Текст книги "Главный рубильник. Расцвет и гибель информационных империй от радио до интернета"

Автор книги: Тим Ву

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

От республики к империи

В начале 1900-х гг. Вейла, который жил тогда в Буэнос-Айресе, пригласили на остров Джекил в Южной Каролине, чтобы поиграть в карты с человеком, о котором он знал только понаслышке. Во время этого визита или вскоре после него тот человек поделился с Вейлом своим планом, в то время секретным. Он и группа других финансистов собирались захватить контроль над Bell с целью не только восстановить ее прежнее господство, но и построить величайшую монополию, которую только знал свет. И во главе он хотел поставить Вейла. Как было известно Вейлу, собеседника стоило принимать всерьез, поскольку этот временный житель острова Джекил был не кто иной, как Дж. Морган, один из крупнейших монополистов той эпохи – впрочем, как и любой другой {76}76
  Историю взаимоотношений Вейла и Дж. Моргана, а также рассказ о возвращении Вейла в качестве президента в новую компанию AT&T см. в  In One Man’s Life: Being Chapters from the Personal & Business Career of Theodore N. Vail(Harper & Brothers, New York, 1921); Coon, American Tel & Tel;с точки зрения Моргана см. Jean Strouse, Morgan: American Financier(New York: Random House, 1999), 563.


[Закрыть].

В 1907 г., заручившись согласием Вейла, Морган начал воплощать свой план в жизнь. После серии молниеносных финансовых маневров он получил контроль над Bell и выгнал бостонских владельцев. 62-летний Вейл занял пост президента American Telephone and Telegraph (AT&T), которая теперь являлась головной компанией, объединяющей всю систему Bell. Подобно легендарному возвращению Стива Джобса в Apple, новый приход Вейла в Bell изменил все.

После того как Вейл снова оказался в игре, начался большой переход телефонной отрасли от открытой, конкурентной фазы ко второй монополии Bell. Ее могущество в проводных коммуникациях длилось бо́льшую часть XX в. Во время перехода традиции централизованной власти в коммуникациях приняли зрелую форму. Будучи в изгнании, Вейл никогда не оставлял мечты об империи. Но теперь, имея поддержку Моргана, которая стала для него манной небесной, он строил поистине грандиозные планы даже по своим собственным меркам. По возвращении Вейл выступил с новым девизом, который говорил сам за себя:

ОДНА СИСТЕМА, ОДНА СТРАТЕГИЯ, УНИВЕРСАЛЬНОЕ ОБСЛУЖИВАНИЕ

Важно понять его терминологию: это означало «без соперников», а не «для всех». Слово «универсальный» значило не «всеобщий» (как, например, единое медицинское обслуживание), а скорее «объединенный». Как объясняет историк Милтон Мюллер, универсальное обслуживание – это альтернатива выбору и, таким образом, призыв к избавлению от любых еретических схем ради великой идеи унификации телефонной связи {77}77
  «Универсальное обслуживание», по мнению Вейла, не подразумевало установку телефона в каждом доме США, скорее это был девиз, призыва-ющий к устранению конкуренции в виде двойного обслуживания, а так-же к масштабной унификации телефонной связи под крылом AT&T. Превосходное описание мотивации, стоящей за такой стратегией, можно найти в Milton Mueller, Universal Service: Competition, Interconnection, and Monopoly in the Making of the American Telephone System(Cambridge, MA: MIT Press, 1997), 96.


[Закрыть].

С точки зрения Вейла и Моргана, строить дублирующие линии между любыми двумя пунктами так же бессмысленно, как прокладывать 20 железнодорожных путей между двумя городами (как порой случалось в XIX в.). Зачем делать 20 линий разного стандарта, когда можно обойтись одной, но зато высочайшего качества? Они также усвоили другой урок железных дорог: в отсутствие единого хозяина системный хаос уменьшает эффективность. Вейл считал, что «оппозиционные» телефонные компании пойдут на любое снижение доходности и качества, просто чтобы остаться в игре {78}78
  Наблюдение о влиянии снижения цен на конкуренцию можно найти в David Ames Wells, Recent Economic Changes(New York: D. Appleton and Co., 1889).


[Закрыть].

Философия Вейла хорошо видна в годовых отчетах AT&T – смелых и честных размышлениях о своей компании и об ответственности могущественной корпорации перед обществом. Именно в эти годы Вейл создал то, что останется идеологией Bell вплоть до распада системы в XX в. Любопытно, что взгляды Вейла во многом были такими же, как у его противников, Независимых. Он видел достоинства непрерывно растущей системы и глубоко верил, что телефон – часть «коммунальных услуг», предназначенных каждому американцу. Очевидно, что его отчеты были рассчитаны на широкую публику, а не только на акционеров. Тем не менее они передают серьезную и неподдельную заботу об общественном благе. Вопрос, в котором он расходился с Независимыми, заключался в самом факте их существования {79}79
  Можно по достоинству оценить индустриальную философию Вейла по записям его публичных обращений на протяжении всей его жизни. Бо́льшую часть можно найти в Theodore N. Vail, Views on Public Questions: A Collection of Papers and Addresses of Theodore Newton Vail(privately printed, 1917).


[Закрыть].

Что же касается Дж. Моргана, то он в основном оставался в тени. Его имя лишь изредка мелькает в материалах, посвященных истории телефонной отрасли. Однако без его финансовой поддержки Вейлу никогда не удалось бы реализовать свое видение и воскресить монополию Bell. Разделял ли Морган отношение Вейла к общественному долгу корпорации, мы не знаем. Но он определенно разделял его энтузиазм по поводу монополии как оптимальной бизнес-модели. И в самом деле, как мы будем видеть снова и снова, поворот от открытой фазы отрасли к закрытому рынку обычно начинается, когда инвесторы чуют потенциал существенного роста доходов через создание монополии или когда они требуют большей надежности своих вложений. Доступ Вейла к капиталам Моргана позволил воплотить его идеи по развитию системы Bell, однако вместе с этим появился и ряд существенных условий.

Захват рынка

В 1909 г. по указанию Моргана и с помощью его денег Вейл завладел контрольным пакетом акций Western Union – компании, которая так мучила Bell раньше. Таким образом, он стал президентом обеих компаний. AT&T теперь контролировала все каналы междугородней мгновенной связи в США. А поскольку так называемые линии дальней связи, соединяющие одну местность с другой, были самой дефицитной частью коммуникационной инфраструктуры, – единолично владеть ими означало обладать властью. Объединенные AT&T и Western Union отныне имели общих клиентов, офисы и операции – это было настоящее «сердце» дальней связи {80}80
  Победа AT&T над Western Union хорошо отражена в George P. Oslin, The Story of Telecommunications(Macon, GA; Mercer University Press, 1992), 262.


[Закрыть].

С поддержкой Моргана Вейл начал более мягкий курс по отношению к Независимым, которые работали локально. Там, где прежняя Bell применяла тактику выжженной земли, Вейл стремился к консолидации и интеграции. Соперникам было предложено не погибнуть, а присоединиться к нему, чтобы править коммуникациями вместе – на правах отца и детей.

Новая стратегия Bell предусматривала изменение подхода к вопросу, который был таким болезненным для Независимых в 1890-х гг., – отказу соединять сети. Нынешний сценарий Вейла был более тонким и многоплановым: он использовал соединение сетей не как кнут, а как пряник. И вместе со слияниями и поглощениями эта тактика оказалась безотказной. Данный эпизод содержит в себе сильный урок для любого независимого бизнеса, который столкнулся со значительно превосходящей его силой. Это урок так же актуален в 2010-х гг., как и столетие назад.

Договоры Вейла предлагали Независимым присоединиться к системе Bell, но требовали перехода на стандарты и оборудование AT&T. Также они устанавливали специальные сборы за использование линий дальней связи, хотя и без гарантий передачи звонка на номера вне системы Bell {81}81
  Стратегия Вейла по захвату власти над Независимыми путем стимулирующих поощрений описана в Mueller, Universal Service,107.


[Закрыть]. По сути, предложения Вейла являлись ультиматумом, который был известен еще со времен Чингисхана: присоединяйся к нам и раздели богатства или готовься к смерти. Но, собственно говоря, Вейлу не было нужды оглядываться так далеко в поисках примера – его современником был Джон Рокфеллер, который применил схему «покупка или гибель» в развитии компании Standard Oil.

Независимые пытались отговорить друг друга от договоров с Bell. Как писал один из них в информационном листке, «нельзя служить двум господам. Вы должны выбрать между народом и жадной корпорацией» {82}82
  William Doan, «Manager’s Duty to the Public and to Himself», Sound Wavesvol. XIII, no. 2, January 1907, 69.


[Закрыть]. Но даже относительно крупным Независимым сопротивление оказалось не по силам: их вынуждали присоединяться. Что же до тех, кто слабее, – их в открытую покупали, порой даже через агентов Моргана, которые скрывали свою связь с Bell. В 1911 г. компания Эдмунда Бёрча Mesa Telephone тоже сдалась и была продана Bell. Что стало с самим Бёрчем, для нас загадка, но его линии и само плоскогорье были заброшены к 1920-м гг. {83}83
  История того, как Mesa Telephone Company была продана Bell, описана в Olsen, «But It Won’t Milk the Cows», 13.


[Закрыть] [17]17
  По причине сурового климата и эпидемий.  Прим. перев.


[Закрыть]

Имелся ли у Независимых какой-нибудь шанс? Это остается предметом горячих споров. Историк коммуникаций Ричард Джон считает, что они встретили свой конец в больших городах от рук новых отделений Bell. Другие исследователи полагают, что во всем виновато государственное покровительство. Вот традиционный, хотя и часто опровергаемый взгляд на ситуацию: без собственных линий дальней связи Независимые в любом случае были обречены.

Любопытно, что у некоторых они все же наличествовали, хотя никто по отдельности или в какой-либо простой комбинации не мог образовать сеть, сравнимую с AT&T. Попытка создать альтернативную сеть с национальным охватом предпринималась еще в 1899 г. В тот год группа финансистов из Филадельфии, известная как Traction Kings, вступила в союз с другими игроками и образовала Telephone, Telegraph, and Cable Company of America. Она объявила, что ее «главной целью станет расширение и совершенствование дальней телефонной связи по всей стране, а кроме того, снижение тарифов» {84}84
  Теория о том, что Дж. Морган тайно расшатал позиции Traction Kings и Telephone, Telegraph, and Cable Company of America, содержится в Noobar Retheos Danielian, A.T.& T.: The Story of Industrial Conquest(New York: Vanguard Press, 1939), 47. Сам Даниелян опирался на трехтомный материал Федеральной комиссии по связи под названием Telephone Investigation: Special Investigation Docket, Report on Control of Telephone Communication, Control of Independent Companies(1936–37).


[Закрыть].

Это были прародители MCI и Sprint – ростки конкуренции в секторе дальней связи. К сожалению, еще до начала бизнеса все спонсоры вдруг вышли из проекта по непонятным причинам. Согласно расследованию Федеральной комиссии по связи, проведенному десятилетия спустя, в 1936 г. на Traction King началось давление со стороны самого Моргана, чьи представления о монополии к тому времени уже сформировались. Как подтверждают выводы комиссии, ни одна конкурирующая сеть дальней связи не могла получить финансирование ни в США, ни за рубежом. Из-за отсутствия возможностей, координации и денег никакой настоящий соперник так и не смог появиться в отрасли вплоть до 1970-х гг. – то есть в течение 60 лет. Вот каким прочным было наследие Дж. Моргана.

Даже если отставить в сторону его влияние, сама по себе стратегия Вейла показывает, что избирательная открытость может быть еще коварнее для предполагаемых конкурентов, чем полностью закрытая система. Если пригласить конкурента на обед, то он не испугается, что сам станет обедом. Здесь прослеживается та же логика, которой следовала Microsoft в 1990-е гг., когда ее операционная система Windows была такой же частично открытой. Как AT&T, Microsoft приглашала своих врагов присоединяться и пользоваться преимуществами открытой платформы. При этом она надеялась, что они не заметят ловушку – или не станут о ней беспокоиться. Потому что, как и в случае с Bell, после заключения сделки с Microsoft пути назад уже не было.

Антимонополия

Установка «Одна компания, одна система» открыла взгляд Вейла на концепцию коммуникационной монополии. Однако адвокатам Bell, разумеется, не улыбалась перспектива работать под девизом, который звучал как насмешка над антимонопольным законодательством.

В 1910-х гг. американские законы вроде Акта Шермана, самого широкого законодательного акта, были еще достаточно новыми попытками сдержать тресты, утвердившие свое господство в таких отраслях, как нефть, сталь и железные дороги. Закон запрещал «соглашения, ограничивающие торговлю», и наказывал монополистов, которые попирали его предписания. Администрации Рузвельта и Тафта начали активно использовать силу этого закона в начале 1900-х гг. Ситуация достигла пика в 1909 г., когда Министерство юстиции привлекло к ответственности Standard Oil и Джона Рокфеллера за действия, которые не сильно отличались от кампании Bell против Независимых. Вынесенный вердикт разбил Standard Oil на 35 частей.

За год до этого представители администрации Тафта пришли к AT&T, чтобы начать дело, которое пахло неизбежным расследованием и судебным процессом против компании по поводу концентрации телефонной отрасли. Но с первой встречи судьи и AT&T мы наблюдаем картину, которая появится снова и снова в истории коммуникаций. Государство начало тщательно обдумывать, как лучше поступить: благословить или разрушить власть монополии. Тем самым, по сути, решался вопрос, будет ли отдана отрасль под чей-то контроль. Теодор Вейл оказался верховным жрецом, заручившимся благословением государства на монопольное доминирование.

Угроза, исходившая от Министерства юстиции, едва ли была мнимой. Подобно Bell, кинематографический трест Томаса Эдисона (о котором пойдет речь в другой главе) тоже привлек внимание государства, стал мишенью атаки и был расформирован в 1915 г. Имелись все основания ожидать такой же судьбы для системы Bell. Но как раз в этот момент Вейл применил совершенно неожиданный и оригинальный ход.

Сегодня это сложно себе представить, но Вейл повернулся лицом к правительству, согласился поставить себе рамки и попросил, чтобы его регулировали. Bell приняла тарифы, установленные правительством, а взамен просила лишь, чтобы регулирование цен было «справедливым и честным». Вообразите себе Microsoft, которая бы в 1990-х гг. просила кабинет Клинтона и Министерство юстиции определить цену установки Windows! Или представьте, что Google запрашивает государственный регламент для своей поисковой системы. В общем, вызвав бурные обсуждения вокруг компании, Вейл, похоже, подкреплял слова делами.

Благодаря своей примиряющей, если не прямо смиренной политике AT&T покончила с судебным процессом в 1913 г., согласившись на компромиссное решение, в честь вице-президента Bell названное «Соглашением Кингсбери». В ходе переговоров Bell пошла на большую уступку – она согласилась продать Western Union, а кроме того, пообещала оставить в покое Независимых, довольствуясь своими линиями дальней связи, и воздержаться от покупки новых независимых компаний на более чем тысяче местных рынков {85}85
  Это соглашение обсуждается в Mueller, Universal Service,130.


[Закрыть].

Независимые, видимо, рассматривали Соглашение Кингсбери как спасение – «подарок от Санта-Клауса Bell», как выразился один из них. Однако фактически сделка означала не то, что казалось. Действительно, расставаясь с Western Union, Bell прощалась с мечтами о полной монополии над проводной связью – но на самом деле телеграф и так уже весьма быстро уходил в прошлое. Пусть Независимые неожиданно получили возможность присоединиться к дальним линиям Bell – только вот, по всей видимости, немногие воспользовались этой возможностью. На поверхности это была победа конкуренции, но со временем Соглашение Кингсбери зазвучало похоронным звоном по открытому рынку.

Хитрый ход составителей этого документа заключался в том, чтобы сделать относительно безболезненные уступки, которые предотвратили более суровые действия, – так прививка дает иммунитет, подставляя иммунную систему под удар гораздо менее опасного возбудителя. Предлагая отказаться от господства в умирающей отрасли и делая доступной опцию, которую мало кто мог использовать, Bell избежала самой серьезной опасности: национализации. (На самом деле Bell была ненадолго национализирована во время Первой мировой войны.) Правительство было удовлетворено, и даже Вудро Вильсон приветствовал это как пример искусного управления делами. А самым большим достижением Соглашения Кингсбери стало то, что оно открыло для Bell перспективы спокойной консолидации отрасли {86}86
  Реакция правительства на договор описана в Brooks, Telephone,136.


[Закрыть].

Стратегия, разработанная Вейлом в 1910-х гг., остается поучительной для всех, кто метит в монополисты. И за национализацию Bell, и за свободную конкуренцию выступали весьма влиятельные люди. Ключевым стало заявление о благе, которое никто не мог оспорить: сделать Америку самой развитой страной в плане коммуникаций, а для этого обеспечить телефоном каждый дом. Вейл доказал, что система Bell может сделать это эффективнее, чем любые другие, и таким образом превратил унификацию системы в проявление патриотизма.

В области антимонопольной теории продолжаются долгие дебаты по поводу того, что именно нужно принимать во внимание, оценивая действия монополиста. Роберт Борк, бывший в свое время федеральным судьей, печально известный кандидат в Верховный суд, которому было отказано, знаменит такой точкой зрения: намерения корпорации, пагубные они или благотворные, не должны приниматься в расчет {87}87
  Мнение Борка о том, что корпоративные намерения неважны, можно прочитать в Robert H. Bork, The Antitrust Paradox(New York: Basic Books, 1978), 38–39.


[Закрыть]. И все же Борк знал, что на протяжении большей части антимонопольной истории всё определяет отношение, даже если теоретически рыночная эффективность должна значить больше.

Вейл, похоже, интуитивно чувствовал, что антимонопольное законодательство, а возможно, и все законы вообще подвержены влиянию восприятия добра и зла, правильного и неправильного. Он понимал, что общество и правительство поднимутся против несправедливости и жадности, но не обязательно против размера компании как такового. Если бы Голиаф не оскорблял веру Давида, возможно, тому бы и не пришлось доставать из кармана пращу. Вейл провозгласил AT&T как приход просвещенной монополии, общественной службы будущего. Он обещал не причинять зла. И правительство поверило ему.

Оператор универсального обслуживания и друг правительства

Из того, как Вейл справился с антимонопольными проблемами, мы выводим центральную линию его мировоззрения: просвещенная монополия должна приносить добро по мере своей успешности, служа обществу в тесном сотрудничестве с правительством. Он видел свою компанию служанкой государства, а телефон – общедоступной коммунальной услугой. Это одновременно самый привлекательный и самый тревожный элемент его мировоззрения. Вейл не видел ничего дурного в компаниях-гигантах. Наоборот, он верил в них – при условии, что это дружелюбные гиганты. Вейл был убежден, что сила должна быть сконцентрирована для всеобщего блага и что с большой властью приходит и большая ответственность.

Самым значимым его достижением – в теории, если не на практике, – было согласие стать оператором универсального обслуживания( англ. common carrier) [18]18
  Технически Конгресс объявил телефонию и телеграф оператором универсального обслуживания в Законе Манна – Элкинса в 1910 г. Но важнее то, что Bell с готовностью приняла на себя эту роль.


[Закрыть]. Это обещание, в отличие от стиля работы Western Union, означало, что Bell не будет выбирать любимчиков из других отраслей экономической или общественной жизни – словом, из любой области, на которую может повлиять привилегированный доступ к растущим информационным сетям. Несмотря на свой монопольный характер, Bell брала обязательство ни во что не вмешиваться и оставаться одинаково открытой для всех пользователей – то есть универсальной в первоначальном значении, а не в том искаженном смысле, который передавал ее девиз [19]19
  Альтернативный термин для обозначения сферы универсального обслуживания – «общедоступное пользование» ( англ. public calling), и он в большей степени может передать изначальный смысл.


[Закрыть]. В основе идеи оператора универсального обслуживания – концепция, которая может показаться эзотерической. Но на самом деле она настолько фундаментальна для свободных коммуникаций – и по проводам, и по радиоволнам, – насколько Первая поправка к Конституции США важна для свободы слова. Само по себе выражение common carrier старое [20]20
  Изначально оно употреблялось в значении «общественный перевозчик». Прим. перев.


[Закрыть]: оно относится к Англии XV в. Это понятие потребовалось, чтобы примириться с фактом, что английские частные фирмы управляют дорогами, паромами и т. д. – словом, тем, что в большинстве стран относилось к общественному управлению.

Таким образом, Bell обещала придерживаться фиксированных тарифов, обеспечивать сервис, никого не дискриминируя, и служить любому клиенту, который готов заплатить. Это целенаправленное единообразие сделало телефонные услуги Bell похожими на службу такси в большинстве городов, – но ведь и сама концепция оператора универсального обслуживания берет начало в сфере транспорта.

В основе этой концепции лежит понимание, что определенные отрасли либо крайне тесно связаны с общественным благом, либо настолько жизненно важны по своей сути (например, вода или электричество), что их нужно принудить отказаться от всякой дискриминации. Простой пример: если простой лодочник владеет единственным паромом до города, он получает огромную власть над другими секторами экономики и даже над государственными властями. Если бы он, к примеру, решил брать за провоз товара с одного мясника больше, чем с другого, то мог бы обанкротить того, кто ему не по душе. Поэтому получается, что лодочник несет больше ответственности по сравнению с теми, у кого другие занятия.

Перед экономикой встает один большой вопрос (сегодня от него зависят многие миллиарды долларов). Нужно стратегически решить, какие сферы считать операторами универсального обслуживания с особым долгом перед обществом (как позиционировала себя Bell), какие компании оставить в управлении государства (подобно Почтовому ведомству, которое сохраняет этот статус с тех пор, как его основал Франклин), а какие считать «обычными услугами» и предоставить их волнам свободного рынка [21]21
  Противники регулирования в XX в. продвигали идею, что только настоящие монополии могут считаться операторами универсального обслуживания. С другой стороны, с изначальной английской точки зрения, индустрия не обязательно должна быть монополизированной, чтобы считаться незаменимой.


[Закрыть]. В англо-американских нормах общего права важно понять, насколько незаменимы или необходимы данные услуги. Те индустрии, которые обеспечивают инфраструктуру для движения информации, товаров или денег, очевидно, более жизненно важны, чем, скажем, единственный в стране производитель сахара.

Фактически эта логика привела нас к четырем основным сферам, которые можно обозначить как «общественные призвания»: телекоммуникации, банки, энергетика и транспорт. Каждый из них играет центральную роль в жизни страны и в экономике, поэтому эти индустрии стали объектом регулирования как операторы универсального обслуживания или инфраструктуры.

Сам Вейл предлагает четкое объяснение в духе традиционного общего права:

Ради защиты общества, жизни людей и здоровья необходимо любой ценой обеспечить дороги, чистую воду, санитарные системы в местах плотного скопления людей, а также почтовую службу широкого охвата. Различие между службами должно проводиться правительством. Те, кому надлежит остаться в частном секторе под соответствующим контролем, должны быть управляемы в соответствии со степенью необходимости для общества в целом, независимо от личных преимуществ {88}88
  Цитата приводится в Theodore Vail, «Some Observations on Modern Tendencies», Educational Reviewvol. 51, February 1916, 109, 129.


[Закрыть].

Так что, если мы думаем, что Соглашение Кингсбери дало зеленый свет самой доходной монополии за всю историю, – оно компенсировало это пользой от оператора универсального обслуживания. Ведь Bell действительно протянула телефонные провода в каждый американский дом и десятилетиями обеспечивала надежную связь. Но не нужно быть горячим либертарианцем, чтобы увидеть серьезные опасности, присущие объединению огромной власти государства и крупнейшего информационного монополиста [22]22
  Формальный термин для такой системы – «корпоративизм». В крайнем проявлении это называется «фашизм».


[Закрыть].

Вейл умер в 1920 г. в возрасте 74 лет, вскоре после отставки с поста президента AT&T, но к этому времени работа всей его жизни была уже завершена. Система Bell бесспорно господствовала в американской телефонной отрасли, а дальняя связь была приведена к единым стандартам согласно его замыслу. В 1921 г. Конгресс принял Акт Грэма, признающий монополию AT&T и убирающий все оставшиеся препятствия на пути к интеграции. Идея открытой конкурентной системы проиграла концепции AT&T, предполагавшей просвещенную, одобренную и регулируемую монополию. В этой форме AT&T останется главенствовать до 1980-х гг., и в сходной форме она вернется в новом тысячелетии. Как пишет Милтон Мюллер, Вейл обеспечил «политическую и идеологическую победу своей теории регулируемой монополии, усовершенствованной под флагом универсального обслуживания» {89}89
  Mueller, Universal Service,146.


[Закрыть]. Биограф Вейла добавляет: «Великое дело, которое он создал, продолжает жить, и оно бессмертно, пока люди продолжают покупать и продавать в потоке общественной жизни».

Как оценивать наследие Вейла? Вне официальных историй компании Вейл остается противоречивой фигурой из-за своей стойкой и открытой приверженности монополизму. Человек, вступающий в крайне многообразную конкурентную отрасль и истребляющий всех соперников, вряд ли может претендовать на уважение за пределами своей корпорации. Даже среди самых жестких из могущественных предпринимателей мало кто может сравниться с ним. Поэтому велик соблазн нацепить на него ярлык злодея.

И все же, если в диктатуре – промышленной или любой другой – существует своя логика и благо, вердикт по каждому конкретному режиму должен, по мысли Платона, неизбежно опираться на характер господства. В этом смысле Вейла, безжалостного человека с манией величия, можно по-новому оценить за его чувство огромной ответственности и открыто признаваемую преданность общему благу, которая для него всегда значила больше, чем просто красивые слова. Вейл никогда не притворялся, будто у Bell нет выбора в способах ведения бизнеса. Он просто настаивал, что отрасль без свободного рынка приносит более высокую прибыль для всех. Вейл принял на себя обязанности оператора универсального обслуживания, так же как и регулируемые цены, а взамен получил безопасность для своей монополии и душевное спокойствие. Из-за этого, возможно, он приносил акционерам прибыль меньше той, которую мог бы ожидать сегодняшний бизнес. Вейл прекрасно сознавал, насколько важна телефонная сеть для всей страны, и нет никаких свидетельств, что он когда-либо ставил доходность AT&T выше ее ответственности перед обществом. Таким образом, мы сталкиваемся с весьма неоднозначной персоной: убежденный монополист, но при этом благодетель, живущий согласно своим идеалам просвещенного деспотизма. И похоже, что изъяны этого статуса лежат на совести не самого Теодора Вейла, а тех, кто пришел ему на смену.