Текст книги "Июнь. Ёзге. Другая"

Автор книги: Тимур Штоль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Тимур Штоль
Июнь. Ёзге. Другая

От автора

Этот роман, второй из серии о частном детективе Сергее и его помощнике Егоре Ильиче, ни в коей мере не ставит целью оскорбить чувства верующих или атеистов. Не является пропагандой любого из образов жизни, каких-либо объединений по гендерному, национальному, религиозному и другим признакам. Все совпадения – географические названия стран, регионов, городов, улиц, заведений – случайны. Все герои вымышлены. Имена, профессии, род занятий героев – образы собирательные. Приятного прочтения.

Глава 1

Июнь выдался дождливым. Прошло чуть больше года, как Сергей переехал в этот дом. За год здесь никто не побывал, кроме самого детектива и Егора Ильича, который жил у него в домике для гостей. Он приходил к Сергею раз в день, ближе к вечеру, узнать, как у того дела и не требуется ли посильная помощь. За почти полтора года работы частным сыщиком Сергей обзавёлся клиентурой в виде нескольких отделов служб собственной безопасности крупных фирм. Периодически они подкидывали ему задания по ненавязчивой проверке сотрудников или компаний-партнёров. Были несколько физических лиц с похожими поручениями. Работа по выслеживанию супружеской неверности отошла на второй план. Было несколько просьб о помощи от прежних коллег, но они, кроме почёта и уважения, а также возможности в ответ обратиться к бывшим сослуживцам, не принесли ощутимых финансовых вливаний. При этом Сергею хватало. Он не бедствовал. Недавно оплатил налог за дом и машину. Выложил кругленькую сумму. Оплачивал услуги Егору за поддержание порядка. Сам мог позволить себе отложить достаточно сбережений на чёрный день, на всякий непредвиденный случай.

Сергей сделал себе кабинет прямо в гостиной. Чтобы далеко не ходить. Спальня была тут же, на первом этаже. На второй сыщик заглядывал редко. Там, наверху, в многочисленных комнатах, он ничего не тронул. После прежней хозяйки почти всё осталось на своих местах. Егор в отсутствии хозяина дома поднимался туда время от времени, чтобы убрать пыль и паутину. Всегда спускался задумчивым. Молчаливым. Возможно, воспоминания о прошлогодних делах оживали в его голове, и он снова и снова мысленно прокручивал произошедшее. Не мог поверить, что так всё случилось.

Но время шло. Уносило с собой всё плохое. Оставляло хорошее. Это значит, что хорошего было больше.

Однажды вечером, когда за окном шуршал дождь, водосточные трубы играли ноктюрн, а нависшие тучи прятали уползающее в ночь солнце, Сергей и Егор Ильич сидели за журнальным столом и баловали себя горячительным. Не спешили. Мочили губы, прикасаясь к стаканам с виски. Растирали языком полученный вкус по нёбу. Делились впечатлениями. После второй порции оба захмелели.

– А вы всегда один были, Егор Ильич? – спросил вдруг Сергей. Переключил их дегустационный диалог на личности.

Егор поднял бровь. Посмотрел на детектива. Хмыкнул. Погладил усы и бороду. Вот уже год он отпускал её. Может быть, он и не думал, что делает это специально, в память о бывшей владелице дома Анне Андреевне, но чувствовал, точно. Он словно закрывал лицо от постороннего мира, не желая, чтобы тот его видел прежним. Вместе с бородой на его лицо спускалась старость, соответствующая возрасту. Ему не для кого теперь больше молодиться и выглядеть под стать. Он стал похожим на канадского дровосека, который спрятан от людей глубоко в лесах в силу своей работы. А бобрам и медведям в тех лесах нет дела до его внешнего вида.

– Так, Серёжа, я с Анной был последние лет семнадцать. Может чуть меньше. Вы же знаете, – ответил он.

– Ну… – Сергей подбирал слова, чтобы не обидеть товарища. – Насколько я знаю, вы же не … В смысле не были мужем и женой.

Егор пригубил из стакана. Движения его были неспешны. Основательны. Возвратив стакан на стол, он шумно почесал поясницу. Провёл большим пальцем правой руки по губам, словно взрезая запрет, мешавший ему рассказать о себе раньше.

