежности к Раиту. Тогда мы найдем палатку Руорима и подождем, пока все угомонятся. Если будем держать свои мысли при себе, он тоже нас не заметит. И тогда я быстро, без предупреждения, нападу. Войду, снесу ему голову, и все.

– Может получиться, – задумчиво протянул Бульдр. – Руорим готов ждать любых хитростей, но уж наверняка не прямого удара. Но решать придется на месте, а не здесь, наверху, где нам ничего не видно.

Вейлин со всей силы вцепилась в руку Горена:

– Смотри, вон он там!

Все они сразу же его узнали. Он ехал верхом на огромном золотистом жеребце, на нем были черно-красные доспехи с гербом шейканов, лицо скрыто под шлемом с головой дракона.

– Златострелый! – закричал Горен, горло его судорожно сжалось. – Это… это мой конь, он не подпускал к себе никого, кроме моей мамы, а потом, когда она подарила его мне, еще и меня… Я и не думал, что увижу его снова…

Глаза его наполнились слезами.

– Что бы ни случилось, без него я оттуда не уйду, больше я его не брошу!

– Все в порядке, мальчик, – попытался успокоить его Бульдр. – Возьми себя в руки, сейчас тебе нужна холодная голова!

Солдаты расступились, когда Руорим проехал между ними к одной из черных палаток, где спешился и тут же исчез за пологом. Жеребца, не снимая ни седла, ни уздечки, привязали рядом с другими лошадьми. Он ржал и пританцовывал, шум долетал даже до шестерых друзей, несмотря на крики, грохот и прочий шум, неизбежный при наличии двух армий.

Горен видел, что воля Златострелого все еще не сломлена, хотя он и терпел на своей спине другого хозяина. Но характер его так и не изменился.

В этот момент для Горена не было большего счастья, чем снова увидеть Златострелого, живого и здорового. Сердце его преисполнилось мужества, потому что теперь он не только отомстит, но и освободит своего верного друга, подарок матери, последнее живое напоминание о ней.

«Великолепно, – почувствовал вдруг Горен голос Малакея. – Да, мальчик мой, выглядит он хорошо, за ним прекрасно ухаживали! Иди к нему, сынок, откройся своему отцу, который давно тебя ищет и с нетерпением ждет! Теперь ничто больше не сможет нас остановить. Втроем у нас столько власти, что мы в состоянии стравить между собой даже магов Альянса. Мы способны устроить такую заваруху, что они сами уничтожат друг друга и свои войска! И тогда на нашу долю останется на двух колдунов меньше и всеобщий мир немного приблизится. Это должно сделать тебя, Горен, счастливым!»

Горен закрыл глаза и подавил готовые взорваться чувства. Он не хотел больше слышать этот шепот у себя внутри, которой звучал уже гораздо отчетливее, как будто Малакей стоял рядом. Удивительно, что товарищи до сих пор ничего не слышат. Видимо, близость к Руориму умножает его силы.

Но это значит, что отец чувствует приближение самого Горена.

Горен собрал все свои силы, сосредоточился на внутренней мане, как его научил магистр Альтар, и произнес защитное заклинание, чтобы не привлекать к себе внимания. Ему казалось, что он закрывает плотной крышкой старый, сильно пахнущий сыр. Услышал внутри протестующее бормотание, которое быстро замолкло. Подействовало!

– Старый ублюдок, – с ненавистью прошептал он. Ярость свернулась у него в животе, словно горячий уголь.

– Теперь уже недолго, – уверенно заявил Хаг. – Когда выходим? Нужно, чтобы Руорим не успел уехать.

– Подождите, – сказал Горен. – Конечно, я постоянно забываю. Я залезу на дерево и поговорю с ветром.

Не дожидаясь ответа, он схватился за сук ближайшего дерева и быстро полез к вершине. Дождь закончился, но ветер все еще яростно гудел в кронах. Сил придется затратить совсем немного.

Но Горен мог напрягаться сколько угодно: ветер молчал. Почти час просидел он на качающейся ветке, и ветер теребил его одежду, заставлял трястись от холода, несмотря на летнее тепло. Но больше ничего не происходило.

