Текст книги "Потерянные рассказы о Шерлоке Холмсе"

Автор книги: Тони Рейнольдс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Тони Рейнольдс
Потерянные рассказы о Шерлоке Холмсе
Великие сыщики

Предисловие

После смерти моей бабушки, Эммы Мэри Рейнольдс (урожденной Уотсон) из Незерфилда в Сассексе, моему отцу перешли во владение три кованых сундука с бумагами. Он попросил меня просмотреть их содержимое. Взломав замки (ключи были давным-давно потеряны), я обнаружил в сундуках бумаги Джона X. Уотсона, доктора медицины, который приобрел широкую известность как друг и биограф Шерлока Холмса.

Это были самые различные бумаги, и некоторые представляли интерес не только для семьи – в том числе записки о множестве дел, в расследовании которых доктор Уотсон помогал Шерлоку Холмсу. В основном это были заметки, по какой-то причине так и не получившие литературного воплощения, но попадались и неопубликованные рассказы.

Думаю, кое-какие из этих историй доктор Уотсон по размышлении счел недостаточно интересными для широкой публики. Однако по большей части им руководило, как явствует из текста рассказов, желание сохранить в тайне факты, оглашение которых могло быть нежелательно для клиентов и даже повлечь реакцию властей. Порой же скрытности требовали интересы государства.

Поскольку все герои этих историй давно умерли и названные выше причины утратили силу, я отобрал восемь рассказов, которые составили эту книгу. Надеюсь, они прольют новый свет на методы, к которым прибегал в своих расследованиях великий сыщик, а также на помощь, которую ему оказывал его преданный друг и мой предок доктор Джон Уотсон.

Дело о клипере «Матильда Бригс»

Мой друг Шерлок Холмс упорно считает, что мир еще не готов к истории о клипере «Матильда Бригс» и об ужасном существе, гигантской крысе с Суматры. И тем не менее он позволил мне эту историю записать и даже освежил в моей памяти некоторые детали. Наблюдая, какими темпами наука изменяет нашу жизнь в эти последние десятилетия девятнадцатого века, я пришел к убеждению, что скоро наступит время, когда описанные здесь загадочные явления будут до конца поняты и наши ученые смогут справиться с опасностями, о которых я должен тут рассказать.

Как-то холодным ноябрьским вечером, как мне помнится, мы с Шерлоком Холмсом по обыкновению сидели у камина в доме 221Ь по Бейкер-стрит и, попивая портвейн, вспоминали наши приключения.

– Для меня, Уотсон, дни становятся длиннее, хотя на самом деле они все короче, – пожаловался мой друг. – Последние полгода мне попадалось мало дел, которые требовали бы умственного напряжения. Даже вы с вашей знаменитой способностью придавать нашим расследованиям сенсационный характер ничего не смогли выжать из такого никуда не годного материала. Я чувствую, как мозги мои ржавеют от тумана и сырости, пока я здесь маюсь от безделья.

– Ну-ну, Холмс, – произнес я нарочито грубоватым тоном, опасаясь, как бы его не одолела черная меланхолия. С ним это часто случалось, если его по разительные способности не находили применения, и тогда он прибегал к сомнительному утешению – инъекциям кокаина. – Несколько недель отдыха пойдут вам только на пользу. Кстати, почему бы вам не использовать их для работы над реактивами, позволяющими обнаруживать пятна крови? Разве вы не говорили, что исследования Гарвея доказывают…

Тут меня прервали донесшиеся с лестницы тяжелые шаги: какой-то грузный человек взбегал вверх по ступенькам. Судя по негодующим восклицаниям миссис Хадсон, она следовала по пятам за неизвестным посетителем.

– Ого, Уотсон, – сказал мой друг, резко выпрямившись в кресле, – быть может, этот достойный моряк предложит нам достойную внимания загадку? Несомненно, он считает свое дело не терпящим отлагательства.

– Моряк?

– Ну конечно, Уотсон. Ритм его шагов подсказывает, что он привычен к морской качке. И он, несомненно, плавает на торговом судне… Войдите! – пригласил он в ответ на громкий стук в дверь. – Да, на торговом, поскольку мы вправе ожидать большей выдержки и невозмутимости от тех, кто принадлежит к нашему доблестному военно-морскому флоту и лицом к лицу встречается с врагами ее величества.

