Текст книги "Только кровью"

Автор книги: Уильям Кори Дитц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 24 страниц)

– Да снизойдет благословение на ваших детенышей, – проговорил Дома-Са, прибегнув к укороченной версии приветствия, состоявшего из четырех тысяч звуков.

Покончив с формальностями, оба заняли свои места.

Орно, который редко предоставлял гостям какие-либо преимущества, и сейчас остался верен самому себе. Он не только сел за стол, установив таким образом невидимый барьер между собой и посетителем, но и вынудил Дома-Са опуститься в стоящее посередине кресло. В результате спина хадатанина осталась неприкрытой – что повергло его в состояние психологического дискомфорта. Понимает ли рамантиан, что чувствует гость? Дипломат надеялся, что нет... и изо всех сил пытался скрыть свой гнев.

Орно видел, что кожа гостя побелела, понял, что жара не доставит ему никаких неудобств, и пожалел, что лишился этого конкретного преимущества.

– Ваше присутствие, – начал Орно, – большая честь для нас. Что привело посла в мой скромный улей?

Может быть, все дело в переводе? Или инопланетянин совершенно сознательно ведет себя снисходительно?

Дома-Са с трудом поборол желание подскочить к столу и оторвать мерзкому жуку голову – впрочем, вряд ли ему удалось бы это сделать, поскольку Боевой Орно, вооруженный до зубов, находился в комнате.

Как хадатанин ни старался, ему не удалось постичь искусство дипломатической игры, в которой поднаторело его® начальство, и потому он сразу перешел к делу:

– Мой народ находится в заключении более пятидесяти лет. Пришло время нас освободить.

Рамантианин потер друг о друга свои рабочие лапки, и хадатанин услышал неприятный скрежет.

– Вы исключительно откровенны, посол Дома-Са, и я отвечу вам тем же. Во время последней войны флот хадатан разбомбил один из наших миров, известный под названием «Дар». Погибло ровно 836 421 716 рамантиан. Одного раза достаточно.

Да, весьма серьезный довод. Однако Дома-Са знал, что он будет приведен, и подготовился.

– Мой народ совершил ошибку... многие заплатили за нее жизнью. Наше солнце умирает, а планету Хадата притягивают другие планеты, в результате у нас установился очень неравномерный климат. С каждым годом условия жизни становятся все более невыносимыми. Мы хотим только получить возможность торговать с соседями и найти для себя новый дом.

Рамантианин замолчал, казалось, Орно обдумывает слова Дома-Са.

– Ваш народ будет вооружаться?

Хадатанин не верил своим ушам. «Будет ли его народ вооружаться?» Разумеется! Однако ответил он совсем иначе:

– Нет. Зачем нам оружие, если Конфедерация согласится нас защищать?

– А как насчет вашей империи? – осторожно поинтересовался рамантианин. – Я имею в виду планеты, захваченные во время войны. Что будет с ними?

Дома-Са не ожидал такого вопроса и был потрясен. Он задумался.

– Они принадлежат нам – ведь планеты, которые колонизировали вы, принадлежат вам.

Хороший ответ, хотя Орно надеялся услышать другой. Хадатанин упрям или глуп – или и то и другое одновременно. Не важно. Существует множество путей, а препятствия можно обойти.

– Я рад, что мне представилась возможность узнать ваше мнение, оно будет учтено. – Рамантианин встал. – Я увижу вас на обеде?

Дома-Са обрадовался, что разговор закончен. Назначенный на завтра официальный обед знаменовал собой окончание работы сената, каждый дипломат должен был на нем присутствовать.

– Да, увидите.

– Прекрасно, – ответил сенатор. – В таком случае до завтра.

Рабочий самец проводил Дома-Са до двери, и хадатанин оказался в коридоре. Здесь было полно народу, и он отдался на волю течения. Добиться ничего не удалось. Или все-таки удалось? Какой интерес могут представлять для рамантиан хадатанские планеты? Разве им не достаточно своих?

Любопытный вопрос. Нужно попытаться найти на него ответ.

