Текст книги "Таксист. Маша. Том 1"

Автор книги: Тимофей Абакумов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Тимофей Абакумов
Таксист. Маша. Том 1

1. Становое.

Теплым осенним субботним вечером 1978 года возле Дома Культуры имени Куйбышева в поселке Становое было оживленнее, чем в обычный день. Студенты института нефти и газа имени Губкина, называвшегося в народе «керосинкой», и еще пары столичных ВУЗов, нагрянувших по направлению «на картошку», получили заслуженное право сходить на танцы.

Специально по такому случаю Дом Культуры было велено украсить залежавшимися на складе искусственными цветами, а из соседнего села был вызван Иван Никитьич, которому было поручено нарисовать свежий плакат с надписью «Студенческий танцевальный вечер».

Студенты и студентки заполонили всю площадь перед Домом Культуры. Кто-то стоял неподалеку в сквере и втихаря разливал в маленькие граненые стаканы вино, кто-то бодро обсуждал планы на грядущий семестр.

Из общей толпы выделялись два человека. Одним из них был Сергей Соболев: жгучий брюнет, вечно серьезный, не любящий болтать по пустякам и постоянно погруженный в какие-то, известные только ему, размышления. Сегодня он, как и всегда стоял поодаль от шумной компании однокурсников. Стоял он возле покосившегося здания сельской библиотеки и задумчиво смотрел куда-то вдаль, на бескрайние колхозные поля, простирающиеся, насколько хватало глаз, далеко за околицу.

Второй «белой вороной» была девушка по имени Наташа. Маленькая, миниатюрная, застенчивая, она всегда здоровалась с окружающими так, как будто была перед ними виновата. Особо дружеских отношений у нее не было ни с кем, разве что с тучной однокурсницей Галей, приехавшей учиться из Перми. Галя заботливо называла Наташу «зайкой», созвучно фамилии, и постоянно напоминала ей, что нужно больше жрать, иначе ее как-нибудь унесет ветром обратно в ее родной Орел, и поминай как звали.

В эту субботу Галя не пошла на танцы, сославшись на занывшую от картошки поясницу. Наташа поначалу обрадовалась этому и уже сказала: «Ой, ну я тогда тоже не пойду», на что суровая Галя безапелляционно заявила, что в таком случае, невзирая на больную спину, она немедленно отнесет Наташу к Дому Культуры самостоятельно, если она тут же не отправит на танцы свою стройную талию, по которой сохнут мужики.

Наташа по привычке смущенно отмахнулась, мол, мало ли что – мужики! Тоже мне! На что Галя ответила уже уставшим голосом, что это ей можно говорить «тоже мне» и «я уже всякого повидала». «А тебе, мать, надо. Иди и не спорь».

Наташа шла позади толпы однокурсниц и судорожно соображала, что же она будет делать на этих танцах, раз с ней нет Гали? Наконец она решила, что постоит в сторонке, и от этого на душе стало легко, как будто ею было принято единственно верное решение. Она шла, не глядя по сторонам, разглядывая каждый камешек на дороге, пока вдалеке не показалась площадь перед Домом Культуры.

На площади гомонила разношерстная толпа (танцы еще не начались, поэтому молодежь томилась на улице). Ничего не значащие мысли роились в голове Наташи, она робко наблюдала за студентами, исподтишка переводя взгляд с одного лица на другое, пока в поле ее зрения не попал жгучий брюнет Соболев.

И тут Наташу словно ударили обухом по голове, в которой пронеслось сразу столько мыслей, что Наташе даже немного поплохело. Она тут же приняла твердое решение вернуться в общежитие к Гале и также безапелляционно заявить, что она решила сегодня никуда не идти. Но все планы нарушил сам виновник тумана, застилавшего Наташину голову.

Соболев уверенным шагом подошел к ней и протянул руку:

– Сергей. Вы, кажется, Наташа?

Наташа застенчиво кивнула и несмело пожала его руку.

– Я видел вас на линейке, когда была перекличка. Послушайте, давайте я вас сегодня в Дом Культуры провожу. Тут геологи уже успели принять на грудь для храбрости, – сказал он и кивнул в сторону сквера, в котором исподтишка наливали портвейн, – и я не хочу, чтобы они эту храбрость опробовали на вас.

