Текст книги "Темный Рассвет. Дорогой ненависти. (СИ)"
Автор книги: Тимур, Керимов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 23 страниц)
Сайлорен кричала. Отчаянно выгибаясь в своих оковах от острой боли, судорожно сжимая ладони в кулаки. А он откровенно развлекался, насилуя ее сначала стоя, потом опустив плиту и устроившись сверху. Укусы, удары, грубые прикосновения по всему телу, слюнявый язык, слизывающий кровь с её кожи... Сайлорен хотелось умереть. Здесь, сейчас, как угодно, но только умереть. Чтобы не чувствовать чудовищную боль, душевную и физическую...
Казалось, этот кошмар продолжался целую вечность и останется в её изломанной душе и памяти навсегда. Закончив, наконец, свое грязное дело, и одевшись, Штель приказал помыть и покормить девчонку, на которую у него имелись большие планы. И уже перед уходом из камеры он снова подошел к ней и с размаху ударил в живот, заставляя девушку согнуться, когда травмированные ребра отозвались вспышкой боли.
Через несколько дней эта забава наскучила Штелю, и он взялся за скальпель. Называя Сайлорен своим любимым инструментом, а себя – виртуозным исполнителем, он медленно и аккуратно надрезал кожу, любуясь выступающими алыми каплями. В эти мгновения Сайлорен мутнеющим взглядом замечала, как по его лицу проходит дрожь возбуждения, глаза вспыхивают, а спустя секунду скальпель опять приходит в движение, вырезая одному ему понятные линии. Часто, объясняя их значение балансирующей от боли на грани обморока девушке, Штель называл ее тело полотном, кровь – красками, а скальпель – кистью. И Сайлорен почти беззвучно шептала: «Больной ублюдок...», а Маарек только кривил губы в усмешке и касался скальпелем ее лба, век, горла, наблюдая, как от инстинктивного страха расширяются ее зрачки, чтобы потом снова провести кровоточащую линию по груди или животу. Собственное тело давно стало её врагом, одной из причин всех этих страданий. Но сил ненавидеть его у девушки уже не осталось. День за днем она захлебывалась криком, когда Штель и его товарищи брались за дело. Но постепенно её крик сменился глухими хрипами.
Всё это время мидихлорианы внутри её организма, движимые инстинктом самосохранения, стремительно размножались, чтобы сохранить жизнь своему реципиенту. Силовой ошейник полностью блокировал возможность обращения к Силе, но не её внутренние проявления. Ведь Сила никогда не оставляет своих носителей. И когда тело девушки раздирали до костей, а потом бросали практически без врачебной помощи, оно начинало восстанавливаться само. Сайлорен по-прежнему была одаренной, и Сила, несмотря ни на что, старалась хранить своего адепта. Некоторые тяжелые травмы исцелялись в разы быстрее, чем стоило ожидать. И доктор, наблюдавший за её состоянием с тех самых пор, как ее схватили при второй попытке бегства, отметил эту особенность в своем докладе.
Мельком проглядев этот доклад, Палпатин внезапно нахмурилась и перечитал его ещё раз, более внимательно. Перечень повреждений впечатлял. Что вполне естественно, учитывая, что сначала девчонку избивало полтора десятка штурмовиков, обозленных гибелью товарищей, а потом, не дождавшись полного выздоровления, за нее взялся Штель и работал, судя по регулярным отчетам, планомерно и упорно. И при этом она ещё жива и даже огрызается... Да, он явно недооценивал ее живучесть и упрямство. Впрочем, самым интересным было не это, а то, что врач вынес в финальный вывод. Сломанные кости срастались быстрее, чем положено, внутренние повреждения заживали также слишком скоро. Высокая скорость регенерации, не свойственная обычным организмам... этот вывод Император перечитывал снова и снова. Не свойственная обычным организмам... что же такого необычного случилось с его ученицей, что она стала так быстро восстанавливаться? Ему в последнее время ничего особенного в глаза не бросилось... И все-таки с этим надлежало разобраться.
Палпатин свернул отчет и вызвал адъютанта, а когда тот с поклоном замер возле стола, негромко приказал:
– Доставьте ко мне девчонку из тюремного блока.
