Текст книги "Шальной ветер - 2 (СИ)"

Автор книги: Ульяна Каршева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 24 страниц)

2

До рассвета оставалось немного. Где-то с час с небольшим. Но Ферди внезапно понял, что лес его манит. Так манит пробежаться, что нет сил терпеть. С одной стороны, всё правильно. На «беговой дорожке» тренажёра перебирать ногами на поставленной скорости – это одно, а бегать по утоптанным тропам – другое. С другой стороны, не слишком ли он, Ферди, легкомыслен, если собирается вот так, сразу, пробежать по лесопарковым тропам? Да ещё и ночью… С третьей…

Он стоял перед шторой, за которой скрывалась дверь на террасу. Оглянулся на комнату, где дожидался ранний завтрак – или поздний ужин, если вспомнить его личный режим дня. Постоял ещё немного, а потом решительно надел кроссовки, натянул на голову капюшон ветровки и вышел на террасу.

Совсем немного. Совсем чуть-чуть. Только рядом.

Крыло замка будто вливалось в парковые в деревья и кусты. И Ферди для себя решил: он не просто побегает, а изучит местность, чтобы знать, какими путями удирать, случись что и если вдруг в личном запасе останется мало светового времени. Кусты обещали тень, кажется, по всей линии вокруг замкового крыла, но мало ли…

Чувствуя себя разведчиком-первооткрывателем, он осторожно сошёл по небольшой лестнице террасы и снова в нерешительности остановился. Может, просто погулять? Но внутренний азарт начинал кружить голову. Вот это всё пространство – его! И его можно изучать сколько угодно. Если вспомнить, что до недавнего времени он сидел в четырёх стенах, закрытых… Он невольно улыбнулся своему нетерпению, что заставило с досадой вспомнить о мази. Дотронувшись пальцами до лица, он вспомнил, как однажды ему сказали, что кожу надо бы всего лишь наполнить жизнью. И тогда всё будет хорошо. Но сейчас придётся намазаться опостылевшей мазью. Иначе через час придётся изображать каменную маску. Любое эмоциональное движение лица – и кожа в нескольких местах мгновенно треснет и закровоточит. Одна из причин, почему он приучил себя постоянно носить тюбик в кармане… Поглядывая на чёрные тени близкой опушки, парень принялся обрабатывать лицо смягчающей мазью.

Но легкомыслие он продолжал чувствовать, и это почему-то его радовало.

Сначала он пошёл по еле видной в лунном свете тропке медленно, приглядываясь и запоминая местность. Он знал, что долгое время ему не суждено увидеть эти места в дневном свете, но надеялся взять от жизни в замке деда всё, что ранее ему было недоступно. Особенно – свободу передвижений.

Идти по утоптанной земле, а не по привычному асфальту оказалось удобно. И неожиданно понравилось дышать ночным воздухом, словно густо настоянным на листьях и травах. Любопытно и страшновато оказалось вглядываться в необычные очертания кустов и деревьев, иногда оторопело замирая при виде неожиданно живой фигуры. Впечатление начала сказки… Или выпадения в другой век, в котором нет ни современных городов, ни техники… Есть только вековой лес.

И даже краски. Чёрные нависающие деревья. Серая тропа. Белая луна. Чёрно-синее небо, проколотое острыми, холодно-хрустальными звёздами.

Время от времени оборачиваясь, он видел перед собой длинное крыло замка. Дал себе обещание, что уходить дальше этой видимости он не будет. Но вскоре увлёкся и прошёл гораздо больше задуманного. Пробежки не получалось, но впервые лёгкая клаустрофобия, полученная им, пока сидел запертым в стенах родительского дома, рассеялась бесследно. Да и отчётливо видимая тропинка не позволяла бояться, что он вот так возьмёт – и потеряет дорогу к замку.

