Текст книги "В объятиях сердца"

Автор книги: Тори Майрон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

Её нет. Ни в воде, в которую я будто за секунду телепортируюсь с террасы. Ни на пляже. Ни вдоль всей береговой линии, что по обе стороны упирается в скалы.

Куда она делась?!

Сбежала? Вернулась в дом?

Но ни того ни другого она совершить не могла, не миновав меня на террасе, а она этого точно не делала. Да и куда ей бежать в чужой стране? Некуда! Она не могла убежать! Не могла!

Однако именно об этом я заклинаю Вселенную, наотрез отказываясь принимать другой вариант, который я даже вслух произносить не собираюсь, пока зову Лину, истошно крича и борясь с налетающими на меня волнами, а она всё не отзывается и не отзывается. Ныряю под воду и нигде её не нахожу. Весь мексиканский береговой патруль на уши поднимаю, приказывая им хоть всё дно Карибского моря обыскать, а спустя час, два, три… никаких хороших новостей от них так и не получаю.

Глава 13

Николина

– Стив, ну где ты?! Поторопись! Ники уже готова! – кричит мама, справляясь с застёжкой на моём шлеме. 

– Уже бегу!

– Ты уже десять минут бежишь! Мы сейчас без тебя начнём пробовать!

– А вот и нет! Я уже здесь! – Папа с сияющей улыбкой на губах выбегает к нам из дома, держа в руках фотоаппарат. – И если бы ты не перекладывала вечно мои вещи, я бы гораздо раньше нашёл его.

Мама закатывает глаза и улыбается в ответ. 

– Если бы ты не разбрасывал их, где ни попадя, ничего перекладывать не пришлось бы. 

– О чём ты, Юна? Я всегда всё кладу на свои места.

– Ну да, конечно. Тогда в следующий раз я твою камеру так и оставлю валяться в куче грязного белья. А лучше – постираю со всей одеждой. Вот тогда ты точно её найдешь в целости и сохранности.

– Ой, всё! Хватит бурчать! – добродушно отрезает папа, целуя маму в висок. 

– И теперь ещё я та, кто бурчит?

– Мне можно. – Он щёлкает маму по носу и опускается на корточки передо мной. – Ну что, звёздочка моя, ты готова к первой поездке на двухколёсном велосипеде? 

Я отрицательно покачиваю головой, даже несмотря на то что уже давно мечтаю стать взрослой. А со старым велосипедом с дополнительными колёсами я такой точно не стану. Мне нужно избавиться от него и наконец пересесть на новый. 

Да только я смотрю сейчас на папин подарок и на дорогу, по которой мне нужно будет пробовать ехать, и мне так страшно становится, что аж плакать хочется. 

– А почему нет, милая? – спрашивает мама, обняв меня сзади.

В её руках тепло и безопасно, но страх всё равно не покидает меня. 

– Мне страшно.

– А чего ты боишься?

– Я боюсь, что упаду.

Тёплая мужская ладонь тут же касается моей щеки. Я на миг прикрываю глаза и вдыхаю сладкий запах, исходящий от папиных пальцев. Они пахнут шоколадными печеньками, которые мы недавно вместе ели. Вкусные были. Надеюсь, мама ещё раз их испечёт. 

– Ты не упадёшь. Это просто невозможно! Мы же с мамой будем рядом и не допустим этого, – не прекращая улыбаться, заверяет папа.

– А я всё равно боюсь. – С досадой скрещиваю руки на груди.

– Ники, послушай меня, нельзя поддаваться страху и останавливаться перед желаемым. Так Джеймсы не поступают. 

– Но если я упаду, мне будет больно.

– Возможно, и будет. А, может, и нет. Ты никогда не узнаешь, если не рискнёшь и не попробуешь. А ты же так хотела это сделать! Неужели ты спасуешь перед самым стартом? Не верю! Ты всё та же моя смелая дочь или тебя подменили, пока я был на работе? – Папа недоверчиво хмурит брови.

– Ты что? Конечно, я твоя! Никто меня не подменял! 

– Ну не знаю, не знаю, – слышу мамин протяжный выдох возле своей щеки. – Наша храбрая Николина ничего не боится. Куда ты её спрятала? Мы сейчас с папой пойдём искать, а когда найдём, посмотрим, как круто наша девочка будет кататься! – Она порывается встать, но я хватаю её за руку, останавливая. 

