Текст книги "Смерть и золото"
Автор книги: Уилбур Смит
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
Рас довольно загоготал, роняя слюну из беззубого рта. Все его лицо, все многочисленные морщины прямо-таки ходили ходуном, и он продолжал поощрять Гарета, без конца повторяя свое «Как поживаете? Как поживаете?».
В конечном итоге свернутая лепешка с огромным трудом исчезла, проскочив сквозь обожженную перцем глотку Гарета. Он тяжело дышал, лицо покраснело, а от его гордости и достоинства не осталось и следа. Рас снова заключил его в братские объятия, а ли Михаэль снова наполнил его бокал шампанским.
А Гарет, которому совсем не нравилось быть мишенью чьих-либо насмешек, высвободился из объятий раса, отодвинул бокал и подозвал к себе одного из слуг. Затем вытащил из залитого кровью блюда кусок сырого мяса толщиной с собственное запястье и длиной с локоть и без предупреждения впихнул одним концом в открытый беззубый рот старца.
– Пососи-ка, старый урод! – выкрикнул он, и рас уставился на него испуганными, слезящимися, налившимися кровью глазами. После чего, хотя он и не мог уже улыбаться, поскольку изо рта у него торчал длинный красный обрезок, свисавший как огромный опухший язык, рас сощурил глаза, и они превратились в узенькие щелочки, окруженные сетью расплывшихся в довольной гримасе морщин. Его нижняя челюсть как бы вышла из суставов, прямо как у питона, проглатывающего козленка. Он сглотнул, и кусок мяса на целый дюйм исчез у него в глотке. Он глотнул снова, и кусок продвинулся еще на дюйм. Гарет не отрываясь наблюдал, как одно глотательное движение следовало за другим и свисавший изо рта раса кусок уменьшался в размерах. В следующую секунду рас покончил с мясом и, схватив со стола кружку с теджем, одним глотком отпил с полпинты крепкого напитка, вытер кровь с подбородка подолом своей шамма и радостно врезал Гарету между лопаток, сопроводив гулкий удар довольным хохотом и выкриками высоким фальцетом. По мнению раса, теперь они были духовными братьями – оба английские аристократы, оба знаменитые воины, и каждый ел с рук другого.
Грегориус Мариам совершенно точно предугадал реакцию своего престарелого дедушки на появление белых гостей. Он понимал, что национальность Гарета и его несомненное аристократическое происхождение затмит в глазах раса все остальное. А отношение самого юного принца к Джейку Бартону больше напоминало подхалимаж, переходящий в низкопоклонство, и он отнюдь не желал, чтобы на его героя не обращали никакого внимания. И посему он решил проделать такое, что, по его убеждению, никак не ускользнет от внимания деда. Он незаметно выскользнул из битком набитой народом, шумной пещеры, а когда вернулся, то держал в руках свернутую рулоном, потрескивающую шкуру льва, убитого Джейком, уже высохшую на горячем и сухом ветру пустыни.
Хотя он держал ее высоко над головой и мордой вверх, хвост мел по земле. Рас, одной рукой по-прежнему обнимая Гарета за плечи, заинтересованно поднял взгляд и выстрелил во внука целой очередью вопросов, пока тот расстилал перед ним огромную темно-желтую шкуру.
Ответы настолько восхитили и возбудили старичка, что он вскочил на ноги и потребовал подробностей. И Грегориус, оживившись, с сияющими глазами, рассказал ему, изображая при этом, как нападал лев и как Джейк метнул бутылку и разбил льву голову.
В задымленной и плохо освещенной пещере воцарилась относительная тишина, и сотни гостей вытянули вперед шеи, чтобы получше слышать подробности этой схватки. В этой тишине рас торжественно проследовал туда, где сидел Джейк. Ступая куда придется, наступая на блюда и плошки, сбив по пути кувшин с теджем, он наклонился над американцем и поднял его на ноги.
– Как поживаете? – задал он свой вопрос. Его переполняли эмоции, поэтому на глазах у него выступили слезы восхищения человеком, который сумел убить льва практически голыми руками. Сорок лет назад рас сломал четыре отличных копья с широкими и длинными наконечниками, прежде чем пронзил сердце своего льва.
