Текст книги "Очи черные"

Таксист отвез их к пристани острова Шелтер. Валли поблагодарила его и щедро вознаградила.

– Ого, – сказал таксист, увидев пятьдесят баксов. – Вы уверены? Всего несколько миль ведь проехали.

– Я уверена. Спасибо еще раз.

Он пожал плечами и улыбнулся, убирая деньги в карман.

– Моя карточка у вас есть. – Он еще раз широко улыбнулся Валли и уехал.

Через несколько минут Валли и ее друзья снова были на пароме, теперь холодный ветер дул им в спину, они смотрели на воду и ждали, когда сердца их снова станут биться спокойно.

– Это был он, да? – Элла заговорила первой. – Один из этих парней был на фотографии?

– Да, – подтвердил Тэвин. – Я его хорошо рассмотрел. Это был он.

– Он ищет ее, – сказала Валли.

Она была уверена в своей правоте, вспоминая его довольный тон, когда он рассматривал старую фотографию на стене в доме Хатчей и произнес имя ее матери – Елена – перед тем как снять фото со стены и взять с собой. И почему, интересно, фотография ее русской матери висела на стене в этом доме? Все было как-то связано – Елена, братья Хатч и эти двое в их доме.

– Он ищет Елену, – повторила Валли.

– И идет он по тому же следу, что и ты, – сказал Джейк.

Валли кивнула, соглашаясь и чувствуя, что медлить нельзя.

– Я должна найти ее первой.

10

На Центральной улице только-только зажглись фонари, когда Этли припарковал машину и вошел в паб «Берджин». Он занял столик у задней стены и заказал пива, собираясь потягивать его и одновременно просматривать дело Уоллис Стоунман. В ожидании пива Этли проверил автоответчик и прослушал сообщения от лейтенанта и начальника смены, оба они беспокоились о том, почему до сих пор нет никаких результатов по делу об убийстве Софии Манетти. Последним было сообщение, которое он уже прослушал два часа назад, – от старого друга Билла Хорста, специального агента главного управления ФБР в Манхэттене.

«Эй, Этли, – сказал голос Билла. – У меня есть кое-то, что тебе может пригодиться. Буду в “Берджин” около пяти».

Этли стер сообщения и, взглянув на часы, убедился, что у него есть еще по крайней мере пятнадцать минут до прихода Хорста. Ему принесли пинту ледяного пива, и Этли с удовольствием, какое бывает только после окончания рабочего дня, сделал глубокий глоток и лишь после этого открыл дело Уоллис. Он заранее знал, что это будет интересное чтение, знакомые подростковые штуки.

В деле были собраны документы за последние два или три года, со времени, когда Уоллис Стоунман начала как-то проявлять себя в социальном плане и постепенно оказалась на улице. Сначала, конечно, прогулы, несколько незначительных привлечений к суду по делам несовершеннолетних – два случая кражи в магазине, попытка сопротивления аресту, когда она и двое ее друзей были остановлены в районе Ист-Вилладж в три часа ночи. Уоллис была исключена из Харпсвелл за несоблюдение дисциплины, а позднее еще из двух дорогих частных школ.

Когда она наконец ушла из дома, по данным дела, она состояла в компании человека по имени Ник Пирс и – вот и она – Софии Манетти, ныне покойной. Пирс был таким же сбежавшим из дома подростком, на год старше Уоллис, но с очень богатым опытом судимостей по делам несовершеннолетних, в том числе связанным с наркотиками. Судя по всему, эти двое недолго состояли в одной компании. Других упоминаний о девице Манетти в деле не было.

Судя по документам дела, большинство проблем в жизни Уоллис были связаны с тем фактом, что она – приемный ребенок. В разговоре Этли с Клер Стоунман эта деталь почему-то не упоминалась. У Этли были друзья, которые выросли в такой же ситуации. Приемные дети достигают подросткового возраста, и обычное отроческое бунтарство часто проявляется у них в преувеличенном виде, иногда увеличиваясь даже до крайности, когда подросток однажды просыпается, как ему кажется, в чужом, незнакомом доме. В большинстве случаев приемная мать делает все от нее зависящее, чтобы смягчить психологическую травму, помимо прочего, обращаясь за советом к специалистам, но результат может быть разным.

