Текст книги "Под крылом дракона"

Автор книги: Терри Лу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

ГЛАВА 8
ДРАКОНЬИ СКАЗКИ

Окончательно сморенный переживаниями и полным желудком, Хууб заснул, свернувшись калачиком в моей ладони.

Не зная, куда пристроить это сопящее чудо, я вернулась в свою комнату и долго искала школьную сумку, благоразумно прихваченную с Земли. Наконец обнаружила ее в дальнем пыльном углу под кроватью. Во внутреннем кармане с помощью салфеток и носового платка я обустроила уютное гнездышко. Лишенный тепла ладони мышонок недовольно завозился и даже попытался саботировать транспортировку на новое лежбище, цепляясь острыми коготками за пальцы, но вскоре смирился и, зарывшись с головой в хрустящие салфетки, засопел с утроенной силой.

Вытерев лоб и чувствуя себя матерью многодетной семьи, я осторожно закинула сумку на плечо так, чтоб она не слишком билась о бедра при ходьбе, и отправилась блуждать по замку.

Ну не сиделось мне на месте! Помнится, в школе я частенько сбегала с уроков и даже пристрастила к этому неблагому занятию прилежного в общем-то Джастина. За что не раз бывала наказана учителями и родителями, слыла разгильдяйкой и злостной хулиганкой. Хотя училась на удивление неплохо. В отличниках, конечно, не числилась, зато регулярно выходила в хорошисты – неблагоприятную статистику разбавляли литература, иностранные языки, к которым я питала слабость, и, как ни странно, физика…

Уж не знаю, почему я вдруг ударилась в школьные воспоминания – то ли из-за сумки с тетрадками, прижатой к боку, то ли из-за того, что скучала по тем временам… Чувствуя предательскую влагу на ресницах, я с силой потерла глаза. «Те времена» – звучало так, будто все было в далеком прошлом… Но ведь я здесь меньше недели! Так откуда это странное чувство, что моя жизнь в родном мире превратилась в выцветший снимок? С каждым днем становящийся все бледнее…

Внезапно я обнаружила, что вот уже некоторое время топчусь возле знакомой двери, окованной стальными полосами. Из приоткрытой щели тянуло мягким теплом и дымом.

Я поймала себя на мысли, что в который раз собираюсь явиться перед драконом с виновато насупленным лицом. Неудивительно, что он хочет как можно скорее избавиться от такого источника неприятностей…

Дверь с недовольным ворчанием отворилась, пропуская меня в комнату.

Сидя на корточках перед камином, Джалу забрасывал в жадную огненную пасть поленца, сложенные рядом аккуратной кучкой.

Мое появление он проигнорировал.

Потоптавшись у входа, я негромко кашлянула. Может, извиниться? Я закусила губу. Извинения были настолько непривычны для меня, что одна мысль об этом приносила почти физический дискомфорт.

– Садись, раз пришел, – не поворачивая головы, произнес дракон.

Обрадованная, я умостилась в большом мягком кресле. Погладила, как старого знакомого, мозаичный столик. Его поверхность была шершавой и странно теплой.

Аккуратно, стараясь не тревожить Хууба, положила на колени сумку.

Нет, все же стоит извиниться. Я набрала в легкие побольше воздуха:

– Джалу…

– Мне не стоило срываться, Лис, – прервал меня дракон. – В конце концов, ты волен поступать так, как считаешь нужным.

В растерянности я подергала мочку уха. Вдруг отчаянно захотелось, чтобы дракон заорал на меня, обругал, как нашкодившего детсадовца. Но тот лишь продолжал демонстрировать равнодушную прямую спину, говоря негромко и размеренно, будто читал скучную лекцию.

– Полагаю, терпимость твоего тела к яду, смертельному для любого существа Мабдата, обусловлена иномирным происхождением. Но на твоем месте я бы не стал рисковать.

Покончив с растопкой камина, Джалу медленно пересек комнату и занял кресло напротив. Я наблюдала за ним из-под полуприкрытых век.

С минуту Джалу вглядывался в мое лицо с таким неподдельным интересом, что мне стало не по себе.

