Текст книги "Разумное сомнение. Часть 1 (ЛП)"
Автор книги: Уитни Грация Уильямс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)
– Ты просто так это не оставишь, да? – Она снова рассмеялась. – Что если настоящая причина, по которой я не хочу с тобой встретиться, это то, что я некрасивая?
– У меня есть хорошее предчувствие, что это не так.
– Но если бы я была?
– Я бы трахнул тебя с выключенным светом.
– Я предпочитаю со светом.
– Тогда я бы надел на твою голову бумажный пакет.
– ЧТО?! – Она разразилась смехом. – Ты смешной! Ах, здесь, прямо сейчас клиент возле моей двери. Я должна идти. Могу ли я позвонить тебе позже?
– Всегда, – я повесил трубку, улыбаясь. Потом до меня дошло.
Черт... Она всегда находит выход из этой линии допроса...
Глава 2
Лжесвидетельство (п):
Умышленная подача ложных показаний под присягой.
Алисса (Ну, мое настоящее имя «Обри»...)
"В конце ложь всегда застигает людей врасплох. Почему люди не понимают этого? – Это было, то, о чем говорил текст сообщения Торо сегодня утром.
–"Ты не думаешь, что иногда ложь оправдана?» – Я написала обратно.
«Нет. Никогда». Я колебалась.
«И, ты никогда не лгал мне?»
«Зачем мне это?»
«Потому что мы едва знакомы друг с другом...»
«Только потому, что ты держишь меня на расстоянии». – Он прислал мне другой текст, прежде чем я успела ответить. «Хочешь узнать мое настоящее имя, и где я работаю?»
«Я предпочитаю нашу анонимную договоренность».
«Конечно, предпочитаешь, и я никогда не лгал тебе. Я доверяю тебе по странной причине».
«По странной причине?»
«Очень странной. Я поговорю с тобой позже».
Я бросила телефон в свою сумку и вздохнула, позволяя знакомому чувству вины омыть меня. Я никогда не думала, продолжать разговаривать с ним, стать его другом вне LawyerChat, но я была слишком поглощена, и не хотела его отпускать.
Несколько месяцев назад, когда я увидела на столе моей матери приглашение на эксклюзивную сеть, то я поклялась использовать его только тогда, когда мне нужно будет задать вопросы для моих занятий по юриспруденции. Я использовала ее код доступа, чтобы войти в систему, создала фальшивый профиль и убедилась, что все вопросы, которые я спрашивала, сочинила так, чтобы никто не узнал, что они были для домашних заданий.
К сожалению, для меня, программа для начинающих юристов в Дьюке была не похожа на другие программы в стране. Она состояла из более практических классов, тет-а-тет наставничество от практикующих юристов, и было установлено, чтобы каждый студент нашел стажировку для последних четырех семестров. Кроме этого, они ожидали, что мы прочитали и проанализировали досье, как будто мы уже были юристами.
Если бы я знала, что спрашивать у Торо столько советов для домашних заданий приведет к настоящей дружбе, я, возможно, скорее всего, перестала бы с ним общаться. С другой стороны, я была его единственным другом, он тоже был моим единственным другом.
Каждый раз, когда мы говорили, он был открыт и честен, и я хотела быть такой же, тем более, он, казалось, имеет привычку говорить «Я ненавижу гребаных лжецов» всякий раз, когда кто-то из свиданий обманывал его.
Черт...
Сглаживая ткань моей пачки, я сделала несколько глубоких вдохов, я могу подумать о моей дружбе с Торо позже, сейчас мне нужно сосредоточиться.
Сегодня было прослушивание для постановки Лебединого озера, и я была комком нервов: я едва уснула прошлой ночью, пропустила завтрак, и явилась в театр на пять часов раньше.
– Пожалуйста, очистите сцену, дамы и господа! – Режиссер кричал снизу. – Официальное прослушивание начнется через тридцать минут! Пожалуйста, очистите сцену и пройдите за кулисы!