Вскоре тропа привела его к такому месту, что, пройди он дальше, заверни там, где она поворачивает, расширяясь, – и замка не видно. Ферди прошёл всё-таки вперёд, поглядывая то вправо и с трудом разглядев край оврага, то налево, где за громадным деревом не видно вообще ничего, потому что ствол рос из окружения густых кустов. А потом вернулся. Постоял, глядя на тропу и примериваясь к ней: сможет ли он добежать, не споткнувшись, до замка, до своей террасы? Или назад опять прогуляться?

… Сначала он почувствовал ритмичное подрагивание земли под ногами. Потом услышал далёкий дробный топот по нарастающей. Кто-то мчится на лошади? Странно. А ведь дед говорил, что эта часть поместья мало посещаема. Слегка испуганный неожиданной встречей в позднее ночное время, да ещё в лесу – слишком чуждом пока для него месте, – Ферди, торопливо раздвигая ветви, вошёл в кусты, окружившие дерево на повороте тропы, и затаился за стволом. Ничего. Он переждёт явление всадника, а потом быстро спустится к замку, к своей террасе.

Поворот здесь был такой широкий и просторный, что далеко вперёд по дороге было видно многое. Приглядевшись к ночным теням, Ферди прижался к стволу дерева, сливаясь с ним, и замер, лихорадочно соображая, будет ли слышен стук его сердца кому-либо так, как слышит он его сейчас…

Наверное, там был ещё один поворот. Очень уж внезапно на дороге, граничащей с краем оврага, появился бегущий человек, поначалу напоминавший плохо различимую чёрную тень. А потом из-за того же поворота вырвался всадник. Беглец буквально летел, то и дело оглядываясь на всадника, который постепенно нагонял его. Ферди вдруг сообразил, что всадник не просто гонит беглеца, но ещё часто и резко поднимает руку с чем-то небольшим, что трудно пока рассмотреть, и со свистом замахивается этой штукой. И вдруг понял и поразился: это плётка! До сих пор он видел её лишь в фильмах.

Всадник пытается ударить беглеца?! Такое возможно в современном мире??

Когда расстояние между всадником и беглецом стало совсем мало, последний жалобно вскрикнул – и явно от догнавшего его удара.

Ошеломлённый Ферди, судорожно вцепившись в ствол дерева, понял: всадник на полном серьёзе и дальше собирается бить плёткой этого человека! Для Ферди, для городского человека, это осознание было просто ошарашивающим!

Беглец тем временем не сдавался, хоть удар плетью на мгновения заставил его замедлить бег и тем сократить расстояние между собой и своим мучителем. Но, видимо собравшись, дальше он мчался изо всех сил, начиная приближаться к повороту мимо дерева, за которым прятался Ферди. Чёрный в ночи всадник преследовал его как неумолимый дух, как чёрная смерть, – вдруг подумалось Ферди, который дрожал от ужаса происходящего…

И не выдержал.

Беглец завернул мимо дерева на полном ходу. Такой маленький и хрупкий – в сравнении с преследующим его всадником! Лошадь же, огибая угол, образованный громадным деревом и кустами, всаднику пришлось придержать. Расстояние между преследователем и фигуркой на секунды увеличилось.

Машинально, на инстинктах рассчитав скорость мчащейся лошади и бег неизвестного, ни о чём не думая, кроме одного: «Так нельзя!!», Ферди выскочил из кустов и, по ощущениям, рыбкой и одновременно стенобитным тараном метнулся к беглецу, ударил руками в плечи, падая на него и одновременно выбивая с опасной тропы и из-под копыт страшной лошади со страшным всадником.

И вместе с беглецом рухнул на землю – на край оврага, на самый его обрыв, как выяснилось. Ненадёжная кромка оврага надломилась под весом двоих. И Ферди с беглецом сначала съехал, а потом полетел в овраг, вскрикнув от полученного всё-таки напоследок и обжигающего удара плетью по спине.

