355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Томас Майн Рид » Отважная охотница. Пропавшая Ленора. Голубой Дик » Текст книги (страница 13)
Отважная охотница. Пропавшая Ленора. Голубой Дик
  • Текст добавлен: 8 октября 2016, 16:59

Текст книги "Отважная охотница. Пропавшая Ленора. Голубой Дик"


Автор книги: Томас Майн Рид



сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 39 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Глава LII
ПОСТРОЙКА УКРЕПЛЕНИЯ

Я смотрел в трубу значительно меньше времени, чем требуется, чтобы рассказать об этом. Едва я понял, что передо мной индейцы, как поспешно спрыгнул со скалы и спрятался за нею. Теперь из-за камня виднелась лишь моя голова и подзорная труба, направленная на долину.

Я продолжал наблюдение. Остальные убитые тоже были белые и, по-видимому, тоже оскальпированы.

Картина говорила сама за себя.

Остановленный фургон с выпряженными лошадьми, из которых две, убитые, лежали под дышлом, толпа индейцев вокруг, трупы на земле, ящики и тюки, разбросанные по траве, – все это указывало на то, что здесь недавно произошла горячая схватка.

Теперь мне стало ясно, что мы действительно слышали залпы, когда ехали вверх по каньону. Индейцы напали на караван или, что более вероятно, на один далеко отставший фургон. Но кто стрелял – конвой или переселенцы?

По-видимому, среди убитых были также индейцы: в стороне я заметил несколько распростертых тел, около которых кучками стояли победители, и догадался, что это были трупы краснокожих.

Куда же делись остальные фургоны? Ведь их было пятьдесят, а здесь я видел лишь один. Не верилось, что индейцы могли захватить весь караван. Если же это случилось, он, вероятно, погиб в верхнем каньоне. Какая же ужасающая резня произошла там! Но нет, этого быть не могло: около фургона было не меньше двухсот индейцев, а их военные отряды редко бывают больше. Если бы индейцы захватили другие фургоны, они бы не толпились около одного. По всей вероятности, эта повозка далеко отстала от остальных; часть лошадей, которые везли ее, была убита во время перестрелки, и она попала в руки торжествующего врага.

Все эти мысли мгновенно пронеслись в моей голове. Среди них была одна особенно тревожная: кому принадлежал покинутый фургон? Со страхом и волнением, напрягая глаза до боли, разглядывал я в подзорную трубу место битвы. Я внимательно осмотрел всю долину, сам фургон, группы индейцев и разбросанные по равнине трупы. Благодарение богу! Все, как живые, так и мертвые, были мужчины с черными, каштановыми или рыжими волосами.

Мое обследование, занявшее не более десяти секунд, было прервано внезапным движением среди дикарей. Те, что сидели на лошадях, вдруг отделились от остальных, и поскакали по направлению к Одинокому холму. Понять их намерение было нетрудно: когда я неосторожно стал на вершине холма, индейцы заметили меня. Я горько пожалел о своей опрометчивости, но предаваться раскаянию не было времени. Надо было действовать – быстро и хладнокровно.

Я не крикнул товарищам о надвигающейся опасности и остался на вершине холма. Я хотел избежать смятенья, которое несомненно последовало бы за таким неожиданным сообщением, и спокойно обдумать план действий.

Индейцы находились на расстоянии пяти миль от холма. Им требовалось порядочно времени, чтобы доскакать до него, и я мог потратить две-три минуты на размышление.

Сейчас, оглядываясь на прошлое, я спокойно описываю мысли, следовавшие тогда одна за другой с молниеносной быстротой. Но в ту минуту страх мешал мне рассуждать хладнокровно. Я сразу понял, что наше положение не просто опасно, но безнадежно. Сперва я подумал о бегстве. Я хотел бросить всю поклажу, посадить солдат на мулов и скакать назад в каньон.