В деле было несколько примечаний соцработников, вызывающих тревогу. Пытаясь помочь дочери стать дисциплинированной и научиться управлять эмоциями, Клер Стоунман записала Уоллис на занятия боевыми искусствами в известной школе самбо к Колумбусе. Девочка занималась там два года. Когда Уоллис начала заниматься, она была озлобленной и непокорной двенадцатилетней девочкой. После двух лет профессиональной подготовки она превратилась в озлобленную и непокорную четырнадцатилетнюю девочку, которая теперь знала пятьдесят разных способов искалечить человека. Кроме того, у бывшего мужа приемной матери, Джейсона Стоунмана, было ружье, и из соображений безопасности он научил Уоллис пользоваться разным огнестрельным оружием.

Фантастика, думал Этли. Какие милые родители. Мистер и миссис Стоунман превратили свою дочь в бойцовую команду, состоящую из одного человека, в настоящее время разгуливающую по улицам Нью-Йорка и, по-видимому, совершенно неуловимую. Как на лицо, подлежащее наблюдению, на нее был выписан ордер на весь год, но за этот год она ни разу не была задержана.

Этли досмотрел дело и допил пиво как раз в тот момент, когда появился Билл Хорст.

– Этли, дружище. – Билл улыбнулся во весь рот, сел и дал знак официантке принести два пива.

Билл и Этли вместе учились в академии почти двадцать лет назад. Однажды во время перерыва между лекциями пришли два агента ФБР и увели Билла, предположительно для выполнения секретного задания, для которого требовался человек, не связанный с правоохранительными органами. Этли так и не узнал, почему федералы выбрали Билла – неопытного новобранца – и что это было за задание. Билл совершенно исчез почти на десять лет, а потом снова появился в городе как постоянный агент в манхэттенском офисе ФБР.

– Что у тебя есть для меня? – спросил Этли.

Принесли пиво. Билл кивком поблагодарил официантку, подождал, пока она уйдет, и сказал:

– Ты подал заявление на розыск одной девицы из Вест-Сайда?

– Да, – сказал Этли, удивленный такой осведомленностью. Он действительно подал заявление на розыск Уоллис Стоунман, но лишь в местные правоохранительные органы. Он даже представить себе не мог, чем шестнадцатилетняя девочка могла заинтересовать ФБР. – Ее зовут Уоллис Стоунман. Уличный подросток.

– Натворила что-нибудь?

– Нет, – ответил Этли. – Надеюсь, просто свидетель. Может что-нибудь знать. А как ты-то узнал о розыске?

– Ты что, шутишь? Мы в манхэттенском офисе все твои фанаты, – сказал Билл. – У нас доска объявлений специальная висит, чтоб нас в курсе твоих дел держать.

– Иди к черту, – сказал Этли.

Билл улыбнулся.

– У нас двойное убийство на побережье. Знаешь остров Шелтер?

– Слышал, но никогда там не был.

– Жертвы… – Билл запнулся, думая, какой частью информации можно поделиться с Этли, не имеющим отношения к ФБР. – В общем, так… У нас в списке особого контроля был один парень, сначала он один, а потом мы добавили двух его сыновей. Бенджамин Хатч, сыновья Эндрю и Роберт. Знакомы тебе эти имена?

– Нет, – ответил Этли, все еще недоумевая, как Уоллис Стоунман могла попасть в дело федерального значения.

– Короче говоря, – продолжал Билл, – этот Хатч… у него был бизнес, связанный с импортом. Несколько лет назад в бюро прослышали, что он уклоняется от таможенных правил. Мы занесли его и его парней в список особого контроля, просто чтобы проследить, ты ведь знаешь, что нацбезопасности всегда есть дело до международной торговли. Но годы шли, а на Хатча и сыновей ничего не было.

– И сколько лет прошло?