Личный обеденный зал, в котором Маркотт Нанкул любил устраивать небольшие обеды в тесном кругу, был отделан вортиллианским орехом. Дерево блестело оттого, что его бесконечно натирали маслом, и по цвету гармонировало с длинным, накрытым для официальной церемонии столом, – впрочем, большая часть сервировки терялась на фоне белоснежных скатертей.

Президент сердечно улыбнулся, приглашая своих гостей, и. показал отведенные для них места:

– Серджи, садитесь здесь, а это кресло для вас, Майло. Хотя в молодости президент отличался атлетическим сложением, за последние годы он немного прибавил в весе. Лишние килограммы равномерно распределились по всему телу. Возможно, именно поэтому его лицо казалось немного смазанным.

Целый час ушел на знакомство. Президент ел с удовольствием, Майло выбирала маленькие кусочки, Чен-Чу вертел в руках бокал. Только когда тарелки были убраны и появился десерт, Чен-Чу заговорил о деле:

– Вам известно, какая сложилась ситуация на Земле. Нанкул вытер салфеткой губы и позволил себе немного нахмуриться.

– Да, очень неприятная ситуация, она сеет распри и вызывает рознь.

Чен-Чу часто называли загадочным человеком, но, глядя на президента Нанкула, он подумал, что тот ведет себя еще более сдержанно. До него президентский пост занимали представители других миров – в большинстве своем не люди. Может быть, Нанкул проявит заинтересованность в судьбе Земли, потому что он оттуда родом? Или, наоборот, не захочет помогать землянам, чтобы его не обвинили в предвзятости?.. Большинство президентов на его месте вели бы себя точно так же.

Майло медленно пила кофе – слабый и едва теплый.

– В хартии четко сказано: «Каждый народ свободен выбирать планетарное правительство по принципу один человек – один голос».

Нанкулу совсем не понравилось, что ему напомнили о законах, и почувствовал, как к лицу приливает кровь. Однако смуглая кожа скрыла его реакцию, а голос прозвучал совершенно спокойно.

– Я вас понял. Впрочем, кое-кто скажет вам, что губернатор Пардо как раз и избрана всеобщим голосованием.

– Верно, – согласилась Майло. – Если забыть о том факте, что она заменила назначенное законным путем правительство на военную диктатуру, лишила граждан Земли права слова, распустила законодательное собрание и отменила закон о судебном рассмотрении правомерности ареста.

– Чтобы покончить с преступностью и восстановить порядок, – ответил Нанкул. – Так мне сообщили.

– Кто сообщил? – вмешался Чен-Чу. – Губернатор Пардо?

Президент поднял руку:

– Остановитесь... Не нужно убивать вестника, принесшего дурную новость. Пардо и ее сторонники в подробностях доложили нам о том, что происходит на Земле. Других сообщений мы не получали – до вашего прибытия. К сожалению, сенатор Бейтс кормился из рук Пардо. После его смерти некому было подтвердить ее сведения. Вы должны рассказать свою историю и привлечь сторонников.

Майло посмотрела на президента холодными карими глазами:

– А как насчет вас, господин президент? Кого будете поддерживать вы?

Нанкул был профессиональным политиком, а это означало, что он терпеть не мог прямых вопросов. Однако про него было известно, что, когда требовалось принять решение, он никогда не прятался в кусты.

– Губернатор Пардо находится вне закона, и ее следует остановить.

Чен-Чу собрался что-то сказать, но Нанкул заговорил раньше:

– Выслушайте меня, Серджи... Так считаю я. Но у Пардо есть друзья, а у них – голоса. Вы занимали пост президента, вы знаете, как это бывает. У нас тут демократия. Вам нужен флот? Вы хотите, чтобы были приняты определенные полицейские меры? Ищите сторонников. Все очень просто.

– А вы нас поддержите? – спросила Майло. Президент кивнул:

– Продемонстрируйте голоса или доводы, которые вас ими обеспечат, и тогда я буду на вашей стороне.

Вскоре обед подошел к концу. Нанкул проводил гостей до двери, подержал руку Майло в своей немножко дольше, чем полагалось по протоколу, а потом взглянул на ее дядю:

– Серджи, я хочу предупредить...