Я не понимала этого дракона. Не понимала путаного хода его мыслей, выражения глаз – то равнодушных и ледяных, как сосульки на крыше, то полных живого, искреннего любопытства… Он пугал, настораживал… и вызывал жгучее желание раздразнить до побелевших губ и желваков на щеках… Черт бы побрал этого дракона вместе со всеми его тайнами!

– Ты очень храбрый мальчик, Лис, – неожиданно сказал Джалу.

Его губы тронула улыбка – такая теплая, что, будь я кошкой, прыгнула бы ему на руки и замурчала.

– Любой другой позволил бы мне убить это существо, – продолжил он, с задумчивым видом накручивая волосы на палец.

– Я – не любой! – машинально буркнула я и тут же смутилась из-за невольной патетики своих слов.

– Да, пожалуй.

Мы помолчали.

– Ты, кажется, хотел посмотреть мою библиотеку?

* * *

Драконья библиотека расположилась в угловой башне южного крыла. Мы долго поднимались по извилистой винтовой лестнице.

Я уже не шарахалась от стен, усеянных мокрицами и бугорками мха, не пугалась неслышно скользящих над головой летучих мышей. Все это было привычным и даже каким-то обыденным.

Когда тяжелая дверь со скрипом закрылась за нашими спинами, я изумленно ахнула – мне представилось невообразимое зрелище.

Десятки укрепленных железными подпорками стеллажей с книгами шли полукругом, повторяя форму башни. Высились один над другим, уходя куда-то во тьму, в недосягаемый Для взора потолок. К верхним стеллажам шли неустойчивые на вид деревянные лестницы.

Факелы в глубоких нишах, рассеянных по стенам, ярко освещали помещение, позволяя в деталях рассмотреть переплеты книг с нижних стеллажей. Некоторые из них были просто огромными, едва не в половину моего роста.

Я оглянулась на Джалу, опасаясь, что он оставит меня одну посреди этого потрясающего, но совершенно бесполезного великолепия. Дракон растянул рот в довольной ухмылке, напоминая то ли гётевского Мефистофеля, то ли моего кота, названного в честь этого во всех смыслах занимательного персонажа. Ему явно нравилось созерцать мое ошарашенное лицо. «Ну как тебе?» – молча вопрошали смеющиеся золотые блюдца глаз.

– Офигеть! – честно ответила я.

Вручи я Джалу мешок халявных пряников, он наверняка выглядел бы менее довольным.

Сообразив, что дракон в ближайшее время не собирается бросать меня на произвол судьбы, я приблизилась к первому стеллажу. С трепетом погладила переплет одного из фолиантов. У него была черная, словно чешуйчатая кожа, вниз по корешку змеились тисненые золотые иероглифы.

На соседней полке я наугад выбрала книгу поменьше – некоторые экземпляры на вид были просто неподъемными. Мягкая выделанная кожа пахла терпко, но приятно. Мне пришлось побороться с миниатюрными бронзовыми замочками на концах кожаных полос, опоясывающих книгу. Наконец я увлеченно зашуршала желтоватыми страницами, испещренными аккуратным каллиграфическим почерком.

Я всегда любила печатные книги: их запах, возможность прикоснуться к обложке и страницам, погладить, как живое существо, книжный корешок. Рукописные книги я видела лишь на фотографиях и в музеях под стеклом. Но, кажется, их я тоже любила.

Я с трепетом пробежала пальцами по буквам. Те будто струились под руками, страницы были теплыми и словно дышали…

– Ты умеешь говорить с книгами. Это хорошо… – Низкий голос, раздавшийся над самым ухом, заставил вздрогнуть всем телом. От неожиданности я захлопнула книгу, взметнув серое облачко пыли.

– Просто читать люблю. У нас в школе очень бедная библиотека… – зачем-то стала оправдываться я, но, наткнувшись на насмешливый взгляд, смущенно замолчала.

– Это хорошо, – повторил дракон и поманил меня за собой. Миновав несколько массивных стеллажей, под завязку набитых книгами, мы остановились у длинного, вытянутого полукругом стола. В центре стояла железная пиала на крученых ножках. В ней плескался огонь.

– Садись, – Джалу повелительно надавил на мои плечи, заставляя опуститься на высокий жесткий стул.

Затем он отошел на несколько минут, а когда вернулся, застал меня за увлеченным ковырянием столешницы. Под строгим взглядом я сложила руки перед грудью, как примерная ученица, и попыталась изобразить на лице неудержимое рвение к знаниям.

Джалу мои усилия не оценил, хмыкнул скептически. На стол приземлилась толстенная книга.

– Не уверен, что это поможет… – сказал дракон со вздохом. – Но, думаю, тебе стоит начать с азов.

– С чего? – переспросила я, протягивая жадные конечности к книге и листая ее безо всякого трепета. – Ух ты! Да тут картинки!

– С алфавита, – неприятным голосом сказал Джалу, всем видом демонстрируя отвращение к просвещению юных бездарных отроков.

Приглядевшись, я поняла, что держу в руках самый настоящий букварь! Увы, ни большие, красиво выписанные буквы, ни странные картинки напротив каждой из них мне ни о чем не говорили.

– Знаю, это дракон! – Я ткнула пальцем в изображение ящерицы с длинной, снабженной острым гребнем шеей и таким же хвостом.

– Вообще-то, василиск… – Джалу смотрел на меня, как на ходячую атрофию мозга. – Драконы крылаты, если ты еще не заметил. И гораздо крупнее.

Закусив губу, я вернулась к разглядыванию картинок. Толстая красная лягушка, усыпанная крупными бородавками, напротив – непонятный иероглиф; жестяное ведро с кривой Дужкой, напротив – непонятный иероглиф; симпатичная розовая хрюшка, напротив – ясное дело, непонятный иероглиф… Не выдержав, я взорвалась:

– Но я ничего не понимаю!

Застонав, дракон зачем-то схватился за голову, несколько раз прошелся взад-вперед. Я молча следила за его манипуляциями.

– Ладно! – Джалу выглядел, как человек, твердо вознамерившийся сигануть с обрыва. – Последний раз… Учти, Лис! Последний раз я иду у тебя на поводу!

* * *

– Итак, повторим временные приставки. «О-у» – когда речь идет о настоящем, «го-у» – о прошлом, «до-у» – о будущем. Также есть формы времен – о них мы уже говорили, каждая имеет свою дополнительную приставку, то есть если ты хочешь попросить кого-нибудь оказать тебе услугу, учитывая, что происходить это будет в ближайшем будущем, к обычному «до-у» нужно добавить «о-га». Также не стоит забывать о вежливой форме обращения, если нет желания схлопотать по ушам, поэтому в конце нужно сказать «осс-ка»… Ты все понял?

– Нет.

Я с грохотом впечаталась лбом в столешницу. Иногда легкое битье головой об стол здорово ускоряет мыслительные процессы… Но не в этот раз.

– Саламандр-ра, Лис! Пятый раз тебе объясняю! – взорвался Джалу. – Сам уже понял!

– А раньше не понимал? – настороженно уточнила я, поднимая голову и потирая саднящий лоб.

– Ну… – дракон смущенно почесал нос, – мне не так часто приходится использовать ардосский…

Подавив тяжелый вздох, я встала, решив, что не помешает размять затекшие конечности.

Джалу, напрочь забывший о моем существовании, продолжал бубнить что-то, склонившись над кипой раскрытых книг. «Го-у джа… аггор до-у…» – доносились редкие полузнакомые слова, перемежающиеся с совсем уж непонятными рычащими и шипящими возгласами, здорово напоминавшими обычные ругательства.

Вот уже неделю, под сварливым надзором дракона, я грызла гранит науки, чувствуя, как один за другим зубы моего терпения ломаются и выпадают. Ардосский, со всеми его «о-у» и «до-у», временными формами и этикетом, оказался не таким уж простым для изучения. Впрочем, уже сейчас я с гордостью могла сказать, что способна прочесть простенькие рукописные тексты, владею стандартным набором фраз туриста и знаю несколько заковыристых ругательств, вроде привычного для кочевых торговцев чертыхания: «хадыр!» – аналог нашего «черт побери!» или «дагуб-ба» – не немецкий «швайнехунд», конечно, но все же довольно грубый способ высказать неуважение к собеседнику.

