Текст книги "Смерть под ножом хирурга"

Автор книги: Тесс Герритсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Ваш адвокат вам посоветовал прийти?

Она удивилась:

– Почему?

– Показать О'Брайенам, что сожалеете.

Она вспыхнула:

– Вот как вы считаете? Что это было проявлением стратегии?

– Такое случается.

– Зачем вы здесь, мистер Рэнсом? Это часть вашей стратегии? Показать клиентам, что вы сочувствуете?

– Да, я им сочувствую.

– И думаете, что я – нет.

– Я этого не говорил.

– Но вы это имели в виду.

– Не принимайте все мои слова так близко сердцу.

– Нет, я принимаю их как выпад лично против меня.

– Не надо. Это просто моя работа.

Она сердитым жестом отбросила со лба прядь.

– И какая у вас работа? Наемного убийцы?

– Я не нападаю на людей. Я нападаю на их ошибки. И даже самые лучшие из докторов допускают ошибки.

– Это вы мне говорите! – Она отвернулась, глядя на море, где течением все дальше относило прах Эллен О'Брайен. – Я знаю это, мистер Рэнсом, каждый раз перед операцией понимаю, что, если я возьму не ту ампулу или неправильно настрою аппарат, чья-то жизнь окажется в опасности. О, у нас свои способы снимать напряжение. Черные шутки и черный юмор. Наш смех и предметы для шуток могут показаться кощунственными, но таким образом мы выдерживаем и выживаем. Вы об этом понятия не имеете, законники. Вы и вся ваша проклятая профессия. Вы не представляете, что бывает, когда мы теряем больного.

– Я знаю, что это такое для семьи вашего пациента, которого вы теряете. Каждая ваша ошибка – их страдания.

– Видимо, вы никогда не ошибаетесь.

– Все совершают ошибки. Но разница в том, что вы свои стараетесь похоронить.

– Вы никогда не дадите мне забыть, верно?

Закат приобрел оранжевый оттенок, отблеском горел на ее волосах и красных щеках. И вдруг он подумал, что будет, если пальцами расчесать ее спутанные ветром волосы и губами коснуться лица. Мысль выскочила ниоткуда и была нелепой. Но она стояла в такой опасной близости, что он должен был либо отступить, либо поцеловать ее.

Он с трудом вновь обрел хладнокровие.

– Как я уже сказал, доктор Чесни, мы просто делаем свою работу.

Она покачала головой, ее каштановые, с выцветшими от солнца прядями, непослушные волосы струились по ветру.

– Нет. Я думаю, это что-то вроде вендетты. Вы готовы повесить всех медиков, не так ли?

Дэвид был поражен ее обвинением. Но, даже начав опровергать, вдруг понял, что она нанесла удар близко к цели. Она сумела найти и разбередить старую рану, вскрыла ее как скальпелем.

– Я хочу мстить всем медикам? В таком случае позвольте вам сказать, мою работу легкой делают именно такие некомпетентные врачи.

У нее в глазах вспыхнула ярость, они стали горячими, как раскаленные угольки. Он думал, что она ударит его. Но Кейт развернулась, села в свою машину и захлопнула дверцу. Потом так рванула свой «ауди», что ему пришлось отскочить в сторону.

Он смотрел на удалявшийся с ревом автомобиль и жалел о своих жестоких словах. Причина все-таки была для этого веская – пагубное влечение, которое он к ней испытывал, надо было оборвать сразу и навсегда. Вдруг что-то блеснуло в том месте, где стола ее машина. Он поднял серебряную ручку, которая, очевидно, закатилась под автомобиль. На ней было выгравировано имя владельца – Кэтрин Чесни. Доктор медицины.

С минуту он постоял, думая о Кэтрин. Интересно, ждет ли ее кто-нибудь дома? И вдруг его пронзила мысль о том, насколько он одинок, как пуста его жизнь.

Когда-то он был благодарен наступившей пустоте. Она означала благословленное окончание ноющей боли. Теперь захотелось других ощущений, чтобы удостовериться, что он еще жив. Он знал, что эмоции внутри него все же теплятся, и теперь убедился в этом, когда смотрел на Кейт. Не полное пробуждение, не вспышка, а просто слабое напоминание.

Оказывается, пациент скорее жив.