– Слушаю вас.

– Два часа назад Пардо села на корабль. Губернатор намерена стать президентом. У нее здесь полно друзей, и она отлично разбирается в правилах политической игры. Следите за своими тылами.

18

У мертвецов не бывает побед.

Еврипид. «Финикийские женщины». Примерно 410 год до н. э.

Планета Земля, Независимое всемирное правительство

Пустыня простиралась во все стороны. Сейчас на месте Эфиопии располагался один из многих Административных регионов, или АР, подчиняющихся единому Земному правительству. Нельзя сказать, что это волновало местных жителей или они обращали внимание на такие абстрактные вещи. Они жили как всегда, подчиняясь воле Божьей и законам природы.

Все застыло в неподвижности, если не считать далеких туч пыли, поднятых в воздух хамсином, да кружившего в небе белоспинного стервятника. Голодного стервятника, который надеялся подкрепиться каким-нибудь ослабевшим или – мертвым существом.

Высохшее русло реки, в котором еще в октябре бурлила вода после обильных ливней, уходило с севера на юг. Больше на двадцать миль вокруг спрятаться было негде.

Конечно, такое укрытие лучше, чем ничего, но совершенным его не назовешь. Тиспин и ее люди уничтожили большинство, если не все шпионские гнезда Харко, и прошло уже больше недели с тех пор, как один из его самолетов-разведчиков пытался пролететь над Джибути. Впрочем, существовали другие способы, например, маленькие беспилотные зонды. За последние девять часов уничтожили более дюжины таких зондов, однако одного незамеченного устройства достаточно, чтобы неприятель получил возможность засечь их позиции и организовать эффективную атаку.

Були опустил бинокль, сбежал вниз по береговому склону и присоединился к своей армии. Солдаты были развернуты в длинную шеренгу. Она начиналась на изгибе русла и шла на юго-запад, пока река не сворачивала на юг.

Тяжелые заградительные войска (ЗВ), состоящие из пятидесяти потрепанных в боях киборгов (еще двенадцать оставались в тылу), представляли собой все бронетанковые войска генерала Каттаби. Не слишком много против ста пятидесяти бронированных машин, с которыми им предстояло вступить в бой. Впрочем, если они намеревались удержать форт Мосби, выбора не существовало.

На щеку Були опустилась муха. Полковник согнал ее, услышал, как зашуршали сапоги по гравию, и обернулся. Капитан Хокинс выглядела усталой. Защитные очки оставили на загорелом лице темные круги, губы потрескались. В последнее время силы Харко проявляли постоянную активность, проверяя готовность противника к обороне с севера, юга и запада. Капитану приходилось неделями оставаться на поле боя.

– Вы что-нибудь видели, сэр? К примеру, грузовики, груженные холодным пивом?

Все, кто слышал ее слова, рассмеялись – в том числе и полковник Були.

– Сожалею, капитан, но если противник атакует нас, используя грузовики с пивом, то первая машина моя. Как вам известно, чин следует уважать.

Все снова рассмеялись. Станция «Свободный Джибути» передавала последние музыкальные хиты, гравий хрустел под гусеницами Десантника II. Файкс остановился и отдал честь. Були ответил на приветствие.

Небо было жарким, а воздух – сухим. Им оставалось только ждать.

Бронетанковые войска расположились под защитой череды низких холмов. Отряд состоял из тридцати машин разведки, сорока шести самоходных орудий, десяти 122х-миллиметровых кратных ракетных гранатометов (КРГ), двадцати пяти тяжелых танков, сорока девяти вспомогательных грузовиков и пехотной роты, все солдаты которой когда-то служили в легендарном кавалерийском полку Легиона.

Их было чрезвычайно трудно заметить благодаря маскировочным сетям, наброшенным на машины. Кроме того, многие вырыли для себя удобные окопчики. Пальмовая роща обеспечивала тень, к тому же солдаты натянули между машинами брезент.

