Текст книги "Семейка (СИ)"

Автор книги: Ульяна Каршева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 25 страниц)

Глава 14

Валерию отправили к деду, когда ей исполнилось тринадцать и родители поняли, что не справляются с редким магическим даром дочери. Сами-то привыкли к собственной и двух других дочерей магической универсальности и просто не представляли, что именно в их семье может появиться некромант. На их счастье, дед по материнской линии не отказался принять внучку, которая повторила его дар.

Но в его семье Валерии пришлось отнюдь не сладко.

Кроме неё, у деда жил кузен – внук от старшего сына Мориса Дорофеевича, почти ровесник Валерии, лишь чуть младше её. Звали его Лев. Хуже того – родился он в начале августа, так что оказался абсолютным Львом. Пусть ласково и звали его Лёвушкой, но рос он страшенным эгоистом. И ему о-очень не понравилось, что внимание деда и бабушки теперь делится между ним и кузиной. Когда взрослые не видели, Лёвушка втихаря пинал сестру, щипал её и пинал, оставляя синяки на нежной коже, а пару раз умудрился исцарапать её. И – сваливал все свои проделки на неё. У Валерии поставленный им синяк – он кричал, что она дралась с ним. У неё глубокая царапина на руке – он жаловался, что она пыталась ударить его палкой.

Деду было плевать. Зато бабушка сразу же приняла сторону любимого внука и ругала Валерию за каждый «промах», о котором докладывал Лёвушка. Валерия пробовала оправдаться, но всякое её несмелое (в чужой же семье!) «но» натыкалось на такую ругань, что она рано поняла: в этой семье ей лучше помалкивать.

В новой школе к ней не приставали, но и желающих подружиться не нашлось – как среди мальчиков, так и среди девушек. Держалась со всеми отстранённо и считала за счастье, что не может сама кому-то причинить боль: дед снабдил её серьёзными оберегами. Правда, на свой лад: если дар не вовремя пробуждался и грозил бедами тем, кто поблизости от неё, обереги выпивали силу из Валерии, ослабляя её физически.

Вскоре она угодила в ещё большее болото. Подросток, она, как и все в её возрасте, очень болезненно относилась к своей внешности. Бабушка мгновенно раскусила ахиллесову пяту девочки. Не прошло и месяца, как Валерия боялась даже подходить к зеркалу. «Страшная, уродина! Вырастешь – все женихи от тебя сбегут! Учись тому, что тебе дед даёт, – большего тебе в жизни не получить!» Лёвушка тоже быстро сообразил, чем можно ещё унизить кузину. Он бегал за нею, словно привязанный, и морально чуть не убивал, повторяя бабушкины слова.

В пятнадцать лет Валерия превратилась в излишне повзрослевшую девушку, отчуждённо молчавшую и не допускавшую к себе на близкое расстояние даже собственных родителей и сестёр, что весьма одобрял Морис Дорофеевич.

– Некроманты не должны иметь личных привязанностей, – говаривал он, кривясь с ухмылкой. – А ты ещё и морделью не вышла. Забудь, что ты человек! Некромантом ты будешь идеальным, если не будешь устраивать пострадашки, думая о замужестве! Впрочем, это ещё надо найти такого… молодого человека, который захочет с тобой создать семейное гнёздышко! Уж очень ты… страшненькая.

За три месяца до восемнадцатилетия Валерии из дома навсегда исчез Лёвушка.

Девушка устроила так, чтобы все поняли: или в этом доме живёт она одна, либо однажды Лёвушке будет полный «трындец». Это слово она услышала от однокурсников: в отличие от кузена, в университет, на магфак, где первые три года студентов обучают универсальным навыкам обращения с магией, девушка поступила легко. Слово «трындец» ей понравилось своей грубостью и категоричностью. Вслух, правда, она его не произносила.

Разбалованный дедом и бабушкой, за время жизни у них дома Лёвушка быстро превратился в раскормленное, рыхлое нечто, которое предпочитало не сидеть, а расслабленно валяться; не есть, а нажираться так, словно это последний обед в его жизни. Учили его тоже, в отличие от сестры, щадяще. И, в какой-то степени, это было даже хорошо для окружающих, которым он не мог причинить вреда именно потому, что не умел справляться со своими некромантическими силами. Ведь именно поэтому дед создал для него личные обереги, не позволявшие силам внука вырваться – иначе, спецкомиссия по расследованию магических преступлений могла полностью закрыть его магический дар… Несмотря на любовь к внуку, дед был реалистом по жизни.

Обоих внуков готовили к поступлению на магфак – и вроде одинаково, но Лёвушка, привыкший, что дома ему постоянно потакают, обнадёженный дедом, что в экзаменационной комиссии будут его знакомые, показал себя настолько в плохом свете, настолько бездарным, что даже хорошие знакомые деда просто развели руками. Что ж. Дед недовольно посопел, бабушка попричитала над внуком, и оба порешили, что дитятко посидит дома ещё год, чтобы повторить попытку поступления более подготовленным.

Поступление Валерии прошло полностью не замеченным дома. Как будто так и надо было. Ничего особенного – как в магазин сходила.

Это спустя год она узнала, что родители всё же поздравили её с поступлением в университет, передав через бабушку золотой гарнитур из серёг, кулона на цепочке, узкого браслета с узором из махоньких бриллиантов и парочки лёгких колечек. Вот только бабушка решила, что такой подарок слишком уж значителен для Валерии в её положении, и прибрала его на будущее. Когда девушка научилась говорить по мобильному телефону, вооружившись оберегами и не боясь закоротить телефон своими силами, она услышала от родителей вопрос о гарнитуре, понравился ли он ей. Спрашивать у бабушки ни о чём не стала. За первый курс научилась кое-чему. Вошла однажды в комнату деда, пока та пустовала, и вынула из нижнего ящика комода, из-под постельного белья, свёрток с ювелирным гарнитуром.

Бабушка промолчала, завидя гарнитур на Валерии. Не маг, в отличие от мужа. Но бесстрастный взгляд внучки, устремлённый на неё, её слегка напугал. Поэтому не сказала ни слова против.

Жили в городской квартире деда – Мориса Дорофеевича. Та была двухъярусной. Внуки обитали выше, старики – естественно, на главном этаже. И однажды терпение Валерии лопнуло. Дед требовал не закрывать личные комнаты в своё отсутствие. Именно это обстоятельство понравилось Лёвушке, которому было скучно заниматься некромантией только дома. Пока кузины не было, он забрался в её комнату и изрезал все её лекционные тетради, а потом сбросил обрезки на пол. За ужином он с интересом поглядывал на кузину, которая уже побывала у себя и точно видела всё, что он натворил. Судя по насмешливому, выжидающему взгляду Лёвушки, он уже заготовил аргумент против её жалоб. Вот только кузен забыл, что Валерия уже давно не стремилась обвинять его в чём-либо. Мало того – он забыл, что первые три года она учится на мага-универсала, но дед-то продолжает учёбу с ней – с магом-некромантом…

И ночью он проснулся от ужасающего удушья.

Ему повезло, что, умирая от судорог, скрутивших его тело и заставлявших дёргаться, он упал близко к лестнице, по которой и скатился. Грохот разбудил всех. Но Валерия стояла на своей лестнице, не собираясь подходить к кузену, пока дед, как маг, пытался понять, что происходит, в то время как бабушка в панике звонила по телефону, вызывая сразу две скорые помощи – обычную и магическую.

Дед отменил магическую. Иначе бы Валерия осталась с заблокированными способностями к некромантии, а этого Морис Дорофеевич, при всём его критическом отношении «к бабам-магинькам», допустить не мог.

До приезда обычной скорой дед успел подняться в комнату внука и выяснил, что Лёвушка умирает из-за внезапно опутавшей его комнату паутины, мёртвой – потому как пыльной и даже заплесневевшей, из-за чего внук и задыхался от магической аллергии.

Морис Дорофеевич так и объяснил врачам скорой:

– Аллергия у него на всякое… – и скосился на леденяще спокойную внучку.

