Текст книги "Притворись бабочкой"

Автор книги: Тория Дрим

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

– Подумай над этим, – мягко произносит мама.

После минутного молчания она отходит от меня за бумагами. Когда же она бросает взгляд на телефон, то мгновенно меняется в лице.

– Чуть не забыла, Джит! – восклицает мама. – Пару минут назад звонил директор школы. Сказал, чтобы ты зашла к нему перед уроками. Он сообщит тебе информацию о поездке в долгожданное путешествие. Назову его «райским».

– Мам, ты правда думаешь, что лагерь находится в раю? – Меня разбирает смех.

– А какая разница, где он находится? Главное, что тебя ждет там. А я думаю, что насыщенная и крайне интересная жизнь.

– Спасибо за твой позитив, но я в этом не уверена. – Честно говоря, мне кажется, что мама радуется моему отъезду больше, чем я сама.

– Собирайся, Джи. – Она оставляет поцелуй на моем лбу и удаляется в кухню с тяжелыми папками в руках. Все ясно. Работа.

Чертыхаясь, я встаю и нехотя иду переодеваться. В школе ждет Одри, и я уверена на сто процентов, что она уже готова разорвать меня из-за нового неожиданного решения. Ух, подруга в гневе – сильное зрелище. Поэтому нужно приготовиться к самому худшему.

Глава 5
Директор Харрисон

Почему-то перед дверью директора я вдруг снова ощущаю некое волнение. Я понимаю, он не скажет ничего плохого, но все равно испытываю беспокойство. Хочется побыстрее разузнать все о поездке, чтобы быть готовой к возможным неожиданностям. Меня волнует все, начиная от комнаты, где я буду жить, и заканчивая людьми, которые станут меня окружать. Впервые в жизни я отправляюсь в лагерь и понятия не имею, чего можно от него ожидать. Думаю, я бы никогда и не решилась поехать, если бы не победа в конкурсе. До сих пор не могу поверить, что смогла выделиться среди сотен участников из школы, ведь у нас учится множество талантливых ребят: одни занимаются биоинженерией, другие играют на музыкальных инструментах, третьи осваивают высшую математику.

Раньше я тоже играла на гитаре. Учителя говорили, что я обладаю прекрасным слухом и чувствую музыку, однако со временем мои увлечения сменились, из-за чего гитару пришлось отодвинуть на второй план.

– Джитта Эвердин? – Мистер Харрисон открывает дверь своего кабинета и окликает меня.

Я сразу поднимаю на него взгляд и здороваюсь. Внешний вид директора заставляет меня улыбнуться. Что за черт? Что на нем надето? Клетчатый комбинезон и розовая рубашка с белоснежными орхидеями. Все это обтягивает его довольно-таки внушительные телеса, и я морщусь, протискиваясь в дверь. Он находится в проеме, и я еле прохожу мимо его огромного живота. Мистер Харрисон выглядит как настоящий чудак.

– Проходи, не стесняйся, – добавляет он тонким голосом, который еще больше смешит. – Победителей нужно встречать с аплодисментами.

– Не стоит. – Я хмурю брови, потому что не особо приветствую такое восхищенное отношение.

– Ох, – радостно взвизгивает он, из-за чего я тут же смущенно опускаю глаза, – так ты у нас скромняга. Рад, что в нашей школе учатся такие непритязательные гении.

Ему самому не смешно?

Я окидываю взглядом кабинет директора и подавляю в себе усмешку. Он ничуть не изменился с того дня, когда я заходила сюда в последний раз. А это было довольно давно, лет шесть назад. Тогда мы с Одри решили пощекотать себе нервишки: вломились в кабинет в отсутствие Харрисона и украли у него кружку с эмблемой футбольного клуба «Реал Мадрид». Возлюбленный Одри чертовски фанател по нему, а у нее не было денег, чтобы купить такой подарок, вот и родился план – выкрасть его у директора. Уж очень часто он хвастался этой кружкой перед всеми, поскольку привез ее из официального магазина футбольного клуба в Мадриде. Она стояла на подоконнике на торжественном подносе и мозолила глаза. Увидев ее однажды, мы с Одри заговорщически переглянулись и поняли: эта вещь – идеальный подарок.

