Текст книги "Не возвращайся"

Автор книги: Ульяна Соболева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Я могу вызвать полицию, – в глазах появился яростный блеск.

– Вызывай, – с вызовом глядя на нее и проводя большим пальцем по нижней губе.

Швырнула тарелку в раковину и, тяжело дыша, смотрит мне в глаза.

– У меня, черт тебя раздери, Авдеев, есть своя личная жизнь. Ты ее ломаешь… ты все опять ломаешь. Откуда ты только взялся опять? Как же я тебя…

Не договорила, обошла меня и, прихватив сотовый со стола, хлопнула дверью кухни. Видимо, отправилась звонить своей «личной жизни» и объяснять, почему не выйдет пригласить его к себе или приехать к нему. От мысли об этом пальцы сжались в кулаки совершенно непроизвольно и захотелось свернуть шею тому козлу, который за время моего отсутствия валялся в её постели. И сверну. Увижу ублюдка и откручу голову. Да! Я её не помнил… но у меня в висках пульсировало, что эта женщина принадлежит мне, и черта с два я так легко отойду в сторону. Особенно зная, что она ко мне не равнодушна. Я это каждой порой чувствовал, каждым нервом. Подсознательно. На уровне голых инстинктов.

Теперь я сам мыл тарелки и складывал наверху в шкаф. Тер мочалкой. А перед глазами проклятая шторка, я дергаю ее туда-сюда, а она, сука, прилипла и ничего мне не открывает… а за ней силуэт моей жены с каким-то мудаком в обнимку. И я понимаю, что мешаю им. И мне по хрен. Я одерну эту гребаную шторку и вскрою ему грудную клетку голыми руками. В кухню зашла Алиса. Увидев меня, тут же отвела взгляд и открыла холодильник. Милая, нежная, очень хрупкая и в тоже время словно вся в колючках, ощетинилась и всем своим видом показывает, чтоб не приближался.

– В каком ты классе?

– В десятом.

Она достала йогурт и поставила на стол, а я смотрел на эту взрослую девчонку, и у меня в голове не укладывалось, как она может быть моей дочерью. Хотя проскальзывает внутри ощущение, что лицо у нее знакомое, и движения, и волосы пшеничные в хвост собраны так же, как у матери. Не чужая и не родная. Где-то на грани того и другого. И… и почему-то не от меня это зависит в данный момент.

– И как с учебой?

Она проигнорировала мой вопрос и нажала кнопку на электрочайнике.

– Понятия не имею, о чем можно тебя спросить… Пытаюсь поддержать беседу. Может, поможешь?

– А ты сильно не утруждайся, пап. Ты и раньше не имел понятия, о чем со мной говорить.

Значит, все же с детьми тоже все до чертей паршиво. Чудесно! Спасибо тебе, Авдеев, за то, что тебя все так ненавидели. Теперь совсем не удивительно, что тебя пытались прикончить в каком-то зачуханном городишке. Кому-то еще ты насолил, однозначно.

– Но мы же как-то общались. Я, кажется, забирал вас по выходным.

– Кажется. Меня ты не забирал. Это была басня для мамы. Ты давал денег -я ездила к подругам, а ты брал Машку и Лизу в очередной парк развлечений или куда-то там, где мог их загнать на аттракционы, а сам заниматься своей работой.

Вздернул одну бровь и прикрыл форточку, пока она наливала себе чай и ежилась от прохлады, постукивая ногой в пушистой тапочке об пол, отбивая какой-то только ей известный ритм.

– Я тебя обижал? Плохо к тебе относился?

Усмехнулась с какой-то презрительной яростью.

– Никак не относился. У тебя не было на это времени.

Потом подняла на меня взгляд ледяных голубых глаз и добавила.

– Так что расслабься и просто забей, как и раньше. Лично для меня ничего не изменилось.

Прихватила йогурт с ложкой, чашку с чаем и ушла из кухни, оставив после себя легкий запах шампуня и какого-то сладковатого парфюма, не подходящего для её возраста. Я на автомате приготовил себе кофе, а когда отпил – понял, что это именно то, что я так долго хотел… и я сделал его сам, а сейчас даже не припомню, сколько ложек сахара положил. В ванной все так же продолжала литься вода, а я смотрел на свое отражение в окне и понимал, что все, что я о себе узнаю, совсем не похоже на то, каким я представляю себя изнутри. Может быть, я и был мудаком… но почему по отношению к своей семье? Почему у меня это вызывает жесточайший диссонанс. Когда я был настоящим? С ними или сейчас сам с собой? Почему мне, блядь, стыдно?

