Текст книги "Хитмейкер. Последний музыкальный магнат"

Автор книги: Томми Моттола

Соавторы: Кэл Фассмэн
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Когда речь заходит о каком-либо продукте, то всегда встает вопрос прав собственности. Я затрону эту тему применительно к компакт-дискам, поскольку это поможет прояснить трудности, которые возникли при попытках решить проблему скачивания музыки, которое в конце 90-х потрясло всю нашу отрасль до основания. Я убежден в том, что одной из причин, по которым Apple смогла в итоге завладеть музыкальным бизнесом, являлся подход Sony к самой сути прав собственности.

Важно понять одну вещь. Sony не в одиночку создала CD в 1982 году, и это в той же степени верно и для аудиокассет. Обе технологии стали результатом партнерского соглашения между Sony и голландской компанией Philips, которая заодно владела фирмой PolyGram Records. Это был превосходный союз – Philips лидировала в области технологии оптических дисков, а Sony была на переднем крае в области цифровой обработки данных.

Норио Ога использовал свое влияние, чтобы добиться соглашения о совместной работе обеих компаний над проектом компакт-диска. Понимание этого факта пригодится вам в дальнейшем. Ему хватило смекалки держаться за это сотрудничество. Но когда проблема бесплатного скачивания музыки стала серьезной, Ога уже не руководил компанией, а новое руководство смотрело на подобные соглашения иначе.

Никто из нас не рассматривал проблемы Интернета в те дни, когда мы в начале 80-х вставляли первые CD в только появившиеся плееры Sony Discman. Идея пиратства была нам знакома, поскольку продажа чистых аудиокассет уже приводила к случаям довольно примитивных краж музыки. Впрочем, некоторые из нас в то время и не считали это за кражу. Чистые кассеты позволяли людям писать музыку с радио и копировать купленные аудиозаписи. Знаете, как мы тогда на это смотрели? Нам было плевать. В худшем случае это были незначительные потери, а в лучшем – отличная реклама.

Мы радовались, когда кто-нибудь записывал She’s Gone с радиотрансляции и дарил кассету другу. Мы считали, что это прекрасно, ведь всякий, кто услышит эту песню, может потом пойти прямо в магазин звукозаписи и купить там весь альбом Abandoned Luncheonette. И мы знали, что если кому-то понравится She’s Gone, то он или она могут также купить и билеты на один из концертов Джона и Дэрила, а там и стать преданным фанатом. А уж преданные фанаты, как нам было отлично известно, не будут слушать самопальные кассеты – они пойдут и купят качественную копию.

В начале 80-х у парней вроде меня было не так много времени, чтобы сидеть и размышлять над перспективами CD-пиратства. По правде говоря, времени не было вовсе. Вокруг бушевала настоящая музыкальная революция.

Революция эта по своему эффекту не уступала воздействию на культуру Элвиса или The Beatles, но вот дать ей имя было труднее, поскольку она не была связана с какими-то конкретными исполнителями. Она была следствием цепи технологических прорывов и появлением новых платформ для демонстрации музыкальных достижений – плееры Walkman в 1979-м, CNN в 1980-м, MTV в 1981 году. А в 1982-м – компакт-диски.

Когда появились плееры, кабельное телевидение было еще в пеленках. Лишь через шесть лет композиция We Are the World облетала весь мир по сети спутников, а фестиваль Live Aid можно было смотреть на MTV по шестнадцать часов подряд в любой точке планеты.

Происходящие события были столь масштабными, что я мог проводить на работе по девяносто шесть часов в неделю. А иногда и по сто двадцать.

В 1981 году все вечерами мчались смотреть MTV точно так же, как я сам в детские годы спешил из школы на шоу Дика Кларка American Bandstand. Но только программа длилась уже не тридцать минут, а не меньше семи часов. Или даже больше. MTV можно было смотреть так же долго, как разглядывать обои на стене.

Это был первый полностью музыкальный телеканал, и первые их музыкальные видео произвели на меня примерно такой же эффект, как ранее – выступления Элвиса. Чувствовалось, что мы переживаем эпоху огромных перемен. Тут же становилось ясно, что циклически повторяемые музыкальные клипы мощно воздействуют на миллионы людей одновременно, а если добавить сюда еще и трансляции по радио, то можно было полностью завладеть чувствами аудитории и получить просто взрывной эффект! Было понятно, что появилась техническая возможность создавать суперпопулярные хиты, – и это происходило так часто, как никогда раньше, позволяя нам продавать дополнительно миллионы дисков, которые прежде просто нельзя было бы реализовать.

Hall&Oates оказались как раз в нужное время и в нужном месте для того, чтобы воспользоваться этим потенциалом. Их популярность снова подскочила, когда они выпустили в альбоме Voices ремейк песни You’ve Lost That Lovin’ Feelin’, изначально написанной для группы Righteous Brothers. Наш дуэт стал одним из самых ценных активов MTV в начале развития этого канала. Это означало, что мне нужно было найти общий язык с теми, кто каналом управлял: Бобом Питтманом, Джоном Сайксом, Лесом Гарландом и Джоном Лэком. Мы с Алленом Грабменом явились на MTV, чтобы обсудить условия сделки для Hall&Oates. Когда мы закончили, Аллену, естественно, предложили, чтобы он представлял еще и их.

Мы все пытались опытным путем найти наилучшие способы работы с нашими новыми возможностями, особенно Джон с Дэрилом. В наши дни, когда я случайно натыкаюсь на некоторое из их ранних видео, я закрываю лицо руками. Клип Private Eyes изначально содержал только поющих под фонограмму парней в плащах-тренчах. Это была малобюджетная работа, а Холл и Оутс не особенно годились для телевизионного формата. Казалось, что рождается принципиально новое музыкальное направление. Было уже недостаточно просто писать музыку, играть написанное и хорошо выступать на сцене – нужно было действительно играть на камеру, а далеко не каждый музыкант является хорошим актером. Скажем, Split Enz, новозеландская группа, менеджером которой я тоже тогда был, справлялась гораздо лучше. Когда я стал работать с Джоном Мелленкампом и Карли Саймон, то заметил, что подобные таланты есть и у них. Ну а группы типа Duran Duran были словно созданы специально для такого рода выступлений. Телевидение разрушило монополию радиостанций на раскрутку новых артистов. Иногда канал MTV опережал радио, а иногда артист приобретал популярность, даже вовсе не попадая в радиочарты. Нам предстояло еще осваивать эту новую платформу, а между тем вокруг нас быстро расширялись новые горизонты.

Новые взаимоотношения между музыкой и «картинкой» породили целый пласт культурного опыта, который отразился на всем мире. Индустрия моды стала подражать свежим идеям костюмов из клипов MTV, маркетологи и каждое рекламное агентство с Мэдисон-авеню следовали за этими тенденциями и в значительной мере влияли на поведение потребителя. Что там! Даже Голливуд встал на уши.

Впервые в истории американские корпорации устремились в музыкальный бизнес. Я слышал историю про то, как менеджер Элвиса Пресли, «Полковник» Паркер, предложил компании RCA, чтобы Элвис год бесплатно рекламировал их. Конечно, звукозаписывающая компания, которой владела General Electric, отказала ему, поскольку руководство было напугано перспективой негативной реакции со стороны тех, кто не любил Элвиса. А кое-кто еще и отметил, что тот, дескать, исполняет «музыку черных». В течение шумных 60-х разрыв между поколениями был таков, что едва ли можно было ожидать сотрудничества между корпоративными боссами в костюмах и патлатыми музыкантами в брюках клеш. Определенное притяжение между искусством и капиталом началось в 70-х и колоссально усилилось с появлением MTV. Я с удовольствием помогал создавать эти новые союзы, отлично понимая, какие выгоды они за собой влекут.

Но порой это было довольно непросто. Когда я хотел привлечь производителей жевательной резинки Beech-Nut в качестве спонсоров для дуэта Hall&Oates, то едва ли мне стоило удивляться тому, что Дэрил воспринял это как продажу в рабство. Многие артисты в те дни чувствовали то же самое. Это сейчас знаменитостям платят кучу денег за то, что они носят одежду определенных марок или дизайнерские солнечные очки, но в то время работа в такой рекламе вовсе не казалась музыкантам достойным занятием.

– Эта жвачка продается по всей Америке! – повторял я. – Подумайте, ведь вы и сами получите от этого неплохую рекламу прямо в магазинах. О вас узнают даже те, кто раньше почему-либо не слышал. Кроме того, компания готова вывалить сотни тысяч долларов буквально вам на колени!

Компании-спонсоры не только снабжали нас деньгами напрямую, но также выделяли десятки тысяч долларов на организацию концертных туров и разные дополнительные фонды, которыми подкрепляли наши программы по маркетингу, промомероприятиям и организации роста продаж. Кроме того, наша продукция реализовывалась принадлежащими спонсору точками сбыта, что еще сильнее улучшало наши итоговые показатели в области рекламы и торговли.

Я помню, как у Джона с Дэрилом загорелись глаза, когда я предложил им еще одного спонсора – компанию Pontiac. Особенно их обрадовало то, что помимо сотен тысяч долларов, которые полагались каждому из них, им предлагали еще и по новой машине – и не только им одним, но и их родителям и другим членам семьи тоже. Было похоже на выигрыш в лотерее.

Забавно, мы все потом года три ездили исключительно на «понтиаках». И конечно, General Motors с Pontiac тоже получили то, чего хотели. Они получали свою долю славы от успеха самого продаваемого дуэта того времени.

Эти новые маркетинговые возможности здорово помогли в том, что альбомы Voices и Private Eyes стали «платиновыми» после продажи миллионной копии. А альбомы H2O и Big Bam Boom стали «платиновыми» дважды!

После таких музыкальных побед Холла и Оутса пригласили исполнять знаменитую композицию We Are the World в компании с Майклом Джексоном, Бобом Диланом, Вилли Нельсоном, Брюсом Спрингстином, Дайаной Росс, Рэем Чарльзом, Лайонелом Ричи и прочими суперзвездами. Это было невиданное доселе скопление музыкальных талантов, оказавшихся разом в одном помещении. Я был одним из немногих, кто получил привилегию находиться в это время в операторской, и видел это все, отлично сознавая, что становлюсь свидетелем величайшего музыкального события в истории. Восемь тысяч радиостанций по всему миру одновременно транслировали этот сингл, а выручка от передачи шла на программы помощи голодающим в Африке. Вот вам и еще одна новая возможность в нашем деле – с того дня шоу-бизнес и филантропия заключили брачный союз, а повенчали их новые технологии.

Через несколько месяцев после трансляции We Are the World дуэт выступал на длившемся целый день концерте Live Aid. Идея, которую выдвинул Боб Гелдоф, состояла в том, чтобы собрать средства для гуманитарной помощи Эфиопии за счет мероприятия, которое должно одновременно проходить на двух площадках – стадионе Уэмбли в Лондоне и стадионе Кеннеди в Филадельфии. Сам я познакомился с Гелдофом в Англии, и мы подружились, а мои коллеги были большими поклонниками его феноменальной группы Boomtown Rats – так что мы предложили ему любую помощь с нашей стороны. Большую часть работы по организации и планированию Live Aid Боб проделал из нашего офиса на Пятьдесят седьмой улице в Нью-Йорке.

Те, кому довелось видеть этот концерт, прочно сохранили его в памяти. Мадонна, которая вот-вот должна была появиться обнаженной в журнале Playboy, пошутила со сцены в Филадельфии, заявив: «Сегодня – никаких чертовых раздеваний!» Фил Коллинз выступил на обеих сценах, для чего ему пришлось пересечь Атлантику на «конкорде», что заняло меньше трех с половиной часов… Во время исполнения It’s Only Rock ‘n Roll Мик Джаггер сорвал с Тины Тернер часть одежды, и она заканчивала песню в одном трико… Когда Пол Маккартни исполнял Let It Be, аккомпанируя себе на рояле, первые две минуты микрофон по какой-то причине не работал. Пол позднее говорил, что подумывал изменить слова на: «Хоть бы и с фидбэком, так и быть…», имея в виду, что даже скверное звучание лучше, чем вовсе никакого…

А ту часть транслируемой компанией ABC программы, что пришлась на прайм-тайм в США, открыли Дэрил и Джон. Они выступали перед сотней тысяч человек в Филадельфии, своем родном городе.

Для того чтобы Холла и Оутса выбрали для открытия «американской» части шоу, понадобилось предпринять массу дипломатических маневров. Также мне пришлось буквально сдвинуть горы, чтобы поместить их фото на обложку журнала People, наряду с Бобом Диланом, Мадонной и Миком Джаггером. Тот номер поступил в продажу вскоре после концерта и в огромной степени укрепил престиж дуэта.

Перспективы, открывавшиеся благодаря новым источникам ресурсов, таким как MTV, спонсорская поддержка крупных корпораций, благотворительность и медиа, также значительно увеличили и мою рабочую нагрузку. Если в 70-х мой телефон звонил двадцать раз за день, то в начале 80-х количество звонков возросло до сотни. Появилось колоссальное количество новых возможностей, которые можно было изучить и реализовать на практике. То время давало нам такие шансы, какие даются лишь раз в жизни, и мы использовали их, не теряя ни минуты. Работа полностью поглотила практически каждый миг моего времени.

Именно тогда, в начале 80-х, родились мои дети – Майкл и Сара. Я был до такой степени захвачен ураганом бешено развивающегося музыкального бизнеса, работая, работая и еще раз работая, что я просто не замечал, сколько всего теряю. Только сейчас я с грустью в полной мере осознал, что тогда упустил возможность провести с моими детьми столь важные первые годы жизни.

Но, проще говоря, то было время, когда ты либо устремлялся в будущее, либо отставал от всех и превращался в динозавра. Все то, чему я на лету учился в те дни, позволило мне подготовить «латиноамериканский взрыв» десять с лишним лет спустя. Как вы позже увидите, корпоративные связи, которые мы наладили с компанией Pepsi Cola, оказались крайне полезными для наших планов относительно Кубка мира по футболу, позволившего нам дать старт карьерам Рикки Мартина и Шакиры. Это все было еще впереди, но начало было положено в 80-х. К тому моменту, как пять лет спустя эта «революция» завершилась, разрозненный бизнес отдельных звукозаписывающих компаний окончательно превратился в музыкальную индустрию.

К середине 80-х мне стало совершенно ясно, что я хочу от своей жизни куда большего, чем карьера простого менеджера. На самом деле есть вполне определенный человек, которого я должен поблагодарить за то, что он указал мне путь из профессионального тупика и далее – к вершинам руководства Sony. Этот человек – Джон Мелленкамп. Уж простите мне мой сарказм, но из песни слова не выкинешь. В работе с Джоном постоянно случались моменты, когда я думал лишь о том, как бы поскорее сделать ноги.

С Джоном было исключительно трудно поладить. Что могу сказать о нем я, если даже он сам называл себя не иначе как Маленький Ублюдок? Впрочем, возможно, что он не был так уж виноват в том, как относился к окружающим. По крайней мере, для этого иногда были причины.

Джон был родом из Сеймура, штат Индиана. Он был человеком глубинки, парнем, который вырос среди полей, бесконечных шоссе, редких телеграфных столбов и автоматов с техасской газировкой Big Red. Он, как никто другой на свете, мог от отразить в своих песнях этот особый мир. Джон стал поэтом и менестрелем Среднего Запада. Но в начале своей карьеры он совершил большую ошибку, заключив контракт с английским менеджером Тони Дефри. Дефри работал с Дэвидом Боуи и попытался сделать из Мелленкампа звезду поп-рока, как бы американскую копию Дэвида. Он даже убедил Джона отказаться от фамилии. Первый альбом Мелленкампа, Chestnut Street Incident, состоял из кавер-версий известных песен, таких как Oh, Pretty Woman и Jailhouse Rock, а на обложке Джона явно пытались выдать за нечто такое, чем он не являлся, – даже подпись в названии гласила: «Джонни Кугуар». А уж само фото… нет, я не хочу сказать, что его накрасили перед фотосессией так же основательно, как Боя Джорджа, но он определенно не выглядел похожим на человека, собирающегося хорошенько поработать в поле. Удалось продать лишь 12 тысяч копий альбома, и на годы вперед карьера Джона превратилась в череду попыток хотя бы просто вернуть себе свое имя.

Он менял менеджеров, даже поработал в Англии с Билли Гаффом, который открыл и Рода Стюарта. К моменту нашей с Джоном встречи он добился определенного успеха – было похоже на то, что он пытается вернуть себе свою индивидуальность по частям, кусочек за кусочком. К своему третьему альбому он больше уже не был Джонни Кугуаром. Он стал Джоном Кугуаром, уже что-то. В 1982 году, после того как успешно разошлись 5 миллионов копий «прорывного» альбома American Fool, который включал хиты Hurts So Good и Jack & Diane, он почувствовал себя в силах вернуть и свою фамилию. Он стал Джоном Кугуаром Мелленкампом и в этом качестве выпустил альбом UhHuh с прекрасной песней Pink Houses. Мне кажется, она вообще наилучшим образом выражала его стиль.

Примерно в этот период меня представил Джону наш общий знакомый, Зигмунд Балабан. Я, конечно, не психоаналитик, но при этой первой встрече было нетрудно заметить, что прошлый опыт Мелленкампа здорово настроил его против менеджеров как таковых. Он считал их всех козлами и был убежден, что не нуждается в их услугах. Но Балабан долго уговаривал его встретиться со мной, убеждая, что я помогу Джону достичь нового уровня.

– Хорошо, мистер Большая Шишка, – начал он. – Я слышал, что ты крутой малый. Можешь организовать всякую полезную хрень. И что же такое ты приготовил для меня?

Он всегда бросал мне вызов.

– Давай-ка сразу проясним одну вещь, Большая Шишка: мы все делаем по-моему!

Я, разумеется, не собирался учить его сочинять песни, он это и так отлично умел. Когда слышишь, например, его Small Town, то сразу понимаешь, что это классика, которая переживет поколения. Не только замечательный текст, но и мелодия этой песни написана так, чтобы порадовать сердца множества людей, понимающих, что это про них. Джон не забыл и про «картинку». Он обратился к Джебу Бриену, моей правой руке в компании, сказав ему, что выбрал фотографа, который должен снять его для обложки следующего альбома. И Джон сделал правильный выбор. На обложку альбома Scarecrow пошло отличное фото, где Джон опирался на столб сельской проволочной изгороди. Этот альбом пять раз становился платиновым. А уже на следующем его альбоме, The Lonesome Jubilee, стояло только имя Джон Мелленкамп. Никаких кугуаров.

Джон отвоевал свое имя обратно именно с моей помощью, но сам он смотрел на вещи несколько иначе. Хотя мы и помогали ему добиться успеха, коммерческая сторона наших отношений была настоящим полем боя. Он обычно повторял нечто вроде:

– Какого хрена я вам плачу, ребята? Да у меня и так первое место в чартах! Моя дочка одна может скупить все билеты на этот ваш чертов концертный тур!

Однажды мы поспорили о том, как лучше распределять проценты со сборов, и он вызвал меня на состязание по армрестлингу, чтобы доказать так свою правоту. Я согласился, и в итоге все закончилось ничьей, а решение вышло компромиссным.

Лучшая метафора для описания наших взаимоотношений – это игра в американский футбол между сельскими парнями из Индианы и командой из моих друзей. Серьезно, у него была своя команда в том, что он называл «Футбольной лигой Мелленкампа», и он постоянно хвастался этим. Когда я спросил, насколько она хороша, он отозвал меня в сторону и сказал:

– Что за дела? Да вы, нью-йоркские слабаки, даже не сможете собраться с духом, чтобы приехать к нам в Индиану на дружеский матч!

В итоге я набрал в нашем офисе команду, и мы приняли вызов. У нас хватало спортсменов, и даже попадались футбольные звезды старших классов из Нью-Рошелла, включая знаменитого Сторми Аваллоне по прозвищу Зверюга.

После того как Мелленкамп обозвал нас «кучкой женоподобных позеров из Нью-Йорка», мы готовы были поставить немалые деньги на исход матча. Вскоре я понял, что Джон все же весьма озабочен происходящим. За день до матча мы устроили тренировку и ничуть не удивились, заметив, что Мелленкамп подглядывает за нами с холма при помощи бинокля.

Перед матчем началась метель. Викки, очаровательная жена Мелленкампа, тоже присутствовала, облачившись в белый комбинезон и длинное белое пальто. Предполагалось, что играть будем по смягченным правилам, без толчков и ударов, но вскоре все про это забыли. Один из моих парней сломал запястье, еще один после розыгрыша мяча вернулся с разбитым носом, а третий лишился кусочка зуба.

– Хорошо, Зверюга, – разрешил я. – Время белых перчаток миновало!

И на «Футбольную лигу Мелленкампа» обрушился Бронкс. Двоим его ребятам разбили носы. В какой-то момент Джон выдвинулся, чтобы принять пас, но мяч перехватили. Тогда он начал бить игрока, который сделал это, а затем вообще убежал с поля. Мы выиграли. После игры Викки подошла к нам, расстегнула молнию на ноге своего блестящего комбинезона и достала оттуда пачку денег. Она передала ее Джону, а тот бросил деньги на снег прямо к моим ногам.

Этот эпизод заключал в себе самую суть наших деловых отношений. Мелленкамп был исключительно талантлив, и я очень уважал его музыкальные дарования. Работа с ним приносила мне и моей компании немалые деньги. Но кому понравится ковыряться ради них в сугробе?

Нужно было найти способ лучше.

Голоса друзей

Жан Веннер, издатель

На что был похож маркетинг в музыкальном бизнесе прежних лет? Тогда все упиралось в то, как протолкнуть вашу запись на радио. Предложить им деньги? Кокаина? Или шлюх? Вот как-то так это тогда и работало.

Нужна была эволюция, ведь поколение «беби-бума» также прославилось и тем, что мощно двинуло вперед технологическое развитие. Это коснулось и музыки, а в итоге местечковый американский музыкальный бизнес развился в могущественную индустрию искусства с новыми носителями записей и возросшими доходами. Музыка больше не была ограничена миром радио и подкупала тех, кто им распоряжался.

Мэл Ильберман, администратор музыкальной компании

В начале 80-х в музыкальном бизнесе были совершены крупные просчеты, которые, однако, не давали о себе знать до конца 90-х. Пиратство всегда представляло собой проблему – целые заводы в Китае производили аудиокассеты уже в те времена. Но с появлением CD звук стал намного чище и возможности пиратов только возросли, ведь компакт-диски являлись превосходным инструментом их работы. Музыкальным компаниям следовало уже тогда озаботиться кодированием данных на дисках, чтобы не допускать копирования. Но производителям нужна была прибыль, и фирмы звукозаписи упустили эту возможность.

Аллен Грабмен, адвокат

Если что и повлияло на индустрию звукозаписи в 80-х, то это компакт-диски. Продажи взлетели до небес, а это, в свою очередь, изменило весь этот бизнес. К концу десятилетия этого уже нельзя было не заметить. Изначально рост продаж положительно сказался на стоимости контрактов исполнителей, которая увеличилась вместе со стоимостью коллекций ранее записанных альбомов.

К концу 80-х подскочила и стоимость независимых звукозаписывающих компаний, которые заключали эти контракты с артистами и владели правами на их коллекции. Предприимчивые деловые люди и созданные ими независимые марки постепенно переходили под крыло крупных компаний. Так, Geffen Records отошла к MCA, Island Records была куплена компанией PolyGram, а Chrysalis Records стала собственностью EMI.

Когда моя фирма, помимо интересов отдельных звезд, стала обслуживать и эти сделки по слиянию компаний, наши доходы и возможности стали больше, как и наше влияние. А деятельность независимых музыкальных компаний трансформировалась в целую корпоративную индустрию музыки.

Дэн Клорс, драматург и кинорежиссер

Работа менеджером, агентом талантливого артиста – источник самого ценного опыта, который только можно приобрести в индустрии развлечений. Потому что, чувак, когда ты менеджер, да еще и молодой – ты просто обречен совершить все стандартные ошибки, как по учебнику. Но в это же самое время ты учишься! Да, ты учишься…

Дэвид Геффен работал с новыми дарованиями. И Брэд Грей тоже. Томми Моттола тоже привел многих к успеху, как и Ирвин Азофф. Почему это так важно? Потому что потом, когда ты переходишь на другую сторону и сам становишься частью руководства музыкальной компании, ты уже знаешь, как управлять развитием таланта. Ты знаешь, чего артисты хотят, знаешь, как обеспечить их всем необходимым. Знаешь, как формировать артиста, манипулировать им, обманывать его. Тебе известно, как дать музыканту почувствовать себя великим. Ты понимаешь, когда и как надо говорить ему «нет».

Если ты придешь в руководство из корпоративного аппарата, то просто не будешь ничего этого знать и уметь. И никогда уже не научишься.

Дэйв Глю, администратор музыкальной компании

Если бы вы встретили Томми Моттолу в начале 80-х, во времена первого успеха MTV, то едва ли смогли бы хорошенько узнать его.

Вы бы столкнулись с менеджером, а в этом качестве он мог быть весьма агрессивным, но также щедрым и творческим человеком. Но в нем есть масса других черт, и некоторые из них стали очевидны всем лишь после того, как он сам вошел в корпоративное руководство. До того эти слои его личности были знакомы лишь тем, кто проводил с ним много времени вместе. Он очень сложный человек.

Женитьба на Мэрайе, а потом на Талии делали его все более знаменитым и известным, но его нельзя полностью понять, если опираться только на статьи в газетах или профессиональные публикации. Я думаю, что многие люди и понятия не имеют, кем он на самом деле является. Но его имя известно всем, оно обладает волшебной силой. Можно объехать весь мир, и везде его будут узнавать, как знак качества. И не спрашивайте меня почему – это просто факт. Но люди порой не понимают, что и у «знака качества» может быть много разных сторон.

Джеб Бриен, давний коллега

У группы Split Enz менеджером был один высокомерный хрен по имени Натан Бреннер, довольно яркий фотограф из мира моды. Как-то вечером Бреннер повздорил с Рэнди Хоффманом, а тот не просто работал тогда на Томми, но был также его закадычным другом. В итоге всего лишь расколотили бутылку пива, но и это все было бравадой, ни на что серьезное у Бреннера не хватило бы духу.

Несколько дней спустя Томми, Рэнди и я вместе были на вечеринке «Грэмми» в Лос-Анджелесе. Там Томми и заметил Бреннера. Тот щеголял в шикарном бледно-синем смокинге. Тут Томми сказал Рэнди:

– Сейчас я за тебя отомщу.

Он подошел к стойке и обратился к бармену, чтобы тот сделал ему коктейль:

– Смешайте все в высоком бокале… Немного томатного сока, чуть-чуть молока… немного вина… горькой настойки… клюквенного сока… Сверху посыпьте ореховой крошки. И мороженого еще.

Бармен уставился на Томми, как на умалишенного. Но он смешал все ингредиенты, а потом Томми еще попросил хорошенько все взболтать.

Затем он взял бокал и двинулся к банкетным столам, где добавил в состав своего «коктейля» черники, взбитых сливок, кофе и сырного соуса. После этого он беспечной походкой направился в сторону Бреннера, который стоял со своим напитком поблизости.

– Эй, Натан! – спросил Томми. – Как дела?

Тот окинул его удивленным и неприязненным взглядом.

– Это тебе с наилучшими пожеланиями от Рэнди Хоффмана! – В этот момент Томми опрокинул содержимое бокала прямо на голову Бреннеру, окатив его сверху донизу.

Натан застыл в потрясении и даже не знал, как реагировать.

– И вот еще что, – продолжал Томми. – Сим я воспрещаю тебе появляться в Соединенных Штатах. Даже не смей возвращаться сюда до тех пор, пока я не разрешу.