– Никогда не было лучше, приятель, – пробурчал Джейк, становясь неуклюжим от смущения, а рас неистово обнял его и потащил к своему месту во главе стола.
Он в раздражении ткнул кулаком под ребра одного из своих младших сыновей, заставив освободить место справа от себя, куда и усадил Джейка.
Джейк оглянулся через стол на Вики, безнадежно закатил глаза, а рас уже начал заворачивать дымящийся ват в огромную белую лепешку, сооружая нечто вроде цилиндра, напоминающего торпеду, способную утопить тяжелый крейсер. Джейк набрал полную грудь воздуха и открыл рот, и рас поднял изысканное угощение высоко в воздух, как палач поднимает свой меч.
– Как поживаете? – прокричал он и, сопровождая свои слова новым взрывом радостного хохота, целиком засунул угощение в пасть Джейку.
Полковник и все офицеры третьего батальона были здорово измотаны долгим форсированным маршем, так что к тому времени, когда добрались до Колодцев Чалди, они желали только одного: поставить палатки и разложить постели.
Кастелани поставил свои двенадцать пулеметов на боковых склонах долины, так чтобы можно было простреливать все подходы, а под ними велел выкопать траншеи для стрелков. Солдаты быстро углубились в землю, что потребовало больших усилий, поскольку грунт здесь был песчаный и рыхлый, а потом укрепили позиции и пулеметные гнезда мешками с песком.
Минометную роту он отвел подальше назад, она была хорошо прикрыта траншеями стрелков и пулеметами; с этой позиции она могла засыпать минами всю территорию вокруг колодцев, сама же оставалась в недосягаемости для огня противника.
Пока солдаты рыли и копали, Кастелани лично промерил дистанции стрельбы перед линией обороны и проследил, как и где устанавливаются крашеные металлические маркеры, чтобы его пулеметчики стреляли по заранее определенным ориентирам. После этого он поспешил к подносчикам патронов, чтобы подстегнуть их – те едва тащились в темноте, поскальзываясь и падая на сыпучем песке и тихо, но отчаянно ругаясь под тяжестью громоздких деревянных ящиков.
Всю эту ночь он провел без сна, неустанно понукая солдат, и любой, кто вздумал бы отложить лопату и сделать минутный перерыв, рисковал тут же увидеть над собой нависающую фигуру, которая резко, хотя и сведенным до хриплого шепота свирепым голосом, выразила бы ему свое порицание и гневное недоумение.
В конце концов пулеметы с их толстенными водяными кожухами, закрывающими стволы, были установлены на своих треногах в свежевырытые окопы. Только после того как Кастелани сам проверил сектор обстрела каждого пулемета, осмотрев залитую лунным светом долину через высоко поднятый прицел, только тогда он счел себя удовлетворенным. Солдаты попадали на землю, где стояли, и майор разрешил принести термосы с горячим супом и мешки черных сухарей из полевых кухонь.
Гарет Суэйлс чувствовал, что здорово объелся. Взор его туманило выпитое в огромных количествах теплое шампанские, которым его усиленно накачивал ли Михаэль.
Сидевшие рядом рас и Джейк, кажется, нашли общий язык и перешагнули языковый барьер. Рас вбил себе в голову, что раз американцы говорят по-английски, значит, они англичане, а Джейк, победитель льва, ясное дело, является членом высшего эшелона общества, чем-то вроде почетного аристократа. Всякий раз, когда рас осушал очередную пинту теджа, Джейк становился для него еще более социально близким, а рас к этому времени успел осушить много таких пинт.
Атмосфера в пещере стала настолько дружественной, такой веселой и открытой, что Гарет, набравшись смелости, наконец от имени обоих партнеров задал вопрос, который уже несколько часов вертелся у него на языке.
– Тоффи, старина, ты приготовил для нас денежки?