Между тем моряк уже предстал перед нами. Это был человек зрелого возраста, с загорелым морщинистым лицом – особенно много морщинок залегло у глаз, оттого что он годами напряженно вглядывался в дальний горизонт. Голубая форма его хотя и успела изрядно выцвести, была чистой и отутюженной. Я заметил эполеты, свидетельствовавшие о чине помощника капитана.

– Мистер Холмс? – неуверенно проговорил он, переводя взгляд с одного из нас на другого. – Мне нужно немедленно поговорить с мистером Холмсом.

– Это я, – ответил Холмс. – Пожалуйста, присядьте в это кресло и расскажите, что вас сюда привело. Благодарю вас, миссис Хадсон, – сказал он, когда в дверях появилась эта леди. Она запыхалась, и щеки ее горели. – Мне очень жаль, что вам причинили неудобство, но у нашего клиента неотложное дело. Разумеется, только убийство, – добавил он, снова повернувшись к моряку, – могло заставить человека в вашем чине прибыть сюда лично, да еще в такой спешке.

Миссис Хадсон кивнула в ответ и удалилась, явно выведенная из равновесия столь бесцеремонным вторжением в ее дом.

– Два убийства, мистер Холмс, – мрачно произнес моряк, усаживаясь в кресло, – да еще и людоедство в придачу.

– Боже мой, какое несчастье! – воскликнул Холмс, изо всех сил стараясь скрыть свой восторг. – Пожалуйста, изложите нам все факты и, будьте так любезны, начните издалека, с того, что предшествовало упомянутым вами событиям.

– Непременно, сэр. Меня зовут Питер Боумен, и я первый помощник капитана «Матильды Бриге» из Бриксема. Месяц назад мы отплыли с Суматры, приняв на борт груз красного дерева и копры. Капитан, мистер Блейк, является также владельцем судна. Мы занимаемся перевозкой грузов и плаваем в Желтое, Восточно-Китайское и Южно-Китайское моря, если подворачивается выгодный фрахт.

Когда мы на сей раз поставили судно в док в порту Пананг на Суматре, в первый же вечер на борт поднялся один китаец, некий мистер Ли. Капитан Блейк его ожидал, хотя не поставил меня об этом в известность, и они провели пару часов в капитанской каюте. На следующий вечер капитан отпустил всю команду на берег, сказав, что сам будет нести вахту. По возвращении рано утром я узнал, что груз мистера Ли уже на судне и что китаец отправляется вместе с нами в Лондон.

– Капитан всегда так печется о благе своей команды, что позволяет ей напиваться в портовых кабаках, пока сам несет вахту на судне? – как бы между прочим осведомился Холмс.

– На самом деле нет, сэр. Он всегда был суров. Да, капитан Блейк был строг, и дисциплина на судне поддерживалась неукоснительно.

– Вы сказали «был». Должен ли я понимать это так, что он стал одной из жертв?

– Да, сэр. Но это случилось позже, когда мы находились возле мыса Доброй Надежды…

– Нет, мистер Боумен, пожалуйста, вернитесь к началу. Мне не следовало вас перебивать. Продолжайте ваш рассказ с того самого места, где остановились. Вы сказали, что мистер Ли что-то погрузил на судно. Можете уточнить, что это был за груз?

– Не могу сказать точно, сэр. Он был уже на борту, когда я вернулся из увольнения на берег. В трюм погрузили около двадцати тяжеленных бочек. Когда я спросил капитана, что в них, он ответил, что это какая-то руда. Я не стал больше расспрашивать: капитан не любил, когда мы совали нос не в свое дело. А мистер Ли вообще ни с кем и словом не перемолвился.

– Да, это характерно для китайцев. Пожалуйста, продолжайте.

– Обратное путешествие не было удачным, сэр. Не то чтобы что-то пошло не так, но, понимаете, всем нам было как-то неуютно, да еще этот китаец все время болтался рядом. И никому из нас не улыбалось спускаться в грузовой трюм. Правда, там особенно нечего было делать, но оттуда вроде чем-то разило, и нам это не нравилось.

