Текст книги "Катерина. Из ада в рай из рая в Ад (СИ)"
Автор книги: Ульяна Соболева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
«Конечно, все счета посылать тебе! Ведь теперь ты заполучил и мои деньги, почему бы не поиграть в щедрость?» – с раздражением подумала Катя, но пошла следом за князем, не промолвив ни слова. Внутри дом был еще прекрасней, чем снаружи. Вся мебель из добротного мореного дуба и оббита бархатом бордового цвета с золотыми вкраплениями. На стенах красовались картины знаменитых художников того времени.
– Здесь расположена зала и библиотека с кабинетом, – с пафосом объявил жених, поведя рукой. – Дальше – комнаты для слуг, в левом крыле – комнаты для гостей. Наверху две спальни, три детские и веранда. Вам нравится?
Дом и правда поражал своей красотой и роскошью и, несмотря на свое отношение к Григорию, Катя не могла не восхищаться им. Слишком долго она видела серые камни да решетки на окнах.
– Вас ждет еще множество сюрпризов.
На самом деле ей больше всего хотелось, чтобы он просто исчез, испарился, оставил ее наедине с собой. Перестал расхаживать тут, как павлин, распустивший свой экзотический хвост. Прекратил изображать из себя радушного хозяина, не давая ни на миг забыть, что ничего здесь ей не принадлежит.
– Роскошное поместье, князь! Я польщена таким, поистине королевским, подарком и благодарю вас совершенно искренне. И от всей души.
Она заметила, что Григорий приблизился к ней вплотную и с восхищением заглядывает ей в глаза, затем он взял ее руки в свои и поднес к губам.
– Если бы я знал, насколько красивой ты стала, рыжая, то купил бы тебе королевский дворец! Ты достойна всего самого лучшего, самого великолепного. Я счастлив, что могу называть тебя своей невестой, клянусь, что мне может позавидовать и сам сатана!
Он поцеловал ее пальцы, а она невольно вздрогнула от отвращения к нему и – к самой себе. Но где-то, в самой глубине души, она ликовала от обладания таким богатством.
– Как же я устала с дороги! – Девушка намеренно зевнула и потянулась.
Князь тут же понял намек.
– Я уезжаю, обустраивайтесь, а мы с отцом приедем навестить вас в конце следующей недели.
Он нехотя откланялся, а Катя так и осталась стоять посреди огромной залы. Она повернулась, чтобы выйти и снова осмотреть двор, как вдруг заметила фигуру женщины, сиротливо стоящую в дверях столовой. Та прижала руки к груди и смотрела на девушку со слезами на глазах. Катя вначале не узнала ее из-за худобы и седины в волосах. Но уже через секунду бежала навстречу, чтобы сжать в своих объятиях.
– Марта! Марта!! – всхлипывала девушка, крепко обнимая женщину и заливаясь слезами радости.
– Девочка моя, ты жива, невредима! Старая Марта уже отчаялась увидеть свою птичку. Дитятко ты мое ненаглядное!
Марта плакала, и по ее мягким щекам текли соленые слезы, оставляя мокрые дорожки на морщинистых щеках.
– Ну, что ты, Марта, не надо!
Она прижималась к груди своей кормилицы и впервые за несколько лет чувствовала умиротворение в душе. Марта утерла залитое слезами лицо платком и усадила девушку на кушетку. Провела рукой по ее щеке, снова привлекла к себе, осыпала поцелуями золотую головку.
– Какой же ты стала, моя птичка! Ничто не смогло испортить твою красоту, она только расцвела с пущей силой. Наконец-то ты здесь, со мной, и я больше не позволю, чтобы с тобой что-то случилось.
Катя грустно посмотрела на женщину и взяла ее натруженные руки в свои.
– Марта, самое ужасное уже случилось… Что может быть страшнее, чем стать женой этого негодяя, породниться с его подлецом отцом!
Марта с тревогой посмотрела на девушку. Не думала она, что та так болезненно воспримет эту свадьбу; ей казалось, что девушка будет рада вернуть былое имя и добиться успеха при дворе. Потоцкий был довольно выгодной партией. Любая девица на выданье почла бы за честь назваться его женой, тем более что по меркам того времени Катя уже засиделась в девках.