Принц, кажется, его не услышал: он снова наполнил бокал Гарета шампанским и наклонился вперед, чтобы перевести отцу очередное высказывание Джейка, – так что Гарету пришлось твердо взять его за руку.
– Если ты не возражаешь, мы хотели бы забрать то, что нам причитается, и больше не обременять вас своим присутствием. И под гром оркестра и всякое такое удалиться в закатное солнце.
– Я рад, что ты затронул этот вопрос. – Тоффи задумчиво покивал, но вид у него был отнюдь не радостный. – Нам нужно кое-что обсудить.
– Послушай, старик, нам совершенно нечего обсуждать. Все обсуждения давным-давно закончены.
– Только не надо обижаться и огорчаться, мой милый. – Гарет, однако, имел привычку заводиться, когда кто-то, кто ему должен, хотел что-то еще обсуждать. Обычной темой таких обсуждений были попытки избежать платежа, и Гарет уже приготовился громко выступить с красноречивыми возражениями, но в этот момент рас решил вдруг подняться на ноги и сказать речь.
Это привело к определенным затруднениям, поскольку нижние конечности раса от больших количеств выпитого теджа приобрели свойства резины, так что потребовались усилия двух его телохранителей, чтобы воздвигнуть его на ноги и поддерживать в таком положении.
Однако он все же встал и заговорил четко и уверенно, а ли Михаэль переводил его речь для белых гостей.
Сначала казалось, что рас никак не может добраться до сути дела. Он говорил про первые лучи солнца, освещающие пики гор, про ветер пустыни, дующий в лицо в полдень, он напомнил им о первом крике новорожденного первенца и о запахе земли, перевернутой лемехом плуга. Постепенно плохо управляемая аудитория погрузилась в напряженное молчание, внимая вождю, потому что старик по-прежнему обладал огромной властью и силой, которые требовали к себе особого уважения.
Развивая свою мысль, он приобретал все более важный и значительный вид; он оттолкнул руки поддерживавших его телохранителей и, кажется, даже прибавил в росте. Его голос утратил всякие намеки на ворчливость и дрожание, свойственные его возрасту, и сейчас звучал более уверенно и настоятельно. Джейку даже не нужен был перевод принца, он и так понимал, что старик говорит о гордости и о правах свободного человека. Долг мужчины – защищать свободу до самой смерти, оберегать и хранить ее для своих сыновей и внуков.
– И вот теперь сюда является могучий враг, который бросает вызов нашей свободе, нашим правам свободных людей. Враг настолько могучий и вооруженный таким страшным оружием, что даже сердца воинов из Тигре и Шоа сжимаются у них в груди подобно высохшим фруктам.
Старый рас уже тяжело дышал, он задыхался, и из-под роскошного головного убора на его лоб выкатилась тонкая струйка пота и стекла по черным морщинистым щекам.
– Но сегодня, дети мои, к нам явились сильные друзья, чтобы встать рядом с нами. Они привезли нам оружие, такое же страшное и могучее, как у наших врагов. И нам больше не нужно бояться.
Джейк вдруг осознал, каким высоким патетическим смыслом рас наполняет то изношенное и устаревшее военное снаряжение, что они ему привезли. А тот уже перешел к тому, что теперь они готовы встретить мощные итальянские армии на равных.
И тут Джейк почувствовал гнетущее беспокойство, даже чувство вины. Он-то знал, что через неделю после их отбытия все четыре бронированные машины превратятся просто в груды металлолома. Во всем войске раса не найдется ни единого человека, который мог бы поддерживать старые и капризные моторы в рабочем состоянии.
Но даже если их введут в бой еще до того, как моторы сдохнут, они будут представлять угрозу только для пехоты, не имеющей никакой поддержки. В тот момент, когда они столкнутся с итальянскими бронированными машинами, сразу же выяснится, насколько они устарели. Броня даже легкого итальянского танка CV-3 непробиваема для пулеметов «виккерс», что установлены в их броневиках, а вот против ответного огня противника, против 50-миллиметровых пушек и их бронебойных снарядов, тонкая стальная броня не выстоит. И никто не сумеет объяснить это расу, никто не научит его тому, как добиться наилучших результатов от использования этого жалкого оружия, которое теперь имеется в его распоряжении.