Мы были в плавании уже три недели и как раз собирались обогнуть мыс Доброй Надежды, когда погиб капитан. В ту ночь штормило как никогда. Я нес вахту на палубе и боялся, как бы древесина, которую мы перевозили, не сдвинулась с места и чего-нибудь не повредила в трюме. Капитан находился в рубке. В непогоду он обычно сам стоял у штурвала. Наверно, никому не доверял свое судно, и правильно делал. Итак, я взял фонарь и спустился вниз проверить. Казалось, все было в порядке, и я вернулся на свой пост. И вдруг нас накрыло волной. Меня чуть не смыло за борт, а я недолго бы продержался в воде при таком шторме. Раздались вопли – это на палубу высыпала вся команда. Боцман Питере встал к штурвалу и вернул судно на прежний курс.

Я сразу же побежал в рубку. Матросы жались снаружи, мертвой хваткой держась за поручни, большинство стонало от ужаса. Я не стал ими заниматься, а кинулся внутрь. Капитан лежал на полу рубки мертвый, в луже крови. Затылок был выпачкан кровью. Я взял платок и вытер его. По-видимому, капитана ударили ножом сзади в шею. Странный удар, сэр, и очень сильный. Наверно, ему перерубили позвоночник и он умер сразу. Я перевернул капитана, и тут… О, мистер Холмс, я всю жизнь провел в море и всякого навидался, но ничего подобного не встречал. Его левой щеки как не бывало! Ее словно бы отрезали и сжевали. В зияющей ране видна была красная челюсть и скалились белые зубы.

Он умолк и уставился в пол, тяжело дыша. Холмс поднялся.

– Мистер Боумен, нам так не терпелось услышать вашу историю, что мы забыли о гостеприимстве. Позвольте предложить вам стаканчик виски. – С этими словами он наполнил доверху большой стакан и передал его моряку, который залпом выпил половину. – А теперь, если это не слишком удручит вас, я должен спросить, что именно вы подразумеваете под словами «отрезали и сжевали»?

– То, что сказал, мистер Холмс. Мясо как будто частично отрезали острым ножом, а частично отгрызли – ну, как его рвет зубами собака.

– Понятно. Вы, конечно, похоронили тело в море?

– Да, сэр, на следующее утро. Ведь мы находились так далеко от порта, и в тех широтах у нас просто не было выбора.

– Разумеется. Правда, я из-за этого, к сожалению, лишился ценных улик. Были ли обнаружены следы борьбы или еще что-нибудь примечательное на месте трагедии?

– Нет, мистер Холмс. Правда, вы не должны забывать, что на море бушевал шторм и палубу постоянно заливало.

– Да, к несчастью для меня. Однако продолжайте, прошу вас.

– Как старший по званию, я принял на себя управление судном. Немедленно опросил всех членов экипажа, где они находились в то время и что слышали. Но это мне ничего не дало. Большинство было на баке, кое-кто из матросов лежал в подвесных койках или находился под палубами. Никто ничего не слышал.

– А кто-нибудь из тех, кого вы допрашивали, заслуживал, скажем так, особого внимания?

– Да. Как я уже сказал, капитан был суров, и у некоторых членов экипажа имелись причины невзлюбить его. Каптенармусу Бейли случалось с ним спорить. Оба были вспыльчивыми, и хотя капитан ничего не говорил напрямик, все мы знали, что Бейли рассчитают в конце плавания. И все же я не думаю, чтобы Бейли, даже разъярившись, мог изувечить капитана. Была на судне и парочка матросов-индийцев, и я допросил их с пристрастием. Капитан не любил цветных. Говорил, что они ни на что не годны и он нанял их только потому, что им можно очень мало платить. Он постоянно их поколачивал, а с них сталось бы напасть на капитана в темноте сзади и заколоть его ножом. К тому же еще не так давно за этими племенами водился обычай съедать убитого врага. Ну и, конечно, не стоит забывать о мистере Ли.

– Ах да, загадочный мистер Ли! Что он сказал?

