Текст книги "Никогда не сдаваться! Лучшие речи Черчилля"
Автор книги: Уинстон Спенсер-Черчилль
Жанры:
Публицистика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 54 страниц) [доступный отрывок для чтения: 20 страниц]
«Захватить Константинополь… пока есть время»
15 ноября 1915 года
Палата общин
11 ноября функции управления Дарданелльской операции перешли военному комитету, из состава которого Черчилль был исключен. Правительство все больше склонялось к мысли о необходимости эвакуации войск с Галлиполийского полуострова. Поняв, что подготовленная им военная операция закончилась провалом, Черчилль подал в отставку. На тот момент ему едва исполнилось 40, но, несмотря на молодой для парламентария возраст, он был полностью убежден, что теперь его политической карьере пришел конец. Черчилль тут же объявил о своем намерении отправиться на фронт, чтобы сражаться в окопах Фландрии плечом к плечу с простыми солдатами. Его жена Клементина вспоминала: «Я думала, он никогда не оправится от Дарданелл; думала, он умрет от горя». В этой речи Черчилль пытается оправдать шаги, предпринятые им во время службы в адмиралтействе.
Скорость и внезапность – вот в чем состояла самая суть военной операции на Галлиполийском полуострове. Наши подкрепления должны были прибывать по морю, намного опережая турков, перемещавшихся по суше, а стало быть, мы могли возобновлять атаки столько раз, сколько требовалось для достижения решительного перевеса над противником. Напротив, промедление и длительные промежутки между атаками позволяли туркам подтягивать подкрепления со всей империи и непрерывно пополнять свои войска, создавая серьезную опасность для нас. Все лето наша армия простояла на Галлиполийском полуострове буквально в паре шагов от окончательной победы. Ни на одном из протянувшихся на сотни миль фронтов этой войны не было другой такой ключевой точки, где наступление могло бы привести к столь ощутимым стратегическим результатам. Нынешняя война доказала, что при соответствующей поддержке артиллерии хорошо обученные боевые соединения могут прорвать любую оборону и продвинуться за линию фронта по крайней мере на две-три мили. Если бы на Галлиполийском полуострове был организован прорыв, подобный тем, что в свое время позволили нам захватить Нев-Шапель, Лоос и Суше, это бы могло решить судьбу турецкой армии и, возможно, даже судьбу всей операции. Более того, это могло бы определить отношение к нам на Балканах, могло бы отрезать Германию от союзников на востоке и спасти Сербию.
Весь год я просил правительство об одном: не предпринимать никаких действий на западе, поскольку они стоят нам больше жизней, чем противнику, а вместо этого захватить Константинополь – захватить его с помощью флота или, если не получится, с помощью сухопутных войск, захватить любым способом, с суши или с моря, по какому угодно тактическому плану, главное – захватить этот город как можно быстрее, пока есть время. Сейчас ситуация изменилась коренным образом, и у меня уже никто не спрашивает совета насчет того, как поступать в новых обстоятельствах. Но мне кажется, что если в мировой истории и была операция, которую однозначно следовало довести до конца, с привлечением всех необходимых подкреплений и без оглядки на потери, то это была именно та самая операция, столь блестяще начатая сэром Яном Гамильтоном в ходе славной высадки нашего десанта 25 апреля сего года.
2. Забвение и искупление, 1916–1929 годы
Обвиненный в провале Дарданелльской операции в Восточном Средиземноморье, в мае 1915 года Черчилль был вынужден покинуть пост первого лорда адмиралтейства, тем самым лишившись возможности руководить британским флотом на морском театре военных действий. В ту пору Черчилль полагал, что отныне на его политической карьере можно поставить крест, и иронично именовал себя «отпущенным на волю козлом отпущения». В начале 1916 года он покинул палату общин и отправился на передовую, в окопы Фландрии, приняв под свое командование 6-й батальон королевских шотландских стрелков. В рядах вооруженных сил он оставался вплоть до июля 1917 года, когда вновь избранный премьер-министр Дэвид Ллойд Джордж предложил ему должность министра военного снабжения в своем правительстве.
К тому времени Черчилль стал все кардинальнее расходиться во взглядах с коллегами по Либеральной партии, в частности, по причине их постепенного сближения с нарождающейся Лейбористской партией. Из-за постоянно возникающих противоречий он все больше склонялся к решению покинуть ряды либералов и вновь перейти на сторону консерваторов.
В октябре 1924 года, к удивлению Черчилля, новоизбранный премьер-министр от Консервативной партии Стэнли Болдуин пригласил его стать канцлером казначейства, то есть занять тот самый пост, на котором некогда работал его отец. Вскоре после этого Черчилль официально примкнул к консерваторам. Самым заметным событием в период его работы в казначействе стало возвращение Британии к золотому стандарту. Однако выбранный для этого момент, по-видимому, оказался не совсем удачным, ведь вскоре последовали Великий крах 1929 года и Великая депрессия.
«Самые тяжкие испытания, когда-либо выпадавшие на людскую долю»
23 мая 1916 года
Палата общин
Проведя несколько месяцев в окопах Фландрии под огнем врага, Черчилль вернулся в палату общин, чтобы рассказать парламентариям о войне с точки зрения простого солдата. Однако к его словам тогда мало кто прислушался. Он сидел в стороне, на скамье оппозиции, и наблюдал со стороны за действиями коалиции либералов и консерваторов – в то время его мнение никого особо не интересовало.
Первое, что бросается в глаза всякому, кто попадает в наши армейские подразделения во Франции и Фландрии – и, скорее всего, то же самое можно сказать о наших частях, дислоцированных на востоке, – это огромное число офицеров и солдат, находящихся в самом расцвете сил и на пике боеспособности, которые никогда в жизни не были на передовой и совсем или почти совсем не имеют реального опыта борьбы с противником. По сути, эта война стала причиной самого очевидного и вопиюще несправедливого размежевания британской армии – все военнослужащие оказались поделены на «штабных» и «окопных». При этом, безусловно, все наши солдаты и офицеры – храбрые, честные люди. Они доблестно выполняют свой долг и готовы беспрекословно подчиниться любому приказу командования. Однако факт остается фактом: те, кто сражается в окопах, месяцами находятся под непрекращающимся огнем врага. У каждого из них уже по два или даже три ранения, но эти несчастные вновь и вновь возвращаются на передовую и там постоянно терпят самые тяжкие испытания, когда-либо выпадавшие на людскую долю, в то время как их «штабные» сослуживцы и горя не знают: сытно едят, получают приличное жалованье, притом, как правило, даже большее, чем у «окопных» бедолаг, которые каждодневно отражают вражеские атаки и рискуют жизнью. Ну а тот факт, что большая часть медалей и наград не находит своих настоящих героев и достается «штабным», всем давно и хорошо известен. Сегодня я бы хотел заострить внимание членов палаты на том, что в конечном итоге исход войны зависит вовсе не от «штабных», а от тех, кто сражается и страдает в окопах.
Нынешняя война разворачивается по жуткому сценарию: самые страшные потери в беспрерывной кровавой бойне несет пехота. А ведь именно редеющие ряды пехоты и нам, и нашим противникам сложнее всего пополнять, и, хотя я ни в коем случае не хотел бы принижать значимость остальных видов войск, именно пехота является истинным – и притом единственным – мерилом военной мощи любой державы. Все полевые генералы в своих расчетах исходят из количества штыков, но моему уважаемому коллеге наверняка отлично известно, насколько велика разница между численностью пехотных соединений и общей численностью военнослужащих, состоящих на государственном довольствии. Мы с вами оба не раз испытывали чувство глубокого разочарования, узнав, что армия, которая была столь велика, судя по спискам личного состава, и столь многочисленна в момент погрузки на корабли, по прибытии на место военных действий сразу уменьшалась на треть, а то и больше, судя по подсчетам фактического количества «строевых штыков». Я, как и мой уважаемый коллега, не раз выступал против такого «штыкового» метода подсчета военнослужащих, но в конце концов был вынужден признать, что данный метод действительно является эффективным, позволяя точно оценить мобилизационные ресурсы, имеющиеся в распоряжении командования на определенный момент времени. Любая мера, которая поможет увеличить долю «штыков» в общей численности личного состава, состоящего на довольствии, приведет к прямому увеличению боевой мощи армии, причем столь же значительному, как если бы мы пополнили армию, организовав очередной набор новобранцев, и, пожалуй, даже более значительному, ведь при этом возрастет «чистый», а не «валовой» показатель боеспособности нашей армии.
Говоря языком деловых людей – а судя по последним событиям, нынешняя война все в большей степени начинает походить на масштабное коммерческое предприятие, особенно омерзительное в своей деляческой сути, – можно сказать, что число «штыков», то есть количество солдат, фактически участвующих в боевых действиях, – это своего рода дивиденды, в то время как вся остальная колоссальная масса военных ресурсов может быть отнесена к статье текущих эксплуатационных расходов, направленных на поддержание боеспособности. Основное назначение армии, как известно, заключается в обеспечении боевой мощи. Все, что происходит до того, как солдаты выстраиваются в шеренги для атаки на поле боя, – лишь подготовительные меры, направленные на достижение необходимого конечного результата.
«Мы вступили в схватку с самым опасным врагом»
31 мая 1916 года
Палата общин
До битвы на Сомме оставался всего месяц. В первый же день этого кровопролитнейшего сражения – 1 июля 1916 года – британская армия понесла самые значительные однодневные потери за всю историю: 55 000 человек погибшими и ранеными. И это было только начало.
Черчилль очень гордился своим фронтовым прошлым. Он отлично знал, какие трудности и опасности ждут британских солдат на передовой, но в то же время был не в состоянии повлиять на принимаемые политические или стратегические решения и тяжело переживал собственное бессилие. В состав 9-й шотландской дивизии, упоминаемой им в этой речи, входил 6-й батальон королевских шотландских стрелков, которым он командовал во время службы во Фландрии.
По одну сторону британской военной машины – наша страна, которая добровольно, несмотря на все трудности, опасности и лишения, жертвует своими людскими ресурсами, запас которых уже практически исчерпан, отправляя на фронт даже тех представителей мужского населения, которые до сих пор по разным причинам, причем, как правило, весьма объективным, признавались негодными к армейской службе. Это – по одну сторону. А по другую сторону – сравнительно и, я бы даже сказал, удивительно немногочисленные боевые подразделения, состоящие из усталых и израненных солдат, на плечи которых легло тяжкое бремя испытаний, – и таких солдат постоянно не хватает, а потому они вынуждены возвращаться на передовую снова и снова, месяц за месяцем, год за годом. Между этими двумя сторонами – сама наша военная машина: несметное множество солдат и офицеров, одетых в камуфляжную форму, специально обученных, получающих достаточное жалованье и по большей части готовых и даже жаждущих принять участие в войне. Однако из-за регулярных промахов руководства и из-за неэффективности организации военной системы все эти люди не могут найти себе достойного применения – при этом они даже не могут пойти трудиться на завод или в поле. Такова основная мысль моего сегодняшнего выступления, и она кажется мне настолько важной, что я готов приложить любые усилия, чтобы донести ее до членов палаты общин.
Знаете ли вы, каково нынче соотношение числа штыков к числу пайков? Заместитель министра, мягко говоря, слегка преуменьшил масштаб проблемы, отметив наличие некоторой разницы между численностью личного состава, состоящего на довольствии, и численностью наших пехотных подразделений, а затем подчеркнув, что эта разница неизбежна. Действительно ли разрыв между этими показателями столь незначителен? Далее я намерен в общих чертах рассмотреть обозначенную проблему, поскольку, как мне кажется, и членам палаты, и всем гражданам нашей страны необходимо иметь некоторое представление об основных принципах комплектования нашей армии. С моей точки зрения, в условиях военного времени избирателям и представляющих их интересы членам палаты надлежит разбираться в устройстве нашей оборонной системы так же хорошо, как в мирное время они разбираются в перипетиях политических баталий. Насколько я знаю, в общем и целом приводимые мной данные соответствуют действительности, разве что с минимальной погрешностью. Так вот, половина личного состава британской армии, состоящего на довольствии, до сих пор расквартирована на родине, и лишь половина – находится за рубежом. Из дислоцированных за границей армейских соединений лишь половина принимает участие в боях, в то время как другая – вообще не принимает в них участия. Три четверти из той половины, что воюет, составляют пехотинцы, сражающиеся в окопах на передовой, и именно на их долю приходятся почти все потери личного состава. Оставшаяся четверть – это артиллерия и другие виды войск, которые хоть и участвуют в боях, но, при всей активности и успешности своих действий, не знают и малой части тех невзгод, которые регулярно преодолевает пехота. Иными словами, по моим приблизительным подсчетам, вопреки официальной статистике, на каждые пять или даже шесть человек, призванных нашей страной на службу по одну сторону военной машины, мы получаем всего одного боеспособного пехотинца по другую сторону…
Из этого следуют два довольно смелых умозаключения, которыми я намерен поделиться с членами комитета. Во-первых, необходимо значительно увеличить численность и долю тех, кто действительно участвует в боевых действиях, и сделать это нужно таким образом, чтобы общее увеличение численности личного состава оказалось сравнительно небольшим. Во-вторых, по мере возможности все годные к несению воинской службы мужчины, особенно молодого возраста, ныне зачисленные в другие подразделения нашей армии, которые пока не испытывают недостатка в личном составе, должны быть немедленно отправлены на фронт для обеспечения необходимой ротации кадров, чтобы одним и тем же людям не приходилось беспрерывно находиться на передовой, раз за разом возвращаясь в окопы после множества ранений до тех пор, пока их не убьют или не покалечат окончательно. Приведу пример из собственного опыта: однажды в мой батальон прислали подкрепление в количестве 35 человек, из которых 26 уже имели ранения, причем иногда весьма тяжелые. При этом, оглядевшись по сторонам, мы увидим множество наших с вами соотечественников мужского пола, которые никогда в жизни не нюхали пороху. По моим подсчетам, их никак не меньше миллиона, а возможно, даже более двух миллионов…
Сейчас мне хотелось бы поведать членам палаты историю 9-й шотландской дивизии. Когда-то это была головная дивизия шотландцев, первая в Новой армии, укомплектованной в самом начале войны. Вместе с другой шотландской дивизией, 15-й, она сыграла заметную роль в битве при Лоосе. Из 9,5 тысячи пехотинцев, участвовавших в атаке, 6000 были убиты или ранены. Некоторые батальоны потеряли до трех четвертей личного состава, но при этом сумели выполнить все поставленные перед ними боевые задачи, заняв соответствующие позиции и даже захватив ряд ключевых объектов, которые затем, к сожалению, были потеряны, но это произошло на более позднем этапе сражения, уже после того, как шотландцы передали их другим соединениям для обороны. Один батальон этой дивизии, состоявший из 850 горцев во главе с полковником Камероном, в атаке проявил поистине беспримерное мужество. В живых остались лишь 30 офицеров, сам полковник Камерон из Лохиеля, его адъютант и 110 рядовых. При этом горцы безупречно справились с поручением командования, захватив и удержав необходимые позиции. После того как участники четырех следовавших друг за другом линий атаки были уничтожены, за ними без малейшей тени сомнения последовала пятая. А всего через два дня, после тяжелейших потерь, понесенных в начале сражения, очередной отряд из 1200 человек, укомплектованный уцелевшими солдатами дивизии (всего их к тому времени оставалось около 4000), отправили в новую атаку. И эти храбрецы взобрались на бруствер и опять ринулись в бой с присущим шотландцам пылом и напором.
Много восторженных слов сказано о битве при Балаклаве, о мужестве королевских стрелков в бою при Альбуэре, но даже эти подвиги несравнимы с геройством, которое проявляют военнослужащие новых дивизий британской армии…
Нет оправдания тому факту, что на территории нашей страны до сих пор остаются столь многочисленные боевые подразделения, размещенные как в тылу, так и на берегах для охраны границ. Необходимо срочно принять меры по формированию мобильных воинских частей, руководство которыми будет осуществляться централизованно, – безусловно, решением этой задачи должно заняться правительство. Кроме того, разве нельзя найти добровольцев, которые заменили бы мужчин призывного возраста на всех видах работ, где это только возможно? Отправив на фронт подкрепление, мы смогли бы пополнить изрядно поредевшие ряды наших боевых батальонов.
В заключение я бы хотел обратиться к правительству, поскольку именно его члены имеют максимальные полномочия в этой сфере – в то время как компетенция палаты общин в подобных вопросах весьма ограничена и парламентарии могут лишь представлять те или иные проекты на рассмотрение администрации. Итак, я хотел бы призвать правительство к рациональному использованию имеющихся у нас людских ресурсов, потому что только так мы сможем укомплектовать все наши боевые соединения. Буквально за несколько месяцев мы увеличим численность каждого пехотного батальона в действующей армии до 1200 человек, тем самым мгновенно увеличив число штыков на 40–50 %; к тому же при этом появится возможность наладить постоянную систему ротации кадров – я говорю не об универсальной системе, а о действующей на постоянной основе санкционированной ротации, предусматривающей возможность для каждого обученного военному делу молодого человека послужить в боевом батальоне, тем самым дав изнуренному сидением в окопах солдату некоторое время на отдых. При правильном распределении ресурсов в следующем году мы сможем увеличить масштаб наших военных операций – разумеется, если этого потребует международная обстановка или если у нас появятся какие-либо далекоидущие стратегические планы, к реализации которых мы решим подготовиться заблаговременно, – при этом мы либо дополним каждую дивизию одной пехотной бригадой, либо даже пойдем на рискованный шаг, необходимость которого может быть продиктована политическими реалиями, и увеличим общее число дивизий с 70 до идеального значения, к которому мы должны стремиться, то есть до 100.