Прежде чем отправиться за кулисы, я посмотрела на зал. Большинство лиц были знакомы – мои одноклассники, преподаватели, несколько руководителей из балетной труппы, с которыми я работала прошлым летом, но лица, которые я хотела видеть, там не было.
Их никогда не было.
Обидно, я нашла уголок в раздевалке и позвонила маме.
– Алло? – Она ответила после первого же гудка.
– Почему ты не здесь?
– Почему я не «где», Обри? О чем ты сейчас говоришь? – Она раздраженно вздохнула.
– Мое открытое прослушивание для Лебединого озера. Ты обещала, что вы приедете с папой.
– Это Обри, дорогой! – Она крикнула моему отцу. – Твой сольный концерт был сегодня?
– Я не была на сольном концерте с тех пор, как мне было тринадцать. – Я стиснула зубы. – Это прослушивание, прослушивание, бывающее один раз в жизни, и вы должны быть здесь.
– Я предполагаю, что мой секретарь забыл сказать мне об этом сегодня утром, – сказала она. – Ты нашла какую-нибудь стажировку для своей специальности?
– У меня есть две специальности.
– Начинающий адвокат, Обри.
– Нет. – Вздохнула я.
– Ну, почему нет? Ты думаешь, оно просто упадет с неба и приземлится на твои колени? Так, что ли?
– У меня вчера было собеседование в Блейн и Партнеры, – сказала я, чувствуя, что мое сердце становится тяжелее с каждой секундой, – и у меня будет еще одно на следующей неделе в Гринвуд, Бах, и Гамильтон. Я также собираюсь на прослушивание для роли всей моей жизни, если ты хотя бы на пять секунд прекратишь притворяться, что тебе насрать.
– Простите, юная леди?
– Ты не здесь. – У меня были слезы на глазах. – Ты не здесь... Ты знаешь, насколько будет огромна эта постановка?
– Ты за это платишь? Балетная труппа Нью-Йорка работает?
– Не в этом дело. Я уже говорила тебе снова и снова, насколько важно для меня это прослушивание. Я позвонила и напомнила тебе вчера вечером, и это было бы очень приятно, если бы мои родители пришли и поверили в меня для разнообразия.
– Обри... – Она вздохнула. – Я верю в тебя. Я всегда верю, но прямо сейчас я в середине огромного слушания, и ты знаешь это, потому что это во всех газетах. Ты также знаешь, что быть профессиональной балериной не является стабильным выбором карьеры, и насколько бы я не хотела оставить своего высокооплачиваемого клиента, чтобы посмотреть, как ты ходишь на цыпочках вокруг сцены...
– Это называется танцы на пуантах.
– Это то же самое, – сказала она. – Независимо от этого, это просто прослушивание. Я уверена, что твой отец и я не будут единственными родителями, которые сегодня не смогли прийти. После окончания вуза и поступления в юридическую школу, ты посмотришь на балет, как на хобби, и ты будешь благодарна, что мы наталкивали тебя на двойную специальность.
– Балет – это моя мечта, мама.
– Это временно. И, насколько я помню, ты уже минула пик идеального возраста, чтобы стать профессионалом в этой области. Помнишь, как ты внезапно бралась за что-то и бросала в шестнадцать? Ты снова бросишь, и это будет к лучшему. Собственно говоря...
Я повесила трубку.
Я не хотела слышать одно из ее «убийца-мечты» речи и меня злило, что она назвала балет «временным», когда я танцую с шести лет. Когда она и мой отец выложили бесчисленные деньги на частные классы, костюмы и конкурсы.
Единственная причина, почему я «бросила» в шестнадцать было то, что я сломала ногу и не могла больше проходить прослушивание для любой танцевальной школы. И единственная причина, по которой я начала показывать слабый интерес к юриспруденции, было, потому что я не могла сделать многого за пределами моих реабилитационных сеансов кроме чтения.