– Что спал в своей каюте. Ничего не слышал и ничего не видел. И все же, когда судно отклонилось от курса, прошло не меньше десяти минут, прежде чем он появился на палубе. Что он делал все это время? И он не выглядел заспанным. Впрочем, с этими китайцами никогда не знаешь, что они думают, а сами они нипочем не скажут. Но я немало пробыл в этих восточных краях, мистер Холмс, и знаю, как быстро там хватаются за нож. Мне известны кое-какие мерзкие фокусы, которые они проделывают во имя своих языческих богов.

– Надеюсь, вы, по крайней мере, осмотрели его? Не было ли у него на коже подозрительных синяков или царапин, крови на одежде или волосах?

– Я не увидел ничего такого, сэр.

– Как же вы действовали дальше?

– У меня не было достаточных оснований, чтобы посадить кого-нибудь под замок. Все, что я мог, – это сделать запись в вахтенном журнале и отдать приказ, чтобы все работы на палубе после наступления темноты матросы выполняли парами. На следующий день мы остановили судно, я прочитал над капитаном молитвы, и, зашив тело в парусину, мы бросили его за борт. Мы шли до Лондона еще десять дней, и всем пришлось больше работать из-за двойных вахт, но никто не жаловался. Больше ничего дурного не случилось, хотя, скажу я вам, все мы то и дело оглядывались через плечо.

Сегодня рано утром мы поставили судно в Королевские доки, и я был очень занят: требовалось организовать разгрузку судна и послать телеграмму брату капитана Блейка. Следовало известить его о несчастье и вызвать в Лондон, чтобы он разобрался с тем, кто теперь владеет судном и кому отдать его под команду. Я не мастак подбирать слова, сэр, и больше вычеркивал, чем писал, пока не получилось что-то путное, такое, что не стыдно было бы ему послать. А сегодня вечером на судне произошло второе убийство.

Было часов семь и, конечно, уже темно – в это время года и при такой погоде рано темнеет. Я пытался разобраться с бумагами в каюте капитана, когда услышал крик. Я ринулся к сходному трапу, и тут крик повторился. Казалось, он доносится с твиндека[1]1
  Твиндек – пространство между двумя палубами или палубой и платформой внутри корпуса судна. – Здесь и далее примечания переводчика, кроме помеченных особо.


[Закрыть], где моряки подвешивают свои койки. Я оказался там уже через пару минут, но опоздал. Это был Бейли, каптенармус. Он лежал в своем гамаке, мистер Холмс, а точнее, запутался в нем так, что не смог бы ни рукой, ни ногой шевельнуть. Кровь, натекшая с его тела, забрызгала палубу под гамаком.

Мы высвободили Бейли из пут, но все было кончено. На груди виднелись четыре параллельных борозды, похожих на порезы, не очень глубокие, какие могли быть нанесены быстрыми ударами обоюдоострого лезвия. Но не эти ранения убили его. Он умер от огромной раны, зиявшей в животе. Мы видели кишки, которые вывалились из нее. Ужасная смерть, мистер Холмс.

– Да уж, – с рассеянным видом согласился Холмс. – Скажите мне, мистер Боумен, когда началась бы разгрузка судна?

Этот вопрос казался настолько неуместным и неожиданным, что мы с моряком в недоумении воззрились на Холмса. Наконец Боумен ответил:

– Она началась бы примерно через час после восхода солнца сегодня утром, мистер Холмс. Главный стивидор нанимает грузчиков и дает им указания на рассвете.

– Понятно. Пожалуйста, продолжайте.

– Мне почти нечего добавить. Мы сразу же вызвали полицию, и люди из Скотленд-Ярда сейчас находятся на борту судна. Что касается меня, то я, выложив инспектору все, что знаю, сразу взял кэб и отправился на Бейкер-стрит. Мистер Холмс, я не верю, что полиция сможет найти убийцу моих товарищей, но, возможно, это удастся вам?

– Не могу выразить, как благодарен вам за то, что вы обратились с этой задачей ко мне, мистер Боумен. Ваш кэб ждет на улице?

– Да.

– В таком случае отпустите его: мы наймем извозчичью карету и поспешим в доки. Пойдемте, Уотсон: игра началась!

Наш экипаж прогрохотал по булыжникам Стрэнда, покружил в Сити и, наконец, по скверным улицам направился в доки. Это была долгая поездка, которая проходила в молчании, поскольку мой друг не расположен был говорить. Редкие прохожие, встречавшиеся нам по дороге, судя по их виду, охотнее остались бы дома в такой темный туманный вечер.

В Королевских доках картина изменилась. Мы бы могли найти «Матильду Бриге» без всякой помощи, так как возле нее собралась целая толпа зевак. Их оттеснял от сходней крупный осанистый констебль с пышными бакенбардами. Когда приблизился наш экипаж, полисмен с подозрением заглянул внутрь.

– Добрый вечер, джентльмены, – сказал он. – Я должен спросить, по какому вы здесь делу.

– Я Шерлок Холмс, – вежливо ответил мой друг. – Мне бы хотелось побеседовать с дежурным инспектором.

Констебль отсалютовал:

– Здравствуйте, сэр. Этим делом занимается инспектор Лестрейд. Не сомневаюсь, что он будет рад с вами поговорить. Констебль, который на борту судна, проводит вас.

Поднявшись по сходням, мы представились дежурному полисмену. Он проводил нас в каюту капитана и, резко постучав в дверь, сразу же отворил ее.

– К вам мистер Шерлок Холмс и доктор Уотсон, инспектор, – объявил он.

Каюта была не очень большой, и тут уже расположились инспектор Лестрейд, сидевший у письменного стола, и джентльмен китайской наружности, который стоял перед ним. За спиной у китайца маячил могучий полисмен. Мы трое с трудом втиснулись в каюту.

– А, Холмс! – сердечно произнес Лестрейд, развалившийся в кресле. – Счастлив вас здесь видеть. И вас также, доктор. Однако боюсь, вы не обнаружите тут ничего интересного. Дело, считайте, уже раскрыто. Даже мы, простые полицейские, смогли распутать его без вашей помощи.

– Я ни минуты не сомневался, инспектор, что вы немедленно кого-то арестуете, – любезным тоном заметил Холмс. – Ведь, насколько я понимаю, мистер Ли взят под арест?

– Именно так. Мы на всякий случай получили у судьи ордер и обыскали багаж всех находившихся на борту. Обыск матросских сундучков ничего не дал, а вот у мистера Ли обнаружилась очень интересная коллекция. – Он указал на странный набор предметов на столе. – В этом пузырьке, по-видимому, содержится сильное снотворное – разумеется, мы отдадим его на анализ. Кожаные ремни с пряжками способны удержать разъяренного быка. Вот вам и удавка. А на трезубце имеются следы крови. В рукаве мистера Ли обнаружен кривой нож – не сомневаюсь, что это орудие убийства.

– Впечатляющий улов, инспектор, я вас поздравляю, в самом деле. Он значительно проясняет дело, – сказал Холмс.

– Проясняет? Да благодаря этим уликам дело можно закрывать.

– Возможно, но кое-какие мелочи не сходятся. Например, зачем было мистеру Ли брать с собой в дорогу такую убийственную коллекцию? Разве что он намеревался постоянно срывать на ком-нибудь злость, нанося морякам увечья… И зачем ему столько разных орудий? Не многовато ли для такой цели? Вы не просветите нас на сей счет, мистер Ли?

Китаец, ничего не отвечая, бесстрастно смотрел на Холмса.

– Из них слова не вытянешь, – отмахнулся Лестрейд. – Впрочем, это неважно. Как только он предстанет перед английским жюри присяжных и я покажу им эти предметы, его наверняка вздернут – признается он или нет.

– Несомненно, – согласился мой друг. – Однако нельзя ли мне, с вашего разрешения, инспектор, осмотреть грузовой трюм?

– Пожалуйста, если желаете, Холмс, но мы там уже все обшарили. В трюме ничего нет, кроме груза древесины.

– Благодарю вас, инспектор. На мой взгляд, всегда существует возможность, что на борту находится безбилетный пассажир, а грузовой трюм – единственное место на маленьком судне, где он мог бы спрятаться.

Лестрейд рассмеялся:

– Это уж слишком даже для вас. Вы же не считаете, что человек может скрываться целый месяц и не оставить следов. К примеру, чем бы он питался?

– И тем не менее, с вашего позволения, я взгляну.

