Текст книги "Очи черные"

Автор книги: Уильям Рихтер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Ну черт, я уже сделал.

– Ха, – сказала Валли, стараясь сохранить спокойствие и скрыть охватившее ее раздражение. Она не хотела обидеть Джейка. – Значит, в следующий раз, когда у нас будет что продать, мы отвезем ему. А сегодня едем к Панаме.

– Что за дерьмо, Валли! Почему ты все решаешь? – спросил Джейк заносчиво. – Меня это достало.

Тэвин и Элла спокойно и молча наблюдали этот бунтарский порыв Джейка, уже ставший своеобразным ритуалом, повторявшимся много раз прежде.

– Ладно, Джейк, пофиг, – сказала Валли. – Хочешь поменяться – пожалуйста, я устрою себе отпуск. Пару недель ты будешь главным. Придумывай, где нам взять денег, так, чтоб не попрошайничать все время, как все эти бомжи на улице, и где нам ночевать, если не спускаться в тоннели, и как сделать так, чтоб нас не надули, когда нам надо что-то продать. Только убедись сначала, что у тебя хороший план, Джейк, потому что, как ты помнишь, было время, когда мы все пошли за Ником и чуть не пропали.

Никто больше не сказал ни слова. Валли отвернулась от Джейка, в глубине души понимая, что ему нужна некоторая разрядка. Джейк шаркал подошвами по асфальту, пытаясь выпустить пар. Он снова пнул коробку от пиццы, она упала в канаву, полетели грязные брызги.

Валли всегда нравились парни, склонные к идеализму, к абстрактному мышлению – Джейк таким не был. Его мир был исключительно материален. Он был типичным образцом американского старшеклассника-качка, с горящими голубыми глазами, часто спрятанными за тем, что он называл «волосами Самсона», – нечесаной пепельной, сильно отросшей военной стрижкой, на которой когда-то настаивали его учителя в Огайо. Он поддерживал физическую форму нападающего – тайком выполняя отжимания, подтягивания и скручивания, когда мог улучить момент, – и даже носил школьную куртку, лиловую, шерстяную, с белыми кожаными рукавами и большой буквой «P» спереди, которую откопал на развале Армии Спасения за доллар и семьдесят пять центов.

Джейк понятия не имел, какая школа имеется в виду под «P», ему это было безразлично. Валли и компания знали, что Джейку этот простой предмет одежды был важен как напоминание о сытой и спокойной жизни, которую он вел до того, как его родители и сестра погибли в автокатастрофе, оставив его на попечение родственников, возмущенных его присутствием в их доме и не устававших напоминать ему об этом.

Джейк решил эту проблему за них, сбежав автостопом из Огайо и в одиночку добравшись до Нью-Йорка. Он привык к уличной жизни, к тому, что Валли главная в их команде, но иногда его прежнее школьное сознание давало о себе знать внезапными протестами против того, что девчонка принимает решения за него.

– Наплевать, – сказал Джейк наконец, проглотив обиду. – Пошли.

Он покатил тележку к Риверсайд-парку, с силой налегая на нее, чтоб она ехала прямо, несмотря на искривленные колеса.

Элла шла рядом с ним, как обычно, то широкими шагами, то пританцовывая и тихо напевая на ходу, она всегда неизменно ходила за Джейком, словно луна по своей орбите. Когда они вот так шагали вместе, Валли чувствовала зависть. У нее были власть и уважение, которые она заслужила, взяв компанию под свой контроль после Ника, но из-за этого между ней и остальными образовалась явная дистанция. По крайней мере, иногда ей так казалось.

Как будто поняв, что ей одиноко, Тэвин подошел ближе и слегка толкнул в бок, сбив ее с ровного шага.

– Хороший денек, – сказал он. – Крыша над головой, деньги на подходе. Мы процветаем.

– Да, вроде того, – согласилась Валли, не особенно уверенная в этом.

– Я хочу есть, – заявила Элла, обернувшись.

– Какая неожиданность, – иронично заметил Тэвин.

Элла была голодна всегда. Как птичке колибри, ей постоянно требовалась дозаправка высокооборотистого двигателя.

