Текст книги "Продавец лошадей (ЛП)"

Автор книги: Уинстон Грэхем (Грэм)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Гувернантка    

Перевод: Анна Коржавина

– Мисс Пейшенс Тиг? Вам письмо, мэм.

Лакей в расшитой золотом ливрее Уорлегганов подал ей запечатанный конверт. У Джорджа даже слуги и то одеты лучше нее. Она как раз думала, заштопать ли еще раз чулки или все же выкинуть.

– И какие у тебя могут быть дела с самим сэром Джорджем? Который так вознесся, с тех пор как считался твоим женихом? – ехидно заметила сестра, узнав ливрею.

– Нет у меня с ним никаких дел, – буркнула Пейшенс, схватила письмо и убежала в сад.

Когда-то она ждала от Джорджа предложения. Верила, что нравится ему. Ее семья тоже в это верила. Уорлегган на ней женится, потому что он – внук кузнеца, а она – леди. Потому что его семья хоть и богата, но мало уважаема. Как же они все ошиблись...

Она и сама долго думала так же. Пока однажды на каком-то балу не увидела его рядом с Элизабет Полдарк. И поверить не могла, что Джордж Уорлегган, каким она его знала, может так смотреть, так улыбаться или так говорить. Это было вовсе не мимолетное увлечение и не каприз богача.

Пейшенс стояла недалеко и все видела. И слышала каждое слово. Он желает замужнюю женщину. Жену своего друга. Ее и никого другого.

– Джордж никогда на мне не женится. Не приглашай его к нам больше.

Они тогда поссорились. Страшно. Целую неделю с матерью не разговаривали. Но она все угадала верно, и Джордж в конце– концов заполучил вдову Фрэнсиса Полдарка...

Последний раз она видела его восемь лет назад. Они тогда случайно встретились возле его банка в Труро. Она могла бы стать хозяйкой Кардью. Ему ведь нужна новая жена, мать для его детей...

Все получилось хуже некуда. Джордж отвечал сухо, смотрел сквозь нее. Нет, все это безнадежно. Он, может, и вовсе никогда больше не женится. Если только кого похожего на Элизабет не встретит.

В ответ на приглашение заехать в гости Уорлегган глянул на Пейшенс с таким презрением, что ей стало не по себе. Что ему какая-то Пейшенс Тиг, с его– то богатством, с его связями и амбициями?

Все ее жалость, все сочувствие тут же испарились. Безутешный вдовец? Как бы не так. Элизабет умерла, но она-то чем перед ним виновата?

А у нее разве горя нет? Три сестры, бедность и бесчисленные племянницы и племянники. Да оставь Джорджа в обществе шумных и крикливых детей Рут, он бы меньше чем через час счел бы себя любимцем фортуны. И сбежал бы с неприличной для джентльмена скоростью. А вот ей некуда сбегать.

В ту единственную встречу Уорлегган показался ей скорее угрюмым, нежели опечаленным. И очень надменным. Свою утрату он явно предпочитал переносить сам, одиночество его не тяготило. Его никогда не заботило, что о нем подумают люди. Потому, наверное, его так боялись и ненавидели.

Гувернантка? Для его дочери? Да как он смеет! Сжечь его наглое послание, сказать лакею, что ответа не будет, и никогда больше о том не вспоминать. Вот как должна на ее месте поступить леди.

Пейшенс вернулась в дом и поделилась с сестрами содержанием письма.

– Какая наглость!

– Кем он себя возомнил?

– Человеком, который может купить все.

Сегодня Рут опять приведет своих детей, Тренеглосы плодятся как кролики. А кто она сейчас? Нянька? Гувернантка? Нет, хуже. Нянькам и гувернанткам хотя бы платят. А там всего одна девочка. Которая наверняка не доставит особых хлопот.

– Но ты, разумеется, ему откажешь? Поставишь выскочку на место?

Пейшенс ничего не ответила. Какое-то время она молча разглядывала свое старое платье, обшарпанную мебель и надоевшие лица сестер. А потом взялась за перо…

Сэр Джордж был разочарован. От его так называемого сына ничего хорошего ждать не стоило. Он и не ждал. Но возлагал определенные надежды на дочь. И напрасно.