Лестрейд пожал плечами:

– Как хотите, Холмс. Мы все пойдем с вами. Мне сейчас больше нечего делать, так что я могу размять ноги.

Мы вышли на палубу и проследовали к большой крышке люка, которую мистер Боумен поднял для нас. Он спустился первым и зажег пару фонарей, хранившихся под лестницей. Мы с Холмсом последовали за ним, потом Лестрейд, мистер Ли и сторожившие его полисмены. В трюме было душно, сильно пахло деревом и копрой.

– Полезный груз, – заметил Холмс. – Красное дерево для украшения домов, которые во множестве строятся в нашем городе, и мякоть кокосового ореха, которая используется при производстве многих сортов мыла и лосьонов.

Не говоря больше ни слова, он вытащил лупу и, взяв в другую руку фонарь, начал обследовать трюм. Мой друг забирался на бревна и рылся среди тюков копры. Сначала он рыскал повсюду, но затем сфера его поисков сузилась. Наконец он устремился к штабелю бревен и вскоре испустил торжествующий вопль:

– Идите сюда и взгляните на это, инспектор!

Мы поспешили к Холмсу. Он стоял у торца штабеля. Грубо обтесанные теслом или каким-то другим примитивным орудием бревна были уложены вдоль длины судна. Многие из этих почтенных лесных гигантов достигали пяти футов в поперечнике. Из-за разницы в размерах уложить бревна плотно, без зазоров было никак невозможно, и между ними оставалось много щелей. Холмс указал на одну большую брешь, примерно в два квадратных фута.

Лестрейд взял у констебля фонарь и нагнулся, вглядываясь с подозрением.

– Фу, крысами пахнет! – воскликнул он.

– Пожалуйста, инспектор, заберитесь поглубже, – настаивал Холмс.

Лестрейд неохотно выполнил его просьбу и пополз вперед на животе.

– Ну и ну, – донесся из щели его голос, – да тут обосновался целый выводок крыс! Повсюду солома и крысиный помет.

– Я думаю, вы ошибаетесь, инспектор. Судя по следам, тут прятали только одно животное.

– С какой стати кому-то держать тут крысу? Зачем вообще может понадобиться крыса? – спросил Лестрейд, не без труда выбираясь из бреши между бревнами.

– Обратите внимание на размер помета и царапин от когтей на древесине. Я бы сказал, инспектор, что эта крыса достигает в длину не менее четырех футов! Вот почему ее пришлось держать здесь тайно.

– Но это же бред! – воскликнул Лестрейд, а мы с Боуменом недоверчиво переглянулись.

– И тем не менее она именно такого размера, – заявил Холмс. – Следы от когтей не оставляют никаких сомнений. Благодаря вот этой конструкции, – он пнул ногой грубую деревянную решетку, скрепленную гвоздями, – животное удерживали в его загоне. И нет никаких сомнений, что за крысой ухаживал мистер Ли. Я нашел обрывки красного шелка от халата, который сейчас на нем, – они зацепились за острые края спила. А к этой норе ведет след из кусочков копры. – Он повернулся к мистеру Ли: – По ночам вы спускались вниз через маленький грузовой трюм возле вашей каюты. Вы кормили крысу копрой из одного тюка и как могли заботились о прочих ее нуждах. К счастью для вас, крысы очень живучи, так что несколько недель, проведенных в трюме, не принесли бы животному большого вреда. Вы хотели довезти ее живой до Англии. С какой целью, могу я вас спросить?

Ли стоял с мрачным видом, по-прежнему храня безмолвие.

– Ну же, мистер Ли, – вкрадчиво произнес Холмс. – Разве вы не понимаете, что это значит? Ясно, что именно крыса стала причиной гибели двух людей, а значит, вы, по крайней мере, не поплатитесь жизнью за убийство, хотя против вас и можно выдвинуть другие обвинения. Исключительно в ваших интересах сообщить нам детали.

– Хорошо, – наконец заговорил Ли. – Я везу крысу. Я беру ее в Британский музей и продаю. Ваши ученые очень интересуются этой крысой. Капитан Блейк знать все о ней и соглашаться.

– Ах, этот несчастный капитан Блейк. Как же крыса вырвалась на волю в тот раз?

