Текст книги "Повелитель земного предела (Крестный сын Мерлина - 1)"
Автор книги: Уорнер Мунн
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)
Как в большинстве окрестных селений, воду в Тлакопан доставляли по коридору, ограниченному с двух сторон укрепленными земляными валами, который вел от крепостной стены к ближайшей реке. Валы обеспечивали прекрасную защиту от дротиков атлатла, но мало помогали против падающих с неба стрел наших лучников. Беспрерывно осыпая путь к реке дождем стрел и держа под охраной подступы к воде, мы сделали жизнь защитников крепости настолько невыносимой, что наконец нам удалось отогнать от ворот охрану, и захватить земляные валы, полностью отрезав город от источника пресной воды.
Шли дни. Мы знали, что осажденные страдают от жажды, если не от голода. Мы голодали тоже, ибо поблизости нигде не было мест для охоты и рыбалки, и нам приходилось жить впроголодь на одном зерне, которое доставляли разведчики из уцелевших окрестных деревень.
Затем в один прекрасный день, когда падение Тлакопана казалось уже скорым и неминуемым, насмерть перепуганный разведчик принес нам известие об огромной армии, идущей на подмогу осажденным. Я знал, что к прибытию вражеского подкрепления мы любой ценой должны были оказаться под защитой стен города – и посему передал командование трибунам, приказал сколотить множество легких лестниц для штурма крепостных валов и приготовиться к встрече с нами, когда мы будем медленно отступать к городу под натиском врага. С девятью центуриями ацтеков, пятью центуриями толтеков и большинством освобожденных тлапалликов, служивших у нас лесными гонцами, я отправился навстречу врагу с целью завязать с ним бой, увлечь в ближайшее ущелье, где под каменным обвалом он временно окажется в нашем распоряжении.
Мы двинулись прочь от города, который в тот момент подвергался яростнейшей атаке, и вскоре уже лежали высоко в скалах за грудами собранных булыжников в ожидании боя. Мы понимали, что после первого же сильного удара нам придется отступать, и молили небеса о том, чтобы к нашему возвращению безопасное убежище уже ожидало нас.
Вот мелькнули между кустами обнаженные тела союзников, бесшумно спускающихся на дно ущелья. А потом с высоты мы увидели авангард приближающегося врага.
Но что это? Где рогатые шлемы тлапалликов? Где отвратительные скошенные, плоские лбы майя? Вместо этого я увидел колеблющиеся перья ходеносауни, подвластного Мерлину народа! То были друзья, а не враги!
– Не стрелять! – вскричал я и, очертя голову, бросился вниз навстречу друзьям. Через считанные секунды я уже обнимал своих старых товарищей Валерия, Антония, Интинко-каледонца, Луция – и торжественно пожимал руку Мерлину. Чья-то тяжелая ладонь опустилась на мое плечо.
– Атохаро, брат мой! – сказал Хайонвата.
В восторге обнял я друга и прижал к панцирю так, что ребра его затрещали, и на суровом лице воина мелькнула улыбка. О, он умел улыбаться, мой доблестный брат по крови! Но об этом не знал никто, кроме его друзей и близких родственников.
Я приказал своим людям срочно спуститься со скал, и оба войска, смешавшись, поспешили назад, дабы содействовать захвату города. Но по прибытии мы обнаружили, что Тлакопан уже сдался моим трибунам, которые после поражения врага мгновенно забыли о своих обязанностях Они позволили тлапалликам оставить оружие при себе и предложили им самолично свести счеты с бывшими хозяевами.
К нашему приходу расплата уже свершилась, но я имел удовольствие разжаловать трибунов в рядовые и поставил на их места шестерых своих Героев. Одним из трибунов я хотел назначить Человека Поджигающего Волосы, дав ему командование над новым пополнением из тлапалликов, но тот исчез в неизвестном направлении, и тело его не обнаружили ни среди убитых в городе, ни за его пределами.
Не объявился он и на следующее утро. Мне пришлось смириться с мыслью, что доблестный воин остался лежать мертвым где-то в лесу, так как прервать поход из-за одного человека я не мог. Итак, мы разрушили оборонительные сооружения Тлакопана, сожгли дома и отправились в путь на следующий день.