– Милая моя девочка, ты несчастна? Но у нас не было другого выбора, это самое лучшее решение из всех! Без Потоцкого у меня ничего бы не вышло. Не грусти, они знамениты, несметно богаты, пользуются уважением, а молодой князь стал с годами хорош собой и ты не можешь этого не признать! Правда, нутро у него поганое, как и у папаши… Ну, да это можно исправить. Мужчина – воск в руках умной и красивой женщины. Я видела, как он смотрел на тебя. Возможно, и ты со временем его сможешь полюбить.
Катя вздрогнула, как от удара. Полюбить! Она уже любит офицера Сергея Соколова, который украл ее сердце и похитил душу…
– Я никогда, слышишь, никогда не смогу его полюбить! Не смогу и не хочу!!
– Не говори так, моя девочка, пути Господни неисповедимы… Кто знает, как все может сложиться. Ведь сердечко твое свободно…
– Уже нет! Не свободно! – вскрикнула княжна, и щеки ее вспыхнули.
Марта с удивлением посмотрела на девушку.
– Но кого можно встретить в монастыре или в тюрьме?
– Там – никого, но на корабле… На корабле был один офицер… Такой честный, благородный!
Марта всплеснула руками
– Ну, вот, моряка нам только и не хватало!
– Ты ничего не знаешь! Он не просто моряк, он благородный дворянин! Это он помог мне бежать, совершенно бескорыстно. Он поверил тому, что я рассказала, не зная, кто я на самом деле и правду ли говорю. Ты бы знала, какой он, Марта… – Девушка мечтательно закрыла глаза. – Он такой красивый, если бы ты видела какие у него глаза… А губы…
Марта слушала девушку, видела, как затуманился ее взгляд. Она вся светилась изнутри, на бледных щеках выступил румянец.
– Я думаю о нем каждую минуту… Он прекрасен, как бог!
– Все это просто детская влюбленность. Поверь, она со временем проходит. Ты очень скоро о нем забудешь. Посмотри, какая роскошь окружает тебя, и как красив твой будущий муж. Поверь мне, первая любовь – это больше розовые мечты, и они очень быстро исчезнут.
Катя отрицательно покачала головой.
– Думай, как хочешь, Марта. Ты можешь считать это капризом, но я-то знаю, что отныне и навсегда мое сердце, моя душа и мое тело будет принадлежать только этому мужчине. Никогда, слышишь, никогда Потоцкий не прикоснется ко мне! Он знает, что это самое главное условие нашего союза. Если бы он отказался его выполнить, я бы лучше вернулась на каторгу и предпочла смерть!
Марта прижала руки к груди.
– Но ты ведь не знаешь, на что обрекаешь себя, несчастная! Ведь радость женщины – это быть любимой мужчиной, желать его, мечтать, радоваться минуте объятий и плакать при расставании. Носить и рожать его детей. Ты обрекаешь себя на вечное наказание!
Но казалось, девушка не слышала ее. Она мечтательно прикрыла глаза.
– Я знаю, на что иду, Марта. Радоваться минуте объятий – мне выпало это счастье всего на несколько минут и это были самые лучшие минуты в моей жизни. Плакать при расставании – я плакала. Мое сердце залито слезами, но этого никто не видит. Желать… О, да! Я желаю, желаю так сильно, что голова кружится от одной мысли о нем! Носить и рожать детей? Если эти дети от него… Я никогда не смогу его забыть и клянусь Богу или дьяволу, что только он будет первым, кто прикоснется к моему телу! А если нет, то оно так никому и не достанется…
Марта суеверно перекрестилась.
– Замолчи, ненормальная, не богохульствуй! Я не буду с тобой спорить, ибо ты обезумела. Пусть будет так, а время расставит все по своим местам. Хочешь страдать? Страдай дальше и не замечай того счастья, что ходит рядом. Скоро ты предстанешь перед царицей, станешь придворной дамой ее Величества. Твой муж красив, богат, по нему вздыхают многие дамы. А ты мечтай о своем офицере, если хочешь! Уверена, что он и думать о тебе забыл – у них в каждом порту по девке. Ты мне поверь, уж я-то знаю!