С мрачным лицом Горен спустился вниз и был вынужден признаться товарищам, что потерпел неудачу. И не может сказать, очень ли плохи их перспективы или просто плохи. Он оглох, внутри у него царила пустота.

– Это, мальчик мой, и есть лучшее предупреждение того, что ты собираешься сделать, – заметил краснобородый гном.

Они ждали до наступления темноты, неотрывно следя за всеми передвижениями. Руорим больше не показывался. Суета усилилась, когда на укрепленной дороге появилось несколько повозок с рабами, за ними следовали маркитанты и другие торговцы.

– Все еще существуют те, кто извлечет выгоду из любой ситуации, – пробормотал себе под нос Горен.

– Точно, например, мы! – закричал Хаг. – Давайте, вперед!

Они оставили лошадей и заскользили под прикрытием темной, отбрасываемой кустами тени в направлении дороги, чтобы присоединиться к небольшому каравану, который пропустили без всякой заминки. Если и есть часовые, то они размещены далеко от дороги и вряд ли обращают внимание на тех, кто входит в лагерь. Под мощной магической защитой одного из магов Альянса особых мер безопасности не требовалось, что совсем не удивило Горена. Они договорились, чтобы не бросаться в глаза, разбрестись по одному, как только подойдут достаточно близко. Товарищам следовало разместиться вокруг палатки Руорима, чтобы в крайнем случае отвлечь внимание, пока Горен не нанесет свой удар.

Как и предполагал Горен, до сих пор никто не удостоил их даже взгляда. Таких странных личностей, как они, здесь было довольно много, кто-то куда-то шел, кто-то стоял на месте. В такой огромной армии вряд ли все знали друг друга в лицо, а поскольку все они жили и умирали за своего хозяина, а не за личные идеалы, то даже не задумывались, не пришло ли кому-нибудь в голову разрушить планы Хокана Ашира.

Друзья испарились настолько быстро и незаметно, что даже Горен их не увидел. Он вдруг остался один. Потом понял, что до черной палатки всего несколько шагов. Его затрясло как в лихорадке, в глазах все запрыгало, кровь застучала в ушах. Ноги выполняли свою работу, хотя сам он этого не осознавал. Он видел только свою цель и изо всех сил старался сдержать чувства и скрыть мысли. Ему нельзя выдать себя раньше времени, иначе всё пропало, все и навсегда.

Словно молитву, он мысленно произнес мантру, что уже давно вошло у него в привычку. Я ничто и вокруг меня ничто меня не видно меня не слышно у меня нет запаха я незрим я переменчив я словно тень я не настоящий все течет все движется как и я я капля в реке зерно в поле травинка на лугу я ничто я ничего не знаю…

И тут он увидел Златострелого.

И Златострелый увидел его.

Жеребец взметнулся вверх и заржал, разорвал веревку, напугав остальных лошадей. Началась суматоха, двое солдат попытались удержать взбесившихся животных.

– Златострелый, – прошептал Горен, и все вокруг вдруг застучало и загрохотало.

Заклятие перестало действовать.

– Измена! Тревога! Измена! – заорал Горен не своим голосом. Да и слов этих он тоже не собирался произносить.

Он даже не понял, что с ним произошло. Горен вдруг перестал управлять своими органами чувств, не мог вспомнить, где он, почему он здесь, кто его разбудил. Или он спит и видит сон?

Они окружили палатку благородного предводителя, посмотрите на них, трусливые убийцы, преступники, жалкие предатели, бесчестные бандиты! Ловите их, хватайте, вот они!

Словно издалека, сквозь туман и журчание, Горен увидел и услышал, как суета превращается в хаос. Внезапно половина армии оказалась на ногах, все схватились за оружие и заорали. Он увидел, как быстро сжимается круг, в центре которого стоит он сам. Увидел, как все показывают пальцами на него и на остальных, как на них наставляют копья, пики, мечи и арбалеты. Разглядел в их глазах темную, дикую жажду крови. И услышал властный голос:

– Тихо!

Тут же наступила тишина, все замерли. Можно было бы услышать, как на землю упадет лист.

Горен заметил, что находится всего в четырех шагах от огромной черной палатки. Края ее были отогнуты, перед ней стоял мощный мужчина, более высокий и широкий в плечах, чем он сам. На мужчине красовались черно-красные доспехи, слева в простых ножнах висел меч. Длинные черные волосы с седыми прядями слегка развевались на ветру. Левая половина лица поражала безупречной красотой, правую же пересекал глубокий шрам.

Горен не увидел, а почувствовал, что на него направлены глаза, один по-волчьи желтый, второй красноватый. Они сверлили его, прожигали в нем дыры.

Он выдохнул, только когда взгляд перестал его буравить.

Руорим отвернулся.

– Что произошло? – спросил он глубоким грубым голосом.

Четверо солдат подтащили четверых пленных. Гнома, двух людей и эльфийку. Все они смотрели непонимающим, яростным и растерянным взглядом на Горена, который держался крайне равнодушно.

– Они собирались проникнуть в вашу палатку и злодейски вас убить, господин, – ответил один солдат, стараясь не смотреть на хозяина. – А вот этот, – он показал на Горена, – выдал и себя, и всех остальных.

Глаза Руорима вновь обратились к Горену.

– Он их выдал?

– Да, господин.

– Они собираются меня убить, строят планы, пробираются сюда, а потом один из них выдает всех остальных?

– Может быть, ему достанется более высокая награда, господин.

– Но не от меня.

От тошноты Горен едва держался на ногах. Он хотел что-то крикнуть своим товарищам, оправдаться, но не сводил глаз с Руорима, а с его уст сорвались совсем другие слова.

– Приветствую тебя, сын мой, – радостно сказал он каркающим голосом старца. – Ты хорошо выглядишь!

ГЛАВА 10
Без выхода

– Заковать их в цепи, – приказал Руорим, показав на четверых пленников. – Отведите в заднюю палатку и привяжите там, чтобы даже пошевелиться не могли. Эльфийке заткните рот. Но потом к пленникам не подходите, я допрошу их позже.

Он повернулся к Горену. Подскочивший по его знаку солдат связал тому руки за спиной.

– В мою палатку, – сказал Руорим. – И мне не мешать.

Горена оттащили в палатку, швырнули на пол и привязали к столбу. Палатка была устлана красными и черными коврами, и Горен быстро согрелся на мягкой подстилке. Сундуки, помост с самым разным оружием, удобная кровать, стол с письменными принадлежностями и разложенными картами и несколько стульев придавали помещению уютный вид. На стенах тоже висели ковры. Освещалось жилище Руорима факелами и большими свечами.

Горен почувствовал, что внешняя тяжесть перестала на него давить. Зрение восстановилось. Он снова мог двигать пальцами (правда, только ими, потому что был связан). С беспощадной отчетливостью он осознал, что случилось на самом деле. Что он наделал! Ему пришлось собрать все свои силы, чтобы не заорать. Отчаяние острым ножом резало его сердце на куски и швыряло на землю кровавые ошметки, растаптывая их в пыли. Сощурив глаза, Горен увидел входящего Руорима. Он тщательно закрыл края палатки. Подошел к стулу, снял плащ и перчатки. Потом подошел к Горену, присел перед ним на корточки, взял его за подбородок и приподнял лицо. Внимательно изучал молодого шейкана, при свете факела поворачивая его голову в разные стороны.

– У тебя ее глаза, – сказал он, наконец, – не цвет, а форма, выражение… глубина. Твой рот вызывает у меня горько-сладкие воспоминания. Я рад, что у тебя многое и от меня, ошибка исключена. Знаешь, кто я?

Глаза Горена увлажнились.

– Убийца моей матери, – дрожащим голосом ответил он.

– Ах, – махнул рукой Руорим. Он поднялся, подошел к столу и налил из графина вина. – Значит, ты на самом деле был там? При зачистке мы обнаружили обрушенный тайный ход и решили, что таким образом сбежали Дарвин и старый дурак-алхимик. Если бы я догадался, что с ними был ты… – Он прислонился к стулу и задумчиво сделал несколько глотков, не спуская глаз с Горена. – Значит, ты пришел, чтобы отомстить?

– А ты как думаешь? – В голосе Горена плескалась ненависть.

– Я сожалею о смерти твоей матери. Веришь ты мне или нет, но она значила для меня очень много. С самого первого момента, как только я ее увидел. Сделанного не изменить, к тому же она выступила против меня. Она могла оказаться для меня опасной.

– Ты убил ее исподтишка, как последний трус! За это твоя душа будет гореть, как только я с тобой расправлюсь! – закричал охваченный гневом Горен.

Руорим улыбнулся:

– Моя душа в руках ренегата, по приказу которого я действую. Ты понятия не имеешь, о чем идет речь на самом деле, сын мой, но для тебя это не имеет значения. Меня радует, что ты не растратил бойцовской воли, несмотря на безнадежное положение, в котором ты находишься. В тебе кровь твоих родителей; объединенная, она приводит к совершенству. Ты избранный, которого мы ждали так долго.

– Я Горен Говорящий с ветром, – гордо подняв голову, сказал молодой шейкан. – И никто иной. Я не могу ничего изменить в своем рождении и в наследстве шейканов. Но я один принимаю решения относительно моей жизни и не буду служить ни тебе, ни тому сумасшедшему, дряхлая и рехнувшаяся душа которого живет во мне.

Мрачная улыбка Руорима стала еще шире.

– У тебя нет выбора, Горен Говорящий с ветром. Мне бы больше понравилось, если бы ты принял мою сторону добровольно, так легче сражаться, ведь, в конце концов, ты мой сын. Мы тесно связаны не только кровью дракона, но и родством. Этот союз не следует разрывать ради ненависти. Не хочешь ли ты для начала меня выслушать, познакомиться со мной поближе, прежде чем принимать решение?

Горен отрицательно покачал головой и презрительно засмеялся:

– Я знаю тебя, Руорим Кровопийца. Позор от того, что зачал меня именно ты, всю жизнь будет довлеть надо мной. Я никогда не смогу вести нормальную жизнь. Я не могу выдавить из себя твою черную кровь, мне приходится мириться со своим отражением в зеркале, ведь оно напоминает мне о тебе. Но лучше жить честной жизнью в одиночестве, чем принимать участие в твоих грязных делишках и прославлять их всегда и везде.

– Я слышу слова твоей матери.

– Она никогда ни о чем не сожалела. И никогда не переносила на меня свою ненависть к тебе. Она вырастила меня невинным и свободным, и это я сохраню в своем сердце, несмотря на то что у меня перед глазами до сих пор стоит сцена ее убийства. Как ужасный кошмар, она будет преследовать меня до конца жизни. И всегда будет служить мне предостережением о том, что я должен быть начеку, чтобы никогда не стать таким, как ты.

– Как хочешь. – Руорим поставил кубок и выпрямился. А потом поднял руку, и Горен почувствовал, как ледяные пальцы схватили его разум, его мысли и подчинили себе. Он попытался бежать, сохранить хотя бы часть своей воли и молча взывал к ветру, но никто не мог прийти ему на помощь. Он чувствовал, как шевелится в нем душа Малакея, выбираясь на поверхность.

– Не-е-е-ет, – выдавил Горен вместе с последним осознанным вздохом. Дух его натыкался на каменные стены, которые вдруг выросли вокруг него и сдвигались все теснее и теснее. Он стучал по ним кулаками, кричал и выл, но его уже никто не слышал.

Вдруг конвульсии резко прекратились. Глаза Горена стали пустыми.

Потом в них загорелось что-то чужое, цвет стал дымчато-серым.

– Еще раз приветствую тебя, потомок мой, – протиснулся в его глотку голос Малакея. – Теперь все пойдет хорошо, как и планировалось.