Текст книги "Она так долго снилась мне..."

Автор книги: Тьерри Коэн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Это ведь религиозная концепция, да?

– Не только. В «Пире» Платона Аристофан подходит к этой идее вплотную. По его концепции, люди созданы парами, двое мужчин, две женщины или мужчина и женщина, а потом их разделили боги, потому что на них разгневались. Страдая от разлуки, они стараются найти утраченную пару. Они стремятся к целостности, к которой ведет их Эрот. Потом эта идея была потрепана и опошлена романтизмом, постепенно термины утратили смысл.

– Но, если следовать вашей теории родственных душ, как эти половинки, родившиеся из одной искры, могли узнать друг друга?

– С самого момента расставания каждый носит в себе смутный образ другого. Этот образ запечатлен в самой потаенной глубине души. И в день встречи мы сразу узнаем его.

Слова старика вызвали во мне смутное волнение.

– Тем не менее стольким мужчинам и стольким женщинам не удается его найти, – возразил я.

– Чтобы найти свою половинку, нужно быть чистым, не следует уходить далеко по пути иллюзии, необходимо трепетно хранить в себе образ того или той, кто создан одновременно с тобой. В противном случае этот образ размывается, искажается, на него накладываются другие лица, которыми мы пытались подменить его. И с этого момента мы теряем способность узнать свою вторую половину.

– И в этом случае мы можем пройти мимо человека, который нам предназначен?

– Согласно этой теории, да. И поэтому нам нужно бороться против всех ложных идей, которые мы себе сочиняем, нужно очистить сердце и душу, вытряхнуть из них весь ненужный сор, все то, что загромождает их, лишая возможности найти и узнать ту единственную в мире родственную душу.

Он на мгновение задумался, подыскивая слова. Я ждал, не сводя глаз с его губ, словно от его слов зависела вся моя дальнейшая жизнь.

– Любовь – это открытие. Мы открываем в себе нашу внутреннюю красоту, пробужденную любимым человеком. Что испытывают люди, когда влюблены? Огромное счастье, переполняющее все существо. Причиной тому – слияние с родственной душой. Отыскивая ее, мы таким образом хотим найти самого себя.

– Тогда получается, если верить этой теории, все наши любовные неудачи – результат неудачных поисков?

– Люди часто путают любовь и страсть. Ввязываются в бесполезные истории, теряют свою самодостаточность и свои нравственные ценности, участвуя в глупых авантюрах или увлекаясь обманчивыми идеями. Они теряют себя, размениваются и в то же время утрачивают способность услышать свою душу, узнать своего духовного двойника. С этого момента они ведут не свою жизнь, идут не своей дорогой, живут не с тем человеком. Они встречают мужчину, женщину, убеждают себя, что нашли своего человека. Из эстетических соображений: он так красив, она так прекрасна. Из социальных побуждений: так полагается, я должен жениться, я должна выйти замуж, выбрать себе пару, хочу быть как все. Даже из прагматических соображений: вдвоем легче выжить. Да и из торгашеских тоже: наше общество трактует любовь как продукт потребления. А иногда все эти основания присутствуют одновременно плюс еще масса других. И на следующий день после первой брачной ночи они начинают считаться. Ах, она это сделала не так, это нехорошо, ставлю ей минус. Смотри-ка, он не сказал мне то, что я от него ожидала, еще один минус. Они постепенно начинают подсчитывать каждую мелочь в отношениях, и когда подводят баланс, он оказывается отрицательным. То, что должно было быть гармонией, становится диссонансом, трансформируется в ссоры и, в конце концов, приводит к разводу. Все, они закрывают лавочку. Любовь, уверяю тебя, это нечто совсем другое. Это взаимодополнение, которое появляется сразу или развивается со временем. И ты восхищаешься тем, что другой отличается от тебя, и радуешься, что это отличие обогащает тебя, изменяет, делает лучше.