Наташа кивнула и Сергей вежливо, но при этом как-то очень серьезно, чуть ли не по-отечески, предложил ей взять его под руку. Она безропотно подчинилась.

* * *

Сергей Соболев заканчивал четвертый курс и, по настоянию декана, вместо пятого курса поехал на недавно открытое газовое месторождение на севере Советского Союза. Декан обосновывал свое решение тем, что видел в Сергее уникального управленца.

– Ты, Соболев, из того, что вам будут рассказывать на пятом курсе, и так все знаешь лучше их всех. Езжай-ка ты и поживи на реальной добыче. Тебе это на пользу пойдет. Туда отправили академика Лопухина – ученый он отличный, а людьми руководить там некому.

– Как же я руководить буду, Сергей Ильич? – Недоуменно спросил Соболев. – Там же ого-го какие чины есть, я-то там кто буду? Неоперившийся, с четвертого курса?

– А ты поезжай. Я Лопухину напишу все как надо. Ты умеешь ненавязчиво давать советы, как сделать лучше. Пусть там все думают, что они сами придумали то, что ты им порекомендуешь. Они тебе спасибо скажут, ты внакладе не останешься, опыт хороший получишь, а про месторождение напишешь диплом.

* * *

Наташа взяла академический отпуск и поехала на север вместе с Соболевым. Она теперь уже не представляла себе, как она будет жить без него, поэтому не могла поступить по-другому. Она с жадностью следила за всем, что он делал и наслаждалась не только каждым его движением, но и поступком, мыслью, минутой разговора. Она болела и переживала за него, она жила только одним: у Сережи все должно быть хорошо. И если так будет, то и она будет счастливее всех на свете.

Они вернулись через год. Соболев защитил диплом и в мае 1980 года в Грибоедовском ЗАГСе столицы Сергей Соболев расписался с Натальей Зайцевой, которая теперь тоже стала Соболевой.

Команду, с которой Соболев работал на севере, перебросили на новое, теперь уже нефтяное месторождение. Соболева отправили туда. Что именно было на этом месторождении – газ, нефть, золото или алмазы – значения не имело. Имело значение то, что если это место было перспективным, то в первую очередь там нужны были такие люди как он. Соболева любили, уважали, немного побаивались, но, что самое главное, даже в самых сложных ситуациях его слушались. Слушались беспрекословно. И хаос под руководством Соболева всегда превращался в порядок.

Однажды задиристый карьерист Левин спросил товарища:

– Коль, вот скажи, чего мы все время делаем так, как Соболев говорит, а? Ну ведь есть же кто постарше Соболева-то, ну?

– А он, Ген, дело говорит, потому что. Вот ты посуди сам: ну разве он хоть раз сказал что-нибудь нелогичное? Вот мы от начальства сколько бесились? Круглое носи, квадратное катай, потому что так партия приказала. А от Соболева ты такое когда-нибудь слышал? Нет? То-то же!

* * *

Наташа ни разу не заикалась о том, чтобы они с Соболевым завели ребенка. Она понимала, что у мужа вечно много работы, поэтому, как могла, помогала ему. Однажды он сам завел разговор об этом, и Наташа попыталась сгладить углы, сказав, что мол, всему свое время, торопиться не надо. Но Соболев почувствовал, что Наташа безумно хочет ребенка. Он попытался уговорить ее на то, чтобы она осталась в Москве, в их новой квартире, которую они получили от министра Мальцева за успешную работу на месторождениях и занялась воспитанием ребенка, пока Соболев будет ездить по командировкам. Но Наташа и слышать про это не хотела. Она хотела всегда, каждую минуту, быть рядом с Сергеем.

– Сереж, ты всю жизнь ездить не будешь. Я еще молодая. Как осядешь где-нибудь стабильно, так все и решим. Хочешь кушать? Я приготовила.

Соболев не стал спорить с Наташей. Он безумно любил ее, хотя сам не мог дать слову «любовь» никакого внятного определения. Ему просто было спокойно, когда она была рядом. Ему нравилась ее стряпня, он очень ценил ее заботу и преданность. И красивое, миниатюрное тело, которое доставляло ему нечеловеческое удовольствие, когда они уединялись в постели.