Вышел из кухни и, проходя мимо ванной, остановился, прислушиваясь. Женя с кем-то тихо говорила по телефону.

– А что мне по-твоему делать? Да, я выгоняла… Он не уходит, понимаешь? Я не могу настаивать – это и его квартира тоже! Что? Даже не вздумай. Этого еще не хватало! Послушай, Славик, нам всем сейчас нелегко. Я думаю, он уже завтра уедет к своей маме, и мы с тобой поговорим. О Господи! Нет! Я не собираюсь с ним спать в одной комнате!

Прислонился лбом к стене… Значит-таки, да, у нее появился любовник. Может быть, он и был? Может быть, я ушел именно по этой причине? Внутри поднималась волна какой-то необъяснимой злости, и сердце начало стучать быстрее обычного. А что, если Сева прав, и это их рук дело? Что если…

– А подслушивать некрасиво.

Обернулся и увидел Лизу с еще одним рисунком в руках. Она смотрела на меня снизу-вверх, и я невольно улыбнулся, разглядывая веснушки у нее на носу и растрепанную косичку.

– Я и не думал подслушивать.

Она пригрозила мне пальцем, и я присел перед девочкой на корточки.

– Нарисовала что-то еще?

Кивнула и протянула мне. Я взял листик, продолжая смотреть ей в глаза такие же зеленые, как и у ее матери. Совсем маленькая. Еще не умеет лгать и притворяться, смотрит на меня с немым обожанием, а у меня от ее взгляда дух захватывает. Посмотрел на рисунок и нахмурился – на кривой лавочке сидела маленькая девочка и плакала, а за ее спиной мужчина и женщина кричали друг на друга и размахивали руками.

– Это ты?

– Нет… это Алиска.

– А почему она плачет?

– Она всегда плакала, когда вы ссорились и ты уходил. Она думала, я не вижу… а я все вижу. И мама плакала. А ты правда сегодня останешься здесь? Ты больше нас не бросишь?

В горле застрял какой-то комок и упорно не поглатывался, словно камень. Я смотрел в глаза малышке, а она на меня, и мне вдруг показалось, что в этот момент у меня быстрее забилось сердце. Довольно непросто оставаться равнодушным, когда маленький ребенок смотрит на вас с такой любовью.

– Останусь. Я же обещал, помнишь?

Она кивнула и вдруг потрогала маленькими пальчиками мой лоб.

– Болит?

– Нет.

– А ты нас не помнишь, да? Машка сказала, что ты упал, ударился головой и все забыл.

– Да, это правда.

– Значит, ты меня больше не любишь, и тебе не нужны мои рисунки.

Она отобрала у меня рисунок, но уходить не торопилась, ожидая реакции.

А у меня ее не было. Я не знал, как реагировать. Что ей сказать? Что я, и правда, не люблю её? Что вообще говорят в таких случаях маленьким детям, чтобы не травмировать?

– Ты мне очень нравишься, и я попробую полюбить тебя снова.

Кажется, этот ответ её вполне устроил, и она протянула мне рисунок обратно.

– А если не получится… ты уйдешь от нас, да?

Я пожал плечами, и она тяжело вздохнула.

– Если ты уйдешь, к нам снова придет этот мерзкий дядя Славик со своими конфетами и цветами. Ненавижу его!

В этот момент из ванной вышла её мать, кутаясь в халат, её глаза расширились, и она посмотрела то на меня, то на Лизу.

– Так, а ну-ка марш спать! Я сейчас приду читать тебе сказку. Бегом в постель!

Лиза нахмурилась, но пререкаться не стала, а я поднялся с корточек и посмотрел на свою жену. С трудом подавил желание вырвать из ее пальцев смартфон и набрать того ублюдка, с которым говорила у меня за спиной.

– Значит, Славик. Это из-за него ты меня выгнала и подала на развод?

