Текст книги "Светопреставление впотьмах (СИ)"

Автор книги: Трг Алексей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Статогольша: Потому что это единственное, что может желать порядочный человек!

Шансов (кряхтит под рельсами): Порядочный человек? Это что за структура такая?

Таташка: Это те. что порядком поднадоели.

Статогольша (паровозится): Это вы мне все порядком поднадоели! Может быть, я богоматерь голую видел и мне её борода не понравилась! Я сам весь из композиции конца света сморщен. Родил меня человек, а я сразу же и пуповиной душусь – что же ты со мной сделал! Тебе, говорю я ему в голом виде, тебе надо сначала себя выродить, а уж потом о своих семенах булочничать!

Таташка переобувается и показывает всем фигуры из собственных тел.

Таташка (вспоминая о себе завтрашней): Я в богородицу смотрела, когда она рожалась. Гляжу – а там всё черное, туманное. Видать каждый второй чертик её щёлкал на улице. А запах! Будто бы тлеющая юная девица! А ей-то было уже почти под пять миллиардов.

Шансов: Неужели такая старая и рожается?

Таташка: А что им делать, этим рожалкам. Их напичкают белым знаменем и будят: «Вставай, милая, мы из тебя червей доставать будем». Рыбаки мирозданческие!

Статогольша: Я пойду к двери и пожгу себя напоследок.

Таташка: Вы, главное, возьмите себя в листок. Так полагается чёрствому телу.

Статогольша (Йонге): У вас тина под носом.

Шансов: Вы могли бы и скрыть этот факт. Мне кажется, вы слишком сильно веруете в собственные владения. Допустим, у меня на тарелке есть четыре мандарина, два из которых уже отведали вкус воздуха. Кислота, выделяющаяся из солнца, становится чем-то вроде безенца. Я спрашиваю вас последний раз: кто вы такой, чтобы мне рассказывать о пути назад? Я, быть может, и не только богоматерь видел, я, быть может, собственно, и, так сказать, высушился наизнанку!

Полпопа (поднимает рясу и жужжит): Прошу пройти ко мне на чай, а те кто жив – прощай, прощай!

Статогольша бежит за Полпопом, параллельно ударяясь о метеориты Таташки. Полпопа приводит его в отпевальню крематория, где только что сожгли милого старичка без головы.

Супреныч: Э-э-э-эх! Везли тебя, братец, домой, а ты брыкаешься, словно кроличный гус. (Веронике Безвольной.) Помню, едем мы с тобой, а у нас испод ног гробы вылетают, машины все трясутся. Я плачу, рыдаю в безумии, а ты сидишь и думаешь: «Вот же люди-то поменялись. Раньше хоронили и ничего, а сейчас без тарелки не поднимутся». Э-э-э-эх!

Статогольша (залезая на Полпопа): Вы, простите, видели разок, как именно сжигаются трупы? Как поднимается кожа? Как чернеет человек? Как живёт он в этот момент? Вот вы (Уборщице), вы, например, что предпочитаете читать?

Уборщица: Я взяла книгу у Вероники. Она называется «Чистота крови в двух томатиках».

Статогольша (слезая с Полпопа): У вас какая-то книга неясная. Я люблю тотальную неизвестность, а вы как-то корячитесь и мыслью вашего старика убиваете.

Уборщица: Этот старик (показывает метлой на Супреныча) выдумал себе какую-то Веронику, раздающую книги в крематории. Говорит, в книге описаны рецепты магического напитка, способствующего вырождению человечества.

Статогольша (залезая на Веронику): Всё же если смотреть на человека сверху, то кажется, будто бы у него в руках теневая власть над умами боголюбов. Смущаюсь я на вас, милая метла. Не знаю, почему вы читаете книги. Их забрали в судебные (икает) иски. Но есть одна книга, нужная нам не всегда.

Уборщица: Вас смущает не то, что я читаю, а то, что я читаю, то есть, что смущаться, если ногу себе уже выпилил заключенный в кандальцы?

Статогольша (описывает Супреныча): Меня смущает мышца мертвеца. Она сжимается и больше её не поднять.

