Текст книги "Май. Дело Анны"

Автор книги: Тимур Штоль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Глава 5

Консьержка привстала со стула и уставилась через стекло своей комнатушки. Её губы шевелились. Подсчитывали количество петель на спицах в руках, побитых артритом. Лиза прошла мимо. Украдкой посмотрела в её сторону. Она уже была в трех шагах от лифта, когда услышала громкий скрипучий голос:

–…Двадцать пять! Девочка, ты к кому?!

Лиза ускорила шаг и нажала на кнопку вызова лифта. Она не любила давать объяснения. К кому, куда? «Какое дело этим людям, куда и зачем я направляюсь?» – думала она. Вошла в лифт и снова услышала прежний вопрос, но уже с угрозами. Девушка поспешно надавила на цифру нужного этажа. Быстрые шаги прихрамывали в направлении лифта. Двери почти закрылись, когда появилась старушечье лицо.

– Я тебя запомнила! – прокричала консьержка. – Попадись ещё раз.

Лиза поднималась в кабине и думала, что не представляет себя в старости. Вот такой сморщенной, злобной и везде сующей свой нос. Потом, вдруг подумала, что она уже злобная. А старость ещё нужно заслужить. А может и не нужно вовсе. Зачем доживать до беспомощности? Чувствовать, как становится только хуже.

Девушка выскочила из лифта, когда двери почти закрылись на пятом этаже. Ей не очень-то хотелось к Борису, но выбора, к сожалению, не было.

«Неужели нельзя помыть двери?», – думала она в поисках звонка. Кнопку нажимать пришлось несколько раз.

– Привет, я уже спал, – не очень дружелюбно поздоровался её товарищ.

При этом он картавил и гнусавил одновременно. Прятался за толстой оправой очков. Заикался слегка при волнении. А взволнован был постоянно.

Лиза познакомилась с ним на кафедре. Борис приходил туда, как соискатель. Писал кандидатскую. Или до сих пор пишет. Девушка не интересовалась. Тогда, в административное здание университета она пришла в первый раз. Искала кабинет декана первого курса.

– А вы не подскажете?.. – спросила Лиза, догнав его со спины.

Борис повернулся. У него был нелепый вид. Рыхловатое, бесформенное лицо. Выпяченная нижняя губа. Лёгкая беспомощность во взгляде слегка прищуренных глаз за тяжёлыми линзами. Невозможно было представить его возраст. Может двадцать, а может и все сорок. Юноша и дедушка одновременно. Лиза не смогла сдержать улыбки. Борис заметил это. Насупился.

– Где деканат? – быстро продолжила вопрос девушка.

– А п-п… – выдавливал из себя Борис.

Лиза прыснула от смеха. Не удержалась. Сдерживать эмоции, особенно чтобы никого не обидеть, она не умела. Потом, правда, могла почувствовать уколы совести, но не часто. В тот раз Борис молча развернулся в другую сторону и пошёл быстрым шагом. Тогда это её укололо. А, может быть, она решила, что так навсегда останется без друзей и даже приятелей. Она засеменила в сторону Бориса.

– Вы простите меня. Неловко так получилось.

– Угу, – не поворачивая головы, ответил мужчина.

– Нет. Правда, я не со зла. Постойте же, – Лиза умела сделать вид, что искренне переживает.

Она схватила Бориса за плечо. Тот остановился, поднял на неё взгляд. Посмотрел со вздохом.

– Деканат тэ-там. – Он махнул рукой назад. – Пэ-прямо по коридору. Дальше на-на право.

Лиза подумала, что это дядя с ноутбуком может ей пригодиться. Он просто готовый кандидат на безропотного воздыхателя. Такой никому не нужный книжный червь.

– А пригласите меня куда-нибудь сегодня вечером, – улыбнулась девушка, пытаясь пробиться через толстые линзы очков. Ну же?

Мужчина залился краской.

