Текст книги "Ночные видения"
Автор книги: Томас Фейхи
Жанр:
Триллеры
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)
– Возможно, на чикагский или нью-йоркский рейс. А может, и денверский.
Фрэнк спрашивает Саманту, не хочет ли она остаться на ночь в его отеле. Она отказывается. Он отвозит ее домой.
В квартире ее охватывает странное чувство. Чудится эхо чужих шагов, незнакомых голосов. Саманта стоит перед закрытой дверью и боится ее открыть. Уже вытянувшись на диване, она всматривается в плотную темноту своей комнаты. Тикают часы.
Саманта не может уснуть.
И, честно говоря, не хочет.
ПАРАСОМНИЯ
Солт-Лейк-Сити, Юта 9 октября 2000 года 18.48
Голубые лампы свисают с потолка, точно кулоны, и темно-коричневая деревянная стойка бара выглядит в их свете черной. Ресторан заполнен почти до отказа, и единственное свободное место рядом с ней. Она заказывает джин с тоником и наблюдает за тем, как бармен бросает в стакан пригоршню льда. Прямоугольное зеркало отражает и растягивает расставленные на полках у негоза спиной самых разных размеров и форм бутылки с пестрыми – синими и изумрудно-зелеными, красными и медово-коричневыми– этикетками.
Входная дверь открывается. В зал входит мужчина с короткими черными волосами и маленькими глазками. Он оглядывается и направляется к ней. В его неловких, замедленных движениях, в тенях, залегших на осунувшемся лице, чувствуется усталость, почти изнеможение. Незнакомец садится рядом с ней и складывает перед собой руки, как будто собирается молиться. От него исходит сильный запах туалетного мыла и лосьона после бритья.
– Мне то же самое,– говорит он бармену, на которого ни посетитель, ни его заказ не производят никакого впечатления.
Наверное, наблюдает такие сцены каждый вечер, думает она.
Мужчина поворачивается к ней, и она, притворяясь, что занята своим делом, начинает складывать салфетку.
– Оригами?
Удивленная его сарказмом, она вскидывает голову и тут же морщится – рана на животе внезапно напоминает о себе тупой болью.
– У вас все в порядке?
Он протягивает руку к ее плечу, но останавливается на полпути.
– Послушайте, мне это не нужно.
– Не нужно что?
На его лице наивное недоумение.
– Не нужно, чтобы меня снимали. Не нужно, чтобы ко мне клеились. В общем, ничего.
Он улыбается:
– Я вовсе не собираюсь вас снимать или клеить.
– Вот как? – Она саркастически усмехается. – Позвольте угадать. Вы – гей.
– Тепло. Почти угадали. Я священник. Отец Габриэль Морган.– Он протягивает руку. – Можете называть меня Гейб.
Кожа у него мягкая и гладкая. Она замечает висящий на цепочке серебряный крест и смущенно улыбается.
– Извините. Кэтрин Вебер.
Подошедший бармен ставит перед ними два похожих на воронки стакана, и отец Морган тянется за бумажником. Кэтрин качает головой и протягивает бармену кредитную карточку.
– Я заплачу.
– Но…
– Возражения не принимаются. – Она улыбается. – Я настаиваю.
Они чокаются, и льдинки в стаканах приятно звякают. Отец Морган выжимает в стакан дольку лайма и делает пробный глоток.
– А теперь,– говорит он, – расскажите мне о себе.
10 октября 2000 года 11.25
Кэтрин смотрит на отца Моргана– он сидит, откинувшись на спинку сиденья, со сложенными на груди руками, закрыв глаза. Она приглушает звук автомагнитолы и прислушивается. Ритм его дыхания совпадает с ритмом звучащей в динамиках музыки Баха.
Она все еще не может поверить, что едет с ним в Сан-Франциско. Однако после смерти Макса ее жизнь вообще утратила смысл. Сон приходит к ней не более чем на два-три часа, но и тогда приносит такие жуткие кошмары, что ей еще долго не хочется снова закрывать глаза. Ночные видения пугают своей жестокостью, ненавистью и страхом.
И это не просто видения, думает Кэтрин.
Андреа никогда не заговаривала о том, что тогда произошло, но Кэтрин знает– она напугана.
