Текст книги "Олеандр"

Автор книги: Тоня Каткова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Никогда мне не пришлось задуматься, что у меня в моих глазах, которые были завязаны, могло образоваться освещенная темнота, но явно Нодерман проник в меня через глаза. Было ли мне с ним плохо, думаю, что во многих моментах было печально, но меня всегда искала любовь. Любовь, которую смог у меня похитить Нодерман. Уничтожить мне его или оставить, но может ли быть освобождение чувства, освобождение моего тайного ощущения этой руки, которая однажды прикоснулась ко мне. Мне пришлось падать несколько раз, потом снова подниматься, Этот страх по имени Нодерман – захват мира, который являлся частью меня.

А.А. Фова подошла ко мне и сказала:

– Олеандр, пора сдавать сочинение. Ты с нами? Почему ты весь дрожишь?

В то время моя рука не останавливалась, и последняя его строчка была: призрак ночи скоро посетит и тебя! Тогда я выдохнул и ответил:

– Да, я с вами. Просто увлекся сочинением. Сейчас я всё сдам.

– Хорошо, Олеандр. Сегодня вечером я почитаю и поставлю тогда оценку. Надеюсь, твоя история очень увлекательна. Все на сегодня урок закончен. Дети, можете собираться.

Зачем мне эти оценки, что хорошего она может прочесть, моё состояние, которое углубилось во мне уже так глубоко. Какие могут быть здесь оценки, она прочтет только то, что захочет понять. Весь этот мир и окружение вокруг него, что они могут знать, когда рука просто не может остановиться. Какие на это у них могут быть причины, взять и оставить меня снова. Видимо сегодня мне надо пробраться через огромное пространство, навестить неизвестного Типонгуса и направиться в путь, который не ждал меня. Но что я сейчас могу увидеть, на потолке в классе уже висела новая люстра, стены перекрасили. Когда они успели это сделать? Как долго я отсутствовал? За окном бульвар наполнился детьми, некоторые из них блуждали по высоким бордюрам, руки сложив между центром груди.

Эта учительница, которой я видел всегда только со спины, понесла все тетради к себе на стол, сложили их аккуратно, и положила в свой портфель. Сейчас я смогу встать и подойти к ней, что можно спросить:

– То, что вы сказали про воображение, это действительно, правда?

– Да, Олеандр. Надо больше мечтать и воображать, тогда все твои желания могут сбыться. Вся наша жизнь – сказочное превращение из рождения в жизнь, после смерти в рождение. Поэтому мне так нравится читать сказочные истории. Вас я тоже этому учу. Тем более в школе стали происходит странные вещи. Вот неизвестно, что сейчас происходит с госпожой К. Питчево, говорят, она даже потеряла дар речи. Пока ничего другого я не могу тебе рассказать. Ты все сам вскоре узнаешь. Олеандр, твое воображение безгранично. Больше смотреть на звездное небо и мечтай. Главное ничего не бойся.

– У вас действительно есть такая уверенность, что сказки могут разобраться в жизни, навести на верный путь? С чего вдруг? Мы можем потеряться в этих сказочных мирах и не обрести себя. Мне не нужно бояться, ведь весь страх поселился во мне. Мне знакомы все Ваши препинания, как вы обычно пишете на доске мелом, что может быть сказочного в том, что мир, наполнен безумием, в который и попала многоуважаемая госпожа К. Питчево. Вы разве сможете помочь ей выбраться?

– Олеандр, поставь рюкзак на стол. Можно я буду обращаться к тебе просто О. Ведь так тебе проще взглянуть на вещь, которая сейчас стоит на моем столе. Внимательно присмотрись к его материи, к его формам и то, насколько он может изгибаться, отдавать себя всецело времени.

– Меня сейчас может интересовать только одно, как быстро закрасили эти стены в другой цвет, и могу ли я пробраться туда, где меня ждет сражение и освобождение.

– Возможно, все, что может быть у человека, так это остатки адреса. Адрес тебе известен? – поинтересовалась учительница.

– Нет, адреса уже все размыты соленой водой, возможно, есть только один адрес, который мне недавно навязали. А потом этот клочок разорвали, а кто-то подобрал и склеил по частям заново. Но разве клочок бумаги может быть уже прежним. Буквы расплылись, где-то оборвались линии. Где, сейчас может быть этот тетрадный листочек в линейку.

– Стоит туда заглянуть, милый О. Что там может быть? Может тебя, ждет замок со снежными кристалликами.

– Думаю, подняться туда будет сложно. Что может послужить отправкой в те, края, где существует отдельное чувство, которые покинуло меня.

–Обретение снова этого чувства. Будь немного смелее. Да и не забыть свой рюкзак. Обязательно оценю твое сочинение, хоть даже маленьким очерком.

– Благодарю Вас, госпожа А.А. Фова.

Постоянно нужно облекать в слова, для понимания их же самих, каждого, кто встречается тебе. Ты даришь им обозначения, ровно такие же какие свойственны только им. То есть даешь им прийти к себе, посмотреть на себя со стороны.

Возле сада

Э.луна. Столько было теплого в этом имени, тепло было предназначено не для меня. Что я могу поведать этой девочки? План, который она так долго искала.

Что же вот лавочка в саду. Сад был огромный, он произрастал по всей территории школы. Странно, но все вокруг, все ученики обходили его стороной. Здесь можно было наполнить свои страницы отважным безумием и поделиться немного с Э.луной. Она такая обычная, что иногда кажется, что подходящее ей слово, может только начать восхищать её, как только она запомнит другое слово. А руки были другими, такие пальцы, мизинец был длиннее всех пальцев. Все, что я заметил в ней. Она подошла, немного опоздала, но решила извиняться, я вроде принял эти извинения, просто улыбнулся ей.

– Давно ты меня ждешь здесь?

– Да, совсем немного. Всего пять минут. Что тебе рассказать?

– Что именно ты всегда рисуешь в свой таинственный блокнот? – задала вопрос Э.луна.

– Что больше тебя ничего не интересует, кроме этого блокнота? Странно, Э.луна. Ничего особенного в нём нет. В нем я рисую с маленького возраста, страницы в нем все время сами по себе обновляются. Это конечно удивительно. Он бесконечный.

– Откуда он у тебя?

– Однажды я его нашел на берегу моря. Море его выкинуло на берег. Подобрал я блокнот, потом высушил его на нашей кухонной батареи. В какой-то день стал в нем рисовать. Мне удалось однажды написать свои первые буквы.

– Как интересно, Олеандр. А у него есть название?

– Притчет. Так было написано на его обложке.

– А можно я в нем что-нибудь нарисую? К примеру, девочку в платье со звездами.

– Хорошо, Э.луна, нарисуй. А кто эта девушка?

– Не знаю, она просто появилась в моем воображении. У нее жемчужная, белая кожа, длинные волосы с переливами апельсинового цвета и бесцветные, голубые глаза. Она в очень прозрачном белом платье, расшитое звездами, на ее шеи повязано серебряное ожерелье из цветов и ракушки, но ракушка была пустая, в ней явно не хватало жемчуга. На платье красивая брошь. Так, сложно рассмотреть брошь, похоже, что это заглавная буква. Она вся переливается и ее тело прозрачно ломкое, в нем еще изменяется неизведанное водное пространство, в котором показаны кадры, кадры то обрываются, но начинают снова обретать начало, потом крики и тишина. Кресла сиденье завода поглощает океанское созревание чувств, покрывает и заглатывает, остаются только корешки от матери, они на поверхности. Её полет над этим поглощением, она умеет летать, так как она не прикасается к земле. На голове девочки одета корона в виде месяца. Месяц зеркальный и отражает солнце. Вижу, как эта девушка протягивает ко мне свои тонкие руки и о чем-то просит. Но ее было так плохо слышно, что я ничего не расслышала, только послышалась ели уловимая музыка. Видимо ей очень плохо. Что-то говорит про утраченное чувство. Повторяет: – Оно утрачено! Оно утрачено!

– Зарисуй её в блокнот Элу, чтобы она не исчезла. Что может, послужит исчезновению? Посмотри на деревья в этом саду, Элу, посмотри на их стволы. Крепче уже ничего не может быть. Как они так произрастают, корнями впиваются в землю.