– Десять или больше. Хатч помер три года назад. На сыновей не было вообще ничего… до вчерашнего дня. По-видимому, братья Хатч уехали куда-то по делам, а когда вернулись, застали дома неожиданных гостей. Кто бы это ни был, беспорядок они устроили жуткий. Эндрю и Роберт оба убиты, очень грязно. Местные копы ввели имена Хатчей в систему, и нам тут же поступил сигнал, они ведь все еще в нашем списке. Мы съездили туда, проявили положенное усердие.

– Нашли что-нибудь?

– Неа, – ответил Билл. – Ничего существенного. Просто убийство, насколько можно судить. Мы оставили это дело местным трудягам.

– Ну ладно… – сказал Этли, все еще ожидая узнать, как эта история связана с Уоллис Стоунман.

Билл достал смартфон и начал искать что-то, просматривая папки с файлами. Когда нашел, включил изображение и передал Этли. Это была видеозапись, удивительно отчетливая, снятая скрытой камерой, по-видимому, на железнодорожной платформе.

На платформе стояли четверо подростков, одетых в стиле эмо. Приглядевшись, Этли узнал в одной из девочек Уоллис Стоунман. К станции подошел поезд. Уоллис и ее друзья вошли в вагон, поезд ушел.

– Это она, – подтвердил Этли, возвращая телефон Биллу. – Что это за станция?

– Гринпорт, конечная. Рядом с паромной переправой к острову Шелтер. Снято вчера, в день убийства.

Этли обдумал это и взглянул на Билла.

– Думаешь, эти дети как-то связаны с убийцами?

– Неа, – ответил Билл. – У местных копов убедительные данные о времени убийства и полное описание двух неизвестных и их тачки. Твои подростки уехали из Гринпорта по крайней мере за два часа до убийства. Мы просмотрели записи всех камер наблюдения на вокзале и на стоянке, надеясь поймать неизвестных, но…

– Ладно, – сказал Этли. – То есть ваша система идентификации лиц просканировала лица людей на вокзале, прогнала их через базу данных, и так всплыл мой запрос. А может ваша сверхсекретная программа сказать мне, что Уоллис Стоунман и ее друзья делали в этом чертовом Лонг-Айленде?

– Понятия не имею, друг мой, – ответил Билл с довольной усмешкой, – и теперь, мне кажется, это твоя проблема, а не моя. Твое здоровье.

11

На следующий день после поездки на остров Шелтер Валли проснулась, чувствуя себя более целеустремленной, чем когда-либо. Поиски биологической матери начались с мечты, как начинаются сказки, но ощущение сказочности мгновенно испарилось, стоило двум вооруженным незнакомцам появиться в доме Хатчей, в особенности того из них, чья фотография была в папке с Брайтон-Бич. Это был «очень опасный человек», некто, чье присутствие само по себе вызывало ужас. Валли подозревала – нет, она была уверена – что пути ее и этого человека пересеклись по одной простой причине – они оба искали Елену. Так же ясно для Валли было то, что, если она не найдет свою мать раньше, чем это сделает он, она может так никогда и не найти ее.

Валли пришла к ребятам в комнату отдыха для банковских служащих, где они пили горячий шоколад из микроволновки и ели вчерашние баранки.

– Я в библиотеку, – сказала она. – Эндрю Хачт что-то сказал о «людях Эмерсона». Я хочу прояснить, кто это, если получится.

– Мы и так уже в шоке от этого всего, – пожаловалась Элла.

– Тут теперь еще и вооруженные чуваки замешаны, – сказал Джейк. – Ты вляпалась в какое-то серьезное дерьмо, Валли.

– Я знаю.

– А на братьев Хатч ты уже забила? – спросил Тэвин. – Не собираешься туда возвращаться?

– Сейчас я хочу просто выяснить, кто такой Эмерсон, – сказала Валли, размышляя, а не слишком ли большое значение она этому придает, но при этом понимая, что если она не выяснит этого, то никогда себя не простит. – Мне просто надо двигаться дальше. Я скоро к вам присоединюсь.