Мое сердце всегда принадлежало пуантам, и этот факт никогда не изменится.
– Обри Эверхарт? – Вдруг человек назвал мое имя из театральной двери. – Это ты?
– Да.
– Ты следующая на сцену. У тебя около пяти минут.
– Сейчас буду... – Я засунула свою сумку в шкафчик. Прежде чем закрыть его, мой телефон зазвонил.
Зная, что это звонила моя мать, чтобы выразить неполные извинения, я изо всех сил старалась не закричать.
– Пожалуйста, избавь меня от своих извинений. – Я немедленно взяла трубку. – Они больше ничего не значат для меня.
– Я звонил, чтобы пожелать тебе удачи, – произнес низкий голос.
– Две минуты! – Рабочий сцены взглянул на меня и кивнул мне головой на сцену.
– Торо? – Я повернулась спиной к рабочему. – Для чего ты желаешь мне удачи?
– Несколько недель назад ты упомянула, что у тебя будет прослушивание. Оно сегодня, не так ли?
– Да, спасибо…
– Ты не кажешься слишком взволнованной по поводу мечты всей твоей жизни прямо сейчас.
– Как я могу быть, когда мои родители не верят в меня?
– Тебе двадцать семь лет. – Он насмехался. – Пошли к черту своих родителей.
Я засмеялась, виновато. – Хотелось бы, чтобы это было так просто...
– И это действительно так. Ты зарабатываешь свои собственные деньги, и, несмотря на то, что ты действительно не знаешь много о юриспруденции, ты кажешься довольно приличным адвокатом. Так что, к черту их.
– Я буду иметь это в виду, – сказала я, стараясь держаться подальше от этой темы. – Я в шоке, что ты вспомнил о моем сегодняшнем прослушивании.
– Я не вспомнил, – он повесил трубку, и я знала, что он улыбался, когда сделал это.
– Пятнадцать секунд, мисс Эверхарт! – Рабочий сцены схватил меня за руку и практически вытащил на сцену.
Я улыбнулась судьям, и встала в пятую позицию – руки над головой, и ждала первой ноты композиции Чайковского, чтобы начать танцевать.
Там был шелест бумаг, кто-то несколько кашлянул в аудитории, а затем заиграла музыка.
Я должна была продемонстрировать арабеску, пируэт, а затем выполнить порядок движений, которые я репетировала в классе за последние полтора месяца. Я чувствовала себя как-то не так, но, поскольку, это была одна из моих последних возможностей, чтобы произвести впечатление, я решила танцевать, как того хотела.
Я закрыла глаза и завершила пируэт после пируэта, оборот фуэте после оборота фуэте. Я даже не была в такте с музыкой, и могла сказать, что пианист был смущен и пытался идти в ногу со мной.
Я продемонстрировала каждый прыжок, который я знала, что идеально выполняла каждый из них, когда пианист сдался и ударил последнюю ноту, я вернулась в пятую позицию, улыбаясь.
Там не было ни аплодисментов, ни криков «ура», ничего. Я пыталась прочитать лица судей, чтобы увидеть, были ли они под впечатлением, но их лица ничего не выражали.
– Это все, мисс Эверхарт, – сказал один из них. – Пропустите Лейтон Рейнольдс на сцену, пожалуйста?
Я пробормотала «Спасибо» прежде, чем шагнула прочь и выскочила из театра. Я не стала смотреть остальную часть прослушивания.
В течение оставшейся части дня, я шла вокруг кампуса и старалась не плакать. Когда я была уверена, что без слез не обойтись, я отправила сообщение Торо, это была единственная вещь, которая могла заставить меня чувствовать себя лучше.
Тема: Размышление...
«Один ужин. Одна ночь. Никаких повторов». Ты выбираешь дешевый или дорогой ресторан? Ты платишь за ужин и за номер в отеле? Или ты заставляешь женщину расплачиваться тоже с тобой? – Алисса».
Тема: Размышление...