– Так и чувство, Олеандр. Чувство, которое утрачено.

Э.луна взяла блокнот и стала рисовать очертания девочки, медленными линиями она вырисовывала ее лицо. Некий образ появился в воздухе. Мне удалось вымолвить слово:

– О., это ты?

Но образ был безмолвен, девочка просто смотрела в мои глаза и парила в воздухе. Алое озеро по центру ее груди переливалось и показывало мне некоторые фрагменты из мира, которого не существовало.

– Удивительно, захватывает дыхание! – решил протянуть руки к образу, но рука проходила сквозь неё. Это всего лишь была проекция О.

Как бы хотелось до нее дотронуться.

– Ты меня слышишь? – и вновь было молчание.

Потом Э.луна закончила рисовать, и образ расплылся в воздухе. Все так быстро растворилось, что не успел налюбоваться её красотой.

Все вернулось, я выхватил из рук Э.луны блокнот и снова выбежал из сада. Мне хотелось вдохнуть глоток свежего воздуха, пробежать сквозь время, я бежал так быстро, что у меня внутри проявлялась боль, боль расстояния. Просто продолжать жить и дышать. Как только это возможно. Зачем мне эти проекции? Взяв блокнот, я записал в него над рисунком Элу.

«Для него это было воздухом. От представления, что когда-то он просто прикоснется к руке О., у него все внутри замирало от волнения. Что же это такое за странное чувство? Никогда раньше он такого не испытывал. В таком возрасте, когда ты еще совсем юн, это происходит просто в мгновение.

Мне еще предстояло много понять, но понимание, того, что с каждым днем он делается все взрослее.

Тогда я вспомнил, меня ударило током. Все это другой мир, другая граница. Но стоит посетить адрес, возможно, я ждал так долго, что может изменения, вступят в силу. Однажды утром я проснулся и задал себе вопрос: – Что же изменилось? Ответа так и не последовало.

Сегодня день рождение мамы, все эти поводы отпраздновать еще один день жизни, собрать людей и поесть пирога. Но мне нужно было идти, даже приказать себе сделать еще пару шагом по ступеньки к дому.

Медленным шагом я направлялся к нему. Нодерман так властно управлял мной, поэтому, что еще могло меня порадовать. Сражение, которое возможно можно проиграть, но соперника не видно, даже если внимательно присмотреться. Каждое утро, каждый день, каждый вечер я могу принять то, что тьма яснее чертит на белом свои узоры. Узоры, которые можно согнать в угол и распустить всю тьму. А там может и будет прикреплена твоя брошь на красном платье. Brož mi řezala prsty tenkou čepelí papíru.33
  Брошь изрезала мне пальцы тонким лезвием бумаги.


[Закрыть]

Праздник

Смех разносился повсюду, смех сковывал мои движения, и он не умолкал. Перед моим взором был стол с едой и громкие возгласы. Все здесь было так, как за окном в самый шумный день, либо на вечеринке у друзей, которые прониклись дурным вкусом. Что же моё уподобление, моя ложь. Дурной вкус, который они разделяли, стремительно хотели навязать мне. Что можно было еще мне преподнести, когда принятие было сильнее, чем желание. Их такие чужие лица произрастали из всех трещинок дома. Шум, смех и невообразимое желание стать лучше других. Все вместилось в эту комнату со столом разнообразной еды. Праздник, который распространял в себе разнообразное поедание и пустые разговоры. Дорога меня уводила. Мне нужно было отпраздновать и поскорее отправиться по указанному адресу.

Вот все уже собрались. Все кричали и поздравляли бедную маму, а она только и могла расставлять тарелки. Гостей было не особо много, но для меня было предостаточно. Было и так очень тесно, и мне становилось душно и жарко. По моему лицу проступал холодный пот. Но я все же решил улыбаться и быть хоть немного дружелюбнее. Пришел начальник, неизвестный мальчик по имени Мерзи и соседи со своим сыном.

Неизвестный мальчик по имени Мерзи заговорил:

– Давай! Жду тебя для того, чтобы поскорее съесть кусок торта. Думаешь, я пришел поиграть с тобой. Больно мне это надо. Меня вообще не особо интересуют твои игры.