Валли закинула сумку на плечо и пошла к заднему выходу из банка, через узкий проход на улицу. Там она внимательно осмотрелась кругом, чтобы удостовериться, что за ней не следят; встреча на острове Шелтер сделала ее осторожной. Если она и эти люди действительно ищут одного и того же человека, их пути могут снова пересечься в любой момент. На 87-й улице она огляделась по сторонам в поисках чего-либо необычного. Насколько она могла судить, проход был свободен, и она направилась к Амстердам-авеню и уже сворачивала на север, когда вдруг услышала сзади чьи-то шаги и, обернувшись, увидела Тэвина.

– Ничего, что ты одна? – спросил он.

Валли была бы рада думать, что Тэвин хочет, чтобы она позвала его с собой, чтобы нуждалась в нем. Но в настоящий момент это было бы слишком большой ответственностью.

– Спасибо, Тэв, – улыбнулась она. – Все в порядке.

Он кивнул, изо всех сил стараясь не показать своего разочарования, развернулся и пошел обратно к банку.

В библиотеке для свободного доступа в Интернет предоставлялось двадцать компьютеров, так что Валли пришлось ждать всего десять минут, прежде чем один из них освободился.

Она сняла пальто, села за компьютер и открыла страницу поисковика. Она ввела имя «Эмерсон», просто чтобы посмотреть, что выдаст поиск: более четырех миллионов страниц. Валли немного подумала и ввела слова «Эмерсон» и «Хатч». Сто сорок тысяч страниц. Тогда она ввела три слова: «Эмерсон», «Хатч» и «Россия». Результат был все равно неутешительный – несколько сотен страниц. Первая была посвящена Каботу Эмерсону Третьему, бывшему американскому послу в Советском Союзе.

Валли открыла «Википедию» и ввела имя Эмерсона. Открылась полная биография, сообщающая, что этот человек служил в Советском Союзе на протяжении почти двадцати лет и был советником по делам Советского Союза при четырех американских президентах. Умер он в середине семидесятых. Внизу страницы «Википедии» был список страниц на смежные темы, и одна из них заинтересовала Валли: «Школа Эмерсона, названная в честь Кабота Эмерсона Третьего и расположенная в Москве».

Разве в «Уолл-стрит Джорнал» Бенжамин Хатч не был назван «бывшим учителем»? Валли набрала в «Гугле» «Школа Эмерсона» и открыла первую страницу в списке результатов. Это был сайт школы, но тут Валли натолкнулась на непреодолимое препятствие: для входа на сайт школы необходимо было ввести логин и пароль.

Странно это, подумала Валли. Интернет-сайты большинства школ, особенно частных, обычно служат своего рода рекламными проспектами и содержат подробную информацию о преподавателях, расписании, здании и территории школы и о процедуре поступления. Школа Эмерсона не предлагала ничего подобного. Страница с запросом пароля выглядела как табличка «Частная собственность – границы охраняются». Валли попробовала другой путь. Она вернулась обратно в «Википедию» и стала искать Школу Эмерсона там. На этот раз повезло: довольно большая статья о школе с обзором ее истории, описанием учебных планов, фотографией здания школы и списком выдающихся выпускников.

Прочитав статью, Валли поняла, почему собственный сайт школы оказался таким засекреченным. Школа Эмерсона была частной американской школой в Москве, названной в честь выдающегося американского посла и созданной специально для западных дипломатов, постоянно проживающих в России. Учениками ее были исключительно дети дипломатов и руководителей крупных компаний из Соединенных Штатов и других стран Запада, безопасность учеников ставилась в школе превыше всего.

Преподавал ли Бенджамин Хачт в школе Эмерсона, пока жил в России? Была ли Елена Маякова сама как-то связана с этой школой? Если да, может быть, отношения Елены и Бенджамина Хатча начались там. Если этот так, может быть, Бенджамин Хатч помог Елене перебраться в Америку. Может быть, единственной возможностью для Валли приблизиться к матери был путь не вперед, а назад; не надо ли повторить путь Елены в Америку, чтобы узнать, почему она покинула Россию и где в настоящий момент находится.

Слишком уж много было допущений. Валли не знала наверняка, поможет ли ей более подробная информация о школе Эмерсона в поисках Елены здесь, в Штатах, но эта цепочка возможных связей – от Елены через школу Эмерсона, Бенджамина Хачта в Америку – была для Валли единственной зацепкой. Ей необходимо было получить доступ к сайту школы Эмерсона.Из всех знакомых Валли только один человек обладал достаточными компьютерными знаниями, чтобы взломать защищенный веб-сайт, – до того как начать разгульную уличную жизнь, Ник Пирс был помешанным на компьютерах школьником из Нью-Джерси. Ник мог помочь Валли, но захочет ли он помочь – это другой вопрос. Все же они в ссоре.Валли побывала в двух старых прибежищах Ника на нижнем Ист-Сайде, но ушла ни с чем – два из них были наглухо заколочены, третье превратилось из старого захламленного промышленного склада в дорогой лофт. Она пошла по Авеню В, пересекла Ист-Хьюстон и направилась в последнее известное ей место, где можно было встретить Ника, – к станции метро на Эссекс-стрит.

С каждым шагом Валли все больше волновалась. Раз она до сих пор не нашла Ника, значит, найдет скорее всего уже под кайфом – к тому времени когда она с ребятами ушла от него, его пристрастие к наркотикам совершенно вышло из-под контроля, и до Валли доходили слухи, что с тех пор все стало еще хуже. Его настроение теперь полностью зависит от того, что он принял в этот день: крэк, героин, матамфетамин, оксикодон – вариантов много плюс ему могло попасться что-то еще.

В каком бы наркотическом состоянии он ни находился, Валли была уверена, что он все еще порядочно зол на нее. Это Ник втянул Валли в уличную жизнь, пригласил ее в свою компанию и научил большинству того, что ей было необходимо каждый день, чтобы выжить. Но в конце концов оказалось, что из них двоих самой сильной была Валли.

Они повстречались за полтора года до того и за несколько месяцев до ухода Валли из дома. Валли и Дариен, ее школьная подруга, прогуливали занятия и направлялись в сторону Нью-Йоркского университета, чтобы заглянуть там в пару клевых магазинов. Они купили буррито в продуктовом фургоне на Уэйверли и ели их на скамейке в парке, когда встретили Ника, раздававшего флаеры на вечеринку в Чайна-тауне.

Тогда Ник Пирс был красив: высокий и худой, с непослушными темными кудрями и веселыми зелеными глазами. Он был всего на несколько месяцев старше Валли, но казался доверчивым и беспокойным – и это делало его совершенно непохожим на мальчиков, знакомых Валли по школе.

– Приходите сегодня на рейв, леди, – сказал Ник, протягивая Валли и Дариен по флаеру, – и ваш мир закачается.

– Как закачается? – спросила Валли, стараясь не показывать своей заинтересованности. – Нам нужны подробности.

– Подробности такие, что если мы с друзьями раздадим пятьсот флаеров, то попадем в клуб бесплатно.

– А что там в клубе? – спросила Валли.

– Кому что, – ответил он, глядя ей в глаза. – Ты чего хочешь?

«М-м-м», – подумала Валли.

В тот вечер девочки так и не пошли на рейв-вечеринку, потому что Дариен была, по мнению Валли, трусихой. Но с того дня Валли регулярно посещала парки Вашингтон-сквер и Тромпкинс-сквер, чтобы встретиться с Ником и его друзьями – Софи, Джейком, Эллой и Тэвином, а также другими бездомными подростками. Общение с новыми друзьями было полной противоположностью сидению дома с Клер – расслабленность, веселье, неорганизованность, никто никого не осуждает и не наказывает. Валли решила остаться с ними, и это было первое в ее жизни самостоятельное решение. И она была довольна.

В течение полугода Валли жила дома, но все время проводила на улице с ребятами, а ее волнующие и яркие отношения с Ником продолжались месяц, может быть, два. Потом все изменилось.