Катя сердито посмотрела на Марту. Она знала, что няня, несомненно, права. Нужно жить дальше, идти вперед, а чувства спрятать так глубоко, чтобы о них никто не догадался.
– Покажи мне мою комнату, Марта.
Женщина улыбнулась и радостно пошла вперед, звеня ключами.
– Сейчас ты увидишь самую красивую комнату в доме. Клянусь всеми святыми, что красивей ты не встречала! Зная твой вкус, я сама занималась ее убранством.
Комната действительно поражала своей простотой и вместе с тем – изысканным вкусом. Разукрашенная серебром, и на синем фоне один цвет плавно переходил в другой. На стене висели морские пейзажи, – море Катя любила всем сердцем. Все эти картины были разными, такими непохожими. Вот бурная стихия поглощает истерзанный, разбитый корабль, швыряя его из стороны в сторону, словно игрушку. А вот лагуна, залитая нежно розовым светом заката. А вот спокойное море и небо с солнцем в зените; казалось, две пучины спорят между собой о чистоте своей синевы.
Картины так соответствовали состоянию ее души, созерцание воды и кораблей напоминало ей о самом сокровенном…
Катя обернулась к окну – большому, на всю стену от потолка до самого пола. Оно было прикрыто занавесями из темно-синего бархата. Марта дернула за шнурок, и штора отодвинулась, разделившись на две части. Дневной свет залил комнату, и она показалась еще прекрасней. Посредине красовалась роскошная постель под серебристым балдахином. По левую сторону стоял резной дубовый шкаф, а по правую – секретер с множеством ящичков, с полкой для книг и письменными принадлежностями; напротив кровати красовалось огромное зеркало с маленьким столиком для туалета, и все убранство завершал великолепный персидский ковер ручной работы, такого же синего цвета.
В немом оцепенении от увиденной красоты Катя подошла к окну и ахнула – ее взгляду предстала зеркальная гладь озера. Два белоснежных лебедя скользили по нему в любовном танце.
– И это все – ваше. Ради этого всего можно забыть всех офицеров вместе взятых.
Минута очарования была нарушена. А молодая женщина отпрянула от окна и задернула занавеску.
– Красивая золотая клетка, в которой сидеть мне до конца дней моих!
Глава 4
ДВА ПОРУЧЕНИЯ
В приемных покоях ее Величества Екатерины Алексеевны было так тихо, словно ни одной живой души здесь не было. Великолепные стены, украшенные лепкой и расписанные золотом, увешаны портретами царей и цариц, а так же родственниками из венценосной семьи. Соколов прохаживался по красной ковровой дорожке, с любопытством разглядывая лица на портретах одно за другим. Ему доводилось бывать здесь и раньше, но дожидаться аудиенции с государыней – никогда. Как долго он добивался этой милости! И наконец – добился. Благоговейная радость от того, что его все же соизволили принять лично, выслушать его просьбу, делало его в собственных глазах исключительным, особенным. Он гордился собой. Лелеял мечту, что Екатерина Алексеевна прислушается к его просьбе о переводе верных друзей в эскадру графа Орлова. Как же он соскучился по ним, по другу и брату, с которыми ранее не разлучался никогда!
В гвардии поначалу его приняли довольно сухо. Молодой новичок, гордец, самоуверенный и не в меру нахальный, он не внушил особого доверия. Но Сергей показал себя на учениях, отличился похвальными грамотами. И заслужил уважение выносливостью, безумной храбростью, фанатической преданностью России. А кроме того участием во всех драках, которые только были, и из которых ему всегда удавалось выйти победителем.