– Был сильный шторм. Я споткнуться, когда давать крысе еда. Она проскочил мимо меня на палуба. Когда я прихожу к капитану, слишком поздно. Я надеваю веревка на крысу, пока она грызет, и колю ее, пока она не оставляет его.

– Отсюда и кровь на трезубце. Можно будет установить, что она принадлежит грызуну, а не человеку, – сказал Холмс. – А сегодняшнее несчастье произошло, конечно, оттого, что вам нужно было перевести крысу в другое место. Если бы она оставалась здесь дольше, ее бы обнаружили докеры. После гибели капитана Блейка никто больше не мог для вашего удобства удалить всех с судна. Ли поклонился:

– Да. Я пробую дать крысе снотворное, но она очень сердитая, очень сильная. Она прыгать на меня и валить с ног. Я думать, она убивать меня, но я ударяю ее дверцей клетки. Потом она убегать: убивает первого, кого находит.

Холмс кивнул:

– Легко вообразить себе ярость и неистовство зверя, когда он освободился после стольких недель. Может быть, он набросился на Бейли, чтобы ото мстить людям за свое заточение. А теперь, мистер Ли, где крыса?

Ли покачал головой.

– Крыса ушел. Я не знаю куда.

– Вот так-то, инспектор, – сказал Холмс. – Злобная тварь разгуливает по Ист-Энду. Мы должны сделать все, чтобы поймать ее.

На лице Лестрейда было написано отвращение. Он уже приготовился принимать поздравления – непреклонный страж закона, схвативший преступника через час после начала расследования, и вот вам пожалуйста – начинай охоту за неуловимым убийцей, которая не сулит верного успеха.

– Мне лучше вернуться в Скотленд-Ярд и переговорить с начальством, – сердито произнес он. – Что касается вас, приятель, – обратился он к Ли, – пока я оставляю вас на свободе, но вы не должны покидать судна. Мы скоро вернемся и зададим вам много вопросов, понятно?

Ли нехотя поклонился в знак согласия.

– Нам тоже нужно идти, – заявил Холмс. – Едем на Бейкер-стрит, Уотсон. Возможно, нам удастся оказать кое-какую помощь инспектору в этом деле.

Мне трудно дались следующие несколько дней. Я не люблю долго сидеть без дела. Что касается Холмса, то он приобрел большую карту Ист-Энда и приколол ее на стену. То и дело ему доставляли какие-то планы и чертежи от крупных компаний, ведавших городским хозяйством, и архитекторов, и он наносил на карту сеть разноцветных линий.

– Разве это не очевидно? – сказал он, когда я поинтересовался, зачем все это нужно. – Где прячутся крысы? Главным образом в канализационных и сточных трубах, проложенных под улицами. Конечно, суматранская крыса намного больше здешних своих собратьев, но это вовсе не означает, что она не наделена всеми их инстинктами. Поэтому я составляю план ее возможных убежищ. Разные цвета служат мне для обозначения размеров труб и глубины, на которой они проложены, а эти значки показывают различные подходы к трубам. Таким образом мы отграничим территорию, на которой следует искать нашу крысу.

– Поразительно, Холмс! – воскликнул я в восхищении. – Должен признаться, я никогда не подозревал, что у нас под ногами скрывается такой запутанный лабиринт.

– А вы что думали, Уотсон? Речки, которые впадали в Темзу: Флит, Тайберн, Холборн и многие другие, теперь заключены в каменные русла и упрятаны под землю, а над ними выстроен великий город. Да, теперь о них напоминают лишь названия улиц. А между ними проходит огромная сеть из водопроводных, канализационных и водосточных труб, которая служит для удобства миллионов жителей метрополиса.

Время от времени к нам приходил полисмен с очередным сообщением от Лестрейда. Спустя день после побега гигантская крыса стала кошмаром Ист-Энда. Матери запирали своих детей, да и сами рисковали выйти на улицу лишь днем, и то ненадолго. Самые закоренелые пьяницы долго колебались, прежде чем присоединиться к веселой компании в кабачке. То и дело обнаруживались трупы выпотрошенных и наполовину съеденных собак и кошек. К счастью, крыса явно предпочитала мелкую добычу крупной и чаще питалась падалью, нежели убивала. Несколько раз с ней сталкивались обитатели предпортовых районов. Она выскакивала из мусорных куч, какие нередки на здешних улицах, и быстро скрывалась в темноте. Когда нам становилось известно о таких встречах, Холмс наносил на карту красную точку и писал рядом с ней дату и время.

