Текст книги "Венеция.net"

Автор книги: Тьерри Можене

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

12

Поэт Луиджи Грото, удобно устроившись в кресле, молчал. Его друг Якопо, тоже ни слова не говоря, раскрыл только что купленную книгу. В поисках нужного места он быстро перевернул несколько страниц, пробегая глазами первые строчки и намеренно пропуская многие абзацы.

– Ты сказал, что хочешь меня о чем-то расспросить, я весь внимание, – проговорил наконец Луиджи.

– Не знаю, с чего начать, – признался Якопо. – Я ищу конкретный эпизод Четвертого крестового похода и…

Его друг, оживившись, не дал ему договорить:

– Если ты не знаешь, с чего начать, давай я стану рассказывать тебе об этом славном периоде нашей истории, а ты пока будешь искать нужное место.

Якопо поблагодарил друга. Тот, слегка откашлявшись, глубоко вздохнул и начал свой рассказ:

– Во времена, когда мои глаза еще исправно мне служили, я прочел много книг о Четвертом крестовом походе. Если память мне не изменяет, первые крестоносцы, отправляясь из Франции, желали добраться до Египта. Но для этого им нужен был флот, и они обратились за помощью к богатой Венецианской республике, которой тогда правил великий дож Энрико Дандоло. Посовещавшись с Большим советом, он согласился предоставить венецианские корабли крестоносцам за сумму в восемьдесят тысяч серебряных марок. Не имея возможности собрать всю сумму целиком, крестоносцы были вынуждены согласиться на то, чтобы сам дож возглавил поход. Надо сказать, Египет в ту пору мало интересовал Венецию, и престарелый Энрико Дандоло решил, что лучше направить войска к Константинополю. 17 июля 1203 года этот город оказался в руках венецианцев. Уже позже крестоносцы в течение двух дней предавали город огню и мечу, грабили дворцы, оскверняли православные церкви и иконы, разоряли дома, насиловали женщин, девушек, монахинь…

– Вот, нашел! Место, где говорится о разграблении Константинополя. Хочешь, прочитаю?

– Читай, я с удовольствием послушаю.

– Так вот, значит, что рассказывает хронист Жоффруа де Виллардуэн: «Каждый выставил гарнизон из своих людей и охранял свои сокровища. И другие люди, рассеявшиеся по городу, немало поживились; и добыча была столь велика, что никто не смог бы ее сосчитать: серебро и золото, посуда, драгоценные камни, атласы, шелковые одежды и всякие дорогие, невиданные прежде вещи».

– Автор не уточняет, какие именно сокровища?

Якопо несколько раз переворачивал страницы, забегая вперед и возвращаясь назад, и разочарованно сказал:

– Нет, он называет какие-то вещи, но о том, что я ищу, здесь ни слова.

– В таком случае ты правильно сделал, что обратился ко мне. Если твоя книга не дает ответа на твой вопрос, его даст простой поэт.

Луиджи Грото надолго замолчал. Медленно проводя рукой по волосам, он усиленно напрягал свою память:

– Самых ценных сокровищ, привезенных из Константинополя, было пять: это прежде всего бронзовая квадрига, что стоит на фасаде собора Святого Марка, затем икона Богоматери Никопеи, она находится внутри этого священного здания, а также мощи святого Георгия и святого Иоанна Крестителя.

– А пятое сокровище? – с тревогой спросил Якопо.

– Видишь ли, пятое сокровище, привезенное венецианцами из Константинополя в 1204 году, несомненно, было для них наиболее ценным. Вот почему никто не знает, где оно теперь. Единственное, в чем можно быть уверенным, это что оно не покидало пределов Венеции. Нельзя и помыслить, чтобы такой набожный город, к тому же на протяжении трех веков обладающий самой мощной армией на Востоке и на Западе, утратил такое сокровище. А это…

Луиджи Грото перешел на шепот.

– Это… три гвоздя из Креста, на котором был распят Иисус Христос.

Якопо на минуту задумался, потом вполголоса произнес:

– Так вот, значит, что представляет собой это сокровище… Как по-твоему, может ли быть тайна его местонахождения где-нибудь записана?

