Текст книги "Светопреставление впотьмах (СИ)"
Автор книги: Трг Алексей
Жанр:
Детские приключения
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
Annotation
Трг Алексей
Трг Алексей
Светопреставление впотьмах (Часть вторая из цикла «Театрология»)
СВЕТОПРЕСТАВЛЕНИЕ ВПОТЬМАХ
Праздничный гульфик с маслом в трёх актах
БЕЗДЕЙСТВУЮЩИЕ ТЕНИ:
Зинаида Повидло
Арсений Пустынник
Статогольша
Викентий
Внучки
Белоснежки
Мертвые лю-ди-ди
Затейла
Чупс
Зубцов-Сумрач
Тахта
Гена Жорд
Санитар
Фёклуш
Большой Замысел
Те, кто зачем-то ещё носят животы
Шансов
Йонга
Таташка
Супреныч
Вероника Безвольная
Уборщица
Полпопа
Богородица
Ал-тушка
Печь Крематория
Галактика
Господь несуществующий (но не об этом же речь!)
КОМПОЗИЦИЯ 1. ПРОЛОГ
Звучит "Агата Кристи – Розовый бинт".
Статоголь ш а лежит на авансцене. Вокруг него стоят ведра с водой.
Статогольша: Я мертвец. Я мертвец, я пою о загробной любви.
О весне, тает лед, мое сердце лежит у реки
И гниет.
Статогольша поднимается, умывается водой из ведер.
Статогольша: У реки, у реки, я молюсь невысоким волнам.
Вот река забурлит и к моим сумасшедшим рукам
Принесет...
Находит белый бинт. Разматывает его, показывает в зрительный зал. Возникают мерцающие выдумки, которые окрашивают бинт лёгкой кровью своей. Бинт превращается в розовый. Статогольша осознает величие крови. Он понимает, что только кровью можно объединить мир и лишить его самости. Это для него – величайшая честь.
Статогольша: Розовый бинт, что же не ясно.
Розовый бинт – это прекрасно.
Льется река через века.
Приносит вода снова и снова
В руки мои розово-алый бинт
С запахом крови.
Статогольша обматывает себя розовым бинтом, превращаясь отныне в мумию завтрашнего ничто. На сцене появляются влюбленные пары, матери с детьми, толпа великолепия гниющего бытия и быта его.
Статогольша (ненавидя живущих): Это жизнь, это стыд, первозданную песню поет.
И стучит и стучит безобразное сердце мое.
Это кровь.
(Обливает водой собравшихся.) У реки, у реки на скалистом ее берегу.
Я мертвец, я мертвец, проклинаю чужую весну
И любовь.
Статогольша обматывает всех бинтом в крови, связывая всех в единую мумию существования.
Статогольша: Розовый бинт, что же не ясно.
Розовый бинт – это прекрасно.
Льется река через века.
Приносит вода снова и снова
В руки мои розово-алый бинт
С запахом крови.
Танец мумии в темноте с едва заметными движениями.
Голос Статогольши: Розовый бинт с запахом крови.
Розовый бинт, розово-алый бинт с запахом крови.
АКТ ПЕРВЫЙ. ДОМ ГОЛУБУШКИ
За окном как всегда люди выбрасываются из своих жилищ и пролетают мимо наших балконных воспоминаний.
Зинаида Повидло: Сенечка, посмотри, сколько часов уже бьётся наше сердце. Мне холодно вдруг. (Поправляет косынку.) Я думаю, что скоро вся земля черною станет, потому что в сердце моём тоска бегает.
Арсений Пустынник: Беременная что ли?
Зинаида: Будет тебе космонавтикой заниматься, супчик ты мой наливной. Ты посмотри, сколько там на часах?
Арсений: Сто туш лежит без мук.
Зинаида: Кого?
Арсений: Я говорю, иди сама посмотри, я занят своими мыслями.
Зинаида: Сенечка, скажи больной жене своей, сколько там времени.
Арсений (подходит к стене с часами): Ровно двенадцать лет, как мы с тобою обсуждаем наши последние дни.
Зинаида: Ну хватит болтать! Сколько там времени?
Арсений: Это я болтун?
Зинаида: Да, ты болтун.
Арсений: Вы болтун?
Зинаида(передразнивает): Вы болтун?
Арсений: Вы болтун?
Зинаида: Вы болтун?
Арсений: Вы болтун?
Зинаида: Вы болтун?
Арсений: Вы болтун?
Зинаида: Вы болтун?