Когда врачи увезли внука, которому и впрямь стало легче после первых же антигистаминных уколов, когда за всеми «гостями» закрылась дверь и бабушка дрожащими руками собственноручно заперла её, Морис Дорофеевич обернулся к внучке, бесстрастно стоявшей всё там же, на последних ступенях лестницы, и глухо, но впервые по делу спросил:

– За что?

– Он порвал мои лекции по универсальной магии, – холодно ответила внучка и села на те же ступени.

– Да как ты могла?! – завизжала бабушка, не осмеливаясь всё же подходить к ней близко. – Из-за каких-то бумажек?! Как ты дерзнула?!

Морис Дорофеевич медленно оборотился к жене, внимательно всмотрелся в её мокрые, красные от плача глаза и неожиданно сказал, чуть скосившись:

– Валерия, ты… слишком сострадательна.

– Что-о… – только и сумела выдохнуть бабушка.

– Я бы на её месте… – опять-таки медленно, а потому ещё страшнее – так, что мурашки по спине, проговорил дед, – за такие дела Лёвушку убил на месте. Университетские лекции по магии – неприкосновенны.

Из больницы Лёвушка сразу после выписки переехал домой. Дед позаботился, чтобы та самая комиссия, после обращения к ней Мориса Дорофеевича, напрочь запечатала его способности не только к некромантии, но и к универсальной магии.

Внук, не желающий учиться и мешающий учиться другим, более талантливым внукам, Морису Дорофеевичу не был нужен.

На втором курсе по некромантии, зная, что его внучка стала лучшим студентом на курсе, дед вписал её в семейный бизнес. Валерия не отказалась: у неё была цель – скопить деньги на отдельную квартиру, чтобы не зависеть от родных. Теперь дед обучал внучку не просто некромантии, но некромантии, которая может приносить деньги. Приёмы порой заучивались довольно… преступные, из-за чего та же спецкомиссия могла бы и Валерию лишить магического дара. Но юная некромантка оказалась талантливой не только в некромантии, но и в умении скрывать личные преступные следы, заставляя жильцов облюбованных дедом домов быстро съезжать, отдавая жильё за бесценок.

Застывшая на её лице маска безразличия помогала во всём. Порой Валерия мысленно (никогда вслух!) благодарила деда за учёбу и работу.

Она уже перешла на четвёртый курс, где основным курсом для неё стал академический для некромантов – по отбору среди студентов по способностям.

Юная студентка-некромантка быстро и безболезненно для себя занималась привычным для себя делом изгнания людей из домов, пока не наткнулась на семью Ангелики Феодоровны. Сначала всё шло по обыденному сценарию. Валерия легко заставила сыновей почтенной дамы оставить свои дома и вернуться в родительский. И сценарий в родовом гнезде Ангелики Феодоровны развивался привычно, пока… Пока в особняке, который был весьма важен для Мориса Дорофеевича, не появились неожиданные жильцы. О правнуках Ангелики Феодоровны девушка не знала. Пока анализировала их родственное окружение, их не было совсем, как казалось. И вроде они, взявшиеся почти ниоткуда, и не мешали ей… Но…

Первое столкновение с одним из внуков стало ошарашивающим. И это для человека, который с детства привык прятать свои эмоции под каменной оболочкой бесчувственности!..

Итак, она ехала в дом Ангелики Феодоровны и ближе к усадьбе заметила небольшую фигурку лыжника. Уже она Валерию удивила – своим стремительным пробегом, а ещё азартной соревновательностью – и с кем, то есть с чем – с машиной! Не было в доме такого жильца, который бы так весело и азартно мог гонять на лыжах!

Валерия внезапно испугалась.

Сама не поняла, чего именно. Но этот странный страх, которого она в жизни не испытывала, заставил разлететься в клочья все её эмоциональные защиты. Кроме магических, естественно. Этот страх заставил её приткнуть машину чуть ли не носом в калитку, а потом выскочить из тёплого салона и, впервые сорвавшись, накричать на невысокого темноволосого лыжника: «Кто ты такой?!» Он-то отозвался, но она всё с ужасом смотрела на него: впервые на неё смотрели внезапно ласковыми глазами. Потом она увидела девицу – точь-в-точь похожую на лыжника. Автоматически поняла, что эти двое – близнецы. Но что с этим, со своей растерянностью, делать – представления не было, и Валерия впервые же запаниковала. Появилось предчувствие, что на этот раз требование деда для неё невыполнимо. Когда она осознала это странное, непривычное для неё предчувствие, поразилась. Она видела магически! Эти близнецы почти необученные! А остальные в особняке ей по зубам! Она всегда это знала, едва начав это дело!