– Зачем ты меня ждешь? – удивился я такому утверждению. Да, и у меня нет огромного желания играть с тобой. У нас совершенно разные взгляды с тобой на игры. Так, что я не думаю, что будет хорошо их соединить вместе. Хотя, наверное, ради интереса можно было бы и попробовать. Но точно уж не сегодня.

– Поторопись. Тебя уже все давно ждут, —пробурчал Мерзи.

– Что они от меня хотели? Возможно, мне нужно было что – то сказать? – подумал про себя я. – Да, меня радует, что Вы пришли покушать торт вместе с нами или это все же пирог?

– Какое это имеет значение, Олеандр! Мы просто пришли и решили дать тебе хоть один шанс на проявлении твоих чувств.

– Интересно, такая задача. Так праздник у моей мамы? Что нужно от меня? Можете оторвать кусок моего пирога, я не особо голоден.

В итоге все замолчали и принялись за дело. Начальник Вруне был достаточно упитанный мужчина, полысевший, и его лицо покрывали множество мелких, глубоких морщин. Поросшие брови были соединены в дугу торчащих волос в разные стороны. Глазки были совсем маленькие и крохотные. Затруднительно было рассмотреть его зрачки. Быть начальником для него была гордость. В награду за его труд ему достался целый завод, на котором трудились различные люди, в том числе и моя мама. Он очень гордился, что ему досталось такое массивное здание. Он был одет в тусклый, серый пиджак. Пуговицы на рубашке ели застегивались, и было такое ощущение, что весь его костюм просто треснет по швам. Он всегда очень ехидно улыбался. Руками он двигал, будто он все время крутил руль подводной шлюпки, что-то поворачивал, потом обратно резкими движениям делал полный разворот назад.

Потом ко мне подошел снова Мерзи и лишь сказал:

– Ну, поздравил твою маму, но для тебя у меня подарка нет. Могу вместе с тобой склеить эти модели кораблей, если хочешь.

– Ладно, Мерзи, спасибо. Да, конечно, ты можешь взять их себе и склеить. Мне не жалко. Что за модели кораблей? – опомнился я. Шум перекрывал мой слух, и я плохо слышал, не мог уже сосредоточиться на деталях происходящего.

Потом ко мне подошли соседи. Странно, что все они подходили именно ко мне. Каждый пытался мне что-то сказать, отвлечь меня от моих основных мыслей, отнять время, которое принадлежало мне. Хотя, что могло их интересовать, кроме взгляда и олицетворение Нодермана. Нодерман был им близок. Подошли соседи наши. Эти соседи, странные люди, которые могли быть добры ко мне, а иногда развернуться, исчезнуть и наговорить вещей, которые не соответствовали жизни. С ними был мальчик небольшого роста, очень щуплый. У него были белые волосы, скорее всего он был альбинос. Ресниц и бровей совсем не было видно. Он сначала смотрел в пол и не поднимал глаз. Потом посмотрел на меня своими большими синими глазами и тихо произнес:

–Очень рад знакомству с тобой, давно уже тебя заметил, но никогда раньше не решался к тебе подойти. «Ты мне казался таким недосягаемым», —он протянул мне коробку, коробка была запакована в праздничную бумагу, на ней переливались заостренные пунктиры, которые перекрывали черные узоры обоев незнакомой комнаты.

– Спасибо, очень красиво! Потом обязательно распакую и посмотрю, что там. Что-то было в этом мальчишке. Мне показалось, что он ошибается. Но может его ошибка и привела его ко мне. Хотя бы этот мальчик из всех понимает меня с полуслова, но может быть – это видимость понимания, так бы мне хотелось.

– Если хочешь, я тебе чуть позже покажу свою комнату, Морем. Тебя же так зовут? Верно?

Он мне так на это и не ответил. Тогда я решил вскрыть коробку. Быстрыми движениями руки я сорвал бумагу, бросил её на полу. Пол немного стал украшен. Мне стали кричать:

– Подними же скорее с пола. Так же нельзя, прямо на пол, как ты смеешь!