Прокатившись по всем кочкам, торчащим сучьям; ударившись обо все встречные пеньки, подпрыгнув на всех естественных трамплинах – и инстинктивно же облепив собой беглеца, чтобы защитить его от новой боли (ему больше досталось!), Ферди перевернулся в последний раз, судорожно прижимая к себе неизвестного, и замер. Всем телом на неизвестного тоже машинально старался не наваливаться… Сначала услышал, как затихает потревоженная их падением земля, как перестают катиться сучки, комья земли, шуршать листья, а после паузы он даже расслышал (или показалось?), как начали выпрямляться травы… Потом услышал плеск и журчание. Ручей? Ох, хорошо, что до него не долетели…

И только в наступившей тишине… Нет, трудно назвать восстанавливаемое состояние природы тишиной, когда одна за другой начинают робко и осторожно перекликаться ночные птицы, поначалу испуганные тем шелестящим грохотом, которые произвели два падающих с обрыва тела… В этой естественной ночной тишине леса он услышал, как быстро и прерывисто под ним дышит человек, с которым он грохнулся и который вынужденно прижимался спиной к своему спасителю.

А потом беглец начал быстро и сильно биться под ним.

– Ты… – услышал Ферди яростный шёпот в землю. – Отпусти меня! Быстро!

Совершенно изумлённый Ферди понял, что спасённый пытается лягнуть его, распялив ноги. А когда не получилось, с той же яростью стукнул кулачками по земле, устланной старыми листьями, и чуть не зарычал. Уже ошеломлённый, Ферди вдруг почувствовал в одной из ладоней, которыми до сих пор крепко держал беглеца за живот, что-то выпирающее, упругое и мягкое. И пришёл в ужас: он сжимает грудь незнакомой девушки?!

Беглянка, обозлившись из-за его растерянности, энергично задвигалась уже с пыхтеньем: «Пусти меня! Пусти, кому говорят!»

Ферди суматошно разжал руки, перекатился на спину, быстро натягивая на голову капюшон, содранный в падении.

Неизвестная девушка быстро вскочила на ноги и, не оглядываясь, кинулась куда-то в сторону. Прошуршали кусты, мягкий шаг вскоре растворился в темноте, среди шороха трав и листьев, среди посвиста и перешёптывания ветра в ветвях высоких деревьев…

Ферди полежал, чувствуя, как ноет след от удара на спине… Как болит всё тело от падения, в котором пришлось подставиться под все мыслимые и немыслимые кочки… Со стоном снова повернулся и, даже благодарный, что незнакомка сбежала, со стоном же встал сначала на колени, сразу схватившись за поясницу. Отдышавшись и прочувствовав боль во всём избитом теле, он вдруг снова испугался: а тот всадник? Если он сейчас возьмёт да появится прямо здесь? Но нет. Ферди поднял голову, пытаясь рассмотреть край оврага. Слишком круто – для лошади. Ну… Наверное.

А если объедет и найдёт место для спуска?

Это он, Ферди, здесь чужой… А для местных в этом лесу, наверное, все места известные, до последнего уголочка. Вон как тот всадник мчался – по ночной-то тропе!

Он со вздохом, который тут же пришлось придержать – даже дышать трудно было, встал. Снова прислушался. И понял, что страшно хочется пить. Удивлённый собственным желанием, он посмотрел на ручей и с опаской присел на корточки возле воды. Пить или не пить? Теперь Ферди был озадачен, несмотря на ноющую боль во всём теле. Вроде он читал или слышал, что из ручья воду пить можно. Она чистая. И хочется – после сумасшедшего, как он сейчас понимает, прыжка. Присмотревшись к поблёскивающей лунными бликами, спокойно журчащей воде, он нерешительно зачерпнул её горстью, осторожно отпил – точней попробовал, а потом принялся быстро-быстро собирать эту вкуснейшую воду и пить, пить… Вкусно, очень вкусно! Такая холодная, аж зубы ломит…

Напившись, он снова ощутил своё изломанное, избитое в падении тело – и захохотал, то и дело охая, так как трясся от смеха, заставляя побитое в падении тело болезненно содрогаться.

