Текст книги "Матрица и философия. Добро пожаловать в пустыню реальности"

Автор книги: Уильям Ирвин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Ирвин У
Матрица и философия. Добро пожаловать в пустыню реальность

Посвящается Питеру Х. Хейру, который для многих стал Морфеусом

William Irwin

The Matrix and Philosophy:

Welcome to the Desert of the Real

Печатается с разрешения издательства Cricket Media, Inc.

В оформлении книги использованы фотографии из архива EAST NEWS Russia

© Copyright © 2002 by Cricket Media, Inc. f/k/a Carus Publishing Company

© Д. Постнова, перевод с английского, 2022

© EAST NEWS Russia, 2022

© Издательство АСТ, 2022

Благодарности

Огромное спасибо всем авторам за проделанную работу, соблюдение дедлайнов и потрясающие инсайты. Сотрудники издательства Open Court, в особенности Дэвид Рамзи Стил, Марк Аронсон, Керри Моммер, Лиза Мори и Дженнифер Асмут, делились опытом и мудростью и оказывали неоценимую поддержку. Мои ассистентки Триша Аллен и Дженнифер О’Нил вычитывали манускрипты и спасли меня от многих грубых ошибок и опечаток. Те, что остались, – на моей совести. Не в последнюю очередь спасибо моим друзьям, коллегам и студентам, с которыми я обсуждал «Матрицу» и философию, благодаря которым эта книга появилась на свет и которые давали важнейшие советы во время работы над ней. Конечно, перечислить всех невозможно, но среди тех, перед кем я в неоплатном долгу, – Рич Аньелло, Адам Альберт, Марк Конард, Билл Драмин, Роберт Гульднер, Пег Хоган, Меган Ллойд, Генри Нардоун, а также Клуб сократиков Королевского колледжа, Ион Скобль, Ник Тайленда и Джо Цеккарди.

Введение
Размышления о «Матрице»

Какую таблетку вы бы выбрали: красную или синюю? Горечь правды или счастье неведения?

«Матрица» не только впечатляет спецэффектами, но и задает бесконечные вопросы. Может быть, мы в самом деле живем в Матрице? Это христианский фильм? Или буддистский фильм? Действительно ли ложки не существует?

Как заметил Славой Жижек, «Матрица» стала для философов чем-то вроде теста Роршаха. Экзистенциализм, марксизм, феминизм, буддизм, нигилизм, постмодернизм – в ней можно отыскать любой философский «-изм». Но «Матрица» – это не просто клякса на бумаге, а четко очерченная схема. Сестры Вачовски никогда не отрицали, что они намеренно вплетали в фильм множество философских тем и аллюзий в попытке ответить на главные вопросы бытия. В этой книге мы не пытаемся раскрыть все глубинные смыслы и добраться до истинных намерений создателей «Матрицы». Скорее, мы фокусируемся на том, какое грандиозное значение «Матрица» имеет для философии.

Перефразируя слова Тринити, нам не дают покоя вопросы. На что я могу надеяться? В чем могу быть уверен? На что я способен? Что реально? Что такое счастье? Что такое душа? Что такое свобода, и обладаем ли мы ею? Может ли искусственный интеллект думать? Рассуждения на эти темы уводят нас в различные разделы философии: метафизику, эпистемологию, этику, эстетику, политику, религию. В своих поисках авторы обращаются, в числе прочих, к трудам Платона, Аристотеля, Фомы Аквинского, Декарта, Ницше, Сартра, Селларса, Нозика, Бодрийяра и Куайна.

Однажды гениального вора Уилли Саттона спросили: «Почему вы грабите банки?». Он ответил: «Потому что там деньги». В таком стиле и мы можем ответить на вопрос «Зачем философам писать о столь мейнстримном явлении, как „Матрица“»? Потому что там люди. Человечеству по душе поп-культура – в наше время она стала международным языком. Цель нашей книги – объединить философию и поп-культуру.

Никто бы не возражал, если в поиске ответов на эти вопросы мы бы обратились к Данте, Гомеру и Шекспиру. Но если бы философия жила только в грандиозных трудах и была понятна только кучке профессоров, она бы стала невыносимой высоколобой наукой – какой ее по ошибке и считают многие. Но на самом деле философия окружает нас – прямо как «Матрица». Ее принципы можно применить ко всем аспектам жизни.