Они провели в походе весь день и вернулись в маленькую однокомнатную квартирку Андрей совершенно разбитые. Потом сидели на лиловом диванчике, попивая охлажденное белое вино, любуясь опускающимся за вершины гор солнцем. Расцветившие небо полосы – красные, оранжевые, желтые– делали его похожим на радугу. Кэтрин никогда не видела такого яркого солнца, как солнце над Боулдером– оно было почти белым.
Они говорили ни о чем и обо всем, как и весь проведенный вместе день: о погоде, родных, туфельках, работе, покрывалах. Вежливость мешала Андреа задать главный вопрос: зачем? «Зачем ты здесь? Чем объясняется этот неожиданный визит? Почему ты не расскажешь, что у тебя случилось?» Она болтала о пустяках и ожидала, когда подруга заговорит об этом сама.
Кэтрин никогда не рассказывала ей о Максе и не могла начать сейчас. У нее не было подходящих слов, чтобы рассказать о своей боли. Поэтому она слушала Андреа. Смех звучал легкомысленно и игриво. Предложения заканчивались не точкой, а союзом, и поэтому она все говорила и говорила, даже тогда, когда говорить было уже не о чем.
и… но… так вот…
Часа в два ночи зеленые глаза Андреа начали тускнеть, а улыбка казаться все менее естественной. В конце концов она предложила лечь спать.
Улеглись вдвоем на широкой двуспальной кровати.
Кэтрин закрыла глаза. Она ждала.
Теплые пальцы дотронулись до ее бедра. Случайно? Нет. Скользнули к животу, обошли повязку, опустились ниже. Горячие губы прижались к ее плечу. Зубы осторожно куснули кожу.
Кэтрин перекатилась на спину и ткнула кулаком в горло соседки. Потом усилила нажим, перенеся вес тела на агрессивно согнутую руку. И быстрым движением указательного пальца очертила круг на животе Андреа.
Приглушенный возглас:
– Хватит!
Андреа вертелась, царапалась и пищала. Ее колено врезалось Кэтрин в бок, и она едва удержалась, чтобы не закричать. Боль словно разбудила ее.
Кэтрин села и, не говоря ни слова, убрала руку с горла Андреа.
Подруга соскользнула с кровати, плача, бормоча извинения, собирая разбросанную у кровати одежду.
Остаток ночи Андреа провела на диване. Все следующее утро она молчала.
Кэтрин хотела поговорить. Понять, что произошло ночью. Андреа трогала ее так, словно желала заняться с ней любовью. Ей и в голову не приходило, что кто-то, Андреа или другие женщины, могут испытывать к ней такие чувства.
Разговора не получилось. Молчание будто разделило их. К тому же Кэтрин видела, что Андреа напугана.
Вот тогда-то она и поняла, что должна бежать. От семьи и друзей. Бежать, чтобы не возвращаться, пока не поймет, что заставило Макса броситься с моста под поезд и что сидит в ней самой и отравляет ее жизнь. Бежать, пока не почувствует себя в безопасности.
– Как дела?
Погруженная в свои мысли, Кэтрин вздрагивает.
– О, все в порядке. Спасибо. Я думала, вы спите.
– Очень смешно,– с улыбкой говорит отец Морган, и они оба смеются.
– Извините, я ничего не думала. – Она молчит, нетерпеливо постукивая по баранке указательным пальцем. – Вчера вечером… Я хотела спросить о том парне, который помог вам связаться с доктором Клеем. Как вы с ним познакомились?
– С Арти? – Отец Морган усаживается поудобнее. – Вообще-то я познакомился с ним на чате для тех, кому не спится.
– В Интернете?
– Да.– Он откашливается. – Ночами, когда мне не спится, я выхожу в Интернет. Там много таких… потерянных. Таких, кому просто хочется поболтать. Несколько месяцев назад я набрел на этот чат. И стал его регулярным посетителем. Однажды некий парень, Арти, упомянул о сан-францисских клиниках, где лечат страдающее расстройствами сна. Назвал имя специалиста – Клей. Я навел справки и выяснил, что доктор Клей настоящий специалист. Так или иначе, мы с Арти начали переписываться по электронной почте. Можно сказать, подружились.
– И это он рассказал вам о новом методе лечения?
– Да, примерно месяц назад. Арти связался с доктором Клеем, который пригласил его для участия в новом проекте. От него я узнал и номер телефона доктора.
– И… думаете, доктор Клей сможет мне помочь?
Она слышит в своем голосе нотки отчаяния. Отец Морган ободряюще кивает:
– Думаю, да.
Но Кэтрин все равно не уверена. Трудно связывать все свои надежды с человеком, которого знаешь менее двадцати четырех часов, и каким-то парнем из киберпространства. Следующие несколько миль они не разговаривают. По обе стороны от дороги нет ничего, кроме пустых, унылых полей. Воздух отравлен неистребимым запахом навоза. Даже дорожные указатели выглядят уставшими от жизни. Тихие, молчаливые городки с выцветшими, незнакомыми названиями. Кэтрин не знает, куда именно держит путь. Куда-то на запад. И ей вдруг приходит в голову, что она тоже одна из тех, кого доктор Морган назвал потерянными.
20.53
Они спускаются по ступенькам к квартире Арти, но прежде чем отец Морган успевает постучать, дверь открывается. Площадку заполняет мутный желтый свет.
– Арти? – с улыбкой спрашивает отец Морган. Молодой человек пожимает ему руку, затем смущенно и неловко здоровается с Кэтрин.
– Входите, входите, – бормочет он, избегая смотреть им в глаза.
Они проходят в квартиру.
Комнату освещает стоящая в углу напольная лампа под старым абажуром. На деревянной стене, за диваном, висит распятие. Если Арти католик, думает Кэтрин, то его объединяет с отцом Морганом не только бессонница.
Большую часть дивана и почти весь кофейный столик занимают газеты. На одной стопке дымится тарелка с приготовленным в микроволновке обедом. Это паста, посыпанная чем-то зеленым, предположительно брокколи. «Как хорошо, что мы уже пообедали»,– думает Кэтрин.
– Извините за беспорядок, – бормочет Арти, собирая газеты.
Разговаривая, он почти всегда смотрит вниз. Высокий и худощавый Арти неуклюже курсирует между кухней и гостиной, убирая обед и перекладывая газеты с одного места на другое. Кэтрин то и дело ловит на себе его мимолетные, брошенные украдкой взгляды, которые наводят ее на мысль, что, может быть, она первая женщина, переступившая порог этой квартиры.
Освободив от газет диван, Арти делает приглашающий жест. Себе он приносит стул. Кэтрин замечает темные круги у него под глазами, почти черные на бледной коже, и щербинку на верхнем зубе.
Говорит в основном отец Морган. На протяжении следующих двух часов он рассказывает о своем детстве в Солт-Лейк-Сити, о маленькой католической общине, своей церкви и вынужденном отходе от дел из-за участия в демонстрации за права геев.
Время уже позднее, и Кэтрин думает, что было бы неплохо разойтись. Выключить свет и попытаться уснуть.
– Я устала, – нетерпеливо говорит она.
– Наверное, нам всем стоит лечь, – со слабой улыбкой предлагает отец Морган.
Наступает момент, которого они все с тревогой и страхом ждут каждый вечер, но альтернативы не предлагает никто. Поиграть в карты. Посмотреть телевизор. Поболтать о том о сем. Как бы они ни старались, как бы ни притворялись, ничто не изменит того факта, что каждому из них в конце концов придется встать лицом к лицу с неумолимым врагом – бессонницей.
Арти достает из встроенного шкафа подушки и одеяла. Стелит простыню на диван. Раскладывает спальный мешок для отца Моргана. Потом, не сказав ни слова, уходит в спальню и закрывает за собой дверь.
Отец Морган поворачивается к Кэтрин:
– Вы в порядке?
– Да. – Кэтрин смотрит, как он расстегивает рубашку, снимает ее и бросает на пол. – Просто… все происходит так быстро.
– А знаете, я рад, что вы здесь.
Он забирается в спальный мешок и поправляет подушку.
– Спасибо.
Кэтрин выключает свет и ждет, пока глаза привыкнут к темноте. Улегшись на диван, она старается не думать о Максе, о той жизни, которая могла бы быть у них двоих. Раньше, когда они любили друг друга, ей нравилось мечтать, представлять, какой будет их свадьба, где они будут жить, как будут встречаться после работы, какие имена дадут детям. Девочку Кэтрин хотела бы назвать Изабеллой. Ей всегда нравилось это имя. Изабелла. Изабелла Харрис.
Стоп. Надо думать о себе. О будущем.
Она должна держаться подальше от друзей и родных, пока не получит ответы на некоторые вопросы. Для этого придется все начать заново. Утром надо просмотреть газеты, поискать работу и место, где можно остановиться. Здесь неуютно. Арти не вызывает доверия. За последний час он трижды открывал дверь спальни и проходил в туалет. Ей кажется, что он наблюдает за ней.
Но сейчас у нее нет других вариантов. Она подтягивает к себе сумку и достает портативный проигрыватель.
В наушниках начинает звучать музыка. «Голъдберг-вариации». Последний подарок, который сделал ей Макс. Кэтрин слушает диск по ночам, чтобы не думать, не вспоминать грохот приближающегося поезда. Дрожание моста. Оглушающий гудок. И свой собственный беззвучный крик.
19 октября 2000 года 23.34
В ее новой квартире нет мебели. Дом спрятался в затянутых туманом холмах под Койт-Тауэр. И все равно Кэтрин рада, что избавилась от Арти, его прощупывающих глаз, неловкого тела. Отец Морган еще не подыскал себе жилья и постоянно говорит Кэтрин, что ей повезло найти квартиру так быстро.
Ночные видения становятся все страшнее, все реальнее, и ей не терпится поскорее познакомиться с доктором Клеем. Отец Морган медлит, он пока еще не уверен в том, что участие в проекте пойдет ей на пользу, но Кэтрин надеется убедить его в обратном.
Глаза устали от чтения, и она закрывает Библию и кладет ее рядом со сборником рассказов Франца Кафки. Других книг у нее нет, а эти ей подарил несколько дней назад отец Морган. Кэтрин уже во второй раз перечитывает Книгу Иова. Иов, великий страдалец. Иов, лишившийся сна из-за того, что Бог заключил пари с Дьяволом.
Кэтрин встает с матраса, расстеленного на полу в гостиной, и идет в ванную. Может быть, ванна поможет расслабиться, думает она и, отвернув краны, рассматривает себя в зеркале. Во флуоресцентном свете кожа выглядит бледной и безжизненной.
В дверном проеме за спиной возникает подобно фантому чья-то фигура. Так и Макс появился когда-то из тумана. Дыхание касается ее плеча, и Кэтрин с опозданием сознает, что видит в зеркале совсем другое лицо: белое лицо Арти.
Кэтрин поворачивается к нему. Он прижимается к ней, и она уверена, что он слышит, как трепещет ее сердце.
– Что ты делаешь?
В ее словах нет силы, нет уверенности, только страх.
Медленно, как сдающийся в плен солдат, Арти поднимает руки и вдруг хватает ее за волосы. Прежде чем она успевает что-то сделать, он бьет ее лицом о зеркало. Два больших куска стекла падают в раковину и разбиваются на десятки мелких осколков. Из царапин и разбитого носа капает кровь. Она чувствует, как он трется об нее нижней частью тела.
Все как будто замедляется. Гаснет свет. Ее веки наливаются тяжестью и опускаются. Кэтрин хватает треугольный кусок стекла.
Толчок. Что-то неуловимое проходит между ними.
Опустив глаза, Арти видит ее окровавленную руку, прижатую к его животу. Он отталкивает Кэтрин, швыряет ее в ванну. Потом вытаскивает из раны зазубренный осколок и осматривает рану. Крови много, больше, чем можно было бы ожидать. Он поворачивается к Кэтрин.
Всего один шаг, и он уже над ней. Обхватывает ее за шею. Вонзает в живот кусок стекла. Она не кричит, лишь хрипит.
Арти отступает от ванны, смотрит на стекающую с пальцев кровь и стремительно выбегает.
У Кэтрин нет сил даже пошевелиться. Она чувствует усталость, невероятную усталость. Холодная вода покрывает тело, и ее шум напоминает шум приближающегося поезда. Только теперь мерно нарастающий гул несет успокоение.
Благодарная наступающей темноте, она закрывает глаза и медленно погружается в благословенный сон.
Арти сонно оглядывает почти пустую комнату– узкий матрас на полу, коробки с китайской едой, книги возле подушки. Делает еще один шаг и тяжело падает на деревянный пол. Комната начинает кружиться, и он закрывает глаза. Кружение прекращается, сменяясь темнотой. Из ванной доносится шум льющейся воды.
Арти приходит в себя на кухне. Он не знает, который сейчас час и сколько времени прошло. Один за другим выдвигает он пустые ящики, пока не находит набор кухонных ножей. Уже с большей уверенностью Арти возвращается в ванную. Нужно закончить начатое.
Четверг
6 октября 2000 года
20.32
Газеты в комнате растут, как сорняки. Арти глубоко вздыхает. Запах бумаги, остающиеся на пальцах черные следы букв – в газетах ему нравится все. Большинство людей не способны ценить их в должной степени. Они читают только то, что их интересует, а потом выбрасывают газеты, как мусор. Арти поступает иначе. Он читает все, до последней буквы. И еще он сохраняет их. Сохраняет, чтобы сохранить прошлое.
В течение недели Арти искал в газетах сообщения о Кэтрин. Ничего.
Он не планировал убивать ее. Трахнуть – да, но не убивать. Перед глазами ее лежащее в ванне тело. В нем поднимается злость. С того самого момента, как Кэтрин переступила порог его квартиры и вошла в его жизнь, она смотрела на него с отвращением и неприязнью. Больше всего на свете эта женщина хотела оказаться как можно дальше от него. Что ж, теперь она уже никогда его не увидит, думает Арти.
Нет, он не собирался ее убивать, но чувствует – так и надо было сделать. А ей бы следовало сказать спасибо за то, что благодаря ему она смогла наконец уснуть.
Арти закрывает газету и надевает наушники, прихваченные в квартире Кэтрин. Он нажимает кнопку плейера и снова делает глубокий вдох, как будто звуки «Гольдберг-вариаций» заменяют ему воздух. Потом открывает книгу, которую читает отец Морган. «Мученики и святые».
На всю страницу – образ святого Петра. Тело его прибито к деревянному кресту – ногами кверху, кровь стекает к голове. Мышцы напряжены, лицо искажено болью, в глазах предчувствие близящейся смерти. Арти уже видел это выражение на лице Кэтрин.
– Привет, Арти. – Отец Морган входит в комнату и видит, что его друг сидит за столиком спиной к двери. Почти вся комната завалена газетами. Даже услышав его голос, Арти не откликается и не поворачивается. – Никак не могу связаться с Кэтрин. Она не звонила сегодня?
– Нет, – не меняя позы, бесстрастным голосом отвечает Арти.
– Это моя? – несколько удивленно спрашивает отец Морган, подходя ближе и указывая на книгу.
– Да. – Арти оборачивается, но не поднимает голову. – Я нашел ее в гостиной. Подумал, вы не станете возражать.
– Нет, конечно. – Морган вглядывается в образ Петра. – Отец церкви. Знаешь, перед смертью Петр попросил, чтобы его распяли вниз головой.
– Это и видно.
Несколько секунд оба молчат, потом Морган говорит:
– Я собираюсь к Кэтрин. Увидимся позже.
– Нет!– вырывается у Арти.
– Почему?
Отец Морган смотрит на него, изумленный столь неожиданным и бурным проявлением эмоций.
Арти снова молчит. Словно загипнотизированный образом Петра, он не отрывает глаз от страницы.
– Послушай,– снова начинает Морган,– что произошло?
Арти встает и медленно вытаскивает из ящика стола один из кухонных ножей Кэтрин.
– Извините, святой отец, но мы все мученики.
– Не понимаю.
– Пришел ваш черед пострадать до конца.
Морган отшатывается, ударяется плечом о ручку двери и бежит к выходу. В гостиной его словно окутывает желтый свет. Он поворачивается– Арти стоит перед ним. Поначалу отец Морган даже не понимает, что уже случилось. Он инстинктивно хватается за горло и пытается вздохнуть. Кровь бьет из рассеченной артерии и струится по рукам
Пошатнувшись, он падает на спину, переваливается через диван и сползает на пол. Его взгляд устремлен на стену, и Арти смотрит туда же. Распятие. Лежащему на полу надлежит видеть Христа распятым так же, как Петр. В недостойной позе, вниз головой.
Несколько секунд он неподвижно стоит над телом. Нужно побыстрее от него избавиться.
Он переводит взгляд на распятие и вдруг понимает, что должен сделать. Осознание этого приходит к нему, как озарение к художнику.
Теперь надо спешить. Завтра у него большой день. Завтра доктор Клей начнет лечить его.
Завтра к нему наконец вернется сон.
32
АРИЯ
Суббота
Звонок в дверь и сразу же два быстрых стука. Саманта не разговаривала с Фрэнком с той ночи неделю назад. Один раз он позвонил, оставил сообщение, что никаких подвижек нет. Она не ответила. Ей нужно было время, чтобы прийти в себя, отойти от дела и от него.
Каждое утро Саманта читает газету, со страхом ожидая подтверждения своих опасений, но не находит известий о других похожих убийствах. Пока.
– Привет, Сэм. Давненько не виделись.
Фрэнк стоит у порога, засунув руки в карманы. Вымученная улыбка появляется на его лице и тут же исчезает.
– Да.
Он нервно переступает с ноги на ногу. Ему не понятно ее выражение. Строгие, прямые линии бровей. Сомкнутые неулыбчивые губы.
– Как ты?
– В порядке. А ты?
– Хорошо.
Фрэнк входит в комнату, держа под мышкой какую-то папку.
– Какие новости?
– Полиции пока не удалось его найти, но у нас есть кое-что по тому отпечатку пальца из туалетной комнаты автостанции. Можно?
Он кивает в сторону дивана.
– Конечно. Извини.
Он садится. Она придвигает стул.
– Мы полагаем, что его зовут Джек Хансен. Пять лет назад этого парня уже арестовывали за нападение. Отсидел два года. Освобожден условно-досрочно. А вот и сюрприз – адреса нет. – Он подает ей сделанное, по-видимому, автоматом расплывчатое фото. – Похож?
«Человек, изображенный на маленьком черно-белом снимке, может быть кем угодно, – с беспокойством думает Саманта. – Даже мной».
– Не очень. – Она возвращает фотографию. – Я ведь его специально не рассматривала. Мне…
– Знаю. – Фрэнк замечает, как напряженно замирает ее тело, как едва заметно опускается голова, и торопливо добавляет: – Самое важное, что все кончилось и ты в безопасности.
– Ничего не кончилось, в том все и дело. Просто след оборвался. Но рано или поздно он снова где-то возникнет.
– Этот парень бродяга, Сэм. Ты сама так сказала. Что касается Арти, то его он убил из самозащиты.
Фрэнк останавливается и вопросительно смотрит на Саманту, не зная, как понимать ее молчание.
– А тебе не кажется, что не все так просто? – спрашивает она.
– Сэм, – твердо говорит он, – за Арти тоже кое-что числится.
Впервые за время разговора Саманта смотрит ему в глаза.
– Его арестовывали в тысяча девятьсот девяносто седьмом году за попытку изнасилования. Судя по всему, он напал на женщину, с которой вместе работал, прямо на автостоянке у ее дома. К сожалению, потом обвинения были сняты.
Саманта откидывается на спинку стула.
– Это точно Арти, – решительно заключает Фрэнк.
– Мы по-прежнему не понимаем, при чем здесь Кэтрин. Нам неизвестно, откуда убийца узнал об отце Моргане. Мы еще многого не знаем.
– Об отце Моргане он узнал, когда обыскал кабинет доктора Клея. Мы ведь именно так о нем узнали. Арти мог заглянуть в те же документы. Что касается Кэтрин, то не исключено, что он планировал подставить ее, но в чем-то просчитался.
– И это все объяснение?
Раздраженная его ответом, Саманта складывает руки на груди.
– А что тебе еще надо? – Опершись левой рукой о колено, Фрэнк подается вперед. – Мы схватили Арти, когда он пытался сделать с тобой то, что уже сделал с тремя другими людьми. – Он выделяет последние три слова и переводит дыхание. – Да, не все фрагменты головоломки совпадают. Так всегда. В каждом деле есть что-то такое, что не укладывается в общую картину. И тогда нам остаются вопросы без ответов, сомнения и страхи… то, что не дает уснуть, то, что…
– Что?
– Ничего. Те, другие, они уже мертвы, и мы никогда ничего не выясним наверняка. Но убийства-то по крайней мере прекратились.
– А если не прекратились, Фрэнк? Здесь что-то происходит. Макс, Кэтрин, Арти, а теперь вот этот бездомный.
– Джек Хансен, – подсказывает Фрэнк.
– Да, Джек Хансен. Все эти люди потеряли сон. Бессонница мучила их, терзала, лишала сил. Они сделались такими одинокими, такими несчастными, такими отчаявшимися… – Произнеся последнее слово, Саманта вздрагивает. – Это и толкало их к насилию.
– И ни одному не хватало сил и воли, чтобы остановиться?
– Нет, если они действовали в полусонном состоянии. Возможно, они лишь постепенно, через кошмары, понимали, что с ними происходит. Я говорю о кошмарах, но на самом деле этот термин не совсем точен. Их посещали ужасные ночные видения. Видения, которые были сильнее их. Видения, в которых они превращались в жертв. Что-то вроде проклятия, – добавляет она совсем уж тихо, скорее для себя, чем для Фрэнка.
– Сэм, я не верю в то, что все мы потенциальные жертвы. Не могу в это верить.
– Потому что ты не знаешь, что такое отчаяние.
В ее глазах появляется выражение, будто она где-то далеко.
– Отчаяние?
– Да. Это состояние, когда ты готов на все, чтобы восстановить утраченный контроль, победить страх перед тем, что ты никогда больше не сможешь уснуть.
– Готов на все? Даже на то, чтобы убить?
Саманта опускает голову и закрывает глаза.
– Оно меняет человека, Фрэнк.
Некоторое время они молчат. Фрэнк поднимает лежащую на колене синюю папку. Лишь теперь Саманта замечает на ней рисунок: выделенный серебром профиль двух лиц.
– Я летал вчера в Вашингтон с докладом для корпорации. – Его голос снова звучит бодро. – Рассказал о твоей помощи в этом деле. Твоей и Дона.
Саманта молчит.
– Мне поручили новое расследование, и я попросил разрешения привлечь тебя… в качестве консультанта. Если, конечно, тебе это интересно. Материалы здесь, в папке.
Она протягивает руку, но тут же отводит ее назад. Фрэнк встает и кладет папку на стол.
– Просмотри и дай мне знать, что ты об этом думаешь.
– Я…
– Просто просмотри, а потом уже решай. – Фрэнк несмело улыбается и смотрит на часы. – Мне надо в участок, обсудить кое-что с детективом Снейром. Позвоню позже вечером. Может быть, пообедаем или…
– Не знаю.
– Я все же позвоню.
– Мне нужно время, чтобы прийти в себя. Я позвоню сама… через несколько дней.
Он смотрит на нее с нескрываемым сомнением.
– Обещаю, – добавляет Саманта и дотрагивается до его руки.
Все в квартире замирает. Сомкнувшиеся руки заполняют пространство между ними, и Саманта улыбается.
Прежде чем уйти, Фрэнк еще раз пожимает ей руку. Потом поворачивается, медленно идет к двери и почти беззвучно выходит из комнаты.
Глаза открываются внезапно. Темно. Сначала только сбивчивое дыхание и глухой стук колотящегося сердца. Она пытается поднять руки и ноги, но не может пошевелиться. Снаружи доносится шуршание колес проносящихся внизу машин, и она поворачивает голову к окну. Стекло запотело, на нем капельки влаги. Она снова пытается встать, напрягаясь всем телом, и оно начинает наконец подниматься, как идущий из глубины якорь. Ноги – сначала одна, потом другая – опускаются на пол, и паника постепенно уходит. Она в безопасности. На майке проступают темные пятна пота.
Часы на прикроватной тумбочке показывают 3.20.
Она утирает пот со лба и поднимается, чтобы выпить воды.
Стоя у стола, Саманта смотрит в окно, на скрытую туманной дымкой улицу. Похоже, даже небо осторожничает, проливаясь не дождем, а изморосью. Как будто оно тоже не знает, что делать, что ему нужно.
Она включает лампу, и синяя папка вспыхивает, будто дорогое украшение. Пальцы скользят по гладкой обложке, по рельефному серебристому силуэту лиц. На первой странице штамп корпорации «Паличи». Саманта закрывает папку, не уверенная в том, готова ли она принять на себя ответственность за то, что находится внутри.
Саманта выключает свет, предпочитая ожидание в неясном, расплывчатом мраке. Она боится взглянуть на часы, боится, что начнет думать о том, сколько часов еще осталось до рассвета. Глядя на руки, она не может вспомнить, когда они в последний раз дотрагивались до другого лица. Лица Фрэнка.
Солоноватый вкус появляется на языке еще до того, как она чувствует влагу на щеках.
Капля падает на правую ладонь. Потом другая – на левую руку. Грозовые облака собирались внутри ее слишком долго, и вот теперь напряжение прорвалось. Злая, горячая боль постепенно ослабевает, сменяясь облегчением.
Ожидание закончилось.
КОДА
Сидар-Рэпидс, Айова 28 октября 2000 года 21.37
Еще один автобус. Уже третий за последние дни.
Он должен куда-то ехать, потому что не может позволить себе остановиться. Какой-то придурок напал на него в Сан-Франциско, но сейчас это уже не важно. Он ведь бывший зек.
Девушка в билетной кассе жует резинку и листает глянцевый журнал. Он расплачивается наличными, и она, даже не взглянув на него, просовывает в окошечко билет.
– Молодежь, – бормочет он.
Сидя на неудобной железной лавке, закрыв лицо руками, он ждет. Впервые в жизни у него возникли проблемы со сном. Раньше ему никогда ничего не снилось, но теперь, просыпаясь, он испытывает странное беспокойство. Его тревожат врывающиеся в сон вспышки, образы, которые он не может ни понять, ни вспомнить.
К станции подкатывает автобус. На переднем стекле, со стороны водителя, светится табличка – РОЛИ, СЕВЕРНАЯ КАРОЛИНА. Он подает шоферу билет и проходит к свободному месту в конце салона. В бумажнике всего ничего: восемьдесят семь долларов шестьдесят пять центов, несколько украденных кредитных карточек, три водительских удостоверения, билет из публичной библиотеки Сан-Диего и один документ с его настоящим именем – потрепанная карточка социального страхования.
Много от нее пользы, думает он.
Он еще раз смотрит на указанное в карточке имя – Джек Хансен – и засовывает ее в кармашек. Закрывает глаза и сразу же понимает – уснуть не удастся. Что-то преследует его. Не прошлое. Не смерть того парня. Что-то гораздо более значительное и пугающее. Ему страшно.
notes
Примечания
1
Филип Сидней (1554—1586) – придворный, государственный деятель, военный, поэт и покровитель искусств, считался идеальным джентльменом своего времени. – Здесь и далее примеч. пер.
2
К бою
3
«С меня довольно» (нем.)
4
Квонтико – город в штате Виргиния, где находится Академия ФБР
5
Гленн Гулд (1932—1982) – канадский пианист, органист, прославившийся исполнением произведений И. С. Баха
6
«Радуйся, истинное тело» (лат.)
7
Стояла Матерь скорбная подле креста в слезах (лат.)
8
«Уэндис» – компания предприятий быстрого питания
9
Имеется в виду знаменитый фильм А. Хичкока «Психо», в котором Джанет Ли сыграла одну из главных ролей
10
Тирезий – в греческих мифах слепой прорицатель. Известен, в частности, тем, что, убив пару совокупляющихся змей, был превращен сначала в женщину, потом в мужчину
11
Эдвард Хоппер (1882—1967) – американский художник, известен реалистическими картинами повседневной жизни, оказал большое влияние на развитие поп-арта
12
Перевод М. Лозинского