Последнее я долго вытягивала из интеллигентного Джалу. Он сдался после того, как я обозвала его тыгыдымским конем и пригрозила, что в его отсутствие вынесу и спрячу все книги с неприличными картинками, коих на полках обнаружилось немало.

Дни за обучением проходили незаметно, сгорали, как бумажные салфетки под зажигалкой. Но до прибытия каравана все равно оставалось почти две недели, и я, чувствуя себя Робинзоном Крузо, прилежно отмечала каждый прошедший день зарубкой на спинке кровати.

Проходя мимо одного из стеллажей, я неловко зацепила локтем выступающий корешок книги. Та с тихим шлепком упала на пол. Бросив опасливый взгляд на дракона, который за неаккуратное обращение с книжным антиквариатом неизменно награждал меня болезненными подзатыльниками, я подняла книгу.

«Сказания Акмала» – по слогам прочитала я черную витиеватую надпись на обложке.

Раскрыв книгу на середине, вдохнула терпкий древесный аромат страниц. С чтением рукописного текста не возникало ни малейших трудностей – настолько старательно, даже каллиграфично был выписан каждый символ.

«Сбрось свои косы, дева! – попросил рыцарь. Сбросила дева золотые косы. И были они длиннее самой высокой башни, и сложились змеиными кольцами у его ног…»

Охнув, я быстро перелистнула назад. Вверху страницы в обрамлении витиеватой цветочной рамки тонкими штрихами была изображена девушка, из окна башни сбрасывающая волосы, заплетенные в сотни косичек.

«Длиннокосая дева из Тилькома» – гласила надпись.

Да это же Рапунцель! Я принялась лихорадочно листать книгу.

Здесь была история про трех свинохвостых туурхов и серого лютозверя, про семерых лесных фей и Принца-Грязнолица, про Ту-Что-Уснула-Навек, фигурировал даже дракон в сапогах…

Как же так? Такие разные миры, а сказки – одни и те же…

Прижимая книгу к груди, я сползла на пол. Меня душили слезы. Когда я была маленькой, мама часто сидела у изголовья кровати и тихим, нежным голосом читала полные чудес истории, рожденные пером братьев Гримм, Андерсена, Милна, Кэрролла… А теперь она, наверное, думает, что я мертва.

Я закусила губу. Да, конечно, разве можно думать иначе? Развалины вместо школьной столовой… Да еще и Джастин со своими безумными рассказами про гигантскую рептилию…

Мне вдруг стало так жалко родителей, Джастина, а более всего себя, что я разрыдалась уже в полный голос, нисколько не стесняясь тихо подошедшего и присевшего рядом на корточки дракона.

– Ты чего ревешь? – голосом Карлсона спросил он.

– Не ревууу…

– Нет, ревешь! – Джалу отобрал у меня книгу, зашуршал страницами.

– Ты что, сказки не любишь?

– Люблю! – От возмущения я даже перестала плакать, лишь хлюпала носом, размазывая слезы по лицу. – Мне в детстве мама каждый день читала!

– А ревешь-то чего?

– Не знаю… – Я окончательно успокоилась и теперь чувствовала себя неловко под внимательным взглядом прищуренных золотых глаз.

Расплакалась, как маленькая! Вот позорище…

– А хочешь, я тебе почитаю?

Лицо пощипывало от невысохших слез. Вытерев щеки, я недоверчиво глянула на Джалу. С чего бы вдруг зловредной рептилии проявлять такое человеколюбие?

– Ты ведь сам и половины не поймешь. – Дракон самодовольно осклабился.

Пришлось со вздохом признать его правоту. Я и названия-то не все разобрала…

– Значит, так. – Опершись спиной о стеллаж, Джалу поджал под себя ноги и развернул на коленях книжный томик. – Внимай же чудесным историям, глупый отрок…

* * *

Свет от факелов неровный, зыбкий и текучий, как воды Стурмы. Даже мне, дракону, приходится напрягать глаза, выслеживая, будто охотник дичь, вычурные завитки букв.

Я читаю долго, об этом говорят чуть охрипший голос и неприятное саднящее ощущение в горле. Внутренние часы сломались, и я не знаю, сколько времени мы так сидим: я читаю, а Лис слушает – сначала с открытым ртом и откровенным восторгом в глазах, что, надо сказать, весьма тешит, потом – сонно хлопая длинными ресницами. А теперь, кажется, и вовсе спит. Пришлось позволить ему подложить пару книг под тощее седалище – не дай Бог-Дракон, застудится еще…

Его странный питомец проснулся и выглядывает из кармана сумки, с которой Лис в последнее время не расстается. Мордочка у мыши недовольная, пятачок напряженно дергается, втягивая воздух, – зверек чувствует исходящую от меня угрозу. Поймав его взгляд, силой удерживаю, давая понять, кто здесь хозяин. Зверек сначала пугается, прикрывает глаза пленочкой век, но спустя пару секунд вновь таращится не мигая. Глаза черные и блестящие, как ягоды ядовитой рукубы. Я усмехаюсь. Не признает другого хозяина, кроме Лиса.

Лис бормочет что-то во сне, шмыгая носом. Я долго смотрю на совсем по-детски пухлые щеки с рваными тенями от ресниц, тонкие, упрямо сжатые губы, на огненную шапку волос…

Он не перестает удивлять меня. Капризный ребенок без царя в голове, ходячая песчаная буря, голем в посудной лавке – вот каким он представлялся мне после первых часов знакомства…

Надо сказать, все оказалось гораздо хуже. Склонность разрушать и вносить хаос в окружающий мир Лис, видимо, впитал с молоком матери, и никаким каленым железом этого из него не выжечь… Но безрассудство в нем шло в ногу с храбростью, честностью и таким искренним любопытством ко всему вокруг, что в какой-то момент я четко осознал: еще немного, и этот человеческий детеныш превратит меня в ручного дракона.

А этого мне не хотелось.

Со вздохом закрываю книгу – надо же, дочитал почти до середины.

Дернувшись во сне, Лис неловко сползает на пол, так что я едва успеваю подхватить огненную голову. Аккуратно пристраиваю ее к себе на колени. Рука невольно тянется погладить короткие золотистые волосы. Они мягкие и тонкие, словно пух.

Что ты забыл в людском чреве, Лис? Ты должен был родиться драконом. Возможно, то, как отчаянно ты дрался за своего смертоносного питомца, – не храбрость, а глупость, но какая разница? Любой, самый отважный рыцарь империи не стал бы рисковать жизнью ради мелкой бесполезной зверушки. Но… как ты сказал? «Я – не любой!» Как нелепо, как патетично… Как по-драконьи…

Я знаю, мой нерожденный сын был бы таким же. Он бы плевал на опасность, потому что опасность – это вызов, а вызов – это то, что наполняет легкие воздухом, крылья – ветром, а жизнь – смыслом. Он был бы любопытным, как даккарская лиса, и честным, как последний болван…

И таким же рыжим. Потому что огненные косы моей возлюбленной Ми Джа сияли, словно первый в мире закат…

Глупый, глупый дракон!

Я сильно, до крови закусываю губу.

Неужели ни жизнь, ни сам Бог-Дракон ничему тебя не научили? Прячь свои слабости, прячь так, чтобы даже ты сам не знал, где их искать! Помни все: каждую каплю крови, каждую отнятую жизнь, каждую свою потерю! Помни и то, что все видит Тысячеокий, и за все будет воздаяние…

Лис испускает череду сопений, гудя, как встревоженный улей, ворочается и трется щекой о мое колено. Отнимаю руку от его волос, боясь разбудить.

Это хорошо, что вскоре он покинет замок и перестанет наконец тревожить мой смятенный разум…

У цепного пса не может быть ни друзей, ни любимых.

ГЛАВА 9
В ОГНЕННОЙ ЛОВУШКЕ

На шершавой поверхности стола, матово отсвечивая темно-зеленым кожаным переплетом, лежал громадный фолиант – толстый, как школьная буфетчица.

Его книжную тушу я добрых полчаса волокла от самого дальнего стеллажа, притаившегося в южной части башни.

Джалу ретировался из библиотеки несколько часов назад, заявив, что еще немного, и тальзарский дом для душевнобольных с радостью отворит перед ним двери.

Я не возражала – не то чтобы меня напрягало присутствие дракона, но под его суровым взглядом как-то несподручно было рыскать по всем уголкам библиотеки, копаться в книгах, кощунственно роняя их на пол и ставя не на свои места.