Он вдруг понял, что улыбается. Подбросил ручку вверх и ловко поймал. Положил в нагрудный карман и пошел к машине.

Собака лежала под наркозом, раскинув лапы, брюхо было выбрито и смазано йодом. Это была немецкая овчарка, в приличном состоянии, ее хорошо содержали, но не любили.

Гай Сантини ненавидел, когда красивое животное погибает в результате научных экспериментов. Но лабораторных животных было мало, и он вынужден довольствоваться тем, что ему поставляют. Он утешил себя сознанием, что животные не испытывали боли. Они спали, находились в блаженном неведении до конца. Потом им вводили смертельную инъекцию пентонала. Такой конец лучше, чем на улице, и каждый служил науке, приближая открытия, раскрывая тайны заболеваний печени.

Он взглянул на инструменты, разложенные на подносе, – все было готово.

Двери позади него распахнулись, послышались шаги, и он увидел около стола Энн Рихтер.

– Я тоже не пошел на прощание с Эллен, – сказал он.

– Я хотела. Но не смогла. Я испугалась.

– Испугалась? – Он нахмурился. – Почему?

– Прочти, Гай. – Она протянула какое-то письмо. – Теперь у меня нет выбора. Это от адвоката Чарли Декера. Они задают вопросы о Дженни Брук.

– Что? – Гай стянул с рук перчатки и взял письмо. Прочитав, посмотрел на нее с тревогой. – Ты ведь не собираешься им рассказать? Энн, ты не можешь…

– Но это повестка в суд, Гай.

– Солги им, Энн, ради бога!

– Декер на свободе, Гай. Ты ведь не знал об этом? Его выпустили из клиники месяц назад. Он звонил мне. Оставлял записки у моей двери. Иногда мне казалось, что он следит за мной.

– Он ничего тебе не сделает.

– Правда? – Она кивнула на письмо. – Генри получил такое же. И Эллен. Перед тем как она… – Энн испуганно замолчала, как будто боясь накликать беду. И только сейчас Гай заметил, как плохо она выглядит. Круги под глазами, белокурые волосы, которыми она так гордилась, давно не знали ухода. – Надо с этим кончать, Гай, – мягко сказала она, – я не могу прожить до конца дней, оглядываясь, нет ли за спиной Чарли Декера.

Он смял письмо в кулаке. И начал расхаживать по комнате.

– Ты можешь уехать с островов, уехать на время…

– Куда, Гай? На какое время? На месяц, на год?

– Насколько потребуется, пока все не успокоится. Я дам тебе денег. – Он полез в бумажник и достал пятьдесят долларов, все, что было наличными. – Вот. Я обещаю, что вышлю тебе после…

– Я не прошу у тебя денег.

– Возьми, прошу тебя.

– Я уже сказала…

– Ради бога, возьми! – Его громкий отчаянный возглас эхом отразился от белых стен. – Прошу, Энн. Как друга.

Она взглянула на деньги, потом неохотно взяла.

– Я уеду сегодня. В Сан-Франциско. У меня там брат…

– Позвони, когда доберешься. Я сразу вышлю тебе еще денег.

Но она, кажется, уже не слушала.

– Энн? Сделай это для меня. Сделаешь?

Он хотел ее успокоить, сказать, что все обойдется. Впрочем, оба знали, что это ложь. Он смотрел, как она медленно идет к двери. И сказал ей в спину:

– Спасибо, Энн.

Она не обернулась. Просто остановилась, слегка пожала плечами и ушла.

Идя к автобусной остановке, она вдруг поняла, что до сих пор сжимает в руке банкнот. Пятьдесят долларов! Как будто этого достаточно. Тысяча, миллион долларов – и то не было бы достаточно.

Она села в автобус до Вайкики. В Калакуа вышла и пошла по направлению к дому. Мимо с ревом проносились автобусы, обдавая ее выхлопами. Бетонные коробки по обеим сторонам как будто давили, толпы туристов заполняли тротуары, мешая пройти, чувство напряжения не покидало, наоборот, возрастало.

Она ускорила шаги.

Вскоре толпа рассеялась. Она стояла у светофора, ждала зеленый. И вдруг отчетливо поняла – кто-то за ней следит.