«Дорогой ужин. Пятизвездочный отель люкс. Я плачу за все. Хочешь, я забронирую несколько резерваций для нас, так я смогу показать тебе? – Торо».
Тема: Размышления...
«Конечно, нет. И «несколько» резерваций? Почему не одна?»
Тема: Размышления...
«Я говорил тебе, что сделаю исключение в твоем случае. Сегодня я купил бумажные пакеты. – Торо».
Я засмеялась и посмотрела на часы. Было уже пять часов, и я была уверена, что результаты для постановки были вывешены несколько часов назад, но я была слишком напугана, чтобы посмотреть.
Все, что я хотела, это шанс быть членом лебединой труппы или даже дублером для исполнительницы главной роли.
Почему я испортила этот порядок движений? О чем, черт возьми, я думала?
После того, как я свела себя с ума вопросами, я заставила себя вернуться обратно в танцевальный театр, чтобы посмотреть на заключительный состав исполнителей. Когда я приехала, там была огромная толпа перед объявлением, и я могла слышать обычные «Я в списке! Я в списке!» и «Как они могли не выбрать меня?» откровения.
Я протиснулась через всех и покосилась на лист, искала свое имя в списке незначительных ролей, но его там не было.
Оно было в списке главных ролей и в непосредственной близости от главной роли Одетты/Одиллии, белого и черного лебедя, было мое полное имя жирным шрифтом.
Я расплакалась, прыгала вверх и вниз в недоумении. Я хотела позвонить маме и рассказать ей хорошие новости, но мое сердце вдруг упало при одной мысли.
Я знала, что в этот самый момент, она, вероятно, рассказывает моему отцу, что я повесила трубку и что ему нужно убедиться, что я знала условия, по которым они платят за мое образование: «Если ты бросишь юриспруденцию, мы перестанем выписывать чеки... Юриспруденция платит за твои классы, балет».
Я подняла свои ноющие ноги из ведра, полного льда, и вытерла их насухо полотенцем. Я не была уверена, как я собираюсь совмещать ведущую роль, классы и потенциальную стажировку, но у меня не было выбора.
Вздохнув, я взглянула на календарь на моем столе, где я нацарапала «Подготовка к собеседованию» в сегодняшнем графике.
Мое предстоящее собеседование с Гринвуд, Бах и Гамильтон – одной из самых престижных фирм в штате, было больше, чем просто собеседование. Это был процесс, и каждый студент-стажер знал, если попадешь на стажировку, фирма могла сотворить чудеса для резюме.
Фирма была настолько избирательной, что они провели четыре круга собеседований по телефону, три онлайн-теста, и потребовали от каждого заявителя завершить несколько эссе до финального собеседования с партнерами.
Я не беспокоилась за собеседования по телефону и экзамены, но эссе, касательно досье со ста страницами, было тем, чего я совсем не ожидала. Я бы даже подумала, что они прислали мне неправильный пакет, поэтому я позвонила, чтобы сказать: «Я полагаю, что в моем пакете было включено заявление на стажировку в юридическую школу». Секретарь просто посмеялась надо мной.
Она сказала, что фирма ожидала всех стажеров юридической школы и старшекурсников для заполнения того же самого пакета в меру своих способностей.
– Не волнуйтесь, – сказала она. – Мы не ожидаем от вас совершенства. Мы просто хотим увидеть, как работает ваш ум.
Я схватила досье, которое вызывало во мне больше всего хлопот, и положила его на колени. Потом я зашла на сайт фирмы GBH и ознакомилась с тремя партнерами, которые будут проводить со мной собеседование.
Гринвуд, основатель фирмы, у него волосы были цвета перца, с очками в гибкой оправе. Он расхваливал Гарвард за то, что тот был требовательный и совершенный, и хвастался, что за свои тридцать лет практики юриста, он достиг одного из самых высоких показателей победы в стране.