– Думаю, это возможно; вряд ли такой секрет доверили бы человеческой памяти. Да, резонно предположить, что тайна местонахождения гвоздей Христа записана в тщательно спрятанном документе, который хранится в Венеции.

– Луиджи… – в нерешительности проговорил Якопо, – кажется, с недавнего времени я знаю точное место, где находится этот документ, хотя я и не могу его прочитать.

– Берегись, Якопо, ты человек любопытный, но тебе не следует пытаться узнать об этом больше. Это сокровище так ценно для тех, кто им владеет, что они, без сомнения, заставят молчать всякого, кто к нему приблизится, и так обстоит дело уже более трех веков. Эти сторожа готовы видеть в любом приезжающем в город иностранце шпиона на службе чужеземных сил, жаждущих завладеть когда-то привезенным из Константинополя сокровищем. Много крови, наверное, уже пролилось ради сохранения этой тайны, и очень возможно, что много еще прольется.

– Спасибо тебе, Луиджи, за твои столь ценные познания и за предостережение. Не волнуйся, я не стану пытаться узнать больше. Но боюсь, другие не будут так благоразумны, как я. А теперь я должен с тобой проститься, меня ждет работа в Скуоле.

От кого: Alessandro Baldi

Кому: [email protected]

Тема: Повторное посещение Сан-Рокко

Дорогой профессор,

В процессе расследования у меня сложилось впечатление, что я топчусь на месте, а я этого терпеть не могу. Я только что провел целый день в Сан-Рокко – я даже незаметно примкнул к туристической группе – в поисках хоть какого-нибудь следа, но все напрасно. Я часами рассматривал каждое из полотен мастеров Возрождения: цикл Страстей Христовых в Зале Альберго, сцены, где художник смешивает Ветхий Завет и Новый Завет, в Верхнем зале, полотна, изображающие детство Христа и Богоматерь Марию, в Нижнем зале, – все эти произведения ревностно хранят свою тайну. Мало того, я попросил музейного смотрителя отвести меня к хранительнице Скуолы, но из разговора с ней я не узнал ничего нового, и вот я вернулся к тому, с чего начал.

А посему не прекращайте, пожалуйста, поисков: я уверен, что вы единственный способны подобрать ключ к загадке.

Сердечно ваш,

А. Б.

От кого: William Jeffers

Кому: [email protected]

Тема: Рентгеновские лучи

Дорогой инспектор,

Вот уже неделя, как я трачу немногие оставшиеся у меня силы на копание в древних фолиантах, имеющихся в моей библиотеке, а между тем ответ на ваш вопрос находится у нас перед глазами, прямо-таки на виду, в одном из присланных вами писем! Вспомните о той записи, что была найдена в бумагах Эдит Девиль и где упоминалось о «собаке на "Тайной вечере"» и «руке старика», я тогда еще уточнил, что речь идет об авторских изменениях, то есть о деталях произведения, добавленных художником уже после завершения картины.

Так вот, да будет вам известно, что всякое научное изучение картины всегда начинается с изучения этих самых изменений, видимых невооруженным глазом, а затем исследуют изменения, которые могут быть выявлены только с помощью рентгенографии. Что касается меня, то я никогда не питал пристрастия к такого рода технике, всегда предпочитал анализировать полотна, основываясь на колорите, равновесии объектов, перспективе и переживаниях, – иначе говоря, на том, что я могу увидеть своими глазами. Тем не менее рентгенография в живописи позволяет обнаружить первоначальные наброски художника, его собственные исправления, словом, рассказать в подробностях историю, таящуюся в полотне.

Именно над этим, скорее всего, и работала несчастная мадемуазель Девиль. Равно как и профессор Дармингтон, который первым в 1920-х годах приблизился к картинам мастеров с необычным оборудованием, сочетающим в себе химические средства и рентгенографические приборы. А еще Марко Дзампьеро, работавший – не будем об этом забывать – директором исследовательской лаборатории, занимающейся музеями Италии.

