Текст книги "Красный дракон"

Автор книги: Томас Харрис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– И сколько еще ты пробыл в тюрьме после этого?

– Две недели.

– Найлс, ты рассказывал о своей семье кому-нибудь из тех, с кем сидел в Чино?

Найлс Джекоби бросил на Грэхема быстрый взгляд.

– Что вы! Я понимаю, о чем вы подумали. Нет, конечно. Об отце я просто не мог ничего рассказать. Я про него много лет не вспоминал. Зачем бы я стал говорить о нем?

– Ладно. А здесь, в Бирмингеме? Ты приводил кого-нибудь из ребят в дом к родителям?

– Почему вы говорите «родители»? Она мне не мать.

– Приводил ты к ним кого-нибудь? Школьных приятелей или…

– Или кого-то из дурной компании, да, офицер Грэхем?

– Ты правильно меня понял.

– Нет.

– Никогда?

– Ни одного раза.

– Отец никогда не говорил тебе, что ему угрожают? Не казался озабоченным, скажем, за месяц или два до того, как этому случиться?

– Когда мы с ним разговаривали в последний раз, он был очень расстроен, но это из-за моих оценок. Еще у меня было полным-полно прогулов. Он купил мне два будильника. Про другие неприятности я не знаю.

– У тебя есть его письма, фотографии?

– Нет.

– Я видел у тебя в комнате семейную фотографию. На шкафчике, рядом с трубкой.

– Трубка не моя. Я эту гадость в рот не беру.

– Мне очень нужна эта фотография. Я пересниму ее и пришлю тебе обратно. Может быть, у тебя осталось что-то еще?

Джекоби вытряс из пачки сигарету, пошарил по карманам в поисках спичек.

– Нет, больше ничего. Зачем мне этот снимок? Оставьте его себе, если он вам нужен. Отец с таким видом улыбается.., миссис Джекоби и этим сосункам… На меня он никогда не смотрел так…

Грэхему не хватало сведений о семействе Джекоби. Их новые знакомые по Бирмингему здесь ничем помочь не могли.

Байрон Меткаф позволил ему взглянуть на содержимое банковского сейфа, где хранились семейные ценности. Грэхем прочитал стопку писем, в основном, деловых, перебрал украшения.

Три дня он работал, не покладая рук, на складе, куда были помещены все вещи из дома Джекоби. По вечерам ему помогал Меткаф.

Они вскрыли каждый ящик, развязали каждый тюк, проверяя его содержимое. Фотографии в материалах дела помогли Грэхему представить себе, где что стояло в доме. Мебель в основном была совсем новая, купленная на страховку, которую они получили после пожара в Детройте. Попользоваться ею они толком так и не успели.

Лишь один предмет по-настоящему заинтересовал Грэхема – тумбочка, обсыпанная порошком для выявления отпечатков. На поверхности тумбочки застыла зеленоватая капля воска. Один раз Грэхем уже задавался вопросом, что за освещение выбирает убийца для своих кровавых спектаклей. Теперь ему подумалось, что он предпочитает свечи.

Эксперты из здешнего управления оценили широкий жест Грэхема, предоставившего свою находку в их распоряжение.

Совместные усилия бирмингемских сыщиков и Джимми Прайса в Вашингтоне позволили обнаружить только смазанный отпечаток кончика носа на жестянке, которую Грэхем достал с дерева.

По заключению лаборатории оружия и инструментов ФБР, ветку перерезали кусачками.

Отдел документации получил заключение о знаке, вырезанном на коре, из научно-исследовательского центра стран Азии, в Лэнгли.

Грэхем читал обширное заключение, расположившись на коробках с домашней утварью. По мнению специалистов, значок соответствовал китайскому иероглифу, означающему примерно следующее: «Ты поразил цель» или «Ты поразил цель в голову». Это выражение иногда используется игроками в азартные игры. Этот знак считается символом удачи, везения, а также используется в старинной китайской игре маджонг. И символизирует Красного Дракона.

Глава 13

Крофорд разговаривал из своего вашингтонского кабинета с Грэхемом, звонившим из аэропорта Бирмингема, когда на пороге показалась секретарша, всем своим видом давая понять, что дело не терпит отлагательств.