* * *

Соболев все больше уходил в работу. Он часто не ночевал дома из-за бесконечных авралов и совещаний. Он понимал, что Наташу это очень изматывает. Она не ходила в рестораны и кафе с подружками, хотя Соболев неоднократно предлагал ей даже уехать в заграничный тур. «Ну что я там без тебя буду делать?» – говорила она. Она терпеливо ждала его и, во сколько бы он не приходил, вскакивала на ноги и принималась разогревать ему ранний обед или поздний ужин, в зависимости от того, во сколько он возвращался.

Он чувствовал, что она чахнет без него и в какой-то мере страдал от этого. Но что он мог поделать, когда обратного пути уже не было? После сытной еды он, измотанный бесконечным рабочим днем, ложился в постель. Наташа ложилась рядом и несмело клала свою маленькую ладошку на его мощную грудь. Он обнимал ее и чувствовал, что в такие моменты Наташа словно оживает. Он хотел заснуть вот так, не шевелясь, прижав ее к себе еще чуть-чуть сильнее, только чтобы не раздавить это хрупкое создание, но в этот момент звонил телефон и уважительный голос в трубке говорил:

– Сергей Петрович, простите, что беспокою, но на стяжку снова не привезли насосы, мы простаиваем. Скажите, что делать?

И Соболев, так и не успев даже толком отдохнуть, вставал, одевался, целовал Наташу и ехал обратно на работу. А Наташа провожала его безумно влюбленным и полным тоски взглядом.

Союз разваливался. Никто ничего не знал. Никто ни за что не отвечал. Про такую должность как «антикризисный менеджер» никто и слыхом не слыхивал, а именно таковым, причем первоклассным менеджером, и был Соболев, спасший пару стратегически важных предприятий как раз в тот момент, когда их хотели разнести на запчасти ради сиюминутной наживы.

Возвращаться домой стало уже совсем невмоготу. Тяжело было смотреть на Наташу, которая словно угасала с каждым днем, узнавая об очередной поездке Соболева в то или иное место. Поездки все чаще были кратковременными и Наташа, конечно, не летала и не ездила с ним каждый раз, тем более что зачастую они были чересчур короткими и напряженными: самолет, совещание, самолет, доклад в Москве, дом.

Поэтому, когда Соболев в очередной раз встретился с возглавлявшим в то время нефтянку Динковым, он категорично сказал:

– Василь Саныч, хватит. Посадите меня в Москве. Я не могу больше ездить. Радиотелефоны появились, поставьте на борты «Алтай» и давайте я отсюда рулить буду.

– Справедливо, Сергей. Будь по-твоему. Тут как раз назревает один проект…

* * *

С этого момента Соболев осел в столице, о чем незамедлительно сообщил Наташе и через год, когда у них родилась долгожданная дочка, внес ее на руках в только что купленную просторную квартиру в Черемушках.

Наташа изменилась до неузнаваемости. Она помолодела, расцвела, стала еще красивее и милее. Как она умудрялась готовить ему все ту же вкусную еду, стирать пеленки, следить за дочкой, возить ее в поликлинику, ходить в магазин – Соболев не понимал. Но искренне восторгался своей любимой Наташей. Уют в доме, улыбающаяся дочурка, работа в графике – кажется, в его жизни удалось буквально все.

На дворе был 1998 год. Маше исполнилось шесть лет. Наташа ждала второго ребенка.

Беда нагрянула совершенно неожиданно. В один из вечеров, Соболев, в очередной раз задержавшийся допоздна на работе, вернулся домой и застал Наташу такой, какой не видел никогда прежде.

– Наташ, что с тобой? – Испуганно спросил Соболев, глядя на заметно посеревшее лицо супруги.

– Не знаю, Сереж, что-то не очень хорошо, – вяло попыталась улыбнуться Наташа.

Соболев не на шутку испугался. Он тут же позвонил в «скорую». Когда по вызову приехала машина, фельдшеры развели руками и предложили отвезти Наташу в больницу. На счастье Соболева тут же подоспела и машина клиники, обслуживающей компанию, в которой работал Соболев. Спровадив уставших фельдшеров городской неотложки, врач внимательно осмотрел Наташу, задал ей несколько вопросов, затем знаком попросил Соболева выйти в коридор и, оставшись с ним наедине, мрачно спросил:

– У вас есть контакты в ЦКБ? Если есть – я бы рекомендовал звонить туда немедленно, потому что мы тут, кажется, ничего не сделаем.

Соболев поднял на ноги всех, кого только мог. Наташу, перебудив весь двор, увезли в ЦКБ на Маршала Тимошенко на вертолете. С дочкой осталась присланная кем-то из подчиненных приятная женщина, назвавшаяся Ангелиной Петровной и заверившая, что с Машей все будет в порядке, пока Сергей Петрович будет отсутствовать.

Он сидел и терпеливо ждал в приемной, когда к нему вышел худощавый высокий врач, и сказал ему, чтобы он ехал домой, потому что его команда сейчас «делает все возможное» и когда что-то станет известно, ему позвонят.

Тогда прямо посреди ночи он уехал на работу, где и провел в неотложных делах все утро и весь день. А ближе к вечеру позвонил главврач ЦКБ и сообщил, что Наташи не стало.

Соболев не плакал на похоронах. «Вот человек! Никогда не смеется и теперь выясняется, что еще и не плачет», – сказал один часто мелькающий и очень важный в государстве человек другому, не менее известному и важному человеку, стоя на Наташиных похоронах под дождем.

Не плакала и шестилетняя Маша. Она просто смотрела своими маленькими, еще не понимающими до конца произошедшее глазами, на то, как маму опускают под землю и что-то тихо шептала себе под нос.

«Маша немного замкнулась после того, как вашей супруги не стало», – сказала спустя полгода бессменная няня Ангелина Петровна. – «Но она очень сильная девочка, поверьте, Сергей Петрович».

Соболев не запил и не ушел в себя после того, как Наташи не стало. Он лишь выбил себе отпуск на неделю и пешком прошел не один горный хребет с рюкзаком за спиной, вдали от городов и людей.

Когда он вернулся на работу, он собрал совещание, на котором безапелляционно заявил, что в современных технологиях нефтяной разведки есть серьезные недостатки. Он поделился своими соображениями, наблюдениями и предположениями с присутстовавшими на совещании специалистами, чем вызвал их неподдельный восторг. А затем, не откладывая в долгий ящик, запустил в работу совершенно новый нефтяной проект и занял кресло генерального директора крупнейшей частной нефтяной компании страны.

2. Чертановская.

«Надеюсь, ты понимаешь, что мы больше не будем жить вместе?» – спросила она. Он понимал. Понимал, что рано или поздно так все и будет. Невозможно жить с человеком, которого ни ты не любишь, ни он тебя.

Нельзя жениться только потому, что пришло время.

Четыре года назад, он, двадцативосьмилетний коренной москвич, выпускник журфака, успешный менеджер крупной компании, купивший недавно новый «Кадиллак», встретил энергичную обладательницу красного диплома биофака МГУ, начавшую делать карьеру в известной фармакологической компании. Все закрутилось как в бешеном танце: два месяца спустя они сыграли свадьбу, а потом переехали жить в Чертаново, где сняли просторную «трешку».

Свадьба была за плечами, жизнь текла своим чередом, Артему казалось, что он утер нос своим сверстникам, многие из которых до сих пор презирали институт брака. Но по ним было видно, что они не очень-то рады такому укладу. Втайне Артем надеялся, что они последуют его примеру и он еще гульнет на их свадьбе.

Все было хорошо до тех пор, пока они с Ирой не поменялись местами. Ира возглавила отдел разработок и начала получать баснословный для столь недолгой карьеры оклад. В то же самое время крупная компания, в которой работал Артем, потеряла ключевого партнера и была вынуждена провести реорганизацию, в результате которой превратилась в несколько небольших фирм. В каждой из них нашлось место только тем, кто умел идти напролом по трупам. А Артем по трупам ходить не умел.

Ира была поглощена работой и не особо интересовалась планами Артема. Они уже жили почти как соседи. Ира не отказывала ему в сексе, иногда они ходили в кино или в гости к друзьям, но, когда Тема рассказал Ире, что он остался без работы, Ира отнеслась к этому так же, как если бы он сообщил, что синоптики обещали дождь.