– Нет! Я ваша девочка! И я ничего не боюсь! 

– Разве? Ты же только что…

– Нет! Я не боюсь! Всё прошло! – быстро приободряюсь, наполняясь желанием доказать родителям, что я не трусиха. 

– Точно? Уверена? Мы можем просто загнать велосипед в гараж и вернуться домой, – предлагает папа и берётся за руль моего нового транспорта.

– Не трогай, папа! Если я сказала, что поеду, значит поеду! – Шустро запрыгиваю на сидение и всем своим видом показываю, что настроена серьёзно. 

Они с мамой улыбаясь переглядываются и нашёптывают друг другу что-то о том, что я вся пошла в папу. 

Не понимаю, что мама имеет под этим в виду, да и неважно. Я переключаю всё своё внимание на дорогу. Крепко сжимаю руль руками, проверяю рычаг тормоза и, вспоминая все наставления папы, толкаюсь с места и надавливаю на педали. 

Мне по-прежнему страшно, сердце бьётся так сильно, как билось в первый день в садике, но подбадривающие голоса родителей, бегущих по обе стороны от меня, придают уверенности. 

Я начинаю крутить педали быстрее, пытаясь удержать равновесие, и когда чувствую, что велосипед едет стабильно, кричу им, чтобы отпустили меня.

– Точно готова? – переспрашивает папа, всё ещё удерживая руку под моим сидением.

– Да! Я смогу сама! У меня получится! 

– Конечно, получится! Я в тебе даже не сомневался! Ничего не бойся! Если что – я рядом! – кричит мне в спину папа, придавая своим обещанием ещё больше сил и смелости. 

Я разгоняюсь и наперегонки с ветром совершаю несколько десятков кругов по дорожке в нашем большом саду за домом, наслаждаясь скоростью, пением птиц и непрекращающимися возгласами мамы и папы.

А всё оказалось не так страшно и трудно, каким казалось на первый взгляд! Главное было сесть и начать! А сейчас меня уже не остановить! Правда, спустя ещё десяток кругов родители зовут меня к себе, и я на всех парах несусь к ним обратно.

– Вы это видели?! Видели?! Я сама всё это время ездила! Сама! Я сделала это! – верещу, приближаясь к ним.

– Видели, Ники! Ты самый крутой ездок из всех нам известных, но только притормозить не забудь! – напоминает мама, когда мне до них остаётся всего несколько метров.

А я бы и хотела затормозить, да только от неописуемого восторга забываю, куда именно нужно нажимать. 

Начинаю визжать уже не только от радости, но и от страха перед грядущим падением. Плотно закрываю глаза и готовлюсь к болезненному падению наземь, однако вместо этого почему-то взлетаю вверх, отчего все органы внутри замирают, как от катания на каруселях.

– Я же сказал, что не позволю тебе упасть, – шепчет папа мне на ухо, крепко сжимая в объятиях.

Открываю глаза и понимаю, что он в последний момент схватил меня за ворот куртки и сорвал с падающего велосипеда, что укатился прямо в кусты. 

– Всё в порядке, милая? – Мама подбегает к нам, бегло осматривает меня на предмет повреждений, а когда не находит, целует в щёку. – Ты не испугалась?

– Испугалась? – Расплываюсь в улыбке, не желая приходить в себя от переизбытка эмоций. – Да я не могу дождаться, когда ещё раз так полетаю! – радостно заявляю я и улыбаюсь ещё ярче, видя, как родители начинают смеяться.

– Да она у нас не ездок, Юна, а самый настоящий лётчик! – констатирует папа, чмокая меня в шлем.

– Смелый летчик? – Я вздёргиваю подбородок вверх.

– Самый смелый. 

– Тогда давай ещё раз так же?! 

Папа опять смеётся, а мама на сей раз хмурится. 

– Летчик мой, а давай на сегодня хватит? Думаю, для первого раза и одного полёта было достаточно. 

– Мам, но это же было так здорово! Ты видела, как папа меня поймал? Получилось круче, чем на аттракционах!

– Видела. И даже засняла! Поэтому предпочту такие опасные трюки в вашем исполнении смотреть на видео, а не вживую. 

– Но ма-а-ам, – скулю я, отчаянно желая повторить веселье. 

