Текст книги "Австралийский робинзон"

Автор книги: Уильям Бакли

Соавторы: Джон Морган
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

Железные обручи я снял, разломал на куски и одарил потом ими тех туземцев, которые особенно хорошо относились ко мне. Ну, теперь они уже и вовсе готовы были идти за меня и в огонь, и в воду. Вообще, последнее время мне начало казаться, что под моим влиянием туземцы стали мягче, культурнее… А может, я просто привык к ним.

Вскоре туземцы потянулись с побережья на другие стойбища, со мной остался только один старик со своей женой и детьми. Вместе с ними я пошел на озеро Еррингот – одно из цепи озер под таким же названием, – в котором берет начало река Барвон. В этом озере туземцы часто видели буньипа, диковинное животное, о котором я уже рассказывал. Одно упоминание о нем приводило их в ужас. Еще бы! Ведь, по их поверьям, буньип наделен сверхъестественной властью над людьми и может навлечь на них болезни и смерть. Это благодаря его колдовским чарам в некоторых лагунах полно угрей, которыми он питается. Туземцы избегали тех мест, где видели буньипа. Однажды буньип похитил женщину – так во всяком случае уверяли туземцы. Случилось это, по их рассказам, следующим образом.

Одна семья ловила угрей. Их было так много, что пока муж относил одну корзину с уловом в хижину, жена успевала наполнить рыбой другую. Супруги никак не могли взять в толк, откуда такая удача, прямо чудо, а на самом деле это были козни буньипа: он хотел завлечь женщину, чтобы в отсутствие мужа схватить ее. И в самом деле: когда муж вернулся за очередной корзиной, жены и след простыл. Больше ее никто никогда не видел.

Туземцы так боятся чудовища, что, завидев его, в ужасе бросаются ничком на землю, издавая невнятные звуки, или кидаются прочь со всех ног, словно за ними гонятся хищные звери.

Я не раз пытался метнуть в буньипа копье, но только когда был уверен, что поблизости нет свидетелей; туземцы бы мне этого не простили. Я ни разу не попал в цель, и, наверно, это к лучшему: если бы мне удалось хотя бы ранить буньипа, туземцы, по всей вероятности, прикончили бы меня в угоду своему «чудотворцу».

Глава VIII
НАЗАД К ЦИВИЛИЗАЦИИ

Как-то раз собираем мы со стариком коренья и видим: через болота к нам шагают два молодых туземца. Копья свои они подняли высоко над головами и все время размахивают ими, чтобы мы еще издалека их заметили, – знают, что мы поблизости. А на копьях яркие носовые платки. Значит, на побережье появились белые.

И в самом деле, туземцы рассказали, что встретили троих белых и с ними шестерых черных людей – таких они раньше никогда не видели. Есть ли у чужеземцев лодка? Да, у них кооронг,то есть корабль, но корабль ушел, а люди остались. Они поставили себе два белых дома – я тут же смекнул, что это палатки, – а в них полным-полно припасов, одеял, томагавков. Туземцы попросили каллаллингурк(томагавк), но им его не дали, хотя живущему поблизости племени пришельцы преподнесли подарки: ножи, ножницы и другие вещи.

Эти два туземца отправились на поиски племени, которое помогло бы их товарищам напасть на белых и – завладеть их имуществом.

Можете себе представить, как я встревожился, услышав эти слова. Надо как можно скорее предупредить чужестранцев о грозящей им опасности. Но как это сделать, чтобы не прослыть изменником среди туземцев?

Долго я ломал себе голову, как поступить. Загвоздка была в том, что я давно позабыл английский язык. Все же я решил пойти к чужакам и помочь им, даже если это будет стоить мне жизни.

Как только посланцы ушли дальше искать подмоги, я поспешил к белым. До их расположения, по описаниям туземцев, было миль пятнадцать, но я думаю, что на самом деле куда больше. К тому же дул встречный холодный ветер, и я только на следующий день достиг цели. Еще издали я разглядел длинный шест или столб, а на нем – английский флаг. Приблизившись, я увидел и лагерь. Тут на меня нахлынули тяжкие мысли, связанные с моим прошлым, настоящим и будущим. Кто знает, что меня ждет… Я ведь бежал от наказания, наложенного королевским судом. Сейчас я свободен как птица, а дальше что будет? Может, меня засадят в тюрьму или подвергнут другому наказанию.

Пока я стоял, глубоко задумавшись и не находя ответа на терзавшие меня вопросы, один из белых с ведром в руке пошел к ручью за водой. Когда он со своей ношей проследовал обратно, я тоже пошел к ручью, чтобы собраться там с мыслями и окончательно решить, что делать.

Отсюда были видны как на ладони палатки, стоявшие вплотную к ним шалаши туземцев, костры, вокруг которых они сидели. По всему было видно, что туземцы очень возбуждены.

В это время один из них заметил меня и, обернувшись, ткнул в мою сторону пальцем, показывая белому: вот, мол, смотри…

Тогда я приблизился к костру и уселся рядом, положив копья и другое боевое и охотничье оружие между ног. Белые, конечно, не отличили меня от австралийцев: я был точно так же, как они, одет, вернее, раздет, моя загорелая обветренная кожа имела такой же оттенок, да и исключительно высоким ростом я не походил на европейца.

Один белый подошел ко мне и что-то спросил, но я, конечно, ничего не понял. Но, когда он протянул мне ломоть хлеба и произнес по-английски «хлеб», с моего сознания словно спала пелена, и я, повторив вслед за ним это слово, вспомнил и несколько других английских слов. С грехом пополам я объяснил белым, что я не австралиец. Они отвели меня в палатку, дали европейское платье, угостили мясом, бисквитами, чаем – одним словом, были ко мне очень добры.

Не могу вам рассказать, что я передумал и перечувствовал в течение ночи и как горячо благодарил бога за то, что он послал мне избавление от тяжкой жизни. А что оно не за горами – я не сомневался: конечно, пришельцев очень мало, туземцы могут их перебить, но следом наверняка придут другие белые.

На следующий день меня сверлил страх, и в то же время я радовался своему избавлению, но ничего не мог сказать белым и только показал им татуировку на руке: инициалы «W. В». Это, видно, еще больше расположило их ко мне, наверно, они решили, что я моряк с затонувшего корабля. С тех пор я стал у них дневать и ночевать.

Постепенно до меня начал доходить смысл их речей – кое-что я понимал, а кое о чем догадывался, и довольно быстро я уразумел, что они собираются остаться здесь навсегда. Они, дескать, договорились с местными вождями и выменяли у них землю. Я-то знал, что это вздор, потому что в отличие от других отсталых народов у австралийцев нет вождей, которые распоряжаются землей. Семьей они верховодят, это верно, но земля тут ни при чем.

Если какие сделки и были заключены, так ведь бедные австралийцы не понимали, какую ценность имеет земля. Они на ней охотились, она их кормила – вот и все, что они о ней знали. Все эти земельные сделки белые придумали только для того, чтобы облапошить туземцев, вытеснить их из лесов. Скоро на всем австралийском континенте смолкнут шаги австралийских охотников, а их горести и радости станут достоянием прошлого.

Через день-два я чувствовал себя у европейцев как дома и всячески старался быть им полезным, рассказывая все, что знал, о стране. Корабль, с которого они сошли, вскоре должен был вернуться с новой партией людей, запасами продовольствия и орудий. По просьбе европейцев я теперь от них не уходил, хотя, по правде говоря, у меня от страха поджилки тряслись: вот, думаю, два молодых туземца приведут к своему племени союзников – и тогда мне несдобровать.

И действительно, они вскоре вернулись, и, конечно, не одни. Теперь силы были явно неравны, и, видя это, туземцы решили действовать. От меня они требовали, чтобы я им помог, иначе грозились вместе с англичанами прикончить и меня.

Я вконец растерялся. Если я расскажу новым поселенцам, какая опасность нависла над ними, они с перепугу могут прибегнуть к силе, а их так мало, что к добру это не приведет. Вот я и стал поддакивать туземцам, будто бы я заодно с ними, только все уговариваю их подождать, пока придет корабль, тогда, мол, добычи будет гораздо больше.

Доводы мои подействовали, но ненадолго. Видя, что терпение туземцев подходит к концу, я предупредил белых, чтобы они не зевали, а сам взял ружье и пригрозил, что застрелю первого, кто подымет руку на чужеземцев. Впрочем, тут же я обещал, что корабль привезет всем туземцам богатые подарки…

Австралийцы утихомирились на время, занялись охотой и ловлей рыбы. Наша же группа была начеку и каждую ночь выставляла караульных.

В один прекрасный день я наконец углядел в заливе корабль и поспешил сообщить эту новость и европейцам и туземцам. Последние пришли в восторг, скакали вокруг меня, хлопали по плечу, очень были рады, что я их не обманул; ну и, кроме того, они были уверены, что получат подарки. Немного им все же было не по себе: как-никак они собирались убить белых, так не лучше ли им уйти в лес? Но я велел остаться. Пока они ничего плохого не натворили, рассудил я, вот если бы они напали на белых, ну, тогда другое дело, их бы всех расстреляли или повесили.

Корабль (его название я забыл), приближавшийся по заливу, сел на мель милях в трех от берега. С него спустили лодку, двое – как я узнал позже, мистер Батман и мистер Ведж – сели в нее и поплыли к берегу. Я пошел в лагерь туземцев и постарался им растолковать, как они должны себя вести.

При виде меня вновь прибывшие белые очень удивились. Особенно их поразил мой рост. Ганн – белый, остававшийся на берегу за старшего, – объяснил, кто я и как сюда попал. Мистер Батман задал мне несколько вопросов. Я сказал, что прибыл на корабле, названия которого не помню, что было это лет двадцать назад, а может, и больше, откуда мне знать, если я потерял счет времени. Мистер Батман предложил мне остаться с белыми и спросил, что, по-моему, лучше всего подарить туземцам. Я посоветовал прежде всего дать им хлеба. Moи новые друзья немедленно отрядили на корабль лодку, и она вернулась с двумя мешками бисквитов. Их роздали туземцам этой же ночью на большом корробори, которое произвело на гостей очень сильное впечатление.

Теперь моя задача состояла в том, чтобы поддерживать хорошие отношения между европейцами и туземцами. Я справлялся с ней настолько хорошо, что в ближайшие дни, когда судно сняли с мели, мы сгрузили с него провизию, кузнечные, плотницкие и другие инструменты, зная, что ничем не рискуем.

Работа закипела. Прежде всего срубили времянку для миссис Батман с детьми, чтобы она могла сойти на берег, а когда корабль ушел, приступили к строительству постоянных домов.

Я, не таясь, изложил мистер Веджу мое дело, объяснил, что меня денно и нощно грызет тревога, как власти отнесутся к беглому каторжнику с «Калькутты». Мистер Ведж пообещал замолвить за меня словечко губернатору провинции и употребить все свое влияние, чтобы после стольких лет мытарств я мог управиться на землю Ван Димена свободным человеком, я не арестантом.

Можете себе представить, с каким нетерпением я ждал возвращения судна из Хобарта. А пока я выступал в роли переводчика и редко покидал лагерь, опасаясь, как бы в мое отсутствие не возникли ссоры, которые мог уладить только я, как друг обеих сторон.

Мистер Ведж пожелал предпринять экскурсию в глубь страны, а меня избрал своим проводником. С нами отправились еще двое туземцев и трое сиднейских чернокожих. Первую остановку мы сделали на большом озере Кеингеанг, а отсюда пошли к довольно высокой горе Буниванг, откуда открывался прекрасный вид. Мистер Ведж сделал здесь несколько зарисовок. Около Вуронго я показал ему водопады, где в свое время ловил массу угрей. Желая сделать мне приятное, мистер Ведж окрестил водопады моим именем. В последующие два дня мы пересекли прекрасную огромную равнину; сейчас она усеяна фермами зажиточных колонистов, которые трудятся, не покладая рук. Нет смысла рассказывать, что мы видели, об этом и без того много написано. Достаточно сказать, что мистер Ведж был поражен и восхищен просторами страны, открывавшими богатые возможности для земледелия и животноводства. Об этом он сообщил в своих отчетах [43]43
  Эта часть материка получила у первых поселенцев название Australia Felix. – Прим. ред.


[Закрыть].

Мы побывали и в моей старой рыбацкой хижине на реке Карааф, а по дороге к ней стреляли птиц на реках и озерах, стараясь, чтобы туземцы это видели и прониклись страхом перед огнестрельным оружием. По приказанию мистера Веджа я всех встречных приглашал посетить наш лагерь и обещал, что там они получат подарки: одеяла, ножи, платки. Многие отвечали, что придут.

Только обещаниями подарков мне удавалось удерживать от воровства туземцев, расположившихся вокруг лагеря. Они все еще мечтали завладеть имуществом белых и корили меня за то, что я помешал напасть на чужеземцев. Как не велик был страх перед огнестрельным оружием, они не отказались от этого намерения, уповая на свое численное превосходство.

Но вот наконец настал день, когда судно вернулось из Хобарта. Оно бросило якорь примерно в двух милях от берега, и мистер Батман на лодке поплыл встречать прибывших. Мы заранее договорились, что он немедленно даст мне знать, если получит благоприятные новости.

Через несколько минут после того, как мистер Батман поднялся на борт, раздался ружейный выстрел – наш условный сигнал. Читатель сам понимает, что я почувствовал в этот момент. Моя радость еще более увеличилась, когда мистер Батман, возвратившись в лагерь, вручил мистеру Веджу письмо, из коего явствовало, что я прощен. И все же я не забыл напомнить мистеру Веджу, что надо не мешкая выполнить мои обещания туземцам, иначе может возникнуть недовольство. На судно послали лодку, она доставила еще два мешка с бисквитами, но, так как было уже поздно, их роздали только утром. Тогда же мистер Ведж показал мне помилование, подписанное губернатором Артуром, и, кроме того, составленное в лестных выражениях благодарственное письмо – за услуги, которые я оказал поселенцам. Обе бумаги были датированы 25 августа 1835 года, то есть, как это ни странно, тем же самым днем, в который тридцать два года назад я сошел с «Калькутты» на берег Австралии [44]44
  Бакли ошибается. По данным документов, «Калькутта» пристала к австралийскому берегу 9 октября 1803 года, а английский флаг был поднят в лагере 25 октября. – Прим. ред.


[Закрыть].

Я пользуюсь случаем, чтобы поблагодарить господина Веджа за то, что он, едва познакомившись со мной, с такой готовностью пришел мне на помощь, и сэра Георга, тогда полковника Артура, который не заставил меня томиться в ожидании ответа. А ведь я даже не смел надеяться, что он самостоятельно, не посоветовавшись с властями в Англии, решит вопрос о моей судьбе. И, конечно, мне было очень приятно, что губернатор высказывал надежду, что я и впредь буду помогать поселенцам.

Позвольте мне, благосклонный читатель, вернуться к тому моменту, когда я почувствовал себя освобожденным от прошлого и настоящего и обрел, наконец, вожделенную свободу на будущее. Вот что я сказал: «Я снова обращаюсь мыслями к небесам, уже как свободный человек. Я могу теперь благодарить бога и возносить его за то, что он ниспослал мне необыкновенное освобождение и на протяжении столь длительного времени оберегал меня. Сердце мое преисполнено радости, чуть не разрывается от восторга. И я спрашиваю, может ли еще чье-нибудь сердце биться, как мое, вырвавшееся из многолетнего заточения в одиночестве на свободу?».

Глава IX
УСПЕХИ КОЛОНИЗАЦИИ

Судно, ставшее для меня радостным вестником, доставило указания директоров компании, строившей поселок. Нам было предписано перенести лагерь на правый берег реки Ярра, где решили заложить город. Конечно, в то время никто не мог предположить, что ему суждено очень скоро стать столицей цветущей колонии, а затем могущественной нации.

В течение двух дней мы все с утра до вечера паковали вещи, готовясь к переезду. Место, где должен был вырасти Мельбурн, отличалось от остального леса лишь тем, что на некоторых деревьях были зарубки [45]45
  Договорившись с туземцами о «покупке» земли, Батман отметил четырьмя зарубками деревья, ограничивавшие приобретенный им участок. – X. Р.


[Закрыть]. Когда наконец багаж был погружен, я объяснил туземцам, куда мы отплываем, и впервые после тридцатидвухлетнего перерыва с бьющимся сердцем ступил на палубу корабля. Мои австралийские друзья были весьма недовольны тем, что мы уезжаем. Они боялись, как бы мы не покинули их край навсегда. Они все еще помышляли о грабеже и вовсе не желали, чтобы добыча ускользнула из их рук.

Дул встречный ветер, и плыть было трудно, Целых два дня ушло на то, чтобы пройти залив. Прибыв на место, мы, даже не закончив разгрузку, принялись ставить временные мастерские и жилые дома.

В это время нам сделали визит два племени: путнару и варвару, те самые, которые убили двух моряков с затонувшего корабля, когда те переходили реку Яроа. Их было около двухсот человек, считая женщин и детей. Я с большим трудом удерживал их от искушения поживиться здесь, опасаясь, как бы воровство не вызвало ссор. К каким уловкам только я не прибегал, чтобы ни туземцы, ни европейцы не заподозрили меня в лукавстве!

Пока мы разгружались, около наших складов день и ночь стояли часовые. Но что они могли бы поделать в случае нападения? Туземцев становилось все больше, не было дня, чтобы к нашему лагерю не подходили новые племена, причем многие без женщин и детей, а это было верным признаком их враждебных намерений. Нас выручал джентльмен, стоявший во главе колонии. Он раздавал одеяла, бисквиты, ножи, ножницы, уговаривая туземцев разойтись до прихода следующего корабля с земли Ван Димена, который привезет новые подарки. И туземцы, довольные посулами и тем, что уже получили, отправлялись восвояси. Но на их место приходили другие.

Со следующим кораблем прибыло еще несколько джентльменов, в том числе мистер Джеллибранд. Они наняли меня в переводчики, положили мне жалованье: пятьдесят фунтов в год, не считая питания. Вскоре мы отправились на поиски пригодных для пастбищ земель. За шесть дней мы исколесили все окрестности, не забыв побывать у водопадов Бакли и на Явангхиллс. Там нам встретилась семья старика, с которой я в последнее время вместе кочевал. Глава семьи долго корил меня за то, что я их бросил, но одеяло, подаренное мной, смягчило, по-видимому, его скорбь.

Пока мы отсутствовали, в Мельбурн пришло еще одно судно, нагруженное припасами (в основном картофелем) и разными предметами, крайне необходимыми поселенцам.

По приказанию начальников и каждый день раздавал картофель туземцам. Кирпич и другие материалы пошли на строительство дома для мистера Батмана, первого настоящего дома у залива Порт-Филипп. Строили его на холме, который с тех пор так и называется: холм Батмана. Я, как каменщик, наблюдал за кладкой дымохода, хотя прошло столько лет с тех пор, как добрый мистер Уайятт обучал меня своему ремеслу.

Весть о том, что у залива Порт-Филипп обнаружены великолепные пастбища, взбудоражила соседние колонии, и многие семьи потянулись в наши края. Поселенцы с земли Ван Димена уже готовы были вложить свои деньги в спекуляцию земельными участками. Были и такие, что сначала приезжали осмотреться, чтобы решить, стоит ли им покидать насиженные места.

Все шло тихо и мирно, пока новоселы не начали приставать к местным жительницам. Одна из них пришла ко мне с жалобой: пастух привязал ее к дереву, но, когда он заснул, она освободилась от пут и убежала. Я, конечно, тут же передал все мистеру Джеллибранду, предупредив его, что этот случай может иметь весьма печальные последствия. Я ведь очень хорошо знал, как ревнивы и мстительны туземцы. Мистер Джеллибранд немедленно вызвал к себе провинившегося пастуха и, хотя тот уверял, что знать ничего не знает и в глаза не видел жалобщицу, дал ему нагоняй, уволил со службы и приказал немедленно возвратиться на землю Ван Димена.

Вскоре у нас появился миссионер, преподобный Джозеф Ортон, ныне покойный. Он тоже пожелал осмотреть страну, и я порекомендовал ему взять провожатыми шестерых туземцев. Через шесть дней мистер Ортон вернулся, целый и невредимый.

Теперь что ни день прибывали эмигранты из Сиднея и с земли Ван Димена. Из Сиднея приехало несколько важных чиновников, чтобы составить отчет о ресурсах страны. Случались и печальные происшествия: однажды вспыхнула ссора между туземцами и европейцами, не знаю уж из-за чего. Дело-то происходило в двадцати милях от поселения. В последовавшей затем драке двое белых были убиты. Похоронили их в Мельбурне.

Глава X
МЕЛЬБУРН СТРОИТСЯ

Однажды в нашей колонии появился некто мистер Фолкнер. Он не был связан с компанией и приехал на свой страх и риск. Трудно сказать, чем я ему не угодил, но он, почти не зная меня, наговорил обо мне с три короба: что я, мол, опасный человек, что слишком я дружу с туземцами, что они меня во всем слушаются… Как известно, вода камень точит; слово за словом его речи испортили мои отношения с компанией. Я обиделся и ушел со службы, хотя продолжал работать у мистера Батмана, относившегося ко мне с неизменной добротой.

Вряд ли у мистера Фолкнера было предвзятое ко мне отношение. Скорее всего он на первых порах придал значение наговорам моих недругов, а я по наивности принял опрометчивое решение.

Я работал у мистера Батмана до прибытия корабля из Сиднея, на борту которого находился Лонсдейл, капитан пехотного полка его королевского величества, того самого полка, в чьих рядах я сражался в Голландии.

Капитан командовал отрядом, который должен был охранять нашу колонию, сильно разросшуюся к тому времени. Среди ее жителей были и люди очень состоятельные, пользовавшиеся большим влиянием.

Кроме того, капитан Лонсдейл был назначен судьей Мельбурна.

Новый комендант заинтересовался подробностями моей страдальческой жизни и после расспросов предложил мне должность на тех же условиях, на каких я служил в компании. Я попросил надбавки – как-никак я оказывал колонии важные услуги, – и капитан Лонсдейл, поразмыслив, обещал мне шестьдесят фунтов в год – вместо прежних пятидесяти – и питание. Так я стал переводчиком и проводником коменданта. По долгу службы я подыскивал места, которые рекомендовал для строительства бараков, складов и других зданий. Сам капитан Лонсдейл решил жить на борту корабля, пока не будет готов его дом.

Вскоре мне удалось привлечь туземцев за вареное мясо и бисквиты к работе. Они перетаскивали грузы и строительные материалы, носили воду. Работали они с удовольствием, только вот пугались при виде солдат, носивших красные формы. Этот цвет вызывал у них представление о чем-то страшном.

В мои обязанности входило посещать колонистов, узнавать, нет ли у них жалоб на туземцев, стараться, чтобы между коренными жителями и поселенцами царили мир и согласие. Первое время все шло хорошо. Но однажды ко мне прибежал мальчик из колонии и сообщил, что туземцы убили двух пастухов. Дело было так. Пастухи проследили, когда женщины одни собирали коренья, и попытались изнасиловать двух из них. На крики сбежались мужчины. На следующий день пастухи переходили со стадами на новые пастбища: они ехали верхом, приторочив ружья и провизию к седлам. Туземцы, внезапно выскочив из засады, сначала завладели ружьями, а затем расправились с пастухами. Несчастье случилось в семидесяти милях от поселения, и – недаром говорится «пришла беда, открывай ворота» – оно было не единственным: около Джилонга произошло несколько краж. Колонисты схватили туземца, вина которого даже не была установлена, привязали к дереву и расстреляли, а труп бросили в реку Барвон.

Мне и двум полицейским поручили арестовать подозреваемого в убийстве слугу мистера Фишера. Мы привезли его в Мельбурн, там его вина была доказана, и убийцу отправили в Сидней, так как в Порт-Филиппе не было суда, который был бы правомочен рассматривать такие дела. Суд его оправдал: не были установлены личность убитого и другие данные, без которых не могут решаться дела об убийстве.

Прошло немного времени, и нас посетил губернатор Берке в сопровождении нескольких важных чиновников и военных из правительства Нового Южного Уэльса. В его честь был устроен «парад». Я по поручению коменданта выстроил в линейку сто туземцев. По моему знаку они в знак приветствия поднесли руку к голове.

Его превосходительство попросил меня передать туземцам, что, если они будут хорошо вести себя, они получат подарки. Действительно, через несколько часов им роздали бисквиты, одеяла и томагавки.

Губернатор пожелал осмотреть страну, и мне велели сопровождать его. Мы пересекли равнину Яванг, к вечеру достигли реки Маррабул (ныне Эск Ривер) и там поставили палатки. На следующую ночь мы остановились около Яллона и здесь разбили лагерь на несколько дней. Его превосходительство и другие господа ездили со мной по окрестностям и непрерывно восхищались нашими богатыми землями. С туземцами, которые нам встречались, губернатор был приветлив и приглашал их в Мельбурн, где все, кто не нанесет обид белым, получают богатые подарки. Многие туземцы потом последовали его приглашению, причем держали они себя очень миролюбиво.

Однажды ночью во время экспедиции мы проснулись от страшного грохота. Часовой, решив, что туземцы напали на наш склад и взорвали боеприпасы, подал сигнал тревоги. Оказалось, что это было землетрясение.

До нас дошла весть, что мистер Джеллибранд прибыл из Хобарта и скоро будет в Мельбурне. Вместе с мистером Хессом, представителем компании в Хобарте, он сошел с корабля в Джилонге и оттуда отправился верхом в Мельбурн. Однако прошло две недели, а в Мельбурне их еще не было, но и в Джилонг они не возвращались. Все заволновались. Хотя я очень устал после экспедиции, мне пришлось снова оседлать коня.

Миль через пятьдесят я сделал остановку в доме одного старого джентльмена, где должен был встретиться с сыном мистера Джеллибранда.

Сколько я в пути ни расспрашивал встречавшихся мне людей, я не обнаружил никаких следов путников. Они словно сквозь землю провалились. Как выяснилось впоследствии, они повздорили со своим проводником-европейцем, не согласившись следовать по предложенному им маршруту. Тот их оставил и, вернувшись к своему хозяину, капитану Поллаку, сказал: «Раз они не хотели меня слушать, пусть идут одни».

Я разыскал преданных мне туземцев и попросил их помочь отыскать следы лошадей.

Когда мистер Джеллибранд младший приехал, наша группа направилась на станцию [46]46
  Станцией в Австралии называют скотоводческую ферму. – Х. Р.


[Закрыть]капитана Поллака. Отсюда мы вместе с капитаном проследовали до того места, где, по словам проводника, всадники разъехались в разные стороны. Далее следы копыт привели нас к огромной равнине, по которой недавно прошелся пожар. Следы прервались. Мы все же решили пересечь пожарище… Долго мы плутали, вдруг видим: впереди лагерь туземцев. Я еще издали разглядел: это племя не из тех, что ласково встречают белых, и поэтому, предложив своим спутникам остановиться, сам поехал к шалашам.

Завиден меня, туземцы бросились врассыпную. Ониникогда не видели лошади, да и меня нелегко было опознать в европейском платье. Все же, когда я спешился и растолковал, кто я такой, они столпились вокруг меня. Вели они себя вполне дружелюбно. Только я принялся объяснять цель своего визита, как подъехали белые и один из них по-английски обратился к туземцам. Все мои труды пошли насмарку. Я даже не успел попросить туземцев, чтобы они приняли участие в поисках заблудившихся белых. Появление моих спутников так испугало туземцев, что они бросились в разные стороны.

Надо было, конечно, отправиться вслед за ними и в стойбище договориться обо всем, но мои спутники, опасаясь за свою жизнь, ни за что не соглашались отпустить меня.

Розыски не увенчались успехом, и мы несолоно хлебавши возвратились в Мельбурн. В это время прибыли из Хобарта друзья мистера Джеллибранда и мистера Хесса, Прослышав о несчастье, они решили продолжить поиски. И, уж конечно, сопровождать их должен был я. Но я, к их неудовольствию, отказался наотрез, считая, что, если я один займусь этим делом, будет больше толку. Так я и коменданту сказал, объяснив ему, что мои спутники только помешали мне и своим поведением поставили мою и свою жизнь под угрозу. Комендант согласился со мной, но хобартцы решили действовать на свой страх и риск; они взяли с собой нескольких туземцев и, как ни странно, даже дали им ружья.

Через три дня капитан Лонсдейл разрешил мне выехать одному на поиски, но, так как у моей лошади была стерта спина, мне пришлось отложить выезд до тех пор, пока ее можно будет оседлать. Лошадь паслась в свое удовольствие позади моего дома.

Но вот ко мне прибежал австралиец с сообщением, что моя лошадь истекает кровью. Я бегом к ней, мистер Батман – он как раз проходил мимо – за мной следом. Какой-то дикарь, то ли белый, то ли черный, перерезал ей подколенные сухожилия.

Бедная моя лошадка испустила дух, и пришлось мне на пароходе поехать в Джилонг, чтобы достать себе там другого коня, а уже потом приняться за поиски. Впрочем, я был уверен, что успехом они не увенчаются, раз столько людей приложили свою руку к этому делу. Они, конечно, всей душой хотели отыскать пропавших джентльменов, но понятия не имели, что надо для этого делать в незнакомой стране, да еще при столь сложных обстоятельствах.

Мистер Джеллибранд младший делал все, что мог. Подстегиваемый тревогой за отца, он проявлял необычайную энергию. Но что толку? Он слушался советов окружающих, а они, как я уже сказал, своими неразумными действиями принесли больше вреда, чем пользы, помешав мне договориться с туземцами, которые могли бы найти пропавших европейцев, живых или мертвых.

Наконец я отправился в путь, но около станции мистера Рейбея узнал, что туземцы, сопровождавшие хобартскую поисковую партию, застрелили одного туземца и его дочь. Испугавшись последствий, вся экспедиция вернулась в Мельбурн. Теперь-то и вовсе смешно было надеяться что-нибудь выяснить, поэтому я сел на пароход и тоже возвратился в Мельбурн.

Расправе, учиненной белыми, не было никаких оправданий. Несчастные, которых так зверски застрелили, не имели никакого отношения к пропаже мистера Джеллибранда и мистера Хесса, да к тому же ведь даже не было установлено, что последние убиты. Я очень тяжело переживал это печальное происшествие, зная после стольких лет общения с туземцами, что бессмысленное убийство нисколько не возвысит в их глазах моих соотечественников. Напротив, туземцы ожесточатся и будут помышлять о мести.

Поиски пропавших джентльменов прекратились, хотя мы продолжали, где могли, наводить о них справки, но безрезультатно. В лице мистера Джеллибранда я потерял друга. Никогда не забуду, как тепло он ко мне отнесся. Это он, например, дал мне лошадь, с которой так жестоко обошлись.

В это время арестовали одного переселенца с земли Ван Димена. Судья распорядился отправить его в Лонсестон, и я, имея чин полицейского, вызвался сопровождать его. В Лонсестоне я сдал арестанта начальнику тюрьмы, а сам отлучился на несколько дней в поселок, чтобы повидаться с одним дружком с «Калькутты» (я не хочу называть его имя).

Тут в Лонсестон прибыл пароход. На его борту находились несколько арестантов, следовавших в Порт-Филипп, и капитан Фьянс, который был назначен судьей в Джилонг. Этим же пароходом я возвратился в Мельбурн. Проводили меня из Лонсестона хорошо, подарили мне муки и надавали вещей для меня и для туземцев.