Но этот глупый (он не знает, с кем связа… С кем столкнулся!) Алик будто выбивал из-под неё всю защиту. Словно кирпичики – один за другим.

Ему захотелось её проводить.

Он обозвал её Белоснежкой.

Он хотел с ней погулять по саду.

Он сказал, что она симпатичная.

Он искренне хотел, чтобы она приехала ещё раз.

Мало того! Он не хотел, чтобы она уезжала!

А потом, когда она вынужденно (дед будто выскочил из-под куста из-за этого слова: «Вынужденно?! – орал он. – Вынужденно?! Не ври себе, дура!!») вернулась к дому из-за метели, он назвал её… красивой.

Она училась на четвёртом курсе. Она видела магически.

И она видела, что парень был искренним в своих словах.

Она ненавидела его из-за этой искренности.

Но всё равно хотела чаще попадаться ему на глаза, чтобы он снова и снова говорил, что она красивая. Ведь его слова подкреплялись мягким чувством искренности. Она не знала, что делать сейчас и… потом!.. с этой его искренностью. Она начинала впадать в настоящее смятение, еле прячась под маской равнодушия…

И с трудом удерживалась на месте, чтобы не побежать искать его, чтобы снова услышать, КАК он это произносит – Белоснежка.

Алик стоял перед дверью в коридор-переходник.

Похоже, разведывать, что не так в галерее (так часто говорил Игорь), придётся ему одному. Алька, зашуганная виденным, наотрез отказалась даже думать о том, чтобы войти в него. Но страх сестры только подстёгивал. «Капитан, обветренный, как скалы, – повторял он слова песенки, – Вышел в море, не дождавшись нас…»

Ещё раз проверил обереги, припрятанные в трикотажной кофте. Собрался с духом и потянулся к дверной ручке.

– Не смей, – холодно сказали за спиной.

– Белоснежка! – обрадовался он, немедленно оглянувшись. – Тебе тоже скучно?

– Ты?! – поразилась она. – Заскучал – и поэтому хочешь войти… туда?

– А чего нет? Пойдём со мной? – великодушно предложил он, а когда она замерла, глядя на него, как на сумасшедшего, объяснил: – Это как поход в подвал с сараями. Или на чердак, где столько интересного можно найти!

– Ты… издеваешься надо мной… – медленно выговорила она, холодно глядя на него, но в её глазах было что-то ещё, смятенное.

– Почему? – тут же переспросил он. – Почему ты решила, что я издеваюсь?

Девушка не ответила, только смотрела враждебно, хотя эта враждебность смягчалась необычной пугливостью, что ли.

– А ты? – не ответив на его вопрос, спросила она. – Зачем тебе туда?

– Интересно, – пожал он плечами и объяснил: – Сама посуди. Есть коридор, который связывает два корпуса дома. Но по нему боятся ходить, из-за чего ходят двором. Я такого никогда не видел. Ну и… хочу посмотреть.

Она всё так же медленно сказала:

– Там холодно и сыро.

– И что? – снова пожал он плечами. – Не хочешь посмотреть, что там – подожди меня здесь. Я только загляну – и выйду.

– Дурак.

– Само собой, – согласился он, посмеиваясь. – Но мне нравится, что ты за меня переживаешь. Ну что? Подождёшь меня, Белоснежка?

Она отвернулась и быстро пошла от него к лестнице.

– Я быстро! – крикнул он ей вслед.

Постоял ещё немного перед коридорной дверью и решился. Потянул за ручку. Дверь открылась легко. Изнутри и в самом деле пахнуло промозглой сыростью. Он ещё подумал, что коридор, в сущности, ничего особенного из себя не представляет. Чего же испугалась Алька?