Да, когда-то нас с ней связывала крепкая дружба. А потом, когда у нас обеих поменялись интересы, наши пути практически разошлись. Пусть мы по сей день и остались хорошими приятельницами, ведь нас многое связывает, но близости, что существовала раньше, уже нет.

Я уныло хмыкаю. В кабинете все еще стоит тот самый поднос, но уже без кружки. Интересно, мистер Харрисон так и не понял, куда она делась?

– Мне кажется, или на этом месте у вас стояла кружка? – бесстыдно спрашиваю я, а щеки предательски вспыхивают.

– Кружка? Да! – Он взмахивает руками. – Самая идеальная кружка во всей Вселенной. Ее украли! Я так долго искал эту фантастическую вещь, но… бесполезно.

На последнем слове Харрисон поникает. Весь его энтузиазм испаряется, и в это время я ощущаю укол совести. Как же ужасно мы тогда поступили! Просто отвратительно! Теперь я четко знаю, чего хочу: вернуть Харрисону дорогую его сердцу вещь. Сейчас в интернете можно найти все что угодно, неужели я не смогу достать эту кружку?

– Мне жаль. – Я опечаленно опускаю голову и мысленно приношу ему свои извинения.

– Спасибо, Джитта. Я уже смирился.

И все-таки не могу не отметить, как наш директор отличается от других: носит странные вещи, искренне выражает все свои эмоции, подшучивает над учениками. У него даже есть фишка – он ходит на школьные соревнования по волейболу, баскетболу или теннису и рисует для них плакаты в поддержку команд. Не каждый директор способен на такое. Харрисон умеет создавать приятную атмосферу. Смотришь на него и осознаешь, что в образовании не все потеряно и есть люди, которым не плевать на школу. Они с душой относятся к своему делу.

– Ну что, а теперь поговорим о твоей поездке? – бодро начинает директор, и я отвечаю широкой улыбкой.

– Да…

– Не волнуйся, вы с Маккоем – счастливчики. В этот лагерь съедется семьдесят лучших старшеклассников Англии. Едешь ты, а мурашки по коже бегут у меня! – Он вздрагивает и следом звонко смеется. – Итак, отправляетесь вы послезавтра утром. У тебя есть день на сборы. Сегодня я отпускаю вас с Маккоем домой, чтобы вы спокойно смогли подготовиться к путешествию. Тем более все экзамены сданы.

Ну хоть учиться не надо. Мне кажется, в этой поездке можно найти свои плюсы… Если не много, то хотя бы один – не нужно завтра рано вставать.

– Знаешь, где находится лагерь?

Я задумываюсь: вроде бы эта информация до меня не доходила.

– Нет.

– Ох, Джитта! Это место прекрасно! Такое живописное, вдохновляющее! Вы отправляетесь в Торки!

Торки? Ничего себе! Я не думала, что наша школа может позволить себе такую роскошь, тем более финансирование в последнее время довольно скудное.

Я знала о Торки. Раньше мы с семьей долго мечтали выбраться туда, но все никак не получалось. Этот городок на южном побережье Англии находится в графстве Девон, его называют сердцем Английской Ривьеры. И… я слышала, что там можно найти самые вкусные апельсины в Британии. А что может быть лучше них?

Торки расположен на холмистой местности, и я уже могу представить, какие виды меня ждут. На ум приходят мысли о Кентской пещере, и я на секунду замираю. О господи, если мы посетим ее, я буду самой счастливой на планете. Сколько легенд я читала! Сколько теорий выдумывала сама! Эта пещера – одно из самых таинственных мест на Земле.