Если в Скуоле Сан-Рокко хранится какая-то тайна, стоившая жизни тем, кто ее разгадал, то она надежно скрыта от взглядов, скрыта под красочным слоем, которому уже несколько веков, одного из полотен Тинторетто. Теперь я понимаю, каким образом моя нелюбовь к рентгенографии произведений искусства спасла мне жизнь, когда я приезжал работать в Скуолу Сан-Рокко.

До скорого,

У. Дж.

13

В то утро 22 августа 1569 года Скуола Сан-Рокко, как обычно, занималась благотворительной деятельностью. У входа во дворец Якопо увидел шумную взволнованную толпу. Он с трудом протиснулся сквозь людскую массу: нуждающихся, больных, малолетних сирот. Внутри с десяток членов братства вместе со священником и лекарем, поминутно призывая к спокойствию, давали каждому еду, питье и одежду.

Поднявшись в Верхний зал к своим полотнам, Якопо с наслаждением ощутил тишину и спокойствие, так необходимые художнику. Он здесь один, до его ушей долетают лишь еле слышные отголоски той сумятицы, что царит на первом этаже дворца. Не медля ни минуты, Якопо приготовил краски и с головой окунулся в работу. Подготовительный рисунок он закончил накануне, теперь предстояло вдохнуть жизнь в человеческие тела с помощью красок и света. Вверху полотна Господь на хрустальном шаре, Он торопится спасти свой народ от жажды. Под Ним, в центре композиции, Моисей бьет своим посохом по скале, добывая воду, которая напоит евреев и их скот. На переднем плане жаждущие мужчины и женщины протягивают руки с глиняными кувшинами, чашами, блюдами, чтобы набрать драгоценную, спасительную жидкость. Якопо решает поиграть здесь темными тонами, слегка подчеркнутыми светлой струей воды и гранатовыми складками одежды. В противовес этому на заднем плане мягкий свет, оттененный лишь бледными синеватыми линиями, спускается на персонажей из снов: детей, рыцарей и летающих коней. Якопо хотел было придать рельефность этой освещенной части полотна, но в последний момент передумал. Отойдя на некоторое расстояние, он долго смотрел на полотно, потом отложил кисть. Пусть лучше останется незавершенной эта полоса света, едва обозначенная тайна, будто смутное воспоминание о сне.

Тем временем шум, доносившийся с первого этажа, сделался слышнее. К гулу толпы прибавился глухой топот солдатских сапог. Вдруг Якопо услышал голос, более громкий, чем другие, сначала призвавший к тишине, а затем приказавший очистить помещение Скуолы. Якопо машинально вытер руки о передник и спустился по большой лестнице на несколько ступеней. Он увидел человек двадцать вооруженных людей, стоящих по стенам Нижнего зала, они, похоже, ждали приказов командира. Когда тот повернулся, Якопо узнал в нем Франческо Ристу.

«Дьявол, а не человек, – подумал Якопо, – чего ему здесь надо?»

Словно отвечая художнику, Франческо Риста обратился к солдатам:

– Ничего не пропускайте, обыщите каждое помещение, сдирайте обивку со стен, а если надо, снимайте картины; осмотрите лепнину стен, деревянную обшивку, обшарьте мебель, лестницы, и чтобы ничего не укрылось от ваших глаз!

– Но по какому праву, синьор, вы врываетесь в самое сердце нашей Скуолы и мешаете нам заниматься благим делом? – поинтересовался один из членов братства, даже не пытаясь скрыть свой гнев.

– По праву, которое дали мне правители Венецианской республики, – спокойно ответил Франческо Риста, по обыкновению держа руку на эфесе шпаги. – Кстати, не советую препятствовать нам; у меня есть веские основания полагать, что ваше уважаемое братство имеет в своих рядах членов Ордена миссионеров льва – тайного общества, которое стремится подорвать власть дожей и виновно во многих убийствах.

– Но что вы надеетесь у нас найти?

– Что я надеюсь найти? – Франческо Ристу, казалось, забавляло выказываемое по его поводу недовольство. – Всего-навсего хартию этого тайного ордена, которая определяет правила жизни и обязанности его членов и указывает местонахождение ценнейшего имущества, по праву принадлежащего Венецианской республике. Это имущество должно быть ей как можно скорее возвращено.