– Можем залезть в неприкосновенный запас и потратить немного резервных денег на «Мити Файн», если хотите, – предложила Валли.

– Ура, – возликовала Элла и стиснула руку Джейка. В продуктовом фургоне в Гарлеме продавали Джейкову любимую жареную курицу, и такой завтрак явно означал, что Валли предлагает мир. Джейк обдумал предложение и после недолгих колебаний повернулся к Валли и слегка кивнул.

Компания пересекла Риверсайд-парк за час, а еще через двадцать минут пути оказалась в Гарлеме. Они нашли продуктовый фургон «Мити Файн» и остановились поесть долгожданной курицы. Элла заказала три больших куска и начала осторожно обгрызать хрустящую корочку, медленно смакуя каждый жирный острый кусочек, прежде чем накинуться на само мясо. Когда Валли полезла в пакетик с деньгами, спрятанный у нее в сумке – запас на черный день, – она сначала удивилась, а потом разозлилась из-за того, что обнаружила внутри: вместо припасенных там ста долларов теперь было только сорок. И что еще хуже, поддельное удостоверение – дорогая фальшивка, где было написано, что Валли двадцать три года, – тоже пропало.

– Дерьмо! – сказала она, злясь на саму себя. Как она могла это допустить!

– Что? – спросил Джейк обеспокоенно; удивительно было видеть Валли застигнутой врасплох, а именно так она сейчас выглядела.

– Пропало мое удостоверение и большая часть денег.

– Как? – удивился Тэвин. – Когда ты в последний раз туда залезала?

Валли постаралась вспомнить.

– Две недели назад?

Никто не сказал, но всем было ясно: как раз две недели назад они прогнали Софи.

Для Валли страшнее всего была пропажа удостоверения. Дорогая подделка была пропуском в молодежные заведения города – главным образом бары или клубы, если удавалось наскрести денег на вход, и когда у нее не было удостоверения, Валли охватывало ощущение изолированности, почти клаустрофобия. Конечно, было много заведений, куда несовершеннолетние могли попасть, уговорив охрану или прошмыгнув незаметно мимо нее, но для Валли это было все равно что просить разрешения. Она этого терпеть не могла. Просто ненавидела.

– Дерьмо, – выругался Джейк. – Чертова Софи.

Тэвин открыл было рот, чтобы возразить, но передумал. Этой девчонке не было оправдания.

Компания двинулась дальше. Еще через десять минут они были неподалеку от табачного магазина на 131-й улице, на углу бульвара Фредрика Дугласа, где случайно наткнулись на самого Панаму. Он не спеша возвращался в свой магазин с большим засаленным пакетом из «Гарлем-Папайя», набитом хот-догами с луком, перцем и горчицей.

– Сестренка, – поприветствовал он Валли низким рычащим голосом, проигнорировав остальную компанию, но явно заметив две больших коробки на тележке.

Панама был большим человеком – высоким и крупным, с невероятно сильными руками, он круглый год носил гавайские рубашки с короткими рукавами. На этот раз под рубашкой была серая теплая толстовка, длинные волосы Панамы были заплетены в толстую косу, спускавшуюся до середины спины. Он направился к тележке и, предварительно осмотревшись по сторонам и убедившись, что никто не наблюдает за ним, заглянул в обе картонные коробки.

– Кофемашины? – спросил он Валли.

– Совершенно новые, – заверила она. – Шведские. Полная комплектация, два бойлера, корпус из литой меди – это модернизированный вариант. Розничная цена семь тысяч.

– Розничная цена? – фыркнул Панама, как будто его оскорбила сама идея.

– Отдадим за полторы, – ответила Валли.

Панама снова фыркнул.

– Ха. Посмотрим, – сказал он. – Пусть их отвезут вон туда.

Все вместе они дошли до табачного магазина, где Джейк, Элла и Тэвин отделились, покатив тележку к открытой двери гаража сбоку магазина. Там уже ждали люди Панамы, готовые принять доставленные машины.

Валли вошла вслед за Панамой в небольшой табачный магазин и далее в кабинет, где краденые вещи были сложены грудами, почти доходившими до потолка. Панама уселся за стол, заваленный барахлом, и открыл свой пакет, замурлыкав при виде неразвернутых хот-догов. Валли села на маленький складной стул напротив стола. Второй такой же стул, пустовавший рядом, напомнил Валли, что во время подобных визитов около нее обычно сидела Софи. Именно Софи, три года прожившая на улице и обладавшая соответствующим опытом, познакомила Валли с Панамой.

Толстяк на минуту отложил еду, достал мобильник и начал звонить. Он кратко обсудил что-то с несколькими людьми, имен которых не называл, а затем отложил телефон и развернул первый хот-дог.

– Триста, – сказал он.

– Черта с два, – ответила Валли. – Похоже, придется продать их в другом месте.

– Да, типа того, – проговорил Панама с набитым ртом. – Если тебе нравится ходить пешком. Ведь они уже у меня в гараже.

– Нас устроит шестьсот, – сказала Валли, расстроенная кражей денег и удостоверения и необходимостью возместить пропажу, как себе, так и ребятам.

Панама это предложение проигнорировал.

– А где вы их тырите, кстати?

Валли только пожала плечами. Один ресторан на Колумбус-авеню проработал всего пару месяцев и закрылся, Валли и компания осмотрели его как возможное место для ночевок и нашли кофемашины, стоящие в опустевшем магазине в нераспечатанных коробках. Панаме не нужно было всего этого знать, и на этот раз у Валли была возможность использовать стратегию, которой она научилась у Ника и которая помогала избежать мошенничества со стороны таких подонков, как Панама: всегда обещай следующую сделку, даже если это чушь собачья.

– Не могу сказать, где я их достала, – ответила она, – но могу достать еще, если у тебя получится толкнуть эти.

– О да, у Панамы получится…

– И вот еще что, – продолжила Валли, меняя тему разговора. – Я потеряла свое отличное удостоверение, то, которое твой человек Трейн состряпал мне прошлым летом.

Панама отложил хот-дог, вытер рот рукавом и помахал головой.

– Трейн будет недоступен в ближайшие год-полтора. Есть у меня еще несколько мест. Одно место в Квинсе, в старом русском магазине на Брайтон-Бич, очень неплохое, еще есть нигерийцы в Джерси…

– Брайтон сойдет.

Панама по памяти продиктовал адрес на Брайтон-Бич, а Валли быстро записала его. Придется скинуть по крайней мере две сотни долларов за кофемашины, чтобы заплатить за новое удостоверение.

– Я не могу взять за машины меньше пятисот, – сказала наконец Валли. – Ребята не поймут.

Панама выслушал это со скептической улыбкой на лице.

– Возьмешь карточки для продажи? – предложил он. Панаме поставляли карточки, добавляющие бесплатные минуты к предоплаченным разговорам по мобильному, что-то связанное с разработками Федерального агентства по чрезвычайным ситуациям. Если бы в стране случилось реальное бедствие, агентство по оказанию помощи раздавало бы пострадавшим специальные телефоны и в придачу карточки для добавления дополнительных минут разговора. Панама регулярно получал новые поставки карточек с черного рынка. Он продавал их или сдавал на реализацию Валли и компании по двадцать центов за доллар, на улице их можно было продать вдвое дороже.

– Да, можно частично карточками… – Валли нерешительно согласилась, начиная волноваться в предвкушении выгодной сделки.

– И вот что еще… – Панама полез в ящик стола и достал маленькую коробочку с логотипом производителя мобильных телефонов. Он открыл коробочку и вытащил новенький блестящий смартфон с большим сенсорным экраном. Он протянул смартфон Валли вместе с портативным зарядным устройством. – Я умею быть щедрым, триста за кофемашины, – сказал Панама. – Плюс телефонные карточки, которые вы на улице продадите на две сотни, если не поленитесь. И вдобавок получишь этот смартфон. Андроид, на нем тысяча минут. Если захочешь продать, получишь за него сотню легко. Если захочешь оставить, может быть, у меня будет дельце для тебя через пару недель, как раз то, что тебе нужно. А так мы будем на связи.

– Что за дельце?– Не волнуйся. Деньги хорошие. Позвоню тебе, когда все будет готово.Когда Валли вышла из табачного магазина, остальные ждали ее у подъезда соседнего дома.

– Три сотни наличными, – сказала Валли.

– Что? – запротестовал Джейк. – Это бред собачий.

– Спокойно, – сказала Валли. – Плюс к этому телефонные карточки, которые мы можем продать еще на две сотни. Получается неплохая сумма.

Они одобрительно покивали, хотя Джейк все еще выглядел раздраженным.

– И вот еще что, – сказала Валли, – мне нужно новое удостоверение. Поэтому беру двести наличными.

Остальные не стали протестовать против необходимости получить удостоверение, а кроме того, они знали, что продать карточки проще простого. Валли полезла в карманы и вытащила пачку десяток и двадцаток, которыми с ней расплатился Панама. Она оставила двести у себя, а остальные отдала ребятам вместе с пакетом телефонных карточек.

– Чуваки, начинайте пристраивать карточки, ладно? – сказала Валли.

– Не вопрос. А ты куда? – спросил Тэвин.

– За удостоверением. И по личным делам.

Друзья не возражали. Они привыкли к тем границам, которыми Валли окружила свою личную жизнь. У каждого в команде были свои секреты, и потому они уважали чужие.

Все четверо пошли к станции метро на 134-й улице и сели в поезд «С» от центра. Когда поезд тронулся, Джейк достал MP3-плеер, а остальные вытащили свои наушники и воткнули их в разветвитель, позволяющий всем четверым слушать один плеер. Первой песней был техно-хаус-ремикс с некоторым гипнотическим эффектом, из-за чего они чуть не пропустили пересадку Коламбус-Серкл. Джек опомнился первым и подтолкнул остальных; Тэвин, Элла и Джейк попрощались с Валли, выскочили и направились к поезду до Таймс-Сквер.Валли осталась в поезде «С». Как только он отъехал от станции, на которой вышли ребята, Валли вздохнула с облегчением и даже немного развалилась на скамье, наслаждаясь свободой и личным пространством. «Команда» так полагалась на ее руководство, что груз их общих ожиданий иногда становился для Валли непосильной ношей. Когда она оказывалась одна в городе, она наслаждалась чувством свободы и независимости. Не раз Валли представляла себе, где могла бы оказаться, если бы просто села одна в поезд и ехала далеко-далеко, до конечной остановки.Валли сошла у Портового управления и направилась к «Дому гармонии», центру помощи бездомным подросткам на 41-й улице. Она сразу прошла в женскую туалетную комнату – безликое, почти индустриального вида помещение – и записалась в душ. Ей выдали чистое полотенце и ключ от отдельной пластиковой душевой кабинки, довольно чистой, но с пятнами ржавчины, образовавшимися за годы непрерывного использования. Тесная кабинка воняла чистящими средствами, с помощью которых персонал «Дома гармонии» каждую ночь боролся с грязью. Валли быстро разделась и шагнула под сильную горячую струю воды, пар стремительно заполнил кабинку. Девушка намылилась и ополоснулась, представляя себе, как хот-догово-луковая вонь изо рта Панамы смывается с нее и утекает в канализацию. Закончив мыться, она постояла еще под горячим душем, не двигаясь и просто наслаждаясь теплом, пока не сработал таймер на шесть минут и вода не отключилась.

Валли вытерлась, достала из сумки чистое белье и оделась. Подойдя к ряду общих раковин на длинной стойке из стеклопластика, Валли встала рядом с несколькими другими девушками примерно ее возраста, чистящими зубы выданными им в «Доме гармонии» зубными щетками и накладывающими макияж перед металлическими зеркалами с нацарапанными на них граффити: «Рико уважает Джоани», «МС13», «Сандра сволочь». На стенах были закреплены контейнеры с бесплатными тампонами, девушки брали их горстями и складывали в сумки. Из одной туалетной кабинки доносился тихий плач. Никто не обращал на это никакого внимания.

У пары девушек из тех, что стояли у раковин, был здоровый и приличный вид; когда они закончат прихорашиваться, могут вполне сойти за обычных подростков, у которых есть дом, семья и будущее. На остальных уже отразились все тяготы уличной жизни. Валли расчесала и высушила волосы под горячей сушилкой, сделала короткий хвостик на затылке – все, что позволяла ее длина волос, – и осмотрела себя в зеркале. К кому из них она ближе – подающим надежды или безнадежным? На нее смотрела определенно здоровая, довольно аккуратная шестнадцатилетняя девушка, сильная и сытая. Валли подумала, что вполне может сойти за счастливого человека, и приободрилась.

Макияж она смыла в душе, поэтому теперь достала косметичку и начала с ресниц, добиваясь того же мрачного трэшового вида, который они с Эллой так мастерски создавали. Вскоре Валли заметила, что одна из девушек у раковин пристально смотрит на нее. Девушка была высокая и крепкая, килограмм на двадцать тяжелее Валли, запущенного вида, с грязными, сальными волосами и мрачным лицом. Одна из безнадежных.

– Чего уставилась? – спросила Валли. Нерешительность здесь расценивалась как слабость.

– Ты это не могла купить, – сказала девушка, недобро ухмыляясь и кивая на тюбик туши в руках у Валли.

Девица была права. Его дала Валли Клер, когда та в последний раз приходила домой, просто сунула в сумку уже в дверях. «Шанель». Один этот тюбик стоил больше, чем все имущество всех этих девочек вместе взятое. Надо, чтоб эта девица поверила, что Валли украла тушь.

Валли знала, как все произойдет.

«Хочешь взять? Иди и возьми», – скажет она. Девица, может быть, засомневается, застигнутая врасплох агрессивностью Валли, но не сможет отступить на глазах у всех. Она сделает попытку, а Валли повернется боком, присядет, принимая атлетическую позу, как ее учили в школе самбо. Когда эта великанша подойдет ближе, Валли сделает обманный выпад левой рукой и кулаком правой руки ударит девицу в солнечное сплетение. Девица упадет на пол, ошарашенная внезапной болью, испуганная, с прерывающимся дыханием и мыслями о том, что она, наверное, умирает.

Представив себе такой результат, Валли не взбодрилась, а наоборот, почувствовала жалость к этой невежественной отчаянной девице, стоящей перед ней.

– Возьми, – сказала Валли, протягивая девице тушь.

Ведь на самом деле этот тюбик «Шанель» никогда по-настоящему не принадлежал Валли. Они с Эллой всю косметику покупали на распродажных развалах по доллару за штуку, и Валли это вполне устраивало. Она взяла сумку и вышла из туалетной комнаты, прошмыгнув мимо пораженной девицы, сжимавшей в руке почти новый тюбик дорогущей туши. Валли прошла по коридору к выходу и была уже у самой двери, когда кто-то сзади окликнул ее по имени. Она обернулась и увидела Лоис Чао, одну из сотрудниц «Дома гармонии». Та быстро шла по коридору за Валли и размахивала каким-то клочком бумаги.

– Привет, Валли, – проговорила немного запыхавшаяся Лоис, подойдя ближе. – Как поживаешь?

– Отлично, Лоис, – ответила Валли поспешно, надеясь на этот раз избежать поучительной беседы.

– Похоже, ты спешишь, – сказала Лоис, угадав намерение Валли, – но я пообещала детективу отдать тебе это. Так что вот.

Валли взяла у Лоис визитную карточку. На ней было написано: «Детектив Этли Грир, Полицейское управление Нью-Йорка, участок № 20». Лоис наблюдала за реакцией Валли и увидела, что та озадачена.

– Вроде бы никаких чрезвычайных происшествий, – заверила ее Лоис. – Он сказал, что ему просто нужна какая-то информация. Хочешь позвонить из моего кабинета?

– Да нет, не нужно. Спасибо, Лоис.

– Ладно. Береги себя, Валли. – Лоис развернулась и пошла по коридору.

Первым побуждением Валли было проигнорировать это сообщение – чего хорошего ждать от звонка копу? – но ее разбирало любопытство, к тому же в ее новом смартфоне была подключена блокировка определителя номера, так что она ничем не рисковала. Валли набрала номер с визитки детектива Грира. После трех гудков в трубке включился автоответчик.