Никакого изящества, никакой хрупкости Элизабет. Нет и в помине ни ее белокурой нежности, ни ее небесных глаз. Волосы и глаза темны, как и у него. Нос у дочери обещал стать немаленьким, а руки были слишком велики для леди. Сними с нее дорогое и модное платье, надень передник и чепец – и нипочем не отличишь от крепкой и здоровой крестьянки.

Его плебейская кровь пересилила голубую кровь Элизабет, что было весьма обидно. Урсула подобно дочке Бассета могла привлечь мужчину только величиной приданого. Две самые богатые девушки графства были вполне заурядны во всем остальном. Однако Франсис Бассет хорошо играла и пела, и она – дочь пэра. А он пока только рыцарь, и Урсула не обладает музыкальными способностями. В отличие от своей матери. Он запретил ей и близко приближаться к арфе Элизабет.

И петь запретил. Не было у нее ни слуха, ни голоса.

От кривых и косых вышивок дочери он морщился. Танцевала дочь не более чем сносно. Неплохо держалась в седле.

Успехи Урсулы были невелики, а манеры ужасны. И приходящие учителя дело не спасали.

Джордж винил в этом свою мать, та до сих пор вела себя не как хозяйка огромного роскошного особняка, а скорее, как опытная служанка, которую повысили до экономки и теперь она всеми силами бережет хозяйское добро.

Его мать, разодетая в лучшее, что можно было купить за деньги, сама заходила на кухню и спрашивала, почем брали мясо. И зелень. И рыбу. И где брали. Всех поставщиков она желала знать лично. А раньше лично к ним ездила и торговалась. Хорошо хоть с возрастом перестала это делать.

Джордж давно махнул на мать рукой. А слуги привыкли. Он хорошо платил. И жалованье никогда не задерживал.

А кто станет болтать – уволит без рекомендаций. Или такое напишет, что больше ни в один дом в графстве их не возьмут. Слуги знали, что он вполне на это способен.

Переделать мать Джордж давно отчаялся. Он уже радовался и тому, что она перестала сама ходить на рынок вместе со слугами. Какой был позор. Отец проявил тогда чудеса терпения и убедил маму больше так не делать. А на упреки Джорджа резко ответил, что мать – превосходная хозяйка и всегда в него верила, как никто другой. И ни одна леди в графстве ей и в подметки не годится. Пусть Джордж сначала найдет такую же преданность и заботу в собственной жене, а потом уже говорит. Никакого желания спорить с отцом у него не было, и больше они на эту тему никогда не говорили.

Мать, уже давно ставшая богатой женщиной, но так к богатству и не привыкшая, все так же торговалась с портнихой. Не ради денег, как в молодости, а исключительно для собственного удовольствия. Дружила с кухаркой. Чуть ли не по-матерински опекала недавно нанятую экономку. Предыдущая, явно знающая об их семье больше, чем ему бы хотелось, к облегчению Джорджа скончалась. И какие манеры будут после этого у его дочери?

Единственную внучку мать обожала и никаких недостатков в Урсуле не видела. Как и в нем. Только от этого никому легче не было.

Элизабет упрекнула бы его, что он пренебрегает дочерью. Если бы была жива.

Может, выписать опытную гувернантку из столицы? Которая подолгу служила в хороших домах? Но при мысли, что гувернантка, выписанная из Лондона, увидит, как его мать сплетничает со слугами, сэра Джорджа бросило в дрожь. Нет уж. Он поближе поищет.

А Пейшенс Тиг болтать не станет. Не осмелится болтать.

От этого письма он получил даже некоторое удовольствие. После внезапной кончины Элизабет у него осталось не так много радостей.

Пока Пейшенс раздумывала, как бы уговорить сестру одолжить ей лошадь, Джордж предусмотрительно прислал за ней карету. Но хотя в его экипаже и было тепло, Пейшенс все равно била дрожь…

Кардью ничуть не изменился. Когда-то она танцевала здесь. Но теперь окружающая роскошь заставила Пейшенс чувствовать себя жалкой нищенкой. А сэр Джордж высоко держал голову и был преисполнен чувства собственного достоинства. Уорлеггана, десятью годами старше Пейшенс, ничуть не пощадило время, как и ее. Вот только она была безнадежной старой девой и вдобавок без собственного состояния, а он – богатым и могущественным мужчиной, которого никто не осмелился бы назвать стариком. На него до сих пор, должно быть, смотрели как на завидного жениха. Бедные дурочки.