Супреныч (Веронике): Я хотел с любимой обняться, а она руки сжала и не велит мне. Э-э-э-эх! (Снимает Статоголыиу с Вероники). Брата везут на поджарку. Собираемся у отца, а он мне шепчет в гуслях: «Сожги и меня, будь сыном истинным». Я повёз его в пакете. Естественно, предварительно я попросил Веронику разрезать отца на восемь равных в своей красоте частей. Вероника смеялась: «Что это ты об отце решил вспомнить!». А я как могу жить, когда брат погиб на кровати, а отец на него смотрел и тоже просится. Везём его в огонь, а он из пакетика поёт. Я хохотал, словно человека вёз. После, привезли его в такое же славное место. Отдали пакет алтарнику. Тот прочитал заклинание крови, съел отца и ушёл продолжать свою перхотную. (Подумав.) Так мы отца сжигаться натаскивали. Э-э-э-эх!

Полпопа (залезая на Статоголыиу): Я хотел бы высказаться, но без слов.

Полпопа начинает лизать пол, вычищая каждый микрон наших страданий. Закончив с лизанием Уборщицы, начинает тереться рясой об иконы, приговаривая: "Я чудесный канцлерок!". Распростившись с Уборщиицей, поправляется на сорок килограмм и начинает прогрессию.

Полпопа (Статоголыие): Ложитесь.

Статогольша: Я лежу на полу с тех пор, как залез на горькую поступь.

Полпопа: Раздевайтесь.

Статогольша: Я честный человек.

Полпопа (Уборщице): Раздевайтесь вы.

Уборщица (Веронике): Ты уверена?

Полпопа (Супренычу): А вы не подсказываете.

Супреныч (выжженному брату): И где только я твою голову оставил. Всю ведь перебинтовал, заправил. А ты всё равно остался безликим, как собственная жизнь.

Статогольша (Полпопу): Я готов принять последние заседания.

Полпопа: Сначала скажите, что вы из себя представляете. (Выравнивая мысль.) Почему вы так хотите сгубиться?

Вероника (за Сатоголыиу): Я боролась. Я невыносимо долго осматривала свои современные видения, и мне стало перечно. Я не могу без жестокости смотреть на живое тело. Убили душу, убейте же и самость наконец. Хватит ей брызгаться. Экспериментальное издевательство было уже произведено. Тело было убито, съедено, выпечено через прямую шишку и обеспечено пылью. Мы родились у мертвецов. (В зал.) Для чего же вы рожаете, мертвецы? Чтобы мы вас ненавидели и просили убиться? Я и убиваюсь, потому что нет смысла порождаться. Пузо матери надо иссечь. Не тяготите своих детей рождением! Отжились, отзачинались!

Полпопа (проснувшись): Что, уже бога выпили?!

Статогольша: Я предлагаю начать с богорождения.

Полпопа: В принципе, вы первый игрок в нашей студии.

С потолка сбрасывается Богородица в нижнем кульмане.

Богородица: У меня в животе рождается бог. Пожалуйста, примите нового господа и воздайте всем старым. Я буду рожать прямо здесь и прямо через межножье.

Статогольша: А вы не могли бы опорожниться где-нибудь в менее священном месте?

Богородица (залезая на Супреныча): Я могу рожать прямо сейчас.

Полпопа: Поторапливайтесь, мне ещё Уборщице веничек поправлять.

Богородица расставляет ноги и поливает всех живым соком смертоносного божества. Бог пытается породиться, но у Богородицы ничего не получается.

Статогольша: Что-то у вас только слёзы льются.

Супреныч: Раньше рожали быстро и с криком. Так даже и умирали. Везде был единовременный прыжок в помоечную даль. Э-э-э-эх! Сказать бы чего-нибудь!

Полпопа: Предлагаю местную анестезию.

Уборщица (играет волосами на ногах): Я больше не дамся вам, страстник.

Богородица: Действуй, мировой вопль!

Богородица набрасывается на пол и лежит без движения. Все подбегают с рабочим инструментом.

Статогольша (режет пилой живот Богоматери): Когда бога породим, тогда закончим всё разом.

Полпопа (просверливает кишки Богоматери): Вы сначала придумайте, как мы будем крепить бога.

Статогольша: Да как обычно – на болты повесим.