– Я ведь почти монахом стал, – неожиданно для Сергея, сказал он.

Детектив чуть не выпал из кресла. Он широко открыл глаза. Развёл руками.

– Я не устаю удивляться, – сказал Сергей. – Но это приятное ощущение. После знакомства с вами и Анной моя жизнь наполнилась неординарными событиями до краёв.

Он протянул руку за штофом. Разлил новую порцию напитка янтарного цвета по стаканам.

– Рассказывайте, Егор Ильич. Время пришло нам поближе познакомиться. Мы уже год с вами по одному адресу проживаем, а я о вас ничего не знаю, – подталкивал Сергей старика.

– Да и я о вас, – пробасил Егор.

– Что обо мне знать? Я у вас тут на ладони. Прошлое моё вам тоже известно. Бывший следак. Взяточник. Уволившийся по собственному желанию. Получивший дом в наследство, сами знаете от кого. Частный сыщик. Биография так себе в целом. Вы лучше о себе расскажите. Я монахов видел только по телевизору, да и то в детстве. Потому что телевизор лет дцать уже не смотрел.

Егор улыбнулся его словам. Поднял стакан. На этот раз опрокинул порцию залпом. То ли чтобы завершить на сегодня, то ли чтобы осмелеть вконец и рассказать, кто он да что.

– Соглашусь с вами, Серёжа. Мы тут рука об руку или, скорее, плечом к плечу трёмся, а друг про друга мало что знаем. Я на самом деле, когда мне было сорок с небольшим, ушёл в монастырь. Знаете, после чего?

Сергей улыбался и смотрел на него с интересом. Он удивлённо покачал головой, прищурил глаза и приготовился слушать дальше.

– На бирже проигрался в пух. Кураж поймал. Думал, опыта набрался. Море стало по колено. Планов было, как сегодня утром у Илона Маска. В общем, чтобы окончательно осветлить будущее, вложил всё, да ещё в плечо привлёк чужие деньги. Поставил на всю котлету. И… – он выдержал паузу, – ушёл в минус три процента. – Егор хихикнул в усы. – Что бы вы понимали, Серёжа, эти три процента были огромной суммой, а по нынешним временам так тем более.

– Могу себе представить, – ответил Сергей, удивлённо слушая и вдыхая запах содержимого из стакана.

– Угу, – басил Егор Ильич, – а я не мог и в страшном сне. В общем, тогда радовался только одному. Что семьи не было. Не обзавёлся. На широкую ногу жил. Не хотел себя обременять лишней ответственностью. Как оказалось, не зря. Я отдал все деньги, которые у меня оставались на счетах. Понял – зря не позаботился раньше о недвижимости, которую можно было бы продать в тяжёлый час. Потому должен ещё остался. Тогда за такую сумму могли в пруд или с балкона вниз головой. Мне надо было скрыться.

Сергей слушал его рассказ, как весёлый анекдот.

– Ну, скрыться то можно по-разному. В Турцию свалить или в Болгарию, лучше, конечно, туда, где без виз впускают.

Егор поднялся из кресла, расстегнул вторую пуговицу на вороте рубашки. Взял пульт кондиционера, выставил температуру на семнадцать градусов. Сел обратно. Посмотрел на пустой стакан. Покачал головой.

– Вы мне, Серёжа, сегодня не наливайте. Я всё. Поболтать с вами ещё поболтаю, а пить нет.

Сергей развёл руками и, поджав губы, кивнул, выражая согласие.

– Так вот, можете не верить, но денег у меня не было настолько, что я не только в Турцию, а даже на поезд до какого-нибудь уральского городка сесть не мог. Билет-то мог купить, конечно, а дальше что. Если тебя ищут кредиторы, многие из которых частные лица с сомнительным прошлым, настоящим и будущим – дальше всю жизнь скрываться. Вот я и пошёл в монастырь. Не по любви, а из страха. Там никто не ищет. Имени твоего не знают. Прошлым не интересуются. Если быть достаточно осторожным – можно жить, расправив плечи, до определённых пределов.

– А если вы в монастыре жили, Егор, как же вы с Анной познакомились? Я имею в виду, с Анной Андреевной? – спросил сыщик.

Глаза Егора Ильича заблестели от воспоминаний о своей молодости, он чувствовал, что кому-то интересен, потому говорил с упоением.

