Текст книги "Притворись бабочкой"

Автор книги: Тория Дрим

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Глава 7
Дно. Якорь. Рок

Все мои надежды провести время в тишине рушатся, как только мы занимаем места в автобусе. К моему удивлению, Маккой садится рядом. Не то чтобы я разочарована этим, но такое поведение сразу же наталкивает на странные мысли. Хоть Эванс и не особо зазнавшийся парень, у ног которого вповалку лежат толпы девушек, меня все равно настораживает его открытость и любезность. Статус сына бизнесмена дает о себе знать: его уверенность всегда переваливает за отметку «средняя».

Так как Маккой учится в параллельном классе, я практически его не вижу. Мы изредка встречаемся в коридоре и при этом не произносим друг другу ни слова. Так что Маккой Эванс остается для меня загадкой, которую я, видимо, вскоре смогу разгадать.

Не могу сказать, что этот парень высокомерен, но он явно привык ко всему самому лучшему. Это становится заметно, когда Маккой начинает жаловаться на неудобные подлокотники и слишком жесткое кресло, параллельно отмечая, что пространство между сиденьями недостаточное, и заявляя, что надо было попросить его личного водителя нас отвезти.

Мы тратим много времени, забирая остальных ребят из соседних школ, и это становится еще одной темой для разговора с Маккоем, который просто поражен этими «спартанскими» условиями. Я едва сдерживаю смех. Он искусно играет бровями, когда жалуется, и на это невозможно смотреть без усмешки. Я сжимаю губы, чтобы не расхохотаться. Интересно, что еще покажется ему невыносимым?

– Хорошо, что нам не далеко ехать. – Он откидывается на сиденье и пытается принять удобное положение. С третьей попытки, кажется, у него получается.

– А я люблю долгую дорогу, – признаюсь я ему, – можно расслабиться, подумать о важном, расставить все по полочкам у себя в голове. – Я говорю абсолютную правду. Меня всегда до визга радовали поездки куда-нибудь далеко-далеко от дома с родителями и Брук. Когда папа возвращался с работы, если только работой можно назвать его род деятельности, мы часто отправлялись в путешествия. Однажды даже побывали в Шотландии. Такие ценные моменты остаются в памяти надолго и радуют душу.

– Я тоже, – с раздражением выдыхает Маккой, – но в комфорте.

Я воспринимаю этот ответ как укол в сторону той, чьи родители не владеют миллионами фунтов и огромной компанией. Наверное, в его окружении все – дети магнатов. Мучит только один вопрос: зачем ему тогда было идти в абсолютно обычную школу, если он мог позволить себе более престижную?

– Маккой. – Я обращаюсь к нему, и он убирает свой мобильник в карман джинсовых шорт, которые я, к слову, не привыкла видеть на парнях.

Дарен не любил их носить и считал, что это безвкусно, особенно если они очень протертые, светлые и выше колен. Точь-в-точь как те, что сейчас на Маккое.

Я поднимаю взгляд выше, рассматривая его рубашку с клетчатым принтом, и вижу маленькую нашивку с названием бренда. Burberry. В принципе, чего и стоило ожидать.

Мне вдруг становится неловко, когда я понимаю, что рассматриваю Эванса чересчур пристально, и я быстро опускаю голову.

Он все еще ждет моего вопроса. Я теряюсь, так как почему-то чувствую себя сейчас несколько приниженной. Неужели его дорогие вещи и легкое отношение к роскоши так влияют на меня? Делаю пару выдохов, чтобы окончательно прийти в себя. Такая реакция ненормальна. Дарен бы отчитал меня как следует.

– Какая у тебя тема проекта? – быстро задаю ему первый пришедший на ум вопрос.

– Психологические якоря как объект влияния на психику. – Он проговаривает все четко, и у меня расширяются зрачки – ну и серьезная же у него тема!

Он явно очень много работал над своим проектом. У меня не остается сомнений насчет того, почему его работа выиграла в конкурсе. А вот моя… Как же я оказалась на одной ступени с ним?

Я безумно боюсь его ответной реакции. Не хочу отвечать на встречный вопрос, ведь мой ответ не такой, как его: не восхищающий, не вдохновляющий, не уверенный.

– Здорово, – тихо выпаливаю я, чувствуя, как щеки наливаются краской.

– А ты какую тему выбрала?

Я готова провалиться на месте. Считаю до трех – так меня учил Дарен. Я помню все его советы. Нельзя показывать слабость и неуверенность. Набираю воздуха в легкие, а затем поднимаю на Эванса глаза и с деланным воодушевлением восклицаю:

– Бабочки! Я исследовала жизнь бабочек.

Еще никогда я не давала таких четких и уверенных ответов. Произношу это настолько гордо, будто бабочки – самые прекрасные существа на Земле. Впрочем, так и есть. И они уж точно никогда не причинят никому боль.

– Оу. – Он на секунду замирает. – Должно быть, круто. – Никакого энтузиазма в его голосе. И чего я ждала? Иногда моя наивность достигает гигантских размеров.

– Какие у тебя якоря, Джит?

Я уже собираюсь отвернуться к окну, но Эванс вдруг задает мне вопрос, на который, увы, сложно ответить сразу. Ранее я не сталкивалась с понятием психологического якоря, имела лишь смутные догадки о том, что это такое.

– Почему ты уверен, что они у меня есть?

Маккой смеется и следом отпивает немного воды из бутылки.

– Они есть у девяноста девяти процентов людей на планете. Рассказать тебе подробнее? – Его глаза по-настоящему загораются, и я понимаю, как же сильно эта тема интересует Маккоя. Наверное, он ночами напролет изучал книги по психологии, чтобы сейчас иметь возможность рассказывать всем об этом.

– Да, – тихо шепчу я и собираюсь погрузиться в его рассказ.

– Сама подумай, даже в самом слове «якорь» есть то, что как будто тянет на самое дно. Когда ты находишься в определенном эмоциональном состоянии: в раздражении, в радости, в испуге, то есть у тебя возникают какие-то эмоции. Представь, что ты покаталась на карусели и тебе не понравились покачивания, потом головокружение. После, когда ты ощутишь те же самые ощущения в совершенно другой ситуации, не на карусели, а где-то еще, тебе будет так же неприятно от них. Якорем может стать все что угодно: мелодия, кинетический образ, прикосновение. Абсолютно все.

Мурашки бегут по коже. Почему я раньше не слышала об этом явлении?

– Даже прикосновение?

– Да. Я скажу тебе больше, Джит. – Он с улыбкой на лице качает головой. – Многие люди намеренно ставят якоря на других посредством прикосновений. Например, когда тебе очень плохо, ты задыхаешься от боли, плачешь, твой близкий друг подходит и кладет ладонь тебе на плечо. Это действует как лекарство. Представь, что в подобные мгновения он кладет ладонь всегда на одно и то же место, и ты к этому привыкаешь. Его прикосновение становится якорем, ты уже не можешь без него в тяжелые моменты. Ты отчаянно жаждешь в такие мгновения почувствовать его ладонь на своем плече. Его прикосновение – твое лекарство.

Мой мозг кипит. Это очень глубокая тема. И мне нужно несколько секунд, чтобы осознать услышанное. Как только до меня доходит суть этого психологического явления, я тихо изумляюсь, удивленно глядя на Маккоя.

Он явно доволен, что смог меня удивить. Судя по всему, Эванс еще многое может сказать, однако дает мне время на обдумывание.

– Якорь – это привязка к чему-то. Он существует на подсознательном уровне. Кругом якоря, повсюду. Порой попадаются до абсурда смешные якоря. Однажды не обойдешь лужу, наступишь в нее, а потом и день будет ну очень неудачный. И в следующий раз, наступив в лужу, ты будешь ждать такого же неприятного дня. Будешь думать: «Ну все, и этот день сулит плохие вести». За это я и люблю психологию, в ней столько неизведанного, столько интересного. Ведь в каждом из нас есть то, что исследуют психологи, социологи, философы.

Тяжело дышать. Сжимаю губы и прикладываю все усилия, чтобы не закричать.

Дарен. Дарен. Дарен. В моей голове взрывается настоящий фейерверк. В глазах все искрится. Я вспоминаю его прикосновения в моменты радости. Когда я разрывалась на кусочки от счастья, он был рядом и нежно трепал мою макушку. Всегда. Я, наконец, осознаю, какую потребность испытывала и почему не получалось до конца прочувствовать радость, когда все, казалось бы, способствовало этому. Меня охватывает непонятное чувство: страх, смешанный с отчаянием, а также привкус чего-то металлически-холодного – напоминание о смерти.

– Джит? Ты еще тут? Или я тебя слишком загрузил? – Маккой немного волнуется, видя мое смятение.

Я киваю, но продолжаю думать о своем. Для чего Дарен всегда гладил меня по макушке? Хотя нет, я не должна копаться в этом. Он просто делал это по привычке, тут глупо искать скрытый смысл.

– Все в порядке. – Я натягиваю на себя улыбку, чтобы выказать благодарность Эвансу. – Спасибо, что просветил меня.

Остаток времени мы едем молча, и я все никак не могу выбросить из головы то, что узнала. Сколько же у меня таких якорей? Сколько предрассудков и неосознанных действий? На миг мне кажется, что мое прошлое представление о жизни абсолютно неверно. Оно было фальшивым, поскольку на самом деле и я – не такая, как мне казалось, и все окружающее – тоже. Как много я не замечала раньше, сколько всего прошло мимо меня… Становится жутко.

Мои размышления прерывает звук уведомления на телефоне. Смотрю на экран и вижу там сообщения от Брук. Не успела я уехать, а она уже соскучилась?

Несколько фотографий и крупный текст – написано капсом. Брук всегда пишет так, чтобы привлечь внимание. Это сообщение, видимо, срочное.

«Ты уже в лагере? Мы с мамой в торговом центре. ПОМОГИ ВЫБРАТЬ ПЛАТЬЕ НА ВЫПУСКНОЙ. СОС!»

Я до сих пор не до конца вернулась в реальность. Отсчитывая до пяти, постепенно прихожу в себя. Так: Брук, выпускной, платье!

В глубине души я злюсь на то, что они отправились за платьем без меня, но все же просматриваю фотографии. На первой Брук стоит в длинном белом платье, и я внутренне содрогаюсь.

Печатаю в ответ: «МЫ НЕ ВЫДАЕМ ТЕБЯ ЗАМУЖ. СНИМИ ЭТУ ПРОСТЫНЮ».

И маме с Брук явно не хватает меня.

Пролистываю дальше. Второе платье значительно короче, черного цвета с бантом посередине. Меня приводит в ужас бант, и я сразу же пишу: «И В ДЕРЕВНЮ ТЕБЯ ТОЖЕ НЕ ОТПРАВЛЯЕМ».

Обратная реакция Брук не заставляет себя долго ждать. Получаю от нее злые смайлики.

«Я посмеюсь над тобой, когда настанет твой черед выбирать чертово платье для выпускного».

Ухмыляюсь про себя. Еще чего! Я выберу удобные брюки и рубашку. Это Брук у нас принцесса, особенно в последнее время. А я хоть и любила в детстве ходить по магазинам, подбирать различные образы, сейчас же потеряла всякий интерес. Может, он еще вернется, но пока я в этом не уверена.

«Пришли потом, что купите» – напоследок отправляю ей с уверенностью, что к моим советам Брук прислушается, но сделает по-своему. Она та еще заноза.

– Хей, я уже минут семь пытаюсь обратить твое внимание на себя, – произносит Маккой, и я хмурюсь.

– Я тебя слышу, – осипшим голосом отвечаю я Эвансу.

Маккой выглядит немного помятым. Ему явно доставляет дискомфорт автобус среднего класса. Ехали бы мы на «Мерседесе», возможно, он выглядел бы немного свежее.

– Что ты хотел? – Я стараюсь быть дружелюбной, хотя мне немного некомфортно из-за его навязчивости.

– Мы подъезжаем. Впереди въезд на территорию.

Маккой складывает наушники, бутылку и книгу, которую он успел достать, вероятно, когда я отвлеклась. Он в предвкушении. И я тоже. Я ерзаю на месте в попытках скорее рассмотреть территорию. Здесь очень много зелени, все буквально осыпано цветами, и вдалеке уже виднеются те холмы, о которых я грезила. Они тут, наяву! Вижу тропинку слева, по которой уже взбираются люди. Невероятное зрелище! Через несколько часов и я смогу оказаться на вершине.

– Посмотри, Джитта, – обращается ко мне Эванс и указывает пальцем в сторону маленького водопада.

Я широко раскрываю глаза. Это действительно он. Начинаю дышать полной грудью и забываю о недавних мыслях.

Водопад. Холмы. Цветочный сад. Что это, если не рай? Моя будущая сказка, в которой я сыграю роль главной героини. Пусть будет так.

Глава 8
Рок и шум волн

Когда я представляла себе обстановку в лагере, то в голове моментально всплывали картинки с деревянными домиками, расположенными по периметру территории и обнесенными невысокими заборчиками. Никаких лишних построек, кроме самых необходимых, да и в принципе ничего особенного и вдохновляющего. Как же я обрадовалась теперь, когда поняла, что ошибалась! Все оказалось совершенно другим: парк и цветочная аллея рядом, холмы, на которые можно подняться, побережье, порт, песчаный пляж…

Встретившие нас учителя уже рассказали о музыкальной студии, расположившейся недалеко от домиков, в которых мы будем жить, о большом холле центрального здания, где будет проходить презентация проектов. А еще пообещали раздать листы с расписанием наших выступлений.

Меня немного трясет от волнения. Здесь столько всего, что я не верю своим глазам. Хочется кричать и плакать от счастья.

Правда, после того как нас с Маккоем разделили у выхода из автобуса, я чувствую себя одиноко. Поэтому, следуя за мисс Астер, я всячески пытаюсь себя отвлечь.

– Джитта! – Слышу, как она зовет меня, поэтому подхожу ближе.

Мы шагаем за двумя взрослыми женщинами. Они, вероятно, намного старше мисс Астер и, по сравнению с ней, занимают более высокие должности. Не исключаю, что они и являются организаторами этого огромного мероприятия. Скоро эти женщины покажут мне место, где я буду жить, а после проводят мисс Астер. Сейчас я просто молюсь, чтобы ее поселили подальше от меня, лучше всего в другой конец лагеря, за длинной аллеей.

– Да, мисс Астер? – Я оказываюсь рядом и чувствую резкий запах ее духов. Он бьет в нос, и мне хочется чихнуть. Глаза начинают слезиться. Не хватало мне аллергии! Но кажется, это именно она, потому что в следующую секунду я чихаю три раза подряд.

– Что это с тобой? – Она искренне удивляется.

«Ваше присутствие так на меня влияет», – произношу я про себя, не осмеливаясь огрызнуться вслух.

Я чихаю еще несколько раз, после чего отхожу подальше от мисс Астер. Аллергия постепенно сходит на нет. Только сейчас я обращаю внимание на наряд учительницы: синие кожаные штаны, сапоги с ремешками, похожие на ковбойские, шелковая блузка. В целом смотрится всё это убийственно, меня пугает ее вид. Кажется, весь лагерь будет насмехаться над ней.

– Твоя работа показалась мне сырой.

«Скажу честно, – перевожу я для себя слова мисс Астер, – я удивилась, когда узнала, что ты едешь».

– Не буду врать, – продолжает она. – Но потом я увидела обновленную версию проекта и нашла в ней что-то особенное.

Обновленную версию? Подозрительно. Последний раз я вносила поправки в проект за неделю до сдачи, но они были не кардинальными, я лишь проверила пунктуацию и орфографию. Это все очень странно. Чертовски странно.

– Особенное? – переспрашиваю, пытаясь узнать, что она имеет в виду, скрываясь за этими неоднозначными понятиями.

– Да, я посмотрела на проект по-новому. Твоя работа очень живая. И тот анализ, параллели между бабочкой и человеком… – Она останавливается, всматриваясь мне в глаза. – Меня восхитила твоя задумка.

Что? Кажется, меня подводит слух. Иначе я не могу объяснить слова мисс Астер. Она что, похвалила меня?

– Вы так считаете? – Мой голос звучит тихо.

Я вновь превращаюсь в беспомощную маленькую девочку, которая чувствует чье-то превосходство над собой. Ненавижу это ощущение. Голос слабеет, когда я разговариваю с учителями, потому что у них есть сила и власть, у меня же их нет. Они могут просто растоптать меня – как морально, так и умственно. А из-за провалов в учебе и плохих оценок мне еще тяжелее собраться, поэтому учителя поднимаются в моих глазах еще на уровень выше, и это самое сильное наказание. Мой голос выдает жуткую неуверенность перед ними.

– Да, ты выросла за этот год. И это видно по твоим работам.

– Спасибо. – Я практически шепотом благодарю ее. Что-то во мне сжимается до микроскопических размеров.

Дальше мы идем в абсолютной тишине. Я успеваю рассмотреть в деталях территорию: высокие пальмы – разглядываю их, высоко поднимая голову и жмурясь от яркого солнца; дома из бежевого камня, что, стоя по обе стороны от дорожки, выстраиваются в две ровные линии. Я постоянно хочу свернуть по тропинке к какому-нибудь домику, но меня ведут все дальше и дальше к пляжу.

Погода шепчет. Солнечные лучики приятно щекочут лицо. Мне нравится атмосфера этого места: здесь так сказочно! Не хватает только волшебного пения птиц.