Они провели вечер в кафе. Ели тирамису и запивали горячим шоколадом. Борис разговорился. Перестал так сильно заикаться. Лиза тоже рассказывала о себе. Знала, что доверие можно вызвать, когда раскрываешься перед человеком. Потом такой человек как Борис будет чувствовать за тебя ответственность. Оберегать и помогать. А если удастся, то станет как её отчим. Послушным, покорным, всепрощающим. Она не планировала вести Бориса дальше дружбы, но потренироваться нужно было. И ей это удавалось. Она понимала.

Позже, она лучше узнала его. Он стал ассистентом на кафедре. Писал вторую кандидатскую. Первая была по экономике. Читал лекции. В лекционном зале он почти переставал заикаться. Превращался в оратора. Никто не замечал его картавости. Все слушали с восхищением. А он сам словно входил в состояние транса, заворожённый своими знаниями и умением их подать. После лекции аудитория аплодировала. Тут он приходил в себя. Произносил, заикаясь: «Сэ-э-спасибо», – и молча, смущаясь, уходил за дверь аудитории. Студенты прозвали его «Ленин». Он знал. Не возражал. А, может, даже гордился.

Он был действительно ей очень полезен. Помогал с учёбой. Что-то даже делал за неё полностью. Писал сообщения с пожеланием спокойной ночи. Иногда предлагал помочь деньгами. Но Лиза была гордой, хотела обеспечить себя сама. Чтобы не зависеть. Борис понимал, что зависеть от такого урода, как он, правда, не стоит. На её беременность он отреагировал точь-в-точь как отчим. Сказал: «Рожай, конечно». Правда, с тех пор перестал беспокоить эсэмэсками на ночь. Но, ни разу не отказал в совете или помощи в университетской учёбе. А когда у Лизы накипело, предложил ей пожить у себя. Она давно с ним об этом говорила. Сегодня собралась с духом и набрала его номер.

Девушка вошла в квартиру и поискала место, куда поставить рюкзак. Было темно, обшарпано и пыльно. В коридоре под высоким потолком висела тусклая лампочка с тёплым светом. На ней паутина. Зеркало все в разводах и отпечатках ладоней. «Наверное, Борис опирается, когда надевает обувь, – подумала Лиза. – Зачем ему ещё зеркало, не на себя же смотреть?»

Она поставила рюкзак на тумбочку. Старалась оставить его в вертикальном положении, чтобы сильно не запачкать пылью. Потом подняла, отряхнула. Снова поставила.

Борис посмотрел на девушку, медленно поднимая взгляд по красивым ногам, короткой юбке, и, наконец, добрался до лица в броском макияже.

– Такой по г-городу ходить ночью не стоит. Могут унести в другую сторону, – нараспев произнёс он, как произносят заикающиеся люди, чтобы сгладить дефект речи.

– Мой остроумный Бодичка. Я тоже рада тебя видеть. Я пройду? – затараторила девушка. – Послушай, а у тебя есть тапочки? Как-то страшно мне на твой пол становиться босыми ножками.

Борис вздохнул. Он понимал свою роль в жизни Лизы и никогда не претендовал на большее. Посмотрел на пол в сторону обувной полки.

– А тапочки, если мы их найдём, тебе не страшно будет надевать на свои босые ножки? Тем более они не босые, ты ведь в колготках? – спросил Борис после коротких поисков и поправил очки.

Лиза улыбнулась.

– И то правда, дорогой друг. А ты шутить не разучился. – Девушка разулась, и сделала пару шагов, оставив влажные следы на полу. – У тебя не квартира, а сортир какой-то. Даром что в центре. Ты не пробовал иногда мыть полы. Или с двумя высшими образованиями можно и грязью порасти?

– Я всё равно грязь не вижу, – ответил мужчина. – Нужно бы присматриваться чаще. И шутить я не шучу. У меня мышление такое. Соображаю небыстро.

– Зато основательно. – Лиза погладила его по щеке. – Мне надо было свои тапочки взять. Ты не виноват.

Она обратила внимание на потрёпанную, окрашенную несколькими слоями облупившейся белой краски, деревянную дверь справа от входной. У двери были две металлические проушины, на которых висел большой амбарный замок.

– Боря, – ты с ума сошёл. У тебя что, сарай в доме? – кивнула она в сторону двери.

Он посмотрел, куда указала девушка.

– А, э-это. Там бумажные наработки по будущей диссертации, – сказал он, смешно потирая нос. – Воруют в научном мире не меньше, чем в госкорпорациях. А, может, и больше.

Лиза хихикнула:

– Сейчас же всё в компьютере, ты серьёзно думаешь, что кому-то нужно обнести твою квартиру, чтобы забрать твои исследования?

Борис вздохнул, как будто разговаривал с человеком, которому очень сложно что-то объяснить:

– В компьютере, подруга, всё зашифровано и запаролено. Любой хакер вскроет. А здесь, – он указал рукой на дверь, – куча д-дел, судеб, же-жизней. Пусть лучше будут под настоящим замком.

Лиза пожала плечами:

– Я думала всё это в архивах. Как, кстати, твоя диссертация продвигается? Может, пройдём? Или ты меня дальше коридора не пустишь? – завалила вопросами девушка.

Борис понимал, что до его диссертации Лизе нет никакого дела. Он хмыкнул:

– Пущу. Жить будешь в комнате. Завтра веду семинар на кафедре. Уйду утром, тебя будить не буду.

– Добрый ты, друг. Так мы пройдём всё-таки в комнату?

Он кивнул. Открыл дверь. За ней всё было скромно. Раскрытый диван. Чистая постель, которая не вписывалась в обстановку своей белизной. Не вскрытая бутылка с водой возле дивана. Даже телевизор на четырёхлапом столе. Им давно не пользовались, судя по слою пыли на экране.

Лиза огляделась

– Н-да. Начало новой жизни. – Она присела на диван. – А ты где спать будешь?

– Тут. С тобой, конечно.

Лиза нахмурилась.

– Подожди, друг Бодичка, мы так не договаривались.

Борис, без тени улыбки ответил:

– Теперь была шутка. Сплю я на кухне. Телевизор не включай. Всё– равно не работает. Завтра уйду. Оставлю компьютер. Можешь в нем посидеть. А сейчас спи.

Лиза его поблагодарила мысленно.

– А душ? Бодичка, можно мне принять душ перед сном?

– Нет, – ответил он кратко и закрыл за собой дверь.

Лиза подумала, что ей стоит вести себя менее вызывающе. Перестать кокетничать. До добра не доведёт.

Дверь открылась снова.

– Просто воды нет. Там прорвало что-то. Завтра с утра обещали запустить. А попить, вон, если что, – Борис указал рукой на бутылку около дивана. – Да, в туалете ванна наполнена, и ведро стоит, – добавил он.

– Спасибо, – ответила Лиза.

Дверь закрылась. Лиза подумала, что Борис не пожелал ей спокойной ночи. Она не раздевалась. Просто свернулась калачиком, поджав под себя ноги. Оставила свет включённым. Подумала, что всё непросто, но утро вечера мудренее. Завтра нужно будет сделать что-нибудь приятное для Бориса. И не наглеть сильно.

Глава 6

– Хорошо, – ответил Сергей с сомнением. – Допустим, меня устраивает такой способ оплаты…

– И такая сумма, – перебила Анна.

Сергей закивал головой в знак согласия, достал карандаш из канцелярской подставки на краю стола и стал постукивать им по левому указательному пальцу.

– У меня вопрос. – Он замолчал, выжидая ответного хода.

Анна спокойно сидела в кресле. Она была готова к любым вопросам. Теперь она знала, как вести беседу с бывшим майором. Возможно, она сама была такой в тридцать лет. Пробивной. Считала деньги свободой. Стремилась к ним. Была бесстрашной, когда подворачивался удобный случай их добыть. Была уверенной, что удача всегда рядом и её не оставит.

– А почему я? – прервал затянувшуюся паузу Сергей.

Анна улыбнулась, как будто знала вопрос заранее. Она положила ногу на ногу. Слегка подвигалась в кресле, словно примеряя насколько удобно в нем сидеть. Поискала глазами часы в кабинете. Нашла их на стене справа. Часы висели так, чтобы на них можно было незаметно бросить взгляд, как хозяину офиса, так и клиенту, напомнив о том, что время деньги.

– Сегодня тебе придётся задержаться дольше обычного. Нас ждёт долгий разговор, – сказала она и, не ожидая согласия со стороны Сергея, продолжила. – Я начну издалека и разложу всё по полочкам так, чтобы у тебя не осталось ни одного вопроса.

– Хорошо. Хорошо, – ответил детектив, подталкивая Анну к рассказу.

– В середине восьмидесятых, – начала Анна, – мне было что-то около двадцати.

Сергей посмотрел на неё с недоверием.

– Я не совсем понял, а сколько вам сейчас? – уточнил он.

По лицу Анны было видно, что она сталкивается с подобным вопросом очень часто, и её утомляет всем знакомая игра обмена репликами, набившими оскомину каждой женщине, которая выглядит моложе своих биологических лет. Тем не менее она повторила устоявшийся ритуал.

– А сколько дашь? – спросила она.

– Ну, лет сорок, максимум сорок пять. Но это максимум, – поправил себя Сергей.

– Пятьдесят четыре, почти пятьдесят пять, – ответила она.

– Не может быть. Не то чтобы я хорошо разбирался в возрасте, но мне кажется…

– Я поняла, – перебила Анна.

Наверное, в этом диалоге порядок вопросов и ответов у неё не меняется за долгие годы жизни, меняются лишь цифры. Они увеличиваются. Но расстояние между ними всегда одно и то же. Даже во время болезни это было так.

– Не думаю, что я доживу до своего полуюбилея, – сказала она обыденно, видимо, свыклась с этой мыслью. – Так что давай вернёмся к нашему делу. Вот его бы хотелось завершить к тому важному моменту.

– Я весь во внимании, – отбросив карандаш и подняв руки жестом побеждённого, быстро ответил Сергей.

– В общем, я попала в тюрьму. На зону, я имею в виду. Сначала на шесть лет, потом мне добавили ещё три.

Сергей знал много таких историй. Вся его предыдущая зрелая жизнь, так или иначе, была связана с уголовкой. Через него проходили бывшие или будущие заключённые. У каждого своё дело. Своя судьба. Одна другой извилистее. Но у всех имелось нечто общее – неровные это были люди. Какая-то черта в их характере, а может, и не одна, проявлялась сильнее, чем остальные. Где-то это помогало им по жизни, а чаще приводило к нему в кабинет. Потом дальше по этапу. Иногда он думал, что сам был из таких, если бы не форма, то вполне мог сидеть по ту сторону стола в комнате дознания.

– А за что? – спросил он машинально.

Анна не хотела об этом рассказывать:

– Торговала не тем товаром, не в том месте и не с теми людьми. Это не суть, – ушла она от вопроса. – Главное, что я была беременна. И… – она на секунду замолчала. – Сразу скажу, отец ребёнка не знал об этом. И никогда не узнал. Он был хорошим человеком. Старше меня лет на двадцать с гаком. Семья, машина, дача, двое детей моего тогдашнего возраста. Он не представлял себе, чем я занималась. Когда меня взяли, я и не думала его беспокоить.

Она достала новую сигарету. В офисе стало прохладно от того, что отопление уже не подавали, а ночи ещё не успели набраться тепла. Да ещё часть окна была открыта, чтобы выпускать табачный дым на улицу.

Слушая рассказ женщины, Сергей подумал, почему он стал следователем. Почему пошёл в эту профессию? Не выбрал какую-то другую. К примеру, не занялся бизнесом. Строительством. Или не обучился маркетингу и не стал работать в какой-нибудь крупной компании по продвижению чего-то куда-то. Денег было бы достаточно. Работа без рисков для жизни. Взятки, опять же, по другой схеме – не то что не докажешь, а с трудом поймаешь, если всё по-умному. Зачем ему нужна была это гремучая смесь из жизни полной абсурдных поступков, грязи, жести, а порой и крови человеческих взаимоотношений?

Анна долго возилась, прикуривая. Наверное, давала себе передышку от тяжёлых воспоминаний. Несколько раз чиркала зажигалкой, пока та вспыхнула ярким оранжевым пламенем. Пару раз подносила её к сигарете. Потому что та сразу не загорелась. И вот на конце сигареты появилось ровное рубиновое пятнышко, мерцающее в полумраке комнаты. Женщина прокашлялась после первой затяжки.

– Честно говоря, – продолжала Анна, – в тюрьме я провела несколько месяцев. Первый раз. Всё очень нервно. Страшно. Агрессивно. Я не придала значение отсутствию месячных. И меня никто не осматривал в СИЗО. Только потом, полгода спустя, мою беременность подтвердил гинеколог на зоне. К тому времени её не заметил бы только слепой.

Анна, скорее всего, понимала, что рассказывает какие-то лишние подробности, но ей вдруг захотелось выговориться. Раньше она ни с кем не делилась своей историей. Никому не рассказывала о своей жизни. Возможно, считала, что это не интересно людям, которые её окружали. А возможно, не хотела показаться слабой. Чем меньше говоришь кому-то о личном, тем более осторожное к тебе отношение. Зачастую, это даёт много преимуществ.

– Рожала я под конвоем в отделении местной районной больницы, – снова заговорила Анна. – Потом меня вернули на зону. Вместе с детьми.

– Детьми? – переспросил Сергей.

– Я сказала детьми, потому что родила двойню.

Она заметила удивлённый взгляд Сергея, и уголки её губ едва опустились, словно в подтверждении сказанного.

– Да, это оказалось неожиданно для всех. Врачи не определили. Наблюдение в условиях зоновского медпункта было примитивным. Раз в месяц фельдшерица спрашивала: «Что болит?» Получала ответ: «Ничего». Делала запись в карте и отправляла обратно. Нас таких несколько человек было. Кто-то старше, кто-то помоложе. Работать не заставляли. Разрешали гулять по территории и даже ложиться на постель в дневное время.

Анна достала из сумочки салфетки и шмыгнула носом. Сергей подумал, что она сейчас заплачет. Но женщина вытащила пару белых платков из пластиковой упаковки. Тщательно протёрла ладони и бросила скомканные бумажки прямиком в корзину, которая стояла у стола.

– Ладони мокрые, – пояснила она. – Это всё из-за болезни. Постоянные перепады температуры. – Женщина прерывисто вздохнула. – Разговорчивой ещё стала.

Сергей помнил про два миллиона. Сочувствовал, как мог, и не торопил Анну вслух. Лишь украдкой бросил взгляд на часы в правом углу экрана ноутбука, и снова повернулся к ней.

– А дальше? – спросил он.

Анна набрала воздух в лёгкие:

– Дальше? Дальше я обрадовалась. Во-первых, я могла регулярно посещать ясли на территории колонии. Во-вторых, сохранялся облегчённый режим. В-третьих, я подумала, что это мой шанс на спасение. Я смогу выйти условно досрочно.

– Но не получилось, – продолжил её слова Сергей.

Анна кивнула.

– Да, – чётко произнесла она, – пожалуй, это единственное, что у меня не получилось. Я тогда повздорила с охранницей. – Она медленно втянула дым через мундштук. Выдохнула клубком табачное облако,– и то повисло на несколько секунд в пространстве кабинета. Сжала губы. Потом цокнула языком. – Когда она запускала нас к детям, а моим было уже почти по три года, она крикнула, что мы можем проходить к нашим упырям.

Сергей хмыкнул. Анна посмотрела в его серые глаза. Хмыкнула в ответ.

– Да, ты прав, Серёжа. Я тогда не в сказку попала. В понятные отношения озлобленных и затравленных людей, как по ту, так и по эту сторону колючей проволоки. Это сейчас я бы подумала много раз перед тем, как что-то сказать. А тогда, я считала, что через пару лет условная свобода ждёт меня гарантированно и досрочно.

– И что произошло? – спросил Сергей.

Он уже будто слушал аудиокнигу, которая подходила к кульминации событий.

Анна затушила сигарету. Положила мундштук на стол.

– Я назвала её сукой. Думала, матёрой уже была. Почти три года отсидела. Уверена была, что с рук сойдёт. Но, не сошло. Охранница вытащила меня из строя. Я её пыталась оттолкнуть. Естественно, была скручена подмогой и на два дня отправлена в штрафной изолятор. Мне добавили ещё три года к сроку за нападение на сотрудника охраны. Показательно. А детей отдали государству. Наверняка, причина была не во мне. Такие перебранки случались со всеми. Просто стечение обстоятельств. Может быть, приказ какой получили из центра об усилении дисциплины.

Сейчас, в полумраке прокуренного кабинета, Сергей смотрел на эту женщину и видел в ней старуху. Он решил, что всё из-за освещения. А потом подумал о том, что говорить о себе многое не нужно. Иначе, размышлял он точь-в-точь как его клиентка, осторожное отношение со стороны окружающих может превратиться в скоропалительные выводы и неправильные суждения. Даже внешность твоя может показаться искажённой и уродливой. Словно в кривом зеркале.

– Значит, прямые наследники всё же есть? – спросил Сергей, чтобы прервать поток своих мыслей об этой женщине.

– Думаю, нет, – ответила Анна. – Ещё после года в колонии, я написала отказ от родительских прав.

– Зачем? – спросил мужчина.

– У меня была жива мать. Мы с ней изредка переписывались. У нас сложились натянутые отношения. Или хуже. Она предложила усыновить моих детей. Я должна была отказаться от родительских прав, – сказала Анна.

Сергей возмутился:

– Но это же бред! Она могла взять опеку. Совсем не обязательно отказываться от детей.

– Я не знаю. – Анна вздохнула. – В смысле, я знаю, что можно. Но это было условием. Её условием. Мне тоже так казалось удобно. Я подписала.

– Понимаю, – кивнул Сергей.

Анна думала, Сергей врёт и никакого понимания к её словам и чувствам он не испытывает. Это просто слова, чтобы не упустить клиента. Она знала, что главная движущая сила у таких людей, как этот частный сыщик – деньги. У большинства людей так. Умных и не очень. Добрых и злых. Хитрых и простаков. Все стремятся к деньгам. Кто-то их зарабатывает, кто-то добывает, кто-то ждёт, а у кого-то они просто есть по факту. Влюблённые ссорятся из-за денег. Враги мирятся благодаря деньгам. Преданность и предательство лимитируются деньгами. И чем раньше поймёшь закон денег, тем успешней и счастливей будешь.

Она сама такая. Была. Пока в первый раз не услышала свой диагноз – рак. Остановилась. Задумалась. Поняла, что деньги ей помогут, но сражаться за неё с болезнью не будут. «А если это конец?» – простой вопрос, с которым человек сталкивается по-настоящему один раз в жизни. Смерть её отпустила на целый десяток лет. Но вопрос-то жил с ней всё это время. Не давал ей покоя. Она понимала, что с собой ничего не заберёт. Здесь оставит. Но кому? Прошагала по миру. Собрала капитал. Жизнь прошла. Позади оставленные, обманутые, обиженные. Рядом – удобные, потому что молчаливые и безропотные. Но им до тебя нет никакого дела. Умирать уже не страшно. Страшно от пустоты на душе, и смерть ждёшь, как избавление от этой адской пустоты.