Джейк отлично представлял себе первый бой, в который устремится рас Голам и который станет для него последним. Пренебрегая маневрами и вообще стратегией, он, несомненно, бросит все свои силы – бронированные машины, пулеметы «виккерс», устаревшие винтовки и сабли с мечами – в одну-единственную фронтальную атаку. Именно так он бился во всех своих битвах, именно так он будет биться и в свою последнюю.
Джейк Бартон ощущал, как сердце наполняется сочувствием к этому храброму старцу, который выкрикивал сейчас слова вызова современной военной державе, готовый до самой смерти защищать то, что принадлежит ему по праву. И еще он чувствовал, что в нем просыпается странное и любопытное чувство безрассудной дерзости. Он хорошо знал это ощущение, потому что обычно оно заводило его в опасное и совершенно безысходное положение.
«Забудь про это! – твердо приказал он сам себе. – Это их война. Бери деньги и вали отсюда!» И тут он вдруг взглянул через задымленную пещеру туда, где сидела Вики Камберуэлл. Она зачарованно слушала старого раса, взор ее затуманился, она склонила свою золотистую головку, почти прижавшись к черным кудрям Сары Сагуд, стараясь не пропустить ни слова перевода.
Она заметила, что Джейк наблюдает за ней, улыбнулась и энергично закивала – словно прочла его мысли.
«Вики тоже здесь бросить? – раздумывал Джейк. – Бросить их всех и удрать с золотом?» Он отлично понимал, что ничто на свете не заставит Вики уехать вместе с ним. Для нее все было сосредоточено здесь, ее будущие репортажи и статьи; она уже полностью включилась в эти события и будет стоять до конца – неизбежного конца.
Самым разумным было бы убраться отсюда, самым идиотским – остаться и драться на чужой войне, которая уже проиграна, еще не начавшись; самым идиотским было бы поставить на кон двадцать тысяч долларов – его долю в доходах партнеров – и все планы на будущее, на новый мотор Бартона, на завод, который будет его выпускать; и все это против хлипкого шанса завоевать юную леди, которая уже сейчас обещает жизнь, полную сплошных бед и неприятностей.
«Никогда у меня не хватало ума сделать правильный выбор», – горестно размышлял Джейк, улыбаясь Вики.
Рас внезапно замолк, тяжело дыша от обуревавших его сильных эмоций и от усилий, которые ему пришлось приложить, чтобы их выразить. Его слушатели молчали, завороженные, загипнотизированные его речью, и по-прежнему не сводили глаз с тощей фигуры в длинной рубахе и в парике из шкуры льва на голове.
Рас сделал повелительный жест, и один из его гвардейцев передал ему обнаженный широкий двуручный меч с длинным клинком. Старец оперся на него всем своим весом и снова отдал какую-то команду, и слуги внесли в пещеру боевые барабаны. Эти церемониальные барабаны достались ему от отца, а тому – от его отца, в эти барабаны били при Магдале, в сражении с английскими войсками Нэпира, при Адуа, в битве с итальянцами, и в сотнях иных сражений.
Барабаны были высокие – по плечо взрослому мужчине, искусно украшенные резьбой по дереву. Барабанщики заняли свои места, зажав инструменты между ног.
Ритм задавал барабан с самым низким звуком, а остальные сопровождали его различными вариациями и контрапунктами; от этого грохота переворачивались все внутренности, а мозги теряли способность ясно мыслить.
Старый рас слушал грохот, склонив голову над рукоятью меча, пока ритмичные раскаты не овладели всем его существом, и тогда у него начали подергиваться плечи, а голова рывком поднялась вверх. Сделав внезапный прыжок, словно птица, пускающаяся в полет, он выскочил на пятачок свободного пространства перед барабанщиками. Огромный меч высоко взлетел над его головой, и он начал боевой танец.
Гарет взял Михаэля Сагуда за рукав и, повысив голос, чтобы перекричать грохот барабанов, продолжил разговор с того места, где их перебили.
– Тоффи, мы говорили насчет денег.
Джейк услышал его слова и наклонился поближе, чтобы услышать ответ принца, но тот молчал, глядя, как его отец подпрыгивает и крутится в сложном, почти акробатическом танце.
– Мы доставили тебе товар, старина. Договор есть договор.
– Пятнадцать тысяч соверенов, – задумчиво произнес принц.
– Точно, именно так, – согласно кивнул Гарет.
– Очень опасная сумма, – пробормотал принц. – Людей и за меньшие суммы убивали.
Ему никто не возразил.
– Я, конечно же, думаю о вашей безопасности, – продолжал принц. – О вашей безопасности и о шансах моей страны выстоять и пережить вторжение. Без инженера, который мог бы обслуживать эти машины, без солдата, который научил бы моих людей пользоваться этим оружием, эти пятнадцать тысяч будут потрачены впустую.
– Мне, право же, очень жаль, – заверил его Гарет. – У меня от всего этого просто сердце разрывается, я буду всей душой болеть за вас, когда буду ужинать в кафе «Ройял», точно тебе говорю, но, сказать по правде, Тоффи, ты уже давно должен был об этом подумать.
– Да-да, конечно. Я и подумал, мой милый Суэйлс, уверяю тебя, я очень долго над этим думал. – И принц, улыбаясь, повернулся лицом к Гарету. – Я подумал, что никто не будет настолько глуп, чтобы нагрузить на себя пятнадцать тысяч золотых соверенов, пребывая в самой середине Эфиопии, а потом попытаться выбраться из страны без личного разрешения и одобрения раса.
Они непонимающе уставились на него.
– Можете себе представить, как рады будут шифта, бандиты из горных районов, когда узнают, что столь огромная добыча продвигается безо всякой охраны по их территории?
– А они, безусловно, узнают, – пробормотал Джейк.
– Боюсь, что их об этом проинформируют. – Принц обернулся к нему.
– А если мы попробуем уйти тем же путем, каким добрались сюда?
– Пешком через пустыню? – принц грустно улыбнулся.
– Мы можем потратить часть золота и купить верблюдов, – предположил Джейк.
– Хороших верблюдов достать нелегко, к тому же кто-нибудь может сообщить о ваших передвижениях итальянцам или французам, не говоря уж о племенах Данакила – тамошние парни из-за единственного золотого соверена готовы собственной матери глотку перерезать.
Они смотрели, как престарелый рас с глухим свистом взмахнул мечом и рассек воздух дюймах в шести над головами барабанщиков, а затем совершил гротескный пируэт.
– Боже мой! – сказал Гарет. – Я ж тебе на слово поверил, Тоффи. Ты же дал слово чести, как в старые добрые времена, в школе…
– Мой дорогой Суэйлс, боюсь, здесь тебе не спортплощадка Итона.
– И тем не менее никогда бы не подумал, что ты откажешься от собственных обязательств!
– Да я вовсе от них и не отказываюсь. Можешь получить свои деньги, хоть прямо сейчас.
– Ну ладно, принц, – вмешался Джейк. – Лучше скажите, чего вы еще от нас хотите. И сообщите, есть ли какой-нибудь способ убраться отсюда, безопасно и с деньгами?
Принц тепло улыбнулся Джейку, наклонился и потрепал его по плечу.
– Сразу видно прагматика. Не теряет зря времени, чтобы рвать на себе волосы или плакаться в жилетку. Прекрасно, мистер Бартон!
– Выкладывайте, – сказал Джейк.
– Мой отец и я были бы вам весьма признательны, если бы вы согласились поработать у нас. Мы предлагаем вам контракт на шесть месяцев.
– Почему именно на шесть? – потребовал объяснений Гарет.
– За это время мы либо победим, либо все потеряем.
– Дальше, – предложил Джейк.
– В течение шести месяцев вы будете работать на нас, используя свой опыт и знания, и учить нас, как лучше защищаться против современной армии. Как обслуживать, ремонтировать бронированные машины и управлять ими.
– А взамен?
