Текст книги "Жизнь у индейцев"

Автор книги: Томас Майн Рид

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Майн Рид
Жизнь у индейцев

I

Народы, населявшие Америку во времена ее открытия Колумбом, были ошибочно названы индейцами, так как мореплаватели думали, что берега Америки являются продолжением Индии. Но название это сохранилось за коренным населением до сих пор. В те времена индейцы были очень многочисленны, их насчитывалось, пожалуй, не менее четырнадцати – пятнадцати миллионов, но завоеватели безжалостно истребляли их огнестрельным оружием, принесли сюда множество пороков и болезней, и количество аборигенов сократилось не менее, как на три четверти. Разбросанные по пустынным местностям севера, юга и центра Америки, остатки индейцев сейчас уменьшаются и скоро совсем исчезнут с лица земли. Конечно, возможно, эти народности имели свое историческое прошлое, но у них не было ни книг, ни летописей, и остается загадкой, кто были их предки, откуда они пришли.

Существует мнение, что коренное население Америки в древние времена пришло сюда через Берингов пролив с востока Старого Света.

Американские индейцы своей внешностью, цветом кожи, языком и характером резко отличаются от других племен земного шара, но они обладают такими прекрасными качествами, которые сделали бы честь каждому культурному народу.

Ум, отвага, верность и преданность другу, глубокое религиозное чувство, выражающееся в обожании Великого Духа и в вере в загробную жизнь, – вот эти качества.

Индейцев упрекают в жестокости, но она обусловлена всем строем их жизни. У них нет писанных законов, и потому право и обязанность каждого – мстить за нанесенное ему оскорбление. Если не отомстишь, то навлечешь на себя позор. Без этого права мщения, наверное, не было бы безопасности для жизни людей и их собственности. Много также говорили о хитрости и кровожадности индейцев, когда они ведут войну. Но разве цивилизованные нации в военное время не грешат тем же?

Чтобы составить себе верное представление о характере индейцев, нужно заметить следующее. Индейцы, живущие близко к границе белых (представляющих собою по большей части подонков культурного общества, злоупотребляющих своей силой и властью и поставивших себя над законом) действительно обеднели и развратились. Но во всем этом, несомненно, виноваты завистливые и порочные пришельцы.

Большинство исследователей попадает в ближайшие к границам области, боясь проникнуть дальше, и a priori испорченные нравы приписывают уже всем без исключения индейцам; таким образом и создаются совершенно ложные представления об этом народе.

Я начал свое изучение индейцев далеко от границ, там, где они живут в своем почти первобытном состоянии, не испорченные ничем, и нигде я не чувствовал себя в большей безопасности, чем среди них.

И вот я хочу рассказать о многих происшествиях и событиях, которым я был свидетелем, – пусть они и дадут истинное понимание жизни и характера этого народа.

II

Знаменитая долина Виомэнга была местом моего рождения. Изгнав из этой долины индейцев, белые поселились в ней. Чтоб отомстить за это, множество индейцев, хорошо вооруженных, собрались в горах. Белые, оставив жен и детей в форте, решились напасть на них, но индейцы тщательно следили за движением этого отряда и устроили засаду в горном ущелье. Как только белые вошли в ущелье, индейцы напали на них с двух сторон и перебили почти всех. Лишь несколько человек спаслись бегством, переплыв реку. Среди них был и мой дед. Эта кровавая бойня названа была «резней в Виомэнге».

Индейцы после победы бросились к форту и немедленно его захватили, но, к великой их чести, никого из детей и женщин они не убили. Вскоре на помощь подоспел большой отряд белых и выручил пленных.

Отец мой купил себе плантацию в долине реки Сускветонны. Мы были теперь гораздо ближе к остаткам индейцев племени могавков и онсидов.

При распахивании полей мы постоянно находили разные свидетельства резни в Виомэнге – черепа, наконечники стрел, стеклянные бусы и тому подобное. Я составил себе из них как бы музей.

Я хорошо стрелял из маленького ружья и приносил домой много мелкой дичи. Соседские охотники хвалили меня, и от этих похвал я уже начал вынашивать честолюбивый замысел – убить «дичь» покрупнее, например, оленя.

