Текст книги "Охотники за растениями"

Автор книги: Томас Майн Рид

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

Глава V. ПТИЦЫ-РЫБОЛОВЫ

Наши путешественники следовали вверх по одному из притоков Брамапутры, который берет начало в Гималаях, течет к югу и впадает в эту реку близ ее большой излучины. Охотники за растениями рассчитывали проникнуть в Бутанские Гималаи, так как туда не заходил еще ни один ботаник, а их флора славилась своим богатством и разнообразием. Охотники проходили по населенной части страны. Кругом расстилались поля риса и сахарного тростника, банановые и пальмовые рощи; некоторые пальмы, например кокосовые и бетелевые, разводят для сбора орехов, другие, как широколистные кариоты, для добывания вина.

Можно было видеть также опийный мак и манговые деревья, высокие, широколистные папавы и стебли черного перца с красивыми зелеными листьями, вьющиеся вокруг пальмовых стволов. По пути встречалось хлебное дерево, украшенное огромными плодами, смоковницы, каркасовые деревья, сосны, молочайники и различные виды померанцев.

Ботаник замечал немало растений и деревьев, относившихся к китайской флоре, да и многое другое напоминало ему то, что он читал о Китае. Действительно, эта часть Индии, примыкавшая к Ассаму, по характеру своих природных богатств имеет много общего с Китаем, и даже нравы и обычаи ее жителей несколько похожи на образ жизни сынов Небесной империи. Сходство увеличивают плантации чайного куста, выращиваемого здесь с успехом.

Но, продвигаясь дальше, наши путники стали свидетелями сцены, которая еще живее напомнила им Китай, чем все, что они до сих пор наблюдали.

Обогнув группу деревьев, они увидели небольшое озеро и недалеко от берега заметили человека, стоявшего в легкой лодочке. Он держал в руках длинный тонкий шест, которым отталкивался от дна, направляясь к середине озера.

Оба молодых человека удивленно вскрикнули и сразу остановились.

Что же их так удивило? Разумеется, не лодка, не стоявший в ней человек и бамбуковый шест. Все это им каждый день приходилось видеть в пути. Почему же они так внезапно остановились и застыли в изумлении? Удивило их, что с двух сторон лодки, на бортах, сидели в ряд большие птицы, величиной с гуся. Грудь у них была белая, крылья и спина в коричневых пятнах, шея длинная, согнутая, клюв большой желтый, а хвост широкий, закругленный на конце.

Хотя человек в лодке стоял и работал шестом у них над головой то с одной стороны, то с другой, птицы не обращали на это никакого внимания, до того они были ручные, – казалось, они не были даже привязаны, а просто сидели на борту лодки. По временам то одна, то другая вытягивала над водой длинную шею, поворачивала голову немного вбок и снова втягивала ее, принимая прежнюю позу. Птицы были на диво ручные, и это зрелище поразило молодых баварцев. Они обратились к Оссару за объяснением, но он только кивнул головой на озеро и пробормотал:

– Он ловить рыба.

– А-а, это рыбак! – сказал ботаник.

– Да, саиб! Вы смотреть – увидеть.

Этого объяснения было достаточно. Юноши вспомнили, что читали о китайском обычае ловить рыбу с помощью больших бакланов, и вскоре разглядели, что находившиеся в лодке птицы были именно бакланами. Хотя они несколько отличались от обычных бакланов, у них были все характерные признаки этого семейства: длинное плоское тело, выдающаяся грудная кость, загнутый книзу клюв и широкий закругленный хвост.

Желая увидеть птиц за работой, наши путники неподвижно стояли на берегу озера. Было ясно, что рыбак еще не приступил к работе и только подплывает к нужному месту.

Вскоре он достиг середины озера, и, отложив шест, обратился к птицам. Слышно было, как он дает им указания – совсем как охотник своему пойнтеру или спаниелю, – и тотчас же большие птицы, распустив широкие крылья, поднялись с борта и, пролетев немного, все как одна погрузились в воду.