Майор Катерина «Кейт» Килгор часто хвасталась, что способна спать где угодно и в любое время. Она, конечно, слегка привирала, однако в большинстве своем подчиненные ей верили, что давало Килгор возможность закрывать глаза и оставаться наедине с собственными мыслями.

Вот как сейчас, когда она устроилась в гамаке, мечтая о легком дуновении прохладного ветерка. Брезент натянули между шеститонным танком и грузовиком, стоявшим на расстоянии пятнадцати футов от него. В результате получился перемещающийся прямоугольник тени, где температура была на целых пять градусов ниже.

Рядом потрескивало радио, кто-то отдал резкий приказ, и наступила тишина. Килгор заботилась о своих солдатах – и они отвечали ей тем же.

Майору хотелось заснуть по-настоящему, но она решила дождаться доклада разведчиков. Она знала Були, знала, что он хороший командир, и знала, что ей придется вступить с ним в бой.

Найти Були, остановить Були, прикончить Були. Таков приказ, который нужно выполнить. А нравится он ей или нет не имеет никакого значения. В особенности сейчас, когда «задница» Мэтью Пардо стал правителем и, если слухи верны, гоняет Харко, точно ломовую лошадь.

Именно из-за Харко Килгор прибыла сюда. А еще она сыта по горло издевательствами, которые политики обрушивают на головы хороших солдат. Грязные мерзавцы.

– Майор?

Килгор встрепенулась – оказалось, что она и вправду заснула.

– Да? Что стряслось?

Лейтенант Гуди, которого солдаты иногда называли «две туфли», окончил Академию всего несколько месяцев назад, когда начался мятеж, и все еще с благоговением относился к старшим офицерам. Он знал, что они на поле боя, а не на плацу, знал, что ему вовсе не обязательно отдавать честь, однако стоял по стойке «смирно».

– Разведывательный зонд вернулся, мадам.

– В самом деле? Наша дурацкая идея сработала?

– Да, мадам.

– Проклятие. Пусть чудеса никогда не прекращаются. Килгор спустила сапоги на землю и посмотрела в лицо молодого офицера.

– Господи, Гуди, в чем проблема? У тебя в заднице застряла палка?

– Мадам!.. Никак нет, мадам! Килгор улыбнулась и покачала головой:

– Слава богу, хирург будет рад... Ну, пошли. Давай посмотрим, какие бесполезные оправдания придумает техник-сержант.

Лейтенант зашагал вперед, молодцевато развернув плечи.

Килгор кивнула своим солдатам, подмигнула им, когда они ей улыбнулись, и вошла вслед за Гуди в палатку. Зонд, по-прежнему покрытый жалкими перьями, стоял на специальных козлах. Защитная панель была снята и лежала на столе. Чернокожий сержант Око оторвался от своей работы:

– Лейтенант, майор... добро пожаловать в мой офис. Килгор ухмыльнулась и показала на машину:

– Лейтенант утверждает, будто этот жалкий кусок дерьма работает. Он говорит правду?

Око сверкнул удивительно белыми зубами:

– Да, мадам. Взгляните сами.

На столе громоздилась специальная аппаратура с небольшим монитором. Око нажал на клавишу, и на экране возникло медленно вращающееся изображение пустыни.

– Сожалею, – сказал Око, щелкая переключателем, – но стервятники летают кругами. Я запрограммировал зонд, чтобы он имитировал полет птицы.

Килгор кивнула, наблюдая за расплывающимся изображением.

– Вот, смотрите, – с гордостью заявил сержант. – Полное цветное изображение того, что видел стервятник.

То, что цель появлялась и исчезала, немного раздражало, однако результат превосходил все ожидания. На правой стороне экрана побежали колонки цифр – направление и скорость ветра, температура воздуха и координаты места, где велась съемка.

Постепенно Килгор начала привыкать к непрерывно вращающемуся изображению. Она увидела высохшее русло реки и длинную шеренгу киборгов песочного цвета. Ее охватило возбуждение. Вот то, ради чего уважающий себя офицер не пожалеет отдать правую грудь, – первоклассные разведывательные данные, не вызывающие ни малейшего сомнения.