– Мои родители дали мне пример крепкой пары, соединенной любовью, основанной на долгой совместной жизни, – поделился я. – Но я так и не узнал, была ли это любовь с первого взгляда, чувствовали ли они это… родство душ.

– Когда два человека, созданных из одной души, встречаются, они вовсе не обязательно говорят о любви в том романтическом, юношеском духе, который предлагают некоторые фильмы или книги. Их просто влечет очевидность внутренней связи между ними или даже некая тихая прелесть этой незримой связи. Они начинают с того, что соглашаются «разделить судьбу» другого, как гласит расхожее выражение, вместе созидают некую общность и только в конце концов понимают: то, что они вместе переживают, и есть любовь.

– А… насчет образа, о котором вы говорили… тот, что мы храним в глубине души… А он может являться нам во сне? – промямлил я.

Он с любопытством посмотрел на меня.

– А почему нет? Ведь сон – последнее прибежище наших самых сокровенных истин…

– А женщина, о которой вы говорили… Ну, вернее девочка… вы думаете, что она была та самая ваша половинка?

В его взгляде смешались нежность и боль.

– Я в этом уверен.

– И что с ней стало?

– Она ушла… унеслась, как дым, – пробормотал он, помрачнев и уставившись в пространство.

Он стоял так несколько мгновений, грустный и удрученный. Потом молча повернулся и побрел к своему рабочему столу, словно сделавшись вдруг особенно маленьким и старым.

Я открыл «Любовь властелина», погладил страницы, которые она прочла, словно между строчками мог остаться аромат ее духов или след ее мыслей.

Я пришел домой все еще во власти совершенно необъяснимого чувства. Я был возбужден, встревожен, озадачен – и при этом ощущал, что мне открылась великая высшая истина. Настолько великая, что охватить мне ее пока не удавалось. Я только угадывал ее очертания, чувствовал в воздухе электрический разряд нарождающейся интриги, вибрировал от нервного напряжения – но свести воедино все эти странные явления не получалось. Словно я смотрел на какой-то яркий свет, который слепил мне глаза.

Сон, девушка, книга, любовь, души-половинки, страсть – слова лихорадочно плясали в моем сознании, сталкивались и терялись.

Почему меня так потрясло появление этой девушки? Что это были за чувства, которые она у меня вызвала? С какой стати я решил, что эта посетительница книжного магазина – девушка из моего сна? Так получилось, потому что я сам хотел в это верить или они действительно похожи? Пока единственным несомненным сходством между ними была сумятица чувств, которую они у меня вызвали.

Действительно ли я влюбился? Можно ли влюбиться с первого взгляда? Как понять то, что со мной происходит? Ни один ответ из тех, что мне удавалось найти, не подходил. Каждый вопрос тащил за собой еще множество новых, один другого каверзнее.

Может ли предложенная мсье Гилелем теория помочь мне во всем разобраться? Может, я точно это знал. Я понял это сразу, еще до того, как мсье Гилель начал развивать тему. Но мне необходимо было остаться одному, чтобы вступить на тот путь, который он мне указал. Путь, на который не смог бы решиться ни один рациональный ум. Путь безумных, но таких притягательных идей, путь мистики и романтики.

В одиночестве кружа по квартире, нервно меряя комнаты торопливыми шагами, я вновь и вновь рассматривал свою историю в свете идей своего мудрого друга. Мой мозг кипел, чувства клокотали, я нырял в глубины своей души, как любитель прыжков с тарзанкой бросается в пропасть, когда в животе сжимается комок страха, но решимость идти до конца не дает остановиться, требует добраться до собственной сути, до истины, доселе скрытой.

От мысли, что девушка из книжного магазина может оказаться моей душой-половинкой, у меня начинала кружиться голова. А ведь мне предстояло распутать этот клубок до самого конца, не обращая внимания на доводы рассудка.

Я увидел ее во сне и узнал потом, когда она зашла в магазин, по одной причине: мне удалось сохранить ее драгоценный образ, который отпечатался в моей душе после того, как ее отделили от ее души. Я сумел узнать ее, потому что никогда не лгал себе, никогда не позволял ни одной из моих подружек занять место, предназначенное для той, которую ждал. И хотя я не всегда вел монашескую жизнь, хотя порой позволял себе отвлечься, но никогда не поступался своими духовными ценностями и убеждениями. Именно поэтому я испытал такое сильное волнение, когда она появилась в моих снах, и не менее сильное чувство сейчас, несколько мгновений назад, когда не мог отвести от нее глаз. Предполагаемое сходство не было причиной волнения. Оно скорее было указателем, который привел меня к нынешнему открытию.

Я возликовал. Мне показалось, что мне удалось поймать неуловимую истину, которая до этого никак не давалась в руки. Я сумел-таки соединить фрагменты моей истории, словно детали пазла, и получившаяся картинка отображала всю мою жизнь – настоящее, прошлое и будущее.

Но внезапно темная тень омрачила мои лучезарные и безумные мысли. Тень эта вогнала меня в тоску, ибо поставила под сомнение всю безупречно выстроенную теорию.

Она не обратила на меня внимания.

Если она действительно моя душа-половинка, она по идее тоже должна бы меня узнать, разволноваться, как-то проявить свои чувства. Но она вела себя индифферентно. Или же… да, нужно до конца следовать идеям, доверенным мне мсье Гилелем. Или же может такое случиться, что она не узнала меня, потому что утратила мой образ в круговерти своей жизни. Утратила ясность зрения, потеряла себя в разных других историях.

Я наконец остановился на этом утверждении, поскольку развивать его дальше не хотелось. Силы внезапно покинули меня, навалилась тоска, я улегся на кровать и обхватил голову руками.

Все это бред.

Надуманная теория. Меня увлек и сбил с толку глупый романтизм.

Нужно опомниться, перестать гоняться за нелепыми фантазиями. Но, пока глаза мои странствовали по трещинкам потолка, в голове вновь и вновь проворачивались те же идеи. Истина перемешалась в моей голове с туманными химерами, которые незаметно проложили дорогу в сон, где царили, впрочем, те же образы.

На следующий день я решил побродить по улицам Парижа. У меня не было никакой конкретной цели, но оставаться больше в четырех стенах стало невыносимо. После нескольких часов беспокойного сна я нисколько не чувствовал себя отдохнувшим. Свежий воздух пошел мне на пользу. Я почувствовал, как легкие расправляются и несут жизненные силы вялым мышцам моего тела. Но вот мозг совершенно отказывался пользоваться преимуществами здорового образа жизни. Мысли, чувства и соображения крутились в голове, как карусель. Я вглядывался в лица прохожих и чувствовал, что читаю в их взглядах и выражениях, понимаю их заботы и тревоги, и это ощущение было новым для меня. Прежде мои прогулки лишь укрепляли меня в сознании моей необычности, непохожести на других, и я чувствовал себя в толпе еще более одиноким. Ритм движения прохожих, их речи и взгляды не имели ко мне отношения, я чувствовал себя словно корабль, затерянный в чужом и бурном море.

Я словно заново открывался миру, и он, казалось, был готов принять меня. Сразу захотелось пересмотреть все давешние события в свете моего неожиданного энтузиазма, я попытался подстроить бег мыслей под ритм шагов, чтобы навести в них какой-то порядок. Но это мне не удалось, пришлось плыть по воле волн, отдавшись детскому восторгу, рожденному пустыми мечтаниями во время бесцельной прогулки.

ЛИОР

Я открыла для себя магазин «Книжный дом» через два месяца после того, как началось наше с Сереной общение. Мне больше нечего было рассказать о своей жизни, и все лучшее из ее библиотеки мы уже перечитали. Я начала бояться, что душевная общность, возникшая между нами, увянет от отсутствия свежей информации извне, воображаемых миров, в которых мы могли бы развернуться. Серена, видимо, почувствовала мои опасения, поэтому как-то раз взяла стилус и написала:

Магазин «Книжный дом» на улице Фуркруа.