– Доктор Чилтон из госпиталя в Чезапике по два-семь-ноль-шесть. Говорит, срочно.

Крофорд кивнул.

– Погоди минутку, Уилл.

Он нажал на кнопку второго телефона.

– Крофорд слушает.

– Мистер Крофорд, это Фредерик Чилтон из…

– Слушаю вас, доктор.

– У меня здесь записка, точнее, два куска записки, судя по всему, от того человека, который убивал в Атланте и в…

– Откуда она у вас?

– Из камеры Ганнибала Лектора. Знаете, на чем написана? На туалетной бумаге. И еще тут отпечатки зубов.

– Вы можете мне ее прочитать? Только постарайтесь не прикасаться к ней.

Пытаясь побороть волнение, Чилтон стал читать:

«Дорогой доктор Лектер! Я чрезвычайно польщен проявленным вами интересом ко мне. Узнав о той обширной переписке, которую вы ведете, я подумал: а посмею ли я? Но почему бы и нет? Я абсолютно уверен, что вы бы не раскрыли им моего имени, даже будь оно вам известно. К тому же, внешняя оболочка, которую я временно занимаю, ничего не значит.

Важно другое – Преображение. Лишь вы один способны постичь его суть. Как много я хотел бы показать вам! Возможно, в будущем, если позволят обстоятельства… Во всяком случае, мы могли бы переписываться…» Чилтон перевел дыхание.

– Мистер Крофорд, дальше вырван кусок. Потом идет: «… Я давно восхищаюсь вами. У меня собрано все, что о вас писали в прессе. Лично я считаю эти материалы необъективными, как и те, что посвящены мне. Как они горазды приклеивать унизительные клички! Зубастый пария! Что может быть глупее? Я бы постыдился приводить в письме к вам это прозвище, если бы не знал, как оскорбляли газетные писаки вас.

Личностью, заслуживающей внимания, мне кажется следователь Грэхем. Он нетипичный полицейский, согласны? Весьма несимпатичный, но настроен решительно. Жаль, что в свое время вам не удалось навсегда отучить его совать нос в чужие дела.

Приношу извинения за бумагу, на которой вынужден писать. Я выбрал такую на случай, если вам придется срочно проглотить записку». Дальше вырвано, мистер Крофорд. Я прочитаю конец: «Если я получу подтверждение, что вы прочли мое письмо, в следующем постараюсь сообщить вам о чем-нибудь более интересном. Ваш горячий поклонник».

Неожиданное молчание, наступившее после того, как Чилтон кончил читать, удивило доктора.

– Вы слушаете, мистер Крофорд? – спросил он.

– Да. Лектер знает, что записка у вас?

– Нет еще. Утром его, как обычно, перевели в другое помещение на время уборки камеры. Служащий забыл специальную тряпку для чистки раковины, а поэтому оторвал полосы туалетной бумаги и протирал ею раковину. При этом наткнулся на спрятанную в рулоне записку и принес ее мне. У нас с этим строго. Все, что находят в камерах, приносят мне.

– Где сейчас Лектер?

– В другой камере, куда его обычно переводят, пока производится уборка.

– Оттуда, где он находится, видна его камера?

– Сейчас подумаю… Нет, точно нет.

– Подождите секундочку, доктор.

Крофорд переключил селектор. От смотрел на два мигающих зеленых огонька на пульте, не видя их. Крофорд, ловец человеческих душ, затаив дыхание, следил, как дернулся и ушел под воду оставленный им поплавок. Ну вот, Грэхем у него на крючке. И никуда он не денется.

– Уилл, есть письмо. Похоже, что от нашего Зубастого парии. Лектер припрятал бумажку у себя в камере. Изъявление всяческих восторгов от преданного поклонника. Жаждет, чтобы Лектер высказался насчет его художеств. Между прочим, интересуется твоей персоной.

– Как Лектер будет отвечать ему?

– Пока не знаю. Кусок письма оторван, и одно место вымарано. Похоже, роман в письмах у них пойдет полным ходом, если Лектер не раскусит, что нам все известно. С этим письмом должна поработать наша лаборатория. Перетрясти бы как следует его камеру, но уж больно рискованное это дело. Стоит ему заподозрить неладное, и он найдет способ тайком от нас предупредить нашего приятеля. Посмотреть бы, куда приведет веревочка, но и это письмо может о многом рассказать.