– Ники, маму надо слушать, – встревает папа, опуская меня на землю. – Особенно, если она обещает накормить нас сейчас чем-то очень вкусным. – Он подмигивает ей, и ворчливая (как я её всегда называю) складочка между её бровей мигом разглаживается. 

– Конечно, обещаю. Так что бегом в дом, мыть руки и на кухню. – Она помогает мне снять с головы шлем и подталкивает в сторону дома.

– А печеньки тоже будут? – слегка расстроившись, уточняю я, входя внутрь. 

– Когда это мы обходились без печенек? – усмехается мама и уходит на кухню, а мы вместе с папой направляемся в ванную.

Умываем лицо и руки, смеемся и обсуждаем наше следующее катание на велосипеде, планируя его провести без присутствия мамы, чтобы лишний раз её не волновать. А минут через десять входим на кухню, где я как всегда ожидаю увидеть накрытый стол с вкуснотищей, которую приготовила мама, и её, улыбающуюся в ожидании начала ужина. Но вместо ежевечерней картины я вижу нечто, что вмиг охватывает каждую клеточку тела стальными оковами ужаса. 

Стол полностью забит, но не вкусными блюдами, а стеклянными бутылками, стаканами, пеплом и окурками сигарет. А мама не стоит по-своему обычаю в фартуке и не улыбается, глядя на меня и папу. Она вообще на нас не смотрит. Её невменяемый взор направлен на незнакомого мне пьяного мужчину, который разливает по рюмкам какую-то прозрачную жидкость. 

– Мама, кто это? – едва выдавливаю я из себя слова и хватаюсь за рукав папиной рубашки. Прижимаюсь к нему ближе и начинаю дрожать в ожидании ответа от мамы. 

Но она не отвечает. И до сих пор полностью игнорирует наше присутствие. Но даже не это окутывает все внутренности леденящим холодом, а то, что внешность мамы начинает стремительно меняться, будто она стареет в ускоренном темпе. 

За считанные секунды блестящие светлые волосы тускнеют, редеют, местами меняя цвет с пшеничного на седой. Кожа на лице бледнеет, становится сухой и утрачивает свежесть, а под стеклянными синими глазами появляются морщинки и мешки. 

– Мама, что с тобой? – я пытаюсь закричать, но на деле получается лишь сипло простонать.

Мне словно леской шею перетягивают, отрезая возможность сделать вдох, а из глаз начинают неудержимо катиться слёзы. Невыносимо видеть, что мама не обращает на меня никакого внимания, так и продолжая напиваться с незнакомым мне мужчиной. 

– Папа, что с ней? Что случилось? Почему она такая? Что происходит!? Мне страшно! – Дрожа всем телом, я перевожу мутный взор с мерзкого застолья на папу. 

Но он тоже молчит. Однако в отличие от мамы, смотрит на меня каким-то странным, грустным взглядом. 

Он никогда так на меня не смотрел. Он всегда улыбался, смеялся со мной, шутил, играл. Его глаза всегда сверкали счастьем и любовью при взгляде на меня. Но сейчас этого нет. Есть только бессильная тоска, печаль и… прощанье, которое напрочь отключает во мне способность дышать. 

– Папа… Что происходит?.. Я ничего не понимаю. Поговори со мной. Ответь… Что с мамой? Что с тобой? Ответь же мне! Ответь! – захлёбываясь слезами, умоляю я, но папа молча выходит из кухни и направляется к выходу. 

– Папа! Папочка! Пожалуйста! Не молчи! Остановись! Куда ты идешь?

Пытаюсь его остановить, всем телом вцепившись в его ногу, но ему не составляет особого труда продолжить путь.

Я кричу, плачу навзрыд, задыхаюсь от боли и непонимания происходящего. Что случилось? Почему всё так резко изменилось? Что стало с мамой? Почему она такая? И куда уходит папа? Куда он собрался!? 

Задаю ему этот вопрос, но он опять игнорирует. Лишь только у самой двери отцепляет меня от себя и с грустью произносит:

– Мне пора уходить, Ники. 

– Что? Нет! Куда ты собрался? Не уходи! Ты не можешь меня оставить! Я не смогу без тебя! – истошно вою я, как умирающее животное.