Брат и друг… Если бы не эти двое, он, возможно, вообще сейчас здесь не находился бы, его ждал бы военный трибунал за помощь опасной политической заключенной. Но ему повезло, что они были первыми, кто вошел в его каюту на рассвете. Сергей не принял порошок, что дала ему девушка, он просто сидел за столом с бутылкой вина, уронив голову на руки, и думал о том, что же он на самом деле натворил. Больше всего на свете он боялся, что его верный друг и брат потеряют к нему уважение за его слабость перед женщиной. Сергея мучили сомнения, он был уверен, что беглянка обвела его вокруг пальца. Но, вспоминая ее дивные волосы, ее небесно-голубые глаза, голос, роскошное тело, которого он касался и ласкал, пусть и всего каких-то несколько минут. А губы… Сладкие и мягкие. Нет, он ни о чем не жалел и понимал, что, если повернуть время вспять, он сделал бы тоже самое лишь только за эти последние минуты, за одну только возможность держать ее в объятиях.
Глеб и Андрей сначала долго стучали к нему в дверь, а потом с грохотом вломились в каюту.
– Эй, дружище, мы решили прийти к тебе, раз ты не идешь к нам! – пробасил Андрей и хлопнул Соколова младшего по плечу.
Молодой граф вскочил и воскликнул:
– Арестуйте меня, господа! Несколько часов назад я помог бежать одной из ссыльных.
Оба друга в недоумении переглянулись.
– Вот те на! – Воронов поскреб затылок огромной лапищей.
– Ты что, Серега, совсем рехнулся? – спросил Глеб и сел рядом с братом на койку.
– Не подходите! Выполняйте ваш долг, господа. Я лично освободил ее из-под стражи и спустил шлюпку на воду.
Оба друга в недоумении переглянулись.
– Что-то мы не понимаем… Тебя заставили это сделать?! – спросил Соколов старший.
– Заставили?! О нет, я сделал это по собственной воле! И сделал бы еще раз…
Андрей взмахнул руками.
– Я решительно ничегошеньки не понимаю, черт возьми! Что это ты тут нагородил? Кого отпустил? Зачем? Куда и почему?! Нет, я отказываюсь что-либо понимать!
– А вот я, кажется, понимаю, – сказал Глеб. – По-моему, твой друг и мой брат увлекся одной из заключенных, вот почему он был угрюм и нелюдим все это время. Он разрывался между долгом и чарами этой женщины. И, как я вижу, второе взяло верх. Я прав?
Сергей кивнул головой.
– Я нарушил свой долг. Но самое страшное, что я нисколько об этом не сожалею. Если бы я позволил ей погибнуть там, на каторге, то никогда не простил бы себе этого. Да что и говорить! Я, наверное, совершил бы преступление, чтобы оказаться вместе с ней где угодно…
– Да что ты заладил одно и то же?! Мы ж не шакалы! Мы твои друзья, и к черту долг. Дело хоть того стоило? – Воронов ободряюще улыбнулся Сергею.
– Стоило! Хотя я уверен, что она обвела меня вокруг пальца, но мне наплевать… Я найду эту девчонку, кем бы она ни была!
– Впервые слышу о женщине, способной заставить моего брата забыть обо всем на свете. И я, кажется, знаю, кто она… Золотоволосая фея, русалка с синими глазами, так не похожая на остальных заключенных.
Соколов младший опустил голову
– Я б ради такой красотки и не такое совершил! – Андрей взъерошил волосы друга. – Мы выкрутимся! Глеб что-нибудь придумает…
– Тихо! Вопрос не в этом, а в том, сколько людей знает о побеге. Еще очень рано, так что, возможно, никому об этом не известно. Ты, Андрей, иди к конвоиру и запугай, обвини его во всем случившемся. Пригрози ему арестом, а потом подойду я и предложу ему выход из положения. А он прост – вырвать страницу из табеля заключенных, а потом можно сказать, что такой и вовсе не было. Конвоир будет молчать, опасаясь за свою шкуру, а женщины и подавно – они своих не выдают, у них особые, неписаные законы.
Сергей рывком обнял их обоих.
– Эй, ты чего, мы же друзья! – проворчал Воронов и сжал друга в объятиях. – Ей Богу, неужели ты думал, что мы тебя арестуем?!
– Я бы арестовал, не будь ты моим братом! – сказал Глеб и сурово посмотрел на Сергея. – Я говорил тебе, что мне не нравится, как ты на нее смотришь. Чувствовал ведь, что произойдет нечто подобное!
Лейтенант виновато улыбнулся, но объятий не разжал. Он знал – Глеб все ему простит. Так было всегда, с самого детства.