– Она уже знала, что больна, но ещё не начала лечиться, – рассказывал Сергею помощник. – Приехала в монастырь, как сказала, сама не зная, зачем. Видимо, за мной. – Он ухмыльнулся в усы. – Сейчас только это понимаю. В общем, – продолжал он, – бродила она по некрополю, а я мимо проходил, не помню уж, за какой причиной шёл.

Он погрузился в свои воспоминания. Словно на машине времени перенёсся и окружил себя той обстановкой, запахами и тем ощущением, когда-то испытанным при встрече. Анна обратилась к нему – «батюшка». Егор ответил ей, что он не батюшка, а честной брат, и указал на подрясник. Так как на самом деле ещё в послушниках ходил. До рясы не дорос. Постриг не принял. Они разговорились, присев у чьей-то могилы.

– Женщина тогда сказала, что покаяться пришла. Говорила, в Бога не верит, но умирать всё равно страшно, хотя по виду было и не понять, что человек в страхе проживает, – рассказывал Егор. – Ещё сказала, что дом строит. Он уже под отделку стоял. Шутила, мол, не успеет продать. И вроде о жизни и смерти говорила, но так бодро, задорно, с юмором. Я тогда подумал, какая же силища в этой женщине! – Егор всплеснул руками.

Он ушёл с ней в тот же вечер. Прямо в подряснике. Паспорт забрал в канцелярии несколькими днями позже. Больше забирать было нечего.

Сергей удивился:

– Странно. А мне она рассказывала, что у вас и где жить есть, и пенсия.

Егор кивнул.

– Есть. Квартира-однушка от покойных родителей осталась в городе Видное. Я её сдаю. Последние жильцы там уже года четыре не менялись. Долги за меня Анна постепенно тоже выплатила, и пенсию она мне назначила. Сказала, что крупные суммы платить не будет. Мол, я всё равно спущу на авантюры. Положила сумму в банк, откуда я ежемесячно получаю выплаты. Небольшие. У меня и сбережения есть. Она мне доплачивала за кое-какую помощь. К примеру, этот дом весь, кроме коробки, – он обвёл взглядом пространство, – я делал. Не то, чтобы руками, – пояснил Егор, – а организовал всё, контролировал. С проектировщиками работал. Сделал всё удобно. До последней розетки всё выверил. Ей нравилось. Ещё кое-какие просьбы от неё получал. Сопровождал. Вид-то у меня большой, широкий, для некоторых грозный. В общем, поддерживал её по необходимости.

Сергей кивал понимающе.

– Но всё равно она вам не договаривала, – размышлял вслух Сергей.

Егор перебирал пальцами бороду. Смотрел на цветы в углу комнаты, что росли в горшках на разноуровневых полках. Глаза его сощурились. То ли от грусти, то ли от чувства обиды на свою умершую подругу. Эта обида, хоть и небольшая, но периодически давала о себе знать.

– Знаете, Серёжа, за те полтора с лишним десятка лет, которые мы с ней прожили, у меня сложилось впечатление, что она и сама себе не договаривала. – Он помолчал. – Знала, наверное, что если с собой разберётся, договорит всё и выскажет, то престанет быть сильной. Станет уязвимой. Она свою человечность где-то на дне себя прятала. Чтобы силы были жить.

Егор взял пустой стакан и повертел его в ладони. Посмотрел на штоф. Сергей наблюдал. Ждал, нальёт он себе снова или нет? Не налил. Вздохнув, поставил стакан обратно на пластиковый круг подстаканника. Посмотрел на Сергея. Улыбнулся.

– Мне кажется, вы с ней этим похожи. Она, конечно, дала бы вам фору, но что-то общее у вас есть. Это не в обиду, – пояснил Егор Ильич. – Это комплимент.

У Сергея завибрировал сотовый. Он поднял трубку. Егор показал жестом, что хочет уйти к себе. Детектив кивнул, соглашаясь, и помахал ему ладонью.

Мужской голос в трубке представился Давлетом Баязовичем и попросил о встрече. По его словам, он находился в семи километрах от дома детектива и настаивал на консультации по очень личному вопросу. Сергей пытался убедить его, что сегодня вечер выходного, пусть и последнего на этой неделе, дня. Объяснял, что встретиться лучше завтра в офисе, но оппонент не хотел его слушать. Он обещал заплатить, даже если Сергей не возьмётся за его дело.

Детектив, за очень редким исключением, никого не принимал дома. Только в офисе. Уже втором за год. В первом после дела Анны он обитать не мог. Или не хотел. Другое помещение Сергей снял прямо на улице Петровка, чтобы его визитки производили впечатление даже на подсознательном уровне.

Но клиент рвался к нему домой. Его адрес знало мало людей. Детектив его не афишировал. Значит, кто-то из этих избранных направил к нему Давлета. «Татарин, что ли,» – подумал про себя Сергей. – «Скорее всего, да. Настырный. Не отвяжется».

– Хорошо, Давлет Бая-мм-м, – Сергей сделал вид, что забыл отчество.

– Можно просто – Давлет, – услышал детектив в трубке.

– Да. Давлет. Хорошо. Приезжайте. Через сколько вы будете?

– Минут через десять, – услышал в ответ Сергей.

– Точный адрес знаете?

– Конечно, знаю, – раздражённо ответил голос.

Сыщик отключил незваного гостя и набрал Егора Ильича.

– Егор Ильич, вы рано ушли, – сказал он. – Сейчас к нам приедет какой-то деловой и упрямый товарищ. Вы ему ворота откройте. В дом проводите и посидите с нами. Вы же ещё не легли, надеюсь? – спросил Сергей.

– Да если бы и лёг. Мне же встать не трудно. Книжку пытался читать, – стал рассказывать Егор, – про современные биржи. Вижу, ничего не поменялось с тех пор, когда я был там последний раз.

Сергей закатил глаза.

– Егор Ильич, это вы мне потом, на досуге, расскажете. Клиент через полминуты будет у ворот, если уже там не стоит. Я пока быстро уберу следы наших с вами сегодняшних посиделок.

– Понял, – быстро ответил Егор в трубку.

Но Сергей его уже не слышал. Он убрал штоф со спиртным на каминную полку. Унёс на кухню стаканы и подставки к ним. Посмотрел на себя в зеркало. Он собирался побриться только утром следующего дня. И одет был в джинсы и футболку. Ходил по дому босиком. «Не слишком презентабельно, конечно», – думал он, поправляя волосы. – «Но не хреначить же сейчас в спальню и втискиваться в костюм с рубашкой». Он махнул рукой на своё отражение. «В конце концов, кто для кого?» – подумал Сергей.

Глава 2

В самолёте из Казани объявили посадку. Попросили пассажиров занять свои места и пристегнуться. Ёзге, такое имя она себе выбрала на манер турецкого, смотрела в иллюминатор. Там, в семи километрах под крылом, расстилались поля, горы, море. Небо было безоблачным. Солнце ярким. Мысли ясными и добрыми. Ёзге не верила своему счастью. Или верила, но не хотела быть слишком счастливой. Боялась спугнуть это ощущение избыточной восторженностью.

Она провела в полёте больше трёх часов. Большинство пассажиров стараются скоротать время сном, чтением книги, просмотром фильма. Она – нет. Она просто смотрела в иллюминатор всё это время и думала. Вспоминала прошлое. Заглядывала в будущее. Она понимала, что препятствий на её пути будет множество. Не меньше, чем ей пришлось преодолеть. А, может быть, и больше. Но продолжать жить прежней жизнью она не могла.

В пятнадцать лет, когда её звали Сабир, это имя, кстати, и сейчас в паспорте, когда она была мальчиком и училась в старших классах школы, Ёзге почувствовала, что живёт не своей жизнью. Что люди не видят её настоящей. Более того, настоящей она им отвратительна. Это понимание пришло не сразу. Исподволь. Постепенно. Через боль размышлений и юношеских страданий.

Она долгое время не могла разобрать, что с ней не так. Сначала Ёзге заметила, что чувствует себя неловко в компании мальчишек, таких же, каким была сама. После школы они собирались в условленном месте. Чаще всего дома у тех, чьих родителей на момент встречи в квартире не было. Собирались по пять-шесть человек, своими, устоявшимися компаниями. Лишь иногда кто-то перекочёвывал из одной в другую. Из-за смены приоритетов в компьютерных играх или изменений в предпочтениях спортивных команд. Но это случалось нечасто, безболезненно и практически незаметно.

Раз в неделю, а, может, два, в компании появлялась бутылка вина. Белого или красного – неважно. Была та, которая доставалась. За подростковой болтовнёй бутылка передавалась по кругу из рук в руки. Каждый делал из неё глоток. На следующий круг – второй. Потом третий. Друзья хмелели. Смех становился громче. Темы для разговоров переходили в плоскость отношений. Выбирали королеву класса. Школы. Потом обсуждали порно, свои мечты и фантазии.

Ёзге стала замечать, что тяготится в такие моменты. Компьютерные игры, спорт, в качестве болельщика, или обсуждения недостатков школьных учителей её устраивали. Не устраивала необходимость выбирать королеву класса. По единственной причине. Ей, на то время ему, никто не нравился. Искренне. Не потому, что девочки были плохими. А потому, что тогдашний Сабир не мог выделить в их внешности какую-то привлекательную особенность. Что влияло бы на его выбор. Ёзге в то время не понимала причин.

Сверстники становились старше. Разговоры в компании всё больше крутились вокруг обсуждений «сисек, жоп и губ». Ёзге постепенно перестала посещать такие сборища. Именно сборища. Именно так она определяла своих прежних друзей и приятелей. Она всё больше времени проводила одна. За компьютером. Общалась в социальных сетях. Думала. Грустила. Взрослела.

Предположила свою гомосексуальность. Поначалу робко. Потом, размышляя вечерами в постели, представляла себе друзей, одноклассников, мужчин-моделей с рекламных щитов. В её теле это не вызывало интереса. Чувства тоже были пресными. Через день после своего восемнадцатилетия она решилась и назначила свидание.

В тот вечер встреча состоялась в почасовой гостинице на улице Озинской. Тогдашний Сабир вошёл в номер. Его ждал человек лет сорока. В костюме и галстуке. С обручальным кольцом на безымянном пальце. Сабир был взволнован. Человек напротив – не меньше.

– Ты очень красивый, – сказал мужчина. – Я даже не ожидал. В интернете один фотошоп. Чаще меня разочаровывают мои знакомства. Но ты – нет.

Сабиру было приятно слышать такое. Но всё равно он не мог расслабиться.

– Выпьем? – спросил человек.

– У меня это в первый раз, – ответил Сабир.

Он не спускал прищуренных глаз с мужчины.

– Я знаю, – ответил тот. – Ты мне писал. В сети. Когда мы знакомились.

Он подошёл, обнял тогдашнего Сабира. Сабир чувствовал, что сопротивляется и старался расслабить свои мышцы. Затылок, лицо, плечи. Они были как камень. Мужчина попытался поцеловать его. Сабир чувствовал прикосновения. Попытки чужого языка раздвинуть его губы. Это было неприятно.

Мужчина отстранился. Улыбнулся. Будто хотел успокоить.

– Я в душ, – сказал он. – Потом ты.

Сабир ничего не ответил. Просто стоял посередине комнаты. В обуви, джинсах и футболке с короткими рукавами. Нет. Он не хотел убегать, он хотел испытать себя до конца. Понять, что в нём не так. Или так.

Мужчина вышел, замотанный в полотенце по пояс. Лёг на кровать. Сабир долго намыливался под душем. Ему хотелось быть чистым. Приятно пахнуть. Ему понравилось восхищение мужчины в первые минуты знакомства. Сабир не хотел менять отношения к себе.

Когда вышел из душа, мужчина лежал голый. Он был подтянут. В меру мускулист. Гладко выбрит. Даже ноги. Сабир, напротив, даже не подумал об эпиляции. Не мог представить, что это важно. Почувствовал неловкость.

Мужчина заметил это в его взгляде. Жестом предложил лечь рядом. Они лежали голые минут пять. Молчали. Потом мужчина стал его трогать. Сабир всё так же не мог расслабиться. Ему эти прикосновения не доставляли удовольствия.

– Постой, – вдруг сказал он, – ты сказал, что я красив? Что это для тебя значит?

Мужчина лёг на спину. Задумался. Потом повернулся в пол-оборота и протянул руку к лицу Сабира. Коснулся носа. Провёл по нему. Тыльной стороной пальцев коснулся скул. Погладил их. Стал чаще дышать.

– У тебя выразительные черты лица. Ты молод. И ты мужчина. Вот что значило для меня назвать тебя красивым, – дрожащим шёпотом произнёс он.

– Ты же не знаешь, какой я, – так же шёпотом ответил Сабир.

– Но нам ведь это и не нужно, – ответил мужчина, спускаясь рукой ниже в сторону груди. Живота.

Через сорок минут Сабир стоял одетым у входа. Собирался уйти. Мужчина вышел из душа.

– Подожди, я не заплатил тебе. Сейчас.

Он кинулся к костюму, который был аккуратно разложен на стуле. Достал из внутреннего кармана пиджака портмоне. Вытащил оттуда пять тысяч. Сабир стоял и наблюдал за его действиями. Теперь он был спокоен. Молчалив. Серьёзен.

– Возьми, – мужчина протянул купюру.

Сабир молча посмотрел на него, потом на купюру, потом снова на него. Мужчина сконфузился. Извинился. Достал ещё одну пятитысячную бумажку.

– Держи, – протянул он деньги снова. – Я… Большое тебе спасибо. Ты сделал мой день. Ты лучший.

Сабир приоткрыл рот, словно хотел сказать что-то. Потом задумался. Отрицательно покачал головой.

– Мне не надо, – произнёс он спокойно. – Я сюда не за этим приходил.

Он развернулся и направился к двери. Мужчина бросил деньги с кошельком на кровать. Уронил полотенце. Подскочил к Сабиру. Схватил его за руку.

– Постой. Прости, – сказал он, невольно наклонившись вперёд и почти став на одно колено. – Я не хотел тебя обидеть. Это был просто подарок.

– Я понял, – ответил юноша.

Он посмотрел мужчине в глаза. Тот не понимал, что происходит. Нервничал. Пожимал в растерянности плечами. Пытался что-то сказать.

– Я пойду. Ладно? – спросил Сабир и вытащил ладонь из его рук.

Мужчина кивнул несколько раз. Сбивчиво произнёс:

– Да-да, конечно.

Сабир развернулся. Открыл дверь. Вышел. Аккуратно прикрыл дверь за собой. Защёлка клацнула. Мужчина стоял в комнате у входа. Он развёл руками, не понимая происходящего.

– Ну мы встретимся ещё?! – громко спросил он и прислушался в ожидании ответа. – Эй!

Ответа не последовало. Мужчина сожалел, что не запомнил имени своего сегодняшнего партнёра. Да и было ли оно настоящим?

А Сабир понял – он не гомосексуалист. Он – просто не «он».

Ёзге задумчиво улыбнулась. Она помнила, что узнала тогда про себя. В ней вызывало трепет и тихий восторг понимание того, что мужчина ей восхищается. Она хотела нравиться мужчинам. Но сама почему-то не испытывала к ним влечения. В отличие от женской красоты, которую она не различала, мужскую красоту Ёзге видела. Она могла любоваться ею, испытывать нечто сродни удовольствию. Но влечения не было. Как не могло быть влечения к статуе Давида Микеланджело или Тициановскому Святому Себастьяну. Она стеснялась своего тогдашнего тела.

Именно тогда Ёзге поняла цель своей жизни. Сейчас ей двадцать один год. И она преследует эту цель всё время. Она движется к ней, никуда не сворачивая. Пусть сейчас в паспорте у неё указан мужской пол. Она не стремится исправлять бумажку. Пускай она вылетела из своего города в мужской одежде. В потрёпанных джинсах и просторной рубашке с длинным рукавом. Она знает, что придёт время, и мужчины будут лежать у её ног. А она будет женщиной. Самой красивой из всех. Она позволит себя любить и никогда никого не полюбит, как настоящая женщина.

Рубашка и правда была просторной. На два размера больше. Она не заправляла её. Чтобы та висела свободно. Так можно скрыть грудь. Да, конечно, грудь перетянута тугим эластичным бинтом. Но это на всякий случай. Ей ведь нужно будет проходить паспортный контроль.