Ему нельзя уходить! Не сейчас! Только не сейчас! Не знаю почему, но я чувствую: если отпущу его, он больше никогда не вернётся. 

– Мне пора, – монотонно повторяет он, разрывая мне всю душу на части. 

– Нет! Ты не можешь! Ты же сказал, что всегда будешь рядом! Ты же обещал! Ты не можешь уйти! 

– Не всегда всё происходит так, как мы хотим, Ники. Я не могу остаться. 

– Но ты же обещал! Я не смогу без тебя! Не смогу! – кричу я, надрывая голос, но папа уже открывает дверь и выходит на крыльцо, оставляя меня лежать на полу, утопая в рыданиях. – Нет, папочка. Умоляю тебя! Не бросай меня! Не уходи! Я знаю, ты не вернёшься! Пожалуйста! Я хочу с тобой! Я пойду с тобой! Не оставляй меня одну с ней! – из последних сил скулю я, ползком следуя за папой.

Он замечает это, разворачивается и резко выставляет руку вперёд. 

– Нет! Тебе нельзя со мной! Слишком рано, Ники! Слишком рано! 

Никогда не слышала голос папы таким строгим и грозным, но он точно гвоздями прибивает мои руки и ноги к дощатому полу крыльца. 

– Нет, папа! Умоляю! Возьми меня собой! Я не смогу без тебя! Не смогу!

– Сможешь! Ты сильная.

– Нет! 

– Ты храбрая. 

– Нет! Я не такая! Возьми меня собой!

– Такая, звездочка моя. И тебе нельзя со мной. Ты должна ещё сиять очень долго. Останься. И дыши, Ники!

После этих слов он разворачивается и направляется к дороге, пока с каждым пройдённым им шагом я всё отчаянней рву глотку криками, пытаясь оторвать себя от пола, чтобы остановить папу, но не могу. 

Тело мертвым грузом приковано к земле. Мне не сдвинуться с места. Мне не спасти его. Мне не предотвратить момент его смерти, что приближается вместе с рокочущим звуком мотора несущейся на всей скорости машины. 

– Нет!!! Уйди с дороги! Уйди! Он тебя сейчас собьёт! – ору я во всю улицу, чувствуя вкус крови во рту, видя, как свет фар касается высокой фигуры папы.

Но он не слушает меня! Останавливается посреди проезжей части и оборачивается ко мне.

– Дыши, Ники. Дыши, – произносит одними губами он, улыбаясь, как всегда это делал, когда читал мне на ночь сказки – мягко, тепло, с безграничной любовью, от которой я мгновенно засыпала сладким сном.

– Нет, папа! Умоляю, уйди! Он убьёт тебя! – Мой крик внезапно сходит на нет, в глазах всё темнеет, а лёгкие ни с того ни сего будто наполняются водой. 

– Дыши!

– Нет! Не уходи!

– Ничего не бойся. Я всегда с тобой. Просто дыши! 

– Папа! – беззвучно шепчу я, и за секунду перед его смертью меня полностью поглощает темнота.

На секунду, две, три… А затем яркий блик света выбивает меня из мучительного мрака, и я раскрываю отяжелевшие веки. Переваливаюсь на бок и начинаю откашливаться, пытаясь выпустить всю тяжесть из груди вместе с обильно выходящей изо рта и носа жидкостью. Но, увы, из меня выходит только до жути солёная вода. Жалящая душу агония намертво вцепилась острыми когтями в мою грудную клетку и наотрез отказывается её отпускать.

Меня трясёт, тело мокрое, лёгкие с жадностью хватают воздух, а мозг никак не может понять, что происходит и где он находится.

Я же только что лежала в слезах на крыльце семейного дома и пыталась спасти папу, а теперь задыхаюсь, валяясь на влажном песке посреди скалистой пещеры, и очищаю себя от морской воды, что нещадно щиплет глаза и разъедает горло.

Полностью выплюнув из себя воду, я вновь переворачиваюсь на спину и лежу так неизвестно сколько, пытаясь вспомнить, что со мной произошло, но выходит не очень.

Перед глазами до сих пор стоят радостные лица родителей и тот кошмар, которым закончился мой сон. Хотя нет. Это было больше, чем просто сон. Видение? До невозможности реальная галлюцинация? Воспоминание о счастливом прошлом, которое, казалось, я уже никогда не вспомню?