Уже два плюса в этой поездке.

Нет. Три. Еще и местные апельсины попробую.

– Потрясающе, – выдаю я, еле справляясь с изумлением.

– Я знаю, о чем ты думаешь. Пещера, да?

Не знаю, как мистер Харрисон догадался. Он поражает меня все больше и больше. Все-таки я обязана подарить ему кружку.

– Да!

Он добродушно подмигивает, усаживаясь в кресло.

– Забыл угостить тебя конфетами. – Левой рукой он тянется к полке и достает оттуда банку, наполненную разными леденцами. – Бери любые.

Харрисон определенно лучший директор в мире. Хоть и ходят слухи, что и у него есть скелеты в шкафу, я не верю. Да даже если они и есть, разве это повод, чтобы перестать считать его лучшим школьным директором на свете?

– Спасибо! – Я беру леденцы со вкусом мандарина и банана. Они еще и с сиропом внутри. Ого!

– Вы поедете на автобусе. Дорога займет всего четыре часа. Возьми что-нибудь, чем можно себя занять. В лагере-то тебе не дадут скучать, у вас будет очень много мероприятий, а вот в дорогу можно и книгу подобрать. – Директор отвлекается на конфеты и затем продолжает: – В первые дни вас ждет знакомство с другими ребятами, а потом несколько лекций и свободное время. Если найдешь друзей, сможешь провести время с ними.

– Надеюсь, что найду, – тихо бормочу я.

– Я уверен, будет весело. Чуть не забыл! – Харрисон задумчиво чешет голову. – Возьми с собой флешку. Каждый вечер кто-то будет представлять свою конкурсную работу. Вас распределят по дням.

– Каждый вечер?

Это удивляет. Как они добьются того, чтобы всех услышали? Получается, надо скучать все вечера напролет, вместо того чтобы, например, прогуляться вдоль берега, посмотреть сериалы, в конце концов?

– Никто не будет следить за тем, кто присутствует на презентации. – Он намекает мне на то, что можно будет сбежать. – Но вот представить свой проект обязательно. Поэтому, Джитта, готовься.

– Есть, сэр! – Я пытаюсь примерить на себя образ военного. Так часто отвечает папа, то по привычке, то в шуточной форме.

– Отлично. Рад, что мы все обсудили. Есть какие-то вопросы? Не стесняйся, задавай! – Он снова ободряюще подмигивает мне левым глазом.

Я уже не сдерживаюсь и смеюсь. Мистер Харрисон – ходячий анекдот. И кого-то он мне напоминает. Карлсона? Кажется, да.

– Вопросов нет, спасибо. – Встаю с места и забираю еще пару конфет. Побольше с банановым вкусом, мне понравились.

– Отдохни там, Джитта. Наберись сил перед выпускным классом!

От наставлений мистера Харрисона я получила хороший заряд бодрости и теперь не так грущу о своем отъезде. Наверное, эта возможность действительно выпала мне не случайно. Однако главное сейчас – уехать со спокойной душой, а из-за конфликта с Брук я этого сделать не смогу.

Кстати, с Одри я также не пересекалась после нашего последнего разговора. Боюсь предположить, какую истерику она закатит, когда увидит меня у школы рядом с Маккоем и автобус вдали. Кажется, разгорится драма. Одри любит драмы, поэтому для нее это не составит никакого труда. Раньше меня даже посещали мысли, что подруга только и живет, что склоками, спектаклями, спорами, в общем, всем, что позволяет ей спрятать свою реальную жизнь и показать маску другой «Одри».

Вместо того чтобы после похода к Харрисону пойти домой, я прогуливаюсь до торгового центра и покупаю себе пару летних вещей: очки, кепку, майку, шорты. Не хочу плохо выглядеть в лагере. Да и вообще немного новой одежды мне не помешает.

Когда я возвращаюсь, дома никого нет. Мама, видимо, решила выйти на прогулку с подругой, а Брук, должно быть, в школе.