Поэтому, стоило ссутуленной спине дракона скрыться за дверью, я с энтузиазмом канзасского старателя, приметившего в речном песке золотые крупинки, бросилась выискивать между ветхих страниц сокрытые веками тайны – опасные, зловещие и, ясное дело, запрещенные!

Увы, большую часть книг я была не способна не только прочитать, но порой даже открыть. Единственным результатом ковыряния в массивных замках, смыкающих железные жвала на фолиантах, были обломанные ногти и практика ардосских ругательств.

Почему я выбрала именно эту книгу, для меня самой оставалось загадкой. Может быть, из-за таинственно сверкающей в полутьме чешуйчатой, как драконий хвост, обложки. А может быть, из-за того, что она «сама легла в руку» – хотя, по правде говоря, я попросту зацепила выступающий корешок коленом, и книга рухнула на пол, отдавив мне ноги.

Так или иначе, сейчас я намеревалась безжалостно распотрошить этот чудесный образчик иномирной литературы на Предмет тайн и загадок.

Из лежащей на коленях сумки выполз Хууб. Он здорово подрос за последнюю неделю, разъелся так, что стал походить на черный лохматый шар и теперь едва умещался в ладони. Я почесала теплый круглый животик. Мышонок прикрыл глаза и затарахтел, как старая стиральная машинка. То, что Хууб умеет мурчать, словно заправская кошка, обнаружилось совсем недавно и до сих пор всякий раз вводило меня в состояние умиленной прострации.

Единственное, что меня тревожило, так это категоричный отказ мышонка подниматься в воздух. Я несколько раз осматривала его крылья – большие, сантиметров тридцать в размахе, перепончатые, из плотной кожи, явно не просто для украшения, – но никаких видимых повреждений не обнаружила. Вероятнее всего, нежелание летать было продиктовано обычной ленью.

Вспомнив, как в детстве папа учил меня плавать (человек он строгий, военной закалки и презирал гуманные методы обучения), я несколько раз подбрасывала мышонка в воздух, делая вид, что ловить его не собираюсь, но это неизменно заканчивалось душераздирающим визгом, моими расцарапанными руками и глазами Хууба, глядящими со вселенской печалью и укоризной.

Я тряхнула головой, с трудом освобождаясь от почти осязаемых мягких пут мурчания, – в самом деле, в голову начало закрадываться подозрение, что арахонские мыши таким образом охотятся: своим очаровательным тарахтеньем попросту лишают жертву всякой силы воли, а затем набрасываются на нее с глубоко гастрономическим интересом.

Хууб оправдал опасения, попытавшись цапнуть за палец, за что получил легонький щелчок по пятачку. Я не чувствовала никакой опасности от игривого и в общем-то добродушного зверька, но одного отравленного укуса с меня хватило. Я протянула руку, со странной робостью касаясь обложки фолианта: словно бы обтянутая кожей змеи, с отстающими кое-где чешуйками, она была шершавой и чуть теплой на ощупь.

Некоторое время я просто сидела, прикрыв глаза, и легкими касаниями поглаживала книгу, будто приручая опасного зверя… Хууб принялся вылизывать мою ладонь – это было смешно и щекотно, словно руку терла маленькая банная мочалка.

– Ну-с, приступим! – пробормотала я, отнимая у недовольно заворчавшего Хууба руку и раскрывая книгу на первой странице.

Страница делилась точно пополам. Верхнюю занимал рисунок: размытый и небрежный, словно карандашный набросок в школьной тетради, он изображал огонь – черные языки, пляшущие на поваленном дереве. Прямо под ним был текст на незнакомом языке, судя по размеру и количеству строк – четверостишие.

Поковыряв плотную желтую бумагу пальцем, я перевернула страницу.

Еще один рисунок: горящий факел на фоне кирпичной стены. Легкие, будто торопливые штрихи – нарисовано так правдоподобно, что, кажется, сейчас затрещит, затлеет от жара бумага… На этот раз под картинкой красовалось трехстишие, и если буквы из первого столбца напоминали кириллицу, то эти скорее походили на японские иероглифы.