– Заметьте, Уотсон, зверя поймать легче, чем человека. Конечно, у этого животного есть свои преимущества: оно проворнее и с легкостью укрывается в туннелях, куда мы не сможем или не отважимся сунуться следом за ним. Зато зверь не обладает способностью мыслить и уступает человеку хитростью. Он думает лишь о том, как отыскать удобное логово, еду и пару. Это существо верно своим повадкам, зная которые мы можем легко его поймать. Мой план готов. Теперь мы вычислим, где находится гнездо крысы. Это всего лишь вопрос времени.

И уже на следующий день, проанализировав очередной поток сообщений о ночных похождениях крысы, Холмс издал торжествующий возглас:

– Готово, Уотсон! Она скрывается здесь, в этой трубе, поджидая наступления темноты. – Концом линейки он ткнул в синюю линию на карте. – Это труба, по которой сточные воды направляются из Лаймхауса в Темзу. Из схемы передвижений крысы ясно, что она бродила по этому району в поисках под ходящего логова, а сейчас нашла идеальное убежище, сухое и укромное место с выходом на улицу, где можно промышлять. А теперь, Уотсон, я должен вас оста вить на несколько часов. Мы снова встретимся сего дня вечером, и я рассчитываю на вас и ваш армейский револьвер!

Наступление сумерек застало нас на Дэнджерфилд-стрит, в Лаймхаусе. Холмс подвел меня к широкому люку у обочины улицы, откуда тянуло сквозняком и исходило зловоние.

– Думаю, именно отсюда, Уотсон, крыса отправится на охоту. Правда, существуют две другие возможности, и не исключено, что мы напрасно будем сторожить ее сегодня. Однако давайте попытаемся!

Он запустил руку в холщовую сумку, которую принес с собой, и вытащил пригоршню зерен.

– Мы разбросаем немного приманки с небольшими интервалами в надежде, что это направит зверя куда нам нужно. Мы используем тот же принцип, что и рыболовы с их донной приманкой: еды достаточно, чтобы вызвать аппетит, но маловато, чтобы насытиться.

Сделав несколько шагов по направлению к входу в глухой переулок, он насыпал еще одну маленькую горку зерен.

– Мы сделали все, что могли, Уотсон, а теперь займем наблюдательный пост, который я подготовил, – заявил он.

Еще немного пройдя по переулку, он постучал в дверь. Вскоре она открылась, обдав нас запахом прелой рогожи и известкового раствора. Холмс поблагодарил отворившего нам старика и начал подниматься по узкой лестнице. Достигнув верхней площадки, мы вошли в маленькую комнату. Из окна ее был виден только что покинутый нами переулок.

– Мы будем ждать здесь, – сказал мой друг. – Я заступлю в дозор первым, а вы потом меня смените. Мы будем наблюдать вон за тем сараем. В нем я оставил полуразложившегося барашка, которого приобрел у Смитфилда – увы, не без трудностей. Как вы видите, дверь приоткрыта. Я сменил петли на особые, так что теперь дверь захлопывается сама собой под тяжестью собственного веса. Черная нитка, привязанная к туше, держит дверь открытой. Если нитка порвется, дверь захлопнется. Но не стоит рассчитывать на то, что ловушка надолго удержит крысу. Зверь такой силы, несомненно, быстро сломает или прогрызет непрочную преграду.

Холмс умолк и занял свой пост у окна. Через час, когда он почувствовал, что его внимание ослабевает, мы поменялись местами. Около одиннадцати, после того как я в четвертый раз заступил на дежурство, мне показалось, будто кто-то крадется во мраке. Я пригляделся, но ничего не увидел, а затем вдруг услышал, как захлопнулась дверь сарая. И сразу же раздался звук удара, что-то тяжелое бросилось на дверь, громко и яростно заскребли дерево длинные когти.