Она сделала эту грудь сама. Без чьей-то помощи. Не мог же Сабир подойти к матери, а тем более к отцу и сказать о своих желаниях. Его бы затаскали по мечетям, муллам, а потом бы упрятали в психушку. Такие случаи были. Ёзге знала о них. По форумам, которые не так просто найти в интернете. Но она посвятила этому время. Что позволило ей не набивать шишки, которые получили те, кто осознал свою суть раньше.

На форумах она нашла рекомендации, как начать менять пол самостоятельно. Для этого Сабир пошёл в спортзал. Ходил туда почти каждый день. Занимался до боли в мышцах и мозолей на ладонях. Знакомился. Появились приятели-качки, которые знали, как достать гормональные препараты. Он даже купил пару десятков флаконов «Сустанона». Конечно, не думал себе их колоть. Но у тех же «химиков» от бодибилдинга заказал препарат эстрадиола в таблетках. Сказал, что для сестры.

Как только Сабир получил желаемое, спортзал забросил. Он стал пить таблетки по схеме, превращая себя в Ёзге. Поначалу было страшно. Она читала, что неправильный подбор дозировки чреват тромбозом. Но желание её было выше, чем страх. Появилась грудь, пока небольшая. Единичка. Может быть, единичка с половиной. Но красивая.

Она знала, что в родном городе ей никто бы не позволил стать такой, какой она себя видела.

Самолёт шёл на посадку. Через несколько минут Ёзге приземлится в аэропорту Даламан. Это общий международный аэропорт для Мармариса и Фетхие. Прежде она никогда здесь не бывала. «То ли ещё будет», – думала она про себя и улыбалась, глядя в иллюминатор.

Её должен был встречать Атмаджа. Молодой двадцатипятилетний турок.

Приятное тепло окутало её тело, когда она шла вниз по трапу. Дальше – автобус. Паспортный контроль. Длинная очередь отдыхающих двигалась быстро, но не так быстро, как хотелось бы. Когда Ёзге, наконец, подошла к кабине и подала паспорт, таможенник долго рассматривал фотографию.

– Русски говоришь? – наконец спросил он.

Ёзге кивнула настороженно.

– Ты выглядишь паспорт старше, чем сейчас.

Ёзге улыбнулась и ответила.

– Фотограф был плохой.

Дальше разговор пошёл на английском.

Ёзге давно планировала покинуть родину, поэтому изучала языки. Знала немножко английский. Татарский и турецкий во многом похожи. При помощи друга девушка освоила базовый турецкий. Неглубоко. Без тонкостей. Но думала, что как иностранка, которая могла вызвать снисходительную улыбку у аборигена, она язык изучила. Могла произнести несколько ходовых фраз, могла понять какие-то ключевые слова в разговоре, если они произносились медленно.

Пройдя паспортный контроль, Ёзге вошла в турецкую зону и направилась к багажной линии. Атмаджа должен был ждать её там.

Молодые люди познакомились по интернету. К тому времени Ёзге нашла другой канал добычи эстрогена без рецепта врача и принимала препараты четвёртый месяц. Женские черты проявлялись всё ярче. Грудь увеличилась. Ореолы сосков потемнели. Иногда из них были выделения. В небольшом количестве. Белые. Словно молоко. Поначалу она распереживалась. Потом почитала и узнала, что мог увеличиваться пролактин. Сама откорректировала дозу эстрогена.

Больше побочек не было. Наоборот – небывалая эйфория. Иногда текли слёзы, но от счастья. Часто от чего-то милого. Непосредственного. Ей казалось, она стала чувствовать жизнь ярче. Всё что происходило с ней прежде, как нечто обыденное, сейчас становилось особенным. Жизнь стала переливаться всеми оттенками спектра.

На такой волне она и познакомилась с Атмаджой. Он сидел на русском форуме трансгендеров. Часто комментировал, давал советы. Всё по делу. Это был мягкий, заботливый трансгендерный молодой человек. Ёзге сама предложила пообщаться в личке.

– Откуда ты знаешь русский? – первое, что спросила она.

– Я там учился и работал, – напечатал Атмаджа.

– Ты знаешь, где Казань?

– Конечно, – ответил молодой человек, – через десять секунд добавил: – Это столица Татарстана.

Ёзге подумала, что в наше время Гугл делает людей умнее. Она не сомневалась, что Атмаджа подсмотрел подсказку в Википедии. Девушка и сама так всегда поступала, когда общалась с кем-то в сети и плохо владела информацией.

Они разговорились. Атмаджа не понимал, как Ёзге может оставаться в своей стране. Он считал, что её страна полна неприязни к таким, как Ёзге. Выражал сочувствие и понимание. Потом они встретились по видеосвязи. У Атмаджи были совсем юношеские черты лица. Гладкая кожа и редкая борода, которая обрамляла щёки и подбородок. А голос оказался достаточно низкий и приятный. Он говорил с акцентом, но понятно и правильно.

Атмаджа рассказывал, что в его стране к таким людям, как Ёзге, другое отношение. У них разрешены парады Гордости, которые проходят летом в Стамбуле и собирают десятки тысяч человек. Чем дальше, тем больше девушка хотела переехать туда. К нему. Он казался ей хорошим другом. Потом стал её единственным другом, к которому она стремилась. В условленное время Ёзге выходила в сеть. Они много говорили. Иногда спорили.

–Ты становишься красивой девушкой, – однажды сказал Атмаджа. – Поверь мне, я-то знаю в этом толк.

Ёзге радовалась. Она покорила ещё одного мужчину в своей жизни.

Сейчас он ждал её возле линии багажа. Наверняка с цветами и с улыбкой на лице.

И правда, он стоял там. Она заметила его издалека. Атмаджа был невысокого роста. Слегка полноватого телосложения. «Может быть, чуть-чуть рыхловат, но это поправимо», – подумала про себя Ёзге. «Да и стоит ли поправлять?» – размышляла она, – «Ведь он будет не единственным в моей жизни».

Когда молодые люди подошли друг к другу, Ёзге заметила, что она выше его ростом. Подумала, что в платье и на каблуках рядом с ним будет смотреться не очень хорошо на следующем параде в Стамбуле.

Атмаджа с улыбкой восхищения протянул ей цветы. Белые розы. Три штуки. Он приобнял её и расцеловал в щёки. Трижды. «Как в кино», – подумала Ёзге. Она указала на багажную линию и чемодан. Атмаджа, кряхтя, стащил его с ленты.

– Это все твои вещи? – спросил Атмаджа.

– Да, – засмеялась Ёзге. – Мы купим новые. У меня есть немного денег. Карточки я оставила дома. Не желаю, чтобы отец оплачивал моё будущее. Потому что хочу забыть своё прошлое.

Молодой человек понимающе кивнул в ответ. Они направились к выходу.

– Куда мы поедем? – спросила девушка. – И на чём?

Атмаджа рассказал, что в честь её приезда взял машину в аренду. Им всё равно пару дней понадобится свобода в передвижении, потому что мужчина хотел показать ей Фетхие. Прекрасный город на Эгейском море, в котором он провёл всё своё детство.

– Ты будешь восхищена этими красотами, – сказал он, улыбаясь. – Мы поживём здесь пару дней, а потом поедем в Измир.

Ёзге была согласна на всё. Наконец, когда она попала в свободную страну, ей хотелось жить на полную.

Когда они ехали по извилистым горным дорогам через перевал в сторону Фетхие на стареньком Пежо 308 с механической коробкой передач, девушка спросила Атмаджу, чем тот занимается. Мужчина рассказал, что работает фотографом. Его с детства влекла фотография. Возможность сохранить оттиск сиюминутности. Запечатлеть его, чтобы потом рассмотреть, как следует.

– Мы пропускаем свою жизнь, которая состоит из череды мгновений, мимо, – сказал Атмаджа. – Мы воспринимаем происходящее кусками. Многое упускаем. А я могу остановить мгновение. Сделать так, чтобы каждый, кто хочет, смог разглядеть его в мелких деталях.

Девушке нравилось, что он романтик. Ещё ей было приятно, что она ему нравится. Ёзге попросила сначала отвезти её к морю. Они приехали на берег широкой лагуны, посреди которой, километрах в трех от берега, было несколько островов.

Мелкая, словно серый песок, галька. Закат по правую руку. Красное солнце у горизонта. Бирюзовая вода. Дыхание невысокой волны, накатывающей на берег. Чуть выше, вдоль берега, променад и череда маленьких ресторанчиков, уходящая вдаль докуда видно глазу. Неспешные туристы. Улыбки. Смех.