Я ведь и правда забыла тот прекрасный вечер, как и многие другие, когда мы с папой и мамой проводили вместе время. Потому что воспоминания о том, как после смерти папы я часами сидела в гараже и захлёбывалась слезами, обнимая раму того самого велосипеда, напрочь перечеркнули всё хорошее, что было до.

Видимо, так уж мы устроены. Плохие моменты, приносящие нам боль и страдания, откладываются в памяти гораздо лучше тех, что заставляют нас улыбаться. Однако в моём случае они немыслимым образом помогли мне сейчас остаться в живых.

– Дыши, Ники. Дыши! – отголоски папиного голоса звенят в моей голове, и я покорно выполняю его требование.

Я дышу. Часто. Глубоко. Полной грудью. До тех пор пока дыхание полностью не восстанавливается и в голове не начинают воссоздаваться последние минуты перед отключкой.

Я. Море. Уходящее солнце. Ветер, нагоняющий волны на меня. И давно забытое ощущение свободы на пару с искренней радостью от прикосновения к ещё одной мечте. 

Я настолько сильно мечтала вживую увидеть море, что стоило Адаму открыть двери на террасу с видом на лазурную полосу, как всё напряжение, страхи, тревоги, вместе с вихрем реакций в теле из-за нашей близости, мгновенно отошли на второй план.

Мне было плевать на всю эту спонтанную поездку, на нашу шикарную виллу, в которой мне предстоит выдержать две недели с Адамом наедине, и на него самого с его очередным «подобревшим» отношением ко мне. Но равнодушной к морю моя потухшая душа остаться не смогла.

Я плавала, плескалась, прыгала по волнам, которые будто вымывали из разума всё плохое, что произошло за последнее время со мной, и очищали кожу от недавних прикосновений Харта.

Мне в самом деле становилось лучше, легче, свободней… пока одна из волн не смыла меня. В прямом смысле этого слова.

Не знаю, как так получилось. Видимо, я так увлеклась, что не сумела верно оценить масштаб и силу надвигающейся на меня волны, которая увела меня под воду и закрутила, словно в стиральной машинке. А дальше… дальше – полёт в давно забытое прошлое, где мама любила меня, а папа был жив. Ужасная сцена прощания с ним, которую, будучи ребёнком, я видела во снах практически каждую ночь. И болезненное пробуждение в темноте, окружённой со всех сторон скалами, о которые я могла с легкостью разбиться.

И раз уж этого не случилось, то, по ходу, мне действительно впервые в жизни несказанно повезло. Хотя нет, во второй. Первое везение – это то, что море не утащило мою тушку к себе на дно, а подарило шанс на жизнь, выплюнув на берег.

Вот только куда оно меня выплюнуло? Где я сейчас нахожусь? Долго ли я пролежала без сознания? Далеко ли меня отбросило от виллы? И ищет ли меня Адам? Если ищет, то где именно? В море или на улицах, решив, будто я воспользовалась моментом и сбежала от него?

Стоит мозгу ожить, как рой вопросов тут же начинает жалить его, сдавливая виски острой болью. Причём настолько острой, что она аж в ушах отдаётся каким-то рокотанием. Или же рычанием. Да. Точно! Я будто слышу рычание хищного зверя, учуявшего поблизости свой обед. И почему-то особенно четко в правом ухе, хотя и из левого вроде вся вода уже вылилась.

Может, я всё-таки стукнулась головой?

Бегло ощупываю свой лоб, лицо, уши и затылок, и лишь когда нигде крови и ушибов не нахожу, понимаю, что рычание раздаётся вовсе не у меня в голове, а из похожей на арку дыры в скале, где во мраке сверкают два жёлтых глаза, пристально смотрящих на меня.

Что я там говорила о моём везении? Оказывается, с ним всё в порядке. А именно – оно как всегда обходит меня стороной.

Если судьба и решила не потопить меня в море, позволив умереть быстро и без мучений, то только для того, чтобы обрубить мою жизнь более кровожадным способом.

Кто это смотрит на меня и готовится к атаке? Тигр? Пантера? Рысь? Пума? Койот? Оцелот?

Не вижу! Не понимаю! И в панике напрочь забываю, кто именно обитает в пещерах на побережьях Мексики. Да и какая, собственно, разница, кто меня в любую секунду может заживо сожрать? Не об этом думать надо. Совсем не об этом! А о том, как же мне спастись на этот раз.