Людям нравится поп-культура; это общий язык нашего времени. Знаете ли вы, что Алия умерла до завершения продолжения Матрицы? А знаете ли вы, что Уиллард ван Орман Куайн умер меньше чем за год до этого? Многие знают о певице Алии, в то время как большинство людей даже не слышали о великом философе Куайне. Авторы этой книги стремятся увести читателя от поп-культуры к философии.

Эта книга не только для философов, она для всех, кто когда-либо ощущал «занозу в мозге, которая сводит с ума и не дает покоя». И пусть она станет началом погружения в кроличью нору философии, но никак не завершением. Среди бесконечных вопросов есть единственный призыв: ПРОСНИТЕСЬ!

Сцена I
Откуда ты знаешь?

Глава 1
Машины, пещеры и Оракул: Нео и Сократ
Уильям Ирвин

Я говорю им, что все в порядке,

Наблюдая за тенями на стене.

Джон Леннон, Watching the Wheels

Так часто мы живем в цепях,

Даже не подозревая, что у нас есть ключи.

The Eagles, Already Gone

Многие называют «Матрицу» вольным изложением «величайшей из когда-либо рассказанных историй». Библейская подоплека лежит на поверхности, а выход на экраны фильма в Пасхальную неделю 1999 года только подкрепляет это убеждение. Но лишь немногие осознают, что «Матрица» – это величайшая из нерассказанных историй. Речь идет о Сократе, который, несмотря на сопротивление общества, отстаивал свои взгляды и в итоге поплатился за них жизнью.

Почему большинство людей не знают одну из величайших историй мировой культуры? Ответ прост: потому что ее рассказывают лишь профессора философии в университетах. Но не все люди поступают в университет, и не у всех поступивших есть в программе философия. История жизни Сократа должна присутствовать в детских книжках наравне с историей жизни Иисуса. По ней нужно снимать фильмы. Сестры Вачовски вместе с Киану Ривзом так и сделали, тщательно замаскировав образ. Но я бы позвал на главную роль Стива Мартина – идеальная кандидатура на бескомпромиссного Сократа. В режиссерском кресле – Стивен Спилберг. Заметить историю Сократа в «Матрице» невозможно, если читатель изначально с ней не знаком. К ней мы сейчас и обратимся.

Вопросы и миссии

«Мы в ходе миссии, к которой нас призвал Господь», – пела группа The Blues Brothers из одноименного фильма 1980 года. Их миссией по сюжету было с помощью концерта собрать деньги на спасение сиротского приюта, в котором они выросли. Миссией Нео было спасение человечества от порабощения машинами. Миссия Сократа была ниспослана ему Аполлоном через Дельфийского оракула. Он должен был «разбудить» жителей родных Афин.

При первой встрече в ночном клубе Тринити говорит Нео: «Вопрос: вот, что не дает нам покоя – что такое Матрица?». Сократа тоже мучил определенный вопрос: что есть хорошая жизнь? Пытливость испортила жизнь героям: Сократа осудили за сотворение собственных богов и моральное развращение юношества, Нео обвинили «практически во всех известных закону киберпреступлениях».

В диалоге «Евтифрон» (или «О благочестии») Платона изображается разговор Сократа и его друга, провидца Евтифрона. Сократ спрашивает: «Что есть благочестие? Что делает поступок благочестивым?», на что Евтифрон отвечает: «Благочестивое – значит угодное богам, а неблагочестивое – соответственно, неугодное». Казалось бы, достойный ответ, но Сократ задает следующий вопрос: «Благочестивое любимо богами потому, что оно благочестиво – или оно благочестиво потому, что его любят боги?» Нетрудно догадаться, что Евтифрона это разозлило.

Сократ всегда задавал простые вопросы, ответы на которые казались очевидными. Подвох был в том, что затем Сократ переходил к более сложным вопросам, которые рано или поздно заставляли его собеседников противоречить самим себе. Такой способ ведения диалога позднее назвали сократическим методом.

Что говорили Оракулы?

Пифия предсказала Морфеусу, что он отыщет Избранного, который, открыв людям правду, освободит человечество от рабства Матрицы. Нео же, в свою очередь, противится идее судьбы. Он отвергает мысль о том, что все предопределено, и верит, что сам контролирует свою жизнь. Сократ также отрицает идею судьбы. По крайней мере, именно на этом он настаивает в суде:

«Мой сподвижник [Херефонт] отправился в Дельфы и осмелился дойти до самой Пифии с вопросом, есть ли на свете кто-то мудрее меня [Сократа]. Пифия ответила, что никого мудрее нет» («Апология Сократа»).

«Когда я узнал, каков был ответ Пифии, то не поверил своим ушам. Что имел в виду Аполлон? Что за скрытое значение таилось в его словах? Ведь я прекрасно знаю, что не обладаю мудростью ни великой, ни малой» («Апология Сократа»).

И в самом деле, как человек, утверждавший, что «ничего не знает», смог оказаться самым мудрым на Земле? Сократ намеревался опровергнуть слова Пифии. Применяя свой метод, он опросил одного за другим всех мудрейших жителей Афин, но его постигло разочарование. По иронии судьбы, именно развенчав собственное невежество, Сократ доказал, что является величайшим мудрецом. Тогда он решил принять на себя святую миссию – разъяснение согражданам их невежества – в надежде, что афиняне, лишь только им откроют их невежественность, присоединятся к нему в поиске истины.

«Будто бы этот город – использую абсурдное сравнение – лошадь. Крупная, рослая лошадь, но ввиду своего размера какая-то вялая. Заставить ее гарцевать может лишь укус овода. Я думаю, Бог послал меня быть таким слепнем, который без устали жалит каждого из вас, побуждая к действию» («Апология Сократа»). Тех, кто выбирает блаженное неведение, пытался сообщить Сократ, ждет скотобойня, а не рай.

Условия, в которых жили две названные Пифии, сильно отличались. Согласно греческому мифу, Зевс выпустил двух орлов – с запада и востока – чтобы определить центр мира. Место в Дельфах, над которым они столкнулись, и было признано омфалом, пупом земли. Там, на южном склоне горы Парнас, в невероятной красоты месте, и воздвигли Дельфийский храм Аполлона, в котором вещала Пифия. Морфеус приводит Нео не к центру мира, но в сердце Матрицы, которое меньше всего было похоже на идиллические пейзажи Парнаса.

Нео, терзаясь сомнениями, спрашивает у Морфеуса: «Она что, знает всё?» Морфеус, раздражаясь, отвечает: «Она бы сказала, что знает достаточно». Скептицизм Нео неодолим: «И что, все ее пророчества сбываются?» На это Морфеус с непоколебимой уверенностью говорит: «Постарайся не забивать голову тем, сбываются они или нет. Она – проводник, Нео, и она поможет тебе отыскать свой путь».

Посетители храма Аполлона в Дельфах (туда допускались только мужчины) совершали необходимые жертвоприношения, вносили оплату, а затем через жрецов передавали свой вопрос Пифии. Пифия же вбирала в себя «Дыхание Аполлона» (скорее всего, пары этилена) из котла, стоявшего над расщелиной в скале, и затем выдавала набор бессвязных звуков. Как полуночный курильщик в Вудстоке, жрица была способна говорить на непонятных языках. Затем служители храма истолковывали сказанное, заодно перекладывая пророчество в гекзаметр.

Как и гороскопы по телефону, эти прорицания обычно звучали размыто и оставляли широкий простор для интерпретации. Именно это подвело лидийского царя Крёза. Он пытался выяснить у Пифии, стоит ли ему идти войной на Персию прямо сейчас. Пифия ответила: «Если война будет развязана сейчас, то великое царство падет». Воодушевленный пророчеством, Крёз отправил свои войска в атаку – и на верную смерть. По сути, ему нечего было предъявить Пифии, которая просто не сказала ему, какое именно царство падет.

Пифия в «Матрице» – пожилая чернокожая женщина, живущая в криминальном районе. «Не то, чего ты ожидал?» – спросит она у Нео. Оракулы Аполлона одно время также выбирались из женщин старше 50. В отличие от Дельфийских жриц Пифия лично встречается с теми, кто обращается к ней за пророчествами, и не несет бессмыслицу, хоть и тоже вдыхает некие пары – сигаретный дым и аромат из духовки, в которой печется печенье. Но и ее предсказание звучит размыто – точнее, она вообще сама задает вопросы. «Ты знаешь, почему ты здесь?». «Как ты сам думаешь, ты – Избранный?». «Я не знаю», – отвечает Нео.

Сократ тоже настаивал, что «ничего не знает», но Нео искренне пребывает в неведении, – как подтрунивает Пифия, «симпатичный, но умом не блещет». В итоге Нео сам приходит к выводу о том, что он – не Избранный. Провидица отвечает, что быть Избранным – это как быть влюбленным: никто, кроме тебя, не может почувствовать, что ты влюблен. «У тебя есть дар, но ты будто чего-то ждешь. Может, следующей жизни».