Наша Армия состояла из представителей трех народов и насчитывала двадцать тысяч копьеносцев, включая не вполне заслуживающих доверия тлапалликов, которых мы знали еще слишком мало, чтобы рассчитывать на их благонадежность в случае голода.
Мы шли к Кольхуакану, Городу Вьющегося Кургана, где почитали Мишкоатля, Змею Ураганов – второму по святости и по богатству жертвоприношений после отвратительного города Змеи. Туда бежал король-жрец перед самым падением столицы. А всего в десяти милях от Кольхуакана находилась величайшая цитадель Тлапаллана – Майяпан, чьи земляные валы превосходили длиной и толщиной Стену Адриана.
Взять Кольхуакан мы сможем, но удастся ли нам войти в Майяпан в ином качестве, нежели пленниками? Однако мы продолжали идти вперед. Время покажет.
Снова пришлось нам в пути преодолевать сопротивление врагов, снова чинили они нам препятствия.
Близилась зима. Мы спешили, ибо знали, что с выпадением снега поход наш бесславно окончится. А я и Мерлин прекрасно понимали: если мы потерпим неудачу сейчас, то в следующий раз нам уже не удастся собрать такие силы. Я уже подумывал, не попросить ли мне старца прибегнуть к помощи колдовства и лишь с трудом удерживался от подобной просьбы, памятуя об отношении Мерлина к магии.
Мы с удивлением заметили, что по мере приближения к Кольхуакану сопротивление врага не растет, а ослабевает, и продолжали осторожно продвигаться вперед, ожидая какой-нибудь западни. Но скоро сопротивление совсем прекратилось. Наконец наша Армия вышла из леса на открытые земли и увидела перед собой стены города.
Ворота его были распахнуты, и возле них кипело сражение.
Одни люди выбегали из ворот, другие преследовали и безжалостно убивали их. В городе вспыхнул мятеж – и майя бежали от тлапалликских рабов!
– Вперед, Ацтлан! – вскричал я и со всех ног бросился вперед.
Хорошо знакомый мне покрытый шрамами человек вышел встретить меня. То был Человек Поджигающий Волосы! "Текутли! Владыка Уитцлипотчли! – ликующим голосом приветствовал он меня. – Взгляни на своего врага!" И воин бросил к моим ногам окровавленную голову.
Одного взгляда на обвислые щеки и заплывшие глаза было достаточно, чтобы опознать убитого и без золотого, изысканно украшенного обруча с оленьими рогами. Сходство его с правителем, некогда приговорившим меня к смерти, было весьма велико. Конечно, то был Кукулькан, правитель майя.
– Как тебе удалось сделать это? – радостно удивлялся я, когда мы входили в город, пробираясь сквозь приветственно кричащую толпу вооруженных рабов.
– Отстав от войска, я попал в плен. Там говорил с рабами. Рассказал им об убитых тлапалликах, брошенных майя вдоль дороги к Тлакопану. Рассказал о Героях и живых богах, о воинах, которыми командовал. Рассказал о хозяине, который медным кнутом сдирал кожу с моей спины. И наконец, заслышав о вашем приближении к городу, я призвал рабов к восстанию. Буду ли я еще когда-нибудь командовать людьми, Владыка?
– Конечно, и скоро. Ты вел себя достойно!
В тот день в священном городе Кольхуакане Человек Поджигающий Волосы был возведен в чин трибуна к великой своей радости – хотя его триумф несколько померк в сравнении с другим торжественным событием. Ибо в тот день с народного одобрения Мерлин был единодушно избран новым Кукульканом, и впервые за всю историю существования Тлапаллана страной стал править белый человек.
