Текст книги "В погоне за сокровищами и специями"

Автор книги: Тимур Дмитричев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 2. ФРАНСИСКО ПИСАРРО, ДИЕГО АЛЬМАГРО, ЭРНАН ДЕ СОТО, ГОНСАЛО ПИСАРРО, БЕНАЛЬКАСАР И КЕСАДА

И пройдет как молния Писарро...

Н.С. Гумилев.

Открытие Америки,

песнь четвертая.

Как упоминалось выше, первым европейцем, который получил самые начальные сообщения о существовании очень большой и богатой золотом страны, находившейся где-то далеко к югу от панамского перешейка, был Васко де Бальбоа, открывший Южное море – Тихий океан – в 1513 году. Он был не только первым из тех, кому индейцы поведали об этой сказочной земле, но и первым среди тех, кто начал строить на западном побережье континента каравеллы для организации экспедиции. Однако, в 1517 году он был казнен. Экспедицию возглавил Франциско Писарро, один из его командиров, участвовавший в открытии и освоении районов Панамского перешейка.

Этот прославивший в истории свое имя блестящий конкистадор, по одним источникам, происходил из очень скромной дворянской семьи города Трухильо в испанской провинции Эстремадура, а по другим – был внебрачным сыном местного аристократа, который отказался его признавать, и его прислуги, не проявлявшей о нем обычной материнской заботы. Считается, что он родился приблизительно в 1471 году. Жил он в очень бедных условиях и с детских лет работал свинопасом, никогда не учился и до конца своей невероятно насыщенной жизни так и не научился ни читать, ни писать. Сведений о его ранних годах не могли найти историки даже того времени, но, по рассказам знавших его людей, он вырос в очень крепкого и выносливого юношу. Как и многие его сверстники, молодой Писарро с невероятным увлечением слушал многочисленные рассказы об открытиях богатых далеких земель за океаном.

Неизвестно, когда он прибыл в Новый Свет, однако установлено, что в 1502 году он отправился в составе экспедиции Алонсо Охеда с острова Эспаньола на побережье континента в район Ураба – сегодняшней Колумбии. Мы встречаем его снова уже вместе с Бальбоа при закладывании и становлении поселения колонистов в Дариене, а затем среди участников экспедиции, открывшей Южное море, он участвует в многочисленных походах по Панамскому перешейку и частых войнах с местными индейцами. Франсиско зарекомендовал себя в качестве смелого и надежного воина, обладавшего недюжинными организаторскими способностями, что снискало ему уважение сослуживцев. Он был командиром той небольшой группы колонистов, которой губернатор Педрариас поручил арестовать Васко де Бальбоа, с которым они были в дружеских отношениях. С того времени Писарро связал свою карьеру и судьбу с всесильным и вероломным губернатором Панамы. Он последовал за ним после перенесения столицы колонии из Дариена в Панаму. Таково было не очень завидное положение 50-летнего Франсиско Писарро к 1522 году, когда из плавания к южным берегам Панамы и сегодняшней северо-западной Колумбии в Панаму вернулся капитан Андагойя.

Этот прекрасно образованный первый исследователь северо-западной оконечности материка Южной Америки проплыл в неведомые земли, пройдя около 300 миль вдоль ее побережья, потом в течение недели пробирался сквозь густые заросли джунглей, а затем, поднявшись 20 лиг по довольно большой реке вверх по течению, заболел и вернулся в Панаму. За время этой экспедиции Андагойя собрал очень много сведении о большой и удивительно богатой стране Виру, или Пиру, находившейся далеко на юге, что вызвало активные обсуждения планов с целью ее покорения среди жителей колонии Панамы. Этому в значительной мере содействовали сообщения об успешном завоевании Кортесом неслыханно богатой Мексики. Одним их тех, кто отнесся к таким планам с особой заинтересованностью, был Франсиско Писарро.

Писарро удалось убедить Педрариаса поручить ему командование экспедицией, которую заболевший Андагойя продолжать уже не мог. Алчный губернатор согласился на это, рассчитывая, как обычно, без существенных вложений в предприятие иметь в нем свою долю. У нового командующего не было нужных качеств для набора людей, закупки припасов или привлечения денег для подготовки экспедиции, и поэтому в качестве партнера для этих целей он выбрал своего старого сослуживца и соседа по земельному участку Диего Альмагро. Альмагро по своему социальному положению стоял значительно ниже Писарро, который всегда относился к нему не как к равному партнеру, а как к нижестоящему исполнителю, что впоследствии среди прочего приведет к очень серьезным осложнениям в их отношениях и фатальному исходу для них обоих. Однако ни у одного ни у другого не было денег для финансирования похода, и им пришлось взять в качестве третьего партнера состоятельного судью из испанской семьи банкиров Гаспара де Эспиносу, работавшего тогда в Панаме.

Партнеры вскоре купили каравеллы и в 1524 году с отрядом в 80 воинов совершили свое первое плавание, которое было настоящим провалом. Из-за незнания морских течений и погодных условий, а также недостаточной подготовки, многомесячная экспедиция не смогла достичь даже той земли, где побывал Андагойя. Две высадки на побережье были выбраны очень неудачно из-за непроходимой местности и столкновений с воинственными индейцами, в которых часть людей погибла, а Альмагро потерял глаз. Разочарованные походом выжившие после него моряки не скупились в своих очень нелестных отзывах о местах, где они побывали, и о самом плавании. Эспиноса решил выйти из такого ненадежного предприятия, но настойчивые Писарро и Альмагро после трудных поисков нашли нового финансиста в лице состоятельного священника Эрнан де Луке.

Для снаряжения новой экспедиции потребовалось около двух лет. Партнеры разделили между собой обязанности: Писарро взял на себя командование экспедицией, Альмагро было поручено заниматься ее снабжением из Панамы, а Луке должен был следить за ее обеспечением необходимыми средствами. Несмотря на трудности с набором людей после плохой репутации первого похода, в середине ноября 1524 года две каравеллы, одна из которых была построена еще Бальбоа, с примерно 160 людьми и несколькими лошадьми на борту с разницей в несколько дней вышли из небольшого порта Панамы и направились вдоль берега континента на юг.

На этот раз Писарро и следовавший за ним Альмагро достигли реки, где побывал Андагойя, назвавший ее Сан– Хуан вместо туземного имени Биру, которое в несколько искаженном варианте «Перу» определило испанское название основной части империи инков. Он поднялся вверх по реке, исследуя ее берега и местность на расстоянии около двух лиг. Здесь после некоторого времени пребывания в тяжелых условиях тропиков, бесконечных ливней, сплошных болот и при иссякающих запасах провианта было решено спуститься в устье реки и снова продолжить путь вдоль океанского берега. После нескольких лиг по маршруту экспедиция остановилась набрать дров и воды, а затем подверглась изматывающему шторму в течение целых десяти дней. Не в состоянии двигаться дальше, когда уже были на исходе запасы воды и провианта, Писарро возвращается к месту последней остановки. Изможденные бесплодными попытками продвинуться вперед экипажи, переживая возраставшие трудности и лишения, начинают роптать и призывать вернуться в Панаму.

Но их руководитель решает, что Альмагро отправится на одной каравелле в Панаму за продовольствием и людьми, а сам он попробует продвинуться на юг вдоль побережья по суше, тогда как вторая каравелла под командованием капитана Руиса продолжит путь вперед для изучения прибрежной полосы.

Именно в ходе этого плавания Руис и его люди стали первыми, кому удалось воочию увидеть свидетельства высокоразвитой и богатой цивилизации южноамериканского континента, когда они захватили первое повстречавшееся испанцам в этом полушарии большое морское судно-плот водоизмещением примерно в 30 тонн, сделанное полностью из тростника, с тридцатью пассажирами и богатыми товарами. Вот как об этом пишет участник плавания и хроникер того времени Франсиско Херес в сообщении, которое дошло до короля: «В качестве товаров они везли много личных украшений из золота и серебра, включая короны, диадемы, пояса и браслеты; доспехи, нагрудники и наколенники; щипчики и погремушки; нити и гроздья бус и рубинов; оправленные серебром зеркальца, чашки и другие питьевые сосуды. Там было много шерстяных и хлопковых мантий, туник– и других предметов одежды, большинство которых были богато украшены рисунками животных, птиц, деревьев и рыб в алых, пурпурных, голубых, желтых и других красках. У них были небольшие весы для взвешивания золота– украшенные бисером сумки с небольшими изумрудами, хальцедонами и другими камнями, кусочками хрусталя и янтаря… Все судно было загружено такими товарами». Благодаря этому открытию вся экспедиция приобретала совершенно другой смысл и значение, хотя источники обнаруженных богатств находились еще далеко.

Руис отправился на встречу с отрядом Писарро вдоль побережья на север. Однако он обнаружил его в том же самом месте в устье реки Сан-Хуан в совершенно отчаянном состоянии. Немало людей погибло, остальные почти умирали от голода и болезней, их попытки продвинуться вдоль берега по суше оказались невозможными, Альмагро еще не возвращался, а большинство настаивали на возвращении в Панаму. Свидетельства о богатствах страны на юге континента, привезенные Руисом, а также провиант, доставленный наконец Альмагро, несколько ободрили участников экспедиции. Но вскоре пребывание в лагере стало опасным и испанцы решили не испытывать судьбу, и переселились на небольшой остров, находившийся недалеко от берега, который был назван ими Петушиным.

Отсюда Писарро отправляет Альмагро обратно в Панаму за новыми людьми и припасами. Многие члены экспедиции очень хотели уплыть на этом паруснике, но ее руководители не разрешили отправлять с ним даже письма, боясь полного провала репутации предприятия. Однако, несмотря на тщательную проверку, одному из солдат удалось передать на каравеллу моток шерсти, в котором было завернуто сообщение от нескольких человек губернатору Панамы о смертях, страданиях и лишениях, постигших экспедицию, вместе с мольбой освободить их от ее продолжения. Через несколько недель на Петушиный остров прибыл парусник, но не с подкреплением и провиантом, а с судьей и приказом нового губернатора Лос Риоса, который за это время сменил Пе– драриаса, разрешить всем желающим вернуться в Панаму. Подавляющее число испанцев с радостью воспользовались этой возможностью, и лишь 12 решили продолжать свою безумную авантюру с Писарро.

После отплытия основной массы людей оставшиеся перебрались на более безопасный островок Горгон, где в страшных лишениях и переживаниях они провели несколько месяцев в ожидании Альмагро. Партнер Писарро привез провиант, но желающих присоединиться к погибавшей экспедиции в Панаме не нашлось и на этот раз. Тогда партнеры принимают решение продолжить поиски богатой южной страны даже в этом ограниченном составе, и Писарро снова отправляется в плавание вдоль континента. Встречные ветры и течения в этих широтах доставляют испанцам много неприятностей, заставляя их часто продвигаться зигзагами между берегом и открытым океаном. Их попытки высаживаться на берег приходилось сворачивать или отменять из-за враждебного поведения встречавшихся им местных жителей, поскольку численность отряда была столь незначительной, что усугубляло переживаемые ими лишения ввиду нехватки воды и продуктов. Почти два года спустя после выхода с острова Горгон отряд Писарро оказался в просторном заливе Гуаякиль перед очень красивым большим городом, поднимавшимся своими замечательными дворцами, храмами и домами из пышной зелени долины. Такого в Новом Свете им еще видеть не приходилось, и это открытие города Тумбес наполнило измученных путешественников новыми надеждами на осуществление их дерзких планов. Это произошло в начале 1527 года.

В этом цивилизованном месте появление пришельцев вызвало огромное удивление и любопытство, но поскольку их было немного, они не представляли собой угрозы и были приняты довольно дружественно. Состоялся обмен подарками и визитами, благодаря которым испанцы могли убедиться в богатстве и высоком уровне развития новой земли. Экспедиция провела дальнейшее обследование побережья к югу от Гуаякиля, а затем, воодушевленная, вернулась в Панаму. Свидетельства перуанских богатств, привезенные Писарро, произвели столь сильное впечатление на Альмагро и Луке, что партнеры решили обратиться непосредственно к королю за разрешением предоставить им право завоевать новую страну и управлять на всей ее территории. Собрав в качестве заема необходимую сумму денег на путешествие в Испанию, так как собственных денег у них практически не осталось, они отправлют туда Писарро для встречи и переговоров с королем.

Сначала он предстал перед Советом Индий с изложением своих планов завоевания Перу и ожидаемых от этого богатств для Испании взамен на право управлять этой обширной империей. Писарро очень повезло, поскольку его появление совпало с триумфальным пребыванием при дворе победоносного покорителя сказочно богатой страны ацтеков Эрнана Кортеса. На встрече с королем Писарро получил разрешение на завоевание «Новой Кастилии» – будущего вице-королевства Перу – с титулом аделантадо, то есть губернатора и военного командующего, что делало его независимым от губернатора Панамы и одновременно ставило над двумя партнерами в военных и гражданских вопросах. Для главного финансиста экспедиций Луке было предусмотрено довольно расплывчатое положение будущего епископа города Тумбес Альмагро, хотя и получил вместе с Писарро титул «дона», который поднимал их в социальном положении, был оставлен в подчинении у своего главного партнера, что вызвало у него острую обиду, которую пришлось притуплять всевозможными обещаниями.

Получив вожделенные королевские бумаги, Писарро поспешил в Севилью, откуда он направился на встречу со своими компаньонами в Панаму в сопровождении многочисленных идальго из родной Эстремадуры, трех братьев (Фердинандо, Гонсало и Хуана) и одного сводного (Мартина). Довольно скоро Писарро с братьями прибыл в Панаму и при первой же встрече столкнулся с бурной реакцией Аль– магро на его договоренности в Испании. Альмагро считал себя равным партнером и, по существу, являлся основным организатором экспедиций. За время отсутствия Писарро он продолжал активные поиски денег и людей для подготовки нового похода, и теперь, когда он был лишен каких-либо ответственных позиций в предприятии, его негодованию не было предела. Очень серьезная ссора партнеров грозила поставить под угрозу весь их многолетний план, и для улаживания дела в него вмешались их друзья и брат Писарро Фернандо, который даже встал на сторону обиженного Альмагро. Главе экспедиции пришлось давать торжественную клятву, что он откажется от титула аделантадо в пользу своего партнера и будет просить короля утвердить это изменение. Полученное Альмагро обещание на данный момент успокоило его, и он согласился тогда предоставить Писарро необходимую сумму собранных им денег, приготовленные запасы провианта и оружия, а также набранных людей и две принадлежавшие ему лично каравеллы.

Основная часть отряда Писарро в составе около 180 человек вышла из Панамы в начале 1531 года, рассчитывая на получение впоследствии дополнительных сил. Он взял курс на знакомый Тумбес, где планировал учредить столицу своего правления в новой земле. Первые две недели каравеллы продвигались довольно быстро, но затем им пришлось вновь столкнуться с превалирующими в тех водах сильными встречными ветрами и течениями, что в конечном счете заставило экспедицию высадиться примерно на 100 лиг севернее Тумбеса, в северной части сегодняшнего Эквадора Там Писарро решил отправить парусники в Панаму за людьми и продовольствием, а самому продвигаться на юг по суше, полагая, что это будет быстрее. Однако его расчеты себя совершенно не оправдали. Местность, лежавшая на пути испанцев, с ее бесконечными ливнями, многочисленными болотами и реками, оказалась очень трудно проходимой, требуя больших усилий на строительство плотов для их пересечения. Индейских поселений там почти не было, так что питаться приходилось чем придется. Но упорный глава экспедиции продолжал вести отряд на юг, и наконец он достиг Тумбеса.

Там, в заливе Гуаякиль, ее ожидали подкрепления в виде двух отрядов из Никарагуа: один под командованием Себастьяна Беналькасара в составе 30 человек и второй во главе с Хуаном Фернандесом, который прибыл с целой сотней своих людей. Чтобы избежать преждевременных столкновений с крупными силами индейцев Тумбеса и привести своих людей в порядок после тяжелейшего перехода, Писарро с помощью вновь прибывших решает перебраться на бальсовых плотах на остров Пуна, находившийся в 12 лигах от берега. Но островитяне оказали пришельцам ожесточенное сопротивление и уже при высадке убили четырех испанцев и многих ранили. С прибытием через некоторое время нового подкрепления из Никарагуа под руководством Эрнана де Сото с еще сотней солдат, что было тоже заслугой неутомимых усилий Альмагро, Писарро решил, что теперь он в состоянии приступить к захвату Тумбеса,

Его попытка расположить к себе его жителей путем направления делегации окончилась казнью посланных людей, и тогда он переправил весь свой отряд на плотах на берег, где произошла жестокая, но короткая схватка, в результате которой верх взяло оружие испанцев. Местный вождь-курака явился к Писарро с большими подарками золотом, серебром и драгоценными камнями, подчинившись воле победителей. Став хозяевами города в том же 1531 году, испанцы решили превратить его в свое первое поселение на территории Перу и переименовали его в Сан-Мигель. Вслед за захватом Тумбеса (Сан-Мигеля) Писарро отправляет в Панаму три каравеллы с большим грузом золота, серебра и изумрудов с уверенностью, что на этот раз они вернутся с еще большим числом людей, необходимыми для продолжения кампании. Подкрепления и запасы из Панамы стали поступать чаще.

За месяцы пребывания в захваченном районе северозападного уголка обширной империи инков испанцы постепенно получали все больше сведений о ее размерах, богатстве и внутреннем положении, и то, что они узнавали, разжигало их аппетиты и укрепляло надежды. Так им стало известно, что в этой богатой стране только недавно прошла большая и жестокая гражданская война, в результате которой правитель южной столичной провинции Куско Уаскар потерпел поражение и был взят в плен Атауальпой, который правил северной провинцией империи в городе Кито. Эти северные территории, как оказалось, были лишь не так давно завоеваны инками и присоединены к основной части империи, политическим и религиозным центром которой являлся город Куско, где и находился трон ее правителей. После разгрома Уаскара Атауальпа со своей армией постепенно и не спеша продвигался на юг к столице империи, и в августе 1532 года располагался относительно недалеко от Тумбеса в замечательном городе Кахамарка, находившемся среди пышных зеленых холмов одной из долин горной гряды неприступных Анд. Именно там, в Кахамарке, как представлялось испанцам, лежал ключ к развязке сложной внутренней ситуации вожделенной империи инков. Писарро принимает решение отправиться туда на встречу с ее фактическим правителем. Оставив в Сан-Мигеле оборонительное подразделение, в сентябре 1532 года он отправляется в дорогу с небольшим отрядом в 170 человек, то есть меньшим, но лучше снабженным, чем у Кортеса, 60 из которых были всадниками.

Вначале путь в Кахамарку вел через негостеприимную пустыню, протянувшуюся почти на 20 лиг, за тем отряд проходил по зеленым и тенистым долинам с плодородными полями. В одном из этих живописных мест на встречу с губернатором Писарро напросился посланник находившегося в заключении Уаскара, который от имени свергнутого правителя просил испанцев, принятых здесь за сыновей верховного бога Виракоча, помочь восстановить в стране справедливость. Писарро заверил представителя законной власти, что он прибыл в страну положить конец насилию и устранить зло.

Через два дня после этой встречи перед испанцами появилась торжественная процессия сановников и вельмож во главе с братом Атауальпы Атаучи, который приветствовал пришельцев от имени императора и передал им дары с заверениями в оказании им всяческих услуг, чтобы сделать их путь в Кахамарку приятным и безопасным. Затем, говоря как бы от своего собственного имени, Атаучи выразил испанцам пожелания: считать императора Атауальпу своим братом и заключить с ним договор о постоянном мире и дружбе; простить все те грехи или оскорбления, которые люди империи сознательно или преднамеренно могли причинить им; не творить в Кахамарке и во всей земле тех страшных злодеяний, которые были совершены на острове Пуна и в Тумбесе. Последняя просьба полностью подтвердила имевшееся у испанцев с некоторых пор ощущение, что верховному правителю страны стало известно о прибытии на ее берега испанцев почти с самого начала и что он был прекрасно осведомлен о всех их делах на своей территории.

После этой речи по сигналу выступавшего десятки слуг преподнесли пришельцам дары местной природы плодами, птицами и животными в таком многообразии, что, казалось, они представляли всю флору и фауну обширных земель империи. Вслед за ними испанцы получили невероятное количество богатых изделий из золота, серебра и драгоценных камней вместе с самыми удивительными нарядами, часть которых предназначалась непосредственно для пользования только верховными правителями после достижения ими высоких боевых заслуг и теперь была передана самому Писарро не только в знак признания его положения вождя испанцев,

своей короткой ответной речи Писарро выразил благодарность за полученные подарки и сообщения и сказал, что он прибыл от имени папы римского открыть инкам истинную веру, и от самого могущественного правителя короля Испании – чтобы заключить с ними договор о постоянном мире и дружбе с заверениями не вести против них войны. Он просил также передать Атауальпе свое желание встретиться с ним в ближайшее время и рассказать ему подробнее о других вещах, которые касались его лично.

После ухода посланцев верховного правителя испанцы отдыхали несколько дней, наслаждаясь полученными обильными дарами и восхищаясь великолепными богатыми подарками. Их планы относительно дальнейших действий разделились: одни считали, что столь щедрыми дарами инки пытаются их успокоить и заманить в ловушку, чтобы легче покончить с ними, и поэтому даже призывали отказаться от дальнейшего похода; большинство других, напротив, были настолько ослеплены сказочным богатством страны, что, советуя проявлять побольше осторожности, решительно выступали за продолжение пути в Кахамарку. Старшие чины экспедиции в лице братьев Писарро, де Сото и Беналькасара твердо стояли за завоевание ожидавших их всех несметных богатств.

Преодолев высокие и опасные горные перевалы, где индейцы при желании могли легко расправиться с ними, и, перейдя через пышные зеленые долины, испанцы вышли к великолепной Кахамарке, жители которой устроили им пышную торжественную встречу как потомкам Солнца и сынам их верховного бога Виракоча. По приказу императора прибывших встречал сам курака всей этой провинции, а затем они были размещены в прекрасных помещениях большого строения, обильно украшенного благоухающими цветами и ветками экзотических деревьев. Там же их ожидали богатейшие блюда и напитки. В этих королевских условиях испанцы расположились на отдых до следующего утра, приняв необходимые меры предосторожности для охраны своего здания и площади, на которой оно находилось. Участники крохотной экспедиции с трудом верили в то, что им удалось преодолеть пройденный после Тумбеса путь и оказаться совсем неподалеку от огромного лагеря армии императора инков, устроенного вокруг великолепных дворцов.

На следующее утро испанцы провели военный совет с участием братьев Писарро и главных военачальников. На нем было решено в ответ на посетившую их дипломатическую миссию брата Атауальпы направить к императору собственное посольство для выражения благодарности за щедрые подарки и прекрасный прием Главой представительства был назначен брат губернатора Фернандо Писарро в сопровождении лучшего наездника отряда Эрнана де Сото и переводчика Фелипе, которого испанцы готовили к этой работе после его пленения на острове Пуна. Фелипе, однако, довольно плохо владел языком инков, а с испанским безнадежно путался, что порой создавало немало проблем. Курака провинции выделил для их свиты около 200 своих вельмож, которые должны были беспрекословно подчиняться желаниям сынов Веракоча. Это было 15 ноября 1532 года.

В соответствии с местным обычаем один из сановников был направлен вперед, чтобы просить согласия Атауальпы принять прибывших посланцев, которые, ожидая этого разрешения на значительном расстоянии от дворца императора перед лицом тридцатитысячного войска, чувствовали себя очень неуютно. После получения высочайшего согласия оба посланца в окружении выделенной для них свиты прибыли на своих конях в богатейший дворец Атауальпы, который ожидал их на огромном троне, сделанном из чистого золота, в окружении своих высших сановников и вельмож. За исключением нескольких человек, встречавшихся с испанцами раньше, никто из индейцев никогда не видел лошадей, которые вызывали у них смешанные чувства невероятного страха, любопытства и благоговения. Император, которому уже рассказывали про этих диковинных животных, своим удивительно спокойным видом не выразил даже намека на удивление, когда Фернандо Писарро и Эрнан де Сото подъехали на них к его дворцу. Он спокойно поднялся с трона и радушно обнял каждого из посланцев со словами приветствия, обращаясь к ним как к сынам бога Виракоча. После этого гостям были поставлены золотые сиденья, предназначенные для верховных правителей, и они сели в непосредственном окружении ближайших родственников Атауальпы. После легкого угощения из местных фруктов и плодов вместе с чашами чичи испанцы начали беседу.

Эрнан де Сото, которому было дано это поручение, в самых изысканных выражениях сначала выразил большую благодарность за полученные императорские подарки и оказанное щедрое гостеприимство, а затем повторил почти стандартную в таких случаях тираду о том, что испанцы прибыли от имени наместника христианского Бога на земле, чтобы обратить инков в истинную веру, и от имени самого могущественного короля, чтобы заключить с ним союз о мире и дружбе. Однако, судя по реакции Атауальпы и последующим комментариям очевидцев, смысл речи де Сото в переводе Фелипе оказался совершенно непонятным для слушавших его индейцев.

В своей ответной речи император сказал, что он и его народ со смирением принимают решение их бога Виракочи передать управление страной его присланным сыновьям и просят лишь о том, чтобы на их земле восторжествовали мир и процветание. Его слова означали принятие неизбежной и ожидавшейся участи, прозвучав как реквием правлению его рода и всему существовавшему в стране вековому порядку, что вызвало рыдания и слезы среди окружавших императора людей. Испанские посланцы в свою очередь из-за плохого перевода Фелипе тоже не могли понять подлинный смысл речи Атауальпы и последовавшей за ней столь мрачно эмоциональной реакции присутствующих. После этого гости попросили разрешения императора удалиться в свой лагерь. Выражая свое согласие, Атауальпа перед их уходом преподнес им великолепные подарки и обещал навестить прибывших сынов Виракочи на следующий день в месте их расположения.

Вернувшись к себе, посланцы рассказали соотечественникам о посещении императора, о невероятном богатстве и потрясающей утонченности ритуалов его двора, а также о предстоящей с ним встрече на следующий день в их собственном лагере. После равного распределения среди всех полученных от Атауальпы богатейших подарков, вызвавших среди них громкий восторг, испанцы начали готовиться к его встрече. С наступлением зари согласно разработанному плану они разделили конницу на три отряда по 20 всадников в каждом во главе соответственно с Фернандо Писарро, де Сото и Беналькасаром и скрыли их за длинной стеной для обеспечения большего эффекта неожиданности и ужаса нападения. Сам губернатор взял на себя командование пехотинцами в составе чуть больше сотни человек, которых расположил на краю основной площади в ожидании появления императора. Соответственно были расположены пушки, чтобы создать как можно больше грохота и дыма и тем самым ошеломить и привести в замешательство противника.

Примерно в то же время из лагеря Атауальпы, находившегося на расстоянии около одной лиги от Кахамарки, двинулась пышная и многочисленная процессия. Во главе ее в сопровождении всех придворных, родственников, вельмож, сановников и воинских отрядов на плечах удостоенных этой высокой чести людей двигались золотые носилки с восседавшим на них во всем своем великолепии императором. Перед ними шла масса придворных слуг, которые тщательно счищали с дороги камушки, веточки, солому и любой другой сор. Военный безоружный эскорт состоял из четырех отрядов по восемь тысяч человек каждый. Первый из них открывал общее торжественное шествие, второй замыкал его в качестве арьергарда, а два других сопровождали его по двум сторонам. Вся эта помпезно шествовавшая масса людей продвигалась по необходимости очень медленно, что заставляло нервничать приготовившихся к более ранней схватке и притаившихся в укрытиях испанцев.

С приближением вечера Атуальпа наконец вошел на центральную площадь в сопровождении трех воинских отрядов без оставшегося сзади арьергарда и, увидев перед собой строй испанских пехотинцев, для их успокоения сказал своему сопровождению, что они посланцы бога и к ним нужно относиться с большим достоинством и уважением Когда эта помпезная процессия остановилась, перед ней возникла очень странная для индейцев фигура монаха Винсенте Вальверде в грубом платье францисканца, подпоясанном толстой веревкой, с выбритым кругом тонзуры на макушке и с длинной черной бородой, державшего в одной руке деревянный крест, а в другой – Священное Писание. Отец Вальяверде приблизился к золотым носилкам с императором, отвесил ему поклон и начал длинную речь с изложением христианской доктрины и ее достоинств. В заключение он сообщил своему слушателю, что он должен добровольно или по принуждению стать вассалом короля Испании и передать в его распоряжение свою страну, а в противном случае все его люди и он сам погибнут от гнева Божьего и оружия испанцев.