Прошло ровно восемнадцать лет с их великого разговора о будущем нашем столетии. Они всё те же, в тех же позах. Единственное, что мы можем приметить – это растущий живот Зинаиды. Она родила мальчика Статогольшу. Первое, что тот услышал, были следующие слова:
Арсений: Вы болтун?
Зинаида: Вы болтун?
Арсений: Вы болтун?
Зинаида: Вы болтун?
Статогольша: А-а-а-а-а-а-а! М-м-м-м-м-м-м! Бу-бу-бу-бу-бу-бу-бу-бу!
Пока мальчик рос, родители его продолжали величайший спор о зарытом смысле.
Викентий: Вот уже 18 лет ваш сын растет и питается за хозяйский счет. Он молод и готов к подвигу. Я предлагаю его опорожнить.
Арсений: Вы болтун?
Зинаида: Вы болтун?
Арсений: Вы болтун?
Зинаида: Вы болтун?
Прошло ещё сто сорок лет.
Арсений: Вы болтун?
Зинаида: Вы болтун?
Арсений: Вы болтун?
Зинаида: Вы болтун?
Зинаида наконец-то померла, но Арсений не заметил этого. Сын его, Статогольша , уже был здоровым как палисадник и давно удалился из дома. Однажды он вернулся, чтобы навестить больного отца и дать ему своей теплоты и ласковой ненависти.
Арсений (кричит в могилу жены): Вы болтун?
Эхо: Тун-тун?
Арсений: Вы болтун?
Эхо: Тун-тун?
Статогольша: Милый отец. Я пишу тебе эти строчки, когда понимаю, что ум твой покинул тебя. Я одинок, хоть откуда-то у меня и родились двое близняшек. Я хотел бы показать им их деда, но понимаю, что они и без тебя сойдут со мной с ума. Ты мучил меня всю свою жизнь. У меня двое близняшек. Я назвал их Зинаида и Сенечка, но вовсе неважно, что Сеня будет девочкой. Я хотел бы, чтобы мой отец был бы девочкой. Я бы ласкал тебя, отец, а потом бы попросту выбросил бы в пакете. Отец, напиши, как сможешь.
Арсений (откашливается): Сынок, здравствуй. Мать-то свою не видал? Она спор не поддерживает.
Из карманов Статогльши вылезают две внучки-близняшки.
Внучка первая: Дедушка, а дедушка.
Арсений: Да, моя милая?
Внучка вторая: Дедушка, а дедушка.
Арсений: Да, моя страшная?
Статогольша: Отец, прими меры. Они обе растут, но у меня нет возможности их взрастить. Дай им хоть на материнский труп посмотреть.
Арсений восполняется умом и более не походит на грязную льдинку.
Арсений: Сын мой. (В зал.) Дети мои. Вот лежит моя любимая супруга и на костях её ещё виднеются волосы. Скажите мне, пожалуйста, чем заслужил я быть человеком? Я мучил своего ребенка, я мучил свою жену. В итоге я остался здесь посреди вас, а вы меня даже не избиваете. Дайте мне хотя бы помучиться на дорожку, я тихо посплю и уйду в последнюю тайну.
Статогольша: Отец, скажи последние слова своим внучкам.
Арсений (игнорируя): Я вижу, как льются слёзы у скелета моей Зинаиды. А сына у нас никогда-то и не было. Она ведь не понесла.
Статогольша (девочкам): Не обращайтесь, он умен больше всех нас.
Внучка первая: А чьи это кости?
Внучка вторая: Они пахнут мозгом древности.
Нежные женские кости: Любовью так пахнет, когда она съёжится и зависнет. А вы лопните?
Внучки (хором): Лопнем!
Внучки Арсения и дочки Статогольши рассыпались в пучине завтрашнего дня. Но вернее было бы сказать, в пучине дня вчерашнего.
Статогольша: Отец, мы остались одни. Нас греют только три могилки: матери моей – она же жена твоя; дочерей моих – они же внучки твои. Мы с тобой вдвоём здесь в темноте. (Переменившись.) А расскажи мне про себя, папа.
Арсений: Работал я в строительной конторке. Лежал на полу и смотрел на бегающих людей. Любил смотреть на женщин, особенно, что у них там под волосами на ногах делается.
Зинаида кашляет.
Арсений: Потом, помню, завернусь я в обои и душу себя с веселости нахлынувшей. Так ты и появился на свет.
Статогольша (в испуге): Разве я на свет появился?
Арсений: Ну не впотьмах же мы тебя зачали. Я на Зинаиду смотрел, грудь ей накорябал. Она меня побивала. Я как от неё ногой получил, сразу же опух. Ты и породился. Я сам лично из неё тебя тянул, а ты брыкался. Видать, ещё хотел полежать, поспать. Не хотел на отца смотреть. Ну, а мне что – начальство сказало быстрее всё это заканчивать и бежать подготавливать объект для генерала. Так я вас и в снегу оставил. Ты такой весь синий был, радужный. Зинаида пеной пошла, а ты будто бы и сукном въелся. (После откашливания.) Потом много лет прошло. Зинаида так и лежит в сугробе, а ты, вишь, принёс мне двух из пуза своего. Да и зачем? Всё равно рождаться бессмысленно, сыночек ты мой.
Статогольша: Отец, близняшек никогда у меня не было. Это тебе привиделось от счастья. Я одинокий всю жизнь.
Арсений: Ну ты хотя бы мой сын или ты от Зинаиды вродился?
Статогольша: Я, отец, ещё сам и не выяснил.
Покашляли друг на друга.
Арсений: Кем зарабатываешь?
Статогольша: Я по инвалидности беру деньги. Я человек очень талантливый. Но меня не взяли в театральное училище. Я тогда всех проклял, и начать читать книги. У меня были девушки. Но они меня тоже не взяли в своё училище. Я тогда их сразу же проклял. И живу я в своих проклятиях десять лет. Родился от Зинаиды и Арсения. Но этих людей ты никогда не видел. Были и внучки у меня от моих сыновей.
Арсений (увидя на потолке бегающую тень): Смотри, это мы висим.
Статогольша: Я жизнь не люблю. И проповедую всем отречение от бытия.
Арсений: Вон мать твоя отреклась, а толку-то нет с неё.
Зинаида хихикнула.
Арсений: А что за человек тут с нами столько лет стоит?
Викентий: Зовут меня Костик. Я просто наблюдаю за вашим бытом, моего быта-то не существует.
Статогольша: Вы разве умерли?
Викентий: Я и не жил. Я как породлися, так сразу же и отказался от существования. А развлекаться приходится – вот и прихожу на псевдожильцов наплакаться.
Арсений: Давайте устроим праздник в нашу честь.
Статогольша: Честь мы давно отпраздновали.
Викентий: Верно птичкает, я сам бывший сотрудник разведки.
Арсений: Что же тогда будем делать, любимая моя утварь?
Викентий: Я лично не жив, мне заниматься не положено. Но я могу и поддержать вашу боль. Главное помнить, что вас не существует. Это мне помогало по службе. Иногда бегаешь, расследуешь, а тебя тянет в сенцо полежать. Ляжешь, вдохнешь русской сказки, а потом и болеешь неделю. Радость и восторг во мне стреляются.
Арсений: У меня только внучки стреляются.
Статогольша (походив возле могил родственников): Я вот что придумал. Давайте все отречёмся от существования. Не будем более проявляться. Всё закончится. Мы закончимся. Более не будет наших имён и наших возгласов. Все мучения прекратятся, все наслаждения буду упразднены. Я вижу, как чёрное облако садится на край наших ног и вбирает нас всех в себя навсегда. Мы утопаем в нём и более не становимся. Хватит видеть свои жалкие лица – да будет стёрто лицо наше в коем-то веке!
Арсений и Викентий раскапывают могилы себе рядом с остальными лежебоками.
Викентий: Семенчик, ты мне оставляй понемногу, я ведь тоже жить не хочу.
Арсений: Костик, ты бы лучше копал, нам ещё моего сына расположить надобно.
Статогольша в это время звонит своим коллегам.
Статогольша: Добрый вечер, многоуважаемые мои любимцы. Я, вместе со своими родственниками, сегодня покидаю здешнюю жизнь, и более меня не будет. Мать моя, Зинаида, скончалась в порыве борьбы с моим отцом. Дочки мои, красавицы, скончались по велению судьбоносных решений. Отец мой, Арсений, и непонятное существо по имени Викентий-Костик, сейчас роют нам всем могилы. Да-да, и вам тоже мы роем могилы, так что не опаздываете. Могилы пока тёплые, мы их нагрели. Успеете? Наполняюсь свежестью от ваших слов.
Кладёт трубку на место, но телефон уже пропал.
Статогольша: Костик, папа, а где же мой телефон дружеский?
Викентий: Сенечка уже подгнивает, я его лопатой приручил. Сам я уже отхожу, так что прошу не мешать общественному делу. Ты ложись, милый, где-нибудь рядом с нами. Тут есть небольшая скважина, через которую ты можешь увидеть солнечную погибель.
Статогольша: Принимаю. Я пойду пока приоденусь для такого события.
Все новоиспеченные мерт вяки тихо повторяют одно и то ж е: А-а-а-а-а-а-а! М-м-м-м-м- м-м! Бу-бу-бу-бу-бу-бу-бу-бу!
Статогольша (переодевшись в платье матери): Мир бытия больше не будет нас швартовать по своим началам. Не будет больше и салфетного небытия. Я прикончу и закончусь. Весь мир выжгу, чтоб от меня его запах отприседался. Не буду горевать, а только костерчик из человечества выпишу. И всё в крови своей утонет, а я обольюсь огоньком и поприветствую: "Здравствуйте, мертвяки! Я вас ногами душить буду!". Так и завернусь в конце всех завершений. Всё будет уничтожено мною, ибо нет того, что не было бы слабее моего порыва.
Входят белоснежки.
Белоснежка с лысинкой: Так! О! Тяжелые!
Белоснежка с бусинкой: У! Хорош! Тяльп!
Белоснежка с мякишем: Всех вроде бы вынесли. А! Тут ещё один!
Статогольша: Я ещё пока не умер. Забирайте мою семью. Я сам покончусь. Лучше, конечно, без свидетелей. Но если вы хотите меня забрать, вы, пожалуйста, расставляйтесь. Я мира больше не приму. Мне теперь полагается бунт.
Белоснежка с бусинкой (схватив Статогольшу): Готов, голубушка! Бери мертвеца!
Статогольша (подыгрывая): Да, да! Верно! Я тут скончался!
Белоснежка с лысинкой: Заворачивай его в телесный мешок.
Статогольша: Ну всё! Шутки преодолеваются быстро. Я сам помру, вы за мной уберите. Но чуть позже, чуть позже!!
Статогольшу вместе со всеми запрокидывают в индивидуальные мешки и выносят как мусор. Их ждёт приключение загробной действительности. Поскорее бы.
КОМПОЗИЦИЯ 2.
Звучит "Агата Кристи – Ветер".
Статогольша сидит в мешке за столом. На столе лампа, свет от которой исходит прямо в сущее Статогольши. Вокруг него располагаются люди в штатском.
Статогольша (в забытьи):
Как будто ветер меня нашёл,
И завертел и закружил.
И я забыл куда я шёл
Я всё забыл, я всё забыл.
Статогольша поднимается, будто бы что-то припоминая, но это лишь игра умирающего воображения.
Статогольша: Я помню стены, стекает кровь,
Я помню руку, которой бил.
Всё остальное – обрывки снов,
Я всё забыл, я всё забыл.
Статогольшу под ручку ведут на следственный эксперимент. На сцене появляются: трупы маленьких девочек, труп одной женщины и трупы двух мужчин. Статогольша осматривает их и пытается вспомнить о своём предназначении.
Статогольша (осматривает трупы):
Я помню крики чужих детей.
Проклятья вдов и матерей.
Глаза мертвеющих мужей,
Но я не помню, кем я был.
Статогольшу сажают за стол, снова наводят лампу прямо в сущее.
Статогольша (зажмуривается от резко света): Я помню стены, стекает кровь.
Я помню руку, которой бил.
Всё остальное – обрывки снов.
Я всё забыл, я всё забыл.
Статогольша поднимается и обнимает всех ок ружающ их его. Люди в штатском медленно вытанцовывают его память, поочередно нанося медленные удар ы по голове Статогольши.
Статогольша ( резко останавливается и замирает):
Я помню ветер меня нашёл,
И завертел и закружил.
(Распахивает глаза и улыбается.)
И он сказал что я пришёл,
Оттуда где я всех убил.
Танец исступления.
Занавес.
КОМПОЗИЦИЯ 3.
Звучит "Агата Кристи – Трансильвания".
Белоснежки раскладывают мертвецов по койкам, проверяют сохранность каждого тела.
Белоснежки: Открытая дверь на свежей земле.
Под землёй кипит работа -
Бесы варят позолоту.
Большой Замысел: Там, в пещере,
Алладин – всемогущ и невидим.
Санитар в возят Статогольшу на каталке в мусорном полиэтилене.
Санитар: Там, внизу, твоя могила,
До свиданья, милый, милый,
Милый.
Бросает Статогольшу поперек всех коек.
Все хором: Бывай!
Танец мертвецов вокруг мешка Статогольши.
Чупс(быстро одевается): Отличная ночь для смерти и зла.
Затейла(открывает окно пространства): На тебя роняет слёзы
Небо, а на небе – звёзды.
Тахта (машет в зал): Улыбаются во сне
Человеку на Луне.
Все хором: Глубоко тебя зарыли,
До свиданья, милый, милый,
Милый.
Бывай!
Вынимают Статогольшу из мешка и танцуют с ним.
Статогольша: Открытая дверь на свежей земле.
Статогольшу укладывают в его предначертанный чёрный гроб, по форме напоминающий женскую туфельку.
Все хором (бьют молотком в гроб): Мы вколачиваем гвозди,
Чтоб в гробу лежали кости.
Гена Жорд (вносит чучело женщины): Чтоб из-под земли не лез
На тебе поставлю крест.
Санитар: Трижды плюну на могилу,
До свиданья, милый, милый,
До свиданья, милый, милый,
До свиданья, милый, милый,
Милый.
Статогольша (шёпотом): Бывай.
Все хором: Бывай!
Танец мертвецов вокруг гроба Статогольши.
АКТ ВТОРОЙ. МОРГ САМОЗВАНЦЕВ
Статогольша оказывается в морге нашего настоящего. Кругом мертвецы, но все они хотят рассчитываться на собственные меры и омолодиться живостью.
Затейла: Свезли, чебутыркина!
Чупс: Да брось его на материнское слово, околесника.
Зубцов-Сумрач: Что не полезно человеку живому, можно обеспечить и человеку полуживому. А если умер, то, как говорится, сиди тут и дожидайся воплей чужих.
Статогольша (вылезая из гроба): Это могло бы быть, но мы-то с вами знаем.
Остальные подходят к новоиспеченному мертвому лицу, кроме Тахты.
Тахта (не обращая внимания на нового дружинника): Я истина нарибулизма.
Гена Жорд (Статогольше): Вы писатель? Поэтик? (Тахте) Честнова, вы?
Тахта: Я жужа. Во мне поёт блистающая казнь.
Гена Жорд (Статогольше): Николай из Кемши?
Тахта: Вы задаёте вопросы, которые лишены всякой пузатости.
Гена Жорд (Статогольше): А! Вы душевнохворой?
Тахта: Естественно, ведь души не существует. Это всем известно с 2076 года от смерти смерти.
Гена Жорд (Тахте): Смерти смерти? Да когда же она умерла?
Тахта: Вслед за жизнью. Теперь и жизни нет и умереть не сподобишься. Зайдёшь в скопление людей, потискаешься за тепло, а потом и воздух весь с конфетти вышьешь. Я видела, как бездомного избили. Я тогда молила мёртвое лицо бога, чтобы люди перестали мучиться. Так и обернулась трастарцем.
Чупс (Статогольше): Трамваи едите?
Тахта (вздыхает): Я живое не ем.
Появляется милый санитар с кровавыми пятнами на белом халате. Он везет тело такой же, как и он, милой дамочки. Дамочка кашляет.
Статогольша: А мёртвые разве кашляют?
Затейла: Бывает, что и песни поют.
Все осматривают труп привезённой дамочки. Санитар не замечает буйных мертвецов.
Чупс: Десять лет её не видел. Дайте хоть посмотрю, как кожа лопается.
Санитар начинает процессию вскрытия. Берёт скальпель и медленно, но не без наслаждения, начинает ласкать черепную пустыню милой дамочки. Дамочка начинает сопротивляться – мало ли что захотел этот влекущий белохалатник.
Труп дамочки: Я, извините, вечером должна быть в нутре у своего любимца. Прическу мою прошу не трогать, хоть мне и нравятся ваши мужские пальцы в моих сверкающих кудрях.
Санитар: Да вы не дёргайтесь, когда вас умный человек режет.
Статогольша (всем окружающим): Я здесь, потому что хотел не этого. У меня есть высокопоставленный сосед. Когда тот забирается на табуретку, я обязательно причитаю ему о пышной его соломитости. Я прибыл сюда к вам с особенным миссионерским актом. Я – проповедник и большая голова. Я могу сейчас встать и начать разговаривать. Я будто бы чубчик смысла. Я сейчас вам заявление выдам. (После подготовки.) Я против человечества и мироздания. Я за абсолютное уничтожение всего.
Санитар: Мне тоже современность не нравится, но я же позволяю ближнему своему себе кость обтесать. Подумаешь, боль и мучения! На них может быть коптиться нужно с рождения, чтобы себя почуять.
Зубцов-Сумрач: Я рекомендую жить так, чтобы можно было съесть целый Мурманск.
Труп дамочки: Там уже обгладывать надо!
После вскрытия мертвенных осложнений, санитар вместе со своим телом удаляется назад в своё будущее. Оставшиеся мертвецы-самозванцы рассаживаются за большой стол и принимаются принимать питательные ванны.
Чупс (говорит тост): Да утопимся мы в крови младенческой.
Все выпивают.
Тахта (говорит тост): Одно радует – все погорим и кровью сгустимся.
Все выпивают ещё стаканчики.
Зубцов-Сумрач: Я бы тоже вселенную вальцеваться заставил, да у меня дети обрушились.
Гена Жорд: У тебя, мой тёплый, дети были, а сейчас что – людьми стали, получается?
Зубцов-Сумрач: А кто такие люди?
Тахта: Люди – это вши смерти.
Все: А-а-а-а-а-а-а! М-м-м-м-м-м-м! Бу-бу-бу-бу-бу-бу-бу-бу!
Зубцов-Сумрач (напившись воды): Я помню, как приехал в детский концлагерь «Зельбсмортята». Подхожу к детям, обнимаюсь, целую их в пробитый пулей лоб и спрашиваю: «А давайте все будем давиться, детишки?». Маленький такой, светленький,отвечает мне как отцу пуповинистому: «Мне нравится весаться. Я много рас весался!». Я спрашиваю: «А где же ты вешался, продолговатый? Где?» А он мне с остротой в позе: «На груди у матери!»
Все: А-а-а-а-а-а-а! М-м-м-м-м-м-м! Бу-бу-бу-бу-бу-бу-бу-бу!
Чупс (закусывает): В щели родительской мёрлись, а сейчас после вылупления просятся. Дай ты им пожить опалённо, чудотворка платенная.
Затейла (отталкивает Гену Жорда): Ты мне на ротационный механизм не дави, а то я тебя в поднырку стукну к опушке, безвольник!
Статогольша (трезвый, как чудесная плоть; в зал): Эти жаворонки всё пишут, читают, разговаривают, бегают и оттяпывают своим любимым тельца. Я в этом не вижу никакого смысла. Я вообще смысла не вижу.
Фёклуш: А чего на него смотреть? У него формы влекомой не присутствует. Смысл, смысл! Я без смысла живу, и мне давиться не разогревается. Хотя, можно разок – так, для теории.
Все оборачиваются на Фёклуша. Он абсолютно одет. Все заподазривают, что это личный секретарь смерти. Все встают из-за стола, вымываются, поправляют ближнему своему одежду.
Фёклуш (в зал, не обращая внимания на телодвижения мертвяков): Вот вы, мертвец, почему же вы умерли здесь, а показываетесь как живое существо?
Чупс (отвечает за зрителя, вдумываясь в его суть): Одна четырехпузная отпрыгала и теперь рожает от мужика. Вторая клялась в ликвидации вселенной, а сейчас булки мнёт своему сожителю и гордится. Всё живое надо постричь до оскаленного бруска. Жизнь бы прервать разом – там и начнётся бытийство.
Фёклуш (отвечает зрителю): Истина. Я вижу истину. (Задумался и застыл, указывая пальцем в зал.)
Все: Что там, что? Ну что?
Фёклуш: Ничего...
Все хором: Ничего? А-а-а-а-а-а-а! М-м-м-м-м-м-м! Бу-бу-бу-бу-бу-бу-бу-бу!
Фёклуш (переводя дух на осмотр Статогольши): Вас я видел, быть может, вас и не было здесь? Чем вы тут людей от смерти отвлекаете? Им полагается остепениться. Забыться. Проститься со всем и принять разложение своих тканей.
Затейла: Пирог небытия ведаем, а он всё не кончается.
Статогольша: Я пришёл сюда с идеей.
Санитар вносит музы кальные инструменты, расставляя их по сцене.
Статогольша: В небытии не рожаются.
Санитар играет короткий звук на трубе.
Чупс: Это верно! Это обмануться всхотелось!
Фёклуш (декларирует): Я, как человек каннибалических убеждений, заявляю: жить можно (не успевает продолжить).
Все (в ужасающем быте): Как!! Помилуй нас, шустрых!!
Фёклуш: Но по чуть-чуть!
Все отлеживаются в радости. Из кого-то от облегчения выпало постороннее присутствие.
Статогольша: Слушайте меня, братья мои и сестры в борьбе жизненно-трупной. Сегодня мы начинаем наше восстание. С этой секунды вы, все мои рыцари пустоты и бессмыслицы, все вы отважно и с обливанием кровью выступаете за одну великую страсть – за тотальное низвержение человеческой жизни, всех человеческих особей и полной ликвидации всех новорожденных, которых приносит женская труба.
Гена Жорд нажимает на синтезаторе ноту. Санитар уносит музыкальные инструменты. Входит Большой Замысел.
Большой Замысел: Я не могу осуждать человека, который захотел убить. Я не могу осуждать человека, который захотел насиловать. Я вообще против осуждения особей человеческих. Будем терпимы к ним. Подумаешь, человек захотел изнасиловать ближнего своего! Это его законное право. Не будем же мы стеснять его. Наоборот, наша священная обязанность в поощрении его желаний. Мы поможем ему раскрыться и почувствоваться гражданином нашей величайшей трупицы.
Затейла: Родины!
Большой Замысел: Не умничайте, я и так про неё.
Чупс: (наблюдающему за ним отцу из зала): Поубили мы с тобой себя и много человечьей водицы выстругали, а всё равно разорвать хочется твою доченьку с женой.
Зубцов-Сумрач: И меня, меня высвободи!
Большой Замысел: Нечего людям показывать на возможности размножения – таких, как они, надо ещё во время зачатия убивать.
Тахта: А чтобы помнили, мы напишем на двери бытия «Размноженным вход воспрещён».
Статогольша: Кустом обернуться способен лишь тот, кто воду свою принимает.
Чупс: Я – длань человеческая, но и это будет закончено.
Статогольша: Готовьтесь, мёртвые идут! И услышьте голоса их, когда они спросят вас: «А почему ты ещё выставляешься живым?».
Строятся в большую пирамиду красного зарева. Вбегает санитар, белоснежки и две боевые лошади. Пирамиду окружают, оцепляют красной лентой и вешают на тело пирамиды табличку "Смерть". Статогольша оживает, выходит из строя живых зверюшек и направляет всех в великое пагубное место – родильный дом. Белоснежки вносят беременных женщин. Санитар распределяет всех рожениц согласно их классному расписанию. Четверо женщин лежат боком, каждая на своём операционном столе.
Санитар: К столу, страждущие!
Каждый новоиспеченный труп человека подходит к своему столу и ожидает куска жизни.
Статогольша: Давайте начинать праздноваться!
Санитар аккуратно вскрывает каждой беременной живот, вынима я оттуда родившееся уродство. Разрезая на равные части родившееся, выкладывает на тарелочку. Белоснежки наигрывают прекрасную музыкальную какофонию своими немыми голосами . Санитар раздаёт каждому тарелку с кусочками вырожденных и, отдавая всякому голоду его порцию, ставит красный крестик на лбу, символизируя вечность уничтожения. Получившие свой кусок целуют санитара в окровавленную руку, оставляя привкус крови у себя на губах. Все принимаются за свою любимую пищу. Троих беременных женщин выбрасывают в могильные ящики. Одну, светловолосую девочку в очках, оставляют на самый свой главный пир. Музыка нарастает и рождается вальс.
Статогольша: А вы знаете, господа, какие самые великие слова немецкого нашего языка?
Тахта (вытирая салфеткой ротик): Большой Замысел умирает.
Статогольша: Верно, сестра. Большой Замысел умирает, потому что я отныне запрещаю размножение и любой намёк на рождение.
Чупс: А я только что с Зубцовым смотрел на Затейлу и у меня что-то кривляться началось.
Гена Жорд (забравшись на лестницу): Приглашаю всех на танцы.
КОМПОЗИЦИЯ 4.
Звучит "Агата Кристи – Ein Zwei Drei Waltz".
Ein zwei drei (2)
На сцене появляются пары в белом одеянии. Мужские и женские беременные тела танцуют вальс, упиваясь счастьем и страстью друг друга.
Беременность: Смерть танцует вальс.
По залу кружат, кружат пары.
Вальс ein zwei drei вальс
Auf wiedersehen mein lieben frau.
Из зрительного зала на сцену вбегают молодые люди в чёрной военной форме. Они прерывают танцы. Они вооружены.
Чёрные налётчики: Ein zwei drei (3)
Ein
Ein zwei drei (3)
Люди в военной форме разрывают пары, избивают каждое существо, после чего последовательно связывают всех в одну фигуру некогда существовавшего мира.
Избитая девушка: Вальс, жестокий вальс.
Так истекает кровью рана.
Вальс, последний раз.
Чёрные налётчики (закалывают её штыками): Auf wiedersehen mein lieben frau.
Налётчики надевают противогазы . Выводят на авансцену беременную блондинку с кровавым животом, которая пряталась от налётчиков под грудо й вальсирующих тел.
Роженица: Мы танцуем смерть.
Последний вальс он трудный самый.
Смерть танцует нас.
Неродившийся ребёнок в животе: Auf wiedersehen ein zwei drei мама.
Чёрные налётчики (воздвигают плакат с надписью «Жизнь»): Ein zwei drei (3)
Налётчики жгут плакат из огнеметов, сжигая заживо и некогда вальсирующих людей.