Компенсация за три года скуки! Пять минут – как сумасшедшая жизнь, сжатая, сокращённая, выжатая из трёх лет невольного заключения! Взлетел, грохнулся и был оставлен без благодарности за спасение!.. Он хохотал, нисколько не боясь, что его услышат. Машинально вытирал о джинсы мокрые ладони и раскачивался, удивляясь самому себе. А потом, когда успокоился, долго сидел у воды, с забытой улыбкой, слушая её ровный, нашёптывающий лепет…

Пора выбираться из оврага. Нужно найти тропу с приметным поворотом. Нужно побыстрей добраться до своих комнат и немедленно обработать порезы и ушибы. И для нормальной-то, здоровой кожи эти травмы тяжелы. А уж для его сгоревшей, плохо восстанавливаемой… Иначе вместо ожидаемых интересных ночей в замке де Виндов и в его окрестностях ему снова придётся коротать время в больнице.

Он отошёл от ручья и задрал голову.

Прячущийся в кустах и деревьях овраг, даже замаскированный и растительностью, и ночным мраком, поражал крутизной. Ферди качнул головой (ничего не поделаешь!), настраиваясь на альпинистский лад. Его время неумолимо истекает. Небесная ночная синь бледнеет – это видно даже сквозь чёрные ветви деревьев. Искать обход – только терять драгоценное время.

Прикинув, какое расстояние он летел с края обрыва, Ферди вздохнул и пожал плечами: зато это единственный путь, который ему известен. И пошёл к овражной стене.

Через полпути подъёма он понял, что вернётся «домой» не только в царапинах и ушибах, но и весь грязный.

«Маменькин сынок!» – невольно ухмыляясь, пробормотал он. И усмехнулся уже другому: а жаль, что мать не видит его именно сейчас, именно на этом месте. Что бы она сказала? Примерно: ага, а говорил – можешь жить самостоятельно?.. Неужели он постоянно будет теперь соразмерять свою жизнь со словами матери?..

Он ухватился за тонкие прутья куста прямо перед носом и почти впихнул носок кроссовка в рыхлую (слава Богу!) землю оврага. Обувь после такого испытания на прочность, возможно, придётся выбросить, что будет очень трудным делом из-за прислуги. Или упаковать в мешок и поставить куда-нибудь в тёмный угол, куда женщинам не забраться? А может, попробовать вымыть, высушить и поставить на место как ни в чём не бывало? И никто не узнает… Он улыбнулся, отводя от лица ветку. Никто не узнает, что сегодняшней ночью он пережил такое приключение!

Прикусив губу, чтобы не улыбаться слишком широко, машинально хватаясь за всё, что помогало лезть, Ферди начал вспоминать. Тогда, во время прыжка, он ни о чём не думал и ничего не чувствовал – некогда было. Сейчас, вспоминая, как он бросился под копыта животного, которое легко могло растоптать его, парень даже гордился: несмотря на все личные невзгоды, он не бросил тренировок – и они пригодились-таки в жизни.

Но чаще даже не мыслями, а ощущениями он возвращался к короткому эпизоду у ручья. Нежная грудь под ладонью. А он ничего и не понял, пока девушка не начала вырываться… Ферди глупо улыбнулся – сам сознавая это. Лёжа на незнакомке, он, сам ошеломлённый падением, только слушал, как под его пальцами быстро-быстро колотится сердечко. А потом она справедливо возмутилась, что он не отпускает её. Наверное, ей было неловко. Наверное, она посчитала его наглецом. Но почему, даже понимая это, он не перестаёт счастливо улыбаться? Приключение с прекрасной незнакомкой? Романтик… Он ведь даже её лица не видел.

Последний рывок, вцепившись в обнажённые корни кустарника, – и Ферди оказался на самом верху. Отлежавшись, поспешно отошёл от опасной кромки оврага.

Любопытно. Он даже не заметил, как преодолел весь путь, размышляя над самым ярким эпизодом в своей жизни за последние три года. Побеги от родителей не считаются. Там спасали его. А здесь… Он снова неудержимо улыбнулся.