Я мельком бросаю взгляд на маленькие подушки, выложенные по кругу чуть дальше аллеи. Кажется, здесь будет проходить что-то наподобие «свечки». Не уверена, что правильно назвала, но я немного почитала в интернете о традициях в лагерях. Наверное, здесь мы будем знакомиться друг с другом, и это очень волнующе.

Женщины, имена которых я не расслышала, останавливаются и оборачиваются к нам с мисс Астер. Они улыбаются и рукой показывают на самый последний домик, который стоит ближе всего к берегу моря. Я поражаюсь своей удаче. Ничего себе! И правда сказка! Я даже слышу шум прибоя. Неужели это для меня?

– Джитта Эвердин, добро пожаловать! Это твой домик на время пребывания здесь. – Очень низкая рыжеволосая женщина поднимается на крыльцо и открывает дверь.

Я переглядываюсь с мисс Астер, и та добродушно кивает. Она открывается для меня с новой стороны. Никогда бы не подумала, что, несмотря на внешнюю холодность и черствость, в глубине души она добрая. Какая же она настоящая? Возможно, я выясню это за предстоящие три недели.

Меня приглашают зайти внутрь. Мисс Астер желает напоследок удачи и покидает нас с одной из незнакомых женщин, я остаюсь с рыжеволосой дамой наедине… или нет? Мгновение назад никакого шума не было, но сейчас вдруг мы слышим оглушительный грохот рок-музыки. Удивление на лице женщины перерастает в шок. Открывая дверь ключом, она явно не ожидала увидеть здесь кого-то.

Мы проходим в глубь дома и видим сидящую на постели девчонку. Она совершенно спокойна.

– Девушка, а вы кто? – Рыжеволосая хмурится, набирая воздуха в легкие и выпрямляя спину. Она будто хищная птица, которая готовится напасть на добычу, в то время как незнакомка, полулежа, продолжает мотать головой в такт музыке, жует жвачку и пропускает ее слова мимо ушей.

Мне становится не по себе. Хочется выйти отсюда и подышать свежим воздухом. Сейчас я здесь явно лишняя.

– Девушка, я вам вопрос задала. Как вы здесь оказались? И почему дверь была заперта?

Та снова молчит. Мне уже далеко не до радостных улыбок. Я поторопилась, сказав, как мне повезло. По-видимому, эта брюнетка с проколотыми носом и губой, положившая свои черные ботильоны на белую простыню, и есть моя соседка, с которой я буду делить комнату все это время.

– Я все же настоятельно прошу вас ответить мне! – Тон женщины становится более грубым, она восклицает громко, пытаясь перекричать доносящуюся из колонки музыку. М-да, моя соседка еще и поклонница Slipknot. Хотела бы я сейчас взвыть и спросить: что мне теперь делать? Rammstein я еще выношу, но любимую группу этой девицы – явно нет. Мне сложно слушать тяжелый рок, для этого нужно определенное настроение и внутреннее состояние.

Незнакомка громко цокает и убирает ноги с постели. Она оглядывает меня пристальным взглядом и пускает легкий смешок. Я закусываю губу в напряжении и нервно жду, пока ситуация разрешится.

– Меня сюда привели рано утром, когда я приехала. Никаких вопросов быть не должно, – односложные ответы вырываются из ее уст. Она говорит медленно, и я наконец слышу ее необычайно грубый голос. Иногда тональность ее голоса даже слишком неприятно отдается в ушах.

– Кто? Назовите имя и фамилию. – Женщина не отступает.

– Не помню, – безразлично отвечает незнакомка, направляясь к зеркалу.

Она встает около него и бросает пару взглядов на себя, поправляя средней длины волосы. Как много можно сказать о человеке, посмотрев на его поведение? Иногда кажется, что очень много, но пока я лучше оставлю догадки при себе, потому что по обложке не судят. Нужно хорошенько узнать ее как человека, а потом уже делать выводы.

– Хорошо, мы с этим разберемся. Джитта, – обращается женщина ко мне, – располагайся. Вот твоя кровать, ванная за той дверью. Если что-то понадобится – непременно сообщи.

Я киваю. Слышу усмешку за спиной. Даже музыка ее не заглушила.

– Спасибо вам, – быстро проговариваю я, хватая свой чемодан.

– А насчет вас, девушка, мы еще разберемся. Скажите свою фамилию. – Рыжеволосая дама достаточно спокойно спрашивает мою новую знакомую, в которой уже вовсю кипит злость. Кажется, она готова взорваться из-за того, что мы ворвались в ее личное пространство.