КАК МЫ ПРИШЛИ К МАЙЯПАНУ
Пока мы отдыхали под защитой стен Кольхуакана и заменяли вышедшее из строя оружие новым, наши лазутчики отправились на разведку к Майяпану. Принесенные ими сведения заставили меня задуматься. Майяпан укреплен и практически неприступен. Сей город подразделяется на три части: Северную, Среднюю и Южную крепости. Располагается город на плато, возвышающемся на триста футов над ближайшей рекой. Глубокие ущелья и овраги окружают его со всех сторон, и лишь на северо-востоке, в месте спуска с плато, есть подступ к городу. На раскинувшейся здесь широкой равнине вырублены все деревья и кусты – так что врагу негде спрятаться. И именно здесь майя имели обыкновение принимать бой (как ты убедишься в дальнейшем).
Выходящая на равнину стена Северной крепости (наиболее мощная из всех) имеет семьдесят футов толщины у основания и двадцать три фута высоты. Вдоль нее по краю открытого пространства вырыт широкий и глубокий ров, заполненный водой и предназначенный для защиты наиболее уязвимой части Майяпана. Кроме того, в пределах города, сразу за стеной, тоже находится ров, но не столь глубокий. Он тоже наполнен водой и утыкан по дну острыми кольями.
В других местах стены Майяпана не столь высоки и толсты – ибо там естественным препятствием для врага являются овраги – но извилистые сии ограждения тоже надежно защищают каждый фут плоской поверхности плато. Общая длина крепостных стен превышает три с половиной мили, хотя расстояние по прямой от Северного до Южного вала меньше одной мили.
В город ведут пять главных ворот и шестьдесят восемь небольших входов в длинной стене, каждый из которых имеет около десяти футов ширины и защищен выступающим за стену оборонительным сооружением. Из этих укреплений защитники Майяпана могут вести продольный обстрел внешней стороны крепостного вала.
В венчающем вал частоколе тоже есть проемы, снабженные калитками легко закрывающимися и легко обороняемыми.
Во многих недоступных для врага местах к валу пристроены (или врезаны прямо в него) небольшие платформы. На них постоянно – кроме тех случаев, когда посты находятся под прямым огнем – несут дозор часовые. Это исключает любую возможность неожиданной атаки.
В Северной крепости располагался военный лагерь, который приходилось атаковать с равнины, ибо Средняя и Южная крепости были надежно защищены глубокими ущельями с отвесными и осыпающимися стенами. Оказавшегося в сих ущельях неприятеля Ждала неминуемая гибель, хотя в городе над ним находились лишь жены и дети воинов.
По оценкам наших разведчиков, в военном лагере, интересующем нас в первую очередь, нападения ожидало по меньшей мере сорок тысяч человек: полностью вооруженных, весьма энергичных (если верить донесениям) и беспрестанно совершенствующих свое боевое искусство.
Около двадцати тысяч воинов занимало позиции в смежной крепости, на валу и на внешних укреплениях. В Южной же крепости обосновалось все гражданское население города.
Итак, здесь был последний оплот майя. Общим числом приблизительно в сто пятьдесят тысяч человек, собрались они со всем своим домашним имуществом и боевым оружием в сей цитадели, которую возвели в качестве убежища еще во время первого своего похода на Тлапаллан.
Долго предкам современных майя и их рабам пришлось таскать на спинах корзины с землей, емкостью от пека до половины бушеля, прежде чем поднялись наконец эти огромные валы. Здесь пришельцы обрели дом, из этих стен распространились по всей стране и выросли в могучий народ.
Теперь, пожиная плоды своей жестокости, они вернулись назад, дабы узреть все некогда подвластное им общество восставшим против них. И снова стены Майяпана оказались достаточно просторными, чтобы вместить в себя весь народ майя: столь велики были его потери во время недавних военных действий.
– Захватите Майяпан, – сказали разведчики, – и весь Тлапаллан будет вашим.
Итак, чуть больше трех недель стояли мы в Кольхуакане и ежедневно принимали новобранцев. По двое, по трое и целыми десятками они стекались к нам – дикие обитатели равнин, потерявшие жен и детей, оборванные, свирепые и нищие. Они никогда не улыбались, не смеялись и большую часть времени проводили в одиночестве, затачивая ножи и топорики или тренируясь в стрельбе из лука. Покрытые шрамами и искалеченные, сбегались в наше войско тлапалликские рабы, похожие на забитых псов Они сжимались всем телом, когда с ними заговаривали слишком резко, но в глубине их взглядов мерцала скрытая ненависть, словно желтый блеск в глазах древесной кошки.