Когда я поднимаюсь и захожу в нашу с сестрой комнату, то не совсем понимаю, что там произошло. Как-то странно пахнет. Похоже, сигаретами. Но Брук никогда не курила и даже не пробовала! Она даже алкоголь ни разу в жизни не пила.

Брови взлетают сами собой. Я сжимаю кулаки и от злости, и от напряжения.

– Брук? – мой громкий крик оглушает комнату.

Я разглядываю всё внимательнее, пытаясь собрать мысли в кучу. На кровати валяется огромная черная мятая футболка. Она уж точно не принадлежит Брук.

Все встает на свои места. Брук привела его домой. Этого жалкого Питера Грина.

Злюсь невероятно. Брук повезет, если она не зайдет сейчас в комнату, потому что я взорвусь и ее завалит обломками мебели.

Я со всей силы комкаю эту футболку и швыряю на пол. Затем топчусь на этом отвратительном куске ткани. Невыносимо! Ненавижу!

– Брук! – еще громче раздается мой голос.

Я не выдерживаю и бегу на первый этаж. Заглядываю во все комнаты. Сестра будто испарилась. Не может такого быть! Запах в комнате тому подтверждение. Грин был здесь недавно. Получается, Брук пропустила школу. В выпускном классе она вдруг решила потерять голову.

На улице я нахожу сестру, идущую по тротуару. Она улыбается, глядя на солнце. В общем, наслаждается последним майским днем, в то время как я не могу справиться с охватившей меня волной злобы.

– Нам надо поговорить, – сходу восклицаю я, на что получаю ее равнодушный взгляд.

– Ты сегодня раньше, чем обычно, – кидает она мне и проходит мимо.

Я вскипаю от злости.

– Ты же знаешь, что тебе не стоит водить его к нам домой? – выплевываю эту фразу.

– А тебе не стоит лезть в мою жизнь, Джи.

Я останавливаюсь. Ее слова отрезвляют меня, как пощечина. Еще никогда я не обжигалась так о слова Брук.

– Да ты ведь его не знаешь! – ошпариваю ее правдой.

Она смеется. А мне противно настолько, что хочется взвыть.

– А ты будто знаешь, да? – Откровенный стеб с ее стороны летит в меня.

Не буду скрывать. Если она хочет знать правду, пусть знает.

– Я знаю его дольше, чем ты, – произношу уверенно.

После этой фразы Брук обращает свое внимание на меня. Ну надо же!

Она поворачивает голову и прищуривается, оценивая мои слова. Напряжение растет с каждой секундой, как и расстояние между нами. Мы отдаляемся не только физически, но и морально. То, что я расскажу ей сейчас, должно повергнуть в шок.

– Он всегда лез к нам с Дареном. Это был настоящий буллинг. Питер обращался со мной как с куском дерьма. – Я не скромничаю и не подбираю выражений. – Обзывал, подставлял. А Дарену, который защищал меня, всегда доставалось. Питер ненавидел нас. Спросишь почему? Я сама до сих пор не знаю ответа.

Прерываюсь, чтобы вдохнуть. Следующие слова будут для меня самыми тяжелыми. Я ощущаю подступивший к горлу ком и выступившие на глазах слезы. Меня всю трясет.

– Это Питер, – мой голос дрожит, – подставил Дарена. Из-за него его выгнали из команды. А потом… он пошел на то чертово поле, разочарованный, с болью в сердце, получив такой удар, который нам и не снился. В тот день Дарен потерял все: надежду на блестящую карьеру, веру, мечту и… себя.

Мне не хватает воздуха. Кажется, что пространство сужается до невероятно маленьких размеров. Я вижу только потрясенный взгляд Брук. Она пытается сдержать свое удивление, но у нее не выходит.

– Джи? – окликает она меня.

Я облокачиваюсь о почтовый ящик и глубоко дышу.

– Если бы он этого не сделал… – я начинаю реветь. Боль рвет мою грудную клетку.

«Дарен был бы жив» – я не решаюсь произнести это вслух.

– Питер мне рассказывал, что вы не ладили раньше, но он изменился, Джит. Он пообещал больше никогда тебя не трогать.

Я смеюсь сквозь слезы. Мне остается только иронично покачать головой.

– Ты серьезно?

– Джит, он не причастен к тому, что случилось с Дареном. Питер поклялся мне. Это недоразумение. Кто-то другой донес на Дарена.

– Ты веришь Питеру? – задаю я ей один-единственный вопрос.

– Я не вижу оснований не верить ему.

Мне достаточно этого ответа.

– Не позволяй ему знать о тебе все. Он страшный человек. – Это последнее, что я говорю Брук сегодня.

Затем инстинктивно обнимаю себя руками и направляюсь в дом.

– Джи, я не хочу, чтобы мы ссорились из-за него, – кидает она напоследок, уже куда тише.

– Я скоро уезжаю, так что не будем.

Брук нельзя назвать доверчивой. Я думаю, она услышала меня и какое-то сомнение по поводу Питера у нее все-таки зародится. Сестре нужно время, чтобы все понять. Питер Грин не сможет скрывать свою истинную сущность вечно, он выдаст себя совсем скоро. Обязательно выдаст.

Глава 6
Поломанная принцесса

Запихиваю в чемодан последнюю вещь и с огромным усилием закрываю его. И зачем я беру с собой такую кучу всякой всячины? Сама не знаю. Мама с Брук расположились около меня, когда я начала собирать чемодан, и благодаря их советам он в итоге наполнился до краев. По их мнению, мне обязательно понадобятся сапоги, надувная лодка и налобный фонарь. Прекрасно, что ж. Теперь я буду еле плестись со своими баулами.

– Вы довольны? – Манерно закатываю глаза, поглядывая на маму.

Она хихикает. Ее глаза горят, мама улыбается. Сеточка морщин появляется у ее глаз. Брук же стоит рядом, сложив на груди руки. Она так же, как и я, закрыта. Напряжение все еще гложет и съедает нас изнутри. Черт бы побрал все эти недопонимания! Питер Грин – настоящая проблема. Не хочу думать о нем, иначе настроение перед поездкой упадет на дно Марианской впадины. А я в таком предвкушении перед путешествием, что коленки подрагивают.

Я одета в фиолетовый комбинезон, и мне страшно жарко. Кажется, асфальт на улице скоро расплавится. Я терпеть не могу духоту. Хоть бы ветерок подул.

– Ты прекрасно выглядишь. – Мама делает мне комплимент, следуя за мной на крыльцо. – Джи, я не могу тобой налюбоваться.

Брук кивает. У меня будто груз с плеч падает. Я улыбаюсь, потому что она переборола свою гордость и согласилась с мамой.

– Да. Мне кажется, или Джит отпускать опасно? – Брук двигает бровями, и я в ответ цокаю. – Как считаешь, мам?

Они бросают друг на друга теплые взгляды, и я чувствую между нами связь, которая на какое-то время пропала. Наконец можно расслабиться.

– Я вас умоляю, что со мной может случиться! – Пожимаю плечами, но в голове прокручиваю сотни сюжетов с плохой концовкой. Мнительность – страшная вещь.

– Будь осторожна. Я уже сказала тебе все, что должна была. Ты взрослая и вправе сама принимать решения. Не буду нагружать тебя своими опасениями. – Мама подходит ко мне и заключает в крепкие объятия. Кажется, слезы подступают. Мне так тепло и уютно, что я готова отбросить чемодан в сторону и остаться, только чтобы все было как сейчас, в этот проникновенный, чувственный момент. Дует ветер, и волосы налипают на лицо. Я смеюсь, потому что они приятно щекочут нос и щеки. Сзади к нам подходит Брук и присоединяется к объятиям. Ну почему нельзя остановить время?

– Тебе пора, – с грустью шепчет мама, – пойдем к машине.

Мы отходим друг от друга, и мое сердце начинает стучать в разы быстрее. Появляется волнение, с которым я так тщательно боролась все утро. Ужасно боюсь новых мест, новых людей, ведь так страшно быть непонятой, стать изгоем, и что хуже, – объектом для насмешек.

– Брук, – обращаюсь я к сестре, которая провожает меня настороженным взглядом, – будь осторожна, звони мне.

Она сжимает губы и снова кивает. Мне кажется, у нее глаза на мокром месте. Я точно не уверена в своих ощущениях, но в груди есть некое предчувствие. Скорее всего, ложное. Как только дверь закроется, Брук с улыбкой выдохнет, ведь комнату не придется ни с кем делить, в двенадцать выключать светильники. Я всегда заставляю ее это делать, потому что не могу спать со светом.

– Залезай, – бодро зовет мама, открывая для меня дверцу машины.

Я уютно усаживаюсь на сиденье и смотрю на родной дом. Я безмерно буду скучать по Марилебону.

Брук машет рукой. Единственное, что не дает мне до конца успокоиться, – это ее общение с Питером – здесь, без меня.

Как только мы отъезжаем, я выдыхаю и устало откидываюсь на спинку сиденья. Пора наслаждаться моментом, а не беспокоиться обо всем подряд.

Я издалека вижу директора Харрисона, большой желтый автобус, припарковавшийся у ворот, и нескольких учеников. Надеваю солнцезащитные очки, потому что ощущаю дискомфорт. Сейчас выйду, и меня начнут изучать взглядами. Как всегда. Никогда не понимала, почему столько внимания уделяют внешнему виду. Понятное дело, что быть опрятным обязательно, но зачем так досконально изучать вещи и тело? Выяснять, одет ли человек в брендовую одежду или в одежду из секонд-хенда? Есть ли лишний волосок на теле? Есть еще куча неприятных вопросов, на которые мои одноклассники пытаются найти ответы. Мне всегда становится противно от такого пристального изучения. Мы все не идеальны и не можем соответствовать завышенным стандартам только потому, что кому-то хочется, чтобы ты им соответствовал.

– Джитта, здравствуй! – приветствует меня Харрисон.

Я смотрю по сторонам и замечаю Адриана и его подружек у лестницы. Они внимательно осматривают мою одежду, как я и предполагала, а затем одновременно отворачиваются. Ага, начинаются обсуждения.

– Доброе утро, мистер Харрисон.

Вспоминаю, что вчера я все-таки заказала кружку из официального магазина в Мадриде. Она должна прийти ровно через три недели. Время еще есть, я приеду в срок и заберу заказ.

– Ждем Маккоя и отправляемся. Вы заедете еще в одну школу за несколькими ребятами и потом уже отправитесь в Торки. Остальные ученики из других районов присоединятся немного позже.

О, отлично. У меня будет время побыть одной и немного отдохнуть.

– Замечательно, – улыбаюсь ему я.

– Держи. – Он вынимает из кармана леденцы со вкусом банана и протягивает их мне. – Тебе вчера понравились.

Этот жест невероятно мил с его стороны. Он делает меня на мгновение счастливой. Похоже, надо было заказать две кружки.

– Спасибо!

К нам подходит мама. Она оставляет чемодан возле моих ног и здоровается с директором.

– Мистер Харрисон, передаю Джит в ваши надежные руки, – произносит она, поглаживая меня по спине и с улыбкой взъерошивая мои волосы.

Харрисон смущается и краснеет. Его щеки становятся цвета алой розы, и я невольно удивляюсь его смущению.

– Я с ними не еду, миссис Эвердин, но спасибо вам за доверие! – Он откашливается, ему неловко. – С ними отправляется мисс Астер – наш куратор по проектной деятельности.

Ого! Таких подробностей я не знала. Терпеть не могу Астер. Пока я делала проект, она успела истрепать все мои нервы. Каждый день напоминала о том, что скоро сдача и я не успею, если не потороплюсь.

Я пропускаю мимо ушей дальнейший разговор мамы и директора, все это время представляя, как буду слушать в автобусе музыку и читать «Грозовой перевал». Хочу найти наушники, поэтому копошусь в рюкзаке. Я ведь не могла их забыть? Из портфеля выпадает чехол с очками, и я молюсь, чтобы стекла не разбились. Признаться, я плохо вижу и к линзам отношусь скептически. Из-за этого при мне всегда очки, но достаю я их в редких случаях – чаще всего дома, когда меня в них особо никто не видит. Кое-кто не поймет этого комплекса, но он есть, и я пытаюсь бороться с ним. В очках я не стеснялась быть только при Дарене, Брук и родителях. Впрочем, это уже не важно.

– Джитта! – слышу тошнотворно милый голосок позади себя. Быстро поднимаю очки, а затем оборачиваюсь. Конечно же, передо мной стоит Одри. Она просто-напросто не могла не прийти проводить меня и не наговорить гадостей.

Подруга раздражена, и я понимаю это по ее красным глазам. Она сжимает руки в кулаки. Что Одри может сказать мне такого страшного, если через десять минут меня уже не будет в этом городе? Накричит, обвинит, пригрозит чем-либо?

Мы отходим с ней подальше от людей, чтобы отчетливо слышать друг друга.

– Джитта, ну что, добилась своего? – сразу же вступает она в разговор с агрессией.

Я подавляю в себе смешок, но он так и хочет вырваться наружу. Ей-богу, Одри ведет себя как маленький ребенок. Сама того не понимая, она снова превращается в ту маленькую обиженную девочку, которую оставили без сладостей и, более того, поставили в угол.

Я объясняю себе ее характер проблемами в семье. Мне жаль, что отец Одри так рано ушел из жизни, а мама из-за этого порой впадает в затяжные депрессии, сопровождающиеся запоями. Если подумать логически, то Одри всегда предоставлена только самой себе, и ей очень тяжело приходится.

Раньше, когда мы тесно общались, я старалась всячески ее поддерживать, но в какой-то момент она дала мне понять, что не нуждается в помощи, в понимании, во мне. Она закрылась, и сейчас всеми способами старается выглядеть не той, кем она является на самом деле. Но это никоим образом не дает ей права унижать других и презирать за то, что у них есть то, чего она не имеет.

– Одри, поменяться не получилось. Харрисон строг в этом отношении и считает, что кому выпала возможность, тот и должен ею воспользоваться. – Я пожимаю плечами и пытаюсь скрыть свою тревогу.

Одри поправляет синие кончики волос. Ее зрачки до безумия расширяются, в глазах стоят слезы. Ей очень обидно, что она не на моем месте, и про себя я называю ее поломанной принцессой. Эмоции на лице Одри пробирают меня до мурашек. Становится чертовски больно за нее.

Она – принцесса, которая в детстве имела все: любовь окружающих, невероятно крепкую семью, восхищение, блестящий ум, талант очаровывать всех, но в один миг она потеряла свою корону. Королевство рассыпалось на мельчайшие кусочки, как и ее доброе сердце. Смерть отца, словно острый кинжал, поразила ее самые светлые стороны. Одри покрылась броней и теперь знает, что в этой жизни нужно зубами вгрызаться в любые шансы. Жалкое прозябание на окраинах этой жизни – теперь уже не миф, и за место под солнцем нужно бороться.

– Одри, – тихо произношу я, – поверь, в этой поездке нет ничего сказочного. Если ты действительно ценишь меня, то порадуйся.

Одри тяжело выдыхает. Еще немного – и она расплачется.

– Джи… ты же знаешь, это был мой единственный шанс почувствовать что-то новое. Я не могу больше так жить, изо дня в день слушая мамины истошные крики, понимая, на каком дне мы находимся. Черт возьми, если бы я не ходила на подработки по вечерам в кафе, нам не на что было бы жить, – на последнем дыхании заканчивает Одри.

Моя челюсть буквально падает. Она работает по вечерам в кафе? Не могу поверить! Ох, черт. Мы и правда перестали знать друг друга. Мое сердце сжимается, ладони потеют. Что я могу сделать? Меня пробирает дрожь. Одри бьется в истерике. Кажется, я впервые вижу ее в таком ужасном состоянии.

– Иди сюда, Оди-и, – я зову ее, как звала раньше, когда мы еще были близки. Расставляю руки по сторонам, призывая к объятиям, и через пару секунд чувствую теплое тело Одри. Я еле дышу, успокаивая, глажу ее макушку и шепчу, что все будет хорошо.

– Как же мне тяжело, Джи. Все эти годы, когда я нуждалась в поддержке, ты не замечала меня. – Она останавливается на мгновение, и я сжимаю губы в тонкую полосу. – Ты все время проводила с Дареном, а я чувствовала себя ненужной.

Ее слова режут по сердцу, а при упоминании Дарена на меня вновь находит агония. Она не должна обвинять меня в этом. Дарен… Он многое для меня сделал. Мы нашли друг друга, а Одри сама отдалилась.

– Ты молчишь, потому что знаешь, что это правда. – Одри отходит от меня, вытирая слезы. Теперь я вижу ее раскрасневшиеся глаза и опухший нос.

– Для чего ты это говоришь, Одри? – мой тон каменеет.

– Никогда не поздно исправить свою ошибку, Джитта.

Я не понимаю ее. Совершенно не понимаю. Она говорит загадками, а у меня нет желания и сил их разгадывать.

– Извини, мне пора. – Я набираю в легкие воздуха, поворачиваюсь и делаю шаг в противоположном от нее направлении.

– Джитта, – кричит Одри мне вслед, – должна предупредить, не смей и близко приближаться к моему Маккою! Боюсь, это навлечет на тебя беду! – В ее голосе мелькает жуткий холод, отчужденность. Пару секунд назад она рыдала, а сейчас хладнокровно стоит и ухмыляется, предупреждая меня не лезть к Маккою. Такова она – Одри Моллиган.

Я возвращаюсь к месту, где меня ждут Харрисон и мама. Голова гудит, и я не сразу замечаю появление второго счастливчика. Маккой Эванс с легким рюкзаком на плече стоит рядом с Харрисоном и печатает что-то в своем телефоне. Мне не хочется его отвлекать, поэтому я тихо останавливаюсь рядом с мамой.

– Все, дорогие ребятки, – начинает говорить Харрисон, – пора отправляться!

Я целую маму в щеку и слушаю еще пару наставлений. Маккой поднимает глаза и машет мне рукой. Кивая, улыбаюсь в ответ. Раньше мы с ним пересекались только на школьных мероприятиях. Однажды, правда, участвовали в одной театральной сценке. Так что я даже не помню, как звучит его голос.

– Пока, мам, – шепчу я и забираю у нее чемодан.

Когда я подхожу к Маккою, неловкость застает меня врасплох. Я не знаю, с чего начать разговор.

– Джитта, верно? – спрашивает он, пристально разглядывая мои кеды.

– Лучше Джи или Джит. Встречаешь людей по одежке?

– По обуви.

Мы смеемся и быстро идем к автобусу. Мои поджилки трясутся. Внезапно я осознаю, как стремительно может измениться все в моей жизни благодаря этому путешествию. Становится страшно, кровь начинает громко пульсировать в висках.

– Повеселимся?

Сердце уходит в пятки, но я уверенно соглашаюсь на что-то новое и совершенно для меня незнакомое.