Да, соседи. Соседи, родители Морема, звали их Дорэ и Мисоль, были художниками. Мама часто рассказывала мне про то, как они часто украшают свой сад возле дома различными космическими фигурами. Их дом украшен картинами, на всех их произведениях небо покрывают разноцветные листья. В общем, вся семья была влюблена в звездное небо, будто одна из звезд рухнула прямо им на голову.

В коробке был плащ. Так я понял, что они сшили его для меня.

Плащ был темно-синего цвета и весь был усыпан ярко– желтыми звездами, такое ощущение было, что это ночное небо. Вроде я одел на себя его и подошел к зеркалу, но плащ закрывал все мое отображение.

– Звездный мальчик! Юный принц! – воскликнули соседи. А начальник подошел и стал считать, сколько звезд было вшито в материю.

Это было последней каплей моего присутствия здесь, и я решил отвести Морема в свою комнату, хоть немного поговорить и развеять свои мысли.

Пока мы поднимались по лестнице, я спросил:

– Кстати, Морем, ты умеешь играть на музыкальных инструментах? Мне это важно узнать.

– Да, я как-то учился играть на кларнете. А что?

– Просто у меня есть флейта, очень маленькая. Хочу научиться играть на ней мелодии. Ты поможешь мне в этом.

– Да, с радостью. Мы бы вместе ходили в школу и по дороге бы разучивали мелодии. Хорошая идея?

– Да, давай так. А в какой школе ты учишься?

– В той же, что и ты. Только на класс младше. Ты меня ни разу не видел?

– Если честно, я очень редко гуляю по школе. Очень часто после уроков быстро убегаю. У меня свои дела, поиски всяких адресов, книги. Видел тебя только возле твоего дома, во дворе. У вас прекрасные космические нечеткие фигуры. Ты тоже участвуешь в их создание?

– Нет, я больше все же увлекаюсь музыкой. Мне нравится. Хочу стать композитором.

Здесь мне ничего не хотелось отвечать, у всех свои желания, возможно, это очень хорошо. Стать кем-то.

– Заходи, Морем. Добро пожаловать в мою темницу, – улыбнулся я, открывая дверь. Свет пронзил глаза Морема. По всей комнате были увешаны маленькие фонарики, которые горели и освещали комнату. Он зашел, все вокруг оглядел. Все успел рассмотреть, хотя ни одна вещь не принадлежала мне в этой комнате, кроме телескопа. Он подошел к телескопу.

–Ух, ты! Какой у тебя телескоп! Можно я в него посмотрю. Моим родителям очень бы понравился. Надо будет попросить у них, чтобы они мне подарили такой же. Как красиво и так близко видна луна.

– Морем, неужели уже показался месяц? Странно, что ты уже и захотел телескоп этот, если сможешь, то унеси прямо сейчас его с собой, если сможешь поднять. Хотя я не смотрю на небо, а наблюдаю постоянно только вон за этим окном, напротив. Больно меня привлекают эти занавески. Что же там может скрываться за этим тяжелым покрывалом?

– Окно! – удивился Морем. – Это покрывало иногда снимают?

– Да, иногда рука протягивает свои укороченные пальцы и раздвигает занавес.

– Что же там, Олеандр?

– Каждый раз я пытаюсь всмотреться, мне кажется, там просто пустая сцена. Сцена без людей, без декораций, просто пустующая комната. Но никак не могу уловить движение этой руки, которая раздвигает эти плотные, ночные занавески. Вот и наблюдаю каждый раз, а потом можно сдвинуть траекторию телескопа и понаблюдать, что же происходит за сточной трубой угла дома.

Мы замолчали. Морем хотел сдвинуть телескоп, но я его ножки прибил гвоздями к полу, чтобы не сдвигаться с намеченной дистанции. Потом

все же я решил показать флейту этому музыканту. Может он мне подскажет, как можно извлекать звуки из неё.

Флейта оказалась в моих руках, и я показал Морему.

– Вот смотри, какая она необычная эта флейта!

– Да очень. На ней даже что-то написано. Надо будет под лупой прочитать. У тебя есть? Посмотри, какой у нее узор, очень старинный.