Ник всегда курил много травы, но в какой-то момент он втайне от компании принялся за метамфетамин и почти сразу приобрел сильную зависимость. Чтобы оплачивать свою новую привычку, Ник начал втягивать ребят, особенно Софи, в рискованные дела, привлекая их к уличному мошенничеству и махинациям с наркотиками, что в конце концов непременно привело бы их за решетку, а то и куда похуже.

Сначала Валли просто наблюдала за тем, что происходит, не желая что-либо менять. Она чувствовала себя обязанной Нику тем, что он ввел ее в свою компанию и дал ей «уличное» образование, к тому моменту она была почти влюблена в него. Сначала всего этого было достаточно, чтобы молчать, но у терпения Валли были свои пределы. В какой-то момент она даже хотела оставить компанию и вернуться домой к Клер, но все обернулось иначе.

В один прекрасный день Валли увидела, как Ник дает Элле и Джейку трубку крэка, хотя они никогда не употребляли ничего крепче алкоголя и травы. Для Ника это был наилучший выход: если вся компания разделит с ним его привычки, она разделит и его безрассудство в попытке получить очередную дозу и будет готова идти на любую авантюру, чтобы заработать денег.

Валли пришла в бешенство. В ярости она буквально набросилась на Ника с кулаками. Ник, ослабленный наркотиками, не мог противостоять разгневанной Валли с ее владением боевыми искусствами, даже несмотря на разницу в росте и весе. Открытое неповиновение Валли заставило остальных ребят из компании выбирать между ней и Ником, и они без колебаний пошли за Валли.

– Завязывай и возвращайся к нам, – такими были последние слова Валли, обращенные к Нику. Ей это казалось великодушным.

– Да пошла ты, Валли, – ответил Ник, у него кровоточила губа, самолюбие же пострадало еще больше. – Ничего у тебя не выйдет.Последние слова были сказаны без особой уверенности; Нику, как и всем остальным, было ясно, на что способна Валли, и с тех пор она каждый день доказывала это. За исключением Софи, Валли сумела уберечь от наркотиков всю команду, и с тех пор идея вернуться к жизни с Клер была прочно забыта.Валли спустилась в метро на Эссекс-стрит и, убедившись, что никто из работников метро за ней не наблюдает, прыгнула с платформы и поспешила в темноту тоннеля к заброшенной остановке, которая вот уже много лет пустовала. Там было темно и грязно, изъеденные стены были покрыты многолетними слоями граффити. Воздух наполнял густой и едкий запах мочи, дерьма и блевоты, и Валли едва сдержала рвотный позыв.

Валли включила фонарик и пошла к старой котельной в дальнем конце станции. Теперь она чувствовала не только волнение, но и некоторое нетерпение и должна была признаться самой себе, что, несмотря на всю отвратительность этого места, она почти рада, что пришла сюда, какая-то часть ее хотела увидеть Ника и разделить с ним свое воодушевление, связанное с поисками Елены. Она понимала, что это нелепо и смешно, но какая-то часть ее все еще надеялась, что он сможет изменить свою жизнь и чудесным образом она вдруг встретит того, прежнего Ника.

Валли вошла в котельную, и все эти глупые, бредовые мысли немедленно улетучились. Три или четыре оплавленные свечи тускло освещали этот убогий угол. Старые закопченные трубы тянулись вдоль стен и потолка, все они проржавели насквозь. Почти половину пространства пола занимали четыре или пять ветхих сплющенных матрасов, вокруг них валялись использованные иглы и сломанные стеклянные трубки. Две юные девицы в джинсах и засаленных куртках валялись в обнимку на одном из матрасов, спали или были под кайфом, на них было наброшено старое одеяло.

Помимо них в комнате был только Ник, он сидел на матрасе, прислонившись спиной в трубе отопления, и курил сигарету. Он стал совсем тощим, волосы были теперь коротко острижены, вокруг зеленых глаз залегли густые тени. Казалось, его окружало невидимое облако наркотического угара.

От этого зрелища у Валли сжалось сердце.