Тут наши путники увидели странную сцену: одна птица плавала, зорко всматриваясь в воду; другая нырнула, и над водой торчал лишь ее широкий хвост; третья скрылась под водой, и только рябь на поверхности показывала, где она нырнула; четвертая схватила крупную рыбу, которая отчаянно извивалась, сверкая в ее похожем на щипцы клюве; пятая уже взлетела со своей добычей и несла ее в лодку. Все двенадцать усердно занимались своим удивительным ремеслом, для которого были обучены. Озеро, еще недавно спокойное и гладкое, как зеркало, покрылось рябью, кругами, пузырями и пеной, – большие птицы ныряли и гонялись за добычей. Напрасно рыба пыталась спастись от них – баклан быстро скользит в воде и плавает под водой не хуже, чем на поверхности. Его заостренная, как нож, похожая на киль, грудь рассекает водную стихию; действуя своими сильными крыльями, как веслами, и широким хвостом, как рулем, баклан может делать крутые повороты и устремляться вперед с невероятной быстротой.

Наши путники наблюдали еще одно интересное обстоятельство. Если одной из птиц случалось напасть на крупную рыбу, которую она не могла донести до лодки, то другие бросались к ней на помощь и сообща относили рыбу.

Удивительно, что эти создания, пищей которым служит та самая добыча, какую они приносят хозяину, не глотают пойманных ими рыб. Если птицы молодые и недостаточно обучены, то порой случаются мелкие покражи. Но тогда рыбак принимает меры предосторожности, надевая баклану ошейник так, чтобы он не спускался на толстую часть шеи и не задушил птицу. Но если птицы старые и хорошо обучены, такая предосторожность является излишней. Как бы ни была голодна птица, она приносит всю добычу хозяину и получает за труд вознаграждение в виде мелких, менее ценных рыбок из ее улова.

Иной раз на баклана нападает лень – и он сидит на воде, забыв о своих обязанностях. В таких случаях рыбак подплывает к нему в лодке и, замахнувшись бамбуковым шестом, ударяет по воде в нескольких дюймах от беспечно сидящего лентяя и бранит его за безделье. Такое наказание обычно достигает цели, и крылатый ловец, взбодренный хорошо знакомым голосом хозяина, с новой энергией принимается за работу.

Ловля продолжается несколько часов, пока утомленным птицам не позволят вернуться и сесть на борта лодки; тогда хозяин снимает с них ошейники, кормит и ласкает их.

Наши путники не стали ждать, пока окончится рыбная ловля, и двинулись дальше. При этом Карл рассказал Каспару, что еще недавно в некоторых европейских странах, особенно в Голландии, обыкновенного европейского баклана обучали таким же способом ловить рыбу, а в настоящее время этот способ широко распространен в ряде областей Китая. И во многих городах вся рыба, какая продается на рынке, поймана бакланами.

Кажется, ни один народ в мире не проявляет такой изобретательности в обучении животных и в выращивании растений, как обитатели Небесной империи.

Глава VI. ТЕРАИ

Поднимаясь над уровнем моря и приближаясь к большой горной цепи, вы вступите в обширную полосу холмов, разделенных глубокими оврагами, по которым несутся быстрые ручьи и потоки. Чем выше горы, тем шире эта полоса; если горы относятся к первому классу, она бывает шириной от двадцати до пятидесяти миль. Такие пояса предгорий тянутся по обе стороны Анд в Северной и Южной Америке, а также вдоль Скалистых и Аллеганских гор. Всем известны предгорья Альп в Италии, и французское название этой местности «Пьемонт» в переводе на наш язык означает: «подножие гор».

«Индийские Альпы» также отличаются этой геологической особенностью. Вдоль их южного склона, обращенного к равнинам Индостана, тянется полоса предгорий нередко шириной свыше пятидесяти миль, для которой характерны крутые утесы, глубокие долины и ущелья, быстрые, пенящиеся потоки, горные тропы, вьющиеся над стремнинами, и дикие живописные пейзажи.

Нижняя часть этой полосы, примыкающая к знойным равнинам, известна европейцам под названием «Тераи».

Тераи – это неправильных очертаний полоса шириной от десяти до тридцати миль, тянущаяся вдоль Гималаев, от реки Сатледж на западе до Верхнего Ассама. Это своеобразная местность. Она резко отличается и от равнин Индии, и от Гималайских гор, обладая совершенно особой флорой и фауной. Это малярийная область, климат там один из самых губительных в мире. Поэтому Тераи почти необитаемы, лишь кое-где, на больших расстояниях друг от друга, разбросаны селения полудиких мэхов, их единственных жителей.

Большая часть Тераи покрыта лесами и джунглями: несмотря на свой нездоровый климат, они привлекают множество диких зверей, характерных для этой части света. Тигр, индийский лев, пантера и леопард, чита и другие крупные кошки кишат в их густых зарослях; в лесах обитают дикий слон, носорог, гайял; на покрытых густой травой полянах пасутся замбар и аксис. Ядовитые змеи, отвратительные ящерицы, летучие мыши и самые прекрасные птицы и бабочки находят прибежище в Тераи.

Через несколько дней наши путники вышли из населенной части страны и вступили в область густых зарослей. В тот день, когда они вошли в Тераи, они рано тронулись в путь и потому прибыли на место отдыха за несколько часов до захода солнца. Молодой ботаник, восхищенный разнообразием растительности, богатой самыми редкими видами, решил остаться на этом месте несколько дней.

У путников не было палатки: это было бы для них слишком большим грузом – ведь они шли пешком. Действительно, все трое и без палаток были до предела нагружены. Каждому приходилось нести одеяло и другие принадлежности. Но все они привыкли спать под открытым небом.

На этот раз и не было нужды ни в каких лагерных принадлежностях. Природа дала им шатер, не уступающий полотняной палатке. Они расположились на ночлег под балдахином густой листвы баньянового дерева.

Юный читатель, ты, вероятно, слыхал о большой индийской смоковнице – баньяне, этом удивительном дереве, чьи ветви, вырастающие из основного ствола, выпускают воздушные корни, образуя новые стволы. И под конец одно-единственное дерево раскидывается так широко, что в его тени может укрыться целый полк кавалерии или происходить многолюдный митинг. Без сомнения, ты читал о таком дереве и видел его на картинке, поэтому мне не надо подробно описывать смоковницу. Скажу все же, что это было фиговое дерево – не то, что дает съедобные плоды, которые ты так любишь, а другой вид того же рода. Некоторые из них – это вьющиеся и ползучие растения, цепляющиеся за скалы и за стволы деревьев наподобие винограда или плюща. Другие, как, например, баньян, принадлежат к крупнейшим деревьям. Они обычно растут в тропическом поясе или в жарких странах, примыкающих к тропикам, и встречаются в обоих полушариях: и в Америке и в Старом Свете. Великолепные их разновидности растут в Австралии. Все они в большей или меньшей степени обладают замечательной особенностью, а именно выпускают из ветвей воздушные корни, образуя новые стволы, подобно баньяну.

Наши путники были свидетелями любопытного явления. Смоковница, листва которой служила им шатром, была невелика, так как это было еще молодое дерево, но из ее верхушки поднимались огромные веерообразные листья пальмы из породы пальмирских. Ствола пальмы не было видно. И не будь Карл Линден ботаником, знакомым с удивительными свойствами смоковницы, он был бы озадачен таким необычайным сочетанием. Длинные листья пальмиры расходились кверху лучами прямо из вершины баньяна и резко отличались от его листвы; зрелище получалось весьма своеобразное. Действительно, овальные, порой сердцевидные листья смоковницы контрастировали с широкими жесткими листьями пальмиры.

Вопрос был в том, как попала сюда пальма. Конечно, можно было предположить, что семя пальмы упало на вершину смоковницы, проросло там и выгнало листья.

Но как могло попасть на вершину баньяна семя пальмы? Было ли оно посажено рукой человека или занесено птицей? Последнее было маловероятно – ведь плод пальмиры величиной с детскую голову, а находящиеся в нем семена размером с гусиное яйцо. Ни одна птица не могла бы поднять такую тяжесть. Если бы это было единичным явлением, то можно было бы предположить, что пальму кто-то посадил; но в индийских лесах встречается немало таких сочетаний, даже в совершенно необитаемых местностях. Как же объяснить подобный союз?

Из всех наших путников один Каспар был озадачен этим явлением. Карл и Оссару знали, чем оно вызвано, и Карл объяснил брату.

– Дело в том, – сказал ботаник, – что не пальма выросла на фиговом дереве, а наоборот. Смоковница – настоящий паразит. Какая-нибудь птица – лесной голубь, майна или фазановый петух – унесла ягоды фигового дерева, и семена упали в пазуху листа пальмы. Это может сделать самая маленькая птица, так как плод смоковницы не крупнее мелкой вишни. Семя проросло и пустило корни, которые поползли вниз по стволу пальмы, пока не достигли земли. Эти корни так оплели ствол пальмы, что совсем его закрыли, кроме верхушки. Потом дерево выпустило боковые ветки – и теперь можно подумать, что это индийская смоковница с веерной пальмой на вершине.

Объяснение Карла было вполне правильным.

Глава VII. ПАЛЬМОВЫЙ СОК

Сложив свою ношу, Оссару тотчас же вскарабкался на баньян. Это ему легко удалось, так как ствол был бугристый, а шикари лазил с ловкостью кошки.

Но зачем он полез на дерево? Может быть, он искал плодов? Совсем нет, фиги были еще зеленые, но если бы они и созрели, это неважная еда. Может быть, он полез за орехами пальмиры? Опять нет, ибо они еще не завязались. Большое соцветие еще не раскрылось и только начало разворачивать свои зеленые оболочки. Если бы орехи уже завязались, ими можно было бы полакомиться. Как мы уже сказали, орех пальмиры достигает размеров детской головы. Он треугольный, с закругленными углами, и под его толстой, сочной желтоватой коркой лежат три семени величиной с гусиное яйцо. Эти семена едят, пока они молодые и мягкие; если же дать им созреть, они приобретают синеватый оттенок и становятся твердыми, безвкусными и несъедобными. Но Оссару и не думал их искать, так как и в помине не было ни семян, ни орехов

– только цветы, да и те еще скрывались в своих зеленых чашелистиках.

Юноши внимательно следили за Оссару. Он взял с собой колено бамбука, вырезанное из очень толстого стебля. Оно было полое внутри и срезано сверху так, что получился сосуд, вмещавший более кварты. Они заметили, что он захватил с собой также камень величиной с добрый булыжник и длинный нож.

В несколько секунд шикари очутился на верхушке баньяна и, цепляясь за толстые черешки, вскарабкался на огромный пальмовый лист. Затем он схватил цветок за стебель и, пригнув его к стволу, начал ударять по нему камнем с явным намерением отломить молодой отросток. Это ему удалось после нескольких ударов. Тогда он выхватил из-за пояса нож и ловким ударом отсек верхнюю часть цветоножки, которая тут же упала на землю.

Затем он взялся за бамбуковый сосуд. Шикари установил его на дереве, введя внутрь него обрезанный конец стебля. Потом привязал цветоножку вместе с бамбуком к черешкам листьев, и сосуд повис вертикально дном вниз. Закончив эти процедуры, шикари швырнул булыжник наземь, засунул нож за пояс и спустился с дерева.

– Ну, саибы, – сказал он, спрыгнув на землю, – вы ждать час – вы пить индийский вино.

Прошел какой-нибудь час, и его обещание исполнилось. Бамбуковый сосуд был отвязан и снят с дерева, и в самом деле он был полон прохладной прозрачной жидкости, которую все с удовольствием пили, сравнивая с шампанским. В Индии нет более вкусного и освежительного напитка, чем сок пальмиры, но он сильно опьяняет, и жители страны, где растет это замечательное дерево, слишком усердно пьют «индийское вино».

Из этого сока можно добывать сахар, попросту вываривая его. Для получения сахара дерево надрезают, как было описано, но в сосуд нужно положить немного извести, иначе начнется брожение и сок не будет годиться для этой цели.

Оссару остановил выбор именно на этом дереве, потому что баньян позволял ему добраться до вершины пальмы. Иначе было бы нелегко влезть по стройному гладкому стволу пальмиры, поднимающемуся на тридцать – сорок футов, без всяких сучьев и веток. Как только бамбуковый сосуд опустел, Оссару снова поднялся и прикрепил его к «крану», зная, что сок продолжает течь. Он течет несколько дней, только нужно ежедневно срезать новый слой с верхушки стебля, чтобы надрез не зарастал и отверстие оставалось открытым.

Днем было жарко, но, как только наступили сумерки, стало так свежо, что путникам пришлось развести костер. Оссару быстро высек огонь, поджег кучку сухих листьев и моха, и они ярко запылали. Тем временем Карл и Каспар наломали сучьев с сухого дерева, лежавшего поблизости, и, принеся охапку, бросили на горящие листья. Через несколько минут уже бушевало пламя; путники уселись вокруг костра и начали готовить ужин из риса и сушеного мяса, которое достали в последней деревне.

Хотя ботаник был занят делом, весьма увлекательным для голодного человека, он продолжал наблюдать окружающий растительный мир и вскоре заметил, что дерево, которое они жгли, сильно напоминает дуб. Он поднял веточку, и, отрезав от нее кусочек ножом, с изумлением увидел, что это в самом деле дуб, походивший по своему строению на гиганта северных лесов. Его удивило присутствие дуба в стране, обладавшей тропической флорой. Он знал, что можно встретить представителей этого семейства на склонах Гималаев, но сейчас он находился у их подножия, в области пальм и баньянов.

Карл в то время не знал – да это и сейчас далеко не всем известно, – что многие виды дубов относятся к тропическим деревьям; немало их обнаружено в жарком поясе, где они растут даже на уровне моря. Хотя в тропической Южной Америке, в Африке, на Цейлоне дубы не растут, но множество видов их встречается в Восточной Бенгалии, на Молуккских островах и островках Индийского архипелага, и, пожалуй, там его видов даже больше, чем в других местах земного шара.

Встреча со «старым знакомым», как они назвали дуб, порадовала молодых баварцев. После ужина они побеседовали на эту тему и решили на следующее утро поискать живые деревья для подтверждения замеченного ими странного факта.

Пора было ложиться спать, и они собирались уже закутаться в одеяла, но неожиданный случай задержал их еще часа на два.

Глава VIII. ЗАМБАР

– Смотри! – воскликнул Каспар, который был зорче Карла.

– Смотри вот сюда! Видишь два огонька?

– Вижу, – ответил Карл. – Две круглые яркие светящиеся точки. Что бы это могло быть?

– Какое-то животное, – заявил Каспар. – Я в этом уверен. Должно быть, дикий зверь.

– Может быть, тигр? – высказал предположение Карл.

– Или пантера, – прибавил его брат.

– Надеюсь, ни то, ни другое, – сказал Карл.

Их прервал Оссару, который также заметил светящиеся точки. Одним словом он успокоил товарищей.

– Самбу, – заявил шикари.

Братья знали, что Оссару называет «самбу» оленя, которого европейцы именуют «замбар». Оказывается, их напугали глаза оленя, в которых отразилось пламя костра. Страх внезапно сменился радостью. Они вдвойне радовались встрече с оленем: им доставляло удовольствие его застрелить – они надеялись полакомиться олениной.

Все трое были слишком опытными охотниками, чтобы действовать торопливо. Малейшее движение может спугнуть оленя

– одним прыжком он скроется в чаще; стоит ему только повернуть голову, и его больше не будет видно – такой кругом мрак. Блестящие глаза – вот все, что было видно, и, если бы животное догадалось закрыть глаза, оно могло бы простоять здесь до рассвета, не рискуя попасть на прицел.

Однако любопытство так овладело оленем, что он позабыл всякую осторожность.

Он и не думал убегать и стоял как вкопанный; его большие круглые глаза были широко открыты и блестели, как два фонарика.

Каспар шепотом сказал товарищам, чтобы они молчали и не шевелились. Затем он стал медленно опускать руку, пока не достал двустволку; осторожно подняв ее к плечу, Каспар прицелился и выстрелил. Он намеренно не целился между глазами оленя. Дело в том, что ружье было заряжено не пулей, а только дробью, но дробь, даже крупная, едва ли может пробить череп такого крупного животного, как замбар. Охотник прицелился не в глаза, а футом ниже – прямо под ними. Так как глаза находились на горизонтальной линии, он заключил, что олень стоит головой к костру, и расчитывал попасть ему в горло или в грудь.

Как только он выстрелил из первого ствола, блестящие глаза погасли, как свеча, которую задули; чтобы использовать преимущества дуплета, он выстрелил и из второго.

Он мог бы и поберечь заряд, так как первый выстрел достиг своей цели: шум сухих листьев, которые олень судорожно разбрасывал ногами, доказывал, что он если и не убит, то тяжело ранен.

Фриц уже прыгнул в темноту, и, прежде чем охотники успели схватить факел и подбежать, сильная собака вцепилась животному в горло и задушила его, положив конец судорогам.

Охотники подтащили тушу оленя к костру. Они смогли сделать это лишь общими усилиями, так как замбар – крупная порода оленей, а тот, что попал им в руки, был прекрасным старым самцом с огромными ветвистыми рогами, которыми при жизни он, без сомнения, гордился.

Замбар – одна из самых замечательных пород оленей. Хотя он и меньше ростом, чем американский вапити, но гораздо крупнее европейского оленя. Это быстроногое, смелое и злое животное; когда его загонят, он становится опасным противником для людей и собак. Шерсть у него гладкая, жеcткaя, бурого, слегка сероватого цвета. Шея обросла длинными косматыми волосами; под горлом у него борода, как у американского вапити. Сверху вдоль шеи – густая грива, придающая животному еще более свирепый вид. Морда окаймлена черноватой полосой, а «салфетка» вокруг хвоста невелика и желтоватого цвета.

Такова внешность обыкновенного замбара, которого англо-индийские охотники называют оленем; в Азии водится немало родственников и разновидностей замбара.

Представители этой группы встречаются во всех областях Индии – от Цейлона до Гималаев и от Инда до островов Индийского архипелага. Они живут в лесах, обычно по берегам рек или озер.

Америку долгое время считали излюбленным местопребыванием оленей, подобно тому как Африка считается родиной антилоп. Но, по-видимому, это не так, и ошибка вызвана тем, что американский олень известен европейцам лучше других. Правда, самый крупный из оленей, лось, обитает на Американском материке, а также на севере Европы и Азии, но количество его видов на этом материке, как в северной, так и в южной части, очень ограничено.

Когда фауна Востока – я говорю обо всех странах и островах, обычно именуемых Ост-Индией, – будет доскональмо изучена, мы убедимся, что там раза в три больше видов оленей, чем в Америке.

Если мы вспомним, сколько образованных англичан – и военных и штатских – всю жизнь прожили в Индии, то можно только удивляться, что фауна этой страны до сих пор так мало изучена. Большинство английских офицеров смотрят на диких животных Индии скорее глазами охотника, чем натуралиста. Для них всякий олень – просто олень, а большое, похожее на быка животное – это буйвол, будь то гайял, или лесная корова, или гоор. Еще неизвестно, принадлежат ли все эти разновидности к одному и тому же роду. Хорошо еще, что эти джентльмены иногда догадываются прислать на родину шкуру или рога, – иначе мы бы вообще ничего не знали о животных, с которых сняты эти трофеи. Поэтому особенно приходится ценить таких исследователей, которые являются редким исключением. Если бы в каждой провинции Индии имелись подобные им люди, мы получили бы такое описание фауны этой страны, которое удивило бы даже ученых, созерцающих мир сквозь очки.