–Да, видимо эта флейта ручной работы. Да, сейчас тебе дам лупу, – ответил ему я и стал рыться в шкафу стола. – Вот нашел!

–Так, интересно, – склонился Морем, рассматривая флейту. Там написано что-то на латинском языке. Немного знаком с этим языком его, посмотрю дома в словаре для точности. Видишь эту надпись «Inveniens me, tu semper ad fuge». Я тебе ее переведу, и ты научишься из нее извлекать музыку.

–Да, мне тоже так кажется. А я сразу и не заметил. Ты молодец, Морем! – первый раз мне удалось похвалить этого мальчишку. Однако, такие зоркие, синие глазки у него, удивительно! – подумал я про себя.

– Морем, запиши себе надпись обязательно, завтра буду ждать перевода. А сейчас, мне кажется, нам уже пора расходиться, я очень устал, у меня день был такой тяжелый. Мне бы хотелось породниться с кроватью.

– Хорошо, до нашей встречи, я тогда пойду к своим родителям, и мы пойдем уже домой.

– Надеюсь, ты найдешь дорогу по лестнице обратно, Морем.

Тогда в мою комнату заглянул неизвестный мальчик, Мерзи и зашептал:

– А мне ты никогда не показываешь свою комнату. Видимо у тебя там какие-то тайны.

–Тебе это будет не интересно, Мерзи. Посмотри, ты весь испачкался в торте. Ты даже кушать не научился. Даже, сейчас ты заглянул сюда и ничего не можешь рассмотреть. Мерзи, закрой дверь.

Так закончился этот день, и моя кровать была так холодна, и возможно, я отложил бы все на свой стол, книгу, флейту и принялся бы за сон. Дверь закрылась. Весь шум стих, только послышался граммофон. Мама танцевала на кухне под свою любимую музыку.

Эхо разлетелось по всей комнате и вернулось обратно. Вдруг издалека послышался гул, деревья задрожали в окно, слышно было, как хлопки крыльев разрезают воздух. Ночные птицы летели ко мне.

Они летели с такой скоростью, что все вокруг казалось таким невидимым и ускользающим. Они кружились вокруг меня, не давая мне покоя

–Доброй ночи, дорогие птицы! Повторите еще раз эту мелодию! Ваши имена?

– Нас зовут Монекли. Мы ночные, дальние птицы. Летаем очень высоко над лесом и охраняем его. Наша мелодия очень проста. Мы, конечно, споем для тебя, мальчик.

– Монекли… Когда я посетил этот лес, то нашел место у дерева, дерево заслоняло солнце. Меня забросило на огромный камень, и подняться с камня у меня не было сил, но мелодия заставила танцевать других зверей леса.

Типонгус

Все утро шел дождь, он не прекращался. Мне тяжело было поднять свои глаза, чтобы посмотреть на свет, который сверкал через все окна. Что-то мне уже мешало? Сегодня я решил не пойти в школу, осознанно прогулять. А пойти сразу по адресу и узнать, что же за мелодия скрыта в этих нотах. У меня было чувство, что изменения вступили в силу и возможно этот адрес будет единственным моим спасением. Главное, сейчас мне собраться и незаметно выйти из дома. Мне не хотелось бы с кем-то делить свои ощущения, да и рассказывать все свои планы. Хотя вроде в качестве моих друзей у меня появились Морем и Э.луна. Но даже им я не мог доверить свои ощущения и то, что уводило меня на поиск этой прекрасной особы. Да, мое состояние заледенело, и я не мог двигаться, мне казалось, что в это утро мое назначение должно дать ей понять, что все мои поступки только ради обретения своей любви. Да. Я задумывался об этом, но Нодерман все же не давал мне спокойствия, он хотел отнять все сокровенное, что принадлежало нам с этой юной девочкой. Вот на столе остались салфетки и на них были красные следы. Но удивительно, сколько раз я уже натыкался на эти салфетки с отметиной поцелуя.

Был план действий. Была бы моя воля, я бы угнал автобус, чтобы мне можно было без всех этих остановок добраться до улицы «Млечная». Но все сложилось иначе. В этот день я заметил изменения, на лестнице, по которой я обычно спускаюсь на кухню, стало меньше ступенек. Перила немного покосились, и вся краска стала потертой. Вроде вчера я это не особо заметил.

Мамы дома и не было. Это вполне радовало, так как мне не нужно было бы отчитываться, куда я в этот раз собираюсь, хотя можно было приложить эти усилия, напомнить ей, что все же я хожу в школу.

Рюкзак я спрятал под проем шкафа, туда же засунул свою школьную форму на случай, если мама зайдет в комнату и станет проверять, забрал ли я все учебник, забрал ли с собой форму, или снова пошел в своем дырявом свитере и шапке сидеть за партой. Переступив вновь порог, было заметно, что через коврик возле двери стала произрастать странная трава. На траве возникли бутоны. Возможно, мне нужно было чаще смотреть себе под ноги, чтобы замечать подобные вещи. На улице было сыро, под плитками собиралась вода, наступая на них в своих ботинках, на меня изливалась вся дождевая грязь. Но ускорив шаг, направился к остановке. На остановке стояли разные люди, подростки небольшого роста, один дедушка с сумкой через плечо и молодая пара, которые пользовались одним зонтиком на двоих, постоянно прижимаясь друг другу. Ничего удивительного не возникло, пока все было без изменений. Старая крыша остановки, ржавчина столба и скамейка, у которой отсутствовало несколько перекладин, в основном скамейка была просто периметром, на котором даже и не посидишь. Никогда ничего не пытались изменить, иногда были мысли прийти и починить, хоть небольшое действие того, что мне хотелось увидеть. Но я жаждал глобальных изменений, поэтому для меня следовало то, что если изменится что-то более глубокое, то достать до дна будет уже практически невозможно. Движение давала мне немного силы, движение, которое потом у меня отбирали с каждым моим последующим вдохом. Подъехал серый автобус с большими цифрами на табло, вроде там было указано, что он следует до улицы «Млечная». Двери открылись, и меня встретила приветливая улыбка шофера, конечно, его улыбка была без дополнения зубов, то есть часть зубов отсутствовало. У меня сразу возникло чувство, вдруг он меня знает, знает, куда я могу направляться. Тогда я остановился возле его сидения и спросил: – Не сможете мне остановить возле дома Типонгуса?

Он немного задумался, сдвинул оранжевую фуражку, расшитую красными нитками, и ответил мне:

– Типонгус. Да мне известен этот Типонгус. А где же слово, пожалуйста? Или Вас в школе не учат быть вежливыми с неизвестными людьми.

– Извините, что так вышло. Но мне показалось, что Вы известный мне шофер.

– Известный? Меня же не развешивают на рекламных щитах по всему городу. Но даже, если ты и можешь себе представить, что, мы уже встречались, то я тебе остановлю у Типонгуса. Да и можешь передать ему пару слов от меня.

– Да, безусловно. Что мне нужно ему сказать?

– Просто скажи ему номер цифр на талончике, который я тебе сейчас выбью. Только не потеряй, а то я вижу, ты уже давно потерял свою голову.

– Вроде все на месте, Вы меня перепутали с кем-то.

– Нам известна твоя связь с Нодерманом. В наших полномочиях уничтожить его, а уж, если ты завязан с ним чем-то, то Типонгус тебе уже не сможет помочь. Тебе уже больше никто не сможет помочь.

– Вы меня пугаете этим?

– Нет, просто предупреждаю тебя. Что плохи дела, когда все так внутри. Понимаешь?

– Что же у меня внутри?

Вдруг меня толкнул дедушка с сумкой через плечо

– Эй, ты юнец! Прочь с дороги! Задерживаешь всех! Нам пора уже ехать! – он пробурчал это и еще раз меня толкнул, наступив мне на ногу.

В этот день я видимо стал мешать всем. Мне не захотелось больше разговаривать с шофером, но даже и не представляет, что может твориться внутри у меня. Общество стало осознавать присутствие Нодермана. Думаю, это их пугало, меня тоже вводило в страх, но единственный путь был через все границы проникнуть в замок Нодермана и освободить О. Вот эта идея вдруг меня осенила, она завладела мной, как нечто огромное. Я стал одержим ей с того, самого дня. Прозвучала песня на весь автобус:

–О. мы раньше встречались?