– Ты хочешь, чтобы я пошла в этот магазин за новыми книгами для нас?

Она опустила ресницы, что означало «да». Мне захотелось спросить ее, почему ей нужен именно этот книжный, а не какой-нибудь другой, но я сдержала свое любопытство, чтобы она не тратила силы на написание ответа. Я отправилась туда тотчас же – это было утро вторника. К Серене как раз пришел врач, и я была не нужна. Я обычно вкратце рассказывала ему о состоянии его пациентки, после чего он тактично выдворял меня, чтобы провести кое-какие обследования, которые, по моему ощущению, были совершенно излишни. Усталая безнадежность его движений, которую он тщетно пытался скрыть, и понимающие взгляды, которыми они обменивались с Сереной, убеждали меня, что никто здесь глупостью не отличается, все понимают, что к чему, но при этом каждый играет свою роль, чтобы угодить другому. Врач хочет доставить удовольствие своему другу Роберто Лучиани, который желает убедить Серену, что не все еще потеряно, а Серена хочет показать отцу, что его уловки работают.

Я в этом ритуальном танце взаимных уступок оказывалась совершенно лишней и потому могла отлучиться за покупками.

Когда я подошла к книжному, меня охватило ощущение чуда. Место показалось мне замечательным, окутанным волшебством.

Старинная витрина рассказывала историю о прошлом. О временах, когда книга была практически сакральным объектом, источником знания, чувств, успокоения. Я зашла внутрь и погрузилась в совершенно необычную атмосферу. Это был магазин, похожий на библиотеку, или библиотека, где возможно было купить книгу. Я почувствовала, что с меня моментально слетел груз забот, который с каждым днем все больше сгибал мою спину, клонил вниз мою голову. Словно все эти книги воздвигли стену между мной и повседневностью, суетой многолюдной улицы, неприятностями, драмами, болезнью Серены.

Вокруг было столько книг, что это как-то успокаивало. Словно они гарантировали, что я не буду больше одинока, что у меня всегда будет над чем подумать, чему посочувствовать. Мне приятно было представлять себе изобилие слов, фраз, идей и чувств, которые трепетали и бились между миллионами страниц. Я ждала посреди магазина, как усталый путешественник рядом с источником в оазисе ждет, когда ему уже нестерпимо захочется пить.

За столом в глубине зала сидел старик и читал книгу. Он поднял голову, на секунду нахмурился, словно удивился, увидев меня, потом его лицо смягчилось. Он улыбнулся и вновь погрузился в чтение. Несколько посетителей возле столов и полок тоже были полностью поглощены книгами, которые они аккуратно и почтительно листали. Казалось, они все как-то незримо сообщаются, разделяя восхитительное ощущение присутствия в данном месте и одновременно где-то там, в стране фантазии.

Я прогулялась вдоль полок, здесь была только художественная литература. Я довольно скоро поняла, что классификация книг подчинялась очень странной логике, и в конце концов нашла уголок, где оказалась большая часть тех книг, которые я видела в библиотеке Серены. Я скользила взглядом по обложкам, наконец нашла один роман, аннотация к которому показалась мне интересной, и подошла к кассе.

– Простите, что я так пристально вас рассматривал, – сказал старик. – Ваше лицо показалось мне знакомым.

– Нет, я здесь первый раз.

– Вы похожи на одну мою знакомую, – сказал он.

Странно, подумала я. Может, сюда раньше заходила Серена, до того как заболела? Могла ли я знать, что этот момент, помимо той зыбкой прелести, которую я в нем ощутила, явился еще и провозвестником совершенно новой жизни?