Глава 14

Николина

Новый наплыв страха цементирует моё тело, будто превращая его в ещё одну скалу, в надежде обмануть этим хищника. Но его не обманешь. Он чувствует мой всепоглощающий ужас перед ним, отчего начинает рычать ещё громче.

Животный рык колкими вибрациями опадает мне на кожу, электризуя все волоски на теле. Я не то что двинуться боюсь, а даже взгляд отвести от двух жёлтых точек, что приметили меня и отпускать не собираются.

Не знаю, что делать. Куда бежать? Как спасаться?

Толком ничего не вижу вокруг, кроме огромных камней и скалистых стен пещеры. Слышу за спиной звук набегающих волн, но боюсь, мне не хватит времени встать и добежать до воды, да и не факт, что зверя она напугает.

Однако другой вариант спасения на ум не приходит, поэтому я проглатываю болезненный ком в горле и начинаю медленно, почти незаметно подниматься на ноги. Без резких движений, не дыша и даже не моргая. Так тихо, что бешеный стук моего сердца кажется оглушительным в гулком пространстве пещеры. Громче его лишь очередной рык зверя, который вконец пугает меня до смерти.

Больше не думая о возможных последствиях, я разворачиваюсь и срываюсь с места к воде. Да только это была бы не я, если бы не споткнулась об один из камней и не рухнула на землю уже через пару метров.

Ладони в кровь, сердце подлетает к горлу, а рык зверя касается моей спины.

Всё! Бежать бессмысленно. Он уже поймал меня.

Я только и успеваю накрыть голову руками да начать молиться, чтобы обладатель жёлтых глаз уберёг меня от долгих предсмертных мучений и сгрыз быстро, как зверь заваливается на меня сверху.

Готовлюсь закричать от боли. Ощутить, как его острые клыки прокусывают мне шею, а когти безжалостно рвут мою плоть, но, к моему превеликому удивлению, никакой боли не испытываю. Вместо острых когтей, вонзающихся в кожу спины, я чувствую на ней мягкие, хаотично топающие лапки, а вместо клыков – шершавый язык, лижущий мне плечи и лопатки.

Но страх перед смертью настолько поглотил меня, что я продолжаю неподвижно лежать, зарывшись лицом в песок, вплоть до тех пор, пока до моего слуха не долетает громкое собачье гавканье. Причём не злобное и устрашающее, как у сторожевой собаки, а звонкое и даже немного визгливое.

Набравшись смелости, я аккуратно переворачиваюсь на спину, вынуждая шумную зверюгу сползти с меня. Но рассмотреть его как следует у меня так и не получается, потому что теперь он вылизывает всё моё лицо и шею.

– Господи! Да ты же всего лишь щенок, – шумно, протяжно выдыхаю я, когда пёсик наконец отлипает от моего лица и позволяет принять сидячее положение. – Ты хоть понимаешь, что до чёртиков меня напугал? Я уже с жизнью попрощалась! Нельзя же так! – обращаюсь я к нему, запуская руку в его мягкую угольную шёрстку, а он виляет хвостом, как обезумевший, и невинно таращит свои жёлтые глазки.

– И как же я могла перепутать тебя с опасным хищником? Ты же такой кроха.

В ответ я получаю новую порцию лая, что в пещере звучит в несколько раз громче, чем он есть на самом деле.

– Понятно. Значит, это эхо превратило тебя в моих глазах в страшного зверя.

И в подтверждение умный пёсик повторно демонстрирует рычание, на которое способен его щенячий голосок.

– Да, да. Ты очень страшный! Я от одних лишь твоих глаз чуть не обделалась. Желтоглазый демон, – нервно усмехаюсь я, почёсывая его за ушком, и ещё раз протяжно выдыхаю весь собравшийся во мне страх.

Добро пожаловать в будни Николины Джеймс! Ни дня без экшена, проблем и опасных для жизни происшествий.

Соскучились? Я вот что-то не очень. Но выбора, к сожалению, у меня нет. Приключений мне никогда было не избежать, поэтому нужно поскорее заново привыкнуть к этой неотъемлемой части своего бытия и сосредоточиться на поиске пути на виллу.

Да только как тут сосредоточиться и хоть о чём-то подумать, когда щенок не прекращает шуметь громче морского прибоя.

– Тихо, Демон! Тихо! Ты своим лаем сейчас точно какого-то пещерного монстра разбудишь.

Но на мои слова и шиканья щенку чихать хотелось. Мне кажется, его лай лишь усилился вдвое.

– Боже ты мой! Такой маленький, а такой крикливый. И как ты здесь вообще один оказался? Убежал от хозяина? – С трудом ловлю его шустро бегающее вокруг меня тельце и осматриваю на наличие ошейника, но его нет. – Странно. Неужели ты бездомный?

Прям как я.

Ведь если я и начну сейчас искать дорогу, то точно не домой, а к тому, к кому возвращаться совсем не хочется. Но надо. Не приду сама – он найдёт. И тогда мне опять не поздоровится. А я и так всеми возможными способами пытаюсь избежать повторной попытки Адама изменить мою память, как впрочем, и оттянуть момент секса с ним.

Даже укуталась сегодня в самую страшную кофту, какую нашла в своей гардеробной, и вышла к нему в максимально неопрятном виде.

Меньше голого тела и лоска – меньше искушения.

Знаю. Бред. Магия всё равно вынуждает Адама возбуждаться рядом со мной, даже если он сам того не хочет, но если есть способ хоть немного его удержать от интима, то я им непременно воспользуюсь.

Правда, сейчас, если он меня встретит, агрессивного секса мне вряд ли удастся избежать. Я практически голая. Тело скрывает только мокрое прозрачное бельё. А факт того, что моё исчезновение он, возможно, воспринял, как попытку побега, многократно увеличивает вероятность безрассудного гнева Адама.

Но оттягивать момент встречи нет никакого смысла. Только хуже себе сделаю. Наоборот, нужно быстрее показаться ему, чтобы ярость опять не перекрыла ему напрочь мозги.

Приподнимаюсь на ноги, отряхиваюсь от песка и мелких камушков и осматриваюсь вокруг себя. С одной стороны – ночное море, с другой – мрачный, непроглядный тоннель в пещере, откуда выбрался пёсик, а с третьей – на мой взгляд, самый лучший и безопасный вариант – пляж. Его я и хочу выбрать, чтобы попытаться найти людей или непосредственно самого Адама, но щенок, продолжая лаять как резанный, начинает бегать туда-сюда от меня к туннелю и обратно, будто бы указывая, что мне нужно следовать за ним.

– Вот уж нет, желтоглазый крикун! Я в эту темень точно не пойду. Пошли лучше со мной в эту сторону. Там больше шансов найти кого-нибудь, кто сможет нам помочь.

Хлопаю в ладоши, призывая его к себе, и указываю на выход к пляжу, однако Демон и тут наотрез отказывается меня слушаться.

– Давай же! Идём! Почему ты такой непослушный? Я не хочу оставлять тебя здесь одного! Иди ко мне! – зову его к себе, но пёс садится посреди арки в туннель и упрямо ждёт, пока я сама к нему подойду, сводя с ума своим непрерывным лаем.

– Что ж, ладно! – Делаю вид, что уступаю.

На деле же собираюсь взять его на руки и стремительно свалить из этой жуткой пещеры. Но, увы, этот смекалистый малыш быстро чует подвох и за секунду до моего порыва схватить его срывается с места и убегает вглубь тоннеля.

– Блин! Какой шустрый. Но ни черта не умный. Если ты думаешь, что я пойду у тебя на поводу, то сильно ошибаешься. Я не пойду туда! Там же темнота – хоть глаза выколи. И неизвестно, кто там водится. Хватит с меня опасностей. Поэтому либо ты идешь со мной, либо я ухожу и оставляю тебя здесь одного! – категорично бросаю я псу, при этом совершенно не чувствую себя сумасшедшей из-за общения с собакой – маленькой, непослушной, шумной, как сирена, и до невозможности хитрой.

Потому что когда я уже намереваюсь выполнить своё обещание и просто уйти, этот засранец затихает, опускает ушки, склоняет морду набок и гипнотизирует меня своими желтыми пуговками, превращаясь в само воплощение милоты.

– Ой, вот только давай без этих приёмчиков. Не сработает, – бурчу я, скрестив руки на груди, но внутри уже неумолимо растекается грусть и жалость от мысли, что щенок тут останется один. – Демон! Ну давай, пошли со мной! Ты же сам вынуждаешь тебя бросить.

Один приглушённый лай летит мне в ответ, а затем пёсик-актёр начинает жалобно скулить, поворачивая голову на другой бок.

Вот же чертёнок! Знает, на какие струны женской души надавить, лишь бы добиться желаемого.

Может, чёрствый Харт и не растаял бы от вида этой душераздирающей моськи, но я теку, как мартовский снег под лучами солнца.

– Ты знаешь, что играешь нечестно? – Неодобрительно покачиваю головой.

Ещё один поворот моськи, и хвостик щенка начинает понемногу шевелиться от предчувствия скорой победы.

– Ты искусный манипулятор, Демон. Но клянусь, если я всё-таки умру там сегодня, то это будет на твоей совести!

Окончательно поддавшись, мать его, щенку, я собираюсь с духом и неуверенно ступаю в туннель к нему. А маленький засранец, словно ликуя, вновь лает во весь голос и резво устремляется глубже в тёмную неизвестность. Но на сей раз я не прошу упрямого крикуна замолчать. Его лай – единственное, что помогает мне следовать за ним по пятам, медленно передвигаясь по тесному чёрному пространству тоннеля.

Я точно больная на всю голову, раз творю подобное. Вместо того чтобы пойти на поиски цивилизации и поскорее вернуться к Харту, я иду на поводу у крохотного животного, которое явно решило похоронить меня заживо вместе с собой среди скалистых стен.

Да уж! У меня как не было мозгов до заточения за «щитом», так и после они не появились. И даже чёткое понимание того, что я сейчас вытворяю полную бессмыслицу, не мешает мне идти шаг за шагом вслед за собакой, ничего не видя и плутая по извилистой дорожке.

Страх, что ещё в начале пути сворачивал лишь область диафрагмы, с каждой пройденной минутой всё больше разрастается, подбираясь к горлу и сдавливая его. И, клянусь, если бы короткий проблеск света не резанул по сетчатке глаз уже в следующую секунду, я бы начала задыхаться в приступе клаустрофобии, которой у меня от роду не было.

Ещё несколько шагов – и лай Демона прекращает звучать так гулко и звонко, и я в панике ускоряю темп, чтобы поскорее узнать почему.

Оказывается, мой юркий штурман выбрался наружу из пещеры через небольшое отверстие и теперь заходится лаем, призывая меня сделать то же. А у меня и в мыслях нет желания спорить и препираться. И секундой дольше я не хочу находиться в этом страшном мраке.

Быстро встаю на четвереньки и пролезаю в дырку, вновь оказываясь целиком в песке и подвергаясь новой атаке языка Демона.

– Всё? Доволен? Я сделала, что ты хотел? – уворачиваясь от щекотливых лизаний, спрашиваю я.

А в ответ опять получаю неунимающийся лай, от которого все стенки моего черепа скоро треснут.

– Всё! Успокойся! Сколько можно кричать? Помолчи хоть немного! И лучше дай взглянуть, куда ты меня привёл. – Отстраняю от себя любвеобильную морду и осматриваю местность, понимая, что мы находимся на пляже.

И не просто пляже! А на том самом, где находится вилла, в которую Адам меня сегодня привёз. Даже издалека я вижу это трехэтажное здание, окружённое высокими пальмами и горящее светом во всех окнах и ночными фонарями на улице. Однако от всех его огней меня отвлекают множество других – находящихся в море и в небе.

Присмотревшись повнимательней, я замечаю огромное количество катеров и столпотворение людей на берегу неподалёку от виллы, а сквозь истошный лай Демона слышу вдалеке шум летающих вертолётов.

Обескураженная происходящим, я кое-как приподнимаюсь и торопливо направляюсь в сторону толпы. Но мой темп быстро сходит на нет, когда среди десятка мужчин в одинаковых формах я нахожу Адама.

Он бурно жестикулирует и даёт людям какие-то указания с донельзя злым лицом, отчего мои ноги будто окончательно увязают в песке, и я застываю на месте.

Как я и предполагала – он в гневе! Я чувствую это даже на расстоянии. Тело вновь мгновенно переключается на волну Харта и впитывает в себя необходимую дозу его ауры.