Тогда Артема это даже воодушевило: ему показалось, что она просто верит в него. Что просто не сомневается, что он тут же найдет работу. И что именно поэтому она так спокойно и даже с какими-то словами поддержки проводила его до двери, когда он уезжал в аэропорт.

Пользуясь тем, что свободы у него было предостаточно, Артем улетел на несколько недель в турне «куда глаза глядят». «Переварю все это, побуду в тишине наедине сам с собой, решу, как быть дальше», – решил он и сообщил жене, что собирается на пару недель уехать.

Он побывал в Израиле, в Гонконге, во Вьетнаме, в Турции, летал бизнес-классом, жил в не самых дешевых отелях по завышенным ценам, так как бронировал номер буквально накануне. А то и вовсе приходил с чемоданом и вопросом «Есть ли у вас свободный номер люкс?» И, не интересуясь ценой, протягивал паспорт и карту.

Когда он вернулся в Москву, выяснилось, что те, кто занял хорошие посты в новых компаниях, подстраховались и выставили бывших коллег «предателями отрасли». Дорога в отрасль оказалась закрытой. Вариантов было два. Первый – идти к западным конкурентам на сомнительные условия и туманные перспективы. Второй подвернулся случайно: Леша Сошников, бывший подчиненный Артема, теперь стал генеральным директором одной из таких фирм. Новоиспеченный директор, вальяжно, «делая большое одолжение», «по старой дружбе», пригласил Артема на должность рядового менеджера.

Это его абсолютно не устраивало. Быть в подчиненных у тех, кто при каждом удобном случае будет припоминать тебе прошлое, не лезло ни в какие ворота.

– Что думаешь, Ир? – Спросил Артем, сидя на кухне и наливая себе водки.

– Не знаю, – равнодушно пожала плечами жена. – Твоя жизнь, тебе решать. Я тут квартиру собралась покупать.

Эта новость резанула Артема ножом по сердцу.

– Денег хватит?

– Мне – нет. Поэтому в ипотеку. У тебя же теперь тоже денег нет.

Артем, привыкший к тому, что в семье он был главным финансистом, даже не стал задавать вопросов. В тот вечер он просто напился. На следующее утро, когда он сел за компьютер, он снова налил себе стопку водки, потом еще одну.

В тот день он звонил каким-то бывшим однокурсникам, пьяным голосом интересовался, как у кого строится карьера, желал успехов, поздравлял с прошедшими днями рождения, а потом уснул. Вечером Ира застала его на кухне за очередной бутылкой, взяла из холодильника бутерброды и молча ушла есть в гостиную.

Он так ждал, так рассчитывал на ее поддержку! Он думал, что она придет, сядет и скажет: «Тём, ну давай подумаем, какие есть варианты». А когда она ушла, он не бросился ее догонять: «Когда она меня поддерживала?! На что я, дурак, рассчитываю?!»

Только теперь он осознал, какую страшную ошибку он совершил, женившись именно на ней. И Артем продолжил свой запой.

На следующий день она пришла и сказала: «Надеюсь, ты понимаешь, что мы больше не будем жить вместе?»

В тот же вечер он сел на самолет и улетел в Мурманск – именно до Мурманска вылетал ближайший рейс. Он пил там еще три дня, а когда вернулся в Москву, дома уже не было ни жены, ни ее вещей. Из всех воспоминаний остался только штамп в паспорте, да пара брелков, которые они привезли из медового месяца.

* * *

Артем был не из тех, кто в таких случаях идет ко дну. Он пил горькую еще несколько дней, уже даже не выходя в магазин, а заказывая выпивку с доставкой в местном магазинчике. Но на третий день, в очередной раз протягивая Артему пакет с водкой и лимонадом, молодой азербайджанец Мехмет многозначительно покачал головой.

– Что? Думаешь, хватит? – Спросил Артем.

– Если честно, я думаю, да. – Понурив голову, ответил Мехмет. Потом замялся и продолжил: – Я вас таким не видел раньше, наверное, у вас есть повод выпивать, но я думаю, не стоит. Вы обычно такой…

– Веселый?

– Нет, вы… Ну, к вам провода присоединишь, вы будете все Чертаново освещать, – улыбнулся Мехмет. – А сейчас вы специально огонь в себе гасите. Зачем?

– Я тебя понял. Спасибо, дружище.

Снабдив посыльного щедрыми чаевыми, Артем сел за компьютер и включил один из самых любимых в такие минуты фильмов – «Лиля навсегда». Через час бутылка была почти пуста, Артем досмотрел фильм со слезами на глазах, еще раз перемотал его на сцену отъезда матери, и, не вытирая слез, добрел до кровати. Уснул он почти мгновенно.

На часах было три часа ночи, когда он проснулся, сходил в туалет, сел за компьютер и как в пустоту смотрел почти полчаса в пустой погасший экран. Голова нестерпимо гудела. Лучшим лекарством для него было бы выпить еще и заснуть до полудня, но он решил действовать по-другому.

Он пошел на кухню, открыл аптечку и вытащил из дальнего угла заботливо завернутые в маленький обрывок бумаги две крошечных таблетки мощнейшего снотворного. Дорогущий препарат достал ему по блату однокурсник Мишка, работавший в свое время в протоколе министра. Его разрабатывали специально для высших чинов, которые не могли не выпить за компанию вечером, на каком-нибудь важном приеме, но которым с утра нужно было появляться на публике как ни в чем не бывало. Лекарство он пробовал до этого только один раз и знал, что оно на самом деле работает так, как его разрекламировал Мишка: вырубает мгновенно и наглухо, а на следующий день – «огурец».

– На Сошникова работать?! – Стиснув зубы сказал Артем, запивая таблетку и глядя в ночное окно. – Перебьетесь, суки.

Через десять минут он уже спал как убитый.

* * *

Он проснулся около одиннадцати с ощущением дикого голода и полный сил. Достал из морозилки пельмени, кинул в кипящую воду бульонный кубик и через пятнадцать минут смотрел новости, с аппетитом наворачивая горячие пельмешки.

Алкотестер все же показал остатки вчерашней выпивки, поэтому за руль Артем садиться не спешил и решил убрать квартиру: за время пьянства она стала похожа на какой-то бомжатник. Даже не на логово холостяка, а на что-то похуже. «Не дай Бог мать приедет, ее ж Кондратий хватит», – думал Артем, доставая из кладовки моющий пылесос.

Ближе к вечеру он уже полностью пришел в себя и позвонил лучшему другу, Витьке:

– Привет, как оно? – Спросил Артем.

– Ничего, а ты? Все расслабляешься?

– Не-а. Хватит расслабляться. Надо выходить в свет. Что делаешь?

– Навожу порядок, жрать готовлю.

– Я тоже сегодня полдня квартиру убирал. Чаем напоишь?

– Или чего покрепче?

– Нет, Вить, я ж говорю: чая. Побазарить надо.

– Жду.

– К чаю чего-нибудь купить?

– Ну, ты сам знаешь.

Артем знал. Раньше это было «Да все есть», но на самом деле у Витьки, работавшего в такси и недавно разведенного со второй женой, не было ничего, кроме просроченных кредитов за машину и стиралку. Он был по-житейски умным мужиком, но в то же время представлял собой ярчайший пример «сапожника без сапог»: умные и дельные советы он давал такие, что вырастали крылья. И – главное! – они были действенными! Но когда дело касалось его самого, он превращался в «ежа». «Ты как ёж!» – шутил Артем. – «Птица гордая, пока не пнешь – не полетит! Да и когда пнешь – не летит, так что ты даже хуже! Вить! Ну кто тебе мешает пойти и написать заявление на реструктуризацию кредита, ввести личную бухгалтерию и за полтора года обновить машину? Ну эта же сыпется уже!» Артем даже просчитал до копейки самый пессимистичный сценарий и все равно получалось, что Витя может купить новую машину. Но Витя почему-то говорил всегда одно и то же: «Да знаю я, Тёмыч, надо. Я подумаю». На этом «я подумаю» все снова порастало мхом, а Витя продолжал жить без денег, иногда ленясь выезжать на работу и просиживая штаны в интернете.

Тёму иногда бесила эта неподъемность Вити, но он был хорошим и отзывчивым другом, Тёме было с ним комфортно и понимали они друг друга с полуслова. Поэтому Тёма утешал себя мыслью, что придет время, он будет на той позиции, что позволит позвать Витьку работать к себе (ко всему прочему Витька был механиком «от Бога») и у того все наконец наладится. А пока…

Пока Артему нужен был совет: что делать дальше.

Артем зашел в магазин, купил банку энергетика и пошел на подземную парковку. Спустившись на свой уровень, он с грустью посмотрел на Кракена – так он по-дружески называл свой «Кадиллак», после того как расстался с Ами – простенькой «Тойотой». Машинам он любил давать имена.

Кракен стоял весь в пыли, которая осела на нем за несколько недель стоянки без дела – последний раз Артем ездил на нем перед отъездом в свое мировое турне. Колеса были заметно подспущены, и Артем не на шутку испугался, что помимо спущенных колес его ожидает и разрядившийся аккумулятор, и машина сейчас попросту не заведется.

Он сел за руль, нажал на педаль тормоза и ткнул пальцем в кнопку запуска двигателя. Собрав последние силы аккумулятора, Кракен ожил и, как показалось Артему, с обидой и упреком за долгое отсутствие, посмотрел на него приборной панелью.

– Ну, прости засранца, – сказал Артем виноватым голосом, погладил руль и полез в багажник доставать компрессор.

* * *

Витька жил в тесной «однушке», больше напоминавшей дворницкую, по ошибке оказавшейся не там, где ей положено быть – в цокольном, а на третьем этаже старого послевоенного дома. Они сидели за малюсеньким столом на тесной четырехметровой кухне и пили чай.

– А ты сам-то как к этому отнесся?

– К чему?

– Ну, когда она сказала тебе это. – Витя имел ввиду слова Иры о том, что они больше не будут жить вместе.

– Да я ждал этого, Вить. Вообще, раньше нужно умнее было быть. Ведь был влюблен до усрачки в жизни несколько раз! Сам не пойму, чего я, молодой еще мужик, за каким-то хером женился на бабе, к которой у меня даже не было нормальных чувств!

– А ты заливал! «Она такая хорошая, такая добрая, такая милая!» А я же спрашивал тебя, любишь ты ее? Что ты ответил?! «Конечно, Вить, без любви никак»!..

– Да нормальная она! И хорошая, и добрая, и милая и все такое. Ну а что еще я тебе должен был ответить? «Любовь придет»? Чтобы ты меня в ЗАГС не пустил? – Усмехнулся Артем.

– Ну, знаешь, Тёмыч, что ни происходит – все к лучшему. Ты сам говорил.

– Да, я узнавал, надежные источники сказали, что это правда, – отшутился Артем.

– А с работой что делать будешь? Ты же говорил, что не хочешь к этому парню в контору идти?

– Не просто не хочу. Вообще не хочу! Вить, он в раздолбаях был, когда я был начальником отдела. «Я уеду», – говорит, – «Мама заболела, надо помочь». А лицо такое, как будто мама ему наследство оставила миллион долларов, которые он так ждал. И знаешь, куда он на самом деле ехал? Покупать у армянина «по знакомству срочно» убитый «Порше»! Зато потом приезжал, подходил так вертя ключи на пальце и говорил: «Знаешь, на чем я езжу? На «Порше», ёпта!». Я тогда еще на своей «Тойоте» ездил и о работе думал с утра до вечера. Вышел, посмотрел на его машину, говорю: «А что такая убитая?» «Да ты что! Да она в шикарном состоянии, тут климат-контроль, кожа, люк, смотри, все работает!» И ходил после этого так, как будто резко моим боссом стал. Народ реально ржал над ним, а он вроде и замечал это, но ладно бы в шутку увести, так нет же! Он говорил, что мы все лохи и прелестей жизни не понимаем! Всерьез! И ты хочешь, чтобы он был моим боссом?! Нет уж, простите…

– «Порше», – засмеялся Витька. – Было бы это сейчас, ты бы ему сказал, что такие машины как такси используются и выглядит он как водила такси, только «шашечек» не хватает.

– Какие такси?!

– Не слышал? Вон, уже восемь машин по городу ездит, позиционируют себя как «вип– такси». Минимальная поездка десять минут восемьсот рублей, далее по семьдесят за минуту.

– С ума сойти! Интересно, они себя окупают?

– Вот не знаю. Но раньше их было три, теперь уже восемь. С водителем разговорился, говорит народ ездит. Ну, по клубам и ресторанам в основном. И, говорит, контора еще машины покупать собирается. Так что, наверное, окупают.

– Вот это да-а… – удивленно протянул Артем. – Но, блин, какой же это «вип»? Это так, экзотика. Даже не знаю, как это назвать.

– Ну, так большинство контор считают. «Мерседесы» “Е-класса” – уже «бизнес». «Форд фокус» – комфорт. «Рено Логан» – эконом.

– А «випы» откуда начинаются? – С интересом спросил Артем.

– «Бэхи» «семерки», «Мерседесы» «пятисотые», «Вольво эс-восемьдесят» – это уже «вип».

– С ума сойти! Они что – забыли как “V.I.P.” расшифровывается?! Какой ты «вип», если с тобой в пробке на Кутузовском стоит еще с пару сотен таких же «випов»?! «Вип», как по мне – это как минимум «Бентли». А лучше «Роллс-Ройс». Да уж… – растерянно пожал плечами Артем.

– Ну, Тёмыч, не я же это придумал. Так-то я с тобой согласен.

– А я – «вип»? – Внезапно спросил Артем, имея ввиду свою машину.

– Нет, ты – «бизнес».

– Ага. А что должно быть в “бизнесе” помимо кузова? Ну там пресса свежая, интернет?

– Не знаю. В «Такси-700» в свое время минералку вроде ставили в подлокотник. А так – никогда не интересовался. Нам и в «экономе» неплохо живется, – на манер кота из «Блудного попугая» сказал Витя.

Артем, который несколько дней назад успел вдоволь полетать бизнес-классом, словно гончая, почуявшая дичь, внезапно загорелся идеей. Он провел параллель между классами «бизнес» и «эконом» в авиации и подумал, что на земле должно быть не хуже, чем в небе. Эта мысль поглотила его до последнего нервного окончания.

– Вить, ты завтра работаешь?

– Я всегда работаю, ты же знаешь.

– Ага, особенно сейчас, вижу, да.

Они рассмеялись.

– Слушай, – сказал Артем. – У меня есть одна идея, но я тебе ее пока не скажу. Давай вот что сделаем: я у тебя сегодня машину брошу, а завтра за ней приеду.

– Зачем?! – Изумился Витя.

– Хочу прокатиться на такси бизнес-класса.

– Не ездил никогда на такси что ли?

– Нет, ездил, конечно. Просто никогда не задумывался, на каком. А сейчас я просто хочу кое-что для себя понять.

Он достал смартфон, вошел в интернет, нашел телефон одной из крупнейших служб заказа такси, позвонил и заказал машину. На вопрос оператора «Вам какого класса машину – «эконом», «комфорт» или «бизнес»?», он ответил «бизнес».

* * *

Артем дышал свежим воздухом в ожидании машины, которая, судя по СМС, должна была быть уже возле подъезда и непрерывно думал. Думал о том, где же так могли промахнуться таксисты, что бизнес-классом называется то, что не имеет на это никакого морального права?

Внезапно в кармане зазвонил телефон:

– Алло?

– Здравствуйтэ! – Сказала трубка с сильным кавказским акцентом. – Я вас на улицэ жьду, тут возлэ аптэки!

– Эм-м… Хорошо, я сейчас подойду, – изумленно сказал Артем. «Водитель даже не удосужился узнать, с какой стороны в доме подъезды, хотя подъезд я указал, это точно! Ну и «бизнес»!» – подумал он.

Старый, потрепанный временем «Ниссан Теана», который Артем навскидку оценил в десять раз дешевле его машины, со скрипом и хрустом изношенной коробки передач тронулся в путь. В машине пахло каким-то дешевым освежителем, табаком и нестиранными носками. Вопреки ожиданиям Артема, на заднем сиденье не было ни минеральной воды, ни газет. Про интернет он решил даже не спрашивать.