Текст книги "Год в Ботсване"

Автор книги: Уилл Рэндалл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

Словом, было ясно, что все замечательно проводят время – за исключением, конечно же, неизбежных случаев ссорящихся пар, да той странной немногочисленной категории людей, которые после нескольких бокалов по каким-то необъяснимым причинам вдруг обнаруживают, что они просто обязаны разразиться потоком слез.

Вскоре после полуночи празднество достигло апогея, после чего все медленно и как-то незаметно успокоились, поутихли, сохранив, впрочем, неустойчивость в ногах и размытость в очертаниях. Свет стал приглушенным, люди с трудом сдерживали зевоту; в уголках, куда положили или швырнули вещи, начались поиски пиджаков, сумочек и отвергнутых шляп; последовали вызовы такси, благодарности и извинения. Все поняли, что вечеринка – без всяких сомнений, удавшаяся на славу – подошла к концу. То есть все, кроме Чарли.

– Давай, Грейси, подъем! – бушевал мой друг, дико вращая глазами. Потом он зачем-то заглянул под залитую кофе скатерть на одном из столов.

– Ну давай, мать! – поощрил он, когда совершенно измотанная и немного помятая Грейси на четвереньках выползла на свет вспыхивающих синих и зеленых прожекторов. Супруга Чарли впервые за все это время выглядела так, словно ее единственным желанием было уютно свернуться калачиком на веранде их домика у моря на Новой Георгии, да дать себя убаюкать набегающим волнам Тихого океана.

Вместо этого ее, а также меня и еще пару гостей, которым не удалось благополучно смотаться, ожидало продолжение банкета. Вся моя решимость не перестараться с весельем, отложить его на более подходящее время, предварительно как следует выспавшись, в миг улетучилась, когда мы ввалились в такси и направились в местечко, куда Чарли, по его словам, «захаживал лет этак двадцать назад. Ассалютно влшебное».

Ко всеобщему удивлению, заведение под названием «Божественный ритм» все еще было там – место «в центре и модное», – по крайней мере, так мне сказал Чарли перед тем, как нырнуть за порог и мгновенно затеряться в огромной трясущейся и скачущей толпе завсегдатаев. Вышибала, казалось, так поразился увидев меня, что едва удосужился взглянуть на мой билет, а входную печать поставил прямо на ремешке моих часов. Я хотел было поинтересоваться у него, когда в «Божественный ритм» последний раз приходили в цилиндре, но передумал – слишком уж громкой была музыка.

– Уилл, дружище, ты ни за что не догадаешься, – заявил Чарли, отыскав меня во дворике за клубом.

Грейси свернулась калачиком под деревом, накрыв голову моим пиджаком, а я после весьма лихорадочного подражания Мику Джаггеру на танцплощадке наверху размышлял о пользе для здоровья еще одной бутылочки пива «Кастл». В основном прежняя магия моей танцевальной манеры сохранилась, не без удовлетворения думал я, и зрители поспешно расступились – вот только я не был уверен, от восхищения или же в целях самосохранения. Не подлежало сомнению лишь то, что я совершенно выдохся.

– Знаешь, кто это, Уилл? Нет, скажи, кто это? – Чарли склонил голову к некой личности, несколько пониже его ростом, вроде бы из чувства товарищества, но одновременно и с намерением удержать вертикальное положение. А затем торжественно провозгласил:

– Это Фил, мой старый друг и земляк Фил!

Он убрал руку и представил мне жилистого, дочерна загоревшего мужчину с проседью, примерно моего возраста. Из-за выбритой головы, бриллиантовой сережки в ухе и татуировки на накачанном бицепсе Фил смахивал на пирата, однако улыбка его была чрезвычайно дружелюбной.

– Как делишки, братан? Чарли, друг! Хорошо повеселились? Классная была свадьба?

Множество людей, которые во время моих путешествий за последние несколько лет пользовались моим расположением и которым я искренне симпатизировал, оказывались австралийцами, и Фил являл собой тип истинного оззи – человека, который совершенно не озабочен принадлежностью к австралийцам. И действительно, он, кажется, перепробовал все способы сбежать со своего континента, когда достаточно вырос, и с тех пор так и оставался в пути. Теперь, впрочем, он объявил о своей нескончаемой любви к Африке. Здесь-то он и захотел остаться.

– Ты уже много здесь повидал? – спросил он меня, когда мы прислонились к стене во дворе и он постучал себе по шее, чтобы немного облегчить неудобства, возникшие в процессе оказания помощи Чарли.

– В Кейптауне?

– Не, в Африке, братан, – здесь, повсюду! – Он взмахнул перед собой рукой в манере, предполагавшей, что и он не совсем трезв.

– Ну, я был на виноградниках и прочем. Довольно занятно.

– Пффф, да это ничто, братан. Это почти Европа – а я спрашиваю про Африку. Буш, братан. Еще пивка? – Он напомнил мне профессора Невиля Боттинга, только еще более болтливого, и меня вновь охватило любопытство.

– О, нет, не стоит благодарностей. Отлучусь на минуту… Нет, честно. Не стоит! – И Фил исчез в баре, оставив меня с блаженно улыбающимся Чарли, который покачивался из стороны в сторону и несколько раз выдавил из себя: «Просто охренительно».

Что уж точно не было «просто охренительным», так это мое состояние – как физическое, так и душевное, – когда я на следующее утро наконец-то повстречался со своими друзьями за поздним завтраком в увенчанном листвой заведении под названием «Зеленое местечко». Плотный завтрак – если верить знатокам, панацея от всех алкогольных напастей – взирал на меня с тарелки, которую передо мной поставили в этом стильном бистро, весьма хмуро; оглушительно грохочущая музыка также отнюдь не ободряла.

Чарли, которому все казалось великолепным – видимо, он еще не до конца протрезвел, – был до отвращения бодр.

– Что, Уилл, не хочешь сосисок?

Ответить я не мог и потому лишь безразлично взирал, как он берет сосиску с моей тарелки и заглатывает ее целиком.

Фил, очистив свою тарелку, довольно причмокнул и глотнул темного пива из бутылки – атрибут, являвшийся, по моим наблюдениям, едва ли не неизменным.

– Ну что, друзья, вам пора бы уже двинуть в аэропорт, – живо объявил он, осушив бутылку.

Чарли и Грейси отбывали тем утром в Австралию, куда собирались заехать по дороге к себе на острова. Испытывай Чарли хоть часть страданий, выпавших на мою долю, – весь этот кошмар я описать не в силах, – путешествие наверняка показалось бы ему ужаснейшей перспективой, однако он без малейшей жалобы поднялся и собрал бесчисленные сумки и то, что представляла собой Грейси. Хотя меня и переполняло облегчение, что самому мне не надо сию минуту отправляться в долгий путь, я все-таки ощутил легкую панику, подумав о своем собственном будущем. Возможный визит в бюро путешествий для заказа обратного билета в Лондон будет предпринят, осознал я вдруг, и на сердце у меня стало тяжело.

– Так, я сейчас подгоню грузовик, – провозгласил Фил и исчез на автостоянке.

– Слушай, Уилл, а тебе вовсе не обязательно ехать, если не хочешь… Возвращайся-ка ты лучше в кровать!

– Да нет, я в порядке. Правда. В порядке. – Со своими друзьями я виделся не так уж и часто. И рассудил, что проводить их было самое малое, что я мог для них сделать.

Перед кафешкой со стоном пневматических тормозов остановился большой желтый грузовик, с водительского места нам улыбался Фил. Я доковылял до тротуара и, к своему удивлению, обнаружил, что грузовик переделан в автобус-внедорожник, в задней части которого прорезаны окна. Сбоку распахнулась тяжелая дверь, и, словно альпинист, страдающий от нехватки кислорода, я вскарабкался внутрь. Там я обнаружил ковровое покрытие и вполне сносные скамейки, привинченные к полу. Водительское место было отгорожено от салона ячеистым щитом; сообщение между передней и задней частями осуществлялось при помощи белого телефона, прилаженного к переборке.

Мы с громыханием влились в полуденный транспортный поток, и я провалился в состояние, весьма незначительно отличавшееся от комы, в котором меня тревожили лишь стуки и лязг смены передач, да завывавшие порой гудки мчавшихся по автомагистрали машин.

Наше прощание у выхода на посадку было отчасти безмолвным, но мне все же удалось кое-как улыбнуться и помахать Чарли и Грейси, пока они, используя свои тележки – как, впрочем, и все остальное – в качестве опоры, брели в сторону паспортного контроля. Будет просто чудом, если им разрешат подняться на борт самолета.

Когда я вновь ехал в желтой махине, на этот раз спереди рядом с водителем, мое состояние приблизилось к обморочному. Опустив окошко, я высунулся глотнуть свежего воздуха.

– Хватай, братан!

Я медленно повернулся и обнаружил, что Фил открыл крышку сумки-холодильника, стоявшей меж сиденьями. Ряды серебристых верхушек пивных бутылок смахивали на патроны в обойме. Я неистово – насколько это мне удавалось – покачал головой, однако Фил отточенным движением невозмутимо выудил бутылку и зубами ловко сорвал с нее крышку. Не отрывая глаз от дороги, он так же натренированно выплюнул эту крышку в коробочку, привинченную к приборной панели. Когда же он протянул прохладную бутылку мне, я взял ее с воодушевлением человека, которому предлагают боевую гранату.

– Да ладно, давай хлебни! Тебе поможет!

Не знаю, не знаю. Я поднес ее к губам так же неохотно, как и Сократ свою чашу с ядом.

– Ну и как тебе этот старый грузовик?

– М-м-м… Просто замечательный… А, э-э-э… Что это такое? То есть… что ты с ним делаешь?

– Спокойно, Уилл. Сейчас сам все увидишь. Слушай, а поехали в буш, в самую гущу. Класс, тебе понравится.

– А, ты имеешь в виду, типа сафари на грузовике? – отважился я. Последнее, что мне хотелось делать в тот момент, так это ехать «в самую гущу».

– Ну да, типа того, братан. Видишь, эта красотка полностью оснащена. Возим группы. Бивачное снаряжение, весь запас, какой только пожелаешь, кухонное оборудование. Все, что надо. Мы можем устроить поездку где-то для двадцати PAX’ов. Ну, в смысле – пассажиров, клиентов.

– А, понятно. Все хочу узнать, как этот «PAX» [6]6
  PAX – пассажир (англ.): термин, используемый в туристическом бизнесе.


[Закрыть]расшифровывается. Часом не знаешь?

– Без понятия, братан. Но эта красотка легко преодолеет пол материка – можно ехать чуть ли не месяц до следующего пополнения запасов.

Еще пять минут в перегретой кабине – и я не выдержу. Я глубоко вдохнул и сделал глоточек пива.

– Прикинь, я завтра уже выезжаю. Набрали шестнадцать человек, утром будут. Французы и немцы – новая партия туристов. Повезем их по Намибии, Калахари, через Ботсвану, ну, и до водопада Виктория.

Чуть больше двух недель, слышишь? Будет здорово.

– Ну да.

«Ну же, Уилл, давай, спроси у него про Ботсвану!»

– А… это далеко? – Или что-то в этом роде.

Я глотнул еще пива и вступил в схватку с возмутившейся пищеварительной системой.

– Ну да, братан, почти пятнадцать сотен миль. Славное расстояньице.

С последним утверждением я едва ли мог согласиться.

– Так вот, я оставлю их там, а затем двину в Замбию, Малави, Кению. Слышишь? Там классно. Полная жесть! – Было довольно странно слушать такую характеристику в качестве положительного отзыва.

От одних лишь рассказов Фила мне захотелось снова завалиться в кровать. Однако я решил побольше узнать о его работе.

– Тебе ведь не приходится все за туристов делать, а? В смысле, готовить им, ставить палатки и… ну, трепаться с ними, развлекать.

– Ну, братан, вообще-то они должны вписываться, помогать, ну там, работать как одна команда и прочая фигня. И Джейни тоже поедет.

– А, ну да. А кто это? – Я выпрямился на сиденье и, когда снова потянулся к бутылке, с тревогой обнаружил, что она уже пуста.

– Джейни моя подружка.

– А, понятно.

– Она классная, умеет готовить, делает и барбекю – его здесь называют «braais». И еще она гид, показывает всю эту интересную фигню по пути. Флора там и фауна. Завтра Джейни прилетает из Великобритании – она вообще-то англичанка. Была у своей мамаши в Рединге, так что в аэропорту мы все завтра утречком и встречаемся. Немного рановато – там надо быть в полседьмого.

– Ха-ха. Думаю, в такую рань я все еще буду крепко спать!

– Не могу тебя винить за это. Ну а теперь расскажи, ты сам-то чем думаешь заняться теперь?

В жизни бывают моменты – во всяком случае, в моей, – когда человек совершенно не в состоянии принять решение. Это когда все «за» и «против» смешиваются в полнейшую кашу. Совершенно разумным в такой ситуации представляется ничего не делать и никуда не ехать – но, с другой стороны, это также кажется и совершенно неразумным. Теперь настал именно такой момент.

– Ох, я даже не знаю. А что бы ты мне посоветовал?

– Ну… – Фил умолк и задумался. – Из города я уезжаю. Поэтому надо бы провести оставшееся время с максимальной пользой. Не знаю даже… Как насчет вдарить по пиву?

– Э-э-э…

– Не хочешь? Эй, погоди, я знаю! Можно поехать на Столовую гору. Там классный бар. У меня там друг, Кристиан, – управляющий туристической конторы, и мне все равно надо заскочить и забрать у него манатки, которые я закину его семье в Ботсване. И знаешь что? Так здорово прокатиться на фуникулере.

– Э-э-э…

Вообще-то я упорно откладывал поход на Столовую гору с самого приезда в Кейптаун, но Фил этого не знал. С годами я обнаружил у себя все возрастающую склонность к головокружению. Когда-то я кидался снежками с подъемников на лыжных курортах Австрии во всех подряд внизу, совершенно пренебрегая собственной безопасностью и международными отношениями. Хотя мне, конечно же, и в голову не приходило совершить нечто совсем уж абсурдно опасное или вычурное, вроде прыжка с эластичным канатом, однако я все же был не прочь прыгнуть с парашютом. Впрочем, то было лишь в порядке тщетной попытки произвести впечатление на очень красивую, но слишком уж любящую экстрим молодую коллегу. К счастью, прежде чем потребовать от меня демонстрации готовности к серьезным отношениям, она исчезла далеко за бугром. Теперь же мир начинает плыть у меня перед глазами, а сознание норовит выскочить откуда-то из области затылка, стоит мне лишь выглянуть из окна второго этажа. Поездка на эскалаторе превратилась для меня в настоящее испытание. А уж Луна-парк… Лучше сразу на Луну.

Странно, но самолеты совершенно не представляют собой проблему. Как-то мне объяснили, что в этом случае тело и мозг уверены, будто ты просто находишься в какой-то комнате, а ноги стоят на полу. По моим же соображениям, такая безбоязненность скорее вызвана богатым выбором маленьких бутылочек джина, которые развозят по салону на тележке.

Однако сейчас, захваченному в плен, да еще в немощном состоянии, мне, судя по всему, не оставалось ничего другого, кроме как последовать за своим предводителем. Пока Фил терзал коробку передач и мы карабкались по узкой извилистой дороге, ведшей к станции фуникулера, я всячески старался себя подбодрить.

Внизу великое множество восторженных и вооруженных мороженым детишек, подпрыгивая от нетерпения, таращились на вершину.

– Эй, спорим, что фуникулер сломается? Тогда нас придется спасать парашютистам с вертолета, – заявил один преисполненный оптимизма мальчик другому.

– Ну нет, чувак. Если один из этих тросов порвется, тогда все взорвется и загорится, и даже гора может рухнуть. Нам тогда точно придется броситься вниз и пару раз кувыркнуться как ниндзя, – ответил его милосердный и настроенный фаталистически товарищ, в то время как я обливался горячим потом.

– Два билета, братан, пожалуйста. – Фил сунул несколько банкнот под стекло и повернулся ко мне: – Тебе это точно понравится, братан. Классная прогулка. Увидишь весь город. Прямо внизу, вон там, Блоубергстранд. А вот то – Голова Льва. А с этой стороны – Кэмпс-Бей. А какая красота на побережье, братан. Волна что надо!

С этими словами он бодро двинулся к фуникулеру, бормоча «Надо было взять бутылочек в дорогу» самому себе и «Как дела, братан?» большинству остальных пассажиров. Если Фил все еще и находился под воздействием алкоголя, как это можно было заключить по его пиратской развязности, то сам я вдруг почувствовал ну просто ледяную трезвость. Мы все сгрудились в большом круглом вагончике из пластмассы и стали, вернувшем меня во времена поездок на лыжные курорты. К счастью, на этот раз я не подвергался испытаниям вроде обливания потом в модном лыжном костюме, комков подтаявшего снега, соскальзывающих с лыж соседа и, конечно же, падающих прямо за шиворот, неприятного запаха изо рта соседа, вызванного неумеренным количеством глинтвейна и сырного фондю, или же мучительного созерцания капель, стекающих с кончиков раскрасневшихся, измазанных солнцезащитным кремом носов.

Из-за беспорядочных перемещений пассажиров, словно молекул в пузырьке воздуха, я вдруг оказался оттесненным к самому краю кабины, с едва ли не расплющенным о тончайшую перегородку меж мною и забвением лицом. Последовал толчок, который, казалось, разом сместил расположение моих внутренних органов, и вот уже с поразительной скоростью мы двинулись вверх. Мало того что я полностью перестал ориентироваться, так еще ощутил, что пол вагончика медленно начинает поворачиваться, и через несколько минут там, где раньше передо мной вздымалась стена горы, нарисовалась Голова Льва – скалистый пик, который, – подумал я, собирая остатки воли, – никоим образом не походил на льва. За мысом мне открывалось обширное пространство, на котором сталкивались волны Индийского и Атлантического океанов, – мыс Доброй Надежды – место, откуда началась европейская авантюра в Африке. Отсюда отправлялись в путешествия за великими открытиями, в миссионерские походы и перегоняли тысячи голов скота. Именно здесь началось переустройство древних общественных устоев – разрушение образа жизни, возрастом превосходившего документированную историю человечества. Схватка за Африку и впрямь оказалась грязной мешаниной из честолюбия, жадности, религиозного рвения и старого доброго стремления к открытиям. К счастью, представший моим глазам вид, в сочетании с подобным осмыслением сейсмической природы событий на континенте за два последних столетия, позволил мне, пускай и ненадолго, позабыть о подступающей к горлу тошноте.

Несмотря на все это, к моменту нашего прибытия на вершину я мечтал лишь об одном – чудесным образом обнаружить там дешевый отель, однако мой спутник, судя по всему, обладал не только крепким телосложением, но и неутолимой жаждой.

– Вдарим по пивку, братан?

– О господи!

– Пойдем-ка! Хочу лишь узнать, свободен ли Кристиан. У него как раз должен быть перерыв. – И Фил рванул через толчею, оставив меня цепляться за блестящие черные перила.

Дорожка от вагончика вела к противоположному краю горы, и я нетвердо перемещался вдоль ограждения, пока, прежде чем я это уразумел, не оказался в опасной близости от отвесного обрыва с северной стороны вершины. Вдали внизу справа от меня белые линии пенящегося прибоя отступали и вновь набрасывались на яркий песок Кэмпс-Бея.

– На-ка, держи! – Фил протянул мне коричневую бутылку, словно это был всего лишь безобидный леденец.

Я оторвал от перил одну руку и, скорчив мину, взял пиво.

– Кристиан сейчас подойдет. Осмотрись-ка вокруг, братан. Африка!

Решив, что, пожалуй, будет слишком жестоко указывать Филу на некоторую неоригинальность последнего наблюдения, я позволил ему заливаться и дальше, к чему он явно был весьма расположен. Ни дать ни взять преемник профессора Боттинга.

– Да, она грандиозна. Огромна и совершенно не испорчена – ну, в основном. Не то что это! – Фил небрежно махнул рукой на европейский город под нами, на небоскребы и супермаркеты, упорядоченные парки и серую полосу ровной дороги вдоль побережья.

– Если двинуть сюда, – он указал влево, – то после Спрингбока окажешься в Великом Намаленде, потом будут Пески за Свакопмундом и Уолфиш-Бей, а дальше – Берег Скелетов. А если пойти сюда, – он махнул вправо – и слегка зашатался, как я заметил, послушно обратив взор в ту сторону, – если пойти сюда, то окажешься у границы подле Саймонс-Дрифт, а потом ты уже в Центральной Калахари, где кучи алмазов, а оттуда попадешь в соляные озера Макалагади – там можно плутать несколько дней. Все выглядит одинаково, куда ни посмотришь. Двинешь дальше – и доберешься до Виктории, и не верь, если тебе будут говорить, что он хорош, но ничего особенного.

Фил все продолжал и продолжал говорить – глаза лихорадочно блестят, а выбритая голова лоснится от возбуждения, – его описания все больше меня увлекали, сознание туманилось от алкоголя и, вне всякого сомнения, от вдыхаемого разряженного воздуха, и я погрузился в грезы. Вот через долину внизу прошел Райдер Хаггард со своими героями, отправившись на поиски царя Соломона и его копей. Вот солдаты в красной униформе, вот они рядами осторожно пробираются через плато, окрашивая континент от мыса Доброй Надежды до Каира в розовый. Далекий крик Тарзана смешался с воплями таинственных и чудесных животных джунглей. И до чего же мне захотелось узнать еще об этой великой земле, ее народах, ее истории. Какие же невероятные приключения ожидают здесь путешественников! Вглядываясь в горизонт, я дал себе обещание: когда вернусь в Лондон, непременно куплю одну из увесистых книжек Уилбура Смита [7]7
  Уилбур Смит (р. 1933) – английский писатель африканского происхождения, автор триллеров.


[Закрыть].

– Привет, друзья!

Мои грезы были прерваны появлением высокого чернокожего мужчины, одетого в тщательно отутюженную рубашку с коротким рукавом и слаксы. Он дружелюбно поинтересовался:

– Надеюсь, вам здесь нравится? Вы выбрали удачный день, чтобы подняться сюда: лучше, чем сейчас, погода не бывает. Когда на вершину горы опускается скатерть, то и свои собственные руки не разглядеть.

Мы задрали головы и посмотрели на плотное и какое-то странным образом одинокое облако над нами.

– Кристиан, Уилл. Уилл, Кристиан, – представил нас Фил.

– Рад с вами познакомиться, Уилл. Добро пожаловать в Кейптаун. – Кристиан улыбнулся. – Вы откуда?

– Из Англии. С Запада. Вы знаете, что за район я подразумеваю? Как бы лучше объяснить…

– Ну конечно знаю. Я учился в университете в Эксетере, провел там года четыре.

– Да неужели?!

Довольный, что Кристиан, судя по всему, не заметил моего бестактного изумления, я поинтересовался, откуда он сам.

– Я тсвана. Это такой народ в Ботсване. Родился на пастбище под Франсистауном. Знаете такой город?

– Простите, вообще-то нет. – Я покраснел. – Но я слышал о Ботсване.

О господи, каким же невежественным я наверняка ему казался. Кристиана, впрочем, это как будто не обескуражило.

– Знаете, вам стоит побывать там. Думаю, вас заинтересует. Моя родина – весьма преуспевающая страна. Я и сам надеюсь скоро вернуться в Ботсвану. Здесь я всего лишь в командировке и хочу вернуться к семье. Извините, я на минутку. – Он отвернулся, чтобы быстро ответить на звонок по мобильному, а затем продолжил: – Да, так вот. Вам стоит съездить в Ботсвану. – Он добродушно улыбнулся. – Знаете, в современной Африке столько всякого интересного, что ни одному романисту и не выдумать.