Глава 8
Любовь – это книга

ИОНА

Что за ребяческая, дурацкая мысль! Я ее сначала с негодованием отринул, но в конце концов она меня одолела. И решение было принято: в следующий вторник я подстерегу мою таинственную чтицу на выходе из нашего магазина и прослежу за ней. Просто хотелось больше о ней узнать. Я чувствовал себя школьником, незрелым и нерешительным. Но факт остается фактом: я пока не был готов сказать ей хоть слово. Подойти к ней, произнести несколько банальностей, пригласить в кафе на стаканчик – такое начало казалось мне недостойным ее, недостойным той любви, которой я трепетно ждал. Книжный магазин был, несомненно, более романтическим местом и предоставлял неисчерпаемые возможности для беседы. Но я не мог ждать, пока слепой случай заставит ее снова изменить своим привычкам и явиться в другой день. Поэтому, прежде чем Провидение мне улыбнется или же в голову придет более или менее приемлемая идея, как с ней познакомиться, я хотел удовлетворить распаленное любопытство.

Как влюбленный подросток, я с утра подскочил с постели в радостном возбуждении и побежал к магазину, стараясь не думать, правильно ли я, вообще говоря, поступаю. Подойдя к двери, я не стал заходить, чтобы поздороваться с мсье Гилелем. Он бы сразу понял причину моего непредвиденного визита. Тогда я устроился в кафе напротив, подыскав столик с видом на вход в магазин.

Сидя за столиком, я рассеянно осматривал витрину нашего книжного. С моего наблюдательного пункта она казалась еще более странной и оригинальной. Каков хозяин, такова и вывеска: необычная, искренняя, деликатная, одинокая. Мне плохо была видна фигура старика, но я знал, что он сидит за своим рабочим столом, склонившись над работой. Я задумался о том, какой же трудной все-таки была жизнь этого человека, судя по тем обрывкам воспоминаний, которые он мне доверил, – и тут появилась она. Она была в вытертых джинсах, белых кроссовках и теплой куртке. Я изо всех сил вглядывался в нее, чтобы детали сказали о ней как можно больше, чтобы проникнуться всеми возможными чувствами, которые испытывал при виде ее.

Ее походка была легкой, упругой и изящной. Возможно, она раньше занималась танцами? Она глядела под ноги и так, не поднимая головы, и вошла в магазин. Влетела радостно, как к себе домой. Я разглядел, как она подошла к полке, где ждал ее недочитанный роман, схватила его и погрузилась в чтение. Ужасно захотелось подойти к ней, задать все вопросы, вызванные ее необычным поведением. Почему именно эта книга? До какой части истории она дошла? Какой отрывок, какую фразу сейчас читает? Влюбилась ли она в Солаля, как это случается со многими читательницами?

Луч солнца осветил витрину, и фигура девушки исчезла в его отблеске. Теперь она превратилась в неясный силуэт, и тем не менее я не мог заставить себя отвернуться. Я словно перенесся туда, к ней, словно окутал ее нежным, ласковым облачком. Мне казалось, я вдыхаю ее духи, слышу ее дыхание, ласкаю ее кожу. Тело мое оставалось за столиком кафе, а душа парила вокруг нее. Я гадал, какой у нее характер, чем она занимается, кто ее окружает, с кем она может поделиться впечатлениями от чтения.

Эта девушка обладала способностью распылять мою душу на атомы, рассеивать в воздухе все доводы рассудка.

Когда ее фигура за стеклом задвигалась, каждая частичка моей души ощутила необыкновенный подъем и наполнила вдохновением мою физическую оболочку. Она положила книгу и направилась к выходу. Быстрый взгляд на стенные часы – и я удостоверился, что она читала в течение получаса, а мне показалось, что я витал возле нее буквально несколько секунд.

Она вышла из магазина, одернула куртку и пошла вниз по улице. Я оставил на столе мелочь и бросился следом. На углу она свернула, и я припустил быстрей, опасаясь потерять ее в толпе. Она шла теперь довольно быстро, все так же глядя под ноги. Прошла улицей Густава Флобера, потом по улице Рейнекен вышла на улицу Понсоле и дальше на проспект Терн. Там она едва не затерялась в толпе, и мне пришлось бежать чуть ли не по пятам за ней. Но тут меня пронзила чудовищная мысль: что, если она идет на встречу с мужчиной? Мужчиной, который раскроет ей объятия, прижмет к себе, поцелует. Эта мысль ужаснула меня, и тут я осознал, что раньше мне это и в голову не приходило. Я представлял себе, что она одинока, свободна, вся, как и я, пребывает в ожидании нашей грядущей любви. Но в принципе у такой девушки вполне мог быть возлюбленный. К возбуждению от возможности узнать о ней больше прибавился страх: а вдруг меня ждет разочарование? Когда она свернула на авеню Ваграм, я помчался вслед почти бегом, лавируя между прохожими. Случайно толкнул нагруженную покупками женщину: один пакет упал, она принялась браниться. Я наскоро извинился, нагнулся, чтобы подобрать выпавшие на тротуар продукты, сложил их обратно в пакет, еще раз пробормотал извинения и попытался вновь взять след. Но ее нигде не было. Я прошел до следующего перекрестка, огляделся. Она исчезла. Вдоль улицы стояло несколько очень красивых особняков. Может быть, она вошла в один из них? А может, села на тот автобус, что только что отошел от остановки? Или повернула в один из переулков? Я стоял посреди улицы, одинокий и растерянный, и злился на себя, что оказался таким неумелым сыщиком. Потом смирился с поражением и решил отправиться домой. Но в пути по инерции обшаривал взглядом толпу, надеясь, что случай вновь столкнет меня с ней.

В общем, я чувствовал себя смешным и глупым. Последний раз, когда я следил за девушкой, мне было пятнадцать лет. Это была Милена, моя первая любовь.

– Романтик! Ну, какой же он у нас романтик! – воскликнула Хлоя, хлопнув рукой по ляжке. – А мы-то думали, он бесчувственный! А он, оказывается, просто романтик, – усмехнулась она. – Худший из романтиков: полный дебил.

– Потому что я с ней не заговорил? – спросил я обиженно.

В очередной раз я пожалел, что решился им что-то рассказать. Я знал, что вел себя как ребенок, и подозревал, что меня не поймут. Но мне казалось, что, если я облеку свою историю в слова, произнесенные вслух, она станет для меня самого более осязаемой, более реальной.

Мы сидели у Хлои, она быстро сообразила импровизированный ужин. Я участвовал в общей беседе с таким воодушевлением, что друзья насторожились: оно больше смахивало на нездоровое возбуждение.

Ну и, естественно, когда Хлоя заметила, что я изменился, я не удержался и поведал им о своей встрече с таинственной читательницей. Причем они с Жошем слушали так внимательно, что это расположило меня к еще большим откровениям. Я слишком раскрылся – и теперь в этом раскаивался. Существовала глубокая пропасть между моим внутренним миром, который управлялся сердцем, и миром Хлои, где царил рассудок…

– Нет. Потому что вся твоя история гроша ломаного не стоит, – ответила Хлоя. – Все так мило, нежно и… невероятно глупо. Ты знакомишься с девушкой, влюбляешься в нее, мечтаешь о встрече, выслеживаешь ее на улице… И все твои рассуждения о родственных душах или душах-половинках, как там ты это называешь, прости, но это просто смешно! Чушь ты несешь, Иона.

– Но ведь не у всего может быть рациональное объяснение, Хлоя! Некоторые вещи окружены тайной. Мне нравится верить в мистические совпадения, в подарки судьбы, в параллельные миры…

– Вот я и говорю: несешь ахинею, крыша у тебя поехала.

– Все, что со мной произошло в последнее время, очень странно и загадочно. Деньги на моем счете, появление этой девушки…

– Да ничего особенного! Банковская ошибка, случайная встреча плюс твоя писательская привычка к фантазиям, ко всякой возвышенной риторике – вот как я это объясняю!

– Жош, а ты-то что думаешь?

Был один шанс из ста, что он как-то выскажется, встанет на чью-либо сторону. Особенно учитывая, что за этим последует неизбежный поток слов, поскольку Хлоя так просто не сдается. Но я заметил в его глазах необычный блеск, пока я рассказывал свою историю.