Судя по всему, мне в руки попался сборник поэзии, причем посвященный огню. Что ж, вполне тематично для драконьей библиотеки…

Как там говорится? Можно бесконечно смотреть на три вещи: как капает вода, горит огонь… и, в моем случае, как Хууб охотится за бликами от светильника. Сейчас неугомонный зверек, вылитый дух сажи из «Моего соседа Тоторо», носился по столу, умильно переваливаясь с лапки на лапку, и с грозным сопением бил крыльями тени, блуждающие по поверхности стола. Изредка, когда удавалось отогнать какую-нибудь особенно зловещую тень подальше от меня, Хууб горделиво сверкал пуговками глаз и издавал короткий победный хрюк.

Чувствуя подступающее разочарование, я быстро пролистала книгу. Не питаю особой слабости к поэзии, но в этот раз мне действительно было интересно, на что похожи стихи в мире Мабдата. На русскую классику или, быть может, на японские хокку?

Увы, я не могла прочитать ни строчки.

Я собралась было уже захлопнуть бесполезную книгу, как вдруг на последней открытой странице взгляд зацепился за знакомые буквы – это был ардосский, и я обрадовалась ему, как родному.

Огонь над четверостишием был изображен весьма условно, можно сказать, схематично: ровный, будто вычерченный циркулем круг, в центре – нечто похожее на тюльпан или отпечаток трехпалой лапы.

Я заскользила глазами по строчкам. В ардосском я все еще, как говорится, была «ни в зуб ногой», поэтому споткнулась на первом же слове. Попробовала, как в младших классах, читать вслух, старательно выговаривая каждое слово, – получилось немного лучше, хотя все равно я читала неровно и с запинками.

 
Со Златодрева лепесток,
Искра с перстов зари…
Вдруг превращается в поток —
По венам пламя… Зри!
 

Закончив декламацию, я скептически хмыкнула. Не Бродский, конечно, но и не «заборные» шедевры в подворотнях.

Несмотря на то что в башне гулял прохладный ветерок, мне вдруг стало жарко. Я помахала перед вспотевшим лицом ладонью.

«Со Златодрева лепесток…» – продолжало навязчиво крутиться в голове. Интересно, что это за Златодрево такое? Вряд ли я когда-нибудь узнаю… Хотя при случае можно расспросить Джалу.

Наверное, останься я подольше в Мабдате, смогла бы увидеть воочию множество чудес. Этот мир – живое воплощение сказки… Поверят ли мне родители и друзья, если я расскажу им о том, что со мной случилось? Скорее всего, нет. Однажды я где-то прочитала, что кэрролловская «Алиса в Стране чудес» – на самом деле история о девочке, умирающей от лихорадки и видящей свой последний, самый яркий бредовый сон…

А что, если…

У меня закружилась голова. Я откинулась на спинку стула, жадно хватая ртом воздух. Было душно и очень жарко, по вискам стекали капельки пота. А что, если я тоже брежу? Другой мир, магия, принцесса, древний замок, где тайн больше, чем пыли… его странный хозяин-дракон… Подумать только, дракон! От всего этого безумием несет сильнее, чем нафталином из шкафа моей бабушки!

Но… я ведь не сошла с ума?

«По венам пламя… Зри!» – отчетливо прозвучало в голове. Мысль была словно чужой и страшно нахальной. Она разрасталась, как опухоль, вытесняла все остальные образы, всплывая в мозгу огненными буквами.

Я дышала, как выброшенная на берег рыба. Рубашка уже насквозь пропиталась потом.

Как же жарко… как горячо… Я вся горю…

Эти мысли о чем-то смутно напоминали. Да, точно, так частенько пишут в дешевых любовных романах, к которым мама до сих пор питает нездоровое пристрастие… но…

Раздери меня дракон, я и правда ГОРЮ!!!

На кончиках пальцев плясал огонь – маленькие оранжевые язычки быстро скользнули сначала на ладонь, потом вверх по руке. Странно, но боли я не чувствовала, только невообразимый жар во всем теле, словно я была камином и кто-то взялся меня растапливать.

Опомнившись, я взревела, как подстреленный бизон, и рухнула на пол вместе со стулом.