Джордж и в молодости не отличался красотой, но обладал определенным обаянием. И мог быть приятным, когда этого хотел.

Владелец Кардью смерил ее взглядом с головы до ног и велел лакею отвести к миссис Уорлегган.

Когда-то, почти двадцать лет назад, Пейшенс Тиг ему даже нравилась. Немного, но нравилась. А теперь она всего-навсего высохшая старая дева. И одета отвратительно. Но зато она по достоинству оценила его великодушное и щедрое предложение, была сдержанна и почтительна. Из нее выйдет вполне приличная гувернантка, которая не станет сплетничать о его семье. За прошедшие годы ее манеры явно улучшились, о своем приглашении ему не пришлось жалеть. В свое время Джорджа изрядно забавляло, что Тиги всерьез ждут от него предложения руки и сердца. Как будто он способен прельститься Пейшенс Тиг. Он всегда метил выше.

Мать Джорджа изменилась мало. Все та же дородная пожилая дама. В черном атласе и кружевах, бриллиантовые серьги и брошь ослепительно сверкали.

– Пейшенс Тиг говорите? Что-то я вас не припомню. Вы здешняя?

– Да, мэм. Я когда-то здесь бывала. Еще до женитьбы сэра Джорджа.

– А, вспомнила. Мой сынок к вам все ездил и ездил, но глаз положил на другую. А как померла она – так и вовсе ни на кого не глядит. Мой муж все ждал да ждал, когда же Джордж снова женится, но так и не дождался.

– Соболезную вашей утрате, мэм.

– Мы хорошо с ним жили, получше многих... Замерзли верно, пока ехали. Вам надо лучше питаться, вы очень худая.

Пейшенс и ответить не успела, как миссис Уорлегган позвонила в колокольчик.

– Несите обед. И вино несите.

Она пыталась одновременно есть и слушать. Миссис Уорлегган с упоением рассказывала ей про свою внучку Урсулу. Не мешает узнать побольше, прежде чем приступать к работе. Джордж написал коротко и сдержанно, мол, он «желает, чтобы дочь приобрела манеры, подобающие леди». Внезапно одна фраза старой женщины заставила Пейшенс насторожиться:

– Внучка так на него похожа. Вся в нас пошла. И что только Джорджу не нравится?

Кажется, Пейшенс наконец-то начала понимать, с чего вдруг сэру Джорджу понадобилась гувернантка непременно из числа знакомых. И откуда вдруг взялось такое высокое жалованье, если она ни дня в жизни не работала гувернанткой…

В юности они с сестрами смеялись над матерью Джорджа. Сейчас же Пейшенс смеяться не тянуло. Теперь она считала, что эта женщина заслуживает уважения. Миссис Уорлегган, по слухам, дочь простого мельника, превосходно вышла замуж. Куда удачнее, чем многие знакомые ей леди.

И встретила старость в роскоши. Муж и сын обеспечили ей все самое лучшее.

Через два дня после приезда Пейшенс миссис Уорлегган умерла.

Урсула почти не видела отца. Для нее он был незнакомцем, интересным и загадочным незнакомцем. Она знала, что у отца много дел, что он очень, очень важный и могущественный человек. Бабушка им гордилась и говорила ей с самого детства, что она тоже должна гордиться.

Их большой дом оживал с его приездом. Но отец не так часто здесь бывал. Дела в Лондоне, дела в Труро, обо всем Урсула и не знала. Отец редко с ней разговаривал.

Отец был ею недоволен, вот только непонятно почему. Но все-таки ей было не на что жаловаться. Насчет себя она сомневалась, а старшего брата отец явно не любил и не трудился это скрывать. Это было очевидно каждому, кто их знал.

Урсула любила слушать историю про деда и бабушку, сына кузнеца и дочку мельника.

– Я знала, что у меня будет хороший муж. Было в нем что-то эдакое... чего ни в ком больше не было. У нас была мельница, что оставил мне отец, и кузница твоего деда. Но Николас все продал. И сказал, что мы переезжаем. Туда, где никто из моей родни отродясь не был…

Она страшно боялась уезжать и продавать мельницу боялась, хоть и верила деду.

– Мой Николас стал важным человеком, которого слушали благородные люди. И стал богаче тех, кто давно здесь живет. Они с братом такие умные. И хитрые. Они всегда видели, где деньги зарыты. И умели их достать. Джордж такой же. Я никогда не могла понять, о чем они говорят. И считают так быстро. Ой, он меня привел, как сейчас помню… я такого большого дома отродясь не видывала. «А мы не разоримся, Николас? – спросила я. – В таком доме только богачам и жить». «Мэри, мы теперь богачи. А наш сын женится на леди, которая знает, как обращаться с таким домом. Которая привыкла к такому дому».

Урсула немного помнила деда, он всегда на ее памяти был нездоров и редко покидал поместье. И свои комнаты тоже.

– И мы переехали сюда. Помню, Джордж сказал: «Мама, это самое большое поместье из тех, что продается. Мы будем самыми богатыми в графстве». Твой дед был осторожнее. Такая громадина стоит, наверное, кучу денег. Прямо как дворец. А сколько надо нанять людей… Но Джордж сказал, что мы можем себе это позволить. И с таким домом станем еще богаче. Мой Николас. Мой Джордж. Муж и сын – такие умные и ловкие, гинеи к ним сами льнут.

– И дядя?

– И Кэрри тоже.

Почему-то дядя часто выпадал из бабушкиной истории. На самом деле он Урсуле не дядя, конечно же, у отца нет братьев и сестер. Брат ее деда, в отличие от деда жутко тощий, но при этом куда более энергичный и здоровый.

Звучало все это как сказка. Они нашли близ кузницы клад и разбогатели? Может, им кобольды помогли?

– Для меня это было чудом, – призналась бабушка.

Из уст бабушки это звучит как колдовство какое-то. Были простые кузнецы и вдруг разбогатели. Няня рассказывала Урсуле сказки про людей, которые заключили сделки с волшебными существами. С феями и кобольдами. И еще с эльфами. Ничем хорошим обычно это не кончалось. Может, и ее семья такая же?

Ей хотелось понять, как именно они разбогатели. А вдруг все богатство исчезнет, они проснутся в жалкой лачуге и снова будут кузнецами?

Люди в няниных сказах умирали или разорялись. Или отдавали детей в обмен на богатство. А вдруг отец ее тоже отдаст? Он ей недоволен, точно отдаст. И Валентина тоже отдаст не задумываясь.

– Ты почему не спишь?

– А бабушка хоть и выглядит медленной и сонной, но на самом деле все замечает.

– Мне страшно.

– Чего тебе бояться?

– А если нам снова придется жить в кузнице, как во времена деда? И у нас совсем не станет денег?

– С чего бы вдруг нашему богатству исчезнуть?

– А вдруг папа сговорился с нечистой силой, чтоб еще больше разбогатеть, и меня им отдаст? И Валентина?

– Нет, никто тебя не отдаст. Как и моего внука.

– Я хочу понять, как мы разбогатели.

– Вырастешь и узнаешь.

– Вырасту и узнаю.

Бабушка поклялась, что никто из Уорлегганов отродясь не знался с нечистой силой. Няню тут же рассчитали. А новая таких сказок не знала. Отец снова нанял дочку священника, которая и с его братом нянчилась...

– Никаких сказок. Нечего забивать моей дочери голову всякой дрянью. Лучше занимайтесь с ней математикой и музыкой. Научите ее играть что-нибудь милое и легкое. Научите ее вышивать.

Эта девица сделает все в точности, как он сказал. На Полли Оджерс вполне можно положиться…

Сэр Джордж редко снисходил до детской. А когда там появлялся, то угодить ему было непросто. Отец Полли, даже став викарием, все так же трясся как желе, услышав имя хозяина Кардью. И она тоже боялась банкира…

По словам бабушки, отец был слишком уж влюблен в мать Урсулы. И слишком уж убивался, когда она умерла.

– Мама из-за меня умерла? Отец так думает?

– Что ты, что ты. Это с каждой может случиться. Я говорила Джорджу, что надо брать жену покрепче и помоложе. И отец говорил. Но разве он кого станет слушать? Если ему что в голову втемяшится – то все, нипочем не переубедишь.

– Я на нее похожа?

– И хорошо, что не похожа. Нет, ты похожа на Джорджа.

Бабушка ее любит. Но ничего не знает о делах отца. Бабушка не разбирается в делах. В хозяйстве – да. Но в папиных и дядиных делах – нет.

Урсула расспрашивала, чем так занят отец. Бабушку, слуг, даже Танкарду доставалось.

Больше всех ей рассказывал дядя Кэрри. Долго и с цифрами. Но он не так часто бывал в Кардью...

Вот Пейшенс и живет в Кардью, куда так стремилась. Рядом с Джорджем Уорлегганом. Но не как его жена, а как гувернантка его дочери.

– Расскажите мне про отца, – попросила Урсула. – Слуги говорят, вы давно его знаете. У меня есть деньги. Я вам заплачу.

Как же она похожа на Джорджа! Отцовская порода, точнее, ее отсутствие лезла вовсю. Его кровь оказалась сильнее воспитания. Пейшенс стало смешно. Дочь сэра Джорджа с крестьянским напором торговалась о цене на масло. Вот она, кровь Уорлегганов, никуда ее не спрячешь. Все равно вылезет, несмотря на дорогое платье и дорогое образование. А Уорлегганы и были богатыми и безжалостными торгашами, купившими вначале поместье, потом должности и, наконец, титул.

– Я вам заплачу. Вы купите себе новое платье.

– Я не буду брать у вас деньги.

– Потому что отец заплатил за свои секреты больше? Я могу достать больше денег...

– Если у вашего отца и есть какие-то страшные тайны, то я о них ничего не знаю. И мы давно с ним не виделись. Здесь раньше устраивали балы. Приемы. Я здесь танцевала…

– И с папой тоже танцевали, да? С тех пор как умерла мама, отец почти ничего не устраивает. Я видела здесь гостей только дважды. Я была совсем маленькая, ибабушка разрешила мне посмотреть. Она сказала, что папа не любит, когда ее видят гости, почему-то принимают ее за экономку...

Пейшенс рассказывала про Джорджа, девочка внимательно слушала. С годами он обрел несокрушимую уверенность в своем могуществе и власти. Может, поэтому Пейшенс с таким удовольствием откровенничала с его дочерью? Урсула умная девочка и ее не выдаст.

– А моя мама? Вы ее знали? Я только портреты ее и видела. А бабушка ее не любила.

– Немного. Мы не были подругами. У нее было много поклонников, но твой отец оказался самым настойчивым. И самым богатым.

– Мама вышла за него из-за денег?

– Вряд ли только из-за денег. Твой отец много лет за ней ухаживал. Никто не верил, что она за него выйдет. Но она вышла.

– Отец любит музыку. Мама вот на арфе играла. А у меня не выходит.

– У меня четыре сестры, и только одна из них сносно играет. Не уверена насчет музыки. Думаю, что ему просто нравилась твоя мать с арфой. Она была очень красива, а с арфой выглядела как ангел. И без арфы тоже.

– Отец женился на ней из-за красоты?

– Из-за родословной. Чайноветы – самый древний род в графстве. Но ее семья никогда не была богата или могущественна.

– Отцу это помогло заработать еще больше денег?

Странный вопрос для дочери Элизабет. Но вполне логичный для дочери Джорджа.

– Этого я не знаю.

Джордж и нося траур по матери оставался важным и надменным. Но это соответствовало его натуре. Пейшенс подозревала, что он вовсе не по доброте душевной пригласил ее на это место. Но сэр Джордж Уорлегган предложил ей недурное жалованье в обмен на ее репутацию. А какая разница? Все равно она никогда уже не выйдет замуж. А тогда, в далекой юности, была слишком проста для него, слишком доступна. Не то что Элизабет. А так Пейшенс хотя бы оденется получше, позволит себе мелкие радости вроде нового пианино, фруктов и хорошего вина.

Было несколько непривычно называть его «сэр», но она справилась. Джордж предпочитал делать вид, что они едва знакомы. Но она уже ни на что и не надеялась.

– Моя дочь вас слушается, мисс Тиг?

– У вас приятная дочь, сэр. И так на вас похожа.

Довольно двусмысленное замечание. В тоне гувернантки ему почудилась издевка. Должно быть, он стал слишком мнителен. Наверное, показалось. Пейшенс Тиг не стала бы рисковать хорошим местом...

Пейшенс находила мрачную иронию в том, что сэру Джорджу не нравятся собственные черты, повторенные в дочери. И с каждым годом они будут становиться все заметнее.

Урсула буквально выпотрошила свою гувернантку. Про отца в молодости слушать было интересно. А эта дама могла бы стать ее матерью. Бабушка так говорила.

Урсула показала ей парк. Оранжерею. Лебедей на озере и кроликов.

– Иногда мы их едим. Иначе они слишком уж расплодятся и начнут вредить.

– У вас и косули есть?

Пейшенс видела их только в книге на картинке. Вот бы привести сюда детей Рут! Они были бы в восторге. Но Джордж на это никогда не согласится.

– Ручные совсем. Вы можете их погладить. Они давно здесь живут, еще с тех пор когда дед с отцом купили поместье. Парк остался от прежних хозяев, а руины дома снесли и построили наш особняк. Папа говорит, что он– самый большой во всем графстве.

Этот особняк и парк слишком велики для него и девочки. У семьи Пейшенс нет ни титула, ни денег, Джордж вряд ли захочет, чтобы Урсула знакомилась с ее родней знакомилась, не то чтобы позвала в гости кого-то из Тигов. Жаль, но похоже, для сэра Джорджа теперь все соседи по графству одинаково нехороши, не только Полдарки.

Рут была недовольна, часто писала, вскоре после отъезда Пейшенс выяснилось, что с детьми сестры лучше всех управлялась именно она. Но возвращаться Пейшенс не собиралась. Хватит с нее родственников, надо и для себя пожить. Вот скопит денег и, может быть, купит себе домик. Небольшой. Но с садом.

Она вежливо и почтительно расспросила мистера Танкарда, куда лучше вложить свое жалованье. И подробнейшим образом все записала. Он должен хорошо разбираться в делах, иначе Джордж давно бы его выгнал.

Про себя она так и называла хозяина – «Джордж». Привычки юности оказались куда сильнее, чем их теперешняя разница в положении.

«Джордж едва не разорился... выставил себя дураком, пока ухлестывал за герцогской дочкой». Слова дяди не давали Урсуле покоя. А отец как будто постарел на несколько лет всего за пару месяцев. Они с дядей что, поссорились?

– Мой отец плохо выглядит, мистер Танкард. У него какие-то неприятности в делах? – выловила она Танкарда и попыталась расспросить.

– Мисс, вам следует спросить у вашего отца, – замялся поверенный.

Напористая дочка сэра Джорджа весьма походила на его хозяина. Не станет он ей ничего рассказывать. Так можно и места лишиться.

– Отец мне ничего не рассказывает. А дяди здесь нет. А вы точно знаете, что происходит.

В него впился тот же самый взгляд, интонации тоже были отцовские. Танкард поежился. В юной леди все это выглядело особенно неприятно. Не уверен он насчет леди. Вот – ее гувернантка – настоящая леди. Тихая, вежливая и никогда не повышает голоса.

Поверенный размышлял, как бы отделаться от назойливой дочки хозяина. Повежливее и побыстрее. И гувернантка неожиданно пришла ему на помощь. Подопечная ее слушалась, но Танкард подозревал, что причиной этого был все тот же интерес к делам отца. К сердечным делам. Дочь совершенно очевидно утомляла сэра Джорджа, и тут Танкард понимал хозяина.

– Леди не говорят то, что думают. И не пристают к поверенным отца с расспросами.

– А к гувернантке можно?

Танкард поспешно сбежал. Нет уж, пусть хозяин сам рассказывает. Или не рассказывает. В семейные дела сэра Джорджа ему лезть вовсе не улыбалось. Дела эти были темны и запутанны настолько, что он, глядя на патрона, всегда радовался, что у него нет ни жены, ни детей.

– Леди говорят о погоде, о моде.

– О вышивании и музыке, – скривилась Урсула.

Пейшенс стало смешно. Вышивание воспитанницы она видела. О нем и впрямь лучше не говорить. Как и о музыкальных талантах дочери Джорджа. Точнее, об их отсутствии.

– Я хочу узнать все о папиных делах. Дядя мне рассказывает. Жаль, он редко здесь бывает.

– Ваш дядя... вашего дядю нельзя назвать джентльменом, – ответила Пейшенс.

«Ростовщик»вот самое мягкое, как называли в обществе Кэрри Уорлеггана. А она слышала прозвища и похуже.

Урсуле стало боязно, что семья может растерять состояние, но у Танкарда ничего узнать не удастся. Он не хуже цепного пса хранит отцовские секреты. Отца Урсула подкараулила в парке. Он казался полностью погруженным в свои мысли. И судя по лицу, они вовсе не были радостными.

– А мы и вправду разорены? Придется продать дом и рассчитать слуг?

Дочь застала Джорджа врасплох. По счастью, рядом больше никого не было. Неужели у него и впрямь все на лице написано? Ему следует лучше владеть собой.

– Нет. Я совершил ошибку. Очень дорогую. Но меня она не разорит. Никогда больше об этом не говори. Ни с кем. Ты меня поняла?

Отец со злостью ее тряхнул, так что она едва не упала.

– Поняла.

Значит, они все-таки разорились. Ясно, что отец больше ничего ей не скажет. Папе она не поверила. Может, потому что он подбирал слова еще осторожнее обычного? И сразу же после прогулки уехал в Лондон, даже ужинать не стал. Дядя скажет ей больше.

– А мы можем поехать в Труро? – спросила она гувернантку.

Пейшенс прекрасно понимала, что откажись она – и подопечная просто улизнет без нее. Ездить верхом Урсула умеет. Тогда Джордж точно выгонит нерадивую гувернантку. А в Кардью ей нравилось. У нее появились деньги, и никакой домашней работы. С сестрами было приятно увидеться. Иногда. А вот по детям Рут она и вовсе не скучала.

Все ясно. Урсула хочет в банк и к дяде. Съездить вдвоем все же приличнее. Пейшенс сходит в лавку, оставит Уорлегганов наедине. Ни к чему ей знать секреты Джорджа. Да при ней и не скажут ничего важного.

– Не стоит говорить сэру Джорджу то, что вы услышите от дяди, -предупредила она воспитанницу.

Может быть… если бы не Элизабет, это была бы ее дочь.

Племянник очень глупо женился, считал Кэрри.

Он не стал бы попусту терять время на девчонку, но увидел жадный интерес. И поразительное сходство с Джорджем, который с детства тянулся к деньгам и изобретал разные способы их заработать.

И сейчас Кэрри видел перед собой не дочку этой бледной малохольной вдовы Полдарка, которая не принесла им ни гроша. Ни связей. Одни расходы. И вдобавок родила на редкость никчемного и распутного сына, который только зря тратил время и деньги, как и все Чайноветы.

Глупости племянник Кэрри делал только из-за женщин. И выгоду упускал из-за них же.

Но, черт возьми, девчонка была их породы! Что удивительно, потому как покойную и ничуть не оплакиваемую Элизабет он на дух не переносил. И она его тоже.

Но сейчас он видел в Урсуле только Джорджа. Племянник быстро все схватывал, прекрасно видел возможную прибыль, обладал чутьем и хваткой. Словом, не хуже отца в делах. В устах Кэрри Уорлеггана это была высшая похвала. Девчонка походила на Джорджа. До того как он оторвался от семьи и помешался на высшем обществе. Это дочка Чайноветов сбила племянника с толку…

Джордж совсем свихнулся со своими приличиями, манерами и обществом. Пока у него есть деньги – есть и общество. Когда речь идет о знати, племянник до сих пор превращается чуть ли не в дурака. Такие же люди, как те же Чайноветы, просто имели более ловких предков. Разбогатели на пару веков раньше. А как разбогатели – уже и забыли. Вот и вся разница.

И чего так перед ними благоговеть? И восхищаться? Сделать из одной кузницы и одной мельницы весьма недурной капиталец куда труднее. И почетней. Как удалось ему с братом. Племянник тоже постарался, но фундамент-то заложили они!..

Жаль, что это всего лишь девчонка.

***

Дядя был очень зол на отца и все ей рассказал. Подробно и с удовольствием.