Бах, партнер фирмы уже более десяти лет, был лысым мужчиной лет сорока, хотя он выглядел немного старше. Он проходил свой путь на фирме, и так как он был «трудолюбивым человеком с бесподобной страстью», у Гринвуда не было выбора, кроме как сделать его своим первым партнером. Он имел один из вторых самых высоких показателей победы в стране.
Последний был Гамильтон – Эндрю Гамильтон, и он был... Он был горячим, как ад. Я попыталась сосредоточиться на его биографии и игнорировать его фотографию, но я ничего не могла поделать.
Его глубокие и пронзительные голубые глаза смотрели прямо на меня, и его короткие темно-каштановые волосы умоляли, чтобы мои руки пробежались по ним. У него было лицо Греческого Бога – равномерно загорелое, совершенно симметричное, сильная и точёная челюсть, и его полные губы были изогнуты в небольшой ухмылке.
Даже притом, что фотография показывала только верхнюю часть его тела, я представила то, как его тело растягивает темно-синий костюм, в котором были твердые и контурные мышцы.
Я стала влажной, просто глядя на него.
Сосредоточься, Обри... Сосредоточься...
Как ни странно, его биография был самой короткой из всех. В листе не было указано о его образовании, его данных, или год, когда он стал партнером. Это было просто куча накопительных слов о том, как «фирма была благодарна иметь такого уважаемого и проверенного юриста» в своей команде. Ох, и он любил есть шоколад. Как информативно...
Я скопировала и вставила все их биографии в документ, а затем я позвонила Торо.
– Добрый вечер, Алисса, – ответил он, его голос заставлял меня таять, как обычно. Я клянусь, он может уговорить меня сделать все, что угодно – почти все.
– Эй, гм...
– Да?
Боже, я любила его обалденный голос... Он не сказал почти ничего, а я уже завелась. – Ты позвонила, чтобы я мог послушать твое дыхание? – он, должно быть, улыбается.
– Как ни странно, да, – я закатила глаза.
– Тебе нравятся мои звуки?
– Я бы наслаждался ими намного больше, если бы ты была подо мной.
Я покраснела. – Хм...
– Дело, Алисса, – он рассмеялся. – Расскажи мне о своем последнем деле.
– Точно, гм... – я откашлялась. – Короче говоря: мой клиент имел при себе пистолет в федеральном банке и забыл включить предохранитель. Кто-то столкнулся с ним и его руки инстинктивно полезли в карман, и пистолет выстрелил ему в ногу.
– С каких это пор ты практикуешь уголовное право? Я думал, твоя специальность была корпоративная.
Дерьмо... – Да, это так. Я взялась за это дело для друга, ради общественного блага.
– Хмм. Ну, твоего друга ждет от двух до пяти лет в федеральной тюрьме, если у него нет других судимостей. В какой части из этого тебе нужна помощь?
– С ходатайством. Он не ранил никого, только самого себя.
– Была ли у него лицензия на ношение оружия?
– Нет... – я посмотрела в свои записи.
– Тогда я уверен, что прокуратура убедит присяжных, что он принес этот пистолет в банк с целью причинить вред кому-нибудь, а не себе. Возьми все, что они предлагают в сделке.
– Ну, я... – я посмотрела, о чем говорилось в листе задания. – Что, если я уже отвергла эту сделку?
Он вздохнул. – Позвони в прокуратуру и попытайся получить ее обратно. Если они скажут, нет, заяви о нежелании оспаривать обвинение.
– Нежелание оспаривать обвинение? Ты в своем уме?
– А ты? Какой корпоративный юрист соглашается взять и сразу же закрыть уголовное дело? Только довольно неопытный...
– К твоему сведению, это правопреемник, – я закашлялась. – Не бери в голову. Говоря мне про заявление о нежелании оспаривать обвинение в значительной степени, это то же самое, как, если говорить мне признать себя виновной.
– Если бы это имело место, я бы сказал, признать себя виновным, – он звучал раздраженно.
– Не оспаривать обвинение является лучшим вариантом для твоего клиента, и любой настоящий юрист знал бы это. Ты уверена, что прошла экзамен?
– Я не была бы приглашена в LawyerChat, если бы я ничего не знала, не так ли? – Я чувствовала, что мое сердце болит с этой ложью. – Я просто пытаюсь избавить моего клиента от тюремного заключения.
– Тогда ты действительно должна придерживаться корпоративного права. – Я слышала улыбку в его голосе. – Твой клиент попадет в тюрьму, и там ты ничего не сможешь с этим поделать. Единственное договорная вещь в этом случае, это как долго он там пробудет. Чем еще я могу тебе помочь? Нужно ли читать лекции о разнице между виновным и не виновным?
Я закатила глаза и положила файл прочь. – Спасибо за снисходительную помощь, как всегда. – Пожалуйста, – сказал он. – Мне нужно спросить тебя о нечто важном.
– О моем деле?
– Нет. – Он издал низкий смех. – Как ты выглядишь?
– Что? – Я едва могла слышать свой голос. – Что ты сказал?
– Ты слышала меня. Так как, может быть, я никогда не получу шанс увидеть тебя, я хотел бы знать. Как ты выглядишь?
Я встала и подошла к зеркалу, позволяя моим глазам бродить по моему отражению. – Я не уверена, как я должна ответить на это... – Мне нужно было быстро сменить тему. Из всего, что он рассказывал мне о своих свиданиях в течение последних нескольких месяцев, ему, безусловно, нравились лучшие, типаж, который заинтересовал его, как никто другой: блондинки, немного пышные, полные губы...
Я.
Я много раз пыталась представить себе, как он выглядел. Темные волосы, может быть? Грязный блондин? Рот, созданный для поцелуев, и глубокие зеленые глаза? Шесть кубиков пресса, нет, восемь кубиков, которые спускаются вниз к его охренительному… ммгм…?
Он каждый день упоминал о тренировках...
Я была более чем уверена, что он был привлекательным – он должен быть таким, если так много женщин переписывалось с ним на этих сайтах знакомств, но каждый раз, когда мой мозг рисовал картину, я убеждалась в себе, что я, должно быть, неправильно представляла его.
– Знаешь что? – сказала я, хватаясь за свои мысли. – Я никогда не была хороша в описании вещей. На кого ты похож?
– Я похож на человека, который хочет трахнуть тебя.
Дрожь пробежалась вверх и вниз по моей спине. – Это не описание...
– Какого цвета твои волосы? – Он не звучал забавно, и я знала, что он не собирался позволить мне руководить сегодняшним разговором.
– Рыжие. – Я дернула резинку из моего пучка, позволяя белокурым прядям упасть на мои плечи.
– Насколько они длинные?
– Они короткие...
– Хм. А как насчет твоих глаз?
Я смотрела на свои серо-голубые радужные оболочки глаз. – Зеленые, светло-зеленые.
– У тебя есть веснушки?
– Нет. – По крайней мере, это часть была правдой.
– А твои губы?
– Ты хочешь узнать насколько они тонкие или полные?
– Я хочу знать, как они выглядят, обернутые вокруг моего члена.
Я вздохнула.
– Ты сегодня играешь в застенчивость? – Кубики льда зазвенели по стеклу в другом конце телефона. – Как ты думаешь, насколько глубоко сможешь взять в рот мой член?
Я молчала, и мое дыхание начало замедляться.
– Алисса? – Его голос был мягким. – Ты собираешься ответить мне?
– Трудно сделать прогноз о чем-то, чего ты никогда не делал. – Я слышала его глубокий вдох, и на линии было полное молчание.
Я думала, он спросит меня, как я сумела заниматься сексом с парнями в прошлом, никогда не делая минет, но он этого не сделал.
– Хм. Ты Натуральная рыжая?
– Какое это имеет значение? – Я двинулась к своей постели. – Я явно не твой типаж.
– У меня есть предпочтение, не типаж, а умный рот рыжей, которая никогда не брала член другого мужчины в рот, более чем достоин исключения.
Я зацепила пальцем свои трусики и сняла их, прежде чем скользнуть под простыни. – Жаль, что я не полномасштабная девственница, да?
– Я не трахаю девственниц. – Он сделал паузу. – Но, учитывая тот факт, что ты и я никогда не трахались, ты могла бы также быть одной из них.
Влажность соскользнула вниз по моим бедрам, и я почувствовала, как мои соски затвердели. – Я очень сомневаюсь...
– Я устал от возможности только говорить с тобой по телефону, Алисса...
Тишина.
– Мне нужно увидеть тебя... – Его голос был напряженным. – Мне нужно трахнуть тебя...
– Торо...
– Нет, послушай меня. – Его тон был предупредительным. – Мне нужно быть похороненным глубоко внутри тебя, чувствовать твою киску, пульсирующую вокруг моего члена, пока ты кричишь мое имя, мое настоящее имя.
Рука прошлась вниз мимо живота и между моих бедер, и мои пальцы начали играть с моим клитором.
Сначала медленно, потом все быстрее, быстрее, с каждым звуком его тяжелых вздохов в моих ушах.
– Я был очень терпелив с тобой... – Его голос затих. – Тебе так не кажется?
– Нет...
– А я думаю, что да, – сказал он. – Я устал представлять, насколько мокрой твоя киска может стать, как громко ты кричишь, когда я сосу твою грудь, как ты объезжаешь меня... Как сильно я буду тянуть твои волосы, когда наклоню тебя над столом и буду трахать, пока ты не сможешь дышать... Устал.
Я закрыла глаза, позволяя моей другой руке сжимать свою грудь, а большому пальцу ущипнуть себя за сосок.
– Я даю тебе две недели, чтобы привести себя, наконец, в чувства…
– Что?
– Две недели, – прошептал он. – Это когда ты и я собираемся встретиться лицом к лицу, и я думаю претендовать на каждый сантиметр твоего тела.
– Я не могу... Я не могу согласиться с... этим.
– Ты согласишься. – Его дыхание теперь синхронизировалось с моим. – И следующее, что ты сделаешь, это пригласишь меня, и я собираюсь напомнить тебе все о том, как ты дразнила меня в течение последних шести месяцев.
Я потеряла дар речи. Мой клитор набухал с каждым трением моего пальца, и мои вдохи становились все короче и короче.
– Я буду нежным сначала, – прошептал он, – особенно, когда я скользну своим членом тебе в рот и потяну за волосы, показывая тебе, как именно мне нравится, чтобы его сосали.
– Остановись... – Я задыхалась. – Пожалуйста... Остановись...
– Поверь мне, я не собираюсь.
– Торо... – Мои ноги дрожали.
– Я не могу просто говорить с тобой. Мне нужно почувствовать тебя, мне нужно попробовать тебя. Скажи да, согласись встретиться со мной через две недели...
Я закусила губу, зная, что если он еще раз это скажет, если он спросит меня еще раз, я бы сказала, да.
– Алисса... – Он просил.
Я была в нескольких секундах от оргазма, секунды от крика: «Да! Даа! Даа!».
– Обещай мне, что позволишь мне трахнуть тебя через две недели...
Как будто мой рот был под его командованием, он освободил мою нижнюю губу, и я готова была сказать да, но я повесила трубку.
Сохраняя глаза закрытыми, я лежала в постели, и, позволяя волнам оргазма плавно течь через меня, пока я кричала три раза «да», чтобы он не мог слышать. Когда я, наконец, перестала дрожать, я перевернулась и схватила подушку, потянув ее к моей груди.
Прежде, чем я могла заставить себя уснуть, я услышала, как подо мной зазвенел телефон.
Это было сообщение от Торо. «Я буду считать это, как да. Четырнадцать дней».