Попыталась сбить пламя, колотя руками о холодный каменный пол, но огонь не уходил, жадно лизал их, правда, выше локтей не поднимался.

Я уже не кричала – скулила, как побитый щенок, продолжая исступленно бить руками о каменные плиты. И огонь, словно испугавшись моей истерики, вдруг поддался, сполз Огненной змеей с рук и заскользил по полу.

Я отползла подальше, чувствуя несказанное облегчение – на руках не осталось никаких ожогов.

Лишь спустя пару секунд я поняла, что напрасно перевела дух… Огненная змея, волоча за собой горящие кольца, ползла к стеллажам с книгами…

А еще через мгновение я оказалась в самом настоящем аду.

* * *

Когда занялся огнем первый стеллаж, я уже знала, что ничего не смогу сделать.

Пламя распространялось быстро, одно за другим, огненный змей набрасывал свои кольца на все, что могло и не могло гореть… Трещало, обрушиваясь, дерево, с грохотом падали раскаленные железные подпорки. Книги взрывались снопами искр, выплевывая в воздух ошметки сгорающих листов.

Меня душила паника. Глаза слезились от жара и дыма, рот открывался в беззвучном крике… Выход! Нужно найти дверь!

За языками пламени я увидела ее контур, размытый в мерцающем от жара воздухе. Кое-как поднявшись на дрожащих ногах, бросилась было к двери, но, сделав шаг, замерла, напуганная страшной мыслью.

Хууб! Я не могу оставить его здесь!

Я обернулась к столу. Толстые деревянные ножки с жадностью голодного хищника лизал огонь. Наконец одна из ножек не выдержала и подломилась, обрушивая за собой весь стол, погребая, как под огромной могильной плитой, сумку, книгу, тонко звякнувшую пиалу светильника, обломки стула… Мне показалось, что я вижу пылающий черный комочек с открытой в предсмертном стоне розовой пастью…

Я закричала:

– Хууб! Хууб!!!

Слезы мутной пеленой застилали глаза.

– Хууб! – отозвался тоненький голосок откуда-то сверху.

Не веря своим ушам, я задрала голову. Мышонок, неловко растопырив крылья, парил метрах в пяти над моей головой.

Я протянула к нему руки, задыхаясь одновременно от счастья и разрастающегося в горле комка ужаса.

Хууб попытался спланировать ко мне, неумело рассекая крыльями воздух, но огненные языки не подпускали его ближе, потоки жара безжалостно тащили куда-то в сторону.

Дверь я больше не видела – ее окончательно заслонила багровая стена пламени.

«Я умру…» – мысль была неожиданно спокойной, почти ледяной. Она застыла в моем разуме, как черная глыба, сковывая волю, растворяя в себе все остальные мысли.

Мешком опустившись на пол, я сжалась в комок, закрывая руками голову. Одежда на мне дымилась и тихо потрескивала.

– Джалу… – выдавила я сквозь рыдания. В глотке пересохло и саднило. Губы, запекшиеся от жара, почти не слушались.

– Джалу!!!

Резкий порыв горячего воздуха грубо протащил меня по полу. Ничего не понимая, я стала озираться полуослепшими от слез и пепла глазами, но не увидела ничего, кроме ревущего вокруг пламени.

…А потом меня накрыли темнота и прохлада. Я замерла, словно спеленутая коконом, который враз поглотил весь удушливый жар, грохот обрушивающихся стеллажей, треск горящего дерева и, кажется, все мои страхи заодно… Стало так тихо, что я не слышала даже собственного дыхания, и лишь один звук разрушал это ледяное безмолвие… «Тук-тук-тук» – грохотом отдавалось в мозгу биение чужого сердца. Огромного, сильного сердца. Я вдруг отчетливо поняла, что произошло – меня накрывали драконьи крылья. Еще до конца не веря, я протянула руку, коснулась шершавых, холодных, как ледышки, чешуек.

Не в силах больше сдерживаться, я зарыдала от облегчения. Спасена! Джалу услышал меня!

Чешуйки под ладонью затопорщились, драконья грудь надулась, как гигантский парус, заставляя вжиматься в пол. Руку обожгло невыносимым холодом, и я со вскриком отдернула ее. Спустя пару секунд грудь опала – дракон выдохнул…