– Королевское жалованье за шесть месяцев, безопасный выезд из Эфиопии и гарантированное получение всех денег в лондонском банке по истечении этого срока.
– И какова же справедливая цена за то, что человек положит собственную голову на плаху? – ядовито спросил Гарет.
– Еще по семь тысяч фунтов каждому из вас. В два раза больше, – без колебаний ответил принц. Оба партнера немного расслабились и обменялись взглядами.
– Каждому? – переспросил Гарет.
– Каждому, – подтвердил ли Михаэль.
– Жаль, что здесь нет моего адвоката, чтобы составить контракт, – заявил Гарет.
– В этом нет необходимости. – Михаэль рассмеялся, покачал головой, достал из своих одежд два конверта и передал каждому по одному.
– Гарантированные банком чеки. «Ллойд банк», Лондон. Чеки неотзывные, могу вас уверить, но дата на них – через шесть месяцев, считая с сегодняшнего числа. Действительны, начиная с первого февраля следующего года.
Двое партнеров с любопытством уставились на финансовые документы. Джейк тут же проверил дату вступления чека в силу – действительно, первого февраля 1936 года; потом внимательно прочитал указанную на нем сумму – четырнадцать тысяч фунтов стерлингов ровно. И широко улыбнулся.
– Сумма правильная, дата тоже. – Он в восхищении помотал головой. – Вы все просчитали заранее. Черт возьми, вы нас на несколько недель опередили!
– Бог ты мой, Тоффи! – печально воскликнул Гарет. – Должен тебе сказать, я потрясен. Ужасно потрясен.
– Значит, вы отказываетесь, майор Суэйлс?
Гарет бросил взгляд на Джейка, и они сразу поняли друг друга. Гарет театрально вздохнул:
– Ну, должен тебе сообщить, что у меня назначена встреча в Мадриде. У них там тоже небольшая войнушка наклевывается, они к ней вовсю готовятся, однако… – Он еще раз посмотрел на банковский чек. – Однако одна война ничем не лучше другой. Более того, ты привел несколько весьма веских доводов, в силу которых я обязан остаться здесь. – Гарет достал из внутреннего кармана бумажник и упрятал туда сложенный чек. – Но при всем при этом ничто не в силах изменить тот факт, что я потрясен тем, как все это было проделано.
– А вы, мистер Бартон? – спросил ли.
– Как только что заметил мой партнер, четырнадцать тысяч фунтов – это отнюдь не семечки. Да, я принимаю ваше предложение.
Принц кивнул, и выражение его лица сразу же изменилось – стало унылым и жестким.
– Я должен самым настоятельным образом предупредить вас, что любая попытка покинуть Эфиопию до истечения срока вашего контракта будет пресечена. Правосудие под властью моего отца действует жестоко, но эффективно.
В этот момент только что упомянутый джентльмен поднял свой меч высоко над головой и вонзил острие глубоко в землю у своих ног. Оставив клинок, рас, пошатываясь и посмеиваясь, направился к своему месту между Джейком и Гаретом.
Он обхватил обоих своими костлявыми руками и приветствовал похлопываниями и дружескими выкриками «Как поживаете?». Гарет задумчиво уставился на него.
– Интересно, как бы вам понравилось научиться играть в джин-рамми, старина? – вкрадчиво спросил он. – Шесть месяцев – долгий срок, будет много свободного времени и, весьма вероятно, и другие возможности извлечь из сложившейся ситуации дополнительную выгоду, подумал он.
Грохот барабанов оторвал графа Альдо Белли от глубокого, спокойного сна. Некоторое время он лежал и прислушивался к нему. Низкий монотонный и ритмичный грохот, как пульс самой земли, оказал на него укачивающий, гипнотизирующий эффект. Но тут граф внезапно полностью проснулся и адреналин жгучим потоком хлынул ему в жилы. За месяц перед отъездом из Рима он присутствовал на демонстрации нового голливудского фильма «Торговец Хорн», эпической африканской драмы, кишащей дикими зверями и кровожадными племенами. Грохот барабанов был искусно использован в звуковом сопровождении фильма, чтобы подчеркнуть и усилить ощущение опасности и напряжения. И сейчас граф осознал, что там, во мраке ночи, грохочут точно такие же барабаны.
