Текст книги "Рассказы"

Автор книги: Тобиас Вулф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Вулф Тобиас
Рассказы

Тобиас Вулф

Рассказы

Авария в пустыне, 1968

Когда они проезжали через Колорадо, Кристел крепко спала. Марк обещал остановиться у реки, чтобы поснимать, но, подъехав к мосту, взглянул на жену и, не решившись ее будить, продолжил путь. От проникавшего в машину раскаленного воздуха лицо Кристел сильно отекло. Волосы, которые она на лето коротко стригла, прилипли ко лбу. Ветерок только слегка шевелил несколько кудряшек. Сложенные на животе руки как-то особенно подчеркивали ее беременность.

Посвистывание шин сказало Марку, что автомобиль въехал на стальную проезжую часть моста. По обеим сторонам простиралась река – такая же синяя, как безоблачное небо над головой. В слабо мерцающей воде отражались мост и едущий по нему автомобиль. Потом посвистывание прекратилось. "Вот и Калифорния", – подумал Марк, и, как он и ожидал, на сердце у него полегчало.

Но охватившее его радостное чувство быстро прошло. Он нарушил слово и не разбудил Кристел – теперь, когда жена проснется, ему несдобровать. Марк еле удержался, чтобы не развернуть машину и не поехать назад. Но ему ужасно не хотелось снова останавливаться, усаживать на плечи Ханса и ждать, пока Кристел их сфотографирует. Кристел и так уже сняла раз сто Марка одного и еще столько же с Хансом на плечах – на фоне каньонов, водопадов, могучих деревьев и каждого из трех автомобилей, взятых ими напрокат на территории США.

Марк обычно плохо получался на фото. Каким-то унылым, что ли, хотя это не соответствовало действительности. У сержанта, командовавшего взводом, где служил Марк, было одно любимое выражение: "белый, свободный и не старше двадцати одного". Марк сейчас полностью подходил под это определение. Все еще впереди. Ему нужен только шанс.

Два ястреба парили над автомобилем, их тени на спекшемся сером песке казались огромными. Пыль закружилась воронкой впереди на дороге и скрылась за транспарантом, с которого на проезжающих смотрел Юджин Маккарти. Его волосы развевались на ветру. Он широко улыбался. Текст под изображением гласил: "Глоток свежего воздуха". Понять, что ты уже в Калифорнии, можно было хотя бы потому, что в Аризоне портрет Маккарти не продержался бы и пяти минут. Здесь он был всего лишь в нескольких местах продырявлен пулями, а в Аризоне его тут же спалили бы или взорвали. Отсталые там были люди.

В отдалении синели голые вершины гор. Поворот на Блай Марк проехал не затормозив. Сначала он подумывал там заправиться, но бак был еще наполовину полон, и ему не хотелось рисковать – он боялся разбудить Кристел или Ханса. Дальше дорога пролегала через пустыню.

К обеду они должны быть в Лос-Анджелесе. У Марка там жил армейский дружок, он предложил им свой кров на неопределенное время – пока не устроятся. По словам друга, комнат в доме предостаточно. То был дом его родителей, они попросили сына пожить в нем, пока сами где-то в другом месте предавались размышлениям, стоит или не стоит им разводиться.

Марк не сомневался, что найдет интересную работу в Лос-Анджелесе. Где-нибудь в шоу-бизнесе. В школе он играл во всех школьных спектаклях и неплохо пел. Но самым главным его даром был талант имитатора. Он мог изобразить кого угодно. В Германии он так ловко передразнивал одного парня с Юга, что тот уже через несколько недель попросил, чтобы его перевели в другое подразделение. Марк понял, что переборщил. Он угомонился, и парень в конце концов забрал назад заявление о переводе.

Но лучше всего Марк имитировал Датча, своего отца. Иногда смеха ради он звонил матери и говорил с ней тягучим голосом Датча, который медленно цедил слово за словом. Мать всегда попадалась. Марк валял дурака, пока ему не надоедало; тогда он заканчивал разговор неожиданной репликой типа: "а ведь мы банкроты, Дотти". Тут мать смекала, что ее разыгрывают, и весело смеялась. Не в пример Датчу, у нее было отличное чувство юмора.

Мимо с грохотом пронесся грузовик. Он разбудил Ханса, но Марк дотянулся до заднего сиденья и потер краешком атласного одеяльца щечку ребенка. Ханс удовлетворенно засунул большой палец в рот. Заворочался, выставив попку наружу, и снова заснул.

Дорога поблескивала впереди и, казалось, плыла над пустыней. Марк тихонько подпевал звучащей по радио песне, а когда звук начал пропадать, стал крутить настройку. Неожиданно звук резко усилился. Марк поспешил поправить дело, но было уже поздно. Ханс окончательно проснулся. Марк снова потер щечку малыша одеяльцем, но на этот раз Ханс оттолкнул его руку и твердо сказал: "Нет". Это было единственное слово, какое он знал.

Марк оглянулся на него. Под щекой сына лежала игрушечная машинка, и от ее колес на нежной кожице остались вмятины. Марк погладил сынишку по щеке. "Скоро, – произнес он. – Уже скоро". Говоря это, Марк не имел в виду ничего определенного, а просто хотел, чтобы его голос звучал убедительно и успокаивающе.

Кристел тоже проснулась. Некоторое время она не шевелилась и молчала. Затем резко тряхнула головой.

– Как жарко, – проговорила она. Взглянув на часы-медальон, Кристел вопросительно посмотрела на мужа. Марк же упорно глядел на дорогу.

– Ну что, пришли в себя? – сказал он. – Вы здорово вырубились.

– А как же фото, Марк? – спросила Кристел. – Ты забыл?

– Негде было остановиться, – пробормотал Марк.

– Ты же обещал.

Марк посмотрел на жену и тут же перевел взгляд на дорогу.

– Прости, – только и сказал он. – Будут и другие реки.

– Но мне хотелось поснимать именно ту. – Кристел отвернулась, и Марк понял, что она вот-вот расплачется. Он вдруг почувствовал себя очень усталым.

– Хорошо, – проговорил Марк. – Давай, если хочешь, вернемся назад. – Он снизил скорость, показывая, что готов угодить ей. – Только скажи.

Но жена отрицательно покачала головой.

Марк снова увеличил скорость.

Ханс молотил ножкой по креслу отца. Марк не одернул сына. Может, это отвлечет малыша и он не будет хныкать.

– Эй, ребята, – произнес Марк. – Послушайте. Мне тут сорока на хвосте принесла, что уже сегодня, часиков в шесть, мы будем плескаться в бассейне Рика.

Ханс пихнул сиденье с такой силой, что Марк спиной почувствовал толчок.

– Сорока на хвосте принесла, – повторил Марк. – Может, поспорим, что так оно и выйдет? – Он взглянул на жену – у той дрожали губы. Марк похлопал по креслу рядом с собой.

Кристел мгновение колебалась, а потом, легко скользнув между кресел, прижалась к мужу. Марк другого и не ждал. Кристел не умела долго дуться. Он обнял жену за плечи.

– Кругом одна пустыня, – сказала та.

– Вот и хорошо.

– Ни одного деревца, – печально произнесла она. – Дома я и вообразить такого не могла.

Ханс перестал колотить по сиденью. И вдруг совсем неожиданно ухватил Марка за уши. Рассмеявшись, Кристел перетащила сына через спинку кресла и усадила к себе на колени. Но он вывернулся ужом из рук матери, съехал на пол и тут же вцепился в ручку переключения передач.

– Надо бы сделать остановку, – сказала Кристел, поглаживая живот. – Малыш, похоже, пристрастился сидеть на моем мочевом пузыре.

Марк кивнул. Кристел достаточно хорошо знала английский и могла сказать просто "хочу в туалет", как в таких случаях объявляла Дотти, но, забеременев, полюбила связывать все со своим новым состоянием. Марка же от таких подробностей подташнивало.

– Остановлюсь при первом удобном случае, – ответил он. – Заправиться тоже не помешает.

Марк свернул там, где указатель говорил, что поблизости есть бензоколонка. И никакого названия населенного пункта.

Дорога шла к северу по белесому, изрезанному трещинами песчанику. Похоже, она вела к одиноко высившейся вдали горе, казавшейся Марку гигантским тонущим кораблем. В пустыне поблескивали озерки, каждый раз оказывающиеся очередным миражом. То и дело перед самым автомобилем перебегали дорогу кролики. Наконец они подъехали к бензоколонке – некрашеному блочному строению, возле которого стояло несколько пикапов. Марк направил машину к ним.

На скамейке в тени сидели четверо мужчин. Все они уставились на подъехавший автомобиль.

– Ковбои, – сказала Кристел. – Смотри, Ханс. Ковбои!

Ханс вскарабкался на колени Кристел и стал глазеть в окно.

Кристел не сомневалась, что каждый, кто носит широкополую шляпу, обязательно ковбой. Марк пытался ей объяснить, что это всего лишь мода, но Кристел отказывалась понимать. Остановившись у насоса, Марк выключил двигатель.

Четверо мужчин все так же смотрели на них. Под широкими полями шляп нельзя было разглядеть их лиц. Казалось, они сидят здесь вечно. Потом один из мужчин поднялся со скамьи и направился к ним. Он был высокого роста, пончо нелепо болталось на его костлявом теле. Нагнувшись, мужчина заглянул в машину. Маленькие черные глаза – и ни намека на брови. Лицо красное, словно он из-за чего-то злился.

– Полный бак, пожалуйста, – попросил Марк.

Мужчина беззастенчиво пялился на живот Кристел. Потом выпрямился и пошел мимо сидевших на скамейке "ковбоев" к открытой двери дома. Просунув голову внутрь, он заорал, призывая кого-то, а затем вернулся на скамейку. Его сосед опустил голову и что-то пробормотал. Все рассмеялись.

Из дома вышел еще один тип в ковбойской шляпе и прямиком направился к автомобилю.

– Марк, – напомнила Кристел.

– Помню, – отозвался Марк. – Тебе нужно привести себя в порядок. – Он вылез из машины и сразу же окунулся в нестерпимый зной, словно плюхнулся в ванну с горячей водой. Тип в ковбойской шляпе поинтересовался, не нужно ли им масла или еще чего. По звуку голоса Марк догадался, что перед ним – женщина. Она смотрела вниз, и Марк не мог видеть ее лица – только верх шляпы. И еще перепачканные машинным маслом руки.

– Если вы не против, жена хотела бы воспользоваться туалетом, – сказал он.

Женщина кивнула. Залив бак, она удовлетворенно хлопнула по крыше автомобиля.

– Готово, – объявила она и пошла к дому.

Кристел открыла дверцу. Сначала она осторожно высунула ноги, затем повернулась и неторопливо выбралась на свет. Несколько мгновений она стояла, отчаянно жмурясь. Четверо мужчин повернули к ней головы. То же самое сделал и Марк. Конечно, жена беременна, это понятно, но очень уж ее разнесло. На обнаженных руках поблескивали капельки пота. Лицо тоже было влажным. Сейчас она похожа на без продыху работающую официантку из пивного бара, куда они иногда вместе заходили пропустить по кружечке. Эх, если бы эти мужики могли увидеть, какой была Кристел, когда они только начали встречаться – в его любимом черном платье с распущенными волосами.

Кристел прикрыла лицо от солнца одной рукой, а другой оттянула прилипшую к телу блузку.

– Какая глушь, – проговорила она.

Вытащив из автомобиля Ханса, она понесла было его к дому, но сын отчаянно брыкался, пока не высвободился, и, обретя свободу, сразу же понесся к скамейке. Он остановился перед мужчинами – весь голенький, в одном только подгузнике.

– А ну иди сюда, – позвала малыша Кристел, но тот даже не обернулся. Она пошла за ним, но, взглянув на мужчин, передумала и остановилась. Марк поспешил на выручку.

– Иди ко мне, Хансик, – повторил он вслед за женой и, подхватив сына на руки, вдруг почувствовал неожиданный прилив нежности, которой значительно поубавилось, когда мальчик начал брыкаться, вырываясь из отцовских объятий.

Женщина провела Кристел и Ханса в дом, оставила их там, а вернувшись, уселась на дрова рядом со входом.

– Ханс, – повторила она. – Странное имя для мальчика.

– Так звали отца жены, – объяснил Марк, и это была чистая правда. Дед умер незадолго до рождения внука, и только поэтому Марк согласился на такое дикое имя. Даже немцы больше не называют своих малышей Хансами.

Один из мужчин швырнул окурок в сторону автомобиля. Он лежал рядом с колесами и дымился. Марк понимал, что мужчина таким образом выказал свое отношение к его машине. Автомобиль был еще хоть куда – "бонвилль" 1958 года, Марк купил его две недели назад, когда стал барахлить "форд", но прежний владелец перестарался с хромированием, и машина сверкала как рождественская игрушка. Рядом с этими повидавшими виды пикапами, лак на которых облупился, его автомобиль смотрелся нелепо. Марк пожалел, что не заправился в Блайте.

Кристел вышла из дома с Хансом на руках. Она причесалась и выглядела лучше, чем раньше.

Марк улыбнулся жене.

– Все хорошо?

Она кивнула.

– Спасибо, – поблагодарила она женщину.

Марк тоже не отказался бы умыться с дороги, но очень уж хотелось поскорее уехать отсюда. Он шагнул к машине, Кристел – за ним. Марк услышал за спиной ее грудной смех.

– Видел бы ты эту картину. У них в спальне стоит мотоцикл. – Кристел, видимо, казалось, что она говорит шепотом, но каждое ее слово громом отдавалось у Марка в ушах.

Он промолчал, устанавливая защитный козырек, а Кристел тем временем укладывала Ханса на заднем сиденье.

– Обожди, – сказала она Марку, снова выбираясь наружу. В руках у нее был фотоаппарат.

– Кристел, – попытался остановить ее Марк.

Жена направила фотоаппарат на четырех мужчин. Услышав щелчок затвора, мужчины вздрогнули. Кристел снова нацелила на них объектив.

– Кристел, в машину, – потребовал Марк.

– Сейчас, – отозвалась жена, но сама, облокотясь на распахнутую дверцу и слегка согнув в коленях ноги, искала удачный ракурс. Сделав еще один снимок, она наконец забралась в машину. – Мне повезло. Райнер будет в восторге от этих ковбоев.

Райнер – родной брат Кристел. Он, наверное, сотню раз смотрел "Шейна" .

Марк опустил глаза, чтобы не видеть мужчин на скамейке. Вставив ключ в замок зажигания, он оглядел дорогу. Потом повернул ключ. И – ничего.

Марк, глубоко вздохнув, подождал немного. Потом повторил все снова. Тот же результат. В моторе что-то защелкало – тик, тик, тик, тик, – и снова тишина. Все трое замерли. Даже Ханс примолк. Марк чувствовал, что мужчины следят за его движениями. Только поэтому он не уронил голову на руль и не разрыдался. Но слезы стояли в его глазах, размывая линию горизонта, дом впереди, темные очертания пикапов и приближающуюся к ним по белому песчанику фигуру.

Это была все та же женщина. Она наклонилась к окошку.

– Что там еще стряслось? – спросила она. На них пахнуло виски.

Почти полчаса женщина возилась с автомобилем. Она заставляла Марка поворачивать ключ снова и снова, а сама в это время копалась под капотом. Наконец женщина пришла к выводу, что поломка в генераторе. Сама она не может ее устранить – нет необходимых запасных частей. Марку нужно ехать в Индио или Блайт, а может, даже и в Палм-Спрингс. Не так легко найти генератор для автомобиля, которому больше десяти лет. Но она обзвонит все магазины в округе и выяснит, где можно его достать.

Пока она звонила, Марк оставался в машине. Он старался держаться так, будто ничего особенного не случилось, и все же Кристел сочувственно вздохнула и тихонько пожала его руку.

– Все будет хорошо, – сказала она.

Марк кивнул.

В дверях дома появилась женщина, и Марк вышел из машины ей навстречу.

– Вам везет, – сказала она, передавая Марку листок с адресом. – В Индио, правда, ничего нет, а вот в Блайте один парень обещал помочь. С вас два доллара за звонки.

Марк вытащил бумажник и извлек два доллара. У него было шестьдесят пять долларов – все, что осталось после армейской службы.

– А сколько стоит генератор? – поинтересовался он.

Женщина опустила капот.

– Пятьдесят восемь долларов девяносто девять центов. Кажется, так.

– Бог мой! – не удержался Марк.

Женщина пожала плечами.

– Вам еще повезло, что он у них нашелся.

– Да, конечно, – сказал Марк. – Но все равно очень дорого. Может, вы меня туда отбуксируете?

– Если у вас есть трос. Свой я одолжила.

– У меня тоже нет, – сказал Марк, жмурясь от яркого солнечного света. Даже не глядя на мужчин, он знал, что те следят за ним со своей скамейки. Он не сомневался, что они все слышат. Как не сомневался в том, что у них трос есть. И не один. У водителей грузовиков всегда полно такого добра.

Не хотят помочь – не надо. Просить он не станет.

– Думаю, надо выйти на шоссе и поймать машину, – сказал Марк громче, чем намеревался.

– Пожалуй, да, – согласилась женщина.

Марк перевел взгляд на Кристел.

– Ничего, если моя жена побудет здесь?

– Куда ж ей деваться? – Женщина сняла шляпу и вытерла лоб тыльной стороной руки. Солнце играло на ее собранных в пучок золотистых волосах. Глаза у нее были черные. Она снова нахлобучила шляпу и стала объяснять Марку, как добраться до нужного магазина. Потом заставила его все повторить. Только после этого он вернулся к Кристел.

Пока Марк рассказывал жене, как обстоят дела, та смотрела прямо перед собой, кусая губы.

– Здесь? – спросила она. – Ты хочешь бросить нас здесь?

Ханс все еще не спал. Он открутил от приемника ручку регулятора громкости и колотил ею по щитку управления.

– Всего часа на два, – сказал жене Марк, понимая, что и за вдвое больший срок вряд ли управится.

Кристел по-прежнему не смотрела на мужа.

– У нас нет выбора, – прибавил он.

Женщина стояла рядом. Она отстранила Марка и распахнула дверь.

– Идите за мной. Вы и малыш. – Женщина протянула руки, и Ханс тут же перебрался к ней, а удобно устроившись, стал внимательно всматриваться в мужчин на скамейке. Поколебавшись, Кристел все же вылезла из машины, оставив без внимания предложенную Марком руку.

– Я мигом, – только и сказал он на прощанье. И еще улыбнулся Хансу: – Папа скоро вернется, Хансик. – Круто развернувшись, Марк зашагал к дороге.

Женщина уже внесла в дом Ханса, а Кристел все стояла у машины, глядя вслед мужу. Тот постепенно удалялся, силуэт его какое-то время еще плыл в дрожащем от зноя воздухе, а потом совсем исчез. Произошло это неожиданно – как будто купающийся в пруду человек вдруг взял да нырнул.

Когда Кристел входила в дом, мужчины разом повернули к ней головы, отчего ей стало неловко, и она в очередной раз ощутила себя толстой и неуклюжей.

В доме были задернуты все шторы. Казалось, наступил вечер – так сумрачно, тихо и прохладно было здесь. Очертания предметов Кристел еще различала, а вот какого они цвета – не сказала бы. В одной комнате стояли кровать и мотоцикл. В другой, побольше, диван, стулья – по одной стене, холодильник, плита и стол по другой.

Кристел села за стол и взяла на колени Ханса. Женщина тем временем разлила из большой бутылки по трем стаканчикам пепси и добавила лед. Она сняла шляпу; свет из открытого холодильника окружал нимбом ее лицо и волосы. У Кристел была привычка мысленно сравнивать себя с другими женщинами, но тут она про это забыла и разглядывала хозяйку дома с откровенным, почти животным любопытством.

С верхней полки холодильника женщина достала еще одну бутылку, поменьше.

– Это вы вряд ли станете пить, – сказала она, держа бутылку за горлышко и слегка помахивая ею. Кристел поспешила отрицательно покачать головой. Женщина плеснула в свой стакан немного спиртного, а два других подвинула ближе к Кристел. Ханс ухватил свой, отпил и весело загудел, изображая катер.

– Этот ваш паренек... – начала женщина.

– Его зовут Ханс.

– Я про другого, – уточнила женщина.

– А... Вы о Марке. Он мой муж.

Женщина понимающе кивнула и, глотнув из своего стакана, откинулась на стуле.

– А куда это вы путь держите?

Кристел стала рассказывать про Лос-Анджелес и про то, как Марк собирается найти работу в шоу-бизнесе. Женщина слушала улыбаясь, и Кристел даже засомневалась, правильно ли она строит фразы. В школе у нее всегда были хорошие оценки по английскому, и американские парни, с которыми она встречалась, даже делали ей комплименты, но за те недели, что они с Марком провели в Финиксе у его родителей, Кристел потеряла былую уверенность. Датч и Дотти слушали ее с явным смущением, да и сама она мало что понимала из их разговоров, хотя виду не показывала.

Женщина продолжала улыбаться не разжимая губ, и от этого ее улыбка казалась скорбной. Она еще разок глотнула из стаканчика.

– А чем он занимается? – поинтересовалась она.

Кристел задумалась. Как объяснить, чем занимается ее муж? Она познакомилась с ним в гостях. Он сидел на полу, что-то говорил, а все вокруг покатывались со смеху. Кристел тоже засмеялась – сама не понимая почему. У Марка был дар смешить людей, но объяснить, в чем он заключался, Кристел не сумела бы.

– Он певец, – сказала наконец она.

– Певец... – повторила женщина.

Она откинула голову, закрыла глаза и запела. Ханс перестал ерзать и во все глаза смотрел на нее.

Женщина допела песню до конца, и Кристел закивала: "Хорошо. Очень хорошо", хотя не поняла ни слова, да и такую манеру пения, напоминавшую тирольскую, она терпеть не могла.

– Муж любил слушать, как я пою, – сказала женщина. – Думаю, я могла бы стать певицей. – Она допила спиртное и теперь задумчиво смотрела на пустой стакан.

Снаружи доносились голоса мужчин на скамейке – равномерный, низкий гул. Кто-то громко рассмеялся.

– На нашем выпускном вечере пел сам Дел Рей, – сказала женщина.

Хлопнула дверь. В кухню, тяжело ступая, вошел тот самый мужчина, что нагло пялился на живот Кристел. Он и теперь с любопытством на нее уставился. Женщина улыбнулась вошедшему. Скорбная складка в углах рта разгладилась, а губы чуть-чуть приоткрылись, словно она собиралась что-то сказать. Мужчина подошел к холодильнику и стал доставать из него бутылки с пепси.

– Представь себе, Уэбб, – начала женщина. – Оказывается, муж этой девушки – певец. – Потянувшись к мужчине, она провела рукой по его спине. – Надо что-нибудь купить к ужину, – прибавила она, – если ты не хочешь опять есть кролика.

Мужчина молча пнул ногой дверцу холодильника и с позвякивающими бутылками пепси в руках пошел к выходу. Ханс соскользнул с колен матери и побежал за ним.

– Ханс, – позвала сына Кристел.

Мужчина остановился и окинул взглядом малыша.

– Все правильно, – заявил он. – Топай за мной.

Только сейчас Кристел впервые услышала голос мужчины – писклявый и какой-то тусклый. Мужчина вышел на улицу, а Ханс побежал следом.

На Марке были старые, разношенные ботинки, в автомобиле он чувствовал себя в них вполне удобно, но уже после пяти минут ходьбы ноги стали гореть. И глаза жгло – от пота и яркого, бьющего в лицо солнца.

Сначала Марк пробовал петь, но после двух песен в горле сильно запершило, и он прекратил драть глотку. Да и вообще песня о Камелоте глупо звучала посреди пустыни, и не только глупо, а даже как-то пугающе – таким слабеньким казался голос в этом море песка. И он пошел дальше молча.

Асфальт лип к ногам. При каждом шаге ботинки издавали слабый чавкающий звук. Марк подумал, не пойти ли по обочине, но не решился, опасаясь змей.

Он убеждал себя, что нельзя падать духом, но в голову все время лезла одна и та же мысль: им уже не попасть в Лос-Анджелес к обеду. Как всегда, они притащатся слишком поздно, из автомобиля будут сыпаться разные вещи, Марку придется запихивать их обратно, а Кристел с повисшим на шее Хансом будет выглядеть в свете фар смущенной и потерянной. Дружок Марка к этому времени уже будет в халате. Они попытаются все обратить в шутку, но напряжение так и не спадет. Приготовив постель Кристел и собрав кроватку Ханса – последнее займет уйму времени: выяснится, что половины шурупов не хватает, – Марк с приятелем уединятся на кухне за пивом. Беседа не будет клеиться – они раззеваются и вскоре отправятся на боковую.

Марк ясно представлял себе, как все произойдет. За что бы они с женой ни брались – конец один: они вечно проигрывают.

Навстречу Марку пронесся грузовик. В нем сидели двое мужчин в ковбойских шляпах. Они мельком взглянули на Марка и тут же перевели взгляд на дорогу. Марк остановился, глядя, как грузовик постепенно тает в палящем зное.

Потом повернулся и снова пошел вперед. Вдоль дороги поблескивало битое стекло.

Если бы Марк здесь жил и, проезжая по этой дороге, увидел одиноко бредущего человека, он обязательно затормозил бы и спросил, не нужна ли помощь. Марк верил во взаимовыручку. Хотя ему лично никто не нужен. Сам справится.

Да, он ни в ком не нуждается. Не нужна ему ничья помощь, в том числе и Датча с Дотти. Сам справится со всеми проблемами, и когда-нибудь они пожалеют, что не захотели помочь. Он добьется успеха в Лас-Вегасе или еще где-нибудь, будет выступать в известнейших клубах. А под конец сезона пригласит Датча и Дотти на прощальный концерт. Купит им авиабилеты первого класса, поселит в лучшем отеле, вроде "Сэндса", и усадит в первом ряду. А после концерта, когда зал будет бесноваться от восторга, свистеть и топать ногами, он вытащит Датча и Дотти на сцену. Он встанет между ними, держа их за руки, и, когда аплодисменты и вопли стихнут и в зале воцарится тишина, поднимет руки Датча и Дотти и громко произнесет: "Друзья, мне хочется представить вам моих родителей и сказать, что они для меня сделали. – Тут он немного помолчит для пущего эффекта и напустит на себя серьезный вид. – Сказать, что они для меня сделали, невозможно, – тут еще одна пауза, – потому что они не сделали для меня абсолютно ничего. Ни черта они для меня не сделали".

Тут он отпустит их руки и спрыгнет со сцены, предоставив родителей самим себе.

Слегка подавшись вперед, Марк ускорил шаг, щурясь на солнце и размахивая руками.

Нет, так он, пожалуй, делать не станет. Его не поймут. Этот шаг может разрушить его карьеру. Он сделает лучше: стоя на сцене, объявит всем присутствующим, что без родительского сочувствия и поддержки, их любви и веры в него и всего такого прочего, он ничего бы не добился.

Вся прелесть такого поступка заключалась в том, что это была неправда. Датч и Дотти ничего для него не делали и не сделают, если, конечно, он не решит остаться навсегда в Финиксе и заняться "настоящим делом", вроде торговли недвижимостью. Но это известно только им. Стоя на сцене, они будут выслушивать всю эту ложь, и чем больше похвал он изольет на них, тем больше вероятность того, что в них проснется совесть: они наконец поймут, какими хорошими родителями могли бы быть, и возблагодарят в душе Марка за то, что сын их не выдал.

Раскаленный воздух донес до него слабый рокот, похожий на приглушенные аплодисменты. Марк по-прежнему шел достаточно быстро, почти не ощущая горящих ног. Рокот усиливался, и Марк поднял глаза. Ярдах в ста впереди он увидел шоссе – вернее, не столько увидел, сколько догадался: там двигалась колонна грузовиков, в сизых клубах дыма пересекающих пустыню с востока на запад.

Женщина сказала Кристел, что ее зовут Хоуп.

– Хоуп, – повторила Кристел. – Как красиво.

Они перешли в спальню. Хоуп чистила мотоцикл, а Кристел лежала на кровати, подперев спину подушками, и глядела, как пальцы Хоуп копаются в механизме или берут с пола какую-нибудь деталь. Время от времени женщина отпивала глоток из запотевшего стаканчика. Ханс остался на улице с мужчинами.

Хоуп в очередной раз отхлебнула спиртного. Поболтав лед в стаканчике, она сказала:

– Даже не знаю, Кристел. Может, и красиво.

Кристел почувствовала, как в ней толкнулся ребенок. Положив руки на живот, она ждала следующего толчка.

На полу, рядом с Хоуп, стояла зажженная лампа. Другого освещения не было. Женщина сидела в окружении разбросанных деталей, в воздухе пахло бензином. Она взяла одну из деталей и стала ее протирать.

– Я уже говорила тебе, что на нашем выпускном вечере выступал Дел Рей, начала она. – Уж не знаю, слышала ли ты о нем – ты ведь не из наших, сразу видно, – но мы, девчонки, сходили по нему с ума. Я спала на подушке с его изображением. А когда он вышел на сцену, оказалось, что в нем метр с кепкой. Хоуп показала рукой, какого роста был ее кумир. – Лично я второй раз на мужчину не посмотрю, если ясно, что в случае чего он и защитить меня не сможет. Я ни на кого не намекаю, – добавила она.

Кристел не понимала, что говорит Хоуп, но на всякий случай улыбалась.

– Взять хоть Уэбба, – продолжала Хоуп. – Уэбб за меня и прикончить может. Однажды чуть не убил одного мужика.

Вот это Кристел поняла. И сразу поверила, что так оно и было. Она облизнула пересохшие губы.

– Кого? – спросила она. – Кого он чуть не убил?

Хоуп оторвала глаза от детали, которую протирала. Она улыбнулась Кристел, и та не смогла не ответить ей тем же.

– Моего мужа, – ответила Хоуп. Все еще улыбаясь, она вновь перевела взгляд на деталь.

Кристел молчала, не будучи до конца уверенной, что правильно поняла женщину.

– Мы с Уэббом просто помешались друг на друге, – продолжала Хоуп. – Все это видели. Если были не вместе – а это случалось редко, – то следили друг за другом. Уэбб постоянно проезжал мимо нашего дома и всюду ходил за мной словно тень. Даже когда рядом в машине сидела жена, умудрялся не упускать меня из виду. – Она рассмеялась. – Ничего себе положеньице.

Ребенок сильно давил на позвоночник. Кристел зашевелилась.

Хоуп подняла на нее глаза.

– Это долгая история.

– Расскажите.

– Надо сначала промочить горло, – сказала Хоуп. Она поднялась и пошла на кухню. Кристел слышала, как в лотке звякнул лед. Ей было уютно и хорошо в этой темной прохладной комнате.

Вернулась Хоуп и уселась на полу.

– Только не торопи меня, – сказала она и глотнула из стакана. – В конце концов Уэбб потерял всякий разум. Драка произошла в кинотеатре, можно сказать, на глазах у всего городка. Уэбб сидел позади нас и заметил, что муж обнял меня, и, представляешь, прыгнул прямо через стулья. – Женщина покачала головой. – После этого нам пришлось дать деру. Ничего другого не оставалось. У мужа шесть братьев, и двое из них служат в полиции. Словом, мы бежали. Бежали сломя голову. В чем были, не взяв ничего из вещей. И никогда больше не возвращались. И никогда не вернемся.

– Никогда, – зачарованно повторила Кристел. Ее восхитило само звучание слова. Словно Бетховен грозит кулаком небесам.

Хоуп снова взялась за тряпку. Но ничего делать не стала, а откинулась назад, прислонившись к стене и выйдя из кружка света, отбрасываемого лампой.

– У вас есть дети? – спросила Кристел.

Хоуп кивнула, подняв два пальца.

– Наверное, вам тяжело в разлуке с ними?

– Иногда. Не так уж и часто. Дети не оставляют времени на собственную жизнь. Словно выталкивают тебя из нее. Понимаешь, о чем я?

Кристел кивнула.

– У них все будет хорошо. Оба мальчики. – Хоуп провела рукой по полу, стараясь нащупать нужную деталь, а нащупав, стала ее протирать не глядя.

– Я не смогла бы оставить Ханса, – сказала Кристел.

– Еще как бы смогла, – возразила Хоуп. Руки ее замерли, и теперь она сидела неподвижно. – Я хорошо помню тот день, когда влюбилась в Уэбба. Я тысячу лет его знала, но этот день все изменил. Он подъехал к бензоколонке на своем "харлее". Было холодно. Лицо у него раскраснелось, волосы разметал ветер. Я помню каждый миг этого дня, словно все случилось вчера.

Хоуп сидела на полу, уронив руки на колени. Дыхание ее стало глубже и замедленнее, и Кристел, вглядевшись в темноту, увидела, что глаза женщины закрыты. Она заснула и во сне, наверное, видела своего мужчину, ехавшего по пустыне, и ветер, как тогда, трепал его волосы.