Принимая во внимание нынешнее положение дел на фронтах, мы просто не можем не осознавать всю значимость стоящей перед нами задачи. Каждая приходящая с фронта телеграмма убеждает нас в том, что натиск противника на всех направлениях крепнет день ото дня (я уже говорил об этом в другом своем выступлении). Мы осознаем, что вступили в схватку с самым опасным врагом из всех, когда-либо угрожавших свободе нашего народа. Чтобы одолеть неприятеля, нам нужно собраться с силами. Сейчас мы делаем все от нас зависящее, но разве при этом мы полностью реализуем потенциал нашей героической нации? Лично я в этом совсем не уверен… Всякий, кто объективно и беспристрастно оценит существующую систему комплектования армейских подразделений, будь то на фронтах или в тылу, вряд ли согласится с тем, что в настоящее время эта система работает максимально эффективно.
«Опасности, муки и страдания, которых мы не заслужили»
10 декабря 1917 года
Хлебная биржа, Бедфорд
1917 год стал самым тяжелым годом Первой мировой войны. Моральный дух французской армии был серьезно подорван провалом наступления генерала Нивеля, атака британских войск под Пашендалем захлебнулась – техника увязла в грязи, а пехота не смогла прорваться сквозь заграждения из колючей проволоки. На Восточном фронте русская армия практически прекратила сопротивление в результате разразившейся в стране Октябрьской революции. Единственной хорошей новостью стало вступление в войну Соединенных Штатов Америки.
Два месяца назад в Лондоне я говорил о том, что война вступает в самую тяжелую фазу, но сейчас я вынужден признать, что в настоящее время мы оказались в ситуации, степень серьезности которой два месяца назад не могли даже представить. Британия в опасности. Такой опасности она не подвергалась со времен битвы на Марне, спасшей Париж, и битвы при Ипре и Изере, обезопасившей порты на берегу Ла-Манша. Общее дело союзников под угрозой. Судьба Британской империи, судьба демократии, судьба цивилизации висит на волоске, и это тревожное состояние неизвестности будет сохраняться еще долгое время.
Мы не сможем скрыть этого от врагов, даже если очень захотим. А потому было бы глупо с нашей стороны обманывать самих себя и делать вид, что сие неправда. Лично я склоняюсь к мнению, что большинство граждан нашей страны, жителей этого замечательного острова, готовы честно и решительно взглянуть в глаза опасности. В газетных статьях и в выступлениях ораторов часто содержатся призывы к правительству раскрыть народу всю правду о войне, рассказать, за что мы сражаемся, хотя на самом деле мне кажется, подавляющее большинство британцев отлично знают, ради чего воюют. (Одобрительные возгласы.)
Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что именно произошло в России. Россию сокрушили немцы. Великая империя пала не только под натиском немецких войск, но из-за происков немецких интриганов – Россию погубила не только немецкая сталь, но и немецкое золото. Россия в руинах. Россия в агонии. Невозможно угадать, какие страшные последствия ждут эту страну, как и когда она сможет подняться с колен, хотя в том, что рано или поздно она поднимется, лично у меня нет никаких сомнений. (Одобрительные восклицания.)
Именно это трагическое событие отсрочило конец войны и лишило французскую, британскую и итальянскую армии желанного трофея, который, казалось, этим летом был практически у нас в руках. Именно из-за этого события, и только из-за него, теперь нам грозят опасности, муки и страдания, которых мы не заслужили, – увы, они неизбежны, но даже они ни за что не смогут нас сокрушить…
Война не сломила дух британского народа, она лишь закалила его. У нас есть все для того, чтобы внести свой вклад в дело победы. (Одобрительные восклицания.) Тут впору вспомнить об одном значительном и радостном событии. Да, Россия больше не воюет на нашей стороне, зато мы обрели нового союзника – Соединенные Штаты Америки. (Радостные восклицания.) Великая западная республика с населением более 100 миллионов человек, самая просвещенная и развитая демократия мира, спешит к нам на помощь, маршируя по дорогам, пересекая океан, переводя промышленность на военные рельсы, щедро тратя свои богатства, медленно, но неуклонно развивая самые мощные, самые несокрушимые вооруженные силы в истории человечества – и все во имя триумфа правого дела. Обретение столь могущественного союзника на другом конце света вернуло нам веру в победу и более чем компенсировало те негативные последствия, которые имел для нас крах России. (Одобрительные восклицания.)
Вмешательство Америки означает, что против Германии теперь практически весь мир со всеми его ресурсами. В конце концов, это не может не иметь решающего значения для исхода войны. (Одобрительные восклицания.) Мы обязательно победим!