Майор достала бумажник и вытащила полтинник.

– Держите, сержант. Вы сказали, что проклятая штука будет работать – и оказались правы. Вот ваш выигрыш.

Око демонстративно рассмотрел купюру, поднеся ее к свету, и только затем спрятал в карман.

– Мне пора, майор. У меня появилось важное дело – я должен выпить!

Послышался оглушительный рев, когда КРГ сделал залп сорока 122-миллиметровыми ракетами. Учитывая, что у Килгор было девять работоспособных установок, первый залп состоял из трехсот шестидесяти смертоносных снарядов, каждый из которых нес шестьсот шестьдесят шесть гранат. Такая граната пробивала легкую броню, так что удар причинял неприятелю серьезные разрушения – если попади в цель.

Були и его силы имели в запасе двадцать три секунды – гораздо меньше, чем хотелось бы полковнику, но достаточно чтобы киборги успели выпустить ракеты класса «земля-воздух».

Они взяли оружие на изготовку через десять секунд после сигнала тревоги, отыскали цели и взорвали их в воздухе. Тысячи противовоздушных ракет вызвали детонацию белее половины атакующих, и на пустыню обрушился стальной дождь.

Взрывы следовали один за другим. Словно удары грома, на голубом небе возникали черные тучи, во все стороны протянулись белые щупальца дыма. Киборги выстрелили во второй раз – теперь взрывы напоминали гигантский фейерверк.

Затем, когда немногие оставшиеся после первого выстрела ракеты приближались к цели, последовал второй залп – и ракеты скрылись на востоке.

Тогда-то и заговорили зенитные шестиствольные орудия Гейтлинга калибра двадцать миллиметров. Каждый ствол изрыгал шесть тысяч пуль в минуту, так что очень скоро между ракетами и солдатами Були появился виртуальный стальной щит.

Многие ракеты были уничтожены, но некоторым удалось прорваться сквозь заградительный огонь. Одна упала на пустой берег и взорвалась, подняв густое облако пыли. Вторая попала в Десантника II, сожгла мозг киборга и уничтожила его команду из четырех человек. Третья обрушила часть берега, а четвертая угодила в автоцистерну.

Теплая, как кровь, вода продолжала литься с неба, когда Були забрался на шею Риджера и пристегнул ремни. В ушах сразу же послышался голос:

– Кость-Два вызывает Кость-Один. Прием.

– Кость-Один слушает. Прием.

– Прошу разрешения вступить в бой. Прием.

– Запрещаю. Оставайтесь наготове. Прием. – Есть. Конец связи.

Були не винил Хокинс за желание выйти из лощины, но знал, какую цену придется за это заплатить. Как только киборги выберутся наверх и выстроятся в линию, последует новый залп. Большинство выпущенных ракет будет уничтожено, но некоторые прорвутся, будут тяжелые потери. Слишком тяжелые для такого небольшого отряда. Однако ждать бесконечно тоже нельзя. Если предположить, что офицеры противника знают свое дело – а нет никаких оснований думать иначе, – они попытаются заставить заградительные войска остаться на своей позиции. Тем временем противник пересечет пустыню, рассчитывая застать врасплох киборгов, которые будут карабкаться на берег.

Грохотали взрывы, дрожала земля, в воздухе стояли тучи дыма и пыли, а в расположение отряда Були прорвалось еще несколько ракет. Одно из десяти зенитных орудий было уничтожено. Хокинс, не в силах больше терпеть, вновь включала переговорное устройство:

– Это Второй... прошу разрешения вступить в бой. Прием.

Були проверил информацию, поступающую на внутреннюю поверхность визора, и увидел, что появились истребители. Он вздохнул с облегчением и вознес благодарственную молитву всем святым сразу. Воздушное прикрытие – кардинально изменит картину боя.

– Говорит Первый. Даю разрешение. Контролируйте ситуацию... и следите за линиями.