Они приносили с собой собственную краску для тел. И всегда черную.
– Неужели в ваших сумках нет красок повеселее? – обратился я как-то к группе новичков.
Один пожилой раб, покрытый незаживающими рубцами от ударов плети, взглянул на меня и мрачно ответил:
– За стенами Майяпана мы раздобудем красную краску.
Холодок пробежал у меня по спине. Я повернулся и пошел прочь, а позади раздались сдавленные гортанные звуки, которые считаются у этих людей с железными сердцами искренним смехом.
Более словоохотливыми и дружелюбными были новобранцы из свободных лесных селений. Ободренные и воодушевленные слухами о наших успехах, они стекались в лагерь из Адриута, Асвайя, Каренай, Кайядерос и Данаскара. Инженеры, обученные Мерлином в собственном его городе Тендара, принесли с собой тяжелый груз острых медных наконечников, стрел, бронзовых мечей и приспособлений для осадных артиллерийских орудий.
Мелкие предметы вооружения мы распределили среди воинов сразу же, а сооружение крупных боевых механизмов отложили до прибытия к Майяпану – ибо без вьючных животных нам стоило бы больших трудов перетащить столь тяжелые машины к месту назначения.
Прибывали к нам небольшие отряды чичамеков и тут же присягали нам на верность. А в один прекрасный день в лагере появились странные незнакомцы, вконец обессиленные форсированными маршами. Они пришли из далекого северного города, построенного – если верить их словам – полностью из камня и носящего имя Нор-Ум-Бега.
Люди эти, хоть и бронзовые от загара, казались значительно светлей темнокожих обитателей страны. Одежда и вооружение их не отличались от чичамекского, но этим сходство новичков с местным населением и ограничивалось, ибо у них были веснушчатые лица, голубые глаза и огненно-рыжие волосы!
Никогда прежде не приходилось мне слышать о рыжеволосых людях. Из какой страны они прибыли, я не знаю. Сами же жители Нор-Ум-Бега по этому поводу могли сообщить единственное: на сей континент они приплыли в прочных судах, оставив за спиной некую землю, которая ушла под воду со всем ее многочисленным населением.
Майя никогда не докучали этим людям – их привлекла сюда только возможность великолепной схватки. Эти воины не требовали себе награды и не просили ничего, кроме позволения сражаться в наших рядах – ибо война, казалось, была их религией, их единственной радостью, и в войне, похоже, суждено было им обрести смерть.
Когда-то давно, как гласят легенды, людей этих было много, как листьев в лесу, и им принадлежали все северные земли – даже лежащие к северу от Фулы. Народ сей владел великими богатствами, огромными запасами, драгоценных камней и предметов роскоши, но в результате многих войн обеднел, и ныне численность его сократилась настолько, что он легко помещался в стенах одного города.
Прослышав о войне с Тлапалланом, сюда явились все лица мужского пола от подростков до стариков – способные перенести тяготы похода, и, тем не менее, отряд их не насчитывал и четырех сотен человек. При таком течении дел, полагаю, через несколько лет Нор-Ум-Бега останется жить лишь в преданиях соседних народов.
Но рыжеволосые воины сражались доблестно плечом к плечу с моими Героями, ибо не любили жизнь и не заботились о ее сохранении.
Теперь я должен поведать о событии, для меня позорном.
Под одним из святилищ Кукулькана и его женщин мы нашли несколько кувшинов вина. Напиток оказался некрепким, но пьянящим, и это было первое вино, увиденное мной со дня крушения "Придвена". И вот, без всякой на то нужды я выставил себя полным глупцом.
Накануне предполагаемого выступления к Майяпану я собрал трибунов и центурионов в своей хижине для того, чтобы отметить начало похода, – и скоро все мы почувствовали приятное опьянение.
Я пытался научить друзей застольной песне Шестого Легиона и испытывал при этом немалые трудности, ибо мало кто мог понять слова, и ни один не имел ни малейшего представления о том, как следует вести мелодию. Музыка в нашем понимании слова незнакома им. Я надрывался изо всех сил, пытаясь перекричать луженые глотки товарищей, которые пели хором под ритмичный стук чаш:
Пей и наливай! Кружки поднимай!
Пусть нас тешит доброе вино.
Ибо нам с зарей выходить на бой,
И не всем вернуться суждено.
Внезапно я заметил, что пою один, и тупо уставился на сотрапезников. Те с выражением ужаса и благоговейного трепета на лицах смотрели на дверь. Обернувшись, я увидел Мерлина: старец испепелял нас взглядом, исполненным гнева и отвращения, – так, должно быть, смотрел Моисей на бражников, пирующих у золотого тельца.
– Свинья! – прогремел он. – О, погрязшие в мерзости и пороке! Пока вы здесь развлекаетесь, ваши друзья и соратники попали в плен к майя и приняли мучительную смерть! Пьяные безумцы, в печали и разрушении кончите вы жизни! Я проклинаю тебя, Вендиций! Твой народ будет скитаться в поисках пристанища, но шесть сотен лет не обретет его. Он будет странствовать по лицу земли, пока не найдет остров среди моря. На нем осядет народ твой под изображением орла, держащего в клюве змею, – но процветать не будет никогда.
Пути людей сих кровавы, они не способны к возрождению, они отвергли мое учение и извратили его. Я отрекаюсь от них, а сам ты, Вендиций, никогда не увидишь Рима! Теперь протрезвись и следуй за мной.
– Но кто сказал тебе это? – довольно тупо спросил я, все еще одурманенный вином.
– О, поспеши же, дурень! – беспокойно вскричал старец. – Пока ты здесь разговариваешь, умирают храбрые воины! Леса полны моих вестников.
Ты ведь знаешь, что я понимаю язык птиц. Со стороны Хайонваты было просто безумием идти на разведку. Я уже рассказал всем офицерам о наших задачах и планах наступления. Хайонвата присутствовал на том костре совета. Бедный своевольный глупец! Он хотел убедиться во всем собственными глазами и вот попал в плен с тридцатью своими воинами!
Что ж, храбрые души, они умели принять смерть достойно, и большинство из них уже мертвы. Но если майя, следуя обычаю, оставили вождя напоследок, то у твоего брата по крови еще есть возможность спастись, если мы не будем терять времени даром. Торопись же! Поговорим по дороге.
Туман в моей голове быстро рассеивался.
– Повелевай, Мерлин. Но, боюсь, это бесполезно. Войско не дойдет до Майяпана меньше, чем за шесть часов.
– Войско не дойдет. Но мы с тобой будем там меньше, чем через шесть минут.
Пока я стоял с раскрытым ртом, силясь понять, не ослышался ли (ведь в ушах моих все еще звенело от выпитого), старец резко приказал замершему в ужасе трибуну:
– Вели трубачу играть. Выступайте с восходом солнца. – (Край неба на востоке уже розовел). – Скажи войску, что командующие ушли вперед и будут ждать его на дороге к Майяпану. Пусть ничто в пути не остановит вас.
Он отсалютовал и пошел прочь. Бесшумно углубляясь вслед за старцем в лес, я услышал, как сотня сигнальных раковин отвечает резкими голосами на чистый благозвучный призыв моей бронзовой трубы, и понял, что скоро (возможно, в последний раз) старый бронзовый орел Шестого оглядит с высоты колонны марширующих воинов.
Оказавшись за прикрытием деревьев, Мерлин как будто позабыл о необходимости спешить. Он опустился на бревно и знаком велел мне сесть рядом.
Из-за пазухи старец извлек небольшую склянку и посмотрел сквозь нее на свет. В пузырьке позвякивало несколько таблеток.
– С помощью этого средства, Вендиций, – задумчиво произнес Мерлин, мы преодолеем пространство и время – и в течение нескольких кратких мгновений покроем расстояние, отделяющее нас от Майяпана. Я не могу сказать тебе, из чего и каким образом изготовлены эти таблетки. Их подарила мне одна очаровательная фессалийская ведьма, с которой я коротал летние дни когда-то очень давно, еще во времена моей молодости. С их помощью мы замедляли скорую поступь Хроноса. Мы прожили с ней годы блаженства, а для простых смертных прошел лишь месяц. При расставании она дала мне несколько оставшихся таблеток.
Ну что ж, кости ее давно обратились в прах, а грех черной магии, за который надо нести ответственность, заключается в приготовлении сего снадобья, но не в его принятии.
Давай же, Варрон! Пусть каждый из нас проглотит по пилюле. Быть может, снадобье сие пробудит во мне память о красногубой Селене и нечестивых днях молодости.
Старец уронил мне на ладонь одну таблетку, и я положил ее на язык.
Она как будто слегка горчила. По мере того, как пилюля растворялась, в глазах у меня начало мутиться. Я потер их, но взгляд мой по-прежнему застилало туманом довольно долгое, как мне казалось, время. Когда же пелена спала с моих глаз, мне вдруг представилось, что я полностью оглох.
Прямо передо мной крохотная птичка пела, приветствуя восходящее солнце. Я отчетливо видел, как она сидит на ветке с широко раскрытым клювом. Она, безусловно, пела, но я не услышал ни звука. Я уставился на птичку, пытаясь найти объяснение происходящему, и тут заметил, что дувший до сих пор сильный ветер стих.
Мерлин наблюдал за мной с явным удовольствием.
– Идем, – сказал он наконец, и я понял, что не оглох. – Поспешим же теперь к Майяпану.
Я поднялся на ноги и последовал за старцем в странной, подобной смерти, тишине, внезапно спустившейся на лес.
Позади нас из ворот Кольхуакана выходил отряд воинов. Сейчас все они словно окаменели: некоторые замерли, занеся одну ногу для шага, а над головами людей плыл вымпел – странно искривленный, но не трепещущий. Создавалось такое впечатление, что из развевающегося на ветру куска украшенной перьями ткани он внезапно превратился в прихотливо изогнутую металлическую пластину.
Мерлин шел впереди. Я заметил, что после того, как он отводит в сторону загораживающую путь ветку, та не летит назад и не ударяет меня – но остается на месте.
Мы перешли вброд мелководный поток.
– Взгляни под ноги, – сказал Мерлин.
Я повиновался и с удивлением обнаружил, что вода не заполняет углубления, оставляемые нашими ногами в потоке. Цепочка следов тянулась за нами с самого берега и затягивалась так медленно, словно мы прошли не по воде, а по густой грязи.
Быстрым шагом мы продвигались вперед. В лицо нам подул ветер – сначала прохладный, потом теплый и наконец неприятно жаркий. Мерлин поддернул подол своего одеяния до колен. Тот медленно темнел, словно обугливался от жары.
– Надо идти чуть медленней, – наконец произнес старец. – Или мы воспламенимся от трения о воздух.
И тогда я понял! То не мир внезапно замер вокруг нас, но ускорилось наше восприятие времени.
В тот же миг я ощутил отчаянный голод. Мы продолжали путь. По-видимому, прошли часы, но розовая полоска неба на востоке не становилась шире.
Казалось, солнце замерло на месте и не собирается подниматься.
– Взгляни на небо. Оно осталось почти таким же, каким было, когда мы покинули Кольхуакан. Ты осознаешь, насколько далеко ушли мы за столь короткое время? Однако мы не бежали сломя голову и даже не запыхались. Мы просто шли скорым шагом, и все же в считанные секунды оставили за спиной многие мили. Теперь ты понимаешь, откуда появились легенды о том, что ведьмы имеют обыкновение смазывать тело мерзкой мазью и улетать по воздуху в облике птиц. Никто не догадывается, что весь секрет заключается в проглоченной пилюле – а сами ведьмы никогда не говорят об этом.
– Посмотри, Мерлин, – прервал я старца. – Дым Майяпана.
– О да. Именно туда мы и спешим.
– Была бы у нас Мантия Артура, которую я так глупо потерял, тогда один из нас мог бы помочь Хайонвате бежать.
Мерлин странно взглянул на меня.
– Не думай о ней больше. Мы пройдем мимо стражников незамеченными.
Мы шли по краю глубокого оврага вдоль стены Южной крепости – шли, казалось, неспешно, хотя в лица нам дул жаркий ветер. Часовые на высоких платформах стояли неподвижно, словно деревянные куклы, и смотрели на нас не мигая.
Потом Мерлин вдруг стремительно увлек меня за огромный валун. У меня закружилась голова, и внезапно звуки окружающего мира хлынули в мое сознание кипящим потоком. Вдали, там, где поднимались черные столбы дыма, гудела многолюдная толпа.
Неловкими пальцами Мерлин вытряхнул из склянки еще две таблетки. Снова застыло время – все звуки стихли, и ничто вокруг не шевелилось, кроме нас самих.
Мы продолжили путь вдоль оврага и скоро миновали Среднюю крепость, имеющую лишь пять сотен футов в ширину, но надежную и сильно укрепленную. Стоящие здесь на валу часовые также позволили нам беспрепятственно пройти мимо.
Теперь мы видели, что дым поднимается у стен Северной крепости. Огромная толпа людей собралась на плоской равнине, описанной мной выше.
Мерлин спокойно продолжал идти вперед, раздвигая плечом толпу. Я следовал за старцем с некоторой тревогой. Если действие этого снадобья старого и, вероятно, ненадежного в смысле продолжительности действия неожиданно кончится, майя разорвут нас на части прежде, чем Мерлин успеет достать свой пузырек.
Мы поднялись на небольшой холм, и глазам нашим открылась ужасная картина.
Прямо напротив, футах в шестидесяти от нас возвышался другой курган, никем не занятый и, очевидно, предназначенный для проведения некоего религиозного ритуала. От этого кургана (как и от нашего) в сторону города уходила низкая насыпная дорога, поднимающаяся приблизительно на фут над поверхностью равнины и имеющая в ширину около двенадцати футов. Две эти дороги тянулись параллельно друг другу на расстояние чуть большее четверти мили, а затем соединялись, описывая плавную дугу.
На всей протяженности их тесно толпились люди, обращенные лицами к ограниченному дорогами пространству. Там, на вымощенной плитами известняка площадке, горело множество больших костров, расположенных один за другим на некотором расстоянии.
Между кострами двумя рядами стояли вражеские воины, вооруженные палками и кнутами. Мы поняли, что наших пленных товарищей принуждали бежать между рядами палачей под градом жестоких ударов до тех пор, пока они, более не в силах перепрыгивать через многочисленные костры, не падали в один из них и не умирали мучительной смертью.
Было очевидно, что даже сильнейшие из воинов имели мало – или вовсе никакой – надежды выдержать это тяжелое испытание. И действительно, позже мы узнали, что пленный, которому удавалось пройти целый круг в ограниченном дорогами пространстве, вовсе не заслуживал помилования – его заставляли бежать и прыгать снова и снова, пока не наступит неотвратимый конец.
В тесной группе людей, чьи медленные-медленные выразительные жесты свидетельствовали о движениях, весьма энергичных в обычном временном измерении, мы увидели мужественное суровое лицо Хайонваты.
Мы пришли вовремя – и ни одной секундой позже, чем следовало!
– Оставайся здесь! – бросил я через плечо старцу и, выхватив меч, спрыгнул с кургана.
Сначала я наносил удары мечом по людям, стоящим на моем пути, но скоро обнаружил, что не в силах преодолеть пассивное сопротивление людской массы. Я мог отрубить руку одному и выпустить потроха другому – но безрезультатно: никто не реагировал, не пугался и не спешил убраться с дороги. Я мог израсходовать вею силу волшебного снадобья и, тем не менее, так и не прорубиться сквозь застывшее тело толпы.
Так что я выбрал кратчайший путь и бросился сквозь костер. Живущие по законам земного времени воспринимали его, вероятно, как страшный ревущий пожар.
Я же, напротив, мог разглядеть каждый острый язычок пламени весьма отчетливо. Меня не обожгло и не опалило, когда я пробежал сквозь огонь. Я ощутил слабое тепло и не почувствовал запаха тлеющей одежды.
Итак, я приблизился к группе людей, окружавших моего брата по крови, расшвырял воинов в стороны, вложил меч в ножны и, взвалив Хайонвату на спину, вернулся тем же путем, каким пришел. На протяжении всего этого времени Хайонвата не пошевелился и не дрогнул в моих руках.
Оказавшись вновь на кургане, я увидел обращенные в нашу сторону лица майя и понял, что Мерлин простоял на одном месте достаточно долго, чтобы стать видимым для окружающих. Люди, подвергшиеся моему нападению, начинали медленно падать, но земли еще не достигли, и выражение боли на их лицах только-только начинало складываться.
Появление Мерлина (совершенно неожиданное), должно быть, глубоко поразило майя. Меня позабавил их испуг, вызванный необъяснимым исчезновением последнего пленника, совпавшим с появлением и столь же внезапным исчезновением белобородого старца в белых одеяниях: видение несколько мгновений стояло на священном кургане и бесследно растаяло в воздухе. Объявить происшедшее майя могли единственным образом: недовольством богов.
Подобное событие непременно должно было обескуражить майя и лишить их мужества.
Так оно и случилось. Ожидая окончания действия снадобья, мы лежали в укрытии, откуда могли видеть толпу людей на равнине. В суетливых и тщетных поисках незваного гостя толпа бурлила и волновалась, словно встревоженный муравейник, и наконец медленно потекла к воротам Северной крепости.
Время от времени мы наваливались на Хайонвату и прижимали его спиной к земле, когда он пытался подняться на ноги. Но после того, как мы повторили ; это трижды, наш друг прекратил свое замедленное сопротивление – и слабое подобие улыбки, странной и жутковатой на вид, появилось на его лице. Очевидно, мы оставались на одном месте достаточно долго, чтобы Хайонвата узнал нас и догадался, что все в порядке.
Прежде, чем губы его полностью сложились в улыбку, волшебная сила стремительно покинула нас.
Мерлин торопливо растолковал Хайонвате суть дела и заставил его принять таблетку вместе с нами.
В тот же миг мы двинулись в обратный путь по дороге, которой пришли сюда. Где-то далеко тридцать тысяч копьеносцев шли к Майяпану, и их командующим надлежало поспешить, дабы успеть занять свои места в строю.
ПАДЕНИЕ МАЙЯПАНА
Некогда знавал я одну мудрую женщину из Каледонии, которая обладала даром предвиденья, – задумчиво произнес Мерлин, глядя поверх наших земляных валов через равнину на огни Майяпана и звездное небо над ними. – Она предсказала мне, что на закате эпохи я устремлюсь на запад и там обязательно найду Страну Мертвых. И вот я нахожусь в западной земле, о которой провидица не могла знать, и мы углубились в нее достаточно далеко но, тем не менее, ничего здесь не указывает на близость земного рая. Другие ее пророчества сбылись, и я сомневаюсь, чтобы в этом она могла ошибиться.
Но звезды не подтверждают предсказания провидицы. Возможно, просто время еще не пришло!
– А что говорят звезды? – спросил я, поеживаясь на холодном ветру.
– Слишком немногое, Я чувствую: что-то скрывается от меня. И могу понять единственное: должно произойти нечто дурное – и очень скоро.
– Я и сам это знаю! Послушай, Мерлин. Вот уже две недели мы стоим здесь – и что толку? Сначала мы встретились с майя на равнине в тесном бою и потеряли тысячу человек. Потом мы атаковали крепостные валы и обнаружили, что после смерти Кукулькана, запрещавшего разные новшества, враги ввели в своих войсках луки и стрелы. Конечно, луки их несовершенны и стрелы не оперены – но при сильном натяжении тетивы даже их лучники в состоянии поразить цель с близкого расстояния. А еще через пару недель, Мерлин, выпадет снег, и армия наша развалится, несмотря ни на что.