Он заерзал всем своим длинным нескладным телом – явно чувствовал себя неуютно.

– Мне нравится, – сказал он в конце концов.

– Что, что тебе нравится? – взвилась Хлоя. – Мать твою, Жош, научись составлять фразы, чтобы в них была логическая связь, чтобы смысл был хоть какой-то!

Жош холодно посмотрел на нее, в его взгляде читалась смесь решимости и тревоги. Она явно задела его за живое.

– Мне нравится, что эта история такая необычная и прикольная. Мне нравится мысль о том, что виртуальный мир может вторгаться в реальный. И история про души-половинки мне тоже нравится.

– Позволю себе в этом усомниться, – язвительно вставила Хлоя.

– А больше всего мне нравится, что эта любовь безмерно романтична.

– Я грежу! – воскликнула Хлоя, выпучив глаза. – Жош у нас, оказывается, тоже романтик.

– Да черт подери! – вдруг заорал он так, что мы подскочили. – Что ты вообще обо мне знаешь? Что ты знаешь о чувствах, которые живут в моей душе, о том, что мне нравится, а что нет? Мы дружим уже несколько лет, а ты обо мне не имеешь никакого представления! Как опытная дама-маркетолог, ты немедленно поместила меня в ящичек и наклеила ярлычок, классифицировала и подогнала под общий стандарт, как ты делаешь со всяким встреченным человеком. Ты пытаешься все подогнать под простые, объяснимые, понятные каждому дураку схемы. Тебе важна только картинка, фасад, словно мы продукты и про нас все написано на этикетке!

Мы потрясенно молчали. Никогда не приходилось видеть Жоша в таком состоянии, он и голоса никогда не повысил, не нервничал, не спорил – да такой длинной речи мы от него никогда не слыхивали! А тут у него лицо исказилось гневом, он непривычно бурно жестикулировал… Он явно был вне себя.

– Ух… Да успокойся ты, мы ведь всего лишь спорим, дискутируем… – вмешался я. – Что это ты так разбушевался?

– Потому что меня достало каждый день сталкиваться с людьми, которые пытаются свести всю удивительную магию этого мира к ее наиболее низменным выражениям: рекламе или тщательно отформатированной истории о том, что счастье непременно наступает в результате потребления продуктов, которые они распространяют.

Он выпрямился и обличающе указал пальцем на Хлою.

– Они разрабатывают концепцию, аргументируют, укладывают в коробочку – и все с одной целью, привести нас под один ранжир, выстроить в очередь перед магазином. «У меня последняя версия „Виндоус“, последнее поколение „плейстейшн“, джинсы последней модели…» И если ты не участвуешь в лотерее, если твои мечты не подходят под общий стандарт, значит, ты маргинал, витающий в облаках мечтатель, а точнее – мрачный кретин!

Я, потеряв дар речи, только дивился на преображение моего робкого друга в пламенного революционного трибуна.

– Спокойно! Ты предъявил мне ложное обвинение, – возразила Хлоя. В ее голосе было столько изумления, что даже не ощущалось обычной самоуверенности. – Я совсем не такая, как все эти люди! Я просто хочу уберечь Иону от его бурного воображения!

– Зачем? Чтобы он перестал мечтать? Хватит уже стараться спасти нас от нас самих. Хватит считать нас детьми!

– Ну… я же просто по дружбе… – возразила Хлоя. Она совсем сникла под тяжестью обвинений.

– По дружбе, – повторил он с грустной улыбкой. – Дружба – это когда умеют выслушать друга. Это когда людей любят такими, как есть, и не пытаются навязать свои представления о жизни.

Хлоя, исчерпав все свои доводы, посмотрела на меня – в ее взгляде читались недоумение и даже отчаяние. Но я молчал.