Вернувшись в Санкт-Петербург, граф Соколов пытался искать девушку, ему даже удалось разузнать о князе Арбенине – да, у того действительно была дочь. И в самую первую свою увольнительную граф помчался в поместье Арбениных, радостно предвкушая встречу. Но его ждало горькое разочарование – дом пребывал в запустении и старенький дворецкий сообщил, что о юной княжне ему ничего не известно вот уже долгих семь лет. Рассказал грустную историю бедняжки и более ничего. Когда Сергей поинтересовался, кто же все-таки следит за поместьем, ему ответили, что Петр Николаевич Потоцкий иногда приезжает. Больше слугам ничего известно не было. Сергей вернулся в Санкт-Петербург ни с чем. Он постепенно оставил свою затею, а девушка превратилась для него в далекую мечту. Иногда он видел ее во сне и просыпался в поту, а потом долго не мог уснуть. Его перестали интересовать другие женщины, он все чаще проводил время в притонах, неизменно с какой-нибудь хорошенькой блондинкой. Но он не забыл золотоволосую красавицу, незнакомку… Иногда он ненавидел ее за то, что она стала для него наваждением, готов был душу дьяволу продать, лишь бы вновь увидеть ее. Но все больше начинал верить, что, скорее, всего история, рассказанная ему заключенной, была красивой сказкой, сочиненной лишь для того, чтобы вызвать в нем жалость. Его просто одурачили! Возможно, он далеко не первый, попавшийся на эту уловку, – и от этого его чувства бушевали еще сильнее. Страсть и ненависть – взрывоопасная смесь. Он не понимал, что именно испытывает к этой девушке с ангельской внешностью и телом богини – влечение это или любовь, которую не удается истребить в сердце.
За этот месяц многие придворные дамы недвусмысленно строили ему глазки. Особенно настойчивой была Завадская – зеленоглазая фея, самая красивая дебютантка при дворе, с роскошными пышными формами, темными кудрями и нежным кошачьим личиком. Ах, если бы его золотоволосая мечта оказалась здесь, при дворе, она бы затмила всех своей неземной красотой! Вокруг Завадской всегда вертелось много кавалеров, но Татьяна не сводила с Сергея своих томных, зовущих зеленых глаз. Она то и дело оказывалась с ним за одним столом, была его партнершей в играх и танцах. Умная, грациозная, словно породистая кошка, она вызывала в нем восхищение, но – не более. Он упорно делал вид, что не замечает ее уловок. Если бы не заключенная, которая въелась в его мозги как заноза, он, несомненно, поддался бы соблазну и, как это бывало ранее, насладился бы любовью придворной красавицы. Но сейчас ему было не до новых романов; гораздо больше ему подходили развлечения в обществе проституток, без обязательств и красивых слов, лишь плотская любовь, не приносившая ничего, кроме сиюминутного удовлетворения. Завадская была явно уязвлена его равнодушием, что подхлестнуло ее страсть еще больше, настолько, что это стало заметно окружающим. Над лейтенантом подшучивали и подтрунивали друзья, которые не понимали его упрямого равнодушия к красотке, разбившей немало сердец.
Но он с упорством не замечал ее, хотя об этом шептались везде и всюду. Сердце графа изнемогало от воспоминаний о тех сладких поцелуях, которые он срывал с губ незнакомки, ее нежные несмелые стоны от его дерзких ласк – все это не давало ему покоя. Невинная жертва или коварная сирена, посланная Адом ему на погибель! Он должен найти эту женщину и излечиться, овладев ее телом, или забыть навсегда. Но навязчивая потребность повторить те жаркие минуты не давала ему возможности быть самим собой…
Соколов вздрогнул, когда дверь в покои царицы распахнулась, и камердинер в золотой ливрее громко позвал его по имени.
Трепеща, он зашел в покои государыни. И тут же склонился в глубоком поклоне. Молодая Екатерина Алексеевна восседала в кресле, на ее красивом личике застыло выражение печали. Светло-серые глаза были подернуты дымкой, нос чуть великоват, но полный чувственный рот делал этот недостаток незаметным. Даже тяжеловатый подбородок не портил впечатления. Вся она была худенькая и хрупкая, но горделивая осанка и высоко поднятая голова придавали ее виду особое величие. Кто тогда знал, что из этой маленькой женщины получиться грозная, властная самодержавица!
– Встаньте, молодой человек, – она говорила с легким акцентом, но бесспорное обаяние делало ее голос особо привлекательным.
– Вы – граф Соколов Сергей Сергеевич?
Мужчина кивнул, будучи не в силах произнести ни слова от волнения.
– Алексей Григорьевич Орлов много о вас рассказывал. Много хорошего. Что привело вас ко мне?
Сергей осмелился поднять глаза.
– Ваше Величество, мое сердце, моя душа, а так же моя верная шпага и моя жизнь принадлежат всецело вам и России!
Он замолчал в смущении.
– Несомненно, это речь благородного человека, и я благодарна вам за вашу преданность. Но, как я понимаю, вы пришли просить что-то взамен… Не стесняйтесь, говорите.
При этих ее словах Сергей встал на одно колено
– Ваше Величество! Преданность не продается, и я никогда не посмел бы просить за это платы или чего-то взамен. Я прошу лишь только об одном. В Морском кадетском корпусе со мной служили мой брат и друг – два честных и благородных сердца, так же готовых биться за ваше Величество до последнего удара. Эти люди просто мечтают иметь возможность защищать вас и если понадобиться – умереть. Но волею судьбы один из этих людей не столь чистого происхождения… Я прошу дать им возможность доказать преданность вашему Величеству и обрести в них еще четыре стальные руки, готовые сражаться за вас до последнего вздоха!
Екатерина улыбнулась, на ее щеках заиграли ямочки, отчего она стала похожей на совсем юную девушку.
– О, если бы просьбы всех моих придворных походили на ваши! Если ваши друзья столь благородны как вы, сударь, то почему они до сих пор не здесь? Я буду рада, если к эскадре моего верного Алексея Григорьевича присоединятся эти благородные люди. Давайте-ка ваши бумаги.
Соколов, ликуя, сунул руку за пазуху и достал бумаги, которые ему подготовил Алексей Григорьевич.
– Здесь два прошения, в которых мой друг и мой брат просят о вашей милости.
Царица взяла сверток из его рук и подошла к секретеру, быстро обмакнула перо в чернила и размашисто подписала, а затем скрепила печатью. Протянула молодому графу.
– Надеюсь, что эти люди и правда столь преданны. Положение в стране оставляет желать лучшего. Боюсь, у меня не так уж много времени… Зреет война и плетутся заговоры! Я хочу, что бы вы передали его сиятельству еще одно послание от меня лично. Я долго не знала, с кем можно передать это важное письмо, а теперь думаю, что вы с честью справитесь с этим заданием.
Царица вручила графу еще один конверт, а он сунул его за пазуху, не веря в свою удачу – как же, сама царица оказала ему такое доверие!
– Скоро во дворце состоится венчание Григория Петровича Потоцкого с моей молоденькой протеже – Екатериной Павловной Арбениной. Я была бы рада видеть вас с Глебом Сергеевичем на свадьбе, которую я организовала лично.
Но Сергей, казалось, пропустил ее последние слова мимо ушей и стоял, как громом пораженный. Он переспросил, не веря своим ушам:
– Чья свадьба, простите?..
– Князя Потоцкого с опальной княжной Арбениной, которую я помиловала и вызволила из-под стражи – избавила от каторги, куда покойная государыня упекла несчастную девочку за грехи отца. Ни в чем не повинное дитя! Я не могла смириться с ее горькой судьбой.
– Вызволили?! – У Сергея застрял ком в горле.
– Да, именно. Мы устроили девушке побег, а к тому времени у меня уже были готовы бумаги о ее помиловании. Какая грустная история любви! Князь любил ее с детства, и она отвечала ему взаимностью, но злая судьба разлучила влюбленных детей на много-много лет. Они с честью пронесли свое чувство через все испытания. Грех было не помочь воссоединиться любящим душам. Дети не отвечают за поступки родителей.