Напоследок Пифия спрашивает у Нео, знает ли он, что означает вывеска на латыни, висящая у нее над дверью. «Познай себя» – в этой фразе и заключается разгадка к ее пророчеству. Табличка с этой же фразой, только уже на греческом (γνῶθι σεαυτόν, в отличие от «варварской» латыни temet nosce), висела и в Дельфийском храме Аполлона – и очевидно несла в себе больше смысла, чем сами предсказания Оракулов. Сократ это понимал и жил под собственным девизом «Неосмысленную жизнь и жить не стоит». Крёз не познал себя, за что и поплатился. Нео же аккурат к концу первого фильма смог познать и поверить в себя, благодаря чему сразу несколько пророчеств Пифии исполняются: Морфеус действительно находит Избранного, в которого поистине влюбляется Тринити.

Самопознание – и правда ключ, без которого невозможно приобретение других по-настоящему ценных знаний. Мы познаем себя, проходя через трудности. На эту тему, помимо Сократа и «Матрицы», рассуждали во многих выдающихся философских фильмах и книгах. «Бойцовский клуб» на первый взгляд строится на юношеском максимализме: «Как можно утверждать, что знаешь себя, если ты никогда ни с кем не дрался?». По мере развития сюжета становится понятно, что этот вопрос задается не от избытка тестостерона. В фильме «Парни не плачут» Брэндон обманывает и себя, и окружающих, что вызывает непоправимые последствия. С непростым вопросом пытается разобраться и главный герой фильма «Помни»: «Как я могу врать самому себе? Потеря памяти – часть разгадки?». Можно сказать, Голливуд и Афины сходятся в главном: неосмысленная жизнь не заслуживает быть прожитой.

Обратимся к еще одной крылатой фразе, начертанной в Дельфах и упомянутой на той кухне: «Ничего лишнего» (греч. μηδὲν ἄγαν). «Возьми печеньку», – предлагает Нео Пифия. Не «возьми несколько с собой», не «ешь, сколько влезет» – одно печенье. Мы знаем, что они вкусно пахнут, и Нео, возможно, с удовольствием бы съел всю тарелку. Пифия при этом курит сигарету и пьет нечто странное – скорее всего, алкоголь. Судя по всему, это означает, что Пифия знает меру в таких удовольствиях, в отличие от человечества, которое агент Смит называет «вирусом, поглощающим все на своем пути».

Миф о двух пещерах

Даже рабам и заключенным концлагерей иногда удавалось сохранять чистоту разума: «Они могут захватить мое тело, но не мою душу». История знает много доблестных примеров: Эпиктет, Фредерик Дуглас, Виктор Франкл, Джеймс Стокдейл, Нельсон Мандела, Джон Маккейн, Малкольм Икс, Рубин Картер. Хуже, чем сама тюрьма, может быть только тюрьма разума, о которой человек даже не подозревает, а соответственно, даже не пытается выбраться и не узнает, что был в тюрьме, даже если его оттуда освобождают. «Твой разум с рождения пребывал в темнице», – говорит Морфеус Нео.

«Представьте, что одного из пленников внезапно освободили и заставили подняться на ноги, поднять голову, взглянуть на свет. Каждое движение приносило бы ему боль, и, ослепший от света, он был бы не в состоянии различить объекты, от которых раньше видел лишь тени. Какова была бы его реакция, если бы ему сказали, что всю жизнь до этого он жил в иллюзиях, не имеющих ничего общего с реальностью, и лишь теперь приближался к более правдивому пониманию вещей? Разве бы он поверил, что эти, новые объекты – настоящие?». Это выдержка из «Государства» Платона, известная как миф о пещере. Нетрудно заметить, что эта аллегория идеально описывает состояние Нео после его освобождения из Матрицы.

Пленники в пещере закованы по рукам и ногам. Тюремщики устраивают для них своего рода театр теней, играя вырезанными из дерева фигурками животных при свете костра. Для пленников не существует другой реальности: они провели так всю свою жизнь и даже не предполагают, что может быть иначе. Одного из них освобождают, выталкивают наружу, и там, при свете дня, он впервые видит настоящий мир. Решив вернуться в пещеру, он рассказывает об увиденном товарищам, и они поднимают его на смех, рассудив, что тот сошел с ума.

Эта история списана с жизни Сократа, которого суд счел сумасшедшим и приговорил к смертной казни за попытку побудить людей к высшему осознанию реальности. Платон считал его своим учителем и сделал главным героем многих своих диалогов, в том числе и «Государства» с мифом о пещере. Идеально в эту аллегорию вписывается и Нео, которого освобождают из Матрицы ради столкновения с «пустыней реальности». Как и пленники Платона, Нео скован цепями – а точнее, черными кабелями, через которые подпитывается иллюзия «Матрицы», ее собственный театр теней.

