Текст книги "Империя террора"

Автор книги: Уоррен Мэрфи

Соавторы: Ричард Сэпир
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Уоррен Мерфи, Ричард Сапир
Империя террора

Глава 1

В старинных книгах говорится: если идешь к человеку, который скоро умрет, захвати с собой связанный узлом слоновий хвост.

Поэтому, услышав от охранника, что президент желает его видеть, вице-президент Азифар сперва подождал, пока охранник выйдет, и затем спрятал в правый задний карман своих форменных штанов большой веревочный узел.

Только потом он покинул кабинет и пошел вслед за охранником. Стук их каблуков о мраморный пол был единственным звуком, нарушавшим торжественную тишину роскошного дворца.

Помедлив у двойных дверей из резного дуба, Азифар глубоко вздохнул и наконец решился войти. Когда дверь за ним захлопнулась, он огляделся.

Президент Скамбии стоял у окна, разглядывая парк вокруг дворца. Дворец был построен из синего, похожего на сланец камня, который добывался в этом маленьком молодом государстве. Парк, в котором тут и там были разбросаны искусственные озера, клумбы и живые изгороди, тоже отражал пристрастие президента к синему цвету. Вода в бассейнах была синей, синими были цветы, и даже аккуратно подстриженные изгороди были того темного оттенка зеленого цвета, который казался переходящим в синий.

Форма гвардейцев тоже была синей, и президент удовлетворенно отметил этот факт. Это может стать государственной традицией, а традиции – неплохой фундамент для строительства, если государство ничего из себя не представляет и ничего не имеет за душой.

Цветовую гамму дворца нарушала лишь желтая форма рабочих, укладывавших канализационные трубы под мостовую рядом с углом восточного крыла дворца. Уже четыре неделя эти рабочие раздражали президента. Но ничего не поделаешь: страна должна иметь не только традиции, но и канализацию.

Президент Дашити повернулся к человеку, стоящему перед его столом. Во время беседы ему пришлось порой поворачиваться к окну, чтобы скрыть невольную улыбку при виде формы вице-президента Азифара. Она была сшита из красного габардина, и каждый ее дюйм украшала тесьма: золотая, серебряная, синяя и белая. Форма была скроена в Париже, но даже безупречный покрой не мог скрыть тучность вице-президента Азифара.

Но при первой встрече всех подавляла не столько толщина Азифара, сколько его безобразие. Ужасней, чем его форма, чудовищней, чем его невероятная величина, было лицо Азифара – иссиня-черное пятно чернильной темноты. Хорошо еще, что его шишковидную голову с широким носом и скошенным лбом частично скрывала украшенная тесьмой военная фуражка.

Как-то президент Дашити мучился три недели подряд, пытаясь определить, кого больше напоминает Азифар: толстяка из цирка или располневшего неандертальца. Тело его было как у клоуна, а лицо – как у доисторического человека; так что проблема осталась неразрешенной.

Но гораздо важней то, что Азифар был военным человеком, которого на должность вице-президента избрали генералы. Несмотря на все свое отвращение, Дашити приходилось терпеть его.

Но терпеть не значит доверять, и у президента были важные основания не доверять вице-президенту Азифару. Как можно доверять человеку, который 24 часа в сутки потеет? Даже сейчас по лицу вице-президента сбегали ручейки пота, и перламутровые капельки поблескивали на тыльных сторонах его ладоней. А ведь они здесь встретились не для решения каких-то важных вопросов, а просто чтобы обсудить, как Азифару следует провести свой отпуск.

– Непременно, – сказал президент, – посетите русское посольство. Затем, конечно, навестите американское. И дайте там понять, что у русских вы уже побывали.

– Разумеется, – проговорил Азифар. – Но зачем?

– Затем, что после этого мы получим еще больше оружия из России, и еще больше денег из Америки.

Вице-президент Азифар даже не постарался скрыть свое недовольство. Его правая рука невольно коснулась бедра, и пальцы нащупали в кармане завязанный узлом слоновий хвост.

– Вы не одобряете меня, генерал?

– Мой президент, одобрять или не одобрять вас было бы с моей стороны непростительной дерзостью, – произнес Азифар своим хриплым голосом. Его гортанное произношение свидетельствовало о том, что вице-президент учился отнюдь не в Сэндхерсте. – Просто я не могу спокойно принимать чужие подачки.

Президент Дашити вздохнул и медленно опустился в свое мягкое синее кожаное кресло. Только тогда сел и Азифар.

– Я тоже, генерал, – сказал Дашити. – Но нам не остается ничего другого.