– Да! В один вечер я протянула к тебе руку, и ты уже не смог больше меня забыть.

– О. самое близкое! О. самое родное!

Водитель вдруг резко заглушил музыку, нажатием кнопки слева и объявил:

– Кто там требовал остановку на «Млечной, 33».

Резко я поднялся со своего сидения и направился уже к выходу, но шофер повысил голос:

– А заплатить? Или ты думаешь, я здесь катаю всех бесплатно?

– Сейчас я вам все оплачу! «Что же так кричать на меня?» —ответил тихо я и протянул несколько монет водителю.

– Вот твой талон. «Как условились!» —он протянул мне мятую бумажку с цифрами и открыл мне двери. Вышел я из автобуса с огромным чувством вины, что хотел просто не заплатить этому шоферу, который пробрался ко мне внутрь и хотел что-то там расписать по своим правилам. Но Нодерман мне посоветовал, без вины будет проще. Тогда все, что оставалось мне, так это быстро выпрыгнуть из автобуса. Передо мной оказалась огромная аллея из деревьев, на одном из деревьев был указатель, на нем надпись «Дом Типонгуса». Мне ничего не оставалось, как следовать по этой дороге. На асфальте были выложена точная копия моих следов от ботинок. Но этот путь я совершаю первый раз в своей жизни, что может повлечь за собой новое испытание.

Дорога у меня заняла около двадцати минут, и я уже увидел очертания дома, в который мне следовало постучаться. Руками я нащупал в рюкзаке книгу, проверить взял ли я ее с собой. Маленькие кирпичи преграждали мне путь, потом вокруг дома было расчерчен пунктир белой краской по всему периметру дома. На заборе висела табличка: – Осторожно, опасно! Но меня не смутило это, хотя чувство страха спустилось вниз моего живота, потом поднялось к грудной клетке и перекрыло мне дыхание. Все же я решил повернуть табличку другой стороной к забору и пройти, так, будто я вовсе ее не замечал. Мне удалось, и я трижды постучал в дверь крючковатым кольцом, которое сопереживающее смотрело на меня. Не успел я постучать, как мне уже открыли тяжелую дверь.

На пороге, застывшем образом, стоял Типонгус в огромном халате, которые немного был раскрыт, и часть иссохшего тела показывалось наружу. Такие глаза, которые изучали меня и пытались мне ответить, но губы исказились, и он не мог вымолвить ни слова. Он мне только указал на стол по центру его комнаты. Дверь еще больше распахнулась, и я без приглашения вошел. Сначала я огляделся, смотрю, повсюду были развешены разные темно-серые костюмы, галстуки, которые свисали с люстры, а на плите кипятилась вода в кастрюле. Мне чувствовалось, что разговор будет долгим, и я обнаружил крошечную скамейку, обмотанную шерстяным платком, и сел на неё. Потом ко мне подошел Типонгус и возвысился надо мной, его голос прорвался сквозь огромный вдох:

– Где ваша книга, которую вам подарили? Где?

Такой прямой вопрос меня взволновал, как он мог так быстро догадаться, что я пришел ему к нему с этой книгой.

– Да, мне подарили одну книгу и дали ваш адрес. Мне сказали, что вы сможете мне помочь с расшифровкой нот.

– А талончик? Тебе передали талон с цифрами? – возмутил Типонгус.

– Да, и талон есть! – ответил и достал из кармана этот маленький кусочек бумажки. – Что это все значит? Как меня часто тревожили такие четкие вопросы, и он на меня наползал всем своим силуэтом. А я сидел на этом крошечной скамейке и чувствовал, как меня допрашивают. Потом решил молчать, а только улыбаться. Так где-то внутри меня появилась эта улыбка, она проскальзывала на моем лице и придавала мне достаточно глупый вид лица.

–Доставай книгу, мне знаешь, не особо есть дело и время на твои глупости, которые ты пытаешься изобразить здесь. Видишь, у меня здесь все сохнет. Утром прорвало крышу, пошел дождь и все замочил. Сейчас я кипячу воду, чтобы создать паровой эффект комнаты. Некий парник. Ты вообще крыши можешь чинить?