– Любовь?! – переспросил ошарашенный граф
– Да, любовь… Такое редкое и прекрасное чувство в нашем, погрязшем в разврате, мире. Но пусть у этой истории будет счастливый конец, ведь они этого заслужили! Пошли на все, чтобы быть вместе.
– Да, на все… – прошептал Соколов, холодея от бешенства.
Поцеловав руку царице, словно пьяный он вышел из кабинета. Его собственные ноги казались ему ватными, а голова трехпудовой, свинцовой гирей. Вот и нашлась пропажа. Какая глупая ирония – то, что он считал ложью, оказалось правдой, – она и в самом деле дочь изменника Арбенина; а то, что считал правдой, оказалось ложью. Ее чувства к нему есть сплошной обман, жалкий спектакль! В то время как он сгорал на медленном огне, отчаявшись отыскать ее, она благополучно вернулась в объятия возлюбленного и при том с его, Сергея, помощью. Да, она действительно готова была пойти на все! Но не ради любви к нему, а ради страсти к своему жениху. Как же ловко ломала из себя недотрогу, сделала из него полного дурака, который даже побоялся к ней прикоснуться, хоть и желал ее каждой клеточкой своего тела… Говорила о любви! Черта с два!! Она забыла о нем в тот же день! Или… Или просто посмеялась над ним.
Сергей не заметил, что прошел мимо конюшни, и теперь ему предстояло вернуться обратно. Как же горько чувствовать себя брошенным и обманутым! Обычно женщины сами вешались ему на шею, а он менял их как перчатки, бросал без капли сожаления. Бывшие возлюбленные страдали, писали ему письма, а он никогда не задумывался о том, что они и в самом деле чувствуют, считал их глупыми избалованными созданиями, начитавшимися любовных романов… Но вот теперь он испытал на себе, что значит разочарование, безответная любовь. Его сердце, казалось, исколото сотнями острых кинжалов, которые причиняли невыносимую боль. Сергей вспомнил, что не так давно был представлен Потоцким на каком светском приеме. Григорий Петрович весьма хорош собой и явно имеет большой успех у женщин. Совсем не удивительно, что Катя полюбила князя – он старше самого Соколова лет на пять, силен, красив, несметно богат… Но если бы Сергей и в самом деле думал, что девушка выходит замуж из-за богатства, ему было бы и вполовину не так горько. Граф был уверен, что Катя любит этого дамского угодника, а в распаленном ревностью мозгу проносились картины, заставившие вздрогнуть и сжать руки в кулаки: Потоцкий, целующий свою невесту, ласкающий ее тело… О, это невыносимо! От мысли, что Григорий будет владеть ее прекрасным телом, а может, и уже владел, у Сергея потемнело в глазах. Нужно забыть, не думать ни о чем. Выкинуть из головы. Дать шанс Завадской, закрутить новый роман и, возможно, ему станет легче… Если бы это могло задеть его неверную беглянку, он бы даже женился на этой Татьяне!
Бряцая шпорами, Соколов проследовал в кабинет Алексея Орлова – тот был не один, с ним находился его брат, Григорий. Сергей вежливо поздоровался, протянул Алексею Орлову бумагу, подписанную ее Величеством, и прошение об отъезде. Граф внимательно прочел оба документа и передал их старшему брату. Григорий несколько раз прочел письмо государыни и Соколов мог побиться об заклад, что граф украдкой погладил лист бумаги. От зорких глаз офицера ничего не могло укрыться. Григорий Орлов влюблен в царицу, как мальчишка, и ему отвечают взаимностью. Что ж, Орлов этого заслуживал… Высокий, стройный, худощавый, с прямым ровным носом и смоляными черными волосами, он поражал небесной синевой своих пронзительных глаз. Талантливый военачальник, полководец, хитрый и умный стратег, он обладал достоинствами, несомненно, заслуживающими любви самой Екатерины Алексеевны. Тем более если учесть, что именно с его помощью она взошла на престол. Граф был предан России, люто ненавидел врагов государства и ценил своих верных людей. Братья Орловы пользовались популярностью в гарнизоне и обладали абсолютной властью. Молодого лейтенанта Соколова Алексей Григорьевич Орлов жаловал особенно, хотя он одинаково любил всех своих гвардейцев, а они отвечали ему тем же и готовы были, если понадобится, жизнь за него отдать. Григорий внимательно посмотрел на молодого графа.