Напрасно Якопо пытался протестовать, ничто не помешало солдатам снимать со стен его картины, обследовать рамы и те места, где висели полотна. Солдаты оторвали от стен деревянную обшивку, разрушили подиумы, перевернули вверх дном сундуки, разбросав их содержимое по полу. Они тщательно просмотрели расходные книги, а письма унесли с собой. В Зале Альберго, внимательно изучив каждую деревянную панель, солдаты в конце концов обнаружили потайную дверь. Франческо Риста в сопровождении двух человек тотчас спустился по узкой лестнице и оказался в пустом помещении с голыми стенами.

– Секретная комната, – торжествующе заключил он. – Я доберусь-таки до цели, в этом нет сомнений!

Он приказал солдатам рукоятками шпаг простукивать стены и потолки, чтобы по звуку определить тайник. Но все было напрасно. Франческо Риста стал терять спокойствие, велел своим людям искать тщательнее, даже рассердился на одного из солдат и с силой толкнул его, так что тот упал. Спустя несколько часов, когда Скуола Сан-Рокко стала похожа на поле боя, он приказал солдатам уходить. Даже не взглянув на членов братства, он крикнул:

– Я вернусь!.. Я еще вернусь!

Риста не заметил среди них рослого, элегантно одетого человека, не потерявшего, по крайней мере внешне, хладнокровия. Человек сделал едва заметный знак старому смотрителю. Когда тот незаметно подошел к нему, человек, едва шевеля губами, тихо проговорил:

– Рано или поздно этот Франческо Риста должен исчезнуть. Как и все, кто приблизился к тайне ордена.

От кого: Alessandro Baldi

Кому: [email protected]

Тема: Что таится под красочным слоем

Дорогой профессор,

Я приложил невероятные усилия, чтобы раздобыть средства для рентгенографии полотен. Как вы понимаете, итальянский уголовный розыск не располагает такого рода аппаратурой.

В итоге мне удалось заполучить карманный приборчик, наподобие тех, которыми пользуются коллекционеры произведений искусства; он позволяет исследовать картины с помощью инфракрасного и ультрафиолетового излучений. Благодаря ему я смог заняться изучением полотен, хранящихся в Скуоле Сан-Рокко.

Вы единственный, кто знает об этом: ничего не объясняя, я попросил хранительницу оставить меня в музее одного, а смотритель Скуолы следил за тем, чтобы, пока я буду работать, в музей не вошел ни один посетитель.

Я исследовал не менее двадцати шести картин. С сожалением должен сказать, что мои открытия, несомненно интересные историкам искусства, не принесли ничего, что могло бы продвинуть мое расследование.

Я увидел наброски и подготовительные рисунки, которые нельзя увидеть невооруженным глазом, контуры персонажей и даже животных, исчезнувших в окончательном варианте. В любом случае я не увидел ничего такого, что могло бы грозить опасностью Эдит Девиль и профессорам Дармингтону и Дзампьеро.

Итак, я опять остался ни с чем: полотна не пожелали открыть мне свою тайну.

Сердечно ваш,

А. Б.

От кого: William Jeffers

Кому: [email protected]

Тема: Потолок в Сан-Рокко

Дорогой инспектор,

Разумеется, сейчас не время, но когда все это закончится, я вас все-таки попрошу рассказать мне поподробнее о том, что вы увидели под красочным слоем полотен Тинторетто.

А пока вернемся к вашему расследованию. Вы говорите, что исследовали двадцать шесть картин, – видимо, именно столько их висит на стенах Скуолы. Но вы забыли те, что украшают потолок. Наверное, вы подумали, как это часто бывает, что там фрески, но должен вас разуверить: это картины, и вы также можете изучить их с помощью лучей.

Надеюсь, эти полотна скажут вам гораздо больше и наконец выведут вас на тропинку, которую вы ищете.

С нетерпением жду письма.

Сердечно ваш,

У. Дж.

14

Была глухая ночь, когда два вооруженных человека с шумом ворвались в дом поэта Луиджи Грото. Они принялись двигать мебель, скидывать со столов книги.

– Кто вы такие? – спокойно спросил поэт непрошенных гостей.

– Приказ синьора Ристы, – коротко ответил один из гвардейцев, он схватил Луиджи Грото за руку и повел за собой.

– Видите ли, господа, – все так же невозмутимо сказал поэт, – я слеп, но способен передвигаться самостоятельно. Идите впереди, а я пойду за вами и буду ориентироваться по позвякиванию вашего оружия.

Пройдя немного, он заговорил вновь:

– Вы можете не сообщать мне, господа, куда мы направляемся. Я только что слышал звон Сан-Джакомо-ди-Риальто и догадываюсь, что мы идем во Дворец дожей. А поскольку я знаю, что в столь поздний час Зал Авогариа и Зал военно-морских инспекторов закрыты, то делаю вывод, что вы ведете меня на четвертый этаж, где размещаются органы, заботящиеся о государственной безопасности, а они, как я понимаю, не спят ни днем, ни ночью.

Несколько минут спустя Луиджи Грото, ощутив под ногами плитки, которыми вымощен внутренний двор Дворца дожей, радостно отметил про себя, что не ошибся.

«А вот и Лестница гигантов, – подумал он, когда его рука, оторвавшись от перил, нащупала цоколь статуи Нептуна… А это Золотая лестница, что ведет на верхние этажи».

Внезапно гвардейцы остановились, открыли какую-то дверь и втолкнули арестованного внутрь. Оставшись один, Луиджи некоторое время стоял не двигаясь, потом вытянул руки перед собой и медленно пошел вперед.

– Идите, не бойтесь, синьор Грото, стол прямо перед вами, посреди комнаты.

Судя по звучанию голоса, помещение было большое. Поэт шел осторожно; наконец он отыскал стул и сел.

– Давно я не был в этом дворце, – заговорил он. – Скажите, в каком зале я нахожусь? Не могу понять, то ли в Зале с потайной дверью, то ли в Зале инквизиторов?

– Вы находитесь в зале, где обвиняемые очень редко задают вопросы.

– Ну раз так, то будьте любезны сказать хотя бы, кто вы и в чем меня обвиняют.

– Пожалуйста, я могу вам назвать мое имя – Франческо Риста. Вы, разумеется, понимаете, какой властью я наделен, и потому станете со мной сотрудничать. Я хочу услышать от вас то, что сообщил вам Якопо Робусти о хартии Ордена миссионеров льва, в которой говорится, если мои сведения верны, о местонахождении некоего сокровища, добытого в Четвертом крестовом походе.

– В последний раз, когда мой друг Якопо приходил ко мне, мы говорили о его картинах и о работах Тициана и Веронезе. Я не помню, чтобы речь шла о чем-либо еще, хотя, видите ли, временами память мне изменяет…

– Меня совершенно не интересует ваша память, и я подозревал, что вы заведете подобные речи. А посему думаю, что пребывание в комнате, скажем… меньше этой и не такой уютной, заставит вас рассказать мне больше того, что я услышал.

– С вашей стороны весьма любезно оказывать мне гостеприимство в самом прекрасном дворце Венеции, – ответил поэт. Его, казалось, ничуть не огорчала ситуация, в которой он находился.

– Что касается вашего местопребывания, – холодно продолжал Франческо Риста, желая отбить у арестованного охоту иронизировать, – то я хотел сначала поместить вас в Поцци[7]7
  Тесные застенки-«колодцы».


[Закрыть] на первом этаже дворца – там камеры узкие, темные и влажные, но потом передумал и решил отправить вас в Пьомби[8]8
  «Свинцовые» тюрьмы, размещались под свинцовыми крышами дворца.


[Закрыть] – они такие же узкие, но расположены под самой крышей, так что жара, которая бывает там в августе, а сейчас как раз август, быстро заставит вас заговорить.

Сыщик направился к двери и отдал распоряжения. Гвардейцы, которые привели поэта, подошли к нему и схватили под руки. Он очутился в длинном узком коридоре, а спустя несколько минут был с силой брошен на пол; позади раздался глухой скрежет затворяющейся двери, послышались удаляющиеся шаги гвардейцев. Потом все стихло, только временами в резном карнизе Дворца дожей слегка посвистывал морской ветер.