Это желание так мной овладело, что несмотря на строгий запрет отца, я взял украдкой карабин одного из старших братьев, которые были в школе, и отправился в глухое местечко, к развалинам мельницы на Бейкрике. Там был соляной источник, привлекавший множество животных, и я притаился у этих развалин. Уже приближался вечер, а олени не показывались. Мне невольно стала приходить в голову мысль о медведях или пантерах, и в страхе я решил уже поскорее отправиться домой. Наконец я увидел оленя, подошедшего к источнику. Он пил воду. Мною овладело такое волнение, что руки дрожали, и я никак не мог прицелиться. Успокоившись, я стал снова наводить ружье, но тут мне почему-то подумалось, что карабин может разорвать (я ведь никогда еще не стрелял из карабина), и я опустил его. Олень подошел чуть ближе ко мне, и пока я решался – раздался выстрел, олень упал, а передо мной появился рослый индеец. До сих пор я не могу забыть того страха, который я испытал в ту минуту, но, к счастью, индеец занимался убитым оленем и не смотрел в мою сторону, где я сидел, едва дыша, за кустами. Я подумал, что мне стоит только прицелиться и спустить курок – и индейца не будет, но, посмотрев в его красивое, доброе лицо, я не смог этого сделать. Связав за ноги свою добычу и положив ее себе на плечи, индеец быстро скрылся, а я, не разбирая дороги, помчался домой. Там, когда я рассказал о своем приключении, мне никто не поверил, за исключением матери, ведь считалось, что индейцы давно ушли из этих мест. На другой день слуга Джон-о-Нейль сообщил, что на нашем поле он видел цыганский табор. Тогда отец, взяв с собой слугу и меня, отправился туда, но вместо цыган мы увидели моего вчерашнего индейца с женой и дочерью. Они сидели в шалаше из шкур и что-то пекли на маленьком костре.

Отец знал немного по-индейски и сразу заговорил с индейцем, подав ему руку. Тот крепко пожал руку и попросил нас сесть рядом с ним, а затем в знак дружбы подал отцу трубку.

Индеец рассказал, что принадлежит к племени ожида, которое живет у озера Кайюча, что зовут его Он-о-гуг-уай (великий воин). Его отец участвовал в битве при Виомэнге. Когда они победили белых, многочисленная добыча выпала на их долю. Но на выручку белым явились солдаты и прогнали индейцев далеко, к озерам Ожида и Кайюча.

Тогда-то, убегая от солдат, им пришлось зарыть на берегу Сусквегонны многие ценности, которые трудно было нести. В их числе был большой золотой котел. Он-о-гуг-уай зарыл его под корнями высокой сосны. И вот теперь и предпринял такой далекий, полный опасностей путь, чтобы отыскать зарытый котел.

– Но, – с огорчением добавил индеец, – тогда вся эта долина была покрыта лесом, теперь же здесь нет ни одного дерева, только трава. Где же я буду искать свой котел?

Отец подробно расспросил его о величине и виде этого котла и затем велел мне бежать как можно скорее к матери и взять у нее котелок из желтой меди. Я мигом исполнил это поручение. Отец поставил котелок перед индейцем и сказал, что несколько лет тому назад он был выпахан плугом именно на берегу реки, но что это не золото, а медь.

Долго рассматривал его индеец и наконец сказал, что да, это тот самый котел, который он ищет, но только его удивляет малая величина котла и то, что он медный, а не золотой. Отец объяснил, что индеец тогда был еще совсем ребенком, когда племя зарывало клад, и потому он представлял себе котел большим, нежели тот был в действительности, по той же причине яркую, блестящую медь он принял за золото. Бедный индеец очень был огорчен.

Они прожили на нашем поле еще некоторое время. Я от души полюбил индейцев и постоянно носил им разную снедь, выпрашивая ее у матери. Индеец научил меня стрелять из лука и обращаться с томагавком.

Однажды утром я увидел, что нет уже больше дыма от костра на нашем поле, а дома на веранде слуги нашли великолепную дичь, в которую было воткнуто орлиное перо, украшавшее голову Он-о-гуг-уая.

Это был его подарок за наше дружеское обращение.

Увидев это, отец сказал:

– Этот индеец поступил как настоящий джентльмен.

Вскоре мы услышали, что в долине Рандольф был найден труп нашего индейца, я очень горевал. Отец старался разузнать, что сталось с женой и дочерью индейца, но не нашел никаких следов...

Отец решил, что индейца убили за золотой котел, а семью его увели в плен.

III

Сказав несколько слов о моих первых впечатлениях в детстве от индейцев, я перейду к описанию их жизни, нравов и обычаев.

Племена, рассеянные в долинах рек Миссисипи и Миссури, я изучал около шести лет. Главнейшие и самые интересные из них следующие: сиу, черноногие, павнии, кровы, команчи, осаги, оксибеваи и токтавы.

На западе Скалистых гор живут апачи, плоскоголовые, арапачи и шишаны.

На юге и в центре Америки – караибы, маруши, ароваки, канибы, шкеты, максы и другие.

Сиу – наиболее богатое и многочисленное племя. Численность его простирается до двадцати пяти тысяч, причем оно разделяется на сорок деревень; во главе каждой стоит свой вождь. Но все эти вожди подчиняются одному главному вождю племени.

Сиу обладают лучшими лошадьми, одеждой и вигвамами. Вигвамы они ставят так: вбивают в землю от пятнадцати до двадцати жердей конусом и покрывают их сшитыми бизоньими шкурами, украшенными причудливыми узорами. Получаются очень красивые жилища. Кроме того, вигвамы легко разбираются и переносятся с места на место. В середине вигвама устраивается очаг, дым выходит в отверстие вверху. По стенкам на ремнях висят всевозможные предметы: копья, седла, колчаны, щиты, амулеты и множество других подобных вещей. Существует мнение, что индианка – раба, но я так не думаю. Женщина работает больше мужчины – это правда; она всегда дома, когда муж уходит на охоту или в поход, и вся домашняя работа всецело лежит на ней. Однако индианки горды и свободолюбивы.

Кровы, черноногие, команчи и другие племена, живущие охотой, строят свои вигвамы почти одинаково с сиу. Павнии, живущие у Красной реки в западном Техасе, покрывают свои жилища длинной сухой травой, которую накладывают сверх жердей.

Племена минатаров и рикавов в верховьях Миссури строят свои вигвамы из земли и камней. Строения их очень прочны. Они также окружают свои деревни оградой или частоколом для защиты от врагов. Но очаг тоже находится посреди хижины, и дым уходит в отверстие в крыше.

IV

Звание воина у индейцев получает только тот, кто сумел добыть скальп врага.

Индейцы почти постоянно ведут войны с другими племенами. Места их охоты в степях не имеют определенных границ, и вторжение туда другого племени немедленно вызывает войну. Кроме того, каждый индеец жаждет подвига, а совершить его можно только на войне.

Каждый воин имеет свою военную разрисовку, не похожую на разрисовку другого, и это дает им возможность легко узнавать друг друга с далеких расстояний.

Вооружены воины луками и стрелами, копьями, томагавками, а защищаются щитом, которым владеют очень ловко.

Каждый юноша, достигший шестнадцати лет, уже должен отправляться на войну. Но перед тем он обязан сам себе сделать щит. Для этого нужно убить бизона стрелой, содрать с него кожу, и из кожи с шеи животного, где она толще всего, сделать щит и хорошенько прокоптить его.

Копчение щита – важная церемония у индейцев, и в 1836 году мне удалось присутствовать на ней в племени команчей. У деревни собрались все индейцы и воины в полном военном наряде. Посредине круга, над ямой с огнем, стоял новичок, посвящаемый в воины, и держал свой щит над огнем; по шкуре растекался клей, сделанный из копыт бизона, и придавал ей нужную твердость. Воины образовали цепь, касаясь друг друга краями своих щитов, и танцевали священный танец. Каждый, потрясая оружием, умолял духа огня закалить щит новичка, чтоб тот спасал его от неприятеля.

Индейцев упрекают в хитрости и вероломстве, потому что, воюя с белыми, они часто устраивают засады и совершают неожиданные нападения. Но дело в том, что отряды их всегда невелики, и странно было бы, если б они выходили прямо под пушки неприятеля!

Но когда враги их вооружены, как и они, то нет воинов честнее и отважнее.

Замечателен их военный крик. Звук его настолько пронзителен и резок, что слышен даже в адском шуме битвы. Его употребляют все индейские племена без исключения. В мирное время его запрещено издавать, чтобы не произошло напрасной тревоги.

Есть еще интересный сигнал. Каждый вождь имеет свисток, сделанный из бедренной кости дикой индейки. Звук из обоих концов получается совершенно различный – один означает нападение, другой – отступление. Воин должен хорошо различать эти сигналы.

Как и у других народов, белый цвет у них обозначает мир или перемирие, красный – войну. Скальп убитого врага – почетный трофей у индейцев. Считают этот обычай индейцев крайне жестоким. Но ведь скальп чаще всего берется с мертвого; упрекать же за жестокость при убийстве себе подобного во время схватки... Разве белые не убивают на войне?

При заключении мира или какого-нибудь договора употребляется калюмет, то есть священная трубка. Вожди и воины той и другой стороны, украшенные белым и красным пером (соответственно, в знак войны или мира), садятся в круг. Когда все условия обсуждены и приняты, зажигается священная трубка. Сначала делают затяжку оба вождя и затем передают трубку своим воинам, пока она, переходя от одного к другому, не обойдет весь круг. После этого договор становится нерушимым.

V

В каждом индейском племени есть свои лекари и колдуны – люди, пользующиеся громадным влиянием, часто даже большим, нежели вождь. Они исполняют все религиозные церемонии, являясь одновременно жрецами, волшебниками и предсказателями. Индейцы суеверны и потому верят лекарю, который знает свойства трав и камней. При всем этом лекарь зачастую является человеком хитрым и ловким, легко проделывающим всякие фокусы.

Мне пришлось наблюдать лекаря, творившего заклинания над умирающим в племени черноногих. Одетый в шкуру медведя, он издавал страшный рев, танцевал и прыгал вокруг больного.

Каждый лекарь у индейцев наряжается во всевозможные шкуры, увешивается жабами, летучими мышами, когтями зверей. В большинстве случаев больной все-таки умирает. Тогда лекарь или колдун торжественно утешает родных, уверяя, что сам Великий Дух призвал к себе воина. Или порой ссылаются и на то, что время не годилось для заклинаний, или, что сам больной, не имея твердой веры, помешал колдуну.

Чтобы получить звания лекаря или колдуна, индеец подвергается многим испытаниям, часто весьма оригинальным. Таково, например, смотрение на солнце. Обнаженный человек, лежа спиной на веревке, привязанной к крепким жердям, почти касаясь земли ногами и держа в руках лук и стрелы, должен следить за солнцем от восхода до заката, не закрывая глаз. Если выдержит эту пытку, его с торжеством называют великим лекарем, но если ему изменят силы даже за несколько минут до заката, он изгоняется со свистом и покрывается навсегда позором.

У племени мэнданов испытуемый должен добиться своими заклинаниями дождя. Во время засухи старые лекари собираются в вигваме совета, курят священную трубку и молят Великого Духа ниспослать небесную влагу. Новичков, желающих подвергнуться испытанию, по очереди ставят на крышу. В руках у них стрелы и лук. Посылая стрелы в тучи, они должны вызвать дождь. Срок испытания такой же – от восхода до заката. Конечно, очень часто случается, что многие ничего не добиваются даже в течение нескольких дней и, провожаемые криками и шиканьем, сходят с крыши и навсегда лишаются возможности стать лекарем. Но вот кому-то выпадает случай, когда собирается дождь. Тогда, делая вид, что стреляет в тучу, и ловко пряча стрелу, испытуемый с торжеством заявляет, что его заклинания подействовали и туча прольется дождем. Начинается дождь, но новичок все еще стоит на крыше и пускает свои стрелы. Торжество его полное. С почестями снимают его с крыши, и старые колдуны и лекари ведут его на пир; с этих пор он лекарь или, по-индейски, шишикуан. Но второй раз он уже ни за что не рискнет повторить свой опыт, ссылаясь на то, что все видели, как сильна его наука, и теперь должны показать себя другие. Но бывает, что иногда достаточно одной ловкости и хитрости, чтобы стать лекарем. Это я видел у племени нэнков в верховьях Миссури.

Гонгс-Кой-де, молодой воин, сын вождя, достигнув совершеннолетия, задумал жениться сразу на четверых женщинах. Отец ему дал десять лошадей и отдельный вигвам. Гонгс-Кой-де отправился к младшему вождю и предложил ему двух лошадей в обмен на его дочь. Вождь согласился. Они уговорились, в какой день, час и на каком месте совершится брачная церемония. Тот же уговор жених заключил еще с тремя вождями, имеющими дочерей. В назначенное время, украшенный перьями, он явился на холм, где уже собралась вся деревня, а вожди сидели, образовав небольшой круг. Подойдя к первому вождю, который привел свою красивую дочь разукрашенной, он сказал:

– Ты обещал отдать мне свою дочь в жены за пару лошадей. Вот они.

– Да, – ответил вождь, кладя руку дочери в его руку.

Тогда Гонс-Кой-де обошел каждого из остальных трех вождей, и каждый должен был согласиться, что за выкуп он обещал отдать молодому воину свою дочь, и вкладывал руку дочери в его руку.

Гонс-Кой-де, держа в каждой руке по две жены, спросил:

– Я женился сразу на четырех женах. Разве я не лекарь?

Вся толпа приветствовала его криками и с почетом проводила до вигвама.

Каждый индеец имеет амулет или лекарственный мешочек. Когда юноша достигает пятнадцати лет, он уходит на несколько дней в лес или пустыню. Несколько дней он постится и молится Великому Духу, чтоб во сне он указал ему его духа-покровителя, и первое животное, которое он увидит во сне, птицу или змею, он избирает своим хранителем. Он отправляется за этим хранителем на охоту и до тех пор не вернется, пока не убьет его. Шкуру он приносит лекарю или колдуну, и тот, исполняя обряд, делает мешочек и разрисовывает его таинственными знаками. Затем этот мешочек, который теперь считается талисманом, предохраняющим от бед и несчастий и дающим победу над врагами, торжественно прикрепляется к верхней части копья. Юноша может идти на войну. Потеря талисмана – бесчестье для воина.

VI

По красоте и пропорциональности телосложения индейцы, как мне кажется, превосходят многие культурные народы. Этому, конечно, способствует их постоянное пребывание на воздухе и отсутствие тяжелой одежды. К тому же их дети до годовалого возраста лежат в колыбели, и тело ребенка, не принимая никакого положения, кроме лежачего, не уродуется.

Цвет кожи индейцев напоминает корицу. Краснокожими их называют, вероятно, потому, что они разрисовывают себе лицо и тело желтой и красной краской, смешав их предварительно с медвежьим жиром. Глаза у них карие, черные волосы мягки и шелковисты. Индейцы живут в степях, изобилующих дичью, и охота – их главное занятие.

Из громадных табунов диких лошадей в степях они выбирают и ловят себе прекрасных скакунов, быстро их приручают; почти все время индейцы проводят верхом.

Самым ценным охотничьим трофеем у них является бизон, который дает все нужное для существования: шкура идет на одежду и кровлю вигвама, мясо – на питание, причем горб и язык считаются самым лакомым блюдом; жилы – на тетиву, из мозга топится масло, из копыт варят клей.

Американские леса и прерии, где столько бизонов, других животных и дичи, как нельзя лучше подходят для независимой вольной жизни индейца.

Давайте, читатель, мысленно спустимся с верховьев Миссури по реке на пароходе. Затем, причалив к берегу, поднимемся по откосу, покрытому красными, желтыми, голубыми лилиями, и полюбуемся с вершины на это необозримое зеленое море.

Сев на лошадей, углубимся в степь. Вот из-под ног лошадей вылетел выводок тетеревов; там мелькнула антилопа, здесь – страшная змея, там сверкнул злыми глазами голодный степной волк. А вот бешено мчится табун диких лошадей. Вдали, на самом горизонте, виднеется черная полоса – уж не дым ли это? Нет, огромное стадо бизонов. Подъехав ближе, увидим, что тут была охота и много животных лежат убитыми. К ним подъезжают индейцы – это племя сиу на охоте. Они дружески приветствуют нас, мы соскакиваем с лошадей и подходим ближе. Трубка мира передается из рук в руки, и мы дружески беседуем. Вскоре появляются женщины и дети индейцев, чтобы снять шкуры и разделать туши бизонов.

Охотники приглашают в свою деревню. Там нас радушно встречает вождь и ведет в свой вигвам.