Необычное ощущение. Он всегда был ведомым. А здесь он впервые действовал самостоятельно. Странное впечатление, очень странное…

И огляделся. Так, раз замок находится внизу, надо спускаться по тропе. И Ферди поспешил за поворот, глубоко в душе опасаясь снова наткнуться на страшного всадника. Но внезапно остановился. Впереди второй поворот. Но ведь его не должно быть так близко к первому!.. До первого парень шёл очень долго по прямой – и хорошо это помнил. Растерянно обернувшись, Ферди некоторое время стоял, чувствуя, как учащается пульс.

– Надо успокоиться, – прошептал он себе. – Надо успокоиться, понял? Иначе ты растратишь своё время попусту и не доберёшься до замка вовремя! Ну, давай же…

Постояв ещё немного, он сообразил: надо пойти в другую сторону и посмотреть, не выйдет ли так, что он найдёт свой, нужный поворот тропы.

На ногах, подрагивающих от слабости, вызванной страхом оказаться на свету, он поспешно зашагал к только что пройденному повороту, а потом прошёл ещё несколько шагов и очутился на месте, которое обрывалось в овраге. Здесь тропа просто исчезла. Просто пропала.

– Спокойно… Спокойно, – сглотнув, сказал себе Ферди. – Сейчас ты ещё раз попробуешь пройтись там, а потом… Ну, шевелись!

«И мобильника не взял! – услышал он раздражённый голос матери. – Так я и знала, что один, без меня, ни с чем не справишься! Тоже – сбежал, самостоятельности ему захотелось!» Он попытался оправдаться – получилось жалко: «Ты меня сама таким воспитала!» Она в ответ будто незамедлительно усмехнулась: «А что ты сам? Когда подрос и понял это, почему не стал воспитывать сам себя? Почему сейчас сваливаешь собственное поведение, собственную слабость только на моё воспитание? Ты же уже взрослый, чтобы изменить хоть что-то в своей жизни!»

Он бежал по тропе, снова, как совсем недавно, мысленно разговаривая с матерью и огрызаясь на её нравоучения, но огрызаясь беспомощно, потому что она опять была права. Вскоре он заметил, что бежит, инстинктивно стараясь бежать ближе к деревьям, дающим самую плотную тень. Добежал до следующего поворота – и тут его накрыло панической мыслью: «А если я вышел с другой стороны оврага?!»

Стремительно шагнув к ближайшему дереву, под кроной которого тень была такой сплошной, что даже самого ствола не видно, Ферди закрыл голову капюшоном. Он уже был готов сдаться. Пусть его найдут. Пусть найдёт даже тот всадник, который преследовал девушку. Ему, Ферди, уже всё равно, лишь бы не сгореть в очередной раз… Здесь, в лесу, ему никто не поможет, если начнётся огненный самовыброс. Не глядя нащупал на кисти браслеты-обереги Алексы и судорожно вздохнул. Ни одной мысли… Лишь вцепился в браслеты и стоял, лбом упираясь в ствол.

… Сколько прошло времени – он не знал и знать не хотел, потому что чувствовал, как постепенно светает. И приготовился умереть в страшном огне.

Последняя попытка. «Ты сейчас успокоишься и пойдёшь по дороге. Первому же встречному объяснишь, что ты гость в замке де Виндов, и тебя отведут к деду».

А потом… Потом он вспомнил приключение с девушкой, от которого в крови адреналин зашкаливал, свою эйфорию и свой громкий, несмотря на страшный лес вокруг, смех. И обозлился. Почему-то вспомнилось, как мать постоянно напоминала, что он, Ферди, не просто красив, а прекрасен, – не то что младший брат. Зато Карей всегда стоял за спиной и успевал подхватывать старшего брата, когда тот падал, когда тому было плохо. А теперь за спиной не только Карей…

И это воспоминание подняло злость на новую ступень. Когда в жизни появились те, кто за него, он собирается умереть? Сдохнуть?! Да ни за что!