Сайлорен привели примерно через час. Император долго рассматривал ее, отмечая про себя многочисленные синяки, ссадины, глубокие, хотя и начавшие заживать порезы на лице. Роскошные некогда волосы свалялись, перемазанные кровью. Нос сломан. Да, что осталось от той красоты, которая доставляла ему такое эстетическое удовольствие...
Несмотря ни на что, Сайлорен усилием воли попыталась выпрямиться, и ей это даже удалось, хотя и всего на несколько мгновений. А потом слабость победила гордость, и девушка, пошатнувшись, медленно осела на пол.
– Ты плохо выглядишь, – с усмешкой проговорил Палпатин.
Сайлорен молча подняла голову и встретилась с ним взглядом. В ее глазах больше не горел огонь упрямой дерзости. Только бесконечное страдание и смертельная усталость.
– Согласись, нынешняя камера гораздо менее комфортна, чем та, которую я тебе предлагал.
– Что вам нужно? – голос девушки звучал невероятно тихо, губы едва двигались.
– Мне доложили, что ты быстро поправляешься.
– Правда? – Сайлорен чуть склонила голову к плечу. – Не замечала.
– Врачи в недоумении – им не доводилось видеть такой стремительной регенерации. Как это понимать? – Палпатин чуть подался вперед.
– Почему вы решили, что я знаю, в чем дело?
– Это твое тело, твои кости, твоя кожа. Объясни, как ты умудряешься за несколько дней частично сращивать переломы и рубцевать мелкие раны.
– Я не понимаю, о чем вы, – выдохнула Сайлорен, прикрывая глаза. Слабость притупляла даже постоянное чувство страха, которое она все эти месяцы испытывала лицом к лицу с Императором.
– Зато я знаю, в чем дело. Это твоя Сила. Именно она восстанавливает тебя, лечит. И мне интересно знать, почему это происходит.
– Бред, – прошептала девушка. – Я её совсем не чувствую. Уже давно.
– Это естественно, – Палпатин усмехнулся. – Ты и не можешь ее чувствовать, но от этого она никуда не делась.
Император ментально потянулся к девушке. И увидел чистое, незамутненное, интенсивное сияние. Намного более яркое, нежели то, которое он привык в ней наблюдать.
Яркая синяя молния ударила внезапно, отбрасывая девушку в угол. Сайлорен с хриплым стоном сжалась, инстинктивно подтягивая колени к подбородку. В ее ауре искрился страх. Довольный эффектом, Палпатин снова поднял руки и начал концентрироваться на технике, которую прежде применял очень редко – вытягивание Силы. Ее в самом конце обучения преподал своему ученику Дарт Плегас. Эта техника позволяла выпить из противника энергию самой Силы, не затрагивая его жизненной сущности, чем радикально отличалась от другой техники – высасывания Силы – которая позволяла поглотить энергию Силы вместе с жизнью.
Сайлорен показалось, что в ее тело вставили трубку и оттягивают что-то теплое и мягкое, а нечто, похожее на шар пламени в ее груди, постепенно сдувается. На девушку навалилась сонная слабость, глаза стали закрываться сами собой, словно не осталось сил даже чтобы моргать. Император же наслаждался вливавшейся в него Силой, которая восстанавливала и увеличивала его резервы. Те резервы, которые он постоянно тратил на поддержание своего организма, насыщая его Тьмой. Эта Сила бесконечно продлевала ему жизнь. Сайлорен оказалась куда полезнее, чем он думал вначале. Сила девчонки была блокирована, но от этого никуда не делась...
Очнулась Сайлорен снова в камере. Из всех пробуждений это оказалось, пожалуй, одним из самых неприятных. Все мышцы болели, а где-то глубоко внутри ощущалась сосущая пустота. Словно из неё выпили что-то. С трудом, опираясь на скованные руки, она села и прижалась спиной к холодной стене. Что же этот подонок сделал... Она четко помнила их разговор, потом удар молнии, а потом... потом было ощущение чего-то очень неприятного – и все. Некоторое время девушка пыталась понять, что с ней произошло, но ответа так и не нашла.
Время шло. Казалось, палачи поставили перед собой цель довести её до определенной грани. Вопросов не задавали уже очень давно. Никаких. Словно их интересовала не информация, а предел ее выносливости. Каждый раз, прежде чем начать, Штель с издевательской лаской гладил ее по голове, а затем брался за скальпель. Неглубокие, хирургически точные надрезы вскрывали тело, открывая доступ к нервным окончаниям, в которые Штель аккуратно втыкал длинные иглы, пристально глядя ей в глаза и прислушиваясь к рвущимся из самого сердца крикам. А едва дыхание девушки начинало выравниваться, он начинал их проворачивать – сначала одну, потому вторую... и Сайлорен снова кричала, так надрывно, что, вероятно, слышно было по всему этажу, несмотря на звукоизоляцию допросной камеры.
В следующий раз один из палачей провернул две иглы одновременно – и от боли, пронзившей позвоночник, девушка потеряла сознание. Ее привели в чувства – и все началось сначала. До нового обморока. Так повторялось несколько раз, но в конце концов организм Сайлорен сумел подстроиться и под эту боль, и она уже не проваливалась в беспамятство, а только кричала. Кричала до тех пор, пока не начали рваться голосовые связки, не выдержав этого безумия.
А потом иглы сменились внутривенными инъекциями, моментально погружавшими в состояние контролируемого наркотического бреда. И в изломанном сознании девушки возникали жуткие галлюцинации, заставлявшие ее до изнеможения рваться и биться в оковах, рискуя вывихнуть руки. Ей являлись картины ее настоящего прошлого, того самого, которое она уже почти забыла. Образы людей из другой жизни, которые были ей дороги и в той жизни, и в этой – хотя бы по воспоминаниям. Но в своих лихорадочных видениях Сайлорен убивала их. Их всех – отца, мать, братьев, Бэрилл, всех родных и близких... видела их кровь на своих руках и не могла от нее избавиться... Вырвать же из этих кошмаров могла только физическая боль, когда палачи били ее по лицу или, подрезав кожу, начинали медленно растягивать сухожилия...
Периодически Палпатин приказывал доставлять девушку в свои покои. Наблюдение показало, что чем сильнее стресс, тем ярче сияние Силы. И Дарт Сидиус бил ее молниями, доводя до грани обморока, но не позволяя потерять сознание, а затем вытягивал энергию Силы, питаясь ею словно паразит. Сайлорен походила на тень. Она настолько ослабела, что едва могла двигаться.
Было очевидно, что долго так продолжаться не могло. Тело девушки, надломленное этим адским испытанием на прочность, постепенно начинало сдавать. Отказала правая почка. Что-то стряслось и с легкими – когда, закончив, палачи снимали ее с допросной плиты, она все чаще кашляла кровью. Ее постоянно лихорадило, озноб сменялся жаром, конечности сводило судорогами. Кричать она уже больше не могла – надорванные связки позволяли только хрипеть. И она хрипела. Хрипела, когда, вколов очередной стимулятор, Штель начинал медленно душить ее, затягивая на горле скользящую петлю и заставляя отчаянно хватать воздух ртом, растягивая эту агонию до бесконечности, до темноты в глазах и острой боли в груди. Хрипела, когда помощники Маарека по одному выворачивали ей суставы, а потом грубо вбивали их на место. Хрипела, когда ее снова волокли к Императору, и синие молнии прожигали тело насквозь, а Палпатин, удобно расположившись в любимом кресле, по капле забирал ее жизнь и Силу, смакуя и наслаждаясь процессом.
Лорд Вейдер направлялся к камере любимой узницы Императора. Ему уже докладывали, во что ее превратили инквизиторы. Остановившись перед нужной дверью, он приказал часовому отпереть замок и переступил порог. Зрелище, открывшееся ему, было печально. Он помнил девушку с гибкой сильной фигурой, гордым лицом, длинными черными волосами. Да, он всегда недолюбливал ее, но она была недурна собой, с этим не поспоришь. Теперь же у стены лежало изуродованное окровавленное чудовище. Сайлорен с трудом подняла голову – и Вейдер увидел, что в грязных волосах светлеет обильная седина, а зеленые глаза потухли и смотрят на него с нескрываемым страхом.
– Ты... ты тоже пришел меня пытать?
– Да, если понадобится. Но ты можешь избежать этого, дав мне необходимую информацию, – Вейдер не испытывал к ней ни малейшей жалости, просто отметил про себя, что поработали с ней на совесть.
– Что тебе нужно? – она говорила очень тихо, с трудом шевеля много раз разбитыми губами.
– Люк. Все, что ты о нем знаешь.
– Я о нем не знаю практически ничего. На базе мы почти не общались. Одаренный... но тебе и так это известно. Силу использует, скорее, интуитивно, но довольно успешно. Дерется азартно и жестко. Когда мы встретились, его обучением занималась Бэрилл, но многому она его не научит – сама обучение закончить не успела.
– Этого мало. Что он знает о своем прошлом? – Вейдер шагнул ближе и теперь возвышался над лежащей пленницей глыбой мрака.
– Я не знаю, мы никогда не разговаривали об этом.
– О чем же вы говорили?
– Все подозревали меня в шпионаже в пользу Империи, и Люк в том числе. Нормального общение не было ни с кем, кроме Бэрилл. Один раз Люк попросил меня с ним сразиться. А когда я прилетела во второй раз – вообще было не до разговоров. Тот поединок он мне проиграл. И он хотел помочь Бэрилл. Очень хотел. Вот всё, что я о нем знаю. Правда, всё... – в ее глазах заблестели слезы, которых Вейдер раньше никогда не видел. – Ты говорил, что если я отвечу на твои вопросы, ты... ты дашь мне умереть.
– Я никогда не отказываюсь от своих слов. Но ты не ответила. Ты пытаешься обмануть меня.
– Я не могу так дальше жить... – всхлип отчаяния.
– Когда-то я предлагал тебе смерть в обмен на действительно важную для меня информацию. Но ты выбрала другой путь. Забавы этого больного старика показались тебе более приемлемым вариантом, чем сделка со мной. Теперь же убивать тебя нет нужды. Ты сама умрешь, совсем скоро.
– Я не знала... не могла даже представить... – Сайлорен попыталась подняться, но цепь, прикрепленная к ошейнику, была слишком короткой и позволила только привстать на колени. – Посмотри, он посадил меня на цепь, как собаку. Как будто ему мало того, что он уже со мной сделал. Он ведь и тебя держит на привязи. Только твоя цепь длиннее и не так заметна...
Несколько мгновений Вейдер стоял молча, не шевелясь, словно размышляя о чем-то своем.
– Может быть, это и так. Но я не ты. Ты заслужила все, что произошло.
– Такое нельзя заслужить! – Сайлорен хотела выкрикнуть эти слова, но сорванное горло отозвалось лишь глухим хрипом. – Палпатин... рассказал мне твою историю, про семью, которую ты хотел спасти – и не смог. Это ведь его вина, верно? Ты должен его ненавидеть. Должен!
В одном неуловимое движение Вейдер оказался к ней вплотную и прогрохотал:
– Я и так его ненавижу! Ты ничего не знаешь о том, что было.
Резко развернувшись, темный лорд направился к выходу, но у самой двери замер и повернулся к ней.
– Каждый выбор имеет свои неотвратимые последствия, пусть и ужасные. Я свой выбор сделал. И узнал ему цену.
– Зачем ты ему служишь? Зачем выполняешь его приказы? Он чудовище! – Сайлорен смотрела ему вслед, и глаза ее были полны слез и боли.
– Иного выхода нет... моя жизнь связана с ним навечно, – в его голосе Сайлорен не могла различить ни одной эмоции. Но сама она чувствовала, как эмоции захлестывают ее с головой. Страх, отчаяние, обреченность...
– Убей меня, пожалуйста!
– Слишком поздно. Теперь только Император решает, жить тебе или умереть...
– Прошу тебя... – плечи Сайлорен задрожали от еле сдерживаемых рыданий. Просить его раньше показалось бы унизительно, но это уже давно не имело никакого значения. – Всего один удар... пожалуйста... он и дальше будет меня мучить, и этому не будет конца. Я сойду с ума. Неужели ты настолько его боишься, что не отважишься сдержать слово?
Ситх наклонил голову к плечу и смерил ее равнодушным взглядом черных визоров шлема.
– Я никогда его не боялся. Не видел смысла бояться. Твои слова лишены смысла. Жизнь и так покидает тебя. Скоро все закончится.
Он вышел, взмахнув плащом. Щелчок запирающейся двери прозвучал в унисон со звуков цепи, звякнувшей об металлический пол, и глухим стоном, когда Сайлорен упала на бок, не в силах унять слезы, бегущие из глаз и размывающие корку спекшейся крови на изрезанных щеках.
Выйдя из камеры Сайлорен и направляясь к себе, Лорд Вейдер пребывал в раздумьях. Разговор разбередил в душе ситха многое, слишком многое. Закрывшись в медитационной сфере, Дарт Вейдер погрузился в тяжелые размышления. Слова девчонки оставили после себя неприятный осадок. И Вейдер в глубине своей темной души осознавал, что в чем-то Сайлорен права. Стоит только Палпатину добраться до его сына – он его потеряет. Старый ситх умел сплетать ложь и правду настолько искусно, что они сливались в неразличимое полотно. Палпатин отравит сознание его сына полуправдой и в итоге заставит его служить себе. Этого Вейдер допустить не мог. Ни при каких обстоятельствах. Мысли о сыне будили в глубине души того, кого звали когда-то Энакин Скайуокер, непривычные, давным-давно позабытые чувства. И ради сохранения этих чувств темный лорд должен был найти сына быстрее Императора. Найти и рассказать все. Всю правду. Приняв решение, Дарт Вейдер устало закрыл глаза и погрузился в медитацию.
Неделю назад Палпатин покинул свой крейсер и возвратился на Корусант, а "Око Императора" должно было доставить лорда Вейдера на "Палач", который как раз проходил очередной плановый ремонт на Куате. Вейдер уже давно хотел возвратиться на флагман. Ещё несколько дней... Размышления ситха были прерваны вызовом из столицы. Скрыв все недавние мысли под щитами, Вейдер вышел из сферы и направился в комнату связи.
– Владыка, вы хотели меня видеть? – спросил он, привычно опускаясь на колено перед синеватой проекцией.
– Да, лорд Вейдер. Меня интересует ход работ над новой Звездой Смерти.
– Владыка, работы начались согласно графику и ведутся в соответствии с планом. По некоторым пунктам мы даже идем на опережение заявленных сроков.
– Таркин тоже меня уверял, что у него все по плану, и что он все контролирует. А в результате его некомпетентности отбросы из Альянса смогли получить секретную информацию по проекту. Думаю, вам не надо напоминать, чем это закончилось.
– Уверяю вас, Учитель, такого больше не повторится. Конструкторы и инженеры учли все прежние ошибки и исправили те недочёты, которые намеренно допустил Гален Эрсо. Новая Звезда Смерти надежнее предшественницы, неожиданностей не будет.
– Хорошо. Мне отрадно это слышать, – на пару мгновений фигура Палпатина замерла, пристально глядя на коленопреклоненного ученика. – Вы навещали нашу старую знакомую?
– Да, – кивнул Вейдер. – Я заходил к ней задать несколько уточняющих вопросов.
Император довольно потёр руки и коротко хрипло рассмеялся.
– Лорд Вейдер, этот ресурс исчерпан. Она мне больше не нужна. Я хочу, чтобы вы избавились от неё. Нет, не убивайте. Оставьте ее умирать на какой-нибудь гостеприимной планете.
...Штель снова забавлялся. Подсоединив электроды к воткнутым в тело девушки металлическим иглам, он щелкал переключателем, то повышая, то понижая мощность разрядов, и наблюдая, как Сайлорен бьется в конвульсиях, заходясь хриплым криком. Внезапно он отключил напряжение и коснулся ее лица кончиками пальцев, поглаживая темные полосы рубцов на лбу и висках.
– Знаешь, моя дорогая, император Палпатин всегда получает то, что хочет. И он уже очень давно вытащил из твоей головы местонахождение базы повстанцев.
Сайлорен дернулась, переводя на него расфокусированный от страдания взгляд, и, едва шевеля искусанными окровавленными губами, прошептала:
– Этого не может быть! Я тебе не верю...
– Сама подумай, какой мне смысл лгать? Нет, моя сладкая, нет, Император всё знает. Твоё сопротивление с самого начала было лишено смысла. Хотя, не спорю, работая с тобой, я получил массу удовольствия, – его рука опускалась все ниже, вдоль покрытой ссадинами шеи, изрезанных ключиц... – А теперь будь хорошей девочкой, дай насладиться тобой в последний раз.
Сайлорен слышала его прерывистое дыхание, пока он раздевался, чувствовала грубые прикосновения к кровоточащим порезам... и когда он снова начал ее насиловать, сил кричать уже не осталось.
Девушка без сознания лежала на полу своей камеры, дыша тяжело и часто. Тело сотрясала сильная дрожь. Она не очнулась, когда в помещение вошёл человек в форме медицинской службы. Подойдя к Сайлорен, он привычно опустился на колени и, приподняв одно веко, убедился, что девушка в глубоком обмороке.
– Бедная девочка... Что же они с тобой сотворили. Зачем... – он знал, что она его не слышит. И только поэтому рискнул произнести это вслух. Руки доктора сжались в бессильной злобе, когда он пощупал лоб девушки.
– Ты вся горишь!
Быстро открыв принесенный с собой чемоданчик, он вытащил инъектор и, приставив его к шее девушки, ввёл лекарство. Помедлил долю секунды и, приняв какое-то решение, достал второй, точно такой же.
– Прости меня, если сможешь, – он говорил очень тихо, скорее, сам с собой. – Но лучше ты умрешь во сне от передозировки снотворного, чем от рук штурмовиков.
6 глава. Сломленная. Часть вторая.
Очнулась Сайлорен снова в камере. Не в той, откуда сбежала, а в той, где находилась раньше. Тела своего она совершенно не ощущала. Знала только, что лежит прямо на холодном полу, и сквозь тонкую офицерскую форму озноб пробирается под кожу. Наклонив голову, она увидела свои скованные руки, почти сплошь покрытые бакта-пластырем. С трудом извернувшись и скосив глаза, она также сумела разглядеть металлические кольца на лодыжках и бакта-пластырь на раненой ноге. Её силовой ошейник был короткой цепью прикреплен к крюку на стене. И девушка почувствовала себя пойманным зверем. Она, происходящая из знатного, не уступающего королевскому рода, теперь собачонка на привязи... Боль унижения скрутилась в горле. Мысли снова обратились к смерти. Почему, почему ей не дано хотя бы умереть спокойно, раз жизнь стала таким невыносимым кошмаром...
Потом размышления сменили направление, и Сайлорен задумалась над давними словами Императора, постепенно соглашаясь с ним всё больше. Бэрилл не только не пришла к ней на помощь... она виновата во всем, от начала до конца... Если бы Сайлорен тогда не спасла её, нарушив приказ, все обернулось бы совсем по-другому. И не было бы этой бесконечной боли, этого ужаса и унижений. Она жила бы своей нормальной, привычной жизнью, не ведая, что такое ад. Но Бэрилл... именно проклятая хаттом Бэрилл все разрушила. Как же сейчас она её ненавидела... Всеми силами своей исстрадавшейся души. И в сознании все более четкую форму обретала мысль: лучше бы я оставила ее на растерзание Палпатину с Вейдером и улетела, когда была такая возможность... Ведь именно она, Сайлорен, посажена в камере на цепь, именно её насиловал и пытал Император, именно в ее теле, судя по ощущениям, не осталось ни одной целой кости... А Бэрилл затаилась в Альянсе, словно крыса, и рассуждает с безопасного расстояния о светлой стороне Силы, свободе, демократии и прочей подобной ерунде.
Сайлорен стиснула зубы, чтобы не взвыть в голос, и откинула назад голову, прижимаясь ноющим затылком к холодной стене. Потом коснулась языком разбитых губ и закрыла глаза. Ее мучила постепенно просыпающаяся боль и жажда.
...Звук шагов, замерший прямо возле уха. Тишина и нарушивший ее едва различимый плеск воды. На лицо упало несколько капель, и Сайлорен невольно открыла глаза. Над ней, опустившись на одно колено, склонился тюремный врач. Она хорошо его помнила – единственного человека, который не упивался ее страданием. В руке он держал металлическую кружку, на полу рядом стоял медицинский чемоданчик и фляга. Не говоря ни слова, врач приподнял ее голову и поднес кружку к губам. Вода пролилась на подбородок, шею, намочила воротник, и у Сайлорен мелькнула мысль, что в мокрой одежде холод будет донимать ее ещё сильнее. Но все это не имело значения, потому что вода лилась в пересохшее горло, и каждый глоток дарил несказанное блаженство.
Когда кружка опустела, доктор все также молча достал из чемоданчика несколько шприцов и осторожно задрал рукав ее потрепанной серой формы. Иглы вошли в вену одна за другой. Сайлорен даже не вздрогнула. Она насколько могла пристально всматривалась в лицо врача, силясь понять, что происходит под этой маской профессионального равнодушия. Она чувствовала, что он относится к ней иначе – не глумится, не старается причинить боль. Он прикасался к ней очень аккуратно, пытаясь не потревожить поломанные ребра, не задеть ссадины и ушибы... Новый слой бакта-пластыря покрыл бластерные ожоги. От уколов боль слегка притупилась, даже челюсть ныть перестала. И Сайлорен с трудом прошептала:
– Послушайте...
– Не надо, – вполголоса перебил ее врач, убирая лекарства и щелкая замком чемодана. – Я выполняю приказ и вашей благодарности ни в коем случае не заслуживаю, а больше нам разговаривать не о чем.
– Погодите, – девушка даже не пыталась пошевелиться, только не спускала с доктора ставших совсем огромными на измученном лице глаз. – Не уходите, пожалуйста...
– Сеанс лечения на сегодня окончен, – врач опустил голову. – Ничего другого я для вас сделать не могу. Только унять боль. И не просите меня ни о чем. Отдыхайте, пока можете. И спите – во сне травмы заживут быстрее.
Он порывисто встал и быстро пересек камеру. Около двери на мгновение обернулся, и Сайлорен успела заметить, как губы его дрогнули и чуть шевельнулись, словно прошептали "простите". Девушка вздохнула, настолько глубоко, насколько позволяла травмированная грудная клетка, и отвернулась к стене. На что она рассчитывала?.. Глупо, в любом случае глупо. И наивно. Веки отяжелели и сами собой сомкнулись. Среди уколов было и снотворное. Сайлорен провалилась в сон без сновидений, и уже одно это было подарком судьбы – ее хотя бы не мучили кошмары.
Разбудил Сайлорен звук открывающейся двери. В камеру вошли молчаливые штурмовики в количестве четырех человек и один офицер в серой форме. Не произнеся ни слова, они дважды выстрелили в девушку парализатором и, бесцеремонно подхватив под руки, выволокли в коридор. Резкая боль в раненом плече и переломанных ребрах туманила сознание, и Сайлорен висела на руках солдат, словно тряпичная кукла, едва ли понимая, куда ее несут.
Спустя некоторое время мысли немного прояснились. Девушка обнаружила, что лежит на полу, а над головой тускло поблескивают вделанные в металлический потолок светодиоды... Комната для допросов... она слишком хорошо ее помнила. Оглядевшись, насколько позволял заплывший от ударов глаз, Сайлорен внезапно остолбенела, чувствуя, как по телу прокатывается дрожь. В красивом резном кресле, совершенно не вязавшемся с суровой жутковатой атмосферой помещения, сидел Император и пристально смотрел на неё. Как раньше, во время допросов... Встретившись с Палпатином взглядом, Сайлорен молча стиснула зубы. Безмолвие становилось все более гнетущим, как и дуэль взглядов. Смотреть в эти желтые неподвижные равнодушные глаза становилось все тяжелее. Сайлорен не выдержала первой. Она опустила голову, чувствуя, как уходят и без того слабые силы, а удары сердца начинают гулко отдаваться в ушах.
А Император все смотрел и смотрел. И наконец негромко произнес:
– Печально, что ты оказалась настолько глупой. Мне искренне жаль время и силы, потраченные на тебя. Это наш последний разговор. Мне надоело твоё узколобое упрямство. Больше ты мне не нужна.
Он встал с кресла, глянул на нее сверху вниз и, внезапно вскинув руки, ударил молниями.
– Познай истинную цену своей глупости, неблагодарная идиотка!
Молнии отшвырнули девушку, словно раскаленными лезвиями впиваясь в тело, выжигая воздух в легких, заставляя задыхаться в крике и корчиться от невыносимой боли. Император опустил руки через несколько минут, показавшихся Сайлорен бесконечностью.
– Теперь ты будешь умирать, долго и мучительно, и у тебя будет достаточно времени вспомнить все те милости, которыми я тебя осыпал когда-то.
Повернувшись к ней спиной, он вышел из допросной, оставив обессилившую от боли девушку кашлять кровью у дальней стены комнаты. А потом дверь вновь скользнула в сторону, впуская Маарека Штеля. И Сайлорен с глухим отчаянным всхлипом прижалась лбом к холодному, забрызганному ее кровью полу...
Штель подошел к ней и присел на одно колено. Резким толчком в плечо перевернул на спину.
– Ну что же, мы снова встретились. Для меня это настоящий подарок, поверь. А вот со штурмовиками драться – довольно глупая затея, учитывая ваши разные весовые категории, – он, усмехнувшись, провел кончиками пальцев вдоль перебитой переносицы.
Сайлорен смотрела на него с нескрываемой ненавистью. Эти глаза, холодные и бесчувственные, эта кривая ухмылка... больше всего на свете сейчас девушка хотела разбить в кровь эти губы, сомкнуть пальцы на горле и сжимать, сжимать, пока взгляд не помутнеет, а сам он не захрипит. Но это было безумной мечтой, Сайлорен прекрасно это понимала. Глядя Маареку в глаза и не шевелясь, девушка чувствовала, как тело медленно приходит в себя после удара молний. Она знала, что впереди есть только боль, и ничего больше – Палпатин дал понять это достаточно ясно. А значит, один удар уже никак не сможет повлиять на ее судьбу... Она ждала, что Штель приблизится, как хищник, пристально разглядывающий свою добычу, которой некуда бежать. Он наклонился, по-прежнему мерзко ухмыляясь. И Сайлорен изо всех сил ударила его по губам. Штель отшатнулся, через мгновение перехватив ее скованные запястья и резко крутанув их в сторону. Сайлорен выдохнула сквозь стиснутые зубы. Больно. И будет ещё больнее, в этом можно не сомневаться. Но на гладко выбритый подбородок медленно сползают одна за другой несколько капель крови. А значит, оно того стоило...
Штель, одной рукой продолжая выворачивать девушке кисти, другой сжал шею.
– Я мог бы задушить тебя, но не стану этого делать. И не потому, что Владыка запретил. А потому, что это слишком легкая смерть. И ты ее не заслужила.
Дни снова отмеривались болью. Ее старательно и неторопливо ломали. Вернее, доламывали. Пытались превратить в бесчувственную и слепо преданную рабу Империи. Уничтожали личность. Её били, душили, кололи какие-то препараты, от которых сон превращался в калейдоскоп кошмаров, а головная боль стала постоянной спутницей бодрствования. Временами Сайлорен с трудом могла определить, где реальность, а где бред воспаленного сознания. Палачи говорили, что ее надо перековать, лишить всего, вырвать память и чувства, оставить только пустую оболочку.
Когда за ней в очередной раз пришли штурмовики, Сайлорен лежала, закрыв глаза. Она слышала шаги, но реагировать не собиралась.
– Встать, – прозвучал резкий приказ.
Сайлорен не шевельнулась, даже век не подняла. Только внутренне сжалась, предчувствуя удар. Тяжелый сапог впечатался в бок. Ребра вспыхнули болью, и девушка сквозь зубы выдохнула.