Крофорд в нескольких словах сообщил Грэхему, при каких обстоятельствах выплыла новая улика.

– До Чезапика восемьдесят миль. Я не могу сидеть тут сложа руки и ждать тебя. Что скажешь, дружище?

– Наш результат: десять трупов за один месяц. В такой ситуации некогда ломать комедию с перепиской. Считаю, тебе надо поехать за письмом.

– Именно так я и собираюсь поступить, – ответил Крофорд.

– Увидимся через два часа.

Крофорд вызвал секретаршу.

– Сара, закажите вертолет. Немедленно. Откуда – неважно. Наш, полицейского управления Вашингтона или командования морской пехоты, мне без разницы. Через пять минут жду его на крыше. Позвоните в отдел документации: пусть принесут мне туда все материалы. Да, Херберту скажите, чтобы подготовил к вылету своих ребят. Нужно сделать молниеносный обыск. Всем на подготовку пять минут. Сбор на крыше.

Он обратился к ожидавшему ответа Чилтону:

– Доктор Чилтон, нам придется обыскать камеру Лек-тера, но так, чтобы он ни о чем не догадался. Требуется ваша помощь. Кто-нибудь еще знает о письме?

– Нет.

– Где сейчас служащий, который его нашел?

– Здесь, у меня в кабинете.

– Пусть побудет у вас до нашего приезда. Чтобы никакого шума. Сколько времени прошло с тех пор, как Лектора вывели из камеры?

– Примерно полчаса.

– Это не дольше, чем обычно?

– Пока нет. На уборку уходит как раз полчаса, но скоро он может забеспокоиться.

– О'кей, поступим таким образом: вызовите к себе инженера, техника или кто у вас там отвечает за эксплуатацию здания. Скажите ему, чтоб отключил воду и устроил замыкание на этаже, где помещается Лектер. При этом пусть нагрузится инструментом и с самым озабоченным видом продефилирует перед камерой, в которой ждет Лектер. Передайте ему, что я все сам ему объясню. Понятно? Если за мусором сегодня еще не приезжали, отмените машину. К записке больше не прикасайтесь. Мы вылетаем.

Напоследок Крофорд позвонил начальнику научно-аналитического отдела.

– Послушай, Брайан, сейчас мы доставим тебе по воздуху одну бумажку, предположительно написанную Зубастым парией.

Экстренно! Через час ее нужно положить обратно туда, где нашли, и в том же самом виде. Вначале ее прокрутят в лаборатории волокон и дерматологии, потом проверят на скрытые отпечатки, оттуда – в документоведение, а после этого к тебе, так что свяжись с ними. Я сам ей займусь, а потом принесу тебе…

Записка была у Крофорда. Он спускался с крыши в лифте, где поддерживался принятый в государственных учреждениях стандарт – восемьдесят градусов по Фаренгейту. Жарко! Волосы Крофорда растрепались после перелета, лицо блестело от пота.

Лаборатория волокон и дерматологии – тихий, спокойный уголок, в котором без лишнего шума шла нескончаемая, напряженная работа. В подсобном помещении ожидали своей очереди груды вещественных доказательств, присылаемых полицией из разных концов страны: куски веревки, которой связывали руки жертвам, пластырь, которым залепляли рты, заляпанное кровью и грязью тряпье, служившее погибшим не то одеждой, не то смертным одром.

Проходя между коробками и тюками, Крофорд увидел сквозь стеклянную стену лаборатории Биверли Катц, склонившуюся за своим рабочим столом. На специальном кронштейне перед ней висел ярко освещенный лампой детский комбинезончик. Она что-то счищала с него тонкой металлической лопаточкой, методично двигая ею сначала вдоль волокон ткани, а затем поперек. На белую бумагу, устилавшую стол, сыпались песчинки, крохотные частицы грязи, но вот туда медленно опустился завивающийся колечком волос. Она тряхнула головой, не сводя с него своих блестящих глаз.

Крофорд видел, как зашевелились ее губы. Он знал, что она приговаривала: «Вот ты где.., вот как я тебя…» Такая у нее была привычка.

Крофорд забарабанил пальцами по стеклу, и Биверли тут же вышла к нему, на ходу стягивая белые перчатки.

– Отпечатки еще не смотрела?

– Нет.

– Я пойду в соседнюю комнату.

Пока Крофорд открывал свою папку, она уже надела свежие перчатки.

Обе части записки лежали между двумя прозрачными пластиковыми полосками. Биверли Катц заметила вмятину от прикуса и с немым вопросом взглянула на Крофорда.

Он кивнул: да, след, оставшийся на бумаге, полностью совпадал с реконструкцией зубов убийцы.

Сквозь стеклянную перегородку он наблюдал, как женщина укрепила записку на щитке, покрытом белой бумагой. Рассмотрела ее в увеличительное стекло. Постучала по щитку кончиком шпателя, чтобы легонько потрясти листок.

Крофорд посмотрел на часы.

Катц перешла к обратной стороне листка, переложив его на другой штатив, обратной стороной вверх. Легчайшим, почти невесомым пинцетом она что-то сняла с поверхности письма. Сделала увеличенные снимки оборванных краев и вновь поместила листок с письмом в пластиковую обложку. Рядом положила пару белых перчаток – знак, предупреждающий, что улика еще не проверена на отпечатки пальцев, и дотрагиваться до нее без перчаток запрещено.

Она протянула все это Крофорду.

– Есть один волосок, может быть, одна тридцатая дюйма. Я с ним поработаю. Что еще?

Крофорд передал ей три подписанных конверта.

– Здесь волосы с расчески Лектера. Тут остатки щетины с электробритвы, которой ему разрешают пользоваться, а вот это волосы уборщика, того, кто нашел записку. Все. Мне пора.

– Пока, – ответила Катц. – Я предпочла бы иметь дело с твоими волосами.

Джимми Прайс поморщился при виде рыхлой туалетной бумаги.

Сощурясь, он напряженно вглядывался в этот клочок через плечо своего помощника, включившего гелиево-кадмиевый лазер, при помощи которого они просвечивали текст в поисках скрытых – непроявленных – отпечатков пальцев. Лазер высветил загрязнения, жирные разводы, пятна от пота, все, что угодно, только не дактилоскопический узор.

Крофорд хотел было задать вопрос, но понял, что сейчас Джимми Прайса лучше не трогать. Он молчал. Голубоватые блики играли на стеклах его очков.

– Насколько нам известно, по крайней мере, три человека брались за это письмо без перчаток, – заговорил Прайс.

– Да. Уборщик, Лектер и Чилтон.

– Уборщик отмыл жировые выделения на руках с помощью бытовой химии, но то, что оставили пальцы двух других, просто не поддается описанию. Ужасно!

Прайс посмотрел бумагу на просвет, крепко сжимая пинцет в руках, покрытых старческими пигментными пятнышками.

– Можно обработать ее парами, но я не могу тебе дать гарантию, что за столь короткое время пятна йода полностью сойдут.

– Может, попробовать нингидрин? Тепловую обработку?

В другое время Крофорд не отважился бы лезть к Прайсу со своими техническими идеями, но сейчас он хватался за соломинку. Он приготовился выслушать резкую отповедь хозяина кабинета, но старик подавленно ответил:

– Бесполезно. Потом не отмоем. Ничем не могу помочь тебе, Джек. Я здесь не вижу никаких отпечатков.

Крофорд чертыхнулся.

Прайс повернулся к нему спиной и занялся пальчиками, которые прибыли по другому делу. В корзине для мусора испарялся сухой лед. Крофорд швырнул туда белые перчатки.

Взвинченный до предела, Крофорд поспешил в отдел документации, где его уже ждал Ллойд Бауман, которого вызвали с заседания суда. Он еще не успел переключиться на новую задачу и рассеянно морщил лоб, как человек, которого неожиданно разбудили.

– Поздравляю тебя. Работаешь по-чемпионски, – сказал он, точными, профессионально выверенными движениями раскладывая перед собой записку. – Сколько даешь мне времени?

– Двадцать минут – предел.

Бауман направил яркий свет лампы на обрывки письма. Сквозь продолговатую дыру в верхней части виднелось мягкое, темно-зеленое покрытие стола.

– Главное сейчас, выяснить, какой способ обратной связи предлагался Лектору, – сказал Крофорд, когда Бауман дочитал письмо.

– Инструкции на сей счет, видимо, содержались в том фрагменте, который вырван, – высказал свои соображения Бауман, просвечивая и фотографируя каждый дюйм измятых обрывков. – Вот здесь, в начале он пишет: «… Во всяком случае, мы могли бы переписываться…» Затем следует обрыв. Лектер зачеркнул этот кусок мягким фломастером, сложил записку и вырвал эту часть.

– Вырезать ему нечем.

Бауман сфотографировал оттиски зубов, оборотную сторону послания. В косом свете прожекторов, которые он поворачивал на триста шестьдесят градусов вокруг своей оси, гигантские тени метались по стенам, руки Баумана казались руками фокусника, совершающего загадочные пасы в воздухе.

– Сейчас мы разгладим ее как следует, – приговаривал Бауман, зажав неровные края обрыва между двумя кусками стекла. Чернила, которыми были сделаны записи, покраснели.. Бауман продолжал что-то бормотать себе под нос, но что – Крофорд разобрал только с третьего раза: «Ты хитрец, а я хитрее.» Бауман включил фильтры портативной телекамеры, направив объектив на записку. В комнате было темно, ее освещала лишь красноватая лампа, да призрачный блеск телеэкрана, на котором появились во много раз увеличенные очертания обрыва и слова «могли бы переписываться». Краснота исчезла, и ближе к краям вырванного куска вдруг показались фрагменты букв.

– Анилиновый краситель в составе чернил становится видимым при инфракрасном освещении, – продолжал Бауман. – Эти черточки, вероятно, концы вертикальных фрагментов буквы «t», загнутая линия, скорее всего, верхушка буквы «т», «п» или «г».

Бауман закончил съемку и включил свет.

– Джек, ты же сам понимаешь, что способы целенаправленной связи весьма ограничены. Практически они сводятся к телефону и сообщениям, которые можно напечатать в газете. Лектору можно срочно позвонить?

– В принципе, да. Но соединяют через коммутатор госпиталя.

– В таком случае, самое надежное – публикация сигнала в газете. Мы точно установили, что наш приятель почитывает «Отечественный сплетник», потому что всю эту ахинею насчет Грэхема печатали только там.

– Ты смотри! В названии газеты как раз три буквы «t», причем, они отделены такими же интервалами, как предполагаемые фрагменты «t», которые ты обнаружил по краю обрыва. Понимаешь?

Раздел «Послания» в «Отечественном сплетнике» – вот, где надо искать!

Пока Бауман вкладывал записку в пластиковый контейнер, Крофорд связался с библиотекой ФБР, передал распоряжение в чикагское отделение.

– Свежий выпуск «Сплетника» выходит сегодня вечером, – сказал Крофорд. – Печатается газета в Чикаго по вторникам и четвергам. Считай, что копия страниц, на которых помещают личные объявления, у нас уже есть.

– Думаю, у меня будет еще информация по тексту записки, – предположил Бауман, – но, скорее всего, ничего принципиально нового.

– Если появится что-нибудь важное, звони сразу в Чикаго. Продолжай держать меня в курсе, когда я вернусь из госпиталя, – бросил Крофорд на ходу.

Глава 14

Турникет выплюнул магнитную карточку Грэхема, и Грэхем очутился под жарким полуденным солнцем.

Похожее на бетонную клетку здание имени Дж. Эдгара Гувера возвышалось над раскаленной от жары Десятой улицей. ФБР переехало в свою новую штаб-квартиру уже после отъезда Грэхема из Вашингтона. Он никогда не бывал в этом здании.

Крофорд дожидался его на выходе из подземного коридора. Он взял у Грэхема выписанные в спешке документы. Грэхем был усталым и раздраженным – его бесила эта бесконечная проверка документов. Крофорду хотелось спросить у Грэхема, как он себя чувствует теперь, когда знает, что убийца о нем думает.

Грэхема снабдили магнитной карточкой, такая же лежала в кармане Крофорда. Грэхем засунул свою в щель в двери, и они очутились в длинном белом коридоре. Крофорд нес дорожную сумку Грэхема.

– Забыл сказать Саре, чтобы она отправила за тобой машину.

– Может, так оно даже быстрее. Ты отвез письмо Лектеру? Все в порядке?

– Да, – ответил Крофорд. – Я только что оттуда. В холле залили водой пол, будто лопнула водопроводная труба и произошло короткое замыкание. С нами был Симмонс – он теперь работает в Балтиморе. Симмонс орудовал шваброй, когда Лектора доставили в его палату. Симмонс считает, что нам удалось обмануть этого психа.

– В самолете я вдруг подумал: а что если письмо написал сам Лектер?

– Я тоже думал об этом, пока не увидел письмо собственными глазами. Отпечаток прикуса на бумаге похож на женский. К тому же у Лектера нет шариковой ручки. Писавший читал «Сплетник», а у Лектера этой газеты не было. Рэнкин с Уиллингемом обыскали палату. Ребята потрудились на славу, но ничего не нашли. Они на всякий случай засняли «Полароидом» все до одной вещи. Потом пришел уборщик и сделал обычную уборку.

– Ну, и что ты думаешь?

– Как улика эта записка, разумеется, ничего не стоит, – ответил Крофорд. – Однако все равно необходимо установить между ними контакт. Хотя, черт побери, я понятия не имею, как это сделать! Результаты лабораторных исследований мы получим через несколько минут.

– Вы контролируете переписку Лектера и в госпитале?

– Мы подключили к нему магнитофон и поставили определитель номера. Лектер пользовался телефоном в субботу днем. Сказал Чилтону, будто звонил своему адвокату. Но тот телефон подключен к другой линии, и я не уверен, что Лектер не солгал.

– А что говорит адвокат?

– Ничего. Отныне все телефонные звонки будут идти через больничный коммутатор, поэтому с этим хлопот больше не будет. Письма Лектера тоже будут направляться к нам. С разрешением на перлюстрацию, слава Богу, проблем не возникнет.

Крофорд позвонил в дверь и вставил карточку в щель магнитного замка.

– Полюбуйся на мой новый офис. Заходи. Художник-оформитель использовал краску, которая осталась от его предыдущей работы на военном корабле. Вот письмо. Копия повторяет размеры оригинала.

Грэхем прочел письмо дважды. Разглядывая тонкую паутинную вязь, обозначавшую его фамилию, неожиданно ощутил звон в ушах.

– Работники библиотеки подтвердили, что только «Сплетник» рассказал о тебе и о Лекторе, – сообщил Крофорд, наливая себе в стакан сельтерской воды. – Хочешь водички? Тебе полезно. Этот материал был опубликован неделю назад, в понедельник вечером. Во вторник газета продавалась в киосках по всей стране. В некоторых районах «Сплетник», правда, появился только в среду: на Аляске, в Мэйне и еще кое-где. Зубастый пария увидел газету не раньше вторника. Прочитав, написал Лектору письмо. Рэнкин и Уиллингем до сих пор просеивают больничный мусор в поисках конверта. Неблагодарная работенка. В этом госпитале бумаги выбрасывают вместе с грязными бинтами и салфетками.

– Да, ты прав: Лектер получил письмо от Зубастого парии не раньше среды. Он вырвал ту часть, в которой был описан способ связи и зачеркнул предыдущее предложение. Я не понимаю, почему он не вырвал весь кусок?

– Потому что он в середине абзаца с комплиментами в его адрес. Рука не поднялась испортить столь драгоценное послание, – усмехнулся Грэхем.

Он потер виски.

– Бауман думает, что Лектер ответит Зубастому парии через «Сплетник». Он считает этот сценарий наиболее вероятным. Как по-твоему, Лектер ответит на это письмо?

– Уверен, что да. Лектер – большой любитель писать письма. С кем он только не переписывается!

– Если связным им служит «Сплетник», у Лектера очень мало времени. Даже если он отослал срочное письмо в тот же день, когда получил послание от Зубастого парии. Честер из чикагского отделения ФБР сидит в «Сплетнике» и проверяет все объявления. Номер уже верстается в типографии.

– Только ради Бога, не дайте «Сплетнику» ни малейшего шанса хоть что-то заподозрить, – попросил Грэхем.

– Начальник печатного цеха решил, что Честер – агент по продаже недвижимости и желает подзаработать на их объявлениях. Он втихую продает Честеру гранки, страницу за страницей. Во избежание подозрений, мы берем все подряд. Ну, ладно, допустим, мы догадаемся, каким образом Лектер ответил Зубастому парии, сможем воспользоваться его методом и слепим фальшивку для нашего красавца. Но что мы ему сообщим?

– Мы обязательно должны заманить его к почтовому ящику, – сказал Грэхем. – Надо подумать, чем его туда привлечь. Может, необходимостью сообщить что-то очень важное, что Лектер узнал, поговорив со мной. Намекнуть, что он совершил ошибку, и полиция благодаря ей вполне может его вычислить.

– Он же не идиот, чтобы купиться на это!

– Нет, он не идиот. И тем не менее он вполне может купиться. И хочешь знать, кто нам в этом поможет?

– Боюсь, что нет.

– Сам доктор Лектер! – заявил Грэхем.

– А как это устроить?

– Я понимаю, задача не из легких. Мы возьмем Лектора под стражу, и тогда Чилтону не придется торчать в Чезапике. Обеспечим максимальную безопасность в нашей психиатрической клинике для ветеранов… А затем распустим слухи о его побеге.

– О Боже!..

– Мы пошлем Зубастому парии сообщение на следующей неделе, после этого «грандиозного побега». Лектер попросит его через «Сплетник» о встрече.

– Но, черт возьми, зачем Зубастому парии встречаться с Лектором?!

– Чтобы убить его, Джек. – Грэхем встал.

В комнате не было окон, в которые можно было бы выглянуть во время беседы. Поэтому Грэхем уставился на плакат «Десять самых опасных преступников» – единственное украшение кабинета Крофорда.

– Видишь ли, – продолжал Грэхем, – Зубастый пария, убив Лектора, как бы поглотит его и, переварив его, возвысится над ним.

– Ты говоришь так уверенно.

– Нет, я ни в чем не уверен. Да как можно быть уверенным?

Он пишет: «Как много я хотел бы показать вам! Возможно, в будущем, если позволят обстоятельства…» Вполне вероятно, что эти слова следует расценивать как серьезное приглашение к встрече. Мне это не кажется обычной данью вежливости.

– Интересно, что Зубастый пария собирается показать Лектеру? Все органы у жертв на месте, кроме лоскутков скальпа, которые, вероятно, были… Как выразился Блум?

– Переварены, – ответил Грэхем. – Одному Богу известно, что он имел в виду. Помнишь Тремонта, его костюмы в Спокейне? Когда Тремонта привязывали к носилкам, он все кивал головой в их сторону, прямо-таки жаждал продемонстрировать их еще раз полицейским. Джек, я не уверен на все сто, что Лектер послужит приманкой для Зубастого парии. Но, думаю, лучшего нам не придумать.

– Люди обезумеют от страха, если узнают, что Лектер дал тягу… А как расшумятся газеты! Может, это и самый лучший ход, но давай оставим его на крайний случай.

– Скорее всего Зубастый пария не подойдет к почтовому ящику, но, не исключено, что проявит любопытство и решит взглянуть на него издали. Чтобы узнать, не заложил ли его Лектер. Если, конечно, ему удастся сделать это издалека… Мы подыскали бы ящик, который виден только из нескольких точек, и установили бы там наблюдательные посты, – Грэхем сам почувствовал, что его слова звучат неубедительно.

– У секретной службы есть одно устройство, которым эти парни никогда не пользуются, но они нам его непременно одолжат. Если мы не установим это устройство в отделе объявлений сегодня же, придется ждать до выхода следующего номера, а это только в понедельник. Газета выходит в пять по нашему времени. Значит, у ребят в Чикаго в запасе час с четвертью, если, конечно, это объявление поступит в редакцию.

– А как поступят с заявкой, которую Лектер пришлет в «Сплетник»? Нельзя ли будет получить его побыстрее?

– Чикагцы послали сыщиков к начальнику печатного цеха, – ответил Крофорд. – Письма с заявками сортируются и остаются в кабинете заведующего редакцией. Потом составляют списки адресов по разделам: одни продают специальные предметы для одиноких людей, другие предлагают любовные утехи, третьи – стимулирующие таблетки, «экзотических азиаток» и так далее. Мы, конечно, могли бы воззвать к гражданскому долгу заведующего и велеть ему помалкивать, но я не хочу идти на риск – ведь если мы ошиблись, «Сплетник» нас заклюет. Нам сперва следует запастись ордером на обыск и разрешением на перлюстрацию писем. Я сейчас думаю, как бы это лучше сделать.

– Если у чикагцев ничего не получится, мы все равно можем дать объявление. Если даже мы ошибаемся в отношении «Сплетника», мы все равно ничего не теряем.

– А если мы не ошибаемся и «Сплетник» на самом деле служит связным, то мы сочиним ответ, основываясь на письме Зубастого парии, и отправим его. Однако, не приведи Господи, Зубастый пария что-нибудь заподозрит! Кстати, я не спросил тебя про Бирмингем. Как там у нас?

– Там больше ничего нет. Дом Джекоби перекрашен, отремонтирован и выставлен на продажу. Их вещи будут лежать на складе, пока не уладят все формальности с завещанием.

Я посмотрел коробки с барахлом. Люди, с которыми я беседовал, плохо знали супругов Джекоби. Но все в один голос заявили, что муж и жена обожали друг друга. Вечно ворковали, как голубки. Теперь от них осталось только пять полок с барахлом на складе. Как мне хочется, чтобы…

– Мало ли что тебе хочется.

– Удалось выяснить что-нибудь про метку на дереве?

– Далась она тебе, эта метка. По-моему, в ней нет ничего особенного, – проворчал Крофорд. – И название «Красный Дракон» мне ничего не говорит. Биверли знает маджонг [9]9
  Маджонг– старинная китайская игра, в которую обычно играют четверо. Фишки напоминают домино и называются пластинами.


[Закрыть]. Она весьма наблюдательна, но не заметила ничего особенного. По найденным фрагментам волос понятно, что он не китаец.

– Он откусил ветку кусачками. Я не понимаю…

На столе Крофорда зазвонил телефон. Он внимательно выслушал то, что ему сказали на другом конце провода.

– Уилл, лаборатория закончила исследования. Пойдем к Зеллеру. Там попросторней и не так темно.

В коридоре они встретили Ллойда Баумана, этого надменного педанта. Он держал двумя пальцами еще мокрые фотографии и прижимал локтем к боку пачку ксерокопий.

– Джек, я должен быть в суде в четыре пятнадцать. Это по поводу компромата на Нилтона Эскью и его подружку Нэн. Для нее подделать казначейский билет – раз плюнуть. Два года не давали мне покоя, штампуя аккредитивы на цветном ксероксе… Совсем обнаглели. Как ты считаешь, мне самому закончить с этим или позвонить обвинителю?

– Закончи сам, – ответил Крофорд. – Вот мы и пришли, – добавил он, обращаясь к Грэхему.

Биверли сидела на кушетке и улыбалась Грэхему.

Руководитель отдела научных исследований Брайан Зеллер был совсем молод, но уже начал лысеть, к тому же носил очки с биокальными линзами. На полке за спиной Зеллера Грэхем увидел труды Г. Дж.

Уэллса по криминалистике, знаменитую трехтомную «Судебную медицину» Тедески и редкое издание «Крушение Германии» Гопкинса.

Уилл, мы вроде бы встречались с вами как-то у руководства, – сказал Зеллер. – Знакомы со всеми? Ну, и прекрасно.

Крофорд облокотился об угол стола.

– Обнаружили что-нибудь? Может, на самом деле письмо пришло не от Зубастого парии, а от кого-то другого?

– Несколько минут назад я звонил в Чикаго и попросил прислать объявления, которые выбрал, изучив отпечаток на обратной стороне письмеца, – откликнулся Бауман. – Шесть-шесть-шесть. Покажу, когда дойдем до этого. Там получено более двух сотен личных объявлений, – Бауман протянул Грэхему пачку факсов. – Все до одного прочел. Брачные предложения, призывы типа «вернись, я все прощу»… Интересно, как мы узнаем то объявление?

Крофорд покачал головой.

– Я тоже этого не знаю. Ладно, давайте поговорим о результатах анализов. Джимми Прайс сделал все возможное, но отпечатков пальцев не обнаружил. А что скажешь ты, Бив?