– У меня есть для вас одна важная депеша, Сергей Сергеевич. Очень важная, и она может стоить вам жизни. Нужно доставить ее по адресу, указанному на конверте и – лично в руки адресату. Но знайте, что ваша поездка при сложившихся обстоятельствах очень опасна! Наверняка нашим врагам известно о вашей встрече с ее Величеством и с нами, вас захотят перехватить, чтобы выкрасть письмо.
Сергей коротко кивнул и убрал непослушную длинную челку со лба.
Григорий сунул руку за пазуху и достал сверток:
– Вот, в этом письме есть очень важные указания, вопрос жизни и смерти. Вы обязаны доставить его адресату во что бы то ни стало. Я не дам вам подмоги – у меня на счету каждый человек, а вы и так один стоите десятерых. Тем более что одного человека труднее заметить, чем группу людей. Это письмо нужно доставить при любых обстоятельствах и во что бы то ни стало. В нем судьба России, и я доверяю ее вам. Ступайте, друг мой! Время дорого, и у нас его осталось очень мало. Плетется серьезный заговор, который поставит под угрозу все государство…
Сергей поклонился Орловым. Алексей пожал ему руку и тихо сказал:
– Береги себя, ты – один из лучших.
Соколову было лестно такое отношение со стороны своего командира, сердце радостно забилось – наконец-то он понадобился, и не будет прозябать без дела!
Он вышел из кабинета в твердой уверенности, что справится со своей задачей. Пусть тщеславие – это порок, но если оно толкает на подвиги, то не так уж этот порок и страшен.
Сергей, не медля, отправился в путь на своем любимом вороном жеребце Ветре. Он даже не успел заехать в Покровское, чтобы переодеться. Дорога была дальней, а каждая минута слишком дорога, и он решил, что поесть и передохнуть можно будет по пути. Граф выехал из города и поскакал на своем верном скакуне через окрестные деревушки, стараясь остаться незамеченным. Лучше всего будет поехать по лесной дороге – там легче затеряться от посторонних глаз. Все время Сергей внимательно наблюдал за тем, чтобы его не преследовали, но пока что все было чисто, и ни одной подозрительной личности он не заметил.
Начало смеркаться, но Сергей уже успел свернуть на лесную тропу; усталости он не чувствовал. Его подхлестывало желание отличиться, получить повышение и похвалу государыни. А еще ему ужасно хотелось ввязаться в хорошую драку, чтобы излить всю злобу, накопившуюся в нем за это время, на врагов. Мысль о замужестве Арбениной не давала ему покоя, но он гнал ее от себя, стараясь думать о деле, о службе и о продвижении, которое, возможно светило ему в том случае, если его предприятие пройдет удачно.
Солнце село за горизонт, и полумесяц освещал ему дорогу, пробиваясь через кроны деревьев тусклыми серебряными лучами. Внезапно издалека до него донеслось ржание лошадей и топот копыт. Он притормозил и прислушался, насторожился. Судя по всему, всадников было с десяток, никак не меньше. Сергей мгновенно вспомнил предостережение графа насчет погони. Было бы глупо пуститься наутек и тем самым выдать себя с головой. Тем более что отряд ехал вслепую, ведь если бы они были точно уверены в его местонахождении, то двигались бы гораздо быстрее. Хотя, возможно, это не преследователи, а просто путники. В любом случае стоило принять меры предосторожности. Сергей спешился, тихо спрятал коня в зарослях ежевики, а сам влез на дуб и скрылся в густой листве. Ему не пришлось ждать слишком долго. Видимо, его следы заметили, и отряд сбавил скорость – теперь они двигались очень медленно и тихо, словно крадучись и, возможно, цепочкой. Граф уже не сомневался, что эти люди ищут именно его. Месяц осветил всадников во всем черном, их лица скрывали маски. «Наемники…» – пронеслось у него в голове. Они остановились неподалеку от его укрытия, и теперь Сергей видел их прямо под собой.