– Да что вам надо от меня, коротышка? – Она ехидно выдает ответ женщине, упирая руки в боки, а та охает.

Мне жаль рыжеволосую: она взрослый человек, а на нее прыскает желчью какая-то девица. Такие люди, как моя новая соседка, очевидно, чем-то больны. Больны обидами. Больны предательствами. Больны проблемами в семье. Но они точно не здоровы, ибо кто будет обижать людей просто так? А для нее это, вероятно, как глазом моргнуть – легко и непринужденно.

– Фамилия? – четче и громче спрашивает дама.

– Аддерли. Ванесса Аддерли.

Как только мы оказываемся вдвоем, между нами повисает молчание. Я принимаюсь разбирать чемодан, а Ванесса пристально наблюдает за мной. Кажется, лучшим вариантом будет молчать и игнорировать друг друга. Но нет, моя соседка так не считает.

– Неужели ко мне прилетел ангел?

Аддерли подходит и садится на мою кровать. Я стискиваю зубы. Она сидит на подушке, где потом будет лежать мое лицо – очень опрометчиво.

– Ты не могла бы встать? – прошу я ее, поднимая глаза.

Она смеется и касается пальцем своего кольца в носу. Крутит его несколько секунд, а я в то же время раздраженно вздыхаю, не выдерживая. Почему все до конца не может быть идеально? Почему постоянно что-то должно испортить все впечатление?

– Встань, пожалуйста. – Я еще раз достаточно спокойно обращаюсь к Аддерли. Нет сил устраивать скандал.

Ванесса без спроса вытаскивает из чемодана мое белье, которое лежит сверху, и это на миг меня парализует.

– Это не твое, Ванесса. Положи на место.

Она прикладывает мой лифчик к своей груди и продолжает смеяться.

– А ты не такая уж и худая.

Черт, Джитта, держись. Только не смей расстраиваться. Дыши. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Боль пронзает тело. Каждой клеточкой чувствую острое покалывание – мои надежды на хороший отдых рухнули.

– Отдай сюда! Кто тебе позволил трогать мои вещи? – Я по-настоящему кричу на нее, позволяя эмоциям вырваться наружу.

Ванесса крутит на пальце белье и кидает его в меня. Я ловлю вещи и быстро убираю их в чемодан. Она же неадекватная, неуправляемая!.. Как я справлюсь с такой? Ванесса слишком сильная. Я не вижу ее слабых мест. Не вижу, потому что такие люди закрываются от внешнего мира, и сложно понять, что в них не фальшивое.

– Ангел, успокойся. Чего ты взбушевалась? Послушай музыку, расслабься. – Она врубает звук на колонке на полную.

– Сделай потише.

– Чего-чего? – Она демонстративно подставляет руку к уху, изображая интерес к тому, что я говорю. – Не слышу тебя, ангел.

И не услышишь.

В кармане вибрирует телефон, и это спасает меня. Выхожу на улицу и стремительно отбегаю на пару метров, чтобы услышать хоть что-нибудь. На экране высвечивается: «Мама». Я отвечаю на звонок на свой страх и риск. Если она поймет, что у меня что-то не так, то сразу же приедет и заберет меня. Для нее не существует никаких преград, никакого расстояния, если ее дети в беде, и я ценю маму за это. Она просто любит нас с Брук такими, какие мы есть. Всегда и везде, вне зависимости от настроения.

– Милая, – слышится на том конце, – как ты?

– В порядке, мам. Все хорошо, я только зашла в свой дом. – Я пытаюсь передать маме спокойствие, которого на самом деле нет.

– О! Ты живешь одна?

Я сглатываю, не зная, как ответить. Придется врать.

– Нет. Со мной живет милая девочка.

– Милая? Я рада за тебя! Вы уже успели познакомиться?

– Да. Чудесная, – пересиливаю я себя. В том, что я наврала маме, есть только один плюс: она будет спокойна.

– Как ты себя чувствуешь? Устала в дороге? – Мама с теплотой интересуется моим состоянием.

Уют родного дома сквозь телефон волшебным образом добирается до меня. Я даже немного забываюсь и выпадаю из отвратительной атмосферы, созданной моей соседкой.

– Немного устала, мам. Я позвоню вам завтра. Мне нужно время, чтобы разобрать чемодан и обустроиться.

Ложь тяжелым грузом ложится на плечи. Терпеть не могу врать.

– Конечно, Джи. Хорошего тебе вечера!

– И тебе.

Уж вечер точно не выдастся хорошим. Я предчувствую это очень явно.