Перешагнув порог, Алик застыл на месте, вслушиваясь. Тихо. Ну, если не считать отчётливого шелеста по стенам снежной бури и поскрипывания деревянных частей коридора. Пола, например. Уверившись, что ничего страшного пока с ним не происходит, он шагнул ещё пару раз. Потом решил: так и будет идти – два шага, остановка и разведка.

Он-то решил. Но кое-кто решил по-своему. Не успел он начать следующий шаг, как кто-то жёстко и больно схватил его сзади, за кофту, царапнув ногтями по спине. От неожиданности он не удержал равновесия и начал падать назад. Неизвестный пока человек ударил сзади же в плечо, разворачивая к стене. Алик едва успел понять, что ударили не просто так, а чтобы он не свалился. А потом его, всё ещё от растерянности еле стоявшего на ногах, рванули боком, и он чуть не грохнулся, споткнувшись о порог.

Но его буквально выволокли из коридора и крепко стукнули всем телом о стену.

С треском шарахнула в косяк дверь.

Изумлённый, он разглядел перед собой разъярённую Белоснежку.

Пока он ошеломлённо моргал на неё, она врезала ему такую пощёчину, что он не хило так снова откинулся к стене...

– Псих! – чуть не плевалась она одним и тем же словом, уже держась за его плечи и тем самым почти пригвоздив к стене. – Псих! Не смей туда ходить! Тебе что – делать нечего?! Псих!

Руки у него дёрнулись – то ли защититься, то ли инстинктивно ударить в ответ.

Но реакции у него оказались хорошими: он застрял взглядом на её мокром лице – и с сомнением, перерастающим в новое изумление, сообразил, что она плачет. Руки его опустились, а потом неуверенно поднялись, чтобы осторожно, чтобы не спугнуть, обнять Белоснежку за талию и прижать к себе, пока он нашёптывал ей ласковые, утешающие слова.

Вскоре двое стояли у опасного коридора, упоённо целуясь так, словно расставались навеки.

… Ангелика Феодоровна откинулась на подушки.

– Игорь, собери карты.

Её приказ домоправителя не удивил. Он осторожно склонил край розового одеяла так, чтобы карты гадалки съехали с него в старую коробку. Затем таро были аккуратно положены на столик рядом с кроватью хозяйки дома.

– Всё получилось? – задумчиво спросил Игорь.

– Начала положены, – словно про себя, вполголоса ответила Ангелика Феодоровна. – Но вот получится ли – это придётся выждать, чтобы удостовериться. Что во втором корпусе?

– Боюсь, как я и говорил, её обитатели вскоре переберутся к нам.

– Не побоятся бурана?

– Нет, ведь заклятие на коридор начинает пробираться и в жилые комнаты. Оно пострашнее будет бурана.

– Как там Лизонька?

– Есть небольшая температура – её собьём. Немного кашляет и чихает. Но, думаю, это тоже ненадолго.

– Замечательно, – отстранённо решила Ангелика Феодоровна и локтем примяла подушку. – Я немного подремлю. Разбудишь, когда сыновья с семьями переберутся к нам.

– Хорошо, – почтительно склонился перед нею Игорь.

Он укрыл хозяйку одеялом, а потом на цыпочках вышел и первым делом пошёл искать Алику. Очень удивился, когда сообразил постучаться к Лизоньке. Именно здесь и нашлась девушка: вместе с пожилой женщиной, которая частенько чихала, Алика азартно резалась в обычные карты, играя в обыкновеннейшего «дурака».

Дамы, завидя кавалера, немедленно пригласили его к себе, чтобы узнать последние новости по дому.

– А где Алик? – задумчиво спросила девушка, тасуя колоду и посматривая на Игоря так, словно он всеведущ.

– Кажется, в последний раз я видел его в библиотеке, – спокойно сказал домоправитель.

И не соврал. Он видел Алика в библиотеке. Но о том, что парень только что пытался войти в коридор, – только знал. И знал, как и кто помешал ему пройти по этому зловещему коридору… Как только от хозяйки дома знал и о том, что парень там, у коридора, ведущего в первый корпус, сейчас не один.

Лизонька громко чихнула в очередной раз, и домоправитель пообещал принести для неё мятные леденцы от кашля, которые одновременно помогут с чихом, и удалился.

Постоял на лестнице, не решаясь спуститься на первый этаж.

Хорошо, что кухня находится на том же втором и можно не мешать другим двоим наводить личные мосты между собой.

Игорь вздохнул и заспешил на кухню.

Глава 15

Она всё ещё боялась – понял он. Целовались яростно и неостановимо, но стояли – шаг между ними. Как целуются во второсортном фильме: тянясь друг к другу, но оставляя между собой пространство. Так нельзя. Ему хотелось, чтобы она была ближе.

И он шагнул. А она – взяла и отступила, хотя вроде и не должна была ощутить этого шага. Наверное, машинально. Или инстинктивно… Но ему уже мало было, что они стоят – он, всего лишь держа её за талию. Ему хотелось чувствовать её тело, её дрожь, которую он ощущал прокатывающей эхом в своих собственных ладонях. Но её тело было напряжено, как будто в ожидании, что внезапная ласка вот-вот сменится чем-то грубым… Он чувствовал, как её грудь дотрагивается до его тела, то и дело бросая в жар. Но этого мало… Он не думал, что ему хочется чего-то большего, чем просто поцелуй. Но хотел этого поцелуя идеальным, а она всё отступала, всё пятилась…

Доотступалась.

Громадная прихожая первого этажа представляла собой почти вестибюль с дверями по стенам – от подсобных помещений. На подходе к ныне опасному коридору начиналось нечто вроде тамбура, только без двери в него. И тамбур этот был по высоте и ширине близок тому коридору.

И Белоснежка скоро упёрлась спиной в противоположную стену. Теперь не Алик, а она… Чуть только почувствовав за спиной преграду, она испуганно дёрнулась в сторону.

Но он, ощущая себя в странном и сладостно вязком тумане, нежно провёл по её щеке пальцами. И, где-то глубоко в душе удивляясь себе самому, глубоким и низким голосом сумел выговорить:

– Красивая… Какая красивая…

Другой рукой он всё ещё поддерживал Белоснежку за талию, так что в том заворожившем его тумане он отчётливо прочувствовал, как она не сразу, но расслабилась. И вот тогда он мягко шагнул к ней, чтобы обнять по-настоящему и невольно вздохнуть ей в ухо, когда под его ладонями оказалась её тонкая, нервно вздрагивающая спина.

Он-то нисколько не сомневался, выждав немного, чтобы она сама прильнула к нему, словно попавшая в его невидимый, но чувственный туман. Прижимал её к себе, глубоко зная, что теперь она не будет напрягаться в ожидании… опасности.

Губами он коснулся её уха, поймав мгновение, когда она содрогнулась то ли от прикосновения, то ли от его тёплого дыхания, и всё так же губами нежно провёл линию по тёплой коже скулы к её губам.

Он помнил, что теперь на любое его движение она будет откликаться судорожным стоном или аханьем. Он знал, что обрёл власть над этой страшной и притягательной девушкой, но не собирался эту власть использовать только себе во благо.

Нет, ему нужна Белоснежка из метели. И тогда его власть будет полной – когда она сама покажет, что на неё давить не надо, но она всё равно… будет нуждаться в нём? Ответа он не знал. Но осторожно, медленно, с наслаждением вытаивал из закаменевшей ледяной глыбы по имени Валерия ту самую хрупкую и прекрасную снежинку, которой почему-то никто до него не замечал. А может, потому никто и не замечал, что Белоснежка предназначалась только ему.

Он не собирался доводить её до физического желания – пока хватит и поверхностного чувственного наслаждения, в котором они безмолвно признавались друг другу в необходимости быть не только рядом, но и близко…

Временами всплывал и сразу уходил куда-то далеко ненужный вопрос: «Откуда ты всё это знаешь?» А он улыбался и забывал о вопросе, потому что Валерию мгновенно притягивала его улыбка, хотя девушка её и не видела. Он знал, что Белоснежка отзывается на странную силу этой улыбки…

…Уставшие – нет, утомлённые, пришли в себя, сидя на полу, с опорой на стену, и держась за руки. Валерия сжимала его ладонь крепко, будто боясь, что он уйдёт.

А Алик расслабленно думал, что поцелуй их был слишком короток, если она до сих пор не доверяет ему.

Говорить не хотелось.

Как не хотелось ни о чём думать, хотя мысли лезли назойливо.

Белоснежка неуверенно прислонилась к его плечу. Опять неуверенно. Он ласково положил свободную руку на её кисть и почувствовал, как она обмякла, зная, что он не сердится из-за её жеста… На полу было прохладно – входная дверь наружу недалеко. Но они оба не возражали прийти в себя именно таким образом.

Алик размышлял над двумя вопросами. Взаимосвязанными.

Вопрос первый – самый важный. Если у него и Альки такие силы, почему их не взяли на магфак, несмотря на проваленные экзамены? Или эти силы открываются только тогда, когда с ними начинают работать? Поэтому экзаменаторы и были спокойны? Но ведь сила…

Второй вопрос тоже интересный. Хоть и не хотелось лезть в собственное личное.

Он узнал тот вязкий, но приятный туман. В смысле – это не настоящий туман, и Алик понял, что он часть магии. Но что это такое было? И как он, Алик, сумел удержаться и не использовать незнакомые силы на всю катушку? Ведь хватило бы одного желания, чтобы Белоснежка стала бы его… собственностью. Почему бабуля не сказала, что у него есть ещё одна специализация, кроме умения быть Тенью и способности к гаданию?

И тут же мысли отъехали в любопытный, пусть пока и бесполезный вопрос: Алька – она-то умеет вызывать такую магию, как странный туман? Или здесь делёжка, как на магию прорицания и на магию заклинания?

Он осторожно, чтобы не спугнуть Белоснежку, вздохнул.

Все вопросы напрасны, потому что бабуля спит, а Игорь… Загадочный Игорь пока что не внушает к себе доверия.

Кажется, Белоснежка тоже раздумывала о том, что её беспокоило.

Он почувствовал на себе её взгляд, повернулся и вопросительно кивнул её встревоженным глазам.

– Теперь ты потребуешь, чтобы я очистила этот коридор, – прошептала она. – Зачем… ты целовал меня? Я ведь скоро…

– Ни за что, – спокойно сказал он.

– Что – ни за что?

– Не потребую, чтобы ты очистила коридор.

– А… почему?

– Тогда ты сразу уедешь. А я не хочу этого.

Она отвернулась и снова уставилась на прихожую. Алик сидел и чувствовал, что его плечо, к которому она приткнулась головой, постепенно становится прохладным без неё… И, хмыкнув, попросил:

– А ты не могла бы снова вот так голову – сюда?

Она уставилась на него недоумёнными глазами.

– Зачем?

– Холодно без тебя.

Беловолосая голова немедленно приникла к его плечу.

Они посидели ещё немного в спокойном молчании, созерцая полутёмную прихожую, машинально скользя незаинтересованными взглядами по всем дверям в их поле зрения… На этот раз Валерия заговорила первой.

– Я не смогу убрать заклятие на умирание коридора.

– Почему?

– Оно… вросло в коридор. – Девушка помолчала немного, а потом с боязливыми нотками в голосе добавила: – Процесс не остановить. Если бы в самом начале…

– Не расстраивайся, – утешил Алик, погладив её по голове, благо близко. В мыслях промелькнуло: «Спросить у бабули – точно ли всё так, как сказала Белоснежка насчёт заклятия в коридоре? Нет, не спросить. Сам узнаю». – Придумаем что-нибудь с коридором. Например, его можно сломать

– Не поможет, – прошелестела она.

Алик, услышав её голос, встревожился:

– У тебя волосы холодные. Встаём?

– А при чём тут волосы?

– Пока сидели на полу – замёрзли, – объяснил ей. – Тебе чаю не хочется? В гостиной – я видел – чайник поставили с чашками. Идём?

Если бы она изъявила желание, он бы поднялся и подал ей руку. Она не сдвинула головы с его плеча и негромко ответила:

– Не хочется. Там кто-нибудь, да будет. А здесь… Или я тебе…

Полувопросительные интонации дали возможность продолжить её фразу до логического окончания: «Или я тебе надоела?» И он усмехнулся и высказал:

– Я бы был согласен спрятаться где-нибудь от всех, но иметь притом термос с горячим чаем. Или ты предпочитаешь кофе?

– Знаю место, где можно посидеть, – внезапно сказала она, опять-таки не поднимая головы от его плеча. – Только термоса не могу обеспечить.

– Тогда почему не поднимаешься? – с любопытством спросил он.

– Согрели же тут… Не хочется.

Но через пять минут она повела его к одной из дверей в прихожей. Было мгновение, когда он сам оробел. Дома-то не знал. А рядом – некромантка. А если она… Свысока хмыкнул на все сомнения. Валерия открыла эту дверь – и они спустились по довольно шаткой от старости лесенке в какое-то тёмное помещение.

Только Алик открыл рот спросить, куда это они явились и откуда Белоснежка знает именно это помещение в доме, как увидел тусклый отсвет от чего-то очень знакомого. Вот оно что… Валерия привела его в гараж. И точно. Здесь нашлось два авто: одно – бабулино, солидное, уж его-то Алик хорошо запомнил; другое – бентли опасной гостьи.

Валерия оглянулась.

– В машине не слишком тепло, но и не холодно. Посидим?

За достаточно добротными стенами гаража шипела метель; порой где-то сверху, где было открыто окно или просто образовалась дыра в рассохшихся досках, подвывало сквозняками.

Она нашла в багажнике колючий плед, которым они укрылись, засев на заднем сиденье… Алик ждал, что Белоснежка расскажет ему о своей жизни, часть которой он уже просмотрел по раскладу таро. Но они оба ёжились на заднем сиденье, обогревая и себя и своё место; ёжились, постепенно согреваясь. И в какой-то момент Алик чуть не ахнул вслух, улыбаясь чуть не до ушей при взгляде на девушку: вновь прильнув к нему, Белоснежка безмятежно уснула.

Он накинул на её голову край пледа, обнял за талию, чтобы теплее было. И опять погрузился не только в размышления, но и в воспоминания.

Снова о том же.

Когда он целовал Валерию, появилось впечатление, что он использует магию – такую мощную, что в своё единоличное пользование может заполучить любую женщину в мире. В общем, воплотить в явь мечту каждого подростка.

Но почему же он не чувствовал такого прилива сил, когда целовал свою давнюю подругу – Люду? Они были одноклассниками, но, поскольку жили в одном доме, дружили и вне школы. Ему тогда казалось – он влюблён так, что умирал от одного взгляда Люды, брошенного на него с лаской.

Но сейчас, думая о том времени, он вспоминал, что их поцелуи были… какими-то подростковыми. Будто поспорил с кем-то, что поцелует Люду, – и сдержал своё слово. Пацан сказал – пацан сделал… Но почему он тогда так… нет, даже не переживал. Он психовал так, что даже подумывал о самоубийстве. Точно. Подросток. Дурак. А сейчас…

Он заглянул под краешек пледа посмотреть на Белоснежку, на её тонкое личико, обвеянное усталостью и беспокойством, а потом, недолго думая, легонько подтащил этот край, чтобы натянуть его и на свою макушку. Теперь они сидели будто в шалаше…

Мысли дремотно уносились куда угодно, только не возвращались к последнему вопросу: «В чём разница?»

…Алька сидела с Лизонькой непостоянно. Время от времени ей приходилось отзываться на требования Игоря прийти на урок или снова засесть в домашней библиотеке – поискать хоть что-то по теме, как убрать последствия ненужного заклинания. В один из таких перерывов Лизонька крепко заснула. Алька посчитала, что сон бедной женщине (а они немного сдружились, потому что Алька чуть-чуть, но ухаживала за ней, хотя бы сидя рядом) нужен, и побежала искать Игоря. Сначала на кухню. Там – пусто. Потом она решила спуститься на первый этаж, но домоправитель уже бежал ей навстречу.