Ник некоторое время тупо смотрел на нее и, казалось, был немного смущен, поняв наконец, что это она. Он не улыбнулся.

– Вот черт, – произнес он, голос его звучал лениво и хрипло из-за трубки. – Ты издеваешься надо мной? Уоллис, зараза, здравствуй. Пожалуйста, уходи и оставь меня, мать твою, в покое.

– Мне кое-что нужно, Ник, – сказала Валли, и Ник громко расхохотался.

– Ну конечно, нужно, – ответил он. – Всегда по делу. Никаких светских визитов. Как ребятки? Разрешишь мне родительское посещение?

– У них все хорошо, – сказала она. – Все чисты.

– Ну, повезло тебе. Милая, чистая, приличная компания. М-м-м… ты их домой не водила еще с Клер познакомить? Нет? Ну, значит, не настолько чистые? Не настолько приличные? Но кто?

Огромная власть Ника над Валли всегда была связана с тем, что он инстинктивно понимал, что именно ее отношения с Клер были ключом ко всему, уязвимым местом в хорошо защищенной душе Валли. Его замечание о разделении жизни Валли на две отдельные части попало прямо в цель. Вина за уход от Клер все еще угнетала Валли, также как угнетало ее то, что она защищала эту часть своей жизни от ребят и наоборот.

– Я много думаю о Клер, – сказал Ник с игривой усмешкой, казавшейся страшной на его исхудавшем лице. Какой бы наркотик ни был сейчас в его крови, казалось, его действие постепенно усиливалось по мере того, как Ник говорил. – Ее лицо, когда она вошла и застала нас двоих, голых, в твоей узенькой кровати с оборочками на одеяле, с кучей кукол Барби и мягких игрушек и всякого девчачьего дерьма из этой твоей привилегированной жизни. – Ник становился все более мрачным. – Думаешь, я не знаю, что ты все это спланировала, подстроила все так, чтобы Клер нас застала, когда мы трахались, и вышла из себя? Ты была несчастна в той жизни – одна с ней в этой квартире – и искала повод убежать. Ее ярость дала тебе такой повод, только так ты могла уйти.

Его слова задевали ее все больнее, они были в значительной степени справедливы, теперь Валли знала это, хотя тогда она делала все это отчасти подсознательно.

– Меня все еще беспокоит моя роль в твоей маленькой трусливой драме…

– Бедный Ник, – со злостью перебила его Валли, почти брызгая слюной. – Ты просто несчастная жертва, наверное? Правда? Как будто я когда-нибудь могла заставить тебя делать то, чего ты не хочешь.

– Я долго думал о том дне, – продолжал он, не обращая на нее внимания, – и, кажется, теперь все понял. Ты выросла в семье, основанной на лжи, Валли, – может быть, было много маленькой лжи или даже одна глобальная. Я думаю, ты ужасно боялась услышать от Клер правду. Может быть, ты думала, что это вас обеих разорвет на части, кто знает? Богом клянусь, я все бы отдал за то, чтобы быть там, когда ты наконец услышала ее.

– Поздравляю, Ник, – ответила Валли, слова застревали у нее в горле, полные злости и стыда. – Никто лучше тебя не знает, как я виновата. И все же тебе было плевать на меня, ты готов был просрать все, что у нас было, и ради чего? Косяка? Шприца? Или до чего там уже дошло?

– Вот она наконец-то, – Ник почти кричал, похоже, довольный ее язвительным тоном. – Моя прекрасная сердитая девочка. – Тут голова его упала на грудь, как будто, выплеснув на Валли все эти обвинения, он исчерпал весь запас энергии. – Говори же, какого черта тебе нужно, – пробормотал он, – а потом катись отсюда.

Валли и сама хотела поскорее уйти, поэтому быстро рассказала все, что знала о школе Эмерсона, об их сайте и о том, что, по ее мнению, там могла быть информация, необходимая для поисков ее русской матери. Валли смотрела на Ника, на то, как он слушал все это, безразлично, как будто это была история не о ней, а о незнакомом человеке, о котором он никогда раньше не слышал. Его безразличие убивало.