Нас называют развивающейся страной, но вы же знаете не хуже меня, что наше развитие заключается в смене варварства обычной отсталостью. Пройдет еще много лет, прежде чем наш народ сможет жить своим собственным трудом.

Он остановился, как будто приглашая собеседника задать вопрос, затем продолжил.

– Нам не посчастливилось иметь нефть. У нас есть только этот чертов синий камень, а сколько его мы сможем продать? И сколько времени наш народ сможет жить на эти деньги? Но нам повезло с другим – с нашим местоположением. На этом острове мы можем контролировать Мозамбикский пролив и большую часть перевозок груза в мире. Если мы присоединимся к какой-либо одной мировой силе, контроль перейдет к ней. Поэтому наш путь ясен: мы не присоединяемся ни к кому, мы поддерживаем отношения со всеми и принимаем их подачки до тех пор, пока наконец не перестанем в них нуждаться. Но пока этот день не пришел, нам нужно продолжать нашу игру. Поэтому вам придется посетить все эти посольства, когда приедете в Швейцарию.

Он осторожно разгладил складку на своем белоснежном костюме в едва заметную полоску и затем поднял голову. Его проницательный взгляд встретился со взглядом больших выпуклых глаз Азифара.

– Безусловно, я это сделаю, мой президент, – сказал Азифар. – А теперь, с вашего позволения…

– Конечно, – произнес Дашити, вставая и протягивая через стол свою тонкую коричневую руку. На долю секунды она повисла в воздухе, затем утонула в жирной черной пятерне Азифара. – Удачно вам отдохнуть, – сказал Дашити. – Был бы рад поехать с вами. – Он по-настоящему тепло улыбнулся и попытался скрыть невольную дрожь, вызванную прикосновением потной ладони Азифара.

Скрестив взоры, два человека пожимали друг другу руки. Наконец Азифар опустил глаза, и президент разжал руку. Слегка наклонившись, Азифар повернулся и зашагал по ковру к дверям 12-футовой высоты.

Он не позволил себе улыбнуться, пока не миновал двух одетых в синюю форму гвардейцев, стоящих снаружи президентского кабинета. Но на пути из приемной к лифту он улыбался. Он улыбался в лифте, улыбался, когда шел к своему «мерседесу», стоящему перед дворцом. Опустившись на мягкие подушки заднего сиденья, он глубоко вдохнул сухой и прохладный кондиционированный воздух, затем, все еще улыбаясь, сказал шоферу: «В аэропорт».

Автомобиль не спеша поехал по дугообразному подъездному пути, ведущему от дворца к шоссе. У восточного крыла полудюжина одетых в желтое рабочих копали глубокую яму. Затормозив в дюйме от них, водитель шепотом выругался и произнес вслух:

– Эти идиоты собираются здесь копаться еще полгода.

Азифар ничего не ответил. Он был слишком доволен собой, чтобы переживать из-за медлительности рабочих. Узел в заднем кармане причинял ему неудобства, и он вытащил его. Поглаживая пальцами жесткую слоновью кожу, он обдумывал слова, которые скажет, когда всего через семь дней займет место президента. Азифар. Президент Скамбии.

Стоя у окна, президент Дашити наблюдал за лимузином Азифара, который медленно миновал рабочих, укладывающих канализацию, и затем, увеличив скорость, выехал на единственную в стране мощеную дорогу, ведущую от дворца к аэропорту.

Никогда не надо доверять генералам, подумал Дашити. Они думают только о том, как получить власть, а о том, что с ней делать, они не думают.

Как хорошо, что им поручают только такие маловажные вещи, как воины. Он вернулся к своему столу и принялся подписывать просьбы о предоставлении его стране международной помощи.

А Азифар в это время думал о том, что спустя всего лишь несколько дней Скамбия не будет больше нуждаться в помощи ни от какой иной страны. Мы будем самой большой силой в мире, подумал он, и все народы будут уважать наш флаг и бояться его.

«Никакая сила не остановит меня, – подумал Азифар. – Никакая сила: ни одно правительство и ни один человек».

Глава 2

Его звали Римо, и в этой грубой коричневой монашеской рясе он чувствовал себя очень глупо. Его талию крепко опоясывала узловатая веревка. Римо подумал, что с ее помощью можно кого-нибудь задушить; впрочем, Римо для этого не требовалась помощь.

Он стоял перед Вестсайдской федеральной тюрьмой, ожидая, пока откроется большая стальная дверь. Его ладони были мокры от пота. Он вытер их о рясу и понял, что не помнит, когда потел в последний раз. Все дело в тяжелой рясе, подумал он, затем обозвал себя лжецом и сознался, что потеет, потому что стоит у входа в тюрьму, ожидая, когда его впустят внутрь. Он еще раз ударил по маленькой кнопке на правой стороне двери и сквозь толстое стекло увидел, как охранник поднял голову и раздраженно посмотрел на него.

Затем охранник нажал кнопку на своем столе, дверь прыгнула и медленно, дюйм за дюймом, поползла назад. Она двигалась толчками, как тележка в американских горках, поднимающаяся к вершине очередной горы. Открывшись всего дюймов на двадцать, дверь остановилась. Чтобы протиснуться в узкий проем, широкоплечему Римо пришлось повернуться боком. Как он успел заметить, в толщину дверь состояла из двух дюймов сплошного металла. Едва он оказался внутри, как услышал, что дверь начала закрываться, захлопнувшись наконец со звуком, типичным для всех тюремных дверей.

Римо находился в приемной, и взгляды шести чернокожих женщин, ожидающих часа свидания, были устремлены на него. Ему захотелось спрятать лицо под капюшоном своей рясы, но он взял себя в руки, подошел к столу охранника и оперся на толстое пуленепробиваемое стекло, отделявшее охранника от посетителей. Ощутив, как прочно стекло, он решил, что в толщину оно никак не меньше одного дюйма, и даже с близкого расстояния пробить его сможет только очень мощное оружие.

Не поднимая головы, охранник нажал на кнопку, снова крепко запирая входную дверь. Если бы теперь Римо понадобилось в срочном порядке выбраться отсюда, ему пришлось бы ломать стекло, чтобы добраться до двери за спиной охранника. Римо постучал по стеклу костяшками пальцев, ощущая его упругость и неподатливость. Кивком головы охранник указал на телефон, стоящий перед ним на маленькой полке.

Римо снял трубку и постарался, чтобы его голос звучал спокойно:

– Я отец Тук, – сказал он, сдерживая усмешку. – Я должен встретиться с заключенным Девлином.

– Одну минутку, отец, – сказал охранник. С выводящей из терпения медлительностью он положил трубку и начал небрежно просматривать напечатанный на машинке список фамилий. Наконец его палец остановился, и Римо прочем вверх ногами:

«Девлин, Бернард. Отец Тук».

Охранник отложил лист бумаги и опять снял трубку.

– Все в порядке, отец, – сказал он. – Идите вон в ту дверь. – Он указал кивком на дверь в углу комнаты.

– Благодарю тебя, сын мой, – произнес Римо.

Следуя указаниям охранника, он достиг другой металлической двери, доходящей до потолка и шириной в шесть футов. На ней было написано: «Открывать от себя». Надпись была свежая и нетронутая, в то время как решетка над ней носила следы прикосновений тысяч рук, открывавших прежде эту дверь.

Когда-то Римо тоже прикасался к тюремной решетке. Он положил ладони на надпись и ощутил слабую пульсацию тока, как будто открылся электрический замок. Он толкнул дверь, и она медленно отворилась.

Дверь захлопнулась за ним, и Римо оказался в еще одной маленькой комнате. Справа, за пуленепробиваемым стеклом и металлической сеткой находилось трое заключенных, ожидающих выхода на свободу. За ними наблюдал еще один охранник.

Слева находилась дверь, ведущая на лестницу. Римо толкнул ее, но она не открылась. Бросив взгляд через плечо и увидев, что охранник беседует с одним из заключенных, Римо подошел к его окошку и постучал по стеклу.

Охранник поднял голову, кивнул и нажал на кнопку. Вернувшись к двери, Римо открыл ее и вышел на узкую лестницу. Ступеньки были выше обычных. У начала лестницы под углом было повешено зеркало, и когда Римо поднялся наверх, то обнаружил, что аналогичное зеркало висит на противоположной стене, там, где лестница кончается. Он взглянул в наго, затем посмотрел на нижнее зеркало и на охранника. Не сходя с места, тот мог видеть всю лестницу. Спрятаться на ней было невозможно, ни перил, ни карнизов, на которые можно было бы залезть, у нее не было.

Римо поднялся по ступенькам, стараясь поддевать своими обутыми в сандалии босыми ногами края рясы, чтобы не наступать на нее при каждом шаге. Он пытался не вспоминать, как много лет тому назад по такой же узкой лестнице его вели в камеру смертников. Бесполезно. Он обливался потом, и подмышки его были мокры.

Тогда, много лет назад, его жизнь была проще. Его звали Римо Уильямс, и он был полицейским из Ньюаркского департамента полиции. Он был хорошим полицейским, пока кто-то не убил торговца наркотиками на территории его участка. Римо обвинили в убийстве и приговорили к электрическому стулу, который, однако, не сработал в тот раз должным образом.

Какого черта я здесь делаю? У верхушки лестницы была еще одна дверь, точь-в-точь как в блоке для смертников государственной тюрьмы Нью-Джерси. Внезапно им овладели непрошеные воспоминания: визит священника, черная таблетка, металлический шлем на голове и затем ожидание смерти от семидесяти семи миллионов вольт, смерти, которой он так и не дождался.

Римо сам не заметил, как очутился в следующей комнате, где за старым деревянным столом сидел одетый в форму охранник. На именной табличке на его груди было написано: «О'Брайен». Это был мужчина среднего роста, и Римо заметил, что одна его рука была короче другой. Большие узловатые запястья торчали из рукавов его синей форменной рубашки. Маленькие глаза охранника были водянисто-голубого цвета, а его круглый широкий нос был красен из-за обилия лопнувших кровеносных сосудом.

– Я отец Тук. Я хотел бы видеть заключенного Девлина.

– К чему такая спешка, отец мой? – спросил О'Брайен.

Римо не ответил. Помолчав, он произнес:

– Будьте так добры, вызовите заключенного Девлина.

Чрезвычайно медленно О'Брайен поднялся со стула, пристально оглядывая посетителя и приходя к заключению, что стоящий перед ним человек вовсе не является монахом. Ладони его были мозолисты, но ногти тщательно ухожены. Кроме того, от него исходил аромат дорогого крема после бритья, что, по мнению О'Брайена было совершенно несвойственно священнослужителям. Если бы О'Брайеи знал, что это был не крем для бритья, а особый французский лосьон, применяемый после коитуса, он бы только укрепился в своих подозрениях. Выходя из-за стола, О'Брайен взглянул на ноги монаха: они были слишком чистыми, и даже ногти на них, казалось, покрывал бесцветный лак.

Это определенно не священник. Несмотря на старания О'Брайена скрыть свою заинтересованность, Римо уловил его внимательные взгляды и догадался, к каким выводам пришел охранник. Черт, этого только не хватало, подумал Римо.

Ничего не сказав, О'Брайен провел Римо в маленькую комнату для свиданий, где стены были покрыты деревянными панелями, и вежливо попросил подождать. Выйдя в другую дверь, он вернулся через пять минут в сопровождении еще одного человека.

– Садитесь, Девлин, – сказал он.

Девлин послушно уселся напротив монаха на некрашеный деревянный стул.

Это был высокий и худой человек. Синяя тюремная одежда так хорошо сидела на нем, как будто была сшита по его мерке. Волосы его были черны и волнисты, а загар на лице говорил о частых поездках на острова. Видимо, Девлин был членом какого-то престижного клуба здоровья.

На вид ему было лет тридцать. Его уверенная манера держать себя и маленькие смеющиеся морщинки вокруг сверкающих умом глаз свидетельствовали о том, что он старался получать удовольствие от каждой минуты из прожитых тридцати лет, вплоть до самого последнего момента.

Римо сидел молча, дожидаясь, когда О'Брайен оставит их одних. Наконец охранник направился к двери.

– Постучите, отец, когда закончите, – сказал он и плотно прикрыл за собой дверь.

Римо услышал, как щелкнул замок.

Прижав палец к губам, Римо подошел к двери и прильнул к замочной скважине. Сквозь нее он увидел спину О'Брайена, вновь усевшегося за свой стол.

Только затем Римо сел и обратился к Девлину:

– Все в порядке, можно начинать.

Когда Девлин приступил к рассказу, Римо попытался сосредоточиться, но обнаружил, что ему сложно это сделать. Он мог думать только о том, что находится в тюрьме, и о том, что хочет отсюда выбраться, чуть ли не сильнее, чем много лет назад, когда он был спасен от электрического стула секретной правительственной организацией, которой президент поручил бороться с преступностью. Он занял в этой организации место исполнителя, убийцы под кодовым именем – Дестроер.

Сквозь его задумчивость проникали обрывки рассказа Девлина: что-то об африканском государстве Скамбия, о плане превратить его в международное прибежище для преступников со всего света, о президенте, которого должны были убить, о вице-президенте, готовящемся занять его место.

Быстро утомившись, так как сбор информации не входил в круг его профессиональных забот, Римо попытался придумать вопросы, которые ему следовало задать.

– Кто стоит за всем этим?

– Не знаю.

– Вице-президент? Этот Азифар?

– Нет, не думаю.

– Как вы все это раскопали?

– Я работаю на человека, который интересуется такого рода вещами. Вот откуда я это знаю. Я осуществлял для него юридические исследования законов экстрадиции.