Полпопа (взбудоражен): Прошло столько лет, а вы мне всё про болтовые соединения! Да до вас это было уже решено тысячелетием! Мне нужен новый крепёж, умный, конкурентный! Что же мы, просто будем нового бога на болты вешать и говорить, что это наше конкурентное преимущество? А представьте, завтра придёт какой-нибудь святой человек, принесёт своего бога, а там великолепный быстросъёмный клей! Говорит: «Наша идея состоит в том, что, если вам нужно бога повесить, вы его крепите прямо на любую поверхность, а если не нужно – убрали его за пару минут, пусть отдыхается». Вот это концепция, это мысль, это красиво. А вы мне болтовое соединение. Давайте хотя бы на шнуры повесим, чтобы он потягивался.

Статогольша: Работать он не будет, потому что скорость времени очень большая. На болт – так быстро. Мы горим, и из нас кровь сыпется.

Полпопа (в ярости): Да зачем вы мне были нужны!! Я бы сам всех богов на болты повесил!! Но я хочу прорыва!!

Статогольша: Ладно, режьте пузо.

Богородица отсоединяется от мирового сообщества. Никакого бога, как мы и предполагали, не рождается.

Статогольша (показывает в развенчанный живот Богородицы): Вы можете это объяснить как специалист?

Полпопа: Поскольку и там (показывает в зал) и здесь (показывает в разрезанное пузо Богородицы) абсолютно ничего нет, то это тождественность есть вечная истина.

Статогольша: Значит, мы утратили новое рождение?

Полпопа: Ну, как говорится, бога вылили в клозет.

Уборщица уносит труп Богородицы, старательно вымывая весь крематорий от её кровеносных странствий. Супреныч и Вероника обнимаются и уходят.

Уборщица: Вам убирать жизнь?

Полпопа: Лучше уберите волю мысли.

Уборщица поняла намёк Полпопа о Веронике и быстро обратилась в летучую кошку, после чего вылетела в запертое окошко.

Полпопа (повторяясь): Ложитесь, раздевайтесь, снимите с себя всю материальную составляющую.

Статогольша: Я пока останусь в коже.

Полпопа: Ради чего?

Статогольша: Вдруг я смогу образовать органическую воду.

Полпопа: Приступаю.

Игра земного света. Свет навсегда превращается в чёрный и красный оттенок вселенной. Загораются свечи. На заготовленном алтаре лежит Статогольша, тотально обнажённый, без материи.

Полпопа (репетирует): Тю-тю-тю и раба твоего!

Статогольша (дразнит): В божество верят только глупые пошлецы. Нет божеств. А если и были, то их прямо передо мной в печку свезли.

Полпопа: Молодой человеческий труп, не мешайте работать!

Ал-тушка: Если бы не командир в юбке, я бы тебя взяла за материнскую утробу и потискала, да так, что ты бы употребляться не смог по утрам.

Полпопа: Ал-тушка, будь любезна, приходи в ночную смену.

Ал-тушка: Так нечестно.

Полпопа: Я бычий возглас.

Ал-тушка: Не признала.

Ал-тушка приседает и теряется в темноте углов.

Полпопа: Я захлебнулся в густой крови

Своих потомков никогда не рожденных.

Ничего не происходит.

Полпопа: Да что же это! Не то заклятие.

Статогольша: Я нервничаю, у меня спусковой механизм пробуксовывает.

Полпопа: Младенца перемалывая в мясорубке,

Как животное растерзанное на ножах.

Начинает мигать свет.

Полпопа: Хо-ро-шо. Продолжаем.

Я вращаю нож у собственной глотки,

Обращаясь вовнутрь через пустые глаза.

Свечи начинают гореть сильнее.

Полпопа: Вырывая волю у слабеющей силы,

Терзая плоть переполненной властью,

Я вырезаю пространства закупоренной миной

Открывши артерии подкожной пасти.

Из темноты появляется Печь Крематория. Она готова принять в себя пока ещё не новоиспеченного событийника.

Полпопа: Наверх выплёскивается красная тяга.

Она способна собой утопить.

Прощай бездонная пропасть шага.

Отныне, я без тебя способен убить.

Печь Крематория шипит и стучит зубами. Из пасти Печи брызжут огненные капли.

Полпопа: Двадцать пять лет бессмысленной порки.

Изранены смыслы и убита душа.