15

Сколько времени он уже здесь? Луиджи показалось, что он спал; интересно, который теперь час? Не имея ориентиров, ему трудно было отличить сон от яви. Сейчас день или ночь? Ни малейшего представления. Однако усиливающаяся жара наводит на мысль, что за стенами его камеры встает солнце и постепенно накаляет крышу Дворца дожей. Скоро станет невыносимо. Он уже весь в поту, в пересохшем горле жжет. Он машет перед лицом полами рубашки, пытаясь хоть как-то охладиться, но напрасно, он только теряет силы. Вдруг он услышал шаги. Натренированное ухо подсказывало, что идут двое. Остановились возле его камеры. Позвякивание ключей сменилось глухим скрежетом открывающейся двери.

– Вот, это здесь, – произнес властный голос, впуская посетителя. – Помните, что Франческо Риста дал вам только один час.

– Это я, – тотчас сказал Якопо Робусти, увидев старого друга. Тот сидел на полу, привалившись спиной к стене. – Все это из-за меня, я, как только узнал, что тебя арестовали и держат во Дворце дожей, да еще в Пьомби, сразу помчался сюда. Ты не волнуйся, я все сделаю, чтобы тебя вызволить.

– Как же тебе это удастся, Якопо? Чтобы выйти из этой камеры, я должен говорить, а чтобы говорить, я должен знать. А я ничего не знаю о тайне, которую ты нащупал в Сан-Рокко, да и не хочу знать, стало быть, мне путь отсюда закрыт.

– Поэтому я и пришел: я хочу рассказать тебе все, что знаю о местонахождении хартии Ордена миссионеров льва. Как только я уйду, ты позовешь Франческо Ристу и все ему расскажешь. Если он человек слова, он сразу тебя отпустит.

– Ошибаешься, Якопо, ох, как ты ошибаешься, – медленно отвечал Луиджи. – Если я заговорю, орден рано или поздно узнает об этом и твоя жизнь окажется в опасности. Не надо мне ничего говорить, и оставь меня в этой камере. Ведь я слепец и страдаю здесь не больше, чем в любом другом месте: для меня везде тьма. А стоит чуть-чуть напрячь фантазию – и вот я уже в самой роскошной комнате Венеции. Да и что со мной случится? Ну стану бледным через несколько недель, но когда ты будешь писать мой портрет, тебе не составит труда придать моему лицу красок.

– Ты слеп, Луиджи, но не глух, и ты услышишь то, что я тебе расскажу, хочешь ты этого или нет. А тогда сам решай, говорить ли тебе или хранить молчание. Так вот, все началось в апреле 1564 года. Скуоле Сан-Рокко нужен был живописец, и некоторые члены братства, тайно состоящие в Ордене миссионеров льва, решили, что отдадут предпочтение венецианцу. Я оказался самым подходящим. Первый заказ, который мне предстояло выполнить, я получил благодаря хлопотам смотрителя Скуолы, который на самом деле служитель ордена. Мне даже не пришлось предварительно грунтовать полотно – все уже было кем-то сделано заранее. Однако, когда я начал писать, я ощутил под кистью какие-то странные выпуклости. Мне стало любопытно, и я слегка соскреб грунтовку. И увидел, что полотно, которое мне дали, сплошь покрыто золотыми нитями, они образовывали слова и фразы. Я не стал доискиваться дальше, сделал то, что надлежало сделать живописцу, и никому никогда об этом не говорил. Это самое полотно и сегодня находится в Зале Альберго Скуолы, оно прикреплено к потолку, и никто никогда не сможет прочитать, что там вышито золотой нитью, если только не соскоблит нанесенные мной краски.

В этом месте Якопо, уже начавший страдать из-за жары, прервал свой рассказ и вытер платком лицо, на котором выступили капли пота, потом медленно направился к двери камеры, чтобы через узкое окошко вдохнуть немного воздуха.

– Только после того как я случайно услышал, о чем шла речь на собрании членов Ордена миссионеров льва, я понял, что на полотне, которое я расписывал, и спрятана хартия. А уже благодаря тебе я понял, что в этой самой хартии должно быть записано, кроме правил и задач ордена, местонахождение сокровища, то есть трех гвоздей из Креста, на котором был распят Иисус Христос. Вот о чем ты должен рассказать, чтобы вернуть себе свободу. Это все, больше мне нечего добавить. Теперь твоя судьба в твоих руках.

Якопо принялся барабанить кулаком в дверь, зовя стражника. Выйдя из камеры, он поскорее покинул дворец. Лицо его раскраснелось от жары, а душу переполняла горечь и глухая злоба на тайную полицию и ее агента Франческо Ристу.

От кого: Alessandro Baldi

Кому: [email protected]

Тема: Святой Pox открывает свои тайны

Дорогой профессор,

Мы были на верном пути! Несколько часов назад я наконец-то узнал с помощью моего инфракрасного излучателя, что именно обнаружили Пол Дармингтон, Марко Дзампьеро и Эдит Девиль в картине Тинторетто, стоившее им жизни: речь идет о тексте, написанном, без сомнения, золотой нитью и расположенном под красочным слоем «Святого Роха во Славе». Поначалу я поклялся держать вас подальше от всего этого: слишком много людей, благодаря рентгенографии прочитавших эти записи, поплатились жизнью. Однако без вашей помощи я, к сожалению, не в силах понять смысл того, что обнаружил сегодня в музее, а если мне в ближайшее время не удастся пролить на это свет, держу пари, что и других людей ждет та же участь.

Итак, вы опять мне очень нужны. Должен сказать, что я располагаю весьма скудным материалом, поскольку в тот самый момент, когда я просвечивал «Святого Роха во Славе» в Зале Альберго, я услышал на лестнице шаги музейного смотрителя; он закрыл двери Скуолы и предложил мне свою помощь. Желая во что бы то ни стало сохранить в секрете мое открытие, я успел-таки спрятать прибор и записную книжку с кое-какими записями, которые смог нацарапать. Однако текст, который мне удалось разобрать, весьма туманен: в нем упоминается 1203 год и часть сокровища, которую нужно сберечь, но я не понимаю, что именно имеется в виду. В спешке я записал такие слова: «Никопея», «святой Георгий», «святой Иоанн Креститель» – и еще в документе речь идет о произведении Лисиппа. В последнем абзаце, который я не успел прочесть до конца, говорится, как мне показалось, о том, где именно в Венеции находится эта знаменитая часть сокровища. Буду вам весьма признателен, если вы проясните мне то, что мной уже расшифровано, а я в ближайшее время вернусь в музей и прочитаю то, что осталось.

До скорого письма,

А. Б.

От кого: William Jeffers

Кому: [email protected]

Тема: На пути к сокровищу ордена

Дорогой инспектор,

Год 1203-й, напоминаю вам, – это год Четвертого крестового похода. Слова, которые вы успели записать, красноречиво говорят о том, что в странном документе имеется ссылка как раз на этот прославленный эпизод истории Венецианской республики. Действительно, в слове «Никопея», весьма вероятно, содержится намек на икону, привезенную из Константинополя вместе с мощами святого Георгия и святого Иоанна Крестителя. Что касается произведения Лисиппа, одного из скульпторов на службе у Александра Великого, то нет никаких сомнений, что имеется в виду бронзовая квадрига, захваченная у византийцев в начале XIII века.

Однако, как вы утверждаете, в документе написано, что еще более ценные вещи были привезены венецианцами из похода. У меня есть кое-какие соображения на этот счет, но я пока повременю их высказывать. Хочу еще раз углубиться в исторические хроники и найти подтверждение моим догадкам. Если я окажусь прав, то открытие, которое вы сделали, будет с исторической точки зрения одним из величайших открытий последнего времени. Однако нельзя терять ни минуты. Постарайтесь еще раз побывать в Скуоле Сан-Рокко и прочитать таинственный документ до конца, а я продолжу свои поиски.

До скорого письма,

У. Дж.