План был бы неплох, если бы его можно было выполнить. Однако ущелье находилось слишком далеко, и мулы не выдержали бы такой скачки. Но, даже если бы мы все четверо и добрались до каньона, вряд ли нам удалось бы спастись. В течение какого-то времени можно было защищаться в его теснине, но добраться до выхода мы не смогли бы. Несомненно, часть индейцев поскакала бы в обход и перехватила бы нас там. Опередить их и доскакать до леса, находившегося по ту сторону ущелья, мы не смогли бы, так как путь по каньону был очень труден. Поэтому пытаться бежать не имело никакого смысла. Я понял, что нам остается лишь защищаться. Шансов на успех было мало, но другого выхода я не видел. Нам оставалось или сражаться, или погибнуть без сопротивления. От такого врага мы не могли ожидать пощады.

Но где нам защищаться? На вершине холма? Ничего более удачного мы выбрать не могли. Как я уже говорил, вершина представляла собой небольшую площадку, на которой хватило места для всех нас. Нам достаточно было пригнуться или лечь, чтобы укрыться от стрел индейцев. Кроме того, ружья держали бы противника на почтительном расстоянии от подножия холма. Этот план созрел в моей голове мгновенно, и я, тут же спустившись к своим спутникам, сообщил им о приближении индейцев.

Мои слова вызвали лишь удивление и досаду, но никакого замешательства, а тем более паники. Опытным, закаленным в боях солдатам не раз приходилось бывать под огнем неприятеля, и молодого охотника тоже нелегко было испугать. Все трое сосредоточенно и хладнокровно выслушали мои поспешные объяснения и сразу же согласились на мой план, так как видели, что другого выхода у нас нет. И снова я поднялся на вершину холма, но на этот раз в сопровождении трех моих товарищей. Каждый нес порядочный груз. Кроме ружей, пуль и пороха, мы тащили седла и вьюки, а также одеяла и бизоньи шкуры. Не ценность этих предметов побудила нас, не щадя сил, тащить эту ношу на вершину холма – мы собирались с ее помощью перегородить тропу у вершины. У нас осталось время для второго путешествия, и мы, оставив груз наверху, снова бросились вниз. Каждый поспешно хватал то, что попадало под руку: солдатские ранцы, саквояжи, разрубленную тушу недавно убитой антилопы и знаменитый мешок с мукой – словом, все, что могло помочь нам соорудить баррикаду.

Лошадей и мулов мы оставили у подножия холма. Брать их с собой на вершину было не только бесполезно, но и опасно, так как они являлись хорошей мишенью для стрел индейцев. Мы решили, что правильнее всего оставить животных внизу. Дерево, к ветвям которого они были привязаны, находилось в пределах досягаемости наших ружей. Поэтому мы могли оберегать их от индейцев до захода солнца.

Казалось бы, защищать лошадей и мулов не имело смысла, потому что ночью индейцы могли легко ими завладеть. И все же, оставляя их там, мы руководствовались известными соображениями, тоже рассчитывая на темноту. Если бы нам удалось продержаться до наступления ночи, мы могли бы попробовать ускакать. Поэтому нам нужно было во что бы то ни стало отстоять наших животных от индейцев.

У меня нашлось лишь несколько секунд, чтобы попрощаться с моим славным скакуном, погладить изогнутую шею и прижаться губами к бархатной морде. Отважный конь! Испытанный и верный друг! Я готов был плакать, расставаясь с ним. Он отвечал на ласки тихим, жалобным ржанием, словно чувствуя опасность. Вдруг конь громко фыркнул, глаза его засверкали, ноздри раздулись: он услышал топот копыт и почуял врага. Я тоже услышал этот звук и бросился вверх по склону.

Мои спутники были уже на вершине и поспешно сооружали баррикаду. Присоединившись к ним, я тоже принялся за работу.

Наши вещи оказались весьма пригодными для такой цели. Они были достаточно легки и настолько плотны, что их не могли пробить ни пули, ни стрелы.

Когда индейцы приблизились, баррикада была закончена, и мы, притаившись за ней, ожидали их приближения.