– Половина состояния... чуть не загубил все дело. Накупил мануфактур в Манчестере, а война-то возьми и не кончись! И еще неизвестно, когда кончится. Кому они нужны, эти мануфактуры, одни убытки! Они стоят, продавать товар некому, все впустую. Ухаживает он, видите ли! За герцогской дочкой! Распустил хвост как павлин. Как будто нужен он знатной, без денег-то? Без денег твой отец никому не нужен. И меньше всех мне. Подумать только, хотел выманить мои сбережения! На свою дорогостоящую глупость!

Только бы дядю не хватил удар. Кэрри шипел и брызгал слюной от ярости, а Урсула внимательно слушала. Значит, у нее скоро появится мачеха? Или все же нет? Не очень-то и хотелось. Ей и гувернантки вполне хватает. Неправда, что отца никто не будет любить без денег. Но говорить об этом дяде Урсула не стала.

Значит, они все-таки не разорены. Дядя Кэрри ее успокоил...

Воспитанница провела в конторе у старшего Уорлеггана немало времени. Но выглядела довольной, а не усталой.

Пейшенс не знала, кто шепнул Джорджу, что его дочь виделась с Кэрри Уорлегганом. Но ей сказали, что в этом доме в ее услугах больше не нуждаются. Это ее последняя ночь в Кардью. Завтра утром она должна уехать.

Это было глупо и опасно, но ей так хотелось услышать разговор отца и дочери. Урсула тоже упрямая и своевольная, явно пошла в Джорджа. Пейшенс ощущала неприличное для леди любопытство. Эта семья быстро опустила ее до своего уровня.

Джордж против собственной дочери? Такое нельзя пропустить. Пейшенс осторожно сняла туфли и прижала ухо к двери. Благо голоса у обоих были громкими.

– Да, все так. Я скоро женюсь. На леди Харриет Картер.

– Не браните мисс Тиг. Она очень старалась сделать из меня леди.

– Ты не похожа на леди. И сомневаюсь, что когда-либо ею станешь.

А похожа на него самого напором и упрямством, внезапно понял Джордж. Неудивительно, что Пейшенс Тиг не справилась с воспитанницей. Но леди Харриет несомненно обуздает падчерицу.

– Это из нее мы едва не разорились?

– Кто тебе это сказал? – Отец даже покраснел от злости, что с ним редко случалось.

– Дядя Кэрри. Он-то со мной разговаривает.

У его дочери совершенно нет такта. Все же кровь оказалась сильнее воспитания. Он тоже был бестактен и прямолинеен, и без Элизабет таковым бы и остался.

– Я запрещаю тебе с ним говорить. Это неподходящие разговоры для юной особы.

– Я могу вам спеть, отец.

– Никогда больше не пой. Моей дочери нельзя так позориться. Моя дочь должна быть безупречна.

– Не буду. Если вы мне ответите.

– Леди Харриет тут не при чем. Я пошел на риск. Неоправданный, – уверенно солгал Джордж. А Кэрри он еще это припомнит.

В отличие от своей матери, Урсула никакими светскими талантами блистать не будет, уже сейчас это видно. Что обидно вдвойне на фоне дочки судомойки, этой Клоуэнс Полдарк. Той точно не понадобятся деньги, чтобы удачно выйти замуж. Красоты и обаяния хватит с лихвой. Правда, дочка Полдарка и постарше будет, но Джорджа это никак не утешило.

Он очень рассчитывал на Харриет. Что она придаст его дочери лоска и расширит круг знакомств. Сестра герцога, он женится на сестре герцога! У Джорджа до сих пор кружилась голова от счастья и удивления. В следующем месяце. Он давно уже ничего подобного не испытывал. И она не какая-то уродливая старая развалина, леди Харриет Картер на двадцать лет его моложе. И она все равно согласилась выйти за него! Это почти затмило его провал с мануфактурами Манчестера.

Он очень надеялся, что леди Харриет отучит свою падчерицу лезть в его дела. Неуемное любопытство дочери может в будущем дорого обойтись.

– Урсула, я тобой недоволен. Ты некрасива, неумна и вмешиваешься, куда не следует. Мне стыдно иметь такую дочь. И потребуется целое состояние, чтобы выдать тебя замуж.