«Линии» проецировались на визоры, возникали на экранах и врезались в память. Они начинались на каждом конце боевого порядка и образовывали нечто вроде воронки, которую составляли тысячу программируемых, самодвижущихся мин-крабов. Их назначение состояло в ограничении маневра врага и нейтрализации части его тяжелой бронетехники.

Такой была одна сторона медали. А с другой получалось, что, начав сражение, силы Були уже не смогут отступить – не идти же на собственные мины. Да, есть возможность отключить мины на некоторое время, чтобы успеть перейти опасный участок, но опыт показывал, что один или два процента мин остаются активными. Вот почему многие офицеры предпочитали ими не пользоваться.

Однако при соотношении сил три к одному у Були не было выбора – или ему так казалось.

Риджер служил в Легионе двенадцать лет – сначала в своем биологическом теле, затем, когда оно погибло во время высадки с малой высоты, в виде киборга. Многим людям не удавалось оправиться от столь тяжкого удара судьбы, но Риджер с достоинством его принял и со временем стал одним из лучших киборгов Легиона.

Понимая, что очень скоро будет отдан приказ к наступлению, и зная, как важна каждая деталь, киборг уговорил солдат вырубить ступеньки на берегу реки.

Другие Десантники II оказались не такими усердными, возможно, сознательно, поскольку перспектива первым выбраться на берег не сулила ничего хорошего. Многие еще только начали подниматься, когда Риджер уже был наверху.

Ракетная бомбардировка неожиданно прекратилась – верный знак, что противник выдвинулся на исходные позиции и готов к наступлению.

Були огляделся по сторонам, убедился, что киборги постепенно выходят наверх, и понял, какие чувства испытывали кавалеристы далекого прошлого.

Кто-то издал знакомый клич:

– Камерон!

И киборги пошли вперед.

Сражение началось.

Килгор не согласилась сесть ни в тяжелый танк, ни на самоходное орудие. Она выбрала легкий разведывательный броневик, на котором стояла реактивная установка с четырьмя противотанковыми ракетами и двумя легкими пулеметами. В схватках, подобной той, что предстояла, главным фактором успеха майор считала мобильность, а не тяжелую броню. Ей так и не удалось убедить в этом своих офицеров.

Водитель, отчаянная женщина по имени Бьюси, ударила по газам, вывела машину из-за холма и помчалась вдоль котлована на скорости сорок миль в час. Стрелки, лица которых скрывали визоры, только ухмылялись.

Если бы Килгор забыла пристегнуть ремни, ее вышвырнуло бы из машины. На всякий случай она крепко держалась за ручку, напряженно вглядываясь вперед сквозь клубы дыма и пыли. Что там говорил Клаузевиц?.. «Ни при каких обстоятельствах не следует забывать эффект, который производит стремительная атака бегущей пехоты»? Бьюси определенно понравилась бы старому ублюдку!

Стрелок открыл огонь, горячая гильза отскочила от спины Килгор, и тут же ожил ее личный канал связи.

– Красный Пес-Шесть вызывает Красного Пса-Один. Прием.

– Слушаю, Шестой. Прием.

– Мы засекли десять, повторяю, десять вражеских киборгов. Прием.

– Вас понял, – услышала Килгор свой голос.

Черт побери высокое начальство, как бы ей хотелось иметь собственных киборгов! Однако Пардо перевел большинство из них в города, где постоянно росла напряженность.

Обычные бронетанковые войска против киборгов? Чем закончится противостояние? Победитель сможет написать диссертацию – если ее будет кому читать.

Последовало новое сообщение:

– Красный Пес-Два вызывает Красного Пса-Один. Вражеская авиация! С востока. Прием.

– Красный Пес-Шесть вызывает Красного Пса-Один. Мины! Мины на правом фланге...

Килгор показалось, что она видела вспышку, когда погиб лейтенант Гуди, но вокруг было столько взрывов, что наверняка она утверждать не могла. Танки стреляли дымовыми шашками, а потом шли вперед.

– Красный Пес-Три вызывает Красного Пса-Один. На нашем левом фланге мощные поля краб-мин. Я пытаюсь сделать проход. Прием.

– Проклятый сукин сын! – выругалась Килгор. – Я еще доберусь до твоей задницы!

Весь мир сузился до изображения на экране. Бьюси заметила разрыв в дымовой завесе и направила туда машину.

Риджер бежал, и Були бросало из стороны в сторону, когда он старался разглядеть то, что находилось впереди, и наблюдал за изображением на визоре – точнее, пытался наблюдать, поскольку довольно скоро передовая линия неприятеля была прорвана, и начался отчаянный рукопашный бой.

Бронетанковые войска имели численное превосходство и, учитывая природу машин, брошенных в бой, солидную огневую мощь. Однако они были более уязвимыми, чем киборги Були. Десантники II обладали немалой подвижностью и умело пользовались своими достоинствами, которые становились очевидными, когда фронт сражения сужался.

Как и во всех подобных битвах, Були и его офицеры не могли контролировать ход отдельных поединков. Таким образом, Були оказался в положении заинтересованного зрителя, когда Риджер вступил в бой.

Впереди высился огромный тяжелый танк. Его пушка искала подходящую цель, трещали пулеметы, а с массивных гусениц во все стороны летел песок.

Риджер сразу понял, что противник превосходит его в огневой мощи, и резко свернул в сторону. Снаряды выворачивали куски дерна, когда из клубов дыма выскочил квод и приготовился сразиться с танком.

Танк выстрелил из стопятимиллиметровой пушки, а квод дал залп фугасными противотанковыми боеголовками (ФПБ). Оба выстрела попали в цель и взорвались, стороны потеряли по боевой единице.

Одной рукой Риджер поднял пулемет пятидесятого калибра, а другой – энергетическую пушку и выстрелил в разведывательную машину. Тут же раздался взрыв. Рулевое колесо взлетело в воздух, упало и покатилось по земле.

В следующее мгновение что-то ударило в грудь киборга, и его энергетическая установка вышла из строя. Оружие Десантника II опустилось, гироскоп прекратил работу, и Риджер, вместе с Були, повалился вперед.

Килгор бросило вперед, когда Бьюси нажала на тормоза. Мимо, стреляя в небо из спаренных тридцатимиллиметровых пушек, проехало самоходное орудие, свернуло на юг. Где самолеты повстанцев? Четыре вступили в бой, но сейчас их нигде не видно.

Бьюси рванула руль влево, нажала на газ и выругалась, когда из дыма показалась стопятимиллиметровая пушка. Машина разминулась с гусеницами тяжелого танка не больше чем на фут.

Килгор стиснула зубы и изо всех сил вцепилась в поручень. Ее отряд потерял уже тридцать процентов своего состава – не считая урона, который нанес противник вспомогательной технике второго эшелона. Поле боя напоминало стоянку разбитых боевых машин. Что делать – остаться и погибнуть? Или сбежать и вступить в сражение на следующий день?

У горевшего самоходного орудия взорвалось зарядное устройство. Бьюси бросила машину в сторону и притормозила, давая возможность медику вскочить на подножку. Килгор подтянула привязной ремень и поняла, что решение принято.

Були отстегнул ремни и отполз от тела киборга.

– Ридж? Ты в порядке? – спросил он через микрофон шлема.

– Нет, сэр. Боюсь, что нет, – последовал ответ. – Вам лучше бежать, сэр. Я не могу подняться.

– Мы побежим вместе, – заявил Були, пытаясь найти рукоять механизма размыкания. – Только теперь верхом поедешь ты.

– Нет, сэр! Вам не следует так поступать. Бегите, пока...

Полковник нашел маленькую рукоять, открыл бронированную плиту и вытащил мозг киборга. Органическая часть весила всего два с половиной фунта, но защитная арматура увеличивала общий вес до тридцати.

Ящик был снабжен удобными ремнями. Були просунул в них руки и проверил свое оружие и индикатор зарядов. Теперь он готов к бою. Слегка пригнувшись, Були шагнул вперед и скрылся в дыму.

Именно Хокинс первой поняла, что они победили – если, конечно, можно так сказать о воинском соединении, которое понесло более чем пятидесятипроцентные потери.