– Ну, я должен быть польщен, – сказал он так вяло, как будто мог заснуть в любой момент.

– Да? С чего бы, Ник?

– Потому что ответ слишком прост. Ты конечно же пришла сюда не для этого. Ты здесь, потому что хотела увидеть меня, просто чтобы убедиться, что я все еще дышу. Очень мило.

Он смог немного приподнять голову, ожидая ее ответа, и Валли почувствовала, что эти глаза снова тянутся к ней и притягивают ее, как раньше, слабый след жизни и любви все еще был в них.

– Да, это так, – призналась Валли. – Я хотела увидеть тебя. – И это была правда. Она почувствовала, как слезы подступают к горлу, но сдержалась.

– Эй, не реви, – сказал Ник, понимающе улыбаясь. – Держись.

Она успокоилась, как будто по его команде, и замерла в ожидании.

– Вот, – сказал он и выпалил одним духом список десяти возможных паролей, которые Валли записала на клочке бумаги.

– Ты их знаешь, вот так просто? – спросила она изумленно. – Тебе не надо взламывать сайт?

Ник презрительно усмехнулся:

– Эти сайты создаются для идиотов. Технически отсталых стариков. Они никогда не запомнят безопасный пароль. Первый же из списка наверняка подойдет.

Первый пароль в списке был: EmersonAlum.

– А теперь катись к черту, – сказал Ник.

Валли колебалась, думая, что они могли бы еще кое-что прояснить, но если и так, она не могла сама с этим разобраться.

– Пока, Ник, – сказала она, направляясь к открытой двери.

– Это Тэвин, да? – бросил он ей вслед. – Еще тогда было видно, что что-нибудь получится.

У Ника была острая интуиция – отзвук его прежней проницательности. Валли не удивилась этому вопросу.

– На самом деле нет, – ответила она, поворачиваясь к нему. – Пока нет.

– Придет время, – сказал он, прикрывая глаза. – Мне всегда нравился этот малыш.И больше ничего. В ту же минуту он тяжело опустился на пол, погрузившись в глубокий сон. Валли развернулась, вышла из котельной и пошла по темному коридору к станции. Она вышла из метро на Деланси-стрит и пошла куда глаза глядят. Пройдя полквартала, она с удивлением обнаружила, что по лицу ее катятся крупные слезы.

12

Валли поехала на метро обратно в Верхний Вест-Сайд и от станции пошла прямо к библиотеке на Малберри-стрит. Всю дорогу ее мучил болезненный осадок после столкновения с Ником, она не могла отделаться от ощущения, что больше никогда не увидит его живым. Наконец она решила, что хватит переживать, достаточно она этим занималась, надо двигаться дальше, идти вперед, к Елене.

В библиотеке все компьютеры для доступа в Интернет были заняты. Валли записалась, но надо было подождать полчаса. Стоя у входа в библиотеку, Валли достала из дальнего кармана сумки сигареты. Эта привычка ее раздражала, но иногда она ничего не могла с собой поделать. Она закурила, затянулась и выдохнула дым в холодный воздух.

Дрожа, Валли посмотрела на часы. До назначенного срока оставалось еще пятнадцать минут, и это предстоящее ожидание заставляло ее нервничать. Все последние несколько дней она боролась с желанием связаться с Клер и теперь решила, что время настало. Прошло уже несколько недель с тех пор, как они в последний раз разговаривали, а для Валли общение с Клер было чем-то вроде зависимости – то, что Валли испытывала, когда слышала голос Клер, было одновременно и утешением, и сомнением, и досадой.

Тем не менее, как бы ни сложились их судьбы, Клер была единственной матерью, которую она когда-либо знала, и Валли не представляла своей жизни без нее. А жестокие слова Ника об отношении Валли к Клер еще больше обострили необходимость связаться с ней.

Валли потушила сигарету и достала мобильный телефон. Она набрала код, который должен отключить определение ее номера на телефоне Клер, и позвонила. После нескольких гудков Клер сняла трубку: