Текст книги "Парад обреченных (СИ)"

Автор книги: Тимофей Печёрин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

Тимофей Печёрин
Парад обреченных

Пролог

Ночевать не дома – вряд ли добрый знак. Разве что покинуть родные стены человека заставила влюбленность или гульба. Но чаще все-таки провести ночь вдали от домашнего уюта вынуждают совсем другие обстоятельства. Куда менее приятные. Хоть зов долга, а хоть и любая из двух пакостных сестер: тюрьма или сума.

В случае с вором по имени Киф дела обстояли даже хуже. Родного угла он лишился давно – рано осиротев. И несколько лет мотался по улицам, кормясь мелкими кражами да отбиваясь от шаек таких же сироток-бродяжек. Пока некий карманник из эльвенстадской гильдии воров не приметил шустрого мальчишку. И не захотел взять его учеником.

И хотя жизнь у Кифа с той поры вроде пошла на лад, но кое-чего в ней по-прежнему не хватало. Ибо, сколь ни хотел, но не мог юный вор назвать городские катакомбы домом, а гильдию – семьей. Как не смог и до сих пор, спустя много лет.

Потому и предал собратьев по ночному ремеслу этот неприметный, похожий на крысу, человечек легко. Ни минуты не раздумывая и даже с чуточкой злорадства. Потому как обиду успел затаить едва ли не на каждого члена гильдии. Пусть даже легкую.

И более всех Кифу успел досадить не кто иной как предводитель гильдии. Старый кровопийца Манус, охочий до его, Кифа, денежек. Каковые доставались Кифу отнюдь не по щучьему веленью. И с неба в карман не падали. Хоть немного навредить этому мерзавцу Киф мечтал уже давно. А тут такой шанс подвернулся – грех было упустить!

Ну да по поводу собственной греховности Киф не переживал. Ведь настоятель Собора обещал полное прощение и отпущение. Если что и волновало Кифа после той исповеди-доноса, так разве что сохранность собственной шкуры. Которая хоть и почиталась бренной, но была ему дорога.

Киф намеревался покинуть город. Дабы не напороться ненароком на нож кого-нибудь из прихвостней Мануса. Однако не успел. И то, что до него не добрался никто из гильдии, утешало Кифа не слишком. Потому как беда пришла, откуда он ждал меньше всего.

Бывшего вора и незадачливого беглеца опознали и повязали два монаха – плотных и коренастых, почти квадратных. Причем, повязали, что обидно, в каких-то двух десятках шагов до городских ворот. Так что очередную ночь в своей жизни Кифу пришлось провести не абы где, но в подвалах под Собором. На дыбе, в камере пыток. И, разумеется, даже без единой мысли о сне.

И вот ведь злая ирония! Именно такой участи Киф желал предводителю теперь уж бывшей своей гильдии. Но тот, не иначе, опять вышел сухим из воды. Оставшись недосягаемым даже для инквизиции.

Впрочем, справедливости ради, самого страшного с новоиспеченным узником пока не произошло. Притащив Кифа в камеру пыток и вздернув на дыбе… собственно, к пыткам инквизиторы переходить не спешили. А значит, подумалось вору-ренегату, в отношении него цепные псы церковные еще не определились. Что давало хоть мизерные, но шансы покинуть казематы живым. И, что немаловажно, относительно целым.

Двух часов ожидания Кифу хватило, чтобы в душе его затеплился слабенький огонек надежды. А потом огонек этот даже полыхнул на мгновение. Когда в камеру наконец пожаловали два человека. И незадачливый вор узнал в одном из них епископа. Высокий и худощавый, в митре своей тот походил на огромную свечу.

Вторым из вошедших был низкорослый толстяк-инквизитор – брат Теодор. Но на него Киф в тот момент не обратил ни малейшего внимания. Лицом и голосом обратившись к одному лишь епископу.

– Ваше преосвященство! – плаксиво вскричал вор, – произошла страшная ошибка! Я на вашей стороне… настоятель… он обещал отпустить все грехи! Это не я должен находиться здесь! Почему?..

– Довольно, – веско молвил епископ, обрывая эту жалостливую тираду, – когда на твоей стороне Хранитель и сам Господь… то не все ли равно, чью сторону занимает какое-то городское отребье?

При этом он вскинул руку, невольно или нарочно изобразив символ веры – Длань Хранителя. И лишь когда Киф умолк, тихонько всхлипнув, перешел к разговору по существу.

– Грехи, да будет тебе известно, отпускаются на исповеди. А на исповеди следует говорить правду. Ложь же сама по себе является грехом. И тем более попытка обмануть Церковь.

Огонек надежды угас под такой отповедью, как под сильным зимним ветром. Оставив в душе Кифа лишь дым и запах гари. О вылазке людей Мануса и посланцев рыцаря-разбойника вор еще не знал. Но понемногу догадывался: что-то пошло не так.

– Само собой, здесь должен находиться не ты, – сообщил чертов толстяк-инквизитор, мерзко причмокнув, – в этой камере я надеялся поговорить… по душам с алхимиком Аль-Хашимом. Что только притворялся ученым мужем и мудрецом. А на деле впал в грех колдовства и продал душу дьяволу.

При этом брат Теодор потирал свежий синяк, примостившийся под левым глазом. Подарочек от одного из негодяев, что явились вызволять алхимика. Другие члены шайки вроде звали его Вилландом.

– Алхимик?! Аль-Хашим?! – переспросил Киф, преисполняясь искреннего возмущения, – но я же предупредил вас! Манус собирался…

– Предупредил, – передразнил его епископ, не скрывая презрения, – скорее, ты нас обманул. Утверждал, что этот твой… Манус собирался вызволять еретиков через неделю, а то и через месяц. Когда их поведут на костер. Да, именно их – нескольких человек. На деле же побег случился прошлой ночью. Непосредственно из этого места. И совершить его помогли только одному: алхимику, колдуну и еретику Аль-Хашиму.

– Проще говоря, случилось то, чего менее всего ожидали, – вторил брат Теодор, – а значит, не были готовы. А по чьей вине, догадайся сам!

Глаза инквизитора при этом гневно сверкнули. Отчего лицо на миг утратило мягко-добродушные черты. Из безобидного увальня брат Теодор превратился в того, кем и был на самом деле. В озлобленного цепного пса, готового кому угодно перегрызть горло. Если служба того потребует.

– Надеюсь, твоя тушка на костре послужит мне достаточным утешением, – подытожил инквизитор, – а заодно и уроком всем тем, кто предает Церковь и истинную веру. Или… у тебя есть другие предложения?

От его слов Кифу захотелось плакать. Чего он не делал давным-давно, еще с детских лет. А теперь не выдержал, осознав свою обреченность.

Но вот последняя фраза прозвучала неожиданно обнадеживающе. Ее, насколько помнил вор, произносил еще покойный Риган. Графский дознаватель, на которого ему не так давно довелось работать.

Собственно, другим предложением со стороны Кифа тогда было согласие сотрудничать. Предоставить свои услуги… вместо того, чтобы угодить на виселицу. Ничего иного не оставалось вору, попавшему под руку графского правосудия как таракан под подошву. Когда даже родная гильдия могла не спасти.

Что ж. Сделанный тогда выбор себя оправдал. К обоюдной выгоде и вора, и дознавателя Ригана. А в том, что в итоге дознаватель преждевременно покинул мир живых – вина исключительно его самого. Переоценил свои силы, как же иначе.

А главное, что вынес Киф из сотрудничества с Риганом – это понимание одной простой истины. Если тебя сразу не убивают, разговоры ведут и даже о чем-то спрашивают, значит видят в тебе какую ни на есть пользу. Ну а если даже обращаются насчет «других предложений», то имеется шанс и в выигрыше остаться.

Посему надежда снова затеплилась в греховной воровской душе. А мозг мучительно нащупывал хоть мелкую, но возможность оказаться полезным инквизиции.

И мозг нащупал… как только Киф вспомнил гостей Мануса. Точнее, одну гостью – подстилку так называемого «рыцаря-разбойника». Она же последний трофей Ригана. Взятый, кстати, при его, Кифа, деятельном участии.

– Предложения… есть! – выпалил в озарении вор, – я знаю, кому понадобилось освобождать алхимика. И куда… куда примерно они направятся.

– Они? – повторил епископ с какой-то неуместной флегматичностью.

– Да! Да! Да! – Киф чуть ли не содрогался от возбуждения, – люди Родрика из Тергона… прозванного еще рыцарем-разбойником. Это они спрашивали Мануса об Аль-Хашиме! Зачем-то алхимик понадобился этому Родрику.

– Интересно… а как же Черная Месса… кровь младенцев? – с сарказмом и сугубо риторически вопрошал епископ, – уж не лжешь ли ты и на сей раз?

– Да полно вам… ваше преосвященство, – Киф как будто забыл, что висит на дыбе и даже позволил себе нотки обиды в голосе, – ну, преувеличил тогда… немного. Так Манус-то ведь действительно… не ангел.

– Не ангел, – согласился епископ, – да и Родрик этот существует на самом деле. И от него, как я слышал, немало страдает торговля с севером.

– Ну-ну, – парировал брат Теодор, – а колдун Аль-Хашим удерет куда угодно. Хоть к хозяину своему – в преисподнюю. Пока мы отвлекаемся на побасенки этой двуногой крысы.

Насупившись, лицом инквизитор сделался похожим на крупного и капризного младенца. Однако его слова епископа не проняли.

– Тем не менее, проверить эту версию стоит, – безапелляционно заявил тот, – и заняться этим я поручаю именно вам.

– Да сколько ж можно?! – воскликнул брат Теодор.

Но епископ остался непоколебим.

– Не забывайтесь, инквизитор, – последовала строгая отповедь, – тем более что напрягаться в одиночку вам не придется. Возьмете столько людей, сколько пожелаете. И более того, я поговорю с графом. Пусть обеспечит вас охранной грамотой. Дабы мирские законы не путались под ногами. Если посланцы Родрика уже покинули Эльвенстад – попробуем их перехватить. Отправим почтовых голубей к барону Тергонскому. Не думаю, что этот Аль-Хашим сможет пройти мимо его людей незамеченным. Все-таки иноземцы-алхимики редко заглядывают в те края.

Затем епископ перевел взгляд на Кифа.

– Если не ошибаюсь, прежде тебе уже доводилось выслеживать людей Родрика?

– Истинно так, ваше преосвященство! – елейным голосом и с выражением лица как у голодного щенка отвечал вор.

– Значит, выследишь их и еще раз. Отправишься с братом Теодором. И… почему он еще на дыбе, инквизитор?

Вздохнув, брат Теодор с грустью покосился на дыбу и распятого на ней Кифа. После чего высунулся в коридор и окликнул пару помощников. Дабы помогли освободить узника, так нежданно оказавшегося полезным.

1. От Эльвенстада до Ларны

Способны ли мертвые видеть сны?

Не так давно подобные вопросы показались бы мне даже не бессмысленными – идиотскими. С тем же успехом можно было бы спросить, бывает ли соль сладкой или сколько молока дадут десять козлов.

Не так давно это было… и в то же время бесконечно далеко от меня нынешнего. В другом мире. И в совсем ином моем, так сказать, качестве. Был я в ту пору живым человеком, из костей и мяса. Более-менее толковым пареньком, успевшим больше года проучиться в универе, на кафедре астрономии. И, что немаловажно, не сподобился лишить жизни другого человека. Как, впрочем, и иное живое существо крупнее бабочки.

И так бы, наверное, до сих пор учился. Наверняка и до диплома мог дойти. Не тупица какой все же. Едва ли пришлось бы мне в таком случае кого-то убивать. Тем более собрата по биологическому виду. А о том, что существуют иные миры, похожие на мою Землю, я бы, может, и задумывался. На досуге. Но уж точно не стал бы забивать голову бессмыслицей вроде посмертных снов.

Если да кабы… только вот та роковая маршрутка все изменила. Я погиб, даром что не до конца. И продолжаю существовать в виде бесплотного духа. В другом мире. И на правах квартиранта в теле одного доброго человека. Охотника по имени Вилланд.

Но что удивительно, некое подобие снов оказалось доступно и в теперешнем моем состоянии. Ночами, когда сам Вилланд засыпает, расслабляюсь и я. Отчего словно воспаряю сознанием над землей.

Я вижу небо, воплощающее в себе мечту любого астронома. Несметная россыпь ярких звезд густо покрывает глубокое темное небо. И никакие помехи вроде городской иллюминации, уличных фонарей или самолетов не отвлекают от этого зрелища. Не вклиниваются в него, как вопль пьяного зрителя в оперную арию. Жаль только, что знакомых созвездий в небе другого мира не сыскать.

Когда надоедает витать под небесами, я устремляю взор к земле. Непроглядная темень средневековой ночи мешает разве что живым. Но не мне. Всматриваясь, я даже сквозь темноту способен увидеть многое. И невзирая на расстояния.

Вот я оглядываюсь на юг – и вижу стены, крыши, башни и шпили Эльвенстада. Города, из которого мы с Вилландом, а также Эдной и алхимиком Аль-Хашимом благополучно удрали еще пару дней назад. На городской стене трепещут огоньки: это стража ходит с факелами. А может, разводит костры, пытаясь защититься от холодных ночей.

Других источников света в этот поздний час в городе не увидеть. И оттого даже на фоне темной земли Эльвенстад сверху выглядит громадным чернильным пятном. Прямо как в известной присказке про черный-черный город.

Невесомый, увлекаемый силой мысли, я устремляюсь на север. Навстречу холодному блеску далеких горных вершин. Что-то сказочное видится мне в них, в сумраке ночи похожих на кристаллы сапфира.

А между северными горами и окрестностью Эльвенстада раскинулся Тергон. Полудикий, лесисто-болотистый край. Куда, собственно, мы и держали путь – втроем, а может и вчетвером. С какой стороны посмотреть…

Хоть в этом мире я сравнительно недавно, но собственное впечатление о Тергоне составить успел. Такое, что даже людское его население напоминало мне все то же болото. Тихую трясину. Нечто, застоявшееся от боязни перемен. Лишь изредка его оглашало чье-то кваканье или кряканье. Глас какого-нибудь пророка, кликуши или юродивого. А как вариант – правителя, чья воля и сила духа явно преобладали над разумом.

Еще в оном болоте охотно кормились хищники, вроде нашего знакомца Родрика. Хоть пришлые, а хоть и из местных. Благо, пищи хватает, а помех почти никаких. У здешнего барона до всяких рыцарей-разбойников, видать, руки не доходят. Что до короля или графа, то едва ли происходящим в этой глуши они хотя бы интересуются.

В общем, Тергон – идеальное место, чтобы спрятаться. В том числе… и особенно от преследования властей.

Но в эту ночь человечье болото было словно чем-то взбудоражено. По дорогам, ведущим из Эльвенстада, сновали конные патрули. Группы вооруженных всадников с горящими факелами. И хватали подвернувшихся путников, чтобы сразу же, на месте, их допросить.

Странно все это, думалось мне. Точно не к добру. Можно, конечно, утешать себя разными предположениями. Причем вполне правдоподобными. Что конники с факелами охотятся на Родрика. Или выслеживают шабаш ведьм. А может, назревает очередная междоусобица. Событие отнюдь не редкое по меркам средних веков.

Но лучше все-таки предположить худшее. И перестраховаться. Тем более, когда ты и впрямь имеешь грехи перед законом. Или не ты лично, но твои живые спутники.

С такими мыслями я был вынужден оторваться от созерцания ночного мира. И вернулся в тело Вилланда. Торопливо так вернулся, резко. Настолько, что сам охотник проснулся тоже. И даже привстал, чем привлек внимание разбойницы Эдны. Ее черед дежурить как раз выпал на этот час.

– Ты чего? – вполголоса спросила разбойница.

– Да… – Вилланд зевнул, лениво помаргивая, – все Игорь… этот.

Непохоже, чтоб пробуждение охотнику было в радость. Скорее, к моему поспешному возвращению он отнесся, как сам я когда-то к звуку будильника. Что чуть ли не каждое утро грубо и назойливо сообщал мне: пора вставать и грызть гранит науки. Радуясь, коль пока еще жив.

– Ох уж этот Игорь, – с ворчливыми нотками сказала Эдна, – да и ты хорош. Не пора ли уже привыкнуть? Всяко лучше, чем бессонницей страдать.

– Да не в том дело, – вздохнул охотник, окончательно придя в себя и внимая моему беззвучному говору, – он весточку принес: опасно нам в Тергон возвращаться. Там сейчас облавы идут. По нашу душу, наверное.

– Наверное, – разбойница хмыкнула, – и когда только успели?..

И ведь действительно, когда? В мире, где нет радио и телевидения, не говоря уж о сотовой связи, новости должны распространяться медленно. Может, и впрямь не про нашу честь суета?.. Но Вилланд одной фразой похоронил даже эту слабую надежду.

– Так птичек могли из Эльвенстада прислать, – на лету сообразил он, – голубей… ну или воронов. Птички летают быстро. Да и барон со своими людьми может быть расторопным. Если письмо, принесенное птичками, окажется достаточно убедительным.

– Ну… может быть, – согласилась Эдна, – только вам ли с Игорем бояться какого-то патруля. Забыл, как на пару раскатали защитников каравана?

И Вилланд не забыл, и я о том вроде помнил. Однако и про ахиллесову пяту свою тоже отнюдь не запамятовал. Стоит кому-то из наших противников заподозрить колдовство или происки нечистой силы – и вскоре я оказываюсь вне игры. Связанный молитвой по рукам и ногам.

И охотник мой окажется тогда в одиночестве против численно превосходящего противника. Рисковать же приютившим меня телом как-то не хотелось бы. Как не пожелал рисковать собою и сам Вилланд.

– Я ведь говорил уже: Игорь ненадежен, – напомнил он, будучи осведомленным насчет моей слабости, – мечом не достать, но стоит кому-то хотя бы Длань на себя возложить… и все. Он становится не полезнее обычного мертвеца.

Разговор, даром что негромкий, разбудил третьего участника нашего похода. А может, и четвертого. Покашливая, приподнялся с пыльного покрывала Аль-Хашим. И зачем-то уставился недовольной физиономией на догорающий костер.

– Что-нибудь случилось, о, дети тревоги? – поинтересовался он тихим грустным голосом.

– Может случиться, – с готовностью отвечал ему Вилланд, – если… в общем, лучше б нам не торопиться в Тергон.

– Неужели? – в тоне алхимика проскользнуло хоть немного, но радости, – да прольются все ручьи к вашим ногам, о, храбрый Вилланд и прекрасная Эдна!

Спасение спасением, но вот идею бегства в тергонскую глушь он воспринял без энтузиазма. Потому как с надеждами на обогащение на старости лет Аль-Хашиму следовало распрощаться. Довольствуясь жизнью в болотном замке рыцаря-разбойника. Да в услужении у его шайки. А по сути – на правах боевого трофея.

Но таковы уж суровые законы средневековья. Не может быть свободным тот, кто неспособен себя защитить. Да к тому же лучшего убежища для обвиняемого в колдовстве чужеземца пока было не сыскать. И даже придумать некогда. Другой город – столь же большой, как Эльвенстад? Так Церковь достанет везде.

Потому и воодушевила алхимика эта новость. Что спасители-де передумали. И планы по его сокрытию среди болот, в руинах старого замка, отменяются. Но как ни жаль было спутникам разрушать чужие надежды, но взаимопонимание при совместных действиях все-таки важнее. Так что Вилланд поспешил внести ясность:

– До границы с Тергоном – дня два пути. Или три. И если сунемся прежде, чем барон угомонится, нас могут повязать. Найдут повод. Даже если мы ни при чем.

– Повод! Да один дознаватель чего стоит, – вторила Эдна, припомнив свое спасение от виселицы.

– Хоть дознаватель, а хоть и иноземец-иноверец, – продолжал охотник, – или знакомство с тем же Родриком. Поэтому я предлагаю отсидеться где-нибудь… с недельку.

«Еще можно в обход пойти, – осторожно предложил я, – патрули-то у южной границы шныряют».

Но вот уверен в том не был. Ни в последнем утверждении, ни, тем более, в возможности легкого обхода патрулируемой зоны. Ибо знания мои в географии Фьеркронена пока оставляли желать лучшего.

Впрочем, идею Вилланда насчет «отсидеться» тоже не приняли безоговорочно.

– Отсидеться? Да еще с недельку? – со скепсисом парировала Эдна, – а ты часом ничего не забыл? Ну, что из Эльвенстада тоже могут погоню послать? Если уже не послали. Да и где схорониться-то?..

– Вот! Думаю, – с некоторой резкостью отвечал охотник и зачем-то хлопнул себя ладонью по лбу, – вспомнить пытаюсь… Ах, да! Тут неподалеку поселок есть… этих, Вольных Рудокопов. Ларна, называется.

– Неподалеку? – переспросил насторожившийся Аль-Хашим. Вероятно, дорога радовала его даже меньше, чем перспектива до конца жизни прозябать в болоте.

– Ну, денек-то пройти придется, – пояснил Вилланд, – может, чуть побольше. Главное, что ни барону ни графу Ларна вроде как неподвластна. Вольные Рудокопы даже с королем через договор общаются. Старый такой договор. И весьма вольготный – для них.

* * *

К сожалению, кое о чем охотник забыл.

Да, Ларна действительно пользовалась своим промежуточным положением. Располагаясь у горной цепи, разделявшей графство Эльвен и Королевские земли. И успешно лавировала между обоими соседями – кого-то из них поощряя данью, а кому-то банально мстя. Прекращением поставок столь нужной цивилизации железной руды, например. Или, наоборот: поставками оной сопернику неугодного сюзерена.

Тем самым Вольные Рудокопы обеспечивали себе защиту от короля… силами графа Эльвенского. Или от того же графа – силами короля. Так что взяться за кнут и силой решить вопрос владения рудниками не осмелился ни тот, ни другой. Во всяком случае, ни разу за последние два века. И уж тем более ни король ни граф не интересовались внутренним жизненным укладом Ларны.

Вот только эльвенстадские беглецы имели несчастье перейти дорогу не графу и не королю. Но Церкви. Чьи иерархи плевать хотели с колоколен Собора на какие-то уложения и договоренности промеж мирян. Пусть даже мирян коронованных. Ведь Хранитель, от имени которого действовала Церковь, почитался выше всех титулов и голубых кровей.

Погоню снарядили уже на следующий день после допроса Кифа. В авральном темпе – в течение нескольких часов. Обошлось без заминки даже при получении охранной грамоты от графа. Интерес, правда, у его сиятельства имелся свой. От налетов Родрика на караваны несла убытки в том числе казна Эльвена. Поимка же людей рыцаря-разбойника давала шанс отыскать и его самого.

Так почему бы не загрести жар чужими руками? Тем более руками Церкви. Раз обстоятельства сложились так замечательно. И коль инквизиция в лепешку готова расшибиться ради поимки одного, хоть и донельзя злостного, еретика.

Разумеется, в путь брат Теодор да бывший вор и несостоявшийся узник Киф отправились не вдвоем. В помощь инквизитору и дабы стеречь ненадежного союзника, было отряжено шесть монахов. Вооруженных. Более чем достаточно, чтобы сладить с парой противников. Сколь бы умелыми в бою те ни были. И как бы плохо ни сказывался монастырский образ жизни на боевых навыках.

А вот Аль-Хашима брат Теодор в качестве боевой единицы даже не рассматривал. Уже убедившись, что немощный старик-алхимик по большому счету неопасен.

Возможно, новоиспеченный отряд мог настичь трех беглецов достаточно быстро. Однако за поспешными сборами пришли первые трудности. Для начала выяснилось, что брат Теодор не умеет держаться в седле. Так что для его перемещения пришлось задействовать повозку. И тем самым немало замедлить погоню.

К тому же нельзя было забывать о возможных уловках со стороны беглецов. Не простачки же они. И вряд ли пойдут в направлении Тергона напрямик. Открыто вышагивая по тракту, словно законопослушные путешественники. Наверняка алхимик и его спутники примутся петлять. Могут свернуть на узкие побочные тропки. А то и вовсе вроде бы отклониться от выбранного пути.

И вот как раз для их выслеживания брату Теодору сотоварищи был придан вор Киф. Тем же самым он, кстати, занимался, работая на дознавателя Ригана. Только вот на сей раз возникла проблема доверия… точнее, недоверия по отношению к такому союзнику. Ведь если Киф пойдет впереди погони, высматривая и вынюхивая Вилланда, Эдну и Аль-Хашима – то кто в таком случае присмотрит за самим Кифом? Не то, чего доброго, сбежит. Все-таки нет им ворам, доверия.

Впрочем, хотя бы последняя из проблем более-менее благополучно разрешилась. Посовещавшись на первом же привале, святые братья решили просто взять с Кифа клятву. Что он ни сам удрать не попытается, ни подгадить всему отряду.

Поклялся бывший вор охотно. На старом потрепанном экземпляре «Откровения», который постоянно таскал с собой один из монахов. Да возложение Длани совершил – как полагается. А от себя еще добавил: «зря вы волнуетесь. Все равно бежать мне некуда. Среди воров-то я… хе-хе, отступник. Так что разговор со мной будет короткий. Чирк по горлу ножиком, и прости-прощай. Только и остается теперь, что в монахи постричься…»

Над последним обещанием брат Теодор лишь усмехнулся про себя. Но, справедливости ради, клятву Киф не нарушил. И с обязанностями своими справлялся мастерски.

Первым делом он обнаружил невдалеке от обочины тракта остатки костра – относительно свежие. А рядом примятую траву… примятую вроде тремя телами. И кости глухаря. Причем костей оказалось столько, что стало ясно: всю немаленькую птицу съели за один ужин. А это многовато для одного человека. Зато для двух-трех в самый раз.

«Хм, похоже один из них охотник, – рассуждал Киф, осматривая место стоянки, – самое то занятие для тергонца! Особенно если ты разбойник из леса. Ведь налеты бывают и неудачными. А жрать хочется всегда».

Еще на траве обнаружилась прядь светлых волос. Такие же волосы были у подстилки Родрика, иждивением Кифа угодившей в руки графского правосудия. Тот же цвет… и не шибко длинные, что среди женщин редкость. С другой стороны, мало ли во Фьеркронене светловолосых людей?

Так что все находки эти могли оказаться совпадением, не более. И потому, доложившись патрону-инквизитору, вор продолжил свои изыскания. Для чего наведался в пару окрестных трактиров и в деревушку.

В первом из этих трактиров Кифа постигла неудача. Даром, что располагался он немного севернее найденной стоянки. То есть вроде бы на предполагаемом пути Аль-Хашима и подручных рыцаря-разбойника.

Однако ни вор, ни инквизитор не отчаивались. Предположив, что беглецы решили сделать зигзаг, дабы запутать погоню. И предположение в некоторой степени оправдалось. В еще одном придорожном заведении, к востоку от стоянки и впрямь останавливались старик-чужестранец да коротко стриженая женщина. А с ними еще темноволосый бородатый детина в буро-зеленом охотничьем костюме. Его Киф тоже видел в гостях у Мануса.

О столь нужных ему постояльцах вор узнал у жившей при трактире девчонки. Предварительно поощрив ее словоохотливость медяком. Благо, большего этой приживале-сироте и не требовалось. Сама-то она привыкла исполнять мелкие поручения хозяев трактира разве что за кормежку.

В означенном заведении трое беглецов надолго не задержались. Скоротали ночь и покинули его примерно за сутки до визита Кифа. Видели их и в ближайшей деревне.

Сомнений не осталось: Аль-Хашим и его спутники сошли с тракта, ведущего в Тергон. И теперь движутся на восток. Чтоб схорониться во владениях короля, а то и в самом Краутхолле. Что едва ли можно счесть разумным.

Ну или, как вариант беглецы задумали остановиться где-нибудь на полпути и отсидеться. И через некоторое время вернуться на прежний путь.

Недолго Кифу и брату Теодору пришлось размышлять и над тем, где именно беглецы захотят переждать открытую на них охоту. В рудничном поселке Ларна. Ибо не имелось более подходящего места вдоль дороги, на которую свернули посланцы Родрика.

С одной стороны Ларна не была маленькой деревушкой. Где все жители вместе пуд соли съесть успели, и каждый у остальных на виду. В силу чего пришельцы издалека замечаются сразу же. А уж спрятаться в деревне у них вряд ли бы получилось.

Другая же сторона медали – это относительная свобода, которой пользовался поселок Вольных Рудокопов. Ни дать ни взять, государство в государстве. Едва ли там заинтересуются прегрешениями чужаков перед короной. Главное, чтоб иной чужак самой в Ларне не набедокурил.

«Но ведь, наверное, это очень закрытая община, – робко предположил, пробуя возражать, брат Теодор, – наверняка негостеприимная».

Чем вызвал смешки как у Кифа, так и у одного из монахов.

«Можешь мне поверить, брат, – пояснил монах, – я сам родом из Ларны, знаю, о чем говорю. Народ там простой: плюет на все эдикты, указы, титулы и проповеди. А по-настоящему верит лишь в звонкую монету. Есть у тебя деньги – значит, будет и еда, и ночлег».

Крыть мнение уроженца вольного поселка инквизитору было нечем. Так что по окончании привала отряд двинулся к Ларне.

* * *

Не будет лишним, наверное, сказать еще кое-что об этом поселке. Располагалась Ларна в почти круглом ущелье. Из которого во внешний мир, на восток и на запад вело лишь по одной дороге. Причем ни широкими, ни идеально ровными эти дороги отнюдь не являлись.

Близлежащие горы и скалы отбрасывали немалую тень. Поэтому даже летом в полдень на долю жителей поселка приходилось совсем немного солнечного света. И за это непривычный глаз какого-нибудь чужака мог счесть Ларну местом холодным и мрачным. Хуже кладбища.

В склонах ущелья зияло несколько рукотворных проемов – входов в рудники. От них вились многочисленные тропки к каменным домам под черепичными крышами. Сообразно форме ущелья, размещались дома по окружностям… или, скорее, вдоль спирали.

А еще в Ларне наличествовало свое «сердце», расположенное чуть ли не в самом центре ущелья. Причем досталась эта роль отнюдь не мрачноватому массивному зданию Управы, словно выточенному из цельного камня. И уж точно не маленькой церквушке с прохудившейся крышей.

Нет: средоточием общественной жизни в поселке считалась таверна. С характерным названием «Кирка и лопата». Соответствующие инструменты как раз изображались на вывеске у входа.

Заведение это служило одновременно постоялым двором для приезжих, а также смесью кабака и трапезной для всех. И именно сюда первым делом направились Эдна, Вилланд и Аль-Хашим. Как только добрались до Ларны и мало-мальски осмотрелись.

Хотя вечер еще не наступил, недостатка в посетителях «Кирка и лопата» не испытывала. Способствовали тому особенности горняцкого труда. Когда рабочая смена не ограничена световым днем. Зато по окончании ее выпадает выходной. Провести который труженики рудника вправе по собственному усмотрению. Хоть семье внимание уделив, хоть навестив друзей. Ну или просто предавшись заслуженному безделью.

Однако большинство, как видно, предпочитало всем видам отдыха посиделки в таверне.

С порога приметив стойку, а за нею держателя таверны, Эдна направилась к нему – договориться насчет комнаты. Одной на всех, по соображениям экономии… и безопасности, кстати, тоже. Ведь в случае какой неприятности оборонять одно помещение будет легче.

– Эх! Жаль, что ты не умеешь золото создавать, – тем не менее посетовала разбойница. Адресуя эти слова увязавшемуся за ней Аль-Хашиму.

– Увы, о, мечтательная юница с золотым сердцем, – отвечал на это алхимик с виноватой улыбкой, – создать сие доступно лишь Всевышнему. И не нам, простым смертным, пытаться превзойти Его.

А Вилланд тем временем уже озирался в поисках свободного стола в трапезной. Ну или хотя бы места за столом.