– Я не собираюсь это обсуждать сейчас.

– Просто ответь мне «да» или «нет»! Ты нашла другого мужика, я узнал об этом и поэтому ушел от тебя?

Женя отобрала у меня рисунок Лизы и смяла его в кулак.

– Нет! Ты ушел не поэтому! И хватит допросов. Хватит играться в мужа и отца. Ты хотел тут остаться, как сосед, значит, так тому и быть. Оставайся. Но в жизнь мою и в душу не лезь. Я постелю тебе в твоем кабинете. Когда надоест играть, помогу собрать вещи и отвезу к твоей матери.

– Не надоест. Я, кажется, все еще твой муж и все еще отец наших детей? Они ведь все наши? Или я чего-то ещё не знаю?

Замахнулась, но я перехватил ее руку и насильно опустил вниз.

– Какой же ты…!

– Честный, Женя. И задаю правильные вопросы, потому что больше задать некому. Все трое мои?

– Твои, – прошипела мне в лицо, – все трое твои!

– Вот и хорошо. Спасибо, что ответила.

– Отпусти руку. Больно.

Разжал пальцы и вдруг неожиданно для себя наклонился, и втянул запах ее волос, от наслаждения непроизвольно глаза закатил. Охренеть, как же вкусно она пахнет.

– Кокос… обожаю запах кокоса.

Женя зло усмехнулась.

– Неужели? При последней ссоре ты орал мне, как он тебе опостылел. Идем, поможешь мне разложить диван.

Но в этот момент её сотовый снова завибрировал, и Женя, бросив взгляд на дисплей, медленно и шумно выдохнула. Я посмотрел на смартфон и увидел то самое имя «Славик». Кажется, у меня за пару часов выработался на него рефлекс. Рвотный. Притом не имеющий никакого отношения к тошноте, а, скорее, к слову «рвать»… На части.

– Ответь своей личной жизни. А то вдруг обидится.

Она несколько секунд колебалась, а потом все же ответила.

– Да! Я же просила… – но её явно перебили, и она замолчала, слушая, что ей говорят, – что? Как? Когда?

Подняла взгляд на меня и слегка побледнела. Всенепременно сверну ему голову, как только увижу.

– Хорошо, я… я поняла. Завтра поговорим об этом. Узнай, что именно произошло. У тебя же есть там знакомые. Да… все хорошо. Не волнуйся за меня. Пока. Спасибо, что сообщил.

Медленно опустила руку с сотовым.

– Олега нашли мертвым.

– Того Олега, который все делал вместо меня?

– Да.

– И что?

Она поежилась, кутаясь в халат и обхватывая себя за плечи.

– А то, что его нашли неподалёку от того города, из которого я тебя забрала.

– Сочувствую… но, так как я его не помню, то мне особо не о чем скорбеть.

– Ты не понимаешь, да? Он всегда и везде ездил с тобой. Он был твоей тенью и самым лучшим помощником. То, что вы оказались в одном городе, скорее всего, не случайно и… может быть, он ездил туда с тобой.

– Может быть. Идем, постелешь мне на диване, я чертовски устал за сегодня. И подумаю об этом завтра.

 

ГЛАВА 10

 

Я проснулась раньше будильника. Сбросила одеяло и села на постели, тяжело дыша и прижимая руки к груди. Туда, где бешено билось сердце. На лбу выступила испарина, и я провела по нему тыльной стороной ладони, вытираясь и глядя на влажную руку.

Мне приснился кошмар, как я приехала в тот зачуханный городок и в ту областную больницу, врач повел меня к Кириллу. Мы долго шли по всяким коридорам, лестницам, а когда подошли к двери, за которой якобы должен был находиться Кирилл, мне стало очень страшно. Врач распахнул её настежь, а там фигура человека, накрытого с головой белой простыней. Он говорит, чтоб я пошла к мужу, а я кричу, что его там нет. Он не может быть мертвым. Меня толкают в спину, и я медленно иду к постели. Словно по горящим углям. Нескончаемо долго иду, а когда останавливаюсь у кровати, кто-то одергивает простыню, и я вижу человека без лица. Гладкая кожа вместо носа, глаз и рта. От собственного крика зазвенело в ушах, и я проснулась.