Кто именно освобождает узника в аллегории Платона, неизвестно. В «Матрице» же это Морфеус – в греческой мифологии бог пророческих сновидений. Нео поражен видом невольных пленников Матрицы – эмбрионов, в неведении спящих в капсулах, полных слизи. «Большинство этих людей не готовы к отключению от Матрицы», – поясняет Морфеус. Как и узник Платона, Нео медленно и трудно приспосабливается к жизни за пределами пещеры. В начале он не готов признать, что вся его жизнь была ложью. «Почему мне так режет глаза?» – спрашивает он. «Потому что ты их раньше никогда не использовал», – незамысловато отвечает Морфеус.

«Корень учения горек, зато плод сладок», – писал Аристотель. Само слово «образование» (англ. education. – Прим. ред.) этимологически восходит к латинским глаголам educare, educere – «вести, выводить». Узника выводят из пещеры, Нео выводят из Матрицы. Клятва Гиппократа служит врачам напоминанием о том, что они являются хранителями медицинского знания, а не единовластными собственниками. Чтобы помогать людям, они должны делиться своими знаниями. Тех, кто получает образование в сфере философии, не связывает никакая клятва, но делиться этими знаниями не менее важно. Разумеется, пленник Платона был бы рад греться в лучах солнца и наслаждаться новообретенной свободой; но он решает вернуться в пещеру, чтобы поделиться знанием с людьми. «Разве не чувствовал бы он, как Ахиллес у Гомера, что скорее бы стал „рабом бедного крестьянина“ и вынес бы любые муки, чем вернулся к своей прошлой жизни?» («Государство»). Нео, в отличие от Сайфера, тоже был готов перенести любые испытания, лишь бы не возвращаться в мир иллюзий.

Знание и реальность

Все мы в той или иной степени являемся узниками убеждения в том, что окружающая нас реальность – единственно истинная и самая важная. Платон же считал, что ощущения, которые мы испытываем посредством наших пяти органов чувств, на самом деле не более чем жалкие пародии высшего уровня реальности – мира идей. Ярчайшие закаты, геройские поступки, любимые конфеты – все эти вещи для нас реальны, но на деле они являются лишь бледными копиями истинной Красоты, истинной Справедливости, истинного Блага. Миф о пещере – не только завуалированный пересказ истории Сократа. В первую очередь, это попытка Платона подвести читателя к теории идей.

Как глубоко должна засесть «заноза в мозгу», чтобы человек вдруг решил заняться поиском Идей? И как люди понимают, что отыскали их? Сократ и Платон утверждали, что полагаться нужно не на чувства, а на интеллект. Морфеус говорит Нео, что объяснить, что собой представляет Матрица, невозможно – это нужно увидеть. Но, как и в случае с идеями, понять Матрицу можно не в буквальном «видении», а в прямом знании. Данное эссе не сможет рассказать вам, что такое Идеи, не поможет даже чтение Платона. Это часть фрустрации, которую перед нами ставят его диалоги. Что есть Справедливость? Что есть Любовь? Что есть Добродетель? В конце концов, что такое Идея? Эти вопросы обернулись казнью для Сократа. Так что читайте, соблюдая предосторожности.

Нео тоже понимает, что интеллект важнее чувств. Что разум важнее материи. Для Платона мир Идей более реален, чем мир материальный; для Нео «ложки не существует». Нео – реинкарнация того первого платоновского человека, освободившего людей. Платон верил, что интеллект и тело настолько чужды друг другу, что их травматичное объединение при рождении становится причиной потери памяти и всех знаний, реальной амнезии. Но это не та амнезия, к которой так стремится Сайфер. Скорее помутнение памяти, возникающее, если перебрать самогона, которым так щедро снабжает корабль Дозер. Спровоцированные соответствующими триггерами, в голове то и дело всплывают случайные детали. Дежавю для Платона – не «сбой в Матрице», а обрывки воспоминаний об идеях. Между инкарнациями, когда душа еще свободна от тела, мы обладаем знанием идей. Всю земную жизнь мы с помощью объектов материального мира вспоминаем то, что созерцала наша душа в мире идей. Ребенка не нужно учить тому, что цветы красивы – он знает это сам, вспоминая саму идею Красоты и причастность к ней цветов.