Он с диким ревом одним махом выскочил из постели, разбудив тех в лагере, кто еще спал. Когда в палатку влетел Джино, он обнаружил, что хозяин стоит посередине, абсолютно голый, с широко открытыми в ужасе глазами, с «береттой» в одной руке и украшенным драгоценностями кинжалом – в другой.
В тот момент, когда барабаны начали бить, Луиджи Кастелани поспешно вернулся в лагерь, поскольку прекрасно представлял себе, какой реакции следует ожидать от полковника. Когда он явился, то обнаружил, что граф уже успел полностью облачиться в мундир, вызвал себе личную охрану из полусотни солдат и готов выехать на уже ожидающем его «роллсе». Мотор работал, а водитель так же горел нетерпением отбыть, как и его благородный пассажир.
Граф не выразил никакого удовольствия, увидев массивную фигуру майора, стремительно появившегося из темноты, и сразу узнав его переваливающуюся походку. Он-то рассчитывал убраться отсюда еще до того, как Кастелани сможет ему помешать, и сейчас сразу же пошел в наступление.
– Майор, я возвращаюсь в Асмару, чтобы лично доложить генералу, – крикнул Альдо Белли и попытался сразу же забраться в автомобиль, но майор оказался проворнее и перехватил его, закрыв путь всей своей массой и успев отдать при этом честь.
– Полковник, оборона колодцев полностью организована, – доложил он. – Теперь здесь вполне безопасно.
– Я должен доложить, что нас атакуют превосходящие силы противника, – выкрикнул граф и попытался поднырнуть под правую руку Кастелани, но майор предвидел это движение и прыгнул вбок, перекрыв дорогу и упершись животом в живот графа.
– Люди окопались, боевой дух высок.
– Я даю вам разрешение отступить в полном порядке при угрозе атаки кровожадного неприятеля. – Граф попытался успокоить майора перспективой бегства и тут же бросился влево, желая добраться до машины, но майор отреагировал быстро, как мамба, и они снова оказались лицом к лицу. Весь офицерский состав батальона – все наспех одетые и встревоженные грохотом барабанов в ночи – собрался группой и наблюдал за этой демонстрацией подвижности, пока граф и Кастелани прыгали то туда, то сюда, словно парочка боевых петухов, готовых сразиться друг с другом. Симпатии офицеров были целиком на стороне полковника, и им более всего на свете понравилось бы зрелище уезжающего «роллса». Тогда они и сами могли бы побыстрее убраться отсюда.
– Я не считаю, что противник располагает здесь значительными силами. – Кастелани повысил голос настолько, что протестующие вопли графа перестали быть слышны. – Однако сейчас необходимо, чтобы полковник лично взял на себя командование. Если произойдет столкновение, потребуется трезвая оценка ситуации и сил неприятеля. – Майор сделал шаг вперед, потом еще, пока его грудь не оказалась в дюйме от груди полковника, а их носы почти касались друг друга. – Формально мы не на войне. Ваше присутствие необходимо, чтобы усилить нашу позицию.
Полковник оказался теперь в таком положении, что вынужден был отступить на шаг, и наблюдавшие сцену офицеры грустно вздохнули. Это было актом капитуляции. Состязание двух воль завершилось – и хотя граф продолжал слабо протестовать, майор уже вел его прочь от «роллса», как хорошая овчарка гонит перед собой стадо овец.
– Через час рассветет, – сказал Кастелани. – И как только это произойдет, мы получим возможность оценить ситуацию.
В этот момент барабаны умолкли. В долине, в большой пещере рас наконец завершил свой дерзкий и вызывающий танец, и воцарившаяся тишина несколько ободрила графа. Он еще раз тоскливо оглянулся на свой «роллс-ройс», потом перевел взгляд на пятьдесят до зубов вооруженных своих личных телохранителей – и приободрился еще больше.
Он расправил плечи и выпрямился, откинув назад голову.
