Текст книги "Новый расклад в Покерхаусе"

Автор книги: Том Шарп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

7

– Думаю, обойдемся без лишних формальностей, – начал Ректор. Он сидел во главе длинного стола из красного дерева. По левую руку от него поигрывал ручкой Казначей, а по правую Капеллан, получивший столь почетное место благодаря глухоте, кивнул в знак одобрения. На лицах всех членов Совета отражалось неудовольствие по поводу внезапно созванного заседания.

– Как мне кажется, – возразил Декан, – мы в последнее время и так уже привыкли к бесцеремонности. Может, хоть немного будем считаться с протоколом?

Ректор пристально посмотрел на него.

– Вооружитесь терпением. Декан, – сказал он, осознавая, что сбивается с тщательно отрепетированной непринужденности на академическую стервозность. Он взял себя в руки. – Я созвал это заседание, – продолжал он, злорадно улыбаясь, – чтобы подробно обсудить перемены в колледже, упомянутые мной во вторник. Я вас долго не задержу. Когда я закончу, можете пойти и подумать о моих предложениях.

По рядам всех присутствующих прокатилась волна негодования: такой наглости они еще не слыхивали. Особенно негодовал Декан.

– Кажется, Ректор не совсем правильно понимает роль Совета колледжа, – сказал он. – Осмелюсь напомнить, что это управляющий орган колледжа. Нас собрали, не предупредив заранее, нам пришлось менять свои планы на день…

Ректор зевнул.

– Да-да, ну, конечно, конечно, – пробормотал он.

Лицо Декана стало красновато-коричневым. Его, виртуоза пренебрежительных реплик, явно посадили в лужу.

– Я считаю, – выступил на подмогу Старший Тьютор, – что Совет сам должен решать, заслуживают ли предложения Ректора быть вынесенными сегодня на обсуждение или нет.

И он елейно улыбнулся Ректору.

– Как хотите, – ответил сэр Богдер и посмотрел на часы. – Я здесь буду до трех. Если после трех вам захочется что-то обсудить, придется обойтись без меня. – Он помолчал и добавил:

– Соберемся завтра или послезавтра. Я буду свободен после обеда.

Он окинул взглядом присутствующих и, к своему удовольствию, заметил покрасневшие лица. Как раз такая обстановка ему и нужна, чтобы объявить о своих планах. Они заартачатся, станут возмущаться и скоро выдохнутся. А потом, когда, казалось бы, победа не за горами, он угрозой сведет все их протесты на нет. Ректор предвкушал свое торжество. Особенно приятно было от мысли, что они все равно не смогут понять, что им движет. Куда им! Тупые, недалекие людишки, для которых Покерхаус – это весь мир, а Кембридж – вселенная. Сэр Богдер презирал их, чего, в общем, и не скрывал.

– Итак, если возражений нет, – продолжал он, не обращая внимания на пыхтение Декана, который собирался с силами, чтобы выразить протест против неучтивости Ректора и покинуть заседание, – позвольте в общих чертах обрисовать задуманные мной перемены. Во-первых, как вам известно, репутация Покерхауса значительно пошла на спад, начиная с… Кажется, полоса неудач началась в 1933-м. Я слышал, что как раз в этом году в Совет понабрали кого попало. Поправьте меня, если что не так.

Старший Тьютор застыл в кресле. Как раз в 1933 году его и избрали.

– Кажется, тогда успеваемость в колледже и начала падать. А уровень знаний наших студентов всегда мне казался достойным сожаления. Я намерен изменить положение дел. Отныне, с сего года от Рождества Христова, мы будем принимать абитуриентов, учитывая только их успеваемость. – Он сделал паузу, чтобы коллеги смогли переварить сказанное. Когда Казначей перестал ерзать в кресле, он продолжил:

– Это первое. Во-вторых, со следующего учебного года в колледже будет действовать система совместного обучения. Да, джентльмены, с начала будущего года в Покерхаусе появятся женщины.

Присутствующие издали или, скорее, изрыгнули вздох изумления. Декан закрыл лицо руками, а Старший Тьютор без сил оперся на край стола.

Молчание нарушил Капеллан.

– Я слышал, – замычал он, и лицо его сияло, словно озаренное божьим откровением. – Я слышал. Вот здорово! Давно пора. – Он снова замолчал.

Ректор просиял.

– Спасибо за одобрение. Капеллан, – поблагодарил он. – Просто получить поддержку от тех, от кого меньше всего ее ждешь. В-третьих…

– Я протестую, – взвился Старший Тьютор.

– Все протесты потом, – оборвал его на полуслове сэр Богдер, и Старший Тьютор как подкошенный опустился в кресло. – В-третьих, мы упраздним обеды в большом зале. Там будет столовая самообслуживания, управляемая фирмой-поставщиком. Никаких профессорских столов. Все формы академической дискриминации будут ликвидированы. Вы что-то хотели сказать, Декан?..

Но Декан и слова не мог вымолвить. Его лицо побагровело, он пытался было протестовать, но вместо этого бессильно обмяк в кресле. Старший Тьютор поспешил к нему, а Капеллан, никогда не упускавший возможности воспользоваться молчанием собеседника, уже ревел слова утешения в неслышащее ухо Декана. Ректор же и бровью не повел.

– Надеюсь, это не фирменная болезнь Покерхауса, – сказал он Казначею так, чтобы все услышали, и посмотрел на часы с умышленным безразличием. Заметив откровенное равнодушие сэра Богдера к происходящей драме. Декан начал подавать признаки жизни. Лицо приобрело обычный цвет, а дыхание стало не таким хриплым. Он открыл глаза и устремил на Ректора взгляд, полный ненависти и отвращения.

– Как я уже говорил, – продолжал сэр Богдер, подхватывая нить своей речи, – предложенные мной меры позволят нам одним ударом преобразить Покерхаус. – Он помолчал и улыбнулся. К месту он ввернул про удар. Преподаватели не сводили глаз с Ректора, проявившего еще одну бестактность. Даже Капеллан, обычно исполненный духом доброжелательности и глухой к подлости окружающего мира, был поражен бездушием Ректора.

– Покерхаус снова займет принадлежащее ему по праву место среди передовых колледжей, – снова начал Ректор, переходя на язык политиков. – Нам подрезают крылья отжившие, устаревшие традиции и классовые предрассудки, пережитки прошлого и цинизм настоящего, но мы, воодушевленные верой в будущее, докажем себе, что достойны великого доверия, которое нам оказывают.

Он сел, вдохновленный вспышкой собственного красноречия. Было ясно, что никто из присутствующих не разделяет его энтузиазм по поводу будущего. Наконец Казначей нарушил тишину.

– Мне представляется, что на пути у этих… мм… преобразований возникают кое-какие препятствия, – отметил он, – не то чтобы непреодолимые, но упомянуть о них стоит, пока все мы не слишком увлеклись.

Слова Казначея вывели Ректора из задумчивости.

– Например? – кратко спросил он.

Казначей поджал губы.

– Если не брать во внимание уже сейчас предсказуемые трудности при утверждении этого… мм… законодательства – вы понимаете, я намеренно использую этот термин, – остро встает финансовый вопрос. Наш колледж небогат… – Он замялся.

Ректор поднял бровь.

– Эти доводы мне знакомы, – вкрадчиво сказал он. – За время работы в правительстве я слышал их слишком часто и поэтому глубоко убежден, что ссылки на слабое финансирование – это обычная отговорка. На бедность, как правило, жалуются именно богатые.

Казначей встрепенулся.

– Смею вас уверить… – начал он, но Ректор слышать ничего не хотел.

– Вспомните, что сказано в Библии: «Пускайте хлеб по водам»[21]21
  Искаженная цитата из книги Екклезиаста (11:1): "Отпускай хлеб свой по водам, потому что по прошествии иных дней опять найдешь его"


[Закрыть].

– Не прикажете ли понимать буквально? – огрызнулся Старший Тьютор.

– Как хотите, так и понимайте, – огрызнулся в ответ Ректор. Члены Совета смотрели на него с нескрываемой воинственностью.

– Как раз хлеба-то у нас и нет, – сказал Казначей, стараясь замять дело.

Но Старший Тьютор шел напролом.

– Позвольте вам напомнить, – зарычал он на Ректора, – что Совет является управляющим органом колледжа и что…

– Декан уже говорил об этом в начале заседания, – перебил Ректор.

– Я хотел сказать, что решения, касающиеся политики управления колледжем, принимаются всем Советом в целом, – продолжал Старший Тьютор. – Я бы хотел четко и ясно дать понять, что не имею ни малейшего намерения принимать те преобразования, которые Ректор обрисовал в своих предложениях и представил нам на рассмотрение. Это не только мое мнение, но и позиция Декана. – Он посмотрел на онемевшего Декана. – Мы оба категорически против каких бы то ни было перемен в политике колледжа.

Он сел. Прокатился одобрительный шепот. Ректор подался вперед и окинул взглядом всех членов Совета.

– Если я правильно понял. Старший Тьютор выразил общее настроение Совета? – спросил он.

Ученые мужи дружно закивали. Ректор напустил на себя удрученный вид.

– В таком случае, джентльмены, сказать мне вам больше нечего, – грустно объявил он. – Столкнувшись с вашим сопротивлением переменам в политике колледжа, мне ничего не остается, как уйти в отставку.

Он поднялся и собрал со стола бумаги. Члены Совета так и ахнули.

– О своей отставке я сообщу премьер-министру в письме – в открытом письме, джентльмены, – в котором я объясню причины своего ухода с поста. А именно: то, что я не могу оставаться Ректором колледжа, пополняющего свою казну тем, что принимает абитуриентов без соответствующих академических данных взамен на большие суммы в фонд подписных пожертвований. Колледжа, продающего дипломы. – Ректор замолчал и обвел взглядом членов Совета. Его заявление произвело ошеломляющий эффект. – Когда премьер-министр назначил меня на эту должность, я и понятия не имел, что стану Ректором колледжа, где процветают торгашеские нравы. Кто бы мог подумать, что я, человек безгранично преданный законам чести, чем очень горжусь, на закате карьеры окажусь причастен к финансовой афере национального масштаба. Я располагаю фактами и цифрами, джентльмены, и приведу их в письме премьерминистру, а уж он, несомненно, передаст их генеральному прокурору. Всего хорошего, джентльмены.

Ректор гордо вышел из зала. Преподаватели Покерхауса сидели неподвижно, как мумии. Каждый напряженно прикидывал, как глубоко лично он замешан в скандале, который их всех погубит. Легко представить, какая буча поднимется из-за отставки сэра Богдера и публикации его открытого письма. По стране прокатится волна возмущения, другие колледжи Кембриджа предадут их анафеме, а университеты помоложе выступят с осуждением. Да, представить такое нетрудно – даже людям с таким скудным воображением, как преподаватели Покерхауса. Их воображение рисовало и более страшные картины: требования контроля со стороны общества, возбуждение дела в суде, даже исследование источников и размера денежных средств колледжа. Что скажут на это колледжи Тринити и Кингз? Члены Совета Покерхауса прекрасно понимали, какой позор их ожидает за то, что они навлекут на себя общественное расследование. Из-за него могут пострадать – наверняка пострадают – и другие колледжи, куда более благополучные. От такой перспективы кровь леденела в жилах.

Тишину разорвал сдавленный крик Декана.

– Надо остановить его! – клокотал он.

– Выбора у нас нет, – сочувственно кивнул Старший Тьютор.

– Но как? – спросил Казначей, тщетно пытавшийся забыть, что именно он необдуманно снабдил Ректора сведениями, которые тот теперь угрожает обнародовать. Если коллеги узнают, кто предоставил сэру Богдеру материалы для шантажа, жизнь его в колледже превратится в сплошной кошмар.

– Любой ценой нужно уговорить Ректора остаться, – решил Старший Тьютор. – Публикация письма об отставке вызовет скандал. Нам нельзя этого допустить.

Прелектор мстительно посмотрел на него.

– Нам? – спросил он. – Я, знаете, не очень рвусь разделить с вами ответственность за это позорное разоблачение.

– Что это значит? – спросил Старший Тьютор.

– Неужели непонятно? – ответил Прелектор. – Большинство из нас ничего общего не имеет ни с управлением финансовыми делами колледжа, ни с процедурой приема. На нас нельзя вешать ответственность за…

– Мы все отвечаем за политику колледжа, – взревел Старший Тьютор.

– За прием отвечаете вы, – закричал в ответ Прелектор. – И за выбор кандидатур тоже. Это вы…

– Джентльмены, – вмешался Казначей, – давайте не будем пререкаться. Мало ли, кто за что отвечает. Мы все как члены Совета отвечаем за управление делами колледжа.

– Но некоторые из нас отвечают в большей степени, чем другие, – все не унимался Прелектор.

– И все мы в равной степени разделим вину за ошибки прошлого, – продолжил Казначей.

– Ошибки? Вот новости! Какие еще ошибки? – задыхаясь, спросил Декан.

– Я полагаю, в свете того, что сказал Ректор… – начал Старший Тьютор.

– К чертям вашего Ректора, – зарычал Декан. – Ко всем чертям. Хватит долдонить про ошибки. Я сказал, надо остановить его. Я не предлагаю вам уступить этой свинье.

Он вперевалку пошел к месту председательствующего. Дородный, воинственный, упрямый, он смахивал на какую-то малиновую жабу, так же, как эта тварь, приспосабливался к изменениям климата. Увидев, что в коллеге снова заговорило упрямство, Старший Тьютор заколебался.

– Но ведь… – начал он.

Декан поднял руку, требуя тишины.

– Надо остановить его, – сказал он. – Возможно, на первое время мы должны принять его предложения, но только на первое время. А пока будем использовать тактику проволочек, но только пока.

– А что потом? – спросил Старший Тьютор.

– Нужно выиграть время, – продолжал Декан, – время, чтобы изучить его собственную карьеру с той же обстоятельностью, с какой он изучил обычаи и традиции колледжа. За каждым человеком, кто подвизался в политике, как сэр Богдер, водятся грешки. Наша задача – разузнать, много ли у него слабых мест.

– Не хотите ли вы сказать, что нам надо… – начал Прелектор.

– Я хочу сказать, что Ректор не беспорочен, – продолжал Декан, – что он продажен и подвластен влиянию сильных мира сего. Тактика, которую он использовал сегодня, тактика шантажа, – верный признак продажности. И давайте не забывать о наших влиятельных друзьях.

Старший Тьютор поджал губы и кивнул.

– Вы правы. Декан. Как никогда.

– Да, Покерхаус по праву может гордиться. Многие выдающиеся люди обязаны ему образованием. Предположим, Ректор отклонит наши протесты, но у нас есть могущественные союзники.

– А мы тем временем должны проглотить эту горькую пилюлю и просить Ректора пересмотреть вопрос об отставке, обещая, что примем предложенные им перемены? – спросил Старший Тьютор.

– Именно. – Декан осмотрел сидящих за столом: нет ли у кого колебаний. – Есть возражения против моего плана? – спросил он.

– Выбор у нас небогатый, – признал Казначей.

– Да его просто нет, – поправил Декан.

– А если Ректор откажется пересмотреть вопрос об отставке? – предположил Прелектор.

– Какой ему смысл? – сказал Декан. – Я предлагаю прямо сейчас пойти к Ректору в полном составе и просить остаться на своем посту.

– В полном составе? Стоит ли? Не будет ли это похоже на… мм… раболепие? – засомневался Старший Тьютор.

– Нашли о чем беспокоиться в такую минуту! – фыркнул Декан. – Для меня главное – результат. Вы сами сказали: надо проглотить горькую пилюлю. Отлично, если сэру Богдеру, чтобы взять назад угрозы, непременно нужно угостить нас горькой пилюлей, мы ее проглотим и не поморщимся. А уж потом и я ему поднесу пилюлю. Кроме того, я не хочу, чтобы он подумал, будто между членами Совета разногласия.

Он свирепо посмотрел на Казначея.

– Да-да, абсолютно согласен, – уверил его Казначей.

– Хорошо, пойдемте, – сказал Декан и первым вышел из зала заседаний.

За ним стайка преподавателей потянулась на улицу. Стоял зимний морозный вечер.

***

Кухмистер услышал их шаги этажом выше и слез со стула, на котором стоял. В котельной было жарко и пыльно. Сухой горячий воздух щекотал ноздри. Стоя на стуле, прижав ухо к трубе и слушая гневные голоса в зале заседаний. Кухмистер едва удерживался, чтобы не чихнуть. Он стряхнул с рукава пыль, расстелил на стуле старую газету и сел. Нехорошо, если увидят, как он выходит из котельной сразу после заседания. Кроме того, он хотел подумать.

Трубы центрального отопления были не лучшим проводником звука и имели склонность в самые важные моменты встревать со своим бульканьем. Но то, что Кухмистер сумел услышать, испугало его не на шутку. Угрозу Ректора уйти в отставку он воспринял с восторгом, продлившимся, однако, недолго, и злостный выпад сэра Богдера встревожил его не меньше, чем членов Ученого совета. Он подумал о своих «стипендиатах» и о том, какую угрозу представляет для них разоблачение, обещанное Ректором. Сэр Кошкарт должен немедленно узнать о вновь возникшей опасности. Но потом Декан предложил свое собственное решение, и Кухмистер мгновенно его зауважал. «Старик еще повоюет», – сказал он себе и тихо засмеялся. Согласится теперь Ректор остаться на своем посту, хвать – а его уже обвели вокруг пальца. «Могущественные союзники». Декан, поди, и сам не знает, какие среди них есть влиятельные люди и какую угрозу для них таит в себе разоблачение, которым угрожает Ректор. Среди «стипендиатов» Кухмистера есть и министры – члены кабинета, – да, даже министры, государственные служащие, директора Английского банка, люди, безусловно, очень влиятельные. Положение Ректора намного сильнее, чем он думает. Публичное расследование студенческого прошлого столь многих общественных деятелей будет иметь ужасающие последствия. А те могущественные союзники, на которых полагается Декан, выступят против перемен Ректора чисто символически. Не так уж они испугаются громкого скандала, в котором будут трепать их имена. Не там Декан ищет союзников. Преждевременный оптимизм Кухмистера сменился глубоким унынием. Этак к концу этого года в Покерхаусе заведутся женщины. От этой мысли Кухмистер вскипел.

– Только через мой труп, – злобно пробормотал он и стал размышлять, как расстроить интриги сэра Богдера.

8

Пупсер был пьян. Он исходил восемь пивных и в каждой выпил по кружке темного пива. Это изменило его взгляд на жизнь. Сбросив бремя непреодолимого желания, он воспрял духом, расправил крылья, оживился. Правда, после двух визитов к парикмахеру волос на голове почти не осталось, и Пупсер на всю оставшуюся жизнь почувствовал отвращение к племени парикмахеров. Но глаза его искрились, на щеках заиграл густой румянец. Ему уже нипочем было презрение домохозяек средних лет, будь их хоть целая сотня, и косые взгляды продавщиц в аптеках. Плевать на них. Хватит, засиделся в девственниках. Пришло время непорочного начатия. По счастью, на него снизошло озарение, благодаря которому он нашел средство добыть искомое без лишнего шума. Постригшись во второй раз, Пупсер шел по Сидни-стрит и неожиданно вспомнил, что в уборной пивной, что в Бермондси, видел автомат, торгующий презервативами. Анонимность – дело хорошее, но до Бермондси далековато, и Пупсеру пришла в голову мысль, что и кембриджские пивные наверняка снабжают не подсуетившихся вовремя любовников сими хитрыми принадлежностями. При этой мысли Пупсер приободрился. Он зашел в первую попавшуюся пивную и заказал кружку пива. Через десять минут он вышел оттуда с пустыми руками и зашел в другую, где его тоже постигло разочарование. Побывав в шести пивных и выпив шесть кружек темного, он был расположен указать барменам на досадное упущение. В седьмой пивной он нашел то, что искал. Пупсер мучительно долго ждал, пока два старика не закончат мочиться, шарил в кармане в поисках мелочи, а затем сунул в автомат две монеты. Он уже собирался дернуть за рукоятку, как в туалет вошел студент. Пупсер выскочил в зал и допил седьмую кружку, недремлющим оком следя за дверью мужской уборной. Через две минуты он вернулся обратно и изо всех сил дернул ручку. Ничего не вышло. Он и дергал, и нажимал. Автомат – ноль внимания. Пупсер заглянул в «возврат монет», но там было пусто. Наконец он кинул еще две монеты и снова дернул за рукоятку. На этот раз автомат вернул деньги. Пупсер уставился на монеты. Ни черта в этом автомате нет. Он вернулся к стойке и заказал восьмую кружку.

– Этот ваш аппарат в туалете… – заговорщически сказал он бармену.

– Что с ним? – спросил бармен.

– Пустой – вот что.

– Правильно, он всегда пустой.

– Он мои деньги проглотил, – пожаловался Пупсер.

– Не может быть.

– Еще как может.

– Джин с тоником, – заказал усач, стоящий рядом с Пупсером.

– Сию секунду, – сказал бармен. Пока он наливал джин с тоником, Пупсер тихонько посасывал пиво. Наконец, когда усатый взял свой стакан и уселся за столик у окна. Пупсер снова завел разговор о неработающих автоматах. Теперь в его голосе зазвучали грозные нотки.

– Так кто мне деньги вернет? – спросил он. Бармен нахмурился.

– А может, вы надуть хотите.

– Как же я их надую? Автомат-то пустой.

***

– Очень смешно, – буркнул бармен. – Если есть жалобы на работу автомата, обращайтесь к поставщикам.

Он нагнулся, достал из-под стойки карточку и вручил Пупсеру.

– Вот идите к ним и жалуйтесь. Они изделия поставляют. Я здесь ни при чем. Понятно?

Пупсер кивнул, а бармен отошел к другому концу стойки обслуживать очередного клиента. Сжимая в руках карточку, Пупсер вышел из пивной и поплелся вниз по улице. Он нашел нужную контору на Милл-роуд. За прилавком стоял молодой человек с бородкой. Пупсер вошел и положил карточку прямо перед ним.

– Я из пивной «Единорог», – сказал он. – В автомате ничего нет.

– Что? Уже? – удивился молодой человек. – Да что ж такое творится, глазом моргнуть не успеешь – и кончаются.

– Мне нужно… – заплетающимся языком начал Пупсер, но парень уже исчез за дверью, ведущей в подсобку. Пупсеру стало не по себе. Ну и положеньице! Этого ему только не хватало – стоять здесь и обсуждать закупки презервативов с бородатым юношей.

– Вот. Двадцать четыре дюжины. Распишитесь, – сказал продавец и плюхнул на прилавок две коробки. Пупсер уставился на них и собрался было объяснить, что просто пришел за своими деньгами, но тут в контору вошла женщина. У Пупсера подкосились ноги. Он схватил ручку, подписал бланк и, прижимая к себе коробки, поковылял вон из магазина.

Когда он вернулся в «Единорог», пивная уже закрылась. Пупсер тщетно колотил в дверь, но потом махнул рукой и побрел к себе в Покерхаус. Пошатываясь, миновал он сторожку привратника и пошел через двор к своему подъезду. Впереди, из зала заседаний, появилась цепочка фигур, закутанных в черное. Торжественная процессия направлялась прямо на Пупсера. Во главе вперевалку шествовал Декан. Пупсер икнул и попытался сосредоточить свое внимание, что было очень трудно. Почти так же трудно, как остановить вращение Земли. Он снова икнул. Когда колонна поравнялась с Пупсером, его стошнило на снег.

– Прошу прощения, – сказал он. – Зря я это. Перебрал, понимаете. Колонна остановилась, и Пупсер стал всматриваться в лицо Декана. Увы, оно то теряло, то вновь обретало резкость.

– А вы… А вы… а знаете, какое у вас краснющее лицо? – спросил он Декана, раскачивая головой во все стороны. – Разве так можно?

– Прочь с дороги, – отрезал Декан.

– Конеш-шно, – сказал Пупсер и сел на снег.

Декан грозно навис над ним.

– Вы, сэр, вы пьяны. Омерзительно пьяны, – сказал он. – Есть такое дело, – ответил Пупсер. – Какой вы набле… набля… на-блю-дательный, вот. Так вот сразу и угадали.

– Ваша фамилия?

– Попсер, шер, то есть Жупсер.

– Пупсер, на неделю вы лишаетесь права выходить за территорию колледжа, – прорычал Декан.

– Ага, – обрадовался Пупсер, – лишаюсь на неделю. Ка-анешно, шер. – Он с трудом встал на ноги, все еще не выпуская из рук коробки, а колонна преподавателей двинулась по двору дальше. Пупсер кое-как доковылял до своей комнаты и рухнул на пол.

***

Сэр Богдер наблюдал за делегацией ученых мужей из окна кабинета. «Пришли-таки в Каноссу»[22]22
  В 1076 г. папа Григорий VII, враждовавший с германским императором Генрихом IV, объявил его низложенным и удалился в Каноссу – замок в Северной Италии. Генриху IV пришлось отправиться пешком в Каноссу, чтобы испросить у папы прощения


[Закрыть], – подумал он, когда процессия устало притащилась по снегу к парадной двери и зазвонил звонок. Может, сразу не открывать? Пусть помаются. Нет, не стоит. В конце концов и триумф Папы Римского Григория был временным. Сэр Богдер вышел в прихожую и впустил гостей.

– Ну, джентльмены, – сказал он, когда они сгрудились в кабинете, – чем теперь могу быть полезен? Вперед выступил Декан.

– Мы пересмотрели свое решение, господин Ректор, – сказал он. Все члены Ученого совета покорно закивали. Сэр Богдер посмотрел в их лица и почувствовал удовлетворение.

– Вы хотите, чтобы я остался Ректором?

– Да, господин Ректор, – ответил Декан.

– Это общее пожелание всего Совета?

– Общее.

– И вы готовы принять предложенные мной перемены без каких бы то ни было оговорок? – спросил Ректор.

Декан через силу улыбнулся.

– Естественно, у нас есть оговорки, – сказал он. – Не станете же вы ожидать, что мы откажемся от своих… мм… принципов без права на оговорки частного характера. Но в интересах колледжа в целом мы признаем, что возможен компромисс.

– Мои условия окончательные, – отрезал Ректор. – И должны быть приняты такими, какие они есть. Я не собираюсь смягчать их. Надеюсь, я ясно выразился?

– Конечно, господин Ректор, конечно, – слабо улыбнулся Декан.

– В таком случае я отложу свое решение, – сказал сэр Богдер, – до следующего заседания Совета. У всех нас будет время продумать на досуге этот вопрос. Встретимся, скажем, в следующую среду, в это же время.

– Как вам угодно, господин Ректор, – сказал Декан, – как вам угодно. Члены Совета гурьбой двинулись к выходу. Сэр Богдер проводил их до двери и из окна наблюдал, как мрачная процессия уходит в темноту зимнего вечера. Он ликовал. «Железный кулак в ежовых рукавицах», – бормотал он. Впервые за долгую карьеру, полную политических маневров и компромиссов, он наконец-то одержал четкую победу над непримиримой оппозицией. Можно не сомневаться: теперь они будут плясать под его дудку. На брюхе приползли. Сэр Богдер с удовольствием припомнил эту сцену, а затем стал прикидывать, какие же последствия будет иметь их капитуляция. Никто – и уж кому как не сэру Богдеру это известно – не приползет так покорно, если его хорошенько не прижмет. Слишком уж безоговорочное почтение проявили члены Совета. Чего-то они испугались. Неужели его угроза так безотказно подействовала? Вряд ли. Конечно, они подчинились, но зачем Декану – не кому-нибудь, а Декану – так раболепно вилять хвостом? Что же им руководило? Сэр Богдер сел у огня и попробовал найти подсказку в характере Декана. Но чем больше он думал, тем меньше находил причин для преждевременного ликования. Декана нельзя недооценивать. Старик – невежественный фанатик, но фанатики упорны, а невежи коварны. Хочет выиграть время, это ясно как день. Но для чего? Ректор нахмурился. Уже не в первый раз со времени прибытия в Покерхаус сэру Богдеру становилось тревожно на душе. Его либеральным идеалам угрожала мрачная схоластика. Настолько мрачная, что становилось не по себе. На оранжевом небе вырисовывались силуэты средневековых строений колледжа. Снова пошел снег, поднялся ветер, снежинки носились взад и вперед, гонимые внезапными, разнузданными вихрями. Он задвинул шторы, чтобы не видеть беспорядка, царящего в природе, и поудобней устроился в кресле с книжкой своего любимого Бентама[23]23
  Джереми Бентам (1748–1832) – английский юрист, социолог и философ. Основоположник утилитаризма в философии


[Закрыть].

***

За профессорским столом обедали в унылом молчании. Даже браконьерски пойманный Шеф-поваром лосось не поднял преподавателям настроение, испорченное упрямством Ректора и воспоминаниями о недавней капитуляции. Только Декан сохранял присутствие духа, он уплетал за обе щеки, кидая куски в рот, словно подпитывая решимость стоять на своем. Одновременно он сыпал проклятия на голову сэра Богдера. Лоб его жирно поблескивал, а глаза светились коварством, которое и подметил сэр Богдер.

В профессорской, за кофе. Старший Тьютор первым поднял разговор о дальнейших действиях.

– Как мне кажется, до среды нужно расстроить планы сэра Богдера, – сказал он, изящно потягивая бренди.

– Коротковат срок, позвольте заметить.

– Короткий, но достаточный, – отрезал Декан.

– Должен сказать, меня ваша уверенность несколько удивляет, – заерзал Казначей.

Декан тут же бросил на него свирепый взгляд.

– А меня удивляет ваша неосторожность, Казначей, – кинул он. – Вряд ли дело приняло бы столь печальный оборот, не раскрой вы Ректору финансовое положение колледжа.

Казначей покраснел до ушей.

– Я просто хотел сказать Ректору, что его перемены обернутся для нас непосильным финансовым бременем, – начал оправдываться Казначей. – Если мне память не изменяет, вы первый предложили довести до Ректора состояние нашей казны.

– Конечно предложил, не спорю. Однако я не предлагал посвящать его в детали приема студентов, – огрызнулся Декан.

– Джентльмены, – вмешался Старший Тьютор, – ошибка совершена. Сделанного не воротишь. Перед нами проблема, требующая неотложного решения. И не в наших интересах валить вину друг на друга. Если уж на то пошло, мы все виноваты. Не будь между нами разногласий, выбрали бы Ректором доктора Сбилингтона и назначения сэра Богдера можно было избежать.

Декан допил кофе.

– В этом есть доля правды, – признал он. – Хороший урок всем нам. Мы должны быть заодно. Между тем я уже кое-что предпринял. Договорился сегодня вечером встретиться с сэром Кошкартом ОТрупом. Его машина уже ждет.

Он встал и подобрал подол мантии.

– А можно узнать, какова цель этой встречи? – спросил Прелектор.

Декан презрительно посмотрел на Казначея.

– Не хотелось бы, чтобы наши планы достигли ушей сэра Богдера, – процедил он.

– Честное слово… – начал Казначей.

– Я попросил о встрече, потому что сэр Кошкарт, как вам известно, является президентом клуба выпускников Покерхауса. Пусть узнает, какие перемены задумал Ректор. А заодно – как он тут распоясался. Кажется, в следующий вторник состоится чрезвычайное заседание ученого сообщества Покерхауса для того, чтобы обсудить создавшуюся ситуацию. Я твердо надеюсь, что на этом заседании будет принята резолюция, осуждающая сэра Богдера за диктаторские замашки, которые он позволяет себе по отношению к Совету колледжа, и содержащая требование о его немедленной отставке.

– Но, Декан, это же неблагоразумно, – всполошился Старший Тьютор. – если это предложение будет принято, Ректор непременно уйдет в отставку и опубликует свое письмо, будь оно неладно. Не понимаю, чего мы этим добьемся.

Казначей даже грохнул чашкой о стол.

– Побойтесь Бога, Декан, – взмолился он. – Что вы делаете?

Декан зловеще улыбнулся.

– Если сэр Богдер угрожает нам, мы будем угрожать ему.

– Но как же скандал! Подумайте о скандале! Нам никому потом не отмыться, – пробормотал в отчаянии Казначей.

– И сэру Богдеру тоже. Как раз то, что нужно. Мы ввяжемся в драку первыми, потребовав его отставки. Да, если администрация колледжа и ученое сообщество Покерхауса потребуют его отставки, то грош цена его письму и всем его разоблачениям. А если их напечатают в газетах, так мало ли что может с досады наговорить человек с уязвленным самолюбием! Кроме того, вы переоцениваете политическое мужество сэра Богдера. В среду, на заседании Совета, мы представим ему наше решение. Едва ли перед этим ультиматумом Ректор и дальше будет упрямиться.