Она резко обернулась и внимательно оглядела улицу. Старик шаркал ногами по асфальту, да прогуливалась парочка с коляской, цветные гавайские рубашки свисали с вешалки у дверей магазина. Ничего необычного. Или так кажется…

Зажегся зеленый. Она быстро перешла через улицу и почти бегом направилась к дому. Оказавшись у себя в квартире, сразу начала собирать вещи. Бросая одежду в чемодан, размышляла, что предпринять. Самолет в Сан-Франциско улетает только ночью. Брат примет ее на какое-то время, не задавая лишних вопросов. Он всегда понимал, что у каждого есть свои тайны и каждый может бежать и скрываться.

Но так не должно быть, можно пойти в полицию.

И что им сказать? Правду о Дженни Брук? Что она, Энн Рихтер, совершила незаконный поступок, распорядилась невинной жизнью?

Она принялась расхаживать по комнате, поймала свое отражение в зеркале – волосы растрепаны, глаза с размытой тушью. Она не узнавала свое лицо.

Только один звонок, признание. Секрет, однажды раскрытый, перестает быть опасным.

Она потянулась к телефону и дрожащими руками набрала номер Кейт Чесни. Пока шли гудки вызова, она слышала, как гулко колотится сердце. После четырех гудков включился автоответчик, и она сказала:

– Это Энн Рихтер. Мне надо с тобой поговорить. Это об Эллен. Я знаю, почему она умерла.

Затем повесила трубку и стала ждать звонка.

Кейт услышала ее сообщение несколько часов спустя.

Покинув пристань, она бесцельно ездила по городу, оттягивая момент возвращения в пустой дом. Пятница, вечер. Надо куда-то пойти, отвлечься. Она поужинала в ресторанчике на набережной, где все веселились, кроме нее. Стейк показался безвкусным, а шоколадный мусс таким тягучим, что она с трудом могла протолкнуть его в горло. Она оставила большие чаевые как извинение за отсутствие аппетита.

Потом направилась в кино. Соседом с одной стороны оказался мальчик лет восьми, с другой – молодая парочка, занятая друг другом.

Дотерпев до середины, она ушла. Если бы спросили, она не вспомнила бы название фильма. Разве только что это была комедия, хотя она ни разу не рассмеялась. В десять она была дома. Начала было раздеваться, но присела на кровать и тут заметила огонек на телефоне – поступили сообщения. Включила запись и пошла к шкафу повесить одежду.

«Доктор Чесни, это из лаборатории, сахар у мистера Берга девяносто восемь… Хэлло, это Джун из офиса мистера Эвери. Не забудьте, что заседание квалификационной комиссии состоится во вторник… – И тут Кейт услышала последнее сообщение: – Это Энн Рихтер. Пожалуйста, Кейт, мне надо с тобой поговорить. Это об Эллен. Я знаю, почему она умерла».

Раздался щелчок окончания записи, Кейт подошла и вновь нажала на пуск. Сердце колотилось, пока она ждала повторения последнего сообщения. Это об Эллен. Я знаю, почему она умерла…

Кейт схватила с прикроватного столика телефонную книжку. Линия была занята. Она набирала снова и снова, но безуспешно. Она бросила трубку и поняла, что надо делать, и немедленно.

Снова подошла к шкафу и быстро оделась.

Движение в Вайкики плотное, бампер к бамперу. На улицах было полно народу, как всегда в это время года – туристы, солдаты в увольнении и завсегдатаи улиц, все это двигалось в свете уличных огней. В Вайкики люди приезжали за необычными впечатлениями, но сегодня Кейт почему-то пугали эти лица, мертвенно-бледные в свете неоновых реклам. Солдаты, слоняющиеся около дверей ночных заведений. Евангелист на перекрестке, устрашающе выпучив глаза, размахивающий Библией: близится конец света!

Она затормозила у красного сигнала светофора, и на секунду ей показалось, что его горящий взгляд был устремлен прямо на нее. Сигнал сменился на зеленый, она нажала на акселератор и рванула с места, оставив вопли проповедника позади.

Чувствуя нервное напряжение, она поднялась по ступенькам к двери подъезда. Ей повезло – вышла парочка, и она проскользнула в открывшуюся дверь. Зайдя в лифт, нажала кнопку седьмого этажа и стала смотреть, как зажигаются на табло огоньки цифр, меняя друг друга. Все происходящее напоминало сон. На седьмом двери открылись. В коридоре было пусто. По серой дорожке она подошла к квартире номер 710 и увидела, что дверь приоткрыта.

– Энн? – позвала она.

Ответа не последовало.

Кейт толкнула дверь и увидела нечто заставившее ее застыть на пороге. Перевернутый стул, разбросанные журналы, красное пятно с подтеками на стене… На бежевом ковре, в большой луже крови лежало тело Энн Рихтер. Накатила волна дурноты, и Кейт схватилась за косяк, чтобы не упасть. Сквозь шум крови в ушах она слышала громкое дыхание. Но не ее. Кто-то притаился внутри.

В зеркале гостиной она уловила какое-то движение и увидела в нем отражение мужчины. Он притаился за шкафом.

Они встретились в зеркале глазами, и на долю секунды ей показалось, что в глубоких впадинах глаз незнакомца она увидела свою смерть. Он открыл рот, как будто пытаясь что-то сказать, но изо рта вышло лишь шипение, похожее на предупреждение змеи перед броском. Комната завертелась перед глазами, она отступила назад, вскрикнула и бросилась бежать по коридору к лифту. Там должна быть дверь на лестницу – единственный путь к спасению. Ждать лифт нельзя. Спустившись на один пролет, она услышала, как наверху снова хлопнула дверь и раздалось внушавшее ледяной ужас дьявольское шипение.

На шестом этаже дверь на этаж была заперта. Она снова закричала и начала стучать. Кто-то должен услышать ее крики о помощи! Но шаги приближались, и она снова бросилась вниз. Она потеряла сумку, подвернула лодыжку, на бегу попробовала открыть еще одну дверь. Заперта. Что внизу? Гараж? Улица? Там найдут ее тело утром?

Отчаяние придало Кейт сил – толкнув дверь на следующей площадке, она оказалась в гараже. Успела спрятаться за каким-то фургоном, прежде чем хлопнула дверь. Но шагов не слышала, оглушенная шумом крови в ушах и стуком сердца. Летели секунды, минуты. Где он? Он бросил ее преследовать? И тут, как хлесткий звук выстрела в пустом гараже, под ногами преследователя заскрипел гравий.

Она пыталась определить направление, откуда шел звук.

Убирайся! —хотела крикнуть. Боже, сделай так чтобы он ушел…

Воцарилась тишина. Но она чувствовала, что он приближается. Осторожно выглянула из-за своего укрытия и застыла от ужаса. Он стоял с другой стороны фургона.

Кейт вскочила и бросилась, как смертельно напуганный кролик, туда, где горела красная надпись «Выход». Ноги затекли и с трудом подчинялись. Она неслась вниз по спирали съезда, казавшейся бесконечной, дыхание со свистом вырывалось изо рта, обжигая горло.

В отчаянном финальном броске обогнула последний поворот и слишком поздно заметила вспыхнувшие фары. Еще успела увидеть лица мужчины и женщины, их открытые рты. Она ударилась о капот, зажмурилась, спасаясь от вспышки света. Потом все исчезло, опустилась темнота.

Глава 4

– Сезон манго, – пояснил сержант Броуфи, чихнув в очередной раз в смятый носовой платок, – самый тяжелое время года для моей аллергии. – Он высморкался в платок и принюхался подозрительно, как будто проверяя, нет ли новых неприятных ощущений в носовых пазухах. Казалось, он совершенно не замечал обстановки вокруг – забрызганных кровью стен, криминальных экспертов, занятых своим делом. Когда на Броуфи накатывала волна аллергии, он вообще ничего не замечал, кроме своей аллергии.

Лейтенант Фрэнсис Поки Ай Чанг привык к аллергическому насморку младшего партнера. Иногда эта аллергия была полезна для дела, например, сейчас можно было безошибочно определить, в какой из комнат находится Броуфи.

А тот, закрывая нос платком, перешел в спальню мертвой женщины. Поки снова вернулся к своему блокноту и принялся за описание места преступления. За двадцать шесть лет работы в полиции и шестнадцати из них – в отделе убийств у него выработался собственный стиль расследования. Шесть страниц блокнота он посвятил схематичным рисункам всех комнат, четыре из них – только гостиной. Рисунки были выполнены не профессионально, но четко. Тело здесь. Перевернутая мебель там. Кругом кровь.

Медицинский эксперт, мужиковатая, коренастая, которую все звали просто Эм Джи, осмотрела обстановку, прежде чем приступить к осмотру тела. Одетая по обыкновению в джинсы и кроссовки, что выглядело бы странно на другом докторе, но для ее специальности не имело значения, ведь ее пациенты уже не могут жаловаться, она, кружа по комнате, бубнила в диктофон:

– На трех стенах брызги крови на высоте до четырех-пяти футов. Большая лужа крови в восточном углу комнаты, где найдено тело. Жертва – женщина, блондинка, возраст между тридцатью и сорока, найдена на полу, лежит ничком, правая рука согнута под головой, левая вытянута вдоль тела. На руках нет повреждений. – Она нагнулась, потрогала руку жертвы. – Тело значительно остыло. Время сейчас 12.15 ночи. – Эксперт выключила диктофон и задумалась.

– Что не так, Эм Джи?

– Что? О, просто задумалась.

– Ваше предварительное заключение?

– Похоже, что был нанесен единственный удар острым лезвием по левой сонной артерии. У жертвы не было шансов поднять руку для защиты. Потом скажу точнее, когда тело отмоют от крови в морге.

Поки заметил, что ее теннисные туфли запачканы кровью. Сколько сцен убийств видели эти туфли? Не больше, чем я.

– Перерезанная артерия, – сказал он задумчиво, – вам это ничего не напоминает?

– Первое, что сразу пришло в голову. Как звали парня, убитого несколько недель назад?

– Танака. Ему перерезали левую артерию.

– Да, он. Такая же картина, как и здесь.

Поки подумал, припоминая.

– Танака был доктором, – он взглянул на тело, – а она медсестра.

– Была ею.

– Есть о чем задуматься.

Эм Джи захлопнула свой чемоданчик.

– В этом городе много докторов и сестер. Если двое из них одинаково убиты, это не значит, что они были знакомы.

Громкое чиханье привлекло внимание Поки – Броуфи вышел из спальни.

– Нашел авиабилет в Сан-Франциско на туалетном столике. Рейс в полночь, – он взглянул на часы, – она опоздала.

Билет на самолет. Упакованный чемодан.

Энн Рихтер собиралась покинуть город. Почему?

Размышляя над этим, Поки снова обошел квартиру комнату за комнатой. В ванной он увидел криминалиста из лаборатории, склонившегося с лупой над раковиной.

– Здесь следы крови, сэр. Кажется, наш убийца мыл руки.

– Да? Хладнокровный ублюдок. Есть отпечатки?

– Несколько есть, там и здесь. Большинство, скорее всего, самой жертвы. Один свежий на дверной ручке. Вероятно, нашего свидетеля.

Поки кивнул и вернулся в гостиную. Это был их козырной туз. Свидетель. Превозмогая боль, она смогла рассказать бригаде скорой об ужасной сцене, которую увидела в квартире номер 710.

Он взглянул на Броуфи.

– Нашли сумочку доктора Чесни?

– Ее не оказалось на лестнице, кто-то забрал.

Поки помолчал. В женской сумочке много всего, в том числе – бумажник, водительское удостоверение, ключи от дома.

Он захлопнул свой блокнот.

– Сержант?

– Сэр?

– Надо обеспечить доктору Чесни круглосуточную охрану, немедленно. Человек должен быть и в холле. И проследить каждый звонок, если ее будут спрашивать.

Броуфи посмотрел с сомнением:

– И надолго?

– Пока Чесни в клинике. Сейчас она у нас в роли подсадной утки.

– Вы считаете, что он попробует добраться до нее в клинике?

– Не знаю. – Поки вздохнул. – Мы не знаем пока, с чем и с кем имеем дело. Но на руках уже два одинаковых убийства. – Он с мрачным видом засунул свой блокнот в карман. – А она – наш единственный свидетель.

Фил Гликмен был верен себе. Было субботнее утро, единственный день недели, когда Дэвид мог работать без помех, разобраться не торопясь с накопившимися делами и бумагами, которые грозили завалить стол. Его молодой помощник был расторопен, напорист и умен, но никогда не закрывал рот. Дэвид подозревал, что молодой человек болтает даже во сне.

– Так я ему говорю: доктор, вы что, хотите мне сказать, ушная артерия идет над височной? Ну, парень сразу смутился и стал оправдываться, – Гликмен с восторгом хлопнул ладонью о ладонь, – понял, что попал впросак. Неплохо, а? – Дэвид лишь кивнул. Гликмен немного увял, но через секунду снова вдохновился: – Как идет дело О'Брайен? Они готовы сдаться?

– Не думаю, насколько я знаю Кейт Чесни.

– Она тупая?

– Упрямая и самоуверенная.

– Белые халаты часто таковы.

Дэвид устало запустил пальцы в волосы.

– Надеюсь, не дойдет до суда.

– Будет так легко справиться, как расстрелять кроликов в клетке.

– Слишком легко.

Гликмен рассмеялся:

– Раньше вас это не волновало.

Действительно, почему это волнует меня теперь?

Дело О'Брайен было простым. Все, что надо сделать, – собрать несколько документов, сделать несколько грозных заявлений, и можно протягивать руку за чеком. Но вместо праздника он сидит в субботу за делами и терзается сомнениями. Зевнув, он откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Он плохо провел ночь, долго ворочался на постели. Снились отрывочные тревожные сны, он не видел таких много лет.

Во сне с ним была женщина. Она стояла неподвижно, спиной к освещенному окну, лицо в тени. Сначала он думал, что это его жена Линда. Но происходили странные вещи. Она замерла как олень, застигнутый в лесу охотником. Он начал ее раздевать, но его руки были неловки, он не мог справиться с застежкой и оторвал пуговицу. Она засмеялась грудным волнующим смехом, и он понял, что это не Линда. Подняв глаза, он увидел, что перед ним Кейт Чесни. Потом ее пальцы легонько коснулись его лица. Он проснулся, липкий от пота и охватившего желания. Засыпал, и сон снова возвращался. И даже сейчас, закрыв глаза, он опять увидел ее перед собой и вновь ощутил волнение.

Усилием воли он отогнал мысли о Кейт. Он уже слишком стар для этого, даже представить трудно, чтобы он завел интрижку с обвиняемой стороной.

Да, красивые женщины часто появлялись в его офисе, и иногда какая-нибудь из них ясно посылала сигналы, которые мужчина, если у него в жилах течет горячая кровь, безошибочно узнает. Наклон головы, взгляд, как будто ненароком показанное бедро. Его всегда это забавляло, но он никогда не испытывал искушения спать с клиентками, это не входило в прайс-лист.

Но Кейт Чесни не посылала сигналов. Она не скрывала презрения к адвокатам, равно как он – неприязни к докторам. Тогда почему из всех женщин, входивших в его кабинет, именно она вызвала такое смятение, что он постоянно думает о ней? Он достал из нагрудного кармана серебряную ручку. Клиника находится всего в нескольких кварталах отсюда. Может быть, у нее сегодня дежурство? И от возможности ее увидеть вновь Дэвид испытал смесь неприязни и влечения, как будто он снова был юнцом, не умеющим пригласить девушку на свидание. Плохой знак.

Он никак не мог избавиться от этой мысли. Сунув ручку обратно в карман, собрал бумаги и засунул в портфель. Через пятнадцать минут он уже пересекал вестибюль клиники. Снял трубку местного телефона. Ответила оператор.

– Я хочу связаться с доктором Чесни. Она в здании?

– Доктор Чесни? – Последовала долгая пауза. – Кажется, она в клинике. Кто говорит?

Он хотел назвать свое имя, но передумал.

Если Кейт узнает, кто звонит, может не ответить.

– Друг, – ответил он глупо.

– Подождите, пожалуйста.

Заиграла какая-то ужасная музыка, он нетерпеливо стучал пальцами по стене, и вдруг его поразило, что он ужасно хочет ее увидеть и волнуется. Я сошел с ума. Или соскучился по женскому обществу. То и другое.Он вдруг повесил трубку, повернулся, чтобы уйти, но дорогу загородили два копа внушительных размеров.

– Не возражаете, если мы предложим пройти с нами? – вежливо предложил один.

– Возражаю.

– Не стоит. – Тон сменился на угрожающий.

Дэвид недоверчиво рассмеялся:

– Что я сделал, ребята? Неправильная парковка? Оскорбил вашу маму?

Не говоря ни слова, крепко взяли его под руки и потащили в административный корпус.

– Это арест? – Ответа не было. – Но вы должны мне сказать о моих правах! – Опять молчание. – О'кей. Тогда, может быть, я проинформирую вас о ваших. Я адвокат.

– Тебе повезло, – сухо отозвался один. Дэвида привели в конференц-зал.

– Но вы не можете меня арестовать, не предъявив обвинения!

– Мы выполняем приказ.

– Чей?

Неожиданно рядом раздался знакомый голос.

– Мой.

Дэвид повернулся и увидел человека, чье лицо не доводилось встречать со времени работы в офисе прокурора. Черты детектива по расследованию убийств Ай Чанг Поки являли собой смешение крови: намек на китайскую в разрезе глаз, португальскую в квадратной челюсти, сильную порцию полинезийской в цвете кожи. Он мало изменился за восемь лет, может быть, только немного потолстел, но даже костюм был тот же, старый, из дешевого полиэстера.

– Никак передо мной Дэвид Рэнсом! Я раскинул сеть – и гляньте, какая попалась рыба!

– Да, – Дэвид потер запястье, – но не та, которую ты ждал.

Поки кивнул двум полицейским:

– Все в порядке, ребята.

Офицеры ретировались. Как только за ними закрылась дверь, Дэвид рявкнул:

– Какого черта, Поки!

Вместо ответа, Поки обошел его кругом, разглядывая.

– Да, частная адвокатская практика приносит неплохие баксы, это заметно. Посмотрите на этот костюмчик. Дорогие ботинки. Хм. Итальянские? Неплохо живешь, а, Дэви?

– Не жалуюсь.

Поки присел на край стола и скрестил на груди руки.

– Как работается в новеньком офисе? Не скучаешь по тараканам?

– Еще бы.

– Мне дали лейтенанта через месяц после твоего ухода.

– Поздравляю.

– Ну а я все в том же старом костюме. Та же старая машина. А ботинки? – Он взглянул на свои ноги. – Тайвань.

У Дэвида лопалось терпение.

– Ты скажешь, наконец, что происходит? Или я должен догадаться?

Поки достал из кармана сигареты, ту же дешевую марку, и закурил.

– Ты друг Кейт Чесни?

Дэвид пытался сменить тему:

– Я с ней знаком.

– Насколько хорошо знаком?

– Несколько раз встречались, разговаривали. Я пришел вернуть ей ручку.

– Так ты не знал, что ей делали операцию вчера ночью? В травматологии.

– Что?!

– Ничего серьезного, – быстро сказал Поки, – средней тяжести сотрясение, несколько ушибов. Сегодня выпишут.

У Дэвида вдруг так сжало горло, что он не мог говорить.

– Знаешь, странная штука, – заметил Поки, – казалось, дело безнадежное, и вдруг – раз! Нам везет.

– Что с ней случилось? – спросил хрипло Дэвид.

– Оказалась не в том месте и не в то время, – он сделал глубокую затяжку, – прошлой ночью она попала в очень нехорошую историю.

– Ты имеешь в виду… Она оказалась свидетелем? Чего именно?

Поки выпустил струю дыма, окутавшую его лицо.

– Убийства.

Через закрытую дверь больничной палаты до Кейт доносились звуки из коридора. Сигналы вызовов от больных, телефонные звонки. Всю ночь она прислушивалась к ним, они напоминали, что она не одна. И только когда первые лучи солнца проникли через окно, измученная, она наконец заснула. Кейт не слышала ни стука в дверь, ни голоса, произнесшего ее имя. Только струя воздуха из открытой двери предупредила, что кто-то вошел. Он приближался к кровати, и ей понадобилось приложить неимоверное усилие, чтобы открыть глаза. Сквозь сонную дымку она увидела лицо Дэвида.

Она подавила чувство возмущения. Он не имел права вторгаться сейчас в ее личную жизнь, когда она так слаба и так уязвима. Кейт должна ему это высказать! Но слабость была настолько велика, что не позволила ей говорить.

Он тоже молчал. Оба как будто внезапно онемели.

– Нечестно, мистер Рэнсом, – прошептала она, – бить лежачего, – и отвернулась. – Вы, кажется, забыли свой диктофон. Или спрятали на себе?

– Хватит, Кейт. Прошу вас.

Она замолчала. Он назвал ее по имени. Невидимый барьер между ними рухнул, но она не понимала почему. Он стоял так близко, что она чувствовала запах его лосьона и его пронзительный взгляд.

– Я здесь совсем не затем, чтобы нанести вам удар. Хотя мне не следовало бы вообще приходить сюда. Но когда я узнал о том, что случилось, я не мог думать ни о чем другом…

Она взглянула на него и удивилась перемене – выражение его лица нельзя было назвать суровым. Она была вынуждена напомнить себе, что Дэвид ее враг и его визит ничего не изменит. Но странным образом вдруг почувствовала себя защищенной. И не просто благодаря физическому присутствию сильного мужчины, хотя от него, безусловно, исходила спокойная уверенность. Вот если бы он был ее адвокатом, защищал, а не выступал обвинителем. С ним, наверное, невозможно проиграть.

– О чем же вы думали? – спросила она тихо.

Он повернулся, чтобы уйти.

– Простите, не хотел вас будить.

– Но зачем вы пришли?

Он остановился и смущенно засмеялся:

– Почти забыл. Я пришел вернуть вам это. Вы обронили тогда на парковке у пирса.

И вложил ручку ей в ладонь. Она смотрела не на ручку, а на его руки, большие и сильные.

– Спасибо, – прошептала она.

– Памятный подарок?

– Подарок от человека, который… – Она отвернулась. – Это не важно.

Надо было уходить. Он достаточно уже натворил глупостей, и надо поскорее оборвать ниточки, вдруг протянувшиеся между ними. Но невидимая сила заставила его взять стул и сесть рядом с кроватью.

Волосы Кейт разметались по подушке, на одной щеке виднелся кровавый синяк. Его охватила ярость к тому, кто ударил ее. Он сам удивился внезапной вспышке ярости.

– Как вы себя чувствуете? – Он не знал, что сказать.

Она слабо пожала плечами:

– Устала. Все болит, – и добавила с неловким смешком: – Но кажется, мне повезло, что осталась жива.

Он снова взглянул на ее щеку, и она машинально прикрыла синяк рукой, но, спохватившись, опустила руку. Она как будто стеснялась, что стала жертвой и теперь на ней знак насилия.

– Я сегодня явно не в форме.

– Вы выглядите прекрасно, Кейт. Правда. – Он продолжал говорить глупости. Но он действительно так считал. – Синяк пройдет. Главное, что вы живы. И избежали опасности.

– Вы так думаете? – Она посмотрела на дверь. – В коридоре всю ночь дежурил полицейский. Я слышала, как он шутит с сестрами. Почему они поставили его сюда?

– Просто меры предосторожности. Чтобы никто не побеспокоил.

Она озадаченно нахмурилась:

– А как вы прошли мимо него?

– Я знаком с лейтенантом Ай Чангом. Мы с ним когда-то вместе работали. В офисе прокурора.

– Вы?

Он улыбнулся:

– Ну да. Выполнял гражданский долг. Отрабатывал после диплома. Рабский труд.

– Так вы говорили с детективом Чангом? О том, что произошло?

– Он сказал, что вы – свидетель. И ваши показания очень важны.

– Он сказал вам, что Энн Рихтер звонила мне, пыталась со мной поговорить? Она оставила сообщение, меня не было дома.

– О чем оно?

– Об Эллен О'Брайен.

– Я ничего об этом не слышал.

– Она что-то знала, мистер Рэнсом. О смерти Эллен. Но так и не успела рассказать.

– Что за сообщение, уточните.

– Там было: « Я знаю, почему она умерла».

Он смотрел на нее и все больше и больше поддавался чарам зеленых глаз.

– Но это может означать лишь ее догадки и предположения, ничего конкретного.

– Но она сказала: « Я знаю»… Не исключено, что была причина, и смерть Энн Рихтер не случайна.

– Убийство на операционном столе? – Дэвид покачал головой. – Маловероятно.

Она отвернулась.

– Я так и знала, что вы отнесетесь скептически. Это ведь не совпадает с вашими выводами.

– А что считает полиция?

– Откуда мне знать! – вспыхнула Кейт. Потом устало прикрыла глаза. – Ваш друг Ай Чанг ничего не говорил. Только все время чиркал что-то в своем блокноте.

В дверь постучали, вошла медсестра с бумагами о выписке, которые Кейт послушно подписала дрожащей рукой. Он просто не мог поверить, что это та же женщина, которая недавно ворвалась к нему в офис. Он был уверен в ее железной решимости.