Глава LIII
БОЕВОЙ КЛИЧ

Оглушительный боевой клич «ха-улу-у-у», вырвавшийся из сотни глоток, многократным эхом отдался в долине. От этого вопля могло дрогнуть самое мужественное сердце. В нем звучала не просто вражда к бледнолицым, но и жажда мести. Индейцы угрожающе жестикулировали, размахивали копьями и дубинками, натягивали луки. Пролилась кровь – возможно, кровь их лучших воинов, – и взамен они жаждали нашей крови. Мы видели, что пощады не будет.

Правда, мы знали, что непосредственная опасность нам не угрожает. Это убеждение основывалось на опыте. Мне не раз приходилось встречаться с индейцами на юге, но я знал, что и на севере их тактика та же. Ошибочно полагать, что краснокожие бросаются в бой очертя голову. Они переходят в наступление, только если уверены в победе. В остальных случаях они довольно осторожны, особенно при встрече с белыми трапперами и даже с путешественниками, вступающими на территорию прерий с востока.

Индейцы боятся длинного охотничьего ружья. Только когда не удается военная хитрость или положение становится безвыходным, краснокожий воин идет в открытую атаку. Даже надежда на добычу не соблазнит самого отважного из них приблизиться на расстояние ружейного выстрела, так как он по опыту знает, что это несет смерть.

По всей вероятности, индейцы напали на караван, чтобы ограбить его, и жертвами их были те несчастные, которые, будучи уверены в своей безопасности, отстали от него. Они пали все до единого после отчаянного сопротивления, о чем свидетельствовали лежавшие возле них на траве трупы индейцев. Хотя нападающие и одержали победу, они понесли большие потери, вот почему, бросаясь на нас, они издавали угрожающие крики. Но, несмотря на это, я не боялся, что они тотчас же атакуют наш холм или хотя бы приблизятся к нему. Наши ружья простреливали пространство вокруг него на пятьдесят ярдов, и первый переступивший эту черту вряд ли остался бы в живых.

– Целься точнее! – скомандовал я. – Стрелять только наверняка!

В меткости моих товарищей я был вполне уверен. Верный Глаз недаром получил это прозвище, а как стреляет молодой охотник, я видел сам. Лишь наш ирландец вызывал некоторое сомнение. Точности его прицела мешала излишняя горячность, но зато в его храбрости можно было не сомневаться.

Едва я отдал этот приказ, как появились скакавшие галопом индейцы. Их вопли стали еще яростнее. Чтобы услышать друг друга, нам приходилось кричать изо всех сил. Правда, много говорить не приходилось: время для разговоров кончилось, – пора было действовать. Лица, руки и обнаженные до пояса тела приближавшихся индейцев были устрашающе раскрашены. Все громче и громче слышался боевой клич «ха-улу-у-у». Индейцы размахивали оружием, колотили дубинками и копьями о свои обтянутые бизоньей кожей щиты, производя оглушающий шум.

Краснокожие находились уже в сотне ярдов от холма. На мгновение мы растерялись. Если они прямо кинутся в атаку, нас ждет гибель. Конечно, нам удалось бы убить первых нападающих, но ведь на каждого из нас приходилось по двадцати врагов. Мы понимали, что в рукопашной схватке сразу будем либо убиты, либо взяты в плен.

– Не стреляйте! – закричал я, видя, что мои товарищи целятся. – Погодите! Стрелять будем по двое, но еще не время. Ага! Я так и думал!

Как я и ожидал, исступленная толпа внезапно остановилась, и те, что находились впереди, так резко осадили коней, как будто перед ними разверзлась пропасть. Они сделали это вовремя: еще пять шагов – и по крайней мере двое из них были бы выбиты из седла. Мы с Верным Глазом наметили по жертве и условились о сигнале, чтобы выстрелить одновременно. Но индейцы заметили выглядывавшие из-за баррикады дула наших ружей, и этого оказалось достаточно. Верные своей обычной тактике, они не сделали больше ни шагу.

Глава LIV
КРОВАВАЯ РУКА

На мгновение вопли умолкли. Всадники, скакавшие сзади, подъехали к передним, и весь отряд столпился на расстоянии менее двухсот ярдов от холма. Индейцы о чем-то возбужденно переговаривались на незнакомом нам языке, но это уже не был прежний страшный боевой клич. По временам молодые воины, хвастаясь своей удалью, проносились галопом у самого подножия холма, размахивали оружием, стреляли из луков и угрожающе кричали. Однако все они благоразумно держались вне досягаемости наших ружей. Мы заметили, что у индейцев было около дюжины ружей и мушкетов, но, по-видимому, незаряженных. Несколько всадников спешились, чтобы их зарядить. Очевидно, индейцы собирались стрелять, но, глядя на то, как неуклюже они обращаются с огнестрельным оружием, мы поняли, что можем не опасаться пуль, так же как и не долетавших до нас стрел.

Несколько всадников – судя по их головным уборам из перьев, вожди, – отъехали в сторону и, по-видимому, совещались. Теперь мы могли как следует рассмотреть наших врагов. Они были так близко от нас, что даже без подзорной трубы я хорошо различал их лица. Я внимательно вглядывался в индейцев, пытаясь определить, к какому племени они принадлежат, опасаясь, не арапахо ли это, от которых белым нечего ждать пощады.

На одном из щитов я увидел изображение окровавленной руки. Страшное подозрение закралось мне в душу – я вспомнил рассказы трапперов об ужасном вожде арапахо, по прозвищу «Кровавая Рука». Внешность его подтверждала мои опасения. Это был высокий сгорбленный старик с лицом, изуродованным многочисленными шрамами, и со сверкающими, как угли, глубоко запавшими глазами. Все совпадало с описанием Кровавой Руки. Безусловно, это был он. Итак, на нас напали арапахо во главе с жестоким Кровавой Рукой.

В течение некоторого времени вожди продолжали совещаться, по-видимому придумывая какую-то хитрость. Мы с трепетом ожидали результата их разговора. Я сказал моим товарищам, кто были, по моему мнению, наши враги, и предупредил их, что, если мое предположение правильно, нам нечего ждать пощады. Совещание вождей закончилось, и Кровавая Рука направился в нашу сторону. Отъехав на несколько шагов от остальных, вождь остановился. Он умышленно поднял вверх свой щит так, чтобы его выпуклость была обращена к нам, но не для защиты, а чтобы показать нам изображенную на нем эмблему. Кровавая Рука знал, какой ужас вселяло одно его имя!

Но гораздо страшнее было то, что он держал в другой руке. На конце длинного, высоко поднятого копья висело шесть только что снятых скальпов. Это явно были скальпы, принадлежавшие белым и снятые с убитых погонщиков или переселенцев, напрасно пытавшихся защитить фургон. Мы все, особенно я, смотрели на них с трепетом, боясь опознать эти жуткие трофеи.

И у меня вырвался вздох облегчения, когда среди них не оказалось того, который я так страшился увидеть.

Глава LV
РОКОВОЙ ВЫСТРЕЛ

– Говоришь по-кастильски? – крикнул вождь дикарей на ломаном испанском языке.

Я не удивился, услышав испанскую речь из уст индейца. Многие из них перенимают ее у мексиканских торговцев или у своих пленных.

– Да! Чего хочет от нас воин с кровавой рукой на щите?

– Бледнолицый, должно быть, чужой в этой стране, если задает такой вопрос! Чего хочет Кровавая Рука? Скальпы бледнолицых и их жизни!

Индеец произнес это торжествующим тоном и презрительно расхохотался. Очевидно, он считал свою кровожадную жестокость доблестью и гордился тем, что его имя вызывает ужас. Было совершенно очевидно, что вести с ними переговоры бесполезно. Но, как известно, утопающий хватается за соломинку.

– Арапахо! Мы тебе не враги! Зачем тебе отнимать у нас жизнь? Мы мирные путешественники и не хотим ссориться с нашими краснокожими братьями!

– Краснокожими братьями? Ха-ха-ха! У тебя язык змеи, а сердце зайца! Гордый арапахо тебе не брат. Для Кровавой Руки все белые – враги! Вот, полюбуйся на их скальпы на его щите. А здесь, на копье, еще шесть свежих, но скоро будет десять. Не зайдет солнце, как скальпы четырех презренных бледнолицых, укрывшихся здесь на горе, повиснут на копьях арапахо!

Возразить на это было нечего, и я промолчал.

– Эй, собаки! – злобно продолжал индеец. – Спускайтесь все сюда и отдайте оружие!

– Может быть, и скальпы тоже? – проворчал Верный Глаз. – Ну нет! Я его так дешево не отдам! Слушай, ты, красная перчатка! – продолжал он громче, слегка высунувшись из-за камня. – Посмотри, какие у меня волосы! Что за цвет – на редкость! Как раз для украшения твоего щита! Только, если тебе нужен мой скальп, тебе придется самому подняться за ним сюда!

– Ак! – воскликнул индеец, нетерпеливо взмахнув рукой. – Презренный желтоволосый не стоит слов вождя, а скальп его не годится для щита воина. Мы отдадим его нашим собакам или выбросим волкам прерий!

– Мне все равно, что ты с ним сделаешь, когда он окажется у тебя. Но разве тебе не хочется его получить?

– Ак! Кровавой Руке надоел этот разговор. Выслушай мое последнее слово, вождь бледнолицых! Спускайтесь вниз и отдайте нам ваши ружья. Кровавая Рука пощадит ваши жизни. Если же вы вздумаете сопротивляться, он прикажет пытать вас огнем, а потом его воины заживо срежут мясо с ваших костей. Не одна, а сто смертей ждут вас, и Великий Дух племени арапахо улыбнется при виде такой жертвы!

– А если мы не станем сопротивляться?

– Тогда останетесь в живых. Кровавая Рука ручается вам в этом честью воина!

– Честью воина! – воскликнул Верный Глаз. – Сказал бы лучше – честью разбойника! Ему хочется захватить нас в плен и содрать наши скальпы без боя. Можете мне поверить, капитан, эта краснокожая лисица только того и добивается!

– Зачем же Кровавой руке сохранять нам жизнь? – удивленно спросил я. – Разве не сказал он только сейчас, что все бледнолицые ему враги?

– Да, это так. Но они могут стать друзьями. Кровавая Рука задумал одно дело, для которого они пригодятся как помощники.

– Не может ли Кровавая Рука открыть нам свой замысел?

– Охотно. Его храбрые воины захватили много ружей, но не знают, как обращаться с ними. Белые охотники научили этому наших врагов ютов, от пуль которых теперь редеют ряды арапахо. Если бледнолицый вождь и три его спутника согласятся остаться в отряде Кровавой Руки и научат его воинов великому волшебству стрельбы из ружей, им будет дарована жизнь. Кровавая Рука окружит почетом молодого военачальника и Белого Орла лесов.

«Военачальника? Белого Орла? Откуда он знает?»

– Но, если вы не покоритесь, – продолжал индеец, прерывая мои размышления, – Кровавая Рука сдержит свое слово. Вам не спастись! Вас всего четверо, а воинов арапахо так же много, как деревьев в Большом лесу. И каждый из них, убитый вашим оружием, будет жестоко отомщен!

– Клянусь богом, капитан, – воскликнул О'Тигг, который не знал испанского языка, – этому индейцу надо всадить в грудь хороший кусок свинца! Я думаю, это можно сделать из моего мушкета – он принадлежал сержанту Джонсону и считался у нас в форте самым дальнобойным ружьем. Не попробовать ли? Скажите только слово!

Удивленный последними словами вождя арапахо, я не обратил внимания на то, что сказал ирландец. Уингроув тоже не знал испанского языка. Повернувшись к нему, я стал переводить речь индейца, но не успел произнести и двух слов, как громкий выстрел из мушкета заглушил все звуки, и синий дым, окутавший площадку, скрыл нас друг от друга. Излишне объяснять, что это выстрелил ирландец, приняв мое молчание за знак согласия. Из дымовой завесы слышался его восторженный крик:

– Ура! Я сбил его! Честное слово, сбил! Я знал, что этот мушкет не подведет. Ура!

Эхо выстрела смешалось с дикими мстительными криками, донесшимися из долины. Дым через минуту рассеялся, и мы снова увидели индейцев. Лошадь Кровавой Руки билась на траве в предсмертных судорогах, а сам он стоял рядом, выпрямившись во весь рост и по-прежнему держа в руках щит и копье.

– Здорово! Вот замечательный выстрел! Правда, капитан?

– За этот выстрел нам, возможно, придется поплатиться скальпами, – ответил я.

Мне было ясно, что ни о каком мирном соглашении больше не могло быть и речи, даже если бы мы пообещали превратить в метких стрелков всех воинов отряда.

– Ха-ха-ха! – донесся злобный хохот арапахо. – Смерть бледнолицым предателям!

Потрясая над головой кулаком, вождь индейцев скрылся в толпе своих воинов.

Глава LVI
ПОПЫТКА УГНАТЬ ЛОШАДЕЙ

Напрасно мы пытались возобновить прерванные переговоры. Те дружелюбные намерения по отношению к нам, которые, возможно, и были у Кровавой Руки, сменились самой страшной враждой. Молча хмурясь, он стоял среди своих воинов, не удостаивая нас ни единым словом. Другие вожди тоже не снисходили до ответа на наши оклики, и лишь рядовые воины выкрикивали оскорбления, угрожающе размахивая копьями. Нам пришлось отказаться от надежды на благополучный исход этой встречи.

Был ли индейский вождь искренен, делая нам свое предложение, или хитрил, чтобы заполучить наши скальпы без боя, мы в то время решить не могли. Возможно, он не собирался нас обманывать, но, с другой стороны, мне приходилось слышать, что он уже не раз прибегал к подобным уловкам. Но нам некогда было ломать над этим голову, так же как и над вопросом, откуда вождь арапахо узнал, кто мы такие. Почему он назвал нас «Белым Орлом лесов» и «молодым военачальником»? Правда, он мог заметить мой мундир. Но прозвище молодого охотника? Оно было настолько необычно, что Кровавая Рука не мог употребить его случайно. Значит, он каким-то необъяснимым образом узнал, кто мы такие и каковы наши намерения. Нам невольно вспомнилась таинственная индианка, которую Уингроув видел утром в лесу. Но мы не имели возможности обсудить этот вопрос. У нас хватило времени только лишь для самых туманных предположений, потому что в эту минуту индейцы дали по нам залп из ружей, которые они наконец зарядили. Однако очень скоро мы поняли, что особенно бояться нам нечего, так как они не умели обращаться с огнестрельным оружием и ранить кого-нибудь из нас могла лишь шальная пуля.

Пожалуй, вождь действительно хотел, чтобы мы обучали стрельбе его воинов, потому что индейцы стреляли плохо и неумело. Но все же нам грозила некоторая опасность, ибо захваченные ими ружья – преимущественно старинные мушкеты большого калибра – били на далекое расстояние. Мы слышали, как их пули щелкали о скалы, и одна или две просвистели над нашими головами. Какая-нибудь из них могла случайно попасть в нас, и, чтобы избежать этого, мы, скорчившись, притаились за баррикадой, как если бы в нас целились самые искусные стрелки. Мы не отвечали на их огонь. О'Тиггу не терпелось выстрелить еще раз, но я категорически запретил ему это. После того как он попал в лошадь вождя, индейцы отступили за пределы досягаемости даже ружья сержанта.

От толпы нападающих отделились два отряда, которые поскакали вокруг холма в противоположных направлениях. Мы сразу поняли их цель. Они заметили наших лошадей и решили завладеть ими. Мы знали, как важно воспрепятствовать их намерениям. Если бы нам удалось отстоять лошадей до наступления темноты, мы могли попробовать спастись бегством. Наш план мог не удаться из-за целого ряда непредвиденных случайностей, но вместе с тем так же неожиданно могли возникнуть и благоприятствующие обстоятельства. Надежда была невелика, но выбора у нас не было – иначе мы неминуемо попали бы в руки безжалостного врага.

Нас поддерживала мысль о том, что мы не первые попали в такое положение, и что многим нашим предшественникам удавалось спастись. Ведь не раз на маленький отряд отважных трапперов нападало целое индейское племя. Многие из них, конечно, погибали, но некоторые оставались в живых и впоследствии рассказывали об этом опасном приключении. Смелого человека убить не так-то просто. Отчаянное нападение часто оказывается лучшей защитой, и три или четыре ружья в искусных руках могут проложить путь сквозь целую толпу врагов.

Все наши помыслы были направлены на то, чтобы не позволить врагу завладеть лошадьми и мулами. Трое из нас следили за животными, а четвертый – за неприятелем у противоположного склона холма.

Среди скал опять раздались дикие вопли, и индейские всадники галопом поскакали вокруг холма, стуча по щитам и размахивая оружием. Они проделывали это для того, чтобы напугать наших животных и заставить их сорваться с привязи. Но маневр краснокожих не достиг цели. Мулы становились на дыбы, лошади ржали и били копытами, однако длинные ветви, к которым они были привязаны, только гнулись, но не ломались. Действуя как пружины, они давали полную свободу движения перепуганным животным. Поводья не лопнули, ни одно лассо не порвалось, ни одна петля не соскользнула! Первая попытка завладеть нашими лошадьми окончилась неудачей. Краснокожие всадники снова и снова повторяли свои попытки, но столь же безрезультатно.

Однако арапахо придвигались все ближе. Они носились вокруг холма, описывая все более тесные круги. Приближаясь к нам, всадники мгновенно прятались за лошадей – мы видели лишь руку, державшуюся за гриву, и ногу на крупе лошади. Стрелять в них не имело смысла. Мы, конечно, могли попасть в лошадь, но всадники были в полной безопасности. Иногда медно-красная физиономия мелькала среди развевающейся лошадиной гривы, но скрывалась прежде, чем мы успевали в нее прицелиться. Эта безумная скачка продолжалась довольно долго, причем индейцы все время пронзительно кричали, словно уже дрались врукопашную.

Мы были слишком осторожны, чтобы тратить заряды на лошадей, и приберегали их для какого-нибудь всадника, более опрометчивого, чем другие. Вскоре нам представился удобный случай.

Два воина решили во что бы то ни стало захватить наших лошадей. С ножами в руках они понеслись вокруг холма, очевидно намереваясь перерезать поводья и лассо. Подбадриваемые выкриками своих товарищей, они забыли об осторожности и повернули прямо к дереву, у которого, тесно прижавшись друг к другу, стояли наши животные. Но, когда они подскакали почти вплотную к дереву, один из мулов быстро повернулся и лягнул приближающуюся лошадь в морду. Та кинулась обратно. Вторая лошадь последовала за ней, и оба всадника попали под наш прицел. Они попытались переброситься через спины своих лошадей, но наши пули опередили их. Когда дым рассеялся, мы увидели, что оба индейца лежат неподвижно на траве. Наши выстрелы оказались для них роковыми.

Урок этот на время охладил воинственный пыл индейцев. Напуганные судьбой своих товарищей, они с криками и угрозами отошли за пределы досягаемости наших ружей. Очевидно, среди них не нашлось больше смельчаков, желающих рискнуть жизнью ради славы.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю