Текст книги "1-я трилогия о Сером Легионе Смерти-1: Битва"

Автор книги: Уильям Кейт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)

IV

—«pxh»,"pxh"!! – Голос Риверы надломился. – Босс, ты в порядке?

– Контроль, это Ксянг! – Слова были приглушены грохотом разрывов продолжающейся битвы.

– Шкипер погиб, – продолжал он, – ничего нельзя сделать. Легкие мехи наступают. Мы отходим назад.

Молчание в помещении длилось несколько долгих секунд. Затем Ривера склонился над микрофоном.

– Ясно, Рама! Ползи в Замок. Нам здесь приходится несладко.

– Мы попытаемся, Контроль, но они между нами и Замком.

– Проклятие! – пробормотал Ривера. – Проклятие! О'кей, отступай к дропшипу. Попытайтесь образовать периметр. Я предупрежу «Wasp’ов».

На плечо Грейсона опустилась чья-то рука. Он шевельнулся, чтобы скинуть ее, и посмотрел вверх, когда она опустилась снова.

Но лицу Гриффита струился пот, униформа была помята. Из ужасной раны на руке, сжимающей пистолет-пулемет «Гюнтер» MP-20, сочилась кровь.

– Нам нужно уходить. Грей. Быстро.

– Он… мертв. – Грейсон оцепенел от потрясения, внутри образовалась сосущая, противная пустота.

– Я знаю. Пошли.

Ривера спросил:

– Где лейтенант? Ка… Капитан сказал, что он остается главным.

Гриффит мотнул своей бычьей головой. – Внизу. Мы держимся, я полагаю, но их слишком много. – Гриффит обернулся и, возвысив голос, обратился ко всем присутствующим: – Эй, вы, слушайте! Мы намерены двинуться по коридору А к Транспортному Отсеку. Лейтенант Хаупман там для нас удерживает периметр. Мы сможем забраться в ховертанки и двинуть оттуда к дропшипу.

– А как быть с семьями? – Одинокий голос затронул вопрос, светившийся в глазах многих специалистов и солдат, присутствовавших в помещении. Куда бы их ни закинула судьба, «Коммандос Карлайла» везли с собой маленькую армию поддержки и специалистов, включая жен, мужей и детей многих членов подразделения. Большинство из них являлись также членами вспомогательной роты и служили медиками, поварами в обслуживающем, персонале, санитарами или учителями детей.

– Они уже в пути, – сказал Гриффит. – Не беспокойтесь. Мы никого не оставим. «Коммандос» умеют заботиться о своих людях.

Послышались приглушенные одобрительные возгласы, затем служащие отключили мониторы и коммуникационное оборудование и гуськом потянулись к дверям.

К Гриффиту шагнул Вогель.

– Уоррент, мне потребуется отдельный эскорт и ховер для меня, сразу же!

– Да, сэр, мы о вас не забудем. Вы поедете вместе со всеми. У меня нет людей для отдельного…

– Я ожидаю испольнения моих приказов! – Вогель указал на группу солдат, стоящих в неуклюжих позах возле двери, с штурмовыми винтовками ТК в руках. Измазанные маслом лица с ввалившимися глазницами виделись за пластиковыми забралами больших боевых шлемов.

– Вот эти пятеро. Они подойдут.

– Они со мной, мой господин. Они будут защищать всех нас на пути к Транспортному Отсеку. А сейчас послушайте-ка…

Зажатый в истекающей кровью лапе Гриффита, в лицо Вогеля ткнулся маленький, зловещего вида «Гюнтер».

– Мой господин, не соблаговолите ли вы… ЗАТКНУТЬ СВОЕ ХАЙЛО! И становись в ряд со всеми! ПОШЕЛ!

Отряд вышел из помещения цепочкой, рваное эхо бегущих шагов наполнило проход. Коридор несколько раз поворачивал у заброшенных теперь и усыпанных обломками комнат, уходил вниз на два этажа, на уровень Отсека, и наконец изогнулся под острым углом в направлении Транспортного Отсека. Грейсон оставался возле Гриффита в тылу колонны, с пятью молодыми рядовыми. Вогель был с Риверой и Ари, в голове группы, и негодовал по поводу своего оскорбленного достоинства.

Да, Гриффу не поздоровится, подумал Грейсон. Всем им тоже. Мысли его вернулись к взрыву, унесшему жизнь отца. Как и почему это случилось? Мысль об отцовском «Phoenix-Hawk’е», лежащем изуродованной грудой на железобетонной площадке космопорта, ставшему могилой для Дюранта Карлайла, раздирала мозг Грейсона. Внезапно он начал вспоминать разрозненные, незначительные моменты. Отца, вручающего ему приказ о назначении учеником мехвоина, когда ему было десять лет, и тот, еще помнящийся прилив гордости, испытанный им. Пепельное лицо отца на похоронах матери пять лет назад, как раз перед тем, как они пришли на Треллван. То, как отец обсуждает с Ари и Грифом расписание занятий Грейсона в офицерской комнате отдыха, здесь, в Замке, сразу после того, как они прибыли…

В жизни Грейсона Дюрант Карлайл был постоянной, не меняющейся величиной. Хотя он и был вечно занят нескончаемыми вопросами снаряжения, снабжения, управления боевого лэнса мехов Дома Штайнера, в его глазах всегда находилась улыбка и неизменная теплота для сына.

Теперь Дюранта больше нет. Грейсон принимал его как нечто само собой разумеющееся, а утрата нанесла рану настолько глубокую, настолько разъедающую, что пока еще Грейсон не прочувствовал ее полностью. Все, что он мог, – это тупо повторять про себя: «Папа…»

В Транспортном Отсеке сгрудились мужчины, женщины и дети в ожидании погрузки на HVT, транспортный ховер, способный перевозить 25 или 30 человек одновременно. Пропеллеры камеры уже вращались, наполняя помещение высоким, певучим жужжанием множества моторов.

Когда они вошли в помещение, Гриффиту отрапортовал какой-то сержант.

– Мы выставили разведчиков вдоль дороги. С виду все чисто.

– Инфракрасное и сканирование движения?

– Все чисто, оружейный мастер.

– Хорошо. Возможно, они не ожидали подобного успеха. Дорога в порт может быть еще не перекрыта. Но я хочу, чтобы конвой прикрывали все ховертанки, что у нас есть.

HVWC – носители оружия, маленькие катера на воздушной подушке, с установленными на них ракетометами и лучевыми орудиями, с пятью или шестью солдатами на борту, уже двигались. Пронзительно взвыли моторы, и первые машины, скользя на своих тяжелых резиновых юбках, выплыли через открытые двери в холодный мрак.

Вогель был здесь. Казалось, спеси в нем поубавилось, но хмурое выражение не сходило с его лица.

– Мне надоели все эти глупости, старшина. Мне нужны ховер, пилот и охрана. И нужны сейчас.

Гриффит отмахнулся от него пистолет-пулеметом, затем выкрикнул: – Брукс! Сержант Брукс! Вы готовы?

Из жужжащей посудины выглянул изможденный рыжеволосый человек. Это был крохотный четырехместный катер; двое солдат с кряхтением устанавливали на корме малый лазер.

– Да, Грифф. Хоть сейчас.

– Возьми с собой Грейсона Карлайла. Мысль, что Гриффит посылает его вперед, вывела Грейсона из оцепенения.

– Грифф, нет! Я…

– Давай, парень. Я догоню вас позднее. А ну, живо!

Грейсон не слышал ответа Гриффита. Оружейный мастер отвернулся от него, подошел к Вогелю и что-то тихо сказал. Лицо Вогеля покраснело.

– Пойдем, мастер Карлайл. Старый Хатти доставит тебя к дропшипу со скоростью света. Вот. Тебе понадобится это. – Он передал Грейсону теплую куртку и очки. Разведчик был открытым, и двигаться в нем в такую погоду на большей скорости было небезопасно.

Звук оглушительного взрыва смачно расколол воздух Транспортного Отсека, и из двери заклубился дым. Грейсон с расширенными глазами быстро обернулся. Вогель лежал ничком, Гриффит нагнулся над ним. Пятеро солдат подскочили к дымящейся двери.

И в этот момент из дыма вырвались несколько фигур в черных одеждах, разбрызгивая на ходу свирепые белые очереди автоматического огня. Гриффит стоял уже на одном колене, и его пистолет балансировал в одной руке – прямо как в Баттлтех мануале. Он стрелял короткими, точными очередями, споражая противников в центр груди.

Из двери появились новые группы нападавших. Шок поразил Грейсона, когда он сообразил, что на каждом надета тяжелая маска; в тусклом красном свете Отсека очки выглядели как огромные глаза насекомых. Штурмовики выныривали из дверей головой вперед, перекатываясь через плечо; автоматы трещали отрывистыми, резкими очередями, прежде чем мечущаяся толпа техов и штабного персонала смогла им ответить. Грейсон увидел, как упал Ривера, привалившись к борту катера, работающего вхолостую; крошечные алые пятна выступили на его теле от правого бедра до левого плеча.

Один из солдат возле оружейного мастера опрокинулся навзничь, вместо лица – истекающая кровью красная маска. Еще двое рухнули на месте, а двое уцелевших повернулись и бросились к ближайшему катеру.

– Грифф! – заорал Грейсон. Пальцами он вцепился в борт посудины. – Уходи!

– Поехали, сынок. – Брукс положил руку на плечо Грейсона, в голосе чувствовалась настойчивость. – Нам нужно отправляться.

Грейсон стряхнул руку и метнулся назад, к Гриффиту. Кая Гриффита он помнил почти с тех самых пор, как и отца, но времени проводил с ним, вероятно, больше.

– Грейсон! Вернись! – Сержант Брукс наступал ему на пятки. Грейсон нырнул перед парящей посудиной, как раз отрывавшейся от железобетона.

От давления воздуха брюки облепили ноги, пронзительный визг пропеллеров заглушил треск мелкокалиберного оружия. Из прохода продолжали выскакивать черные фигуры.

Грейсон заметил винтовку ТК, лежащую на железобетонном полу, возле руки распростертого солдата, которому она принадлежала. Грейсон никогда не был раньше в бою, но на стрельбище он довольно часто стрелял из него обучаемый острым глазом Гриффа и его языком. Он проверил 80-зарядный магазин, вставленный в паз за пистолетной рукоятью, проверил предохранитель, навел дуло на приближающиеся черные фигуры и надавил на курок.

ТК стреляет безгильзовыми, трехмиллиметровыми пулями из мягкого металла. Взрывы высоко-скоростных пуль при столкновении с мишенью прожигают ее словно миниатюрные солнца. Почти без шума, почти без отдачи, действуя в автоматическом режиме, такая винтовка кромсает ряды противника, как лазер мягкую жесть.

Грейсон поливал огнем штурмовиков, видел, как они валятся, опрокидываясь назад, в зияющий проход, или вперед, на железобетон, словно мешки с навозом.

Палец соскользнул с курка, и винтовка приняла вертикальное положение. К спонтанным, противоречивым эмоциям Грейсона добавилось осознание того, что он первый раз в жизни убивал людей.

Гриффит обернулся и, казалось, только сейчас заметил Грейсона.

– Не надо, сынок! Уходи…

Пока он говорил, ливень пуль обрушился на лысого оружейного мастера, приподнял его, крутанул и распластал по полу.

– Грифф! – завопил Грейсон.

Раздался тихий, булькающий звук, и облако белого дыма гейзером взметнулось от разорвавшейся газовой гранаты. Грейсон ощутил в горле резкий, одуряющий привкус паралитического газа и поперхнулся от едких паров.

Последнее, что он помнил, это железобетонный пол в Транспортном Отсеке, где он лежит со сведенными судорогой мышцами, судорогой, которую он не мог преодолеть. До него доносился вой удаляющихся ховеров конвоя. Вокруг себя Грейсон слышал кашель и хриплые крики людей из ховера, не смогшего убратся отсюда вовремя. Штурмовики кишели вокруг и надевали на пленников наручники. Что было дальше, Грейсон не помнил.

Позднее он решил, что, должно быть, потерял сознание. Когда он открыл глаза, воздух был чище и он снова мог двигаться. Мускулы рук и ног, однако, непроизвольно подрагивали, и сам он чувствовал себя настолько слабым, что едва оторвал голову от пола.

Между несколькими оставшимися катерами двигались черные униформы, сгоняя маленькие группы пленников к двери, ведущей в главный коридор. В открытые двери Отсека вливался холодный воздух, и когда Грейсон жадно наглотался его, рассудок и зрение прояснились и мускульные спазмы ослабли.

Он приподнялся на локте.

Кай Гриффит лежал поблизости, прислонившись к приземлившемуся катеру. Грейсону показалось, что оружейный мастер жив, хотя его униформа была насквозь пропитана кровью, а кожа выглядела бледнее, чем у треллов. Грудь двигалась в коротком, отрывистом ритме, дыхание – мелкое и быстрое. До Грейсона не сразу дошло, что это означало: Грифф и вправду жив!

Грейсон сразу выделил фигуру одного из штурмовиков, высокого мужчину во всем черном, с лицом, скрытым металлической сенсорной маской. Грейсону не нужно было даже видеть знак серебряной звездной вспышки у него на горле, чтобы понять, что это предводидитель вражеского десанта. Его сопровождали несколько маленьких солдат в незаметных черных униформах, и он, по всей видимости, допрашивал очередную группу пленников. Двое штурмовиков подняли одного пленника на ноги и толкнули к вожаку.

Когда человек сказал: «Я виконт Олин Вогель», Грейсон вздрогнул. Пленник был грязным и взъерошенным, с руками, связанными за спиной. Без своего плаща или других своих роскошных тряпок.

– Я представитель Содружества и желаю, чтобы меня выкупили. Полагаю, мое руководство сможет предложить щедрое вознаграждение в обмен на меня.

Вожак помедлил, словно бы размышляя, хотя сквозь черную сенсорную маску было невозможно прочитать выражение его лица. Брать выкуп за важных пленников было обычным делом, и не только обычным, но и прибыльным, что позволяло избежать бесполезного убийства взятых в плен дворян или богатых бизнесменов.

– Я близко знаком с вашим королем, – продолжал Вогель. – Он обрадуется, увидев меня. Фактически…

Вожак вытащил пистолет-пулемет из кобуры, пристегнутой к бедру, наставил дуло на Вогеля и спустил курок. Раздалась очередь, и человек, брызгая кровью, шмякнулся навзничь. Мгновение он сучил ногами по полу, затем дернулся и замер.

При виде того, как небрежно, мимоходом, убили Вогеля, Грейсон окаменел, это подействовало так же эффективно, как паралитический газ. Зачем главарь это сделал? Вогель принес бы этому пирату миллионы…

Чья-то рука схватила его за локоть и оторвала от пола, поставив затем на ноги. Грейсон вперился в гладкую металлическую поверхность маски главаря.

– Это капитанский щенок, – сказал кто-то. Глаза Грейсона сместились. Говорил тех Стефан. Грейсон его узнал, несмотря на гротескную маску. Он встречал его в Замке, когда из Саргада прибыла самая последняя партия завербованных техов.

Итак, вот он – изменник, предатель. Один из рабочих внутри Замка, открывший ворота и запустивший штурмовиков. А те находились в сговоре с воинами, высадившимися из грузового дропшипа. Все это являлось частью какого-то чудовищного заговора – захватить Замок, уничтожить «Коммандос Карлайла» и убить отца Грейсона.

Пистолет-пулемет главаря поплыл вверх, и Грейсон подумал, что они собираются прикончить и его. Он лягнул ногой, размозжив человеку, державшему его, коленную чашечку, и вырвался из рук пирата. Затем выбросил ногу, метя в лицо главаря. Противник блокировал удар стремительным движением кулака, чуть не сбив его при этом с ног. Грейсон быстро развернулся, атаковал снова и вцепился в черное забрало шлема.

Противник заорал, когда с тихим чавкающим звуком лопнули соединения и лицевая пластина закачалась на шарнирах возле подбородка. Внутреннюю поверхность пластины усеивали рецепторы, связанные с высокотехнологическим усилителем, проецировавший образы непосредственно в сетчатку глаза. На мгновение Грейсон увидел свирепое лицо с черной бородой, чьи черты показались ему смутно знакомыми и чьи глаза обещали немедленную смерть.

Удар в грудь откинул Грейсона на разбитую консоль; главарь стоял в метре от него и твердой рукой целился из пистолета ему в левый глаз.

– Синф! Ты, скотина! – закричал Гриффит.

Грейсон повернулся и увидел, как на лице оружейного мастера загорелись отвращение, гнев и смертельная решимость. Опираясь на измазанную кровью руку, он держал в другой маленький автоматический пистолет.

Главарь выстрелил первым – три быстрых выстрела, разнесшие вдребезги перекошенное лицо Гриффита, порождая кровавые ручьи из носа и открытого рта оружейного мастера.

Грейсон безрассудно заорал и бросился вперед. Главарь развернулся, чтобы пристрелить его, автоматический пистолет оказался в нескольких сантиметрах от головы Грейсона. Тот отпрянул вправо, и вдруг страшный удар настиг его, окатив звенящей волной боли. Мгновение спустя тело Грейсона ударилось об пол.

V

Прежде чем почувствовать боль, Грейсон услышал звук. В ушах ревел, низко и ровно, будто прибой о скалистый берег, ритмичный пульс, сводивший с ума, пока Грейсон не понял, что это биение его сердца. Но мало-помалу боль утратила остроту. Она не ушла, но стала слабее. Слабее, чем что? Эта мысль мучила его, он смутно ощущал время, ужас и утрату чего-то, но вспомнить не мог, чего именно.

Боль несколько отступила. Ободренный этим, Грейсон открыл глаза и зажмурился от ослепительного света, затем снова осторожно открыл их и огляделся вокруг. Он не узнавал помещения. Его обступали голые оштукатуренные стены, облупленные наверху, под самым потолком, с грубыми деревянными балками. Сам он лежал на кровати. Стол, комод, стулья и зеркало завершали убранство комнаты. За узким оконцем он видел кусок оранжевого неба, в окровавленном луче света танцевали пылинки.

Свет. Это, наверное… рассвет! Длинная ночь закончилась! Он стремительно сел, затем повалился обратно на кровать, обхватив руками голову, кружившуюся и разламывающуюся от боли. Грейсон обнаружил, что голова забинтована. Кто-то заботливо присмотрел за раной, очевидно довольно серьезной.

Где-то сзади открылась дверь, в комнату вошел какой-то человек.

– Очухался, наконец! Мне послышалось, что ты кричал.

Грейсон не мог вспомнить, кричал он или нет, но решил, что с его головой, в ее теперешнем состоянии, все возможно. Он слегка обернулся и сфокусировал взгляд на говорившем.

Человек оказался молодым треллом, коренастым, с широкими узловатыми руками, заляпанными смазкой. Кожа у него была бледной и выглядела даже бледнее в соседстве с непокорными черными волосами и запавшими темными глазами. На нем была обычная, длинная, по колено, куртка, белая, за исключением треугольных плечевых частей, мерцавших красными огоньками в падающих теплых лучах света.

Взгляд Грейсона вернулся к лицу незнакомца. За пепельной мглой в его памяти забрезжил просвет. Где-то он его видел…

– Я знаю тебя! Э… Клейдон, не так ли? Точно! Старший тех Клейдон. Ты был в команде Риверы!

С кривой улыбкой Клейдон наклонил голову.

– Как вам угодно, лорд, хотя я вряд ли решусь претендовать на такое звание ныне. Сейчас это не очень полезно для здоровья.

– Что? Почему?

Клейдон ткнул большим пальцем в сторону окна.

– Небезопасно признаваться, что ты был одним из любимчиков прежних властей.

Грейсон провернул это в мозгу, затем решил не вдаваться в подробности. Нужно сосредоточиться на более неотложных вопросах. – Где я?

– В доме моего отца, разумеется. Я приволок вас сюда после нападения.

– Твоего… отца?

– Да. Его зовут Беренир. Он коммерсант. Ведет дела с вашими людьми. Не разделяет местного предубеждения против вас, иноземцев. Это он вызвал доктора, чтобы тот позаботился о вашей ране. Грейсон дотронулся до забинтованной головы.

– Значит, я должен благодарить за спасение тебя и твоего отца.

Клейдон скорчил гримасу.

– Вы сможете выразить свою признательность, если выздоровеете и уберетесь из этого дома и вообще отсюда подальше. Если соседи узнают, что вы здесь, у нас…

– Отчего я стал вдруг таким непопулярным?

– Вдруг? А на что вам даны глаза, лорд? Грейсон проигнорировал язвительный тон Клейдона.

– Это из-за Пакта?

– Вам следует знать, о чем думает большинство треллов. Они думают, что капитан Карлайл хотел продать их Оберону. Когда слух о Пакте вышел наружу, иноземцы перестали быть здесь желанными гостями.

Случайное упоминание о Дюранте Карлайле вызвало слезы на глазах Грейсона: воспоминания, словно сорвавшись с цепи, нахлынули на него, воспоминания о бое а Транспортном Отсеке, о бегающих в дыму черных фигурах, об ужасе того мгновения, когда вражеский «Marauder» со зловещей эмблемой обрушился на отцовского меха.

Эмоции заклокотали: смесь горя, потрясения и потери.

– Мой отец мертв, – пробормотал он.

– Я знаю. Думаю, они все знают… сейчас.

– Это была не его идея… этот пакт. Клейдон пожал плечами.

– Без разницы. Он был главным в Замке. Люди рассчитывали на него, а когда пришло известие, что нас отдают тем грязным пиратам…

– А кто вам рассказал об этом?

Клейдон снова пожал плечами и ничего не сказал. Грейсон не мог определить, знал он или просто не хотел говорить.

Измена. И еще раз измена. Среди рабочих Замка были враги, это точно. Грейсон вспомнил Стефана, стоявшего рядом с главарем в черной одежде. Пожалуй, именно через Стефана просочилась информация о Треллванском Пакте к людям Саргада. Грейсон вспомнил сейчас, что первые студенческие мятежи начались вскоре после прибытия в Замок последней группы завербованных техов, и среди них был Стефан. Грейсона назначили курировать их обучение.

В мозгу Грейсона сформировалось холодное решение. Прежде чем он покинет эту чахоточную планету, он разыщет предателя. А когда найдет, то убьет его. Если этот трелл организовал нападение на Замок, он, вероятно, замешан в засаде на Дюранта Карлайла и повинен в его смерти тоже… Слишком уж велико совпадение, чтобы думать, что приземление пиратов в космопорте и нападение на Замок произошли независимо друг от друга.

По-прежнему оставалось много нерешенных вопросов. Кто стоит за всем этим крупным заговором? Если это Хендрик с Оберона, то почему? Мысли вернулись к кровоточащей ране. Кто повинен в убийстве его отца?

Грейсон спросил деревянным голосом:

– Зачем ты спас меня?

Клейдон подошел к окну и оперся о подоконник, лицо и куртка его окрасились в красные тона. Он спокойно произнес:

– Я пошел туда искать сержанта Риверу. Он был… другом. Хорошим другом. Он учил меня всему, что нужно специалисту.

– Он высоко отзывался о тебе, – солгал Грейсон.

Главный специалист сержант Ривера был человеком сурового склада, и Грейсон никогда не был с ним близок. Разумеется, старший специалист группы не стал бы обсуждать достоинства члена его персонала с кем-либо, кроме капитана, даже с капитанским сыном. Грейсон хорошо помнил сцену в Ремонтном Отсеке, свидетелем которой ему случилось быть. Темнокожий Ривера стоял с Клейдоном, положив руку ему на плечо с выражением добродушного терпения на лице, и объяснял своему протеже принцип какого-то сдвига в схеме меха. Большинство штатных специалистов относились к местным техам как к грубой мускульной силе, ну, может, чуть лучше, и выполняли скорее роль надзирателей, чем наставников. Очевидно, сержант Ривера придерживался другой философии.

Клейдон помедлил, затем повернулся к Грейсону.

– Меня не было на базе, когда произошло нападение. Это спасло меня. Я был здесь, дома, в шестидесятичасовом увольнении. Но даже отсюда мы могли следить за боем в порту и очень скоро узнали, что Замок тоже подвергся нападению. Оберонские пираты зачищали Замок. Мы видели, как остатки лэнса направляются в космопорт по авеню Кораза. Но к рассвету пираты выбрались из Замка и последовали за ними. Там было очень много стрельбы. Я вычислил, что пираты скоро вернутся в Замок, но подумал, что успею выяснить, что случилось, может, даже узнаю, где сержант.

В памяти Грейсона еще раз всплыл Ривера, как он сполз на бетон по юбке ховера и его кровь хлестала из. полудюжины рваных ран.

– Сержант Ривера… Его убили. Я был там.

– Я знаю, – тихо сказал Клейдон. – Я нашел его в Транспортном Отсеке. Потом услышал, как ты стонешь, и понял, что вы еще живы. Ваша голова была вся в крови. Врач сказал, что раны на черепе ужасно кровоточили, поэтому они и бросили вас. Должно быть, они подумали, что ваша голова прострелена насквозь, и больше не трогали. Но пуля лишь поцарапала череп. – Клейдон коснулся левой части головы Грейсона. – Вот здесь.

Грейсон повторил его жест и почувствовал жжение потревоженной под бинтом раны. Он вспомнил автоматический пистолет, наведенный ему в лицо, и подавил дрожь. Тот человек выстрелил, вероятно, один раз и удовлетворился этим. Если бы он выстрелил из этого маленького смертоносного оружия очередью…

– Я положил вас на скиммер, найденный на складе, и переправил сюда. Дэмис сказал, что у вас легкая черепная травма, но мозг цел и ты поправишься.

– Спасибо, – сказал Грейсон, чувствуя, как неискренни его слова.

Клейдон опять пожал плечами.

– Я не мог вас бросить просто так. – Он отвернулся от окна и подошел к кровати Грейсона. – Как я уже сказал, если вы хотите отблагодарить нас, то поспешите со своим выздоровлением и потом уматывайте отсюда. Если противники Содружества обнаружат, что мы держим вас здесь…

Грейсон вспомнил мятежи, пожары, оружие, толпы людей, когда по городу расползлись слухи о предстоящей передаче Треллвана Хендрику III.

– Да, могу представить.

– Неужели? Сомневаюсь в этом. – Желчь уже явно слышалась в словах Клейдона. – Этот город, целая планета распахнуты сейчас настежь для пиратов Хендрика… И в этом ВАША вина!

– Эй! Не МОЯ. Мне ничего не приходилось делать…

– Значит, ваших людей, какая разница! Послушайте, я думал, Треллван – по защитой Содружества! Зачем покидать нас? Зачем передавать нас этим чудовищам?

– Они такие плохие?

– Я помню немногое об их последнем налете, – сказал Клейдон. – Только отдельные эпизоды… люди бегут… ночное небо в огне… пещера, набитая перепуганными и вопящими людьми… Я был тогда еще мал. Но помню мать. Она погибла, когда они сожгли Саргад… Погибла или была взята в рабство. – Он покачал головой. – Я предпочитаю думать, что она погибла.