– Э… привет, – сказала Валли в трубку. – Это Уоллис Стоунман, в ответ на… вернее, мне дали вашу карточку в «Доме гармонии». Я не знаю, о чем речь, но… может, перезвоню вам позже.Валли повесила трубку и подумала, что зря решила звонить. «Может, перезвоню вам позже?» Звучало неубедительно, и Валли это раздражало. У нью-йоркского копа может быть куча причин, чтобы хотеть с ней поговорить, и несчастье с Клер тут, конечно, далеко не на первом месте. Валли решила выкинуть этого детектива из головы и направилась к Портовому управлению, где села на поезд до Брайтон-Бич.

3

Все в компании Валли знали, что она приемный ребенок, но Элла была первой, кому Валли сама сказала об этом. Был очень жаркий июльский день, Валли и Элла в шортах и майках шли к пруду в Центральном парке. Там они спустились со скалы Хернсхед к берегу, сняли обувь и опустили ноги в прохладную, заросшую ряской зеленую воду.

– Для такого я не приспособлена, – проговорила Валли, обмахиваясь, и бледные щеки ее стали ярко-розовыми.

– Для какого?

– Для жары. Я из России, – сказала Валли как ни в чем не бывало. – Там всегда холодно и пасмурно. Насколько я знаю.

– Твои родители русские?

– Да. То есть… нет. Американские родители – нет. – Валли немного замялась, на минуту пожалев, что вообще завела этот разговор.

– То есть ты приемный ребенок?

– Да.

– Из России?

– Угу.

Элла поразмыслила над этим.

– Ты не знаешь, кто твои настоящие родители?

– Нет.

Валли взглянула на подругу и увидела, что у той уже вовсю заработало воображение. Элла обожала выдумывать всякие невероятные штуки.

– Круто… – сказала она наконец.

– Ты так думаешь?

– Ну да. Может, ты тайная русская княжна или что-то в этом роде.

– Хм. Не думаю, что у них такое еще бывает.

Валли легла на камни и закрыла глаза, довольная тем, что тема исчерпана. С тех пор как этот вопрос начал ее мучить, она потратила много времени в попытках узнать что-нибудь о своем происхождении, но долгие обсуждения никогда не приводили ни к чему хорошему. Вопросы, которые непрерывно вертелись в ее голове все последние шесть или семь лет, – кто я? откуда? – так и не получили ответа, возникло лишь острое чувство неудовлетворенности, сыгравшее решающую роль в разрыве с Клер, ее приемной матерью.

– Ты всегда это знала? – спросила Элла, не желавшая менять тему. – Я имею в виду, родители рассказали тебе, что ты приемная, да?

Валли снова села. Нервно вздохнула. Похоже, придется поговорить об этом с Эллой, независимо от того, хочет этого Валли или нет. Но по крайней мере она говорит с человеком, которому доверяет. Тот факт, что Валли удочерили, всегда казался ей чем-то, в чем необходимо оправдываться, потому что окружающие могли ее за это осудить или использовать этот факт ее биографии, чтобы объяснить ее характер и поведение.

– Да, они рассказали мне, откуда я. То есть… я всегда это знала, ну, в целом, но это была просто идея, понимаешь? Я была ребенком и не очень-то думала об этом.

– Но теперь-то ты не ребенок.

Валли обвела взглядом пруд, припоминая в деталях тот момент, когда закончилось ее детство.

– Однажды, когда мне было лет девять или десять, – сказала Валли, – я смотрела телевизор после школы. Тупо переключала каналы, ну, просто в ожидании ужина. И мне попался репортаж в местных новостях о пожаре в ресторане или что-то такое. В таком месте, Брайтон-Бич…

– Это рядом с Кони-Айлендом?

– Точно. Брайтон-Бич – русский район. В новостях это было видно: в магазинах вывески на русском и английском, люди на заднем плане кричат по-русски, пока пожарники поливают дом из шланга. И я не могла оторваться от этого всего. Это было что-то совсем чужое, но в то же время очень знакомое, если так вообще может быть.

– Но ты там никогда не была? Жуть.

– Я пыталась поговорить об этом с мамой, но она все держала в тайне. Она, очевидно, хотела, чтобы я просто забыла эту часть своей жизни. От этого я сходила с ума. Это ведь пять лет – половина моей жизни на тот момент, – а она вела себя так, как будто даже думать об этом опасно для жизни.

– Она сильно испугалась, точно.

Эта мысль удивила Валли.

– Чего испугалась?

– Потерять тебя, наверное. Что ты решишь, будто на самом деле ты не ее дочь.

Валли подумала несколько мгновений, и эта мысль показалась ей такой простой и верной. Конечно, Клер была в ужасе. Как Валли самой не пришло это в голову? Элла же сообразила в полминуты.

– Элла, ты монстр.

– Это точно.

А ведь именно так и случилось в конце концов, думала Валли, Клер потеряла ее. А может быть, это еще предстоит решить? Валли не знала.

– Моя мать хотела, чтоб я перестала думать обо всех этих русских вещах – может, потому что была напугана, как ты говоришь, – но ничего не вышло, понимаешь? Эти мысли крепко засели у меня в голове. Я знаю людей, которые помнят, как я приехала в Штаты, и я спросила их, какой я была тогда.

Элла и другие ребята знали, что Валли из богатой семьи, но до сих пор она никогда не рассказывала никаких подробностей об этой стороне своей жизни. Она сказала Элле, что поговорила с Раулем, молодым швейцаром, который стоял у двери в холле, сколько она себя помнила, и с Джоанной, женой коменданта дома, помогавшей Стоунманам по хозяйству. Оба они рассказали практически одно и то же: Валли была обычной русской девочкой, когда приехала, но быстро адаптировалась к новой жизни, за два или три месяца она стала таким же американским ребенком, как и все дети в их доме. Джоанна вспоминала – с некоторым, как показалось Валли, сочувствием – русскую песню, которую пятилетняя Валли напевала в ванне, но, по словам Джоанны, очень быстро на смену ей пришли английские песенки, вот такие дела.

– Это было что-то вроде принудительной амнезии, – добавила Валли. – Этого и хотели мои родители, просто стереть все, что было раньше.

– Жесть.

– Да. Когда я начала все это выяснять, отношения с матерью у меня сильно испортились. Наверное, это оказалось заразным, потому что родители тогда тоже стали ссориться и отдаляться друг от друга.

Валли было не по себе, но она не придавала особого значения настроению. Элла провела большую часть жизни в гостиницах для временного проживания бездомных в Квинсе. Она была единственным ребенком разведенной матери-алкоголички. Ее отец отбывал двадцатилетний срок за вооруженное ограбление. Элла видела его лишь однажды – навещала в тюрьме, когда ей было семь лет, – и он сказал ей больше никогда не приходить. Сожитель ее матери – грубый и жестокий коп из Инвуда – наваливался на Эллу каждую ночь, когда ее мать напивалась до беспамятства. У него была маленькая видеокамера, и он снимал Эллу и то, как он ее насилует. Элла просто ждала, когда перестанет чувствовать боль, и смотрела в потолок, про себя считая мгновения. Самое большое число, до которого она досчитала, было сорок семь.

По сравнению с этим собственная история казалась Валли не более чем увеселительной прогулкой, и ей не давала покоя мысль о том, что Эллу так чудовищно мучили. Может быть, однажды она и ее команда ввалятся к дружку матери Эллы и научат его ответственности. Эта мысль немного утешила Валли.

– А где твой папа? – спросила Элла. – В смысле твой приемный отец.

– Он вернулся в Вирджинию, – ответила Валли, – откуда он родом. Сначала он часто звонил и несколько раз приезжал сюда, а потом начал там новую жизнь. У него теперь другая жена и дети – собственные. Суть в том, что мы с ним вообще никак не связаны. Мы столкнулись совершенно случайно, как машины в автокатастрофе. Мы не одной крови. Вот и все.

Валли сама была поражена тем, как холодно звучал ее голос, но, очевидно, Элла видела, как ей больно.

– Я бы не была так уверена, – усомнилась Элла. – Мы вот с тобой не одной крови, но ты моя сестра навсегда.

Девочки переглянулись.

– Не выжимай из меня слезы, зараза, – сказала Валли.

Элла улыбнулась.

– А что было потом?

Валли вздохнула.

– Низость и гадость. И так несколько лет. И я, и мама – обе хороши, – Валли помолчала. – Наверное, мне надо было свалить на кого-то вину за то, что папа ушел, и мама взяла удар на себя. Это было по-настоящему плохо. Мне казалось, что все в моей жизни – ложь… просто чушь собачья, выдуманная история. А мама не хотела слышать или говорить об этом. Я думаю, она правда стремилась быть ближе ко мне, но в то же время продолжала отгораживаться. Дикость. А я повсюду все портила. В школе, везде. Это долго продолжалось. Я постоянно торчала на улице, там сначала встретила Ника, потом вас…

Тут Элла широко улыбнулась.

– Ура, – сказала она, и в глазах ее мелькнуло что-то, что появлялось только при виде пирожных и Джейка.

– Да, – согласилась Валли и постаралась улыбнуться Элле. – Ура.

Некоторое время они молча болтали ногами в не особенно освежающей воде, пока солнце постепенно опускалось все ниже.

– И все это началось из-за того, что ты случайно увидела по телику эту передачу про Брайтон-Бич?

– Да, – сказала Валли, – наверное, так.

– А ты там была хоть когда-нибудь?

– Нет. Никогда.

Валли села в поезд до Брайтон-Бич, дорога заняла минут пятьдесят. Вышла на станции и, немного волнуясь, направилась по адресу, который ей дал Панама, за новым хорошим удостоверением. Стоял погожий денек, так что в магазинах шла оживленная торговля. Здесь были бакалейные лавочки с традиционной русской едой, магазины с русской музыкой и книгами и насколько бутиков женской модной одежды, заметно отличающейся от того, что продавалось в американских магазинах, – другие цвета, ткани и производители. Для Валли это был очень странный опыт. Она первый раз была на Брайтон-Бич, и это место казалось волнующим, удивительным и в то же время знакомым.

Она шла по улице, заглядывала в витрины кафе и ловила взгляды посетителей, смотревших на нее поверх русскоязычных газет. Она одиноко брела по парку рядом с пляжем, где группы русскоговорящих людей курили, громко спорили и играли в шахматы. Остановилась посмотреть, как мальчики-подростки играют в баскетбол, казалось, они могут быть ее дальними родственниками. Она ощутила необъяснимое желание окликнуть их, как будто это ее старые друзья, которых она не видела много лет, и представила, как это будет, если они вдруг обернутся и приветственно улыбнутся ей.

Валли смотрела на местных жительниц, бродивших по продуктовому рынку под открытым небом, две пожилых женщины спорили о чем-то, и она каким-то образом поняла, что они говорят о помидорах. Это было просто случайное слово, долетевшее до нее из потока речи на непонятном языке, но… ей казалось, что скрытая часть ее сознания постепенно пробуждается.

Побродив по району минут двадцать или около того, Валли нашла магазин, который искала: надпись на вывеске гласила «Мицик и сыновья». На витрине было написано: «Оплата счетов, Факс, Нотариус, Абонентский ящик». Надписи были продублированы на русском – кириллицей. Снаружи перед дверью стоял приземистый коренастый человек, видимо, выполнявший обязанности охранника, – он недоверчиво осматривал каждого, кто проходил мимо. Он быстро взглянул на Валли, но потерял к ней интерес, как только она вошла.

Внутри находилось несколько копировальных машин и громоздились полки с инвентарем, главным образом канцелярскими принадлежностями. Вдоль задней стены тянулся широкий прилавок, за которым стоял человек в зеленом шерстяном кардигане, висевшем на его костлявых плечах, как на вешалке. Наверное, ему было не больше шестидесяти, но выглядел он лет на тридцать старше, с темными мешками под глазами и пальцами, пропитанными никотином. За его спиной возвышалась стена из запертых почтовых ящиков.