– Майор, – резко бросил он, – батальон остается здесь и удерживает позицию. – Он обернулся к своим офицерам, наблюдавшим за этой сценой, и все они тут же постарались слиться с окружающей средой, избегая смотреть ему в глаза. – Майор Вито, берите под команду это подразделение и отправляйтесь вперед в качестве головного дозора. Остальным построиться вокруг меня.
Полковник позволил майору Вито с его полусотней доблестных вояк уйти далеко вперед, чтобы в случае непредвиденных осложнений именно они вызвали на себя огонь неприятеля, после чего, окруженный непроницаемым экраном из своих младших офицеров, возглавляемых майором Луиджи Кастелани, осторожно двинулся по пыльной тропе, которая, извиваясь, спускалась в долину, где столь искусно окопались передовые подразделении батальона.
Самому младшему из многочисленных отпрысков раса Голама было пятнадцать лет от роду. За день до этого одна из самых любимых кобыл раса, находившаяся на его попечении, оборвала повод, когда он вел ее на водопой, и галопом ускакала в пустыню. Мальчик потратил весь день и половину ночи, пытаясь ее поймать, пока это капризное животное наконец позволило ему приблизиться и схватить конец повода, волочившийся по земле.
Измученный долгой погоней и посиневший от холодного ночного ветра, мальчик забрался ей на спину и позволил ей самой выбирать дорогу назад, к источнику воды. Он пребывал в полусонном состоянии, лишь инстинктивно удерживаясь на спине лошади и хватаясь за ее гриву, когда перед самой утренней зарей кобыла забрела в лагерь итальянцев.
Раздался громкий, нервный оклик часового, и испуганное животное бросилось галопом через лагерь. Мальчик, уже совсем проснувшийся, припал к шее несущейся лошади, но успел заметить силуэты поставленных в ряд грузовиков и ряды военных палаток, выступающие из темноты. Увидел он также составленные в козлы винтовки, рассмотрел шлем еще одного часового, который тоже его окликнул, когда он скакал вдоль внешнего периметра лагеря.
Обернувшись назад и приставив ладонь козырьком ко лбу, он увидел вспышку винтовочного выстрела и услышал свист пули над собственной головой, после чего послал лошадь вперед, пиная ее пятками и коленками.
К тому времени, когда он доскакал до вади, свита и окружение раса наконец начали поддаваться воздействию последствий бурного празднества, продолжавшегося всю ночь. Многие уже отошли в сторонку в поисках места для ночлега, другие просто свалились там, где сидели, и заснули прямо возле опустевших блюд. И лишь немногие самые стойкие продолжали есть и пить, спорить и петь или просто сидели в молчании у костров, отупевшие от выпитого теджа.
Мальчик привязал лошадь у входа в пещеру, поднырнул под руки часовых, попытавшихся его задержать, и влетел в переполненное народом, задымленное и едва освещенное помещение. Он заикался от страха и давился важностью сообщения, так что слова цеплялись и налезали друг на друга, отчего никто ничего не мог понять, пока ли Михаэль не схватил его за руки и не потряс, чтобы привести в чувство.
Только тогда стало понятно, что он хочет сообщить, и новость произвела на всех неизгладимое впечатление. Те, кто его услышал, заорали тем, кто находился дальше, и через несколько секунд сообщение, переиначенное и искаженное, разнеслось по всей толпе, а потом и по всему лагерю.
Спящие проснулись, мужчины схватились за оружие, женщины и дети лопались от любопытства и разражались многословными воплями. Все высыпали из пещер и палаток наружу, столпившись в узком ущелье. И хлынули бесформенной толпой в похожую на огромное блюдце выемку возле колодцев – без чьих-либо команд, двигаясь как стая рыб, не имеющая лидера, но влекомая единой целью, скептически посмеиваясь, выкрикивая всяческие предположения, вопросы и собственные комментарии. Мужчины размахивали боевыми щитами и древним стрелковым оружием, женщины прижимали к себе младенцев, а дети более старшего возраста плясали вокруг них или выбегали вперед.