Прежде всего огонь начал стихать, а активность бойцов Тиспин усилилась.

Хотя авиация быстро разобралась с самолетами, которые поддерживали наступление мятежников, и уничтожила большую часть вспомогательной техники неприятеля, когда речь шла о поддержке наземных сил, помощь подразделения Тиспин носила ограниченный характер. Опасаясь, что пилоты могут попасть по своим, командир эскадрильи приказала не стрелять. Их очередь наступит, когда дым рассеется и мятежники побегут.

В самоходное орудие попала пятисотфунтовая бомба. Орудие мгновенно перестало существовать, во все стороны стальным дождем посыпались осколки. Они с грохотом застучали по капоту и убили стрелка верхней башни.

– Красный Пес-Три вызывает Красного Пса-Один. Где, черт побери, воздушное прикрытие? Прием.

Килгор не обиделась, хотя, будучи старшим офицером, имела на то все основания. Ее тоже интересовал этот вопрос.

– Наши самолеты над Лос-Анджелесом... или в заднице у Пардо, – ядовито ответила она. – Фургоны в круг. Конец связи.

Маневр, который они практиковали до потери пульса, предполагал следующее: всем боеспособным машинам следовало собраться вокруг самоходных орудий. Тренировки не пропали даром – двадцать шесть уцелевших самоходных орудий соединились через один компьютер и открыли огонь. Орудия Гейтлинга и ракеты класса «земля – воздух» принялись поливать небо свинцом. Оставшиеся машины разведки и тяжелые танки быстро собрались под огненным зонтом.

Два истребителя были сбиты в первые минуты, затем на землю рухнул и третий.

Испытывая недостаток топлива и снарядов, истребители сделали последний заход, уничтожили одну самоходную гаубицу и улетели на базу. Сражение было закончено.

Ночь стояла холодная, и Винтерс, которая получила приказ остаться на базе, занималась размещением уцелевших сил Були. Они имели превосходство в воздухе, поэтому огни на посадочном поле не выключались.

Генерал Каттаби, сцепив руки за спиной, наблюдал за тем, как один за другим садятся маленькие летуны и пилоты выключают двигатели.

Медики, не теряя времени, приступили к работе. Уже через несколько мгновений на посадочной полосе появились носилки с ранеными пилотами и тележки, нагруженные коробками с мозгами киборгов. Двое получили такие серьезные ранения, что их пришлось сразу же подключить к системе жизнеобеспечения.

Последним человеком, сошедшим по трапу – точнее, вторым от конца, поскольку за ним последовал Файкс, – был полковник Уильям Були.

Каттаби с облегчением выдохнул – и с удивлением обнаружил, что стоял затаив дыхание. Почему? Из-за того, что Були ему нравится? Конечно.

А может, все дело в жертве, которую принесли его родители? Да, они, несомненно, поступили мужественно.

Или причина в чем-то другом?

Эгоизм? Разумеется.

Каттаби нуждался в Були и будет в нем нуждаться, если их ждут новые сражения. А в том, что самые серьезные битвы еще впереди, Каттаби не сомневался.

Полковник заметил Каттаби, пересек бетонированную площадку и отдал честь.

Генерал отсалютовал в ответ.

– Вы ужасно выглядите, – сказал он и жестом предложил Були сесть в машину. – Прошу. За мной угощение.

Були нахмурился:

– Благодарю вас, сэр, но мне нужно еще многое сделать и...

– И у вас лучший заместитель в Легионе, – закончил за него фразу Каттаби. – Пусть делами займется Винтерс.

Були немного подумал, сообразил, что генерал прав, и бросил свои вещи в машину:

– Сержант Файкс!

– Сэр!

– До утра свободен.

Файкс ухмыльнулся:

– Есть, сэр. – У него на лице появилось хитрое выражение.

Каттаби задумчиво посмотрел вслед уходящему сержанту.

– Вы знаете, что он когда-то был капелланом?

Були не знал. Да и вообще в это верилось с трудом.

– Файкс? Служил Богу? Невозможно. Вы, наверное, шутите.