Чёрные налётчики: Ein
Ein zwei drei (3)
И ещё раз.
Налётчики достают бутылки и на пивают ся , празднуя своё смертоносное могущество над жизнью. Позади них полыхает беременная горка.
Чёрные налётчики (чокаясь бутылками и танцуя):
Ein
Ein zwei drei (3)
И последний.
Налётчики окружают беременную бло ндинку, кладут руки ей на живот и рисуют мишень.
Чёрные налётчики (в помрачении):
Ein
Ein zwei drei (3)
Свет угасает до полной темноты. Звуки автоматной очереди.
Занавес.
КОМПОЗИЦИЯ 5.
Звучит "The Matrixx – Резня".
Статогольша устал. Мизансцена как в начале пьесы. Вокруг него без движения разбросались тела убитых. Неподалёку от него лежит обрывок розового бинта.
Статогольша: Все так больно, что невольно
Мы почти сошли с ума.
Целует розовый бинт, пытаясь вспомнить вкус крови. Появляется Смерть богоматери – девушка, лишённая, беременности и зачатия, вся обнажённая, но закрытая в своём телесном пыле чёрной мантией.
Статогольша (Смерти богоматери): Реки крови, море крови
Ты же видишь все сама.
Смерть богоматери: Мы прекрасно уязвимы
Понимая, но дразня.
Статогольша: Все напрасно и все мимо
Не кончается резня.
Статогольша сожалеет, что люди не перестают размножаться, и он не успевает всех убить, завершив тем самым цикл человеческого существования.
Хор убитых (лёжа в своих позах): Не время и не место
Идет резня в Асбесте.
Не время и не место
Статогольша: Нечестно все, нечестно.
Статогольша перетаскивает трупы, пытается их посадить, сделать себе кукол-людей.
Статогольша: Ну и кто я?
(Свалившемуся со стула трупу) Ну и кто ты?
(Трупам в зрительном зале) Идиоты, идиоты!
(Опрокидывает стол) И не страшно, и неважно,
И не хочется завыть.
Статогольша ставит табуретку, обвязывает свою шею розовым бинтом и смотрит вверх, в поисках прочной балки, к которой он мог бы привязаться и раствориться.
Труп: Это чистый мазохизм.
Труп соседний: Всё летит к своим чертям.
Статогольша: Никому я, никому я
Это время не отдам.
Убиенные помогают Статогольше повеситься, предлагают варианты, но всё тщетно, он ни на что не соглашается.
Хор убитых: Не время и не место
Идет резня в Асбесте.
Не время и не место
Статогольша: Нечестно все, нечестно.
Сверху спускается петля красного цвета. Как только Статогольша видит её, он убегает в зрительный зал.
Хор убитых: Не время и не место
Идет резня в Асбесте.
Не время и не место
Статогольша: Нечестно все, нечестно.
Свет сгущается . В темноте становится освещенной только петля, после чего она вновь поднимается туда , откуда мы все появили сь.
АКТ ТРЕТИЙ. ПОСЛЕДНЕЕ ОТПЕВАНИЕ В КРЕМАТОРИИ
Зал ожидания самоокоченения. Образовался полуживой коридорчик на померку. Статогольша спешит вперёд, будто бы знает, чего он хочет и что он может сделать со всеми нами.
Шансов: Ты если хочешь мне что-то сказать, ты, пожалуйста, будь молчалива и упокойся, прошу тебя.
Йонга: Ты мне не повесил шарики на пустынные нестабильности.
Шансов: Я, так сказать, тебе дал свою поэзию сгустившегося будущего.
Йонга: Я хочу шарики.
Шансов: А я хочу деспотии.
Йонга: Дай мне, пожалуйста, шарики, чтобы я их повесила.
Шансов (кричит на шкаф): А я тоже вешать хочу! Хочу! Забирай мою жизнь. декларация!
Статогольша: Вы умирать стоите?
Шансов: Не мешайте, я умничаю.
Йонга (Шансову): Милый мой князь, избейте этого человека, он мешает мне дуться.
Статогольша: Я не могу ждать. Вы здесь стоите или стою здесь я и думаю, что вы здесь передо мной?
Таташка: Уходи мальчик, приходи мужчина.
Статогольша: Бабушка, у вас душа в мясном отделе забылась. Дайте я вас отпущу.
Статогольша о тталкивает бабушку Таташку на Шансова и Йонгу.
Статогольша: Я прошу меня простить, мне необходимо очень быстро выбраться. Мне надо погибнуть.
Йонга (поднимая себя за низ): Я думаю, вы отрубленный. Почему вы погибаете?