Не было ничего, что возможно за шторкой

Предвечно чернеющего небытия.

Печь Крематория начинает двигаться в сторону алтаря Статогольши. Алтарь также начинает медленное движение внутрь горящей пасти.

Статогольша (срываясь с алтаря): Я рожден, чтобы забрать с собою всё живущее. Я не могу просто убить себя. Мне необходимо взять мироздание, вселенную, всю космическую волю вместе со своим намерением. Пока в моих руках не будет всего мира, я отказываюсь от своевольного самоуничтожения, ибо истинное самоуничтожение – это ликвидация самого бытия.

Статогольша впопыхах ищет бытие, чтобы его с собой забрать. Ходит в зал, бегает по всему пространству, взлетает и вновь оказывается на полу, но не может найти никакого живого мира.

Полпопа: Никакого мира нет давно, так что располагайтесь. Осталось немного.

Статогольша без эмоций и сил привязывает себя к алтарю и ждёт своего сожжения.

Полпопа (тараторит почти неразборчиво): Расстрелянные лбы детей

В кишках замученных семей

Встречают новогодние расстрелы

Я им даю оружия и стрелы

Пускай убьют себя в остаток силы

Пускай простятся с мирозданием своим

На нас летит последняя комета

Простимся с господом

Аминь.

Статогольша (исчезая в пасти Печи Крематория): Простимся с кем?

Полпопа: Не ведаю отныне!

Печь Крематория поглощает Статоголыиу навсегда. Вся сцена освещается ярким красным светом. Всё оборачивается в цвет огненной крови. Статогольша выполнил свой замысел – он обернулся великим прахом, которого никогда не существовало.

КОМПОЗИЦИЯ 6. ЭПИЛОГ

Звучит "Агата Кристи – Дворник".

Уборщица мешает всем петь великую песнь конца нерождения, ибо ей надобно поскорее воздвигнуть плакаты «Рожайся и много!», «Рожать и начинаться заново!», "Даёшь рождение через рождение!".

Полпопа: Чуть время пришло, и захлопнулась дверь.

(Рукой на самоубийство Статогольши.) Ангел пропел, и полопалась кожа.

Хор рожающих (обнявшись): Мы выпили жизнь, но не стали мудрей.

Мы прожили смерть, но не стали моложе.

( Простирают с надеждой и верой руки вглубь н ерожающего небытия . )

Дворник, милый дворник.

Подмети меня с мостовой.

Дворник, дворник

Полпопа (с любовью; Уборщице): Жопа с метлой...

На сцене возникают дети, они играют, веселятся, празднуют свою возможность жить. Их матери радуются, что животы снова могут с восторгом извергаться. Кто-то среди толпы не может удержаться и прямо на месте зачинает новых детей, да потолще. На сцене появляются звери, сама матерь-природа и весь космос снисходит в театральное пространство, обнимая всех.

Вся галактика(поёт хвалу господу этого псевдомира): О боже я и ты в тени у воды

Шли дорогою мечты,

И вот мы сохнем как цветы.

( Все улыбаются на детей, радуясь в вечной гармонии земной любви . )

Одуванчики, девочки и мальчики.

Глаза блестят, ла-ла-лайла.

Звуки, похожие на трупное пение Статоголыпи: Но это яд, ла-ла-лайла.

Хор бесконечно плодящихся: Дворник, милый дворник.

Подмети меня с мостовой.

Дворник, дворник

Уборщица моется и никак не может задернуть занавеску.

Полпопа (вспотевши): Жопа с метлой...

Кругом счастье. Зрительный зал встаёт и поёт вместе с бездействующими тенями. Все в безумной радости от того, что они могут жить. Все они прекрасно осознают, что родились, и будут рожать себя. Дети осознают, что их родили, и что они также будут рожать своих детей, а те своих детей, а те своих детей, а те своих детей, а те своих детей, пока не народятся их дети, рожающие детей. Всё прекрасно, особенно когда рожаешь.

Живущие рождением: Время пришло, и захлопнулась дверь.

Ангел пропел, и полопалась кожа.

Мы выпили жизнь, но не стали мудрей.

Мы прожили смерть, но не стали моложе.

Занавес вместе с господом целует каждое живое существо.

Назад к карточке книги "Светопреставление впотьмах (СИ)"