– Мне известна ваша репутация главного адвоката мафии. Вы вытаскиваете бандитов из тюрьмы, придираясь к юридическим формальностям.

– Все имеют право на защиту.

– А теперь вы сами попались и вам нужно отсюда сбежать? – У Римо он вызывал отвращение.

– Да. Я попался и собираюсь сбежать отсюда и спрятаться в надежном месте. И сказать по правде, отец мой, – сказал он, издевательски подчеркивая обращение, – мне надоело рассказывать эту историю недоумкам, которых сюда посылает правительство.

– Ну что ж, это был последний раз, – сказал Римо. Встав, он подошел к двери и опять посмотрел в замочную скважину. Все еще сидя за столом, на котором тихо играло радио, О'Брайен читал газету.

– Ну хорошо, – проговорил Девлин. – И как же я отсюда выберусь? Мне что, надо созвать пресс-конференцию?

– Нет, в этом нет необходимости, – сказал Римо. – У нас разработан план побега.

Римо знал, что ему надо делать. Его рука слегка дрогнула, когда он вытащил из кармана своей объемистой рясы деревянное распятие и протянул его Девлину.

– Смотрите, – сказал он, показывая левой рукой к основание креста. – Видите эту черную таблетку? Когда войдет охранник, целуйте крест и берите таблетку в зубы. Когда вернетесь в камеру, прожуйте ее и проглотите. Она вызовет у вас обморок. Наши люди находятся сейчас в тюремном госпитале, и когда вас принесут туда, они решат, что вам нужна специальная терапия, положат вас в «скорую» и отправят в частный госпиталь. По дороге в госпиталь и «скорая», и вы исчезнете.

– Как-то это все слишком просто, – проговорил Девлин. – Вряд ли это сработает.

– Слушайте, это срабатывало уже сотню раз, – сказал Римо. – Вы что, думаете, я первый раз такое устраиваю? Вы еще тысячу лет проживете. – Он встал. – Пойду позову охранника, – сказал Римо. – Мы слишком долго разговариваем.

Он подошел к деревянной двери и ударил по ней кулаком. Звук удара эхом заметался по маленькой комнатке Дверь открылась, О'Брайен стоял на пороге.

– Благодарю вас, – сказал Римо. Обернувшись к Девлину, который все еще продолжал сидеть, он протянул ему распятие и загородил О'Брайену обзор своей спиной. – Да благословит тебя Бог, сын мой, – произнес он.

Девлин не пошевелился. «Черт возьми, бери таблетку, – подумал Римо, – а не то мне придется убить тебя прямо здесь. И О'Брайена в придачу».

Он сунул распятие прямо в лицо Девлину.

– Да защитит тебя Господь, – промолвил он. «Если ты сейчас не возьмешь эту таблетку, Господь тебе действительно понадобится». Он помахал распятием перед Девлином.

Тот смотрел на него, и сомнение было написано на его изящно очерченном лице. Затем он едва заметно пожал плечами, взял распятие двумя руками, поднес его ко рту и поцеловал ноги статуи.

– Да обретешь ты вечное блаженство! – сказал Римо и подмигнул Девлину, который не знал, что для пего вечность кончится через пятнадцать минут.

– Вы найдете дорогу назад, отец? – спросил О'Брайен.

– Да, – ответил Римо.

– Тогда я отведу заключенного в камеру, – сказал О'Брайен. – До свидания, отец.

– До свидания. До свидания, мистер Девлин. – Римо повернулся к двери.

Взглянув на распятие, он с облегчением заметил, что черная таблетка исчезла. Девлин уже труп. Это хорошо.

Римо не мог бороться с искушением. Стоя на верхней ступеньке, он подождал, пока охранник, сидящий внизу, не взглянет в зеркало, чтобы проверить лестницу. Затем, подобрав свою рясу, Римо бросился в узкий лестничный пролег, бесшумно кидаясь из стороны в сторону. Охранник еще раз бросил рассеянный взгляд в зеркало, и Римо прервал ритм движения, неясным теневым пятном слившись со стеной. Охранник вновь отвернулся к своим бумагам.

Римо кашлянул. Изумленный охранник поднял голову.

– Это вы, отец? Я не видел, как вы спустились.

– Разумеется, – радостно согласился Римо. Ему потребовалось еще три минуты, чтобы миновать безупречную систему охраны тюрьмы.

К тому времени, когда Римо вновь вышел на яркий солнечный свет, он взмок от пота. Стремясь оставить между собой и тюрьмой как можно большее расстояние, Римо не обратил внимания на двух людей на другой стороне улицы, примерявших свой шаг к его и следовавших за ним неспешной походкой.