Несколько минут еще сидела в прострации, потом встала и, набросив халат поверх ночной сорочки, вышла в коридор. Тут же о ноги потерся кот, автоматически наклонилась, чтоб почесать за ухом, и плотнее в халат закуталась. Подошла к комнате Лизы, толкнула приоткрытую дверь, и на секунду из легких весь кислород испарился. Постель пустая. Это, видимо, кошмар каждой матери. Логика просыпается спустя первые секунды жуткого панического оцепенения, от которого хочется закричать. Заглянула к Маше, к Алисе – нигде нет ее. Ступая на носочках босыми ногами, подошла к кабинету и осторожно приоткрыла дверь. И тут же в груди защемило так, что еле сдержалась, чтоб не всхлипнуть. Могла и сразу догадаться, к кому она пошла. Спит с Кириллом. Точнее, на нем. Как и раньше, когда он еще жил с нами. Животом на животе, обхватив его руками и ногами. Прислонилась к косяку двери, медленно выдыхая и жадно пожирая взглядом эту картину призрачного счастья, сладкой иллюзии, что вообще все было кошмаром, и он здесь с нами. Никуда не уходил… не изменял… не предавал… не ненавидел меня. Спит глубоким мужским сном, запрокинув голову, обняв Лизку двумя руками. Пальцы сцепил между собой. Сильные, длинные. И обручальное на безымянном поблескивает в слабых лучах солнца. Я ни разу не признавалась себе, как сильно хотела, чтобы он вернулся к нам обратно. Иногда до ломоты в костях и до дикого отчаяния, от которого выть хотелось. Унизительно хотелось наплевать на измену, на предательство, закрыть глаза на все и даже на проклятую гордость. Позвонить и рыдать в трубку: «Возвращайся ко мне, пожалуйста, я так соскучилась». Бывало, приедет за детьми, а я стою у окна за шторкой и пытаюсь рассмотреть его силуэт в машине. Боже, как же это просто было раньше – спуститься вниз, потрепать его по волосам или поцеловать через открытое окно. А сейчас словно мы по разные стороны пропасти стоим с ним. И никто из нас ее переступить не хочет. Вспомнила, как первые месяцы после расставания могла приехать сама к его офису… чтобы увидеть хотя бы издалека, потому что тоска была невыносимая. Словно ампутировали часть тела… и я её вижу, а дотянуться не могу, и мне больно безумно. Почему же мне так невыносимо больно, пусто, одиноко без него? Как же так? Почему только мне? Разве он никогда не любил меня? Нет ничего вечного. Все в этом мире имеет свой логический конец. В какой-то момент он перестал меня любить. Когда? Я даже не знаю. Наверное, лет пять назад, когда впервые пришел домой за полночь и разозлился на «лишние вопросы», а может, когда впервые не поцеловал на прощанье, уходя на работу? А может быть, когда слышал, что реву в комнате после скандала с мамой, и не зашел спросить, что случилось? Мелочи. Да, тогда это было мелочами. Но ведь все из них и складывается. Они собираются в огромную груду мусора. В неподъемный груз. Любить ведь тоже перестают медленно. Не по щелчку пальцев. Сегодня ты хотел быть с человеком двадцать четыре часа в сутки, потом двадцать три, потом полдня начало хватать, а позже уже час. Пока вдруг не понимаешь, что уже и час не нужен. Куда все девается? Уходит. Рассасывается в рутине. Наверное. Я даже не знаю сама. Просто со мной этого не произошло, а с Кириллом – да. И именно тогда появилась Алина… Нет, я не искала ему оправданий. Наоборот, я ненавидела его за это с маниакальной яростью. Потому что мне все еще он был нужен… Все еще двадцать четыре часа в сутки.

Я тихо подошла и укрыла их обоих одеялом. Еще несколько секунд смотрела на их лица, вот оно – счастье. Такое простое и банальное счастье. Только оно уже давно осталось в прошлом, и мне стало не по себе от того, что и Лиза скоро это поймет. Вышла из кабинета и прикрыла дверь. Так же тихо зашла к Алиске, потом вспомнила, что у нее соревнования. Оставалось разбудить Машу. Из области фантастики сделать это с первого раза. А сегодня вообще еле-еле подняла, отругала за то, что допоздна в интернете сидела, и пригрозила ноутбук отобрать. Пока она умывалась в ванной комнате, я готовила ей чай и себе кофе, а потом взяла грязные вещи мужа, чтоб забросить в стиральную машинку, и невольно прижала его рубашку к лицу. Как же давно я не вдыхала его запах. Терпкий, сильный – парфюм, пот и аромат кожи. По телу даже волна дрожи прошла, и глаза закрылись. Как долго я не могла уснуть без его запаха. Как долго мне его не хватало в доме.

– Мам.

Резко повернулась к дочери и увидела, как та смотрит на рубашку в моих руках.

– Грязная. Постирать надо.

– Мам, пожалуйста, не выгоняй его, а? Пусть поживет у нас немножко. Совсем чуть-чуть. Я прошу тебя. Немножко.

Я медленно выдохнула и провела пальцами по нежной щеке. Это называется «тяжелая артиллерия», это то, против чего всегда невероятно трудно устоять. Практически невозможно. Глаза эти умоляющие, несчастные, и я понимаю, что есть в этом и моя вина.

– Маш, иди в школу собирайся, пожалуйста. Ты опоздаешь.

– А Алиска?! Почему она не встает?

– А у нее соревнование. Её отпустили с первых уроков. И при чем тут сразу Алиса? Почему вечно нужно переводить на нее весь разговор?

– Ясно! Конечно! Это же Алисааа! Она большая. Она самая любимая. Вечно я одна прусь в эту школу, а у нее то живот болит, то соревнования. Ей вообще все можно!

– Маш, не начинай. Давай не сегодня. Я тебя умоляю.

– А когда? Тебе вечно некогда меня выслушать. Ты всегда занята. Если я что-то говорю, постоянно «не сейчас».

– Маша!

Ушла и хлопнула дверью. Да, двенадцать не самый приятный возраст. Чтоб не сказала, все не так.

– Быстрее собирайся, я тебя в школу отвезу.

– Я сама дойду. Не утруждайся.

– Маша!

– Иди-иди, ты опоздаешь на свою драгоценную работу.

 

Ладно. Сама, так сама. Иногда лучше не трогать лишний раз, чтоб успокоилась. Машка она такая. Быстро отойдет, успокоится. Как и я. Взорвусь, а потом отпускает. По дороге на работу прихватила куртку Кирилла в химчистку.

Порылась в карманах, потом сунула руку в верхний боковой и нащупала фотографию. Вытащила и нахмурилась. Очень старый снимок. Черно-белый. Мужа сразу узнала, сердце сжалось и пропустило несколько ударов. Ему здесь столько лет, как и тогда, когда мы познакомились. Двое парней рядом с ним по пояс в воде. Лица юные, бесшабашные. Все втроем улыбаются фотографу.

Обоих я ни разу не видела. Хотя я знала всех друзей Кирилла. Покрутила снимок. С обратной стороны указан год. Почерк чужой. Не Авдеева. Решила, что после работы заеду к свекрови и у нее спрошу. Она наверняка знает, кто это с Кириллом.

Когда зашла в высотное здание, где находился офис, в котором я заведовала отделом по маркетингу, мне показалось, что я здесь целый год не была. Словно не выходные прошли, а несколько месяцев. Охранник вежливо поздоровался, а администратор приторно пожелала хорошего дня. Как только я сяду в лифт, она наберет свою сменщицу и перемоет мне кости: во что одета, какую прическу сделала и на сколько поправилась за выходные. Едва зашла в офис, разговоры стихли, и все повернулись к мониторам своих ноутбуков. Начальница смены тут же подбежала с отчетом по утренним продажам контекстной рекламы и пакетов продвижения сайтов. Я рассеянно кивала, глядя на цифры, а у самой перед глазами лицо Кирилла. Как спит вместе с Лизкой, обнимает её, как и раньше. Или как вчера говорил, что решил у нас остаться.

– Евгения Павловна. Я здесь все уже подсчитала. Отчеты все сама в программу внесла и Николаю Алексеевичу отправила. Я вчера до ночи осталась и даже на завтра и послезавтра все сделала. Вам ничего не придется самой считать. Я же знаю, как вы устаете, трое деток самой… это очень тяжело. Как вы, бедная, справляетесь? Я всегда стараюсь, чтоб к вашему приходу все готово было. Сегодня в пять утра встала, чтоб все проверить. Голова, правда, страшно разболелась, и глаза устали, мне нельзя сильно перетруждаться, зрение падает, вы ж знаете, но я ж всегда, чтоб все как надо, как положено.

Повернулась к Анжеле и с трудом подавила раздражение. Улыбается, довольна собой, ждет похвалы, а у меня патока на зубах хрустит. Так и хочется спросить: «А тебя кто-то просил? Я тебя просила? Что ж ты лезешь в зад без мыла?».

– Так возьмите отгулы, Анжела. На этой неделе у нас нет перегрузки, и вы можете три дня отдохнуть.

– Ну что вы, а как же вы сами?

– Анжела, у нас огромный коллектив, и у вас есть два заместителя, плюс я никуда не уезжаю. Мы справимся. Вы подлечитесь. К врачу сходите.

– Ой, спасибо. Да, мне точно надо. Вы знаете, я вот вчера прям капли в глаза капала и…

– Выздоравливайте, Анжела, обязательно. Берегите себя. Что ж мы без вас делать будем.

Обошла её и направилась в свой кабинет. Она прекрасный и добросовестный работник, но бывают иногда такие люди, которые вроде и стараются изо всех сил, но делают это с такой навязчивостью, с таким самолюбованием, что хочется не поблагодарить, а уволить к такой-то матери вместе с премиальными и выходным пособием, и только с одной мыслью «ради бога ничего не делай». Но с другой стороны, я понимала, что не так уж и права – Анжела мне нужна, и она превосходно справляется со своей работой, и на самом деле очень мне помогает. Если б еще меньше сплетничала за спиной и всем перемывала кости, цены б ей не было.

Я зашла в кабинет, поставила сумку на стол и села в кресло, отпивая свой кофе и включая рабочий компьютер.

 

***

 

Работать спокойно не могла. Все время думала о том, что там дома происходит. Пару раз Алисе звонила, но она заверила меня, что у них все хорошо. Да, в конце концов, Кирилл взрослый человек, и если что-то будет не так, он сам мне позвонит с домашнего или с телефона старшей дочери. На перерыве полезла в сумочку за мелочью, чтоб в кафе перекусить, и замерла, увидев пакет, который забрала из больницы вместе с Кириллом. Совсем о нем забыла. Стало стыдно, что мужу его не отдала. Пару минут думала, а потом раскрыла пакет. Как и предполагала, там оказалась связка ключей, его зажигалка и пачка сигарет. Значит-таки, сигареты у него не украли. Невольно усмехнулась – каков наглец, придумал способ познакомиться. Я опять достала то фото и долго его рассматривала. Лицо одного из парней показалось мне знакомым. Точнее, я была на все сто процентов уверена, что раньше его не встречала, но он мне кого-то напомнил. Но я не смогла вспомнить, кого именно. Непременно спрошу у мамы Светы. Она должна знать, кто это. Но тоже не факт. Набрала Машу, но она мне не ответила. Я отправила ей смску и снова вернулась к работе.

Ближе к концу рабочего дня зазвонил мой смартфон и, увидев номер Славика, я нервно выдохнула. Но все же ответила. Вечно его избегать не выйдет. А хотелось бы, если честно.

– Спустись, я внизу стою. Поговорить хочу.

– И тебе добрый вечер, Шевцов.

– А ночь у тебя тоже доброй была? Настолько доброй, что ты мне теперь не звонишь?

Начинается! Вот сейчас мне совсем не хотелось разбираться с ревностью Славика. А придется. И никуда от этого не денешься.

– Я сейчас выйду.

Когда спустилась, увидела его и почувствовала такое едкое раздражение, что аж засосало под ложечкой. Иногда есть люди, от которых хочется избавиться и не можется, и это настолько напрягает. Это даже не чемодан без ручки. Это ручка от чемодана, пристегнутая к вам цепью. То есть совершенно бесполезная, ненужная, вечно болтающаяся у вас на руке, но выкинуть просто нельзя. Он курил, облокотившись о капот своей машины. В руках очередной букетик роз. Как же он предсказуем. До мелочей. Цветы из одного магазина, шоколадка из его же супермаркета. Он протянул мне цветы, но я сделала вид, что даже не заметила их, и Славик в ярости швырнул букет на капот.

– Избегаешь меня, Женя?

– Послушай, Слав, я все понимаю. Понимаю, что тебе обидно, и что ты нервничаешь.

– Но! Договаривай. Но ты решила простить своего мужа, и поэтому я могу катиться ко всем чертям?

«Какой же ты догадливый. Но только в последнем предложении».

– Знаешь, я не помню, чтоб обещала тебе любви до гроба, свадьбы, общих детей и верности. Или я что-то забыла?

– Женя…

– Вот сейчас послушай меня внимательно. Я это скажу один единственный раз и повторять больше не буду – да, у нас был роман, да, нам было неплохо вместе, да, ты для меня много сделал… Но это не значит, что я дала тебе право ревновать, обвинять и давить на меня. Ясно?

– Роман? Я люблю тебя, Женя! Я не хочу, чтоб ты снова…

– Так, стоп! Стоп, Славик. Прямо здесь и сейчас. Я делаю то, что хочу. Я большая девочка, и я сама решаю с кем, когда и как. Понимаешь? Все. Мне нужно возвращаться обратно в офис.

Он вдруг схватил меня за руку и дернул к себе.

– Сама решаешь? А как херово было, ко мне прибежала? Да?

В ту же секунду мы оба вздрогнули, потому что услышали голос Кирилла.

– Руки убрал!

Я резко обернулась, и глаза невольно расширились – стоит без куртки в светло-голубой рубашке, и глаза такие же светлые, прозрачные. Дух захватило с такой силой, что я невольно за горло взялась. Что он здесь делает? С ума сойти. Кирилл ко мне на работу уже пару лет не приезжал. Я была уверена, что к окнам сейчас прилип весь офис.

– Какие люди! – протянул Славик, но руку мою не выпустил, хотя я и дергала ею изо всех сил.

– Вначале руки убрал, потом разберемся – какие люди.

– Да, я слышал, что у тебя с головой проблемы.

– Я сказал – убери руку от моей жены! Сейчас!

– Бывшей жены. Так что не хрен тут командовать.

Это произошло так быстро, что я не успела даже вздохнуть. Славик отлетел на пару метров. Кирилл повернулся ко мне.

– Добрый вечер, Снежинка. Ты работу закончила уже? Покатаешь меня по городу?

И улыбается, будто только что не разбил Славику нос. У меня сердце где-то в районе горла дергается с такой силой, что я собственный пульс слышу, как в висках отбивает ритм. В этот момент Славик развернул Кирилла к себе за плечо… Я даже не увидела, как он встал, потому что даже не посмотрела в его сторону, когда он упал.

Шевцов изо всех сил ударил моего мужа кулаком в голову. В висок, где еще так хорошо были видны швы. Эти два ненормальных сцепились прямо у меня на глазах, и я растерялась. Потом попыталась их разнять, но они на меня даже не реагировали.

– Что такое, Кир? Решил, как побитая собака домой вернуться? Ты ее бросил, а я подобрал!

Он напрасно это сказал. Кирилл в эту секунду осатанел. Последний раз он при мне дрался много лет назад, я уже и забыла, что он вообще умеет это делать. Но служба в спецназе все же давала о себе знать. Какое-то время я стояла в полном оцепенении, а потом увидела, как по его виску кровь сочится из разошедшегося шва, и как он бьет Славика изо всех сил кулаком в лицо, бросилась к ним снова, оттягивая Кирилла назад. Не хватало, чтоб еще убил его или покалечил. Такой, как Славик, всех собак спустит, раздует целую историю. Он умеет.

– Хватит! Хватит, черт вас раздери! Сейчас кто-то полицию вызовет!

Толкнула мужа в грудь и стала между ними. Повернулась к Славику и прошипела.

– Уходи, Славик. Потом поговорим.

– Не поговорите, – сказал Кирилл и дернул меня к себе…, – а ты, давай, вали отсюда. С-ла-ви-к! Еще раз возле нее увижу, все ребра переломаю.

– Это мы еще посмотрим, кто кому переломает. А ты дура, Женя! Посмотрим, как быстро он снова себе новую шлюху найдет.

– Изыди! – прорычал Кирилл, – или я за себя не отвечаю!

А сам мне в глаза смотрит, и я не понимаю, как на автомате платок из кармана достала и кровь на его щеке промакиваю. От взгляда на раскрывшуюся рану все внутри переворачивается, словно это у меня рана раскрылась. Мне, наверное, нужно было броситься к Славику, хотя бы посмотреть, как сильно досталось и ему… но… но мне было не до него. Я в тот момент вообще забыла о его существовании. Даже больше – я готова была сама ему глаза выцарапать за то, что тронул Кирилла. Это, видно, тоже заложено где-то в подкорке мозга… Как говорят, что в паре волков, при нападении чужака опасен далеко не самец.

– Зачем ты сюда приехал? Как вообще добрался и нашел?

– Приехал, потому что увидеть тебя хотел, а добрался на метро, как все люди. Дочка рассказала, как доехать.

«Увидеть хотел… хотел… хотел». Сквозь поры кожи живительной влагой, наркотическим дурманом по нервам. Господи! Как давно ты этого не говорил. И я не знаю, хочу ли я это слышать. И эхом собственные мысли «хочу… хочу… хочу».

– Евгения Павловнааааа, я аптечку принеслааа. Добрый вечер, Кирилл Сергеевич.

– Добрый, – ответил муж, но даже не взглянул на нее, он продолжал смотреть мне в глаза, и я от этого взгляда не знала, куда мне деться. Я нервничала, и у меня дрожала рука с платком у его виска.

Медленно выдохнув обернулась к Анжеле, которая с диким трудом скрывала свое больное любопытство и протягивала мне аптечку.

– Спасибо, но у меня в машине есть.

– А здесь не стандартная. Я сама ее наполнила, – говорит мне, а сама Кирилла рассматривает, чуть приподняв тонкие бровки и распахнув в удивлении карие глаза, – докупила все медикаменты, бинты, лейкоп…

– Давайте. Спасибо. Вы можете идти. И всем там передайте, пусть к работе приступают. Спектакль окончен.

Отобрала у нее аптечку и увидела, что Кирилл улыбается.

– Стерва, да?

– Кто? Анжела?

– Нет. Ты.

– Не знаю. Тебе видней. Идем в машину. Мы им тут цирк устроили.

Когда пикнула сигнализацией, Кирилл распахнул передо мной дверцу со стороны пассажира.

– За руль я сяду. Или не доверяешь?

Я бы и не смогла сейчас, у меня руки тряслись, и колени подкашивались после драки этой. Когда сели в машину, я наконец-то выдохнула. Открыла аптечку, дрожащими руками вату достала и смочила перекисью, ко лбу его потянулась, но он отстранился.

– Испугалась, Снежинка? За него или за меня?

– Не Снежинка, а Женя. Ты права не имеешь…

– Имею все права!

И вдруг резко схватил меня за затылок и губами к губам моим прижался, я всхлипнула от неожиданности, аптечка с колен на пол съехала, но я даже внимания не обратила. Я замерла от первого прикосновения его рта, медленного, тягучего, но он не дал опомниться и набросился на мои губы с такой силой, что я невольно обхватила его за плечи. От дыхания, ворвавшегося в мое горло, по телу прошла волна восторга. Дикого, бешеного восторга, от которого дух захватило, и я застонала ему в губы, чувствуя, как проталкивается языком глубже, удерживая за затылок, заставляя задыхаться от этого натиска. Я забыла, что такие поцелуи существуют. Меня так не целовали много лет, и сейчас для меня это было похлеще секса, все тело пронизало током, и до боли заныл низ живота, а сердце колотилось в ребра с такой силой, что, казалось, оно разорвется от наслаждения. Кирилл притянул меня к себе, обхватывая второй рукой мое лицо, не давая увернуться, жадно втягивая то верхнюю губу, то нижнюю, то толкаясь языком, сплетая с моим. У меня перед глазами пошли круги, и все тело начало подрагивать от бешеного неожиданного и такого забытого возбуждения. Кирилл вдруг сам отстранился от моих губ, глядя мне в глаза.