Грейсон зажмурился и долго молчал. Он и понятия не имел, что такие злые, жгучие чувства бродят в умах людей Саргада. Потом он открыл глаза.

– Тогда зачем ты помог мне, Клейдон? Тот помедлил, прежде чем ответить.

– Я не знаю. Может, из-за Риверы. Если бы не он, я до сих пор работал бы в ларьке на улице Торговцев, мечтая, что когда-нибудь стану, как мой отец, преуспевающим саргадским коммерсантом. На время… на время…

подвернулось кое-что получше. Я не могу выразить это в словах. Сейчас это прошло… все прошло. Но думаю, что обязан Ривере хотя бы этим.

– Ты ненавидишь меня… за то, что случилось?

– Ненавижу вас? Лично? Нет, я так не думаю. Я не испытываю ненависти даже к Содружеству за то, что случилось. Я действительно думаю, что ваши люди сглупили, пытаясь поладить с этими дьяволами.

Поскольку ответ на эти слова в голову не пришел, Грейсон решил сменить тему.

– Долго я провалялся без сознания?

– Семьдесят часов или около того. Врач давал тебе что-то.

– Семьдесят? – Это было три стандартных дня. – Это первое утро после нападения?

Один неторопливый день на Треллване длился 30 стандартных дней. Он вернулся в Замок, пожалуй, за десять часов до рассвета, что означало, что сейчас должно быть раннее утро. Клейдон кивнул.

– Третий день, четвертый утренний период. Вы понимаете наш счет времени?

– Довольно хорошо.

«Коммандос Карлайла» придерживались собственного шаблона, основанного на 24-часовом дне, разбитом на три вахты. Суточные циклы на Треллване были несколько сложнее, каждый 732-часовой день разделен на ночные и дневные сегменты называемые Перводень, Первоночь, и так далее… с тремя днями и ночами и был равен двум планетарным годам. Каждый сегмент делится на 12 периодов, по 15 с четвертью часов в каждом.

Грейсон все еще с трудом переводил стандартные часы в время треллов, но все же делал это достаточно хорошо, чтобы согласовать свое расписание с расписанием Мары. Треллы чередовали рабочие периоды с периодами для сна и отдыха, но каждый выбирал сам, когда он будет спать или работать. Город Саргад всегда бодрствовал, в любое время.

Цифры зацепились за нужный рычажок. Три дня!

– Господи! Что случилось с «Коммандос»? Ты говоришь, что видел, как они двигались на космодром?

– Это верно. Большинство из них сели в дропшип и отчалили еще до рассвета.

– Они… они улетели? Ты уверен? Трелл кивнул.

– Уверен. Я нес вахту в порту. Я знаю, как выглядел ваш дропшип – громадный, тупоносый, короткие крылья, с мостиком, вздернутым над носом. – Он вытянул сжатый кулак, имитируя графический символ Дома Штайнера. – Я видел эмблемы подразделения на люках для мехов. Хорошо, что у людей Хендрика не оказалось АКИ под рукой. Пираты постреляли с земли, но, я думаю, ни в кого не попали. Они пронеслись почти прямо над нашими головами, с двигателями на полной, а звуковой удар при переходе на большом ускорении, чуть не оставил меня без зубов. Стрельба в порту прекратилась, хотя я видел, как пираты бегали и тушили огни после этого.

Грейсон опустился на подушку. Он почувствовал трепет облегчения, когда узнал, что дропшип улетел. Вероятно, лейтенант Хаупман организовал довольно хорошую защиту, чтобы не пустить врага к дропшипу, или, может, Рама Ксянг сумел удержать периметр, пока к нему не подошло подкрепление.

Облегчение быстро сменилось подступающим отчаянием. Если Клейдон прав, то Грейсона бросили, посчитав мертвым. Хотя и живой, он был одинок и далеко не в безопасности в этом враждебном, Богом забытом мире.