– Посмотри на Иону, – сказал Жош, указывая на меня рукой. – Он что, выглядит несчастным? Нет! Его преобразила эта любовь, какой бы бессмысленной она тебе ни казалась! Ведь влюбленный человек так красив, разве нет? Ведь именно об этом женщины трубят во все трубы! О любви, о чувствах, об искренности! Ты когда-нибудь видела своего друга в таком состоянии? И зачем же ты тщишься немедленно снова опустить его на землю?

Потом он внезапно смутился, словно, опомнившись, только что обнаружил, что стоит посреди комнаты. Повисла тяжелая тишина, в которой слышалось эхо его нерадостных мыслей.

– Я прошу прощения, – пробормотал он неуверенно. – Я не хотел…

– Ничего страшного, Жош, – успокоил его я. – Мы спорили, обсуждали, обменивались мнениями – чисто по-дружески.

– Чисто по-дружески, – грустно повторил он. – Извините, я пойду к себе.

Мы даже не успели ничего возразить. Он схватил куртку, набросил на плечо и ушел.

– Что за фигня, – выдохнула Хлоя, словно на ее глазах только что произошло нечто из ряда вон выходящее. – Какая муха его укусила?

– А ты не догадываешься?

– А должна догадаться? – удивленно ответила она вопросом на вопрос.

– Думаю, он влюблен.

– В кого?

– Да, он прав, твое отсутствие воображения и бесчувственность просто поражают.

Жош верно подметил: я был счастлив. Счастлив, что влюблен, счастлив, что нахожусь в глупейшем состоянии, когда до сознания не доходит ни один осмысленный аргумент, а таких было немало, когда невозможно запятнать мой неисчерпаемый оптимизм, определяющий меня во времени и пространстве.

Как сомнамбула, я плыл сквозь сменяющиеся дни и ночи, ничего не ожидая от реальности – лишь бы она позволяла безнаказанно парить в облаках чудесного опьянения. Я неустанно думал о ней, пытался представить себе ее прошлое и настоящее, ее занятия и друзей, придумывал наше чудесное совместное будущее. Она казалась мне такой родной и близкой, казалась уже моей. И я забывал, что переживаю эту историю в одиночку.

Но иногда прозрения безжалостной ясности напоминали о множестве нерешенных вопросов. В кого я все-таки влюблен? В девушку из сна или в таинственную читательницу? А может, в мираж на пустынном горизонте моих привязанностей? В персонажа сказки, рассказанной мсье Гилелем? Ведь что я, в конечном итоге, знал о ней? И что именно в ней могло меня так пленить?

Красота? Но я никак не мог воспроизвести в памяти ее черты.

Ее движения, осанка, манера отбрасывать прядь со лба, походка танцовщицы? Но разве достаточно такой малости, чтобы влюбиться?

Ее привычка влетать в книжный, хватать том Альбера Коэна, прочитывать несколько страниц и исчезать? Этого хватило бы, чтобы вызвать удивление, любопытство, желание побольше узнать о ней, но отнюдь не любовь.

Ее таинственная схожесть с девушкой из моего сна? Фантазия, которая с каждым днем все больше значила для меня, но все-таки фантазия.

Наверно, тут сыграли роль все эти обстоятельства. Да еще к тому же я сам хотел влюбиться, это было спасением от долгих лет одиночества и полного истощения чувств, которое ожидало меня, учитывая мою необщительность.

И к тому же любовь эта была для меня совершенно очевидна.

И потому я быстренько избавился от всех этих вопросов, чтобы целиком погрузиться в нежные чувства. Любви наплевать, на каких основаниях она возникла. Это чувство не терпит никаких противоречий, споров и препирательств. Оно ждет от вас полного подчинения своему закону, заставляет складировать в дальний угол интеллектуальные способности и крутит перед глазами картины в пастельных тонах. Оно требует от вас беззаветного служения и в ответ предоставляет счастье совершеннейшей безответственности.

Каждый день стал теперь обещанием. Обещанием увидеть ее, подойти к ней, заговорить, понравиться ей, любить ее.

И даже если я не мог знать, насколько велики мои шансы на успех, одна лишь надежда была величайшим счастьем.