И, едва только он обозлился, едва дошёл до точки абсолютного пофигизма: «Да фиг с ним! Что будет, то пусть и произойдёт!», как застыл от взгляда в спину.

На первом курсе их всех учили уметь чувствовать в пространстве присутствие живого существа. Это практическое знание осталось на уровне инстинктов и развилось в темноте до острого впечатления. Только что за спиной была пустота. А теперь часть пространства кем-то занята.

Ферди проверил, на месте ли капюшон, и медленно обернулся.

Эту породу собак знают все. Лохматый и по-медвежьи крупный. Сенбернар. Даже в полутьме предутренних сумерек парень узнал его. И на сердце стало легче, потому что связанная с этой породой известная всем легенда, что они спасатели, грела душу.

Пёс стоял, внимательно глядя на парня. Тот неуверенно подошёл к зверю и снова остановился. Может, это собака лесничего? И гуляет по ночам, потому что здесь так принято – отпускать собак на время ночи? Три шага между ними… И что дальше?

Пёс чуть попятился, а потом величаво развернулся и потрусил куда-то по тропе. Всего лишь раз оглянулся, и Ферди с облегчением понял этот взгляд: пёс будто спрашивал, пойдёт ли путник за ним.

Оказалось, надо пройти только ещё один поворот с деревом, как две капли похожим на то, возле которого он прятался, и… Кусты будто отошли в сторону, и сразу стало видно: на тропе будто стояла скульптурная группа – две лошади, а между ними человеческая фигура. Ферди напрягся и было замедлил шаг, но человек сам будто всем телом дёрнулся к нему.

– Ферди! Наконец-то!

Слова извинения за беспокойство и объяснения, кто он такой и что делает ночью в лесу, замерли на губах.

– Дед?! – поразился парень и радостно заспешил навстречу.

– Да что ж ты меня пугаешь! – вполголоса сказал де Винд. – Заглянул к тебе в комнату на всякий случай – вот как сердце чувствовало, что обязательно что-нибудь случится. А ты уже ушёл. Здесь нельзя просто так ходить. Хоть парк, да ведь неопытному, особенно городскому человеку здесь заблудиться – раз плюнуть. Да и ночь! Сначала изучи край парка, а потом уж понемногу и дальше гуляй. Утро ведь уже скоро! Или вы меня только напугали, что ты света боишься?

– Нет, не напугали, – уже безудержно улыбаясь, сказал Ферди. Теперь ему было всё равно, ругайся де Винд хоть до скончания века. Главное, что сейчас, через несколько минут, он окажется в защищённом от света месте. Даже боль во всём теле прошла от того облегчения, которое он прочувствовал волной радости. – Разве Карей не сказал вам, что у меня есть запас светового времени? Некоторое время я могу находиться даже на солнце. Но недолго.

– Утешил, – буркнул де Винд. Но с облегчением.

Ферди осторожно поднял руку и, не дыша, дотронулся до лошадиной морды, что оказалась ближе. Лошадь мотнула головой, и парень отдёрнул руку.

– Хм… Судя по всему, предлагать тебе возвращаться верхом не стоит, – вздохнул дед. – Говоришь, запас времени есть? Тогда прогуляемся до твоего убежища.

И они пошли – впереди сенбернар, за ним двое мужчин, ведущих (Ферди выпросил) под уздцы лошадей. Серая тропа неумолимо светлела, но парень уже не чувствовал паники. Он спокоен, а значит, жизни ничего не грозит. Дед наставлял, каким образом начинать обследование парка и леса в темноте, а Ферди слушал, кивал, поддакивал, а сам слушал его вполуха.

Его снова занимал странный вопрос, который он никогда не осмелился бы задать де Винду: что за сцена произошла во владениях деда, и нормально ли это, что всадник гнал девушку и стегал её плетью? А потом Ферди попытался увидеть вопрос с другой стороны: а что делала девушка в лесу де Виндов? Как она попала сюда? И ведь она знает этот лес – и неплохо, судя по тому, как решительно убежала вдоль ручья в темноту.

Уловив вопросительные интонации в голосе деда, парень напрягся.

– Извините, задумался…

– Предлагаю тебе в одиночку не гулять, – терпеливо повторил дед. – Возьми-ка Регину – и гуляй с нею, сколько захочешь. Назад она тебя всегда приведёт.

В полном ошеломлении Ферди чуть не споткнулся – на ровной тропе, по которой они уже подходили к замку. Собравшись с мыслями, он только и сумел сказать:

– С кем?!

– Да с сенбернаршей, – спокойно сказал дед. – Кличка у неё такая – Регина. Подумаешь над моим предложением? Собачьи команды, небось, основные знаешь – так что общаться с нею сможешь. Да и мне подсказать тебе нетрудно будет. Те же команды: ко мне, сидеть, стоять, ждать и домой. Много ли нужно, чтобы выгулять собаку?

– Регина, – повторил всё ещё ошеломлённый Ферди, глядя на спокойно идущую впереди сенбернаршу и уже начиная поневоле усмехаться. – К ноге?.. А что… Согласен. Только будет ли она меня слушаться?

– Для начала поводок дам, чтобы знала, кто для неё хозяин. Псина-то не лично моя, а со двора. Когда я понял, что тебя в комнатах нет, и пошёл седлать лошадей, в первую очередь Регину взял, а из твоей комнаты – вот. – Де Винд передал внуку перчатку, оставленную Ферди на столике. – Псина тебя и нашла. Если согласен гулять с Региной, жить она будет при твоих комнатах – со стороны террасы.

Спокойно разговаривая, они дошли до террасы, где дед распрощался с Ферди. Со ступеней парень проследил, как де Винд, ведя обеих лошадей, уходит вместе с собакой. И смущённо улыбнулся. Неужели завтра он сможет сказать сенбернару: «Регина, ко мне!»? Это он-то, которым девушка всегда командовала – правда, надо признать, гораздо мягче, чем мать. Диктаторских замашек у мага-воздушницы меньше.

А потом он быстро скользнул взглядом по горизонту. Чёрный лес по верхушкам словно нежно зацвёл, запушился оранжево-алым, и парень бросился в комнаты, надёжно захлопнув за собой дверь.

Порой рыча и подвывая от боли, в ванной комнате Ферди потратил довольно много времени на самолечение, не однажды пожалев, что рядом нет брата, который бы помог ему. Для начала пришлось отдирать майку от спины. Не получилось. Ткань была буквально вбита в кожу, и кровь уже начала подсыхать. Потом он сообразил отмочить майку в душе. В зеркале, при тусклом свете отрегулированной лампы, парень разглядел на спине багровый след от плети, который заставил его поморщиться. Но чуть позже, когда он, уставший от обработки всех кожных повреждений, сидел, ссутулившись, на скамье, он слабо улыбнулся.

– Подведём итоги? – тихо сказал он, глядя в пол, на кучу сброшенной одежды, которую ещё предстояло спрятать от прислуги. – Мне сегодня довелось быть рыцарем, от которого сбежала спасённая им принцесса. А может, не принцесса. Мне сегодня предложили несколько уроков… Не отчаиваться. Иначе выхода из ситуации не найдёшь… Решайся на всё что угодно, только не бездействуй. – И усмехнулся. – Дед де Винд… Он даже не подозревает, какой мне сделал подарок, предложив сенбернара в спутники по ночным прогулкам. Был бы здесь Карей, он бы понял иронию… Регина… Ну-ну…

Усталый, он с трудом собрался с силами, запихал грязные вещи в спортивную сумку и спрятал её на антресолях бельевого шкафа. После чего добрёл до спальни, где свалился на кровать и заснул… Несмотря на философствования о жизненных уроках, последнее